Текст книги "Рыжие псы войны"

Автор книги: Эльдар Сафин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

Дайрут

Айн смутно помнил, как они выбрались из столицы поверженной Империи, как шли по улицам – и то тут, то там натыкались на отряды варваров, орков и людоедов, издевавшихся над обнаженными, обессиленными, плачущими людьми.

Над теми, для кого не нашлось человека, подобного отцу Айна.

Смутно помнил, как помогал рыть громадную могилу, как рядом с ним наказанные за что-то варвары-могильщики рубили пальцы у мертвецов, чтобы снять дешевые кольца, не привлекшие внимания более удачливых товарищей.

Неясно осознавал, как прошел день, куда делась ночь и как следующим утром они вместе с Киром – так звали его спасителя – выехали в ставку темника Вадыя, одного из полководцев хана Разужи, имеющих собственную армию-тумен.

Кир вез с собой послание к Вадыю от одного из его родичей.

Перед внутренним взором Айна каждое мгновение сменялись картины – как отец закалывает ребенка; как взрезает собственный живот; как сапоги его ступают по кровавым лужам, потому что сухого места на полу просто нет.

Внутри у парня клокотала и плескалась ярость. Он держался за нее, чтобы не сойти с ума, – и поэтому его терял. Айн чувствовал, что он на грани, что ему надо как-то примириться с собой – но отказаться от мести значило признать себя трусом, а это было невозможно.

В то же время он опасался, что как только перестанет помнить то, что случилось в зале императорского дворца, решимость его угаснет, и поэтому он поддерживал в себе ярость, цеплялся за нее.

И постепенно то, что происходило вокруг, сделаюсь четче – Айн смог наконец осознавать мир вокруг, а не просто шевелиться, как реагирующее на удары животное. При этом ярость не стала меньше – просто он научился жить с ней, ни на мгновение не забывая о цели собственного существования.

В первый же вечер Кир вправил челюсть Айну, и сделал это для того, чтобы парень смог подтвердить, что хорошо понимает, о чем ему говорит старик.

А речи старика стоили внимания.

– Я не знаю, куда подевались наши старые боги, – говорил, помешивая в котелке пряную похлебку, Кир. – Некоторые верят еще, что и Светлый Владыка, и Дегеррай, и голубоглазый Тэнри правят нами – но тогда почему кто-то безнаказанно уничтожает их жрецов и шаманов? Место бога пустым быть не может, и Ордой правят те, кто надеется на новых покровителей. Темных, злых, жестоких – и знаешь, я больше верю в них, чем в благостного Светлого Владыку. Я слышал, у вас вешали пророков?

Айн подтвердил – перед его внутренним взором мелькнул образ болтающегося на веревке грязного человека с гигантской бородавкой на левой щеке, одного из тех, кто поднял провинцию Алые Грязи на бунт.

– Ваши ханы были правы, – Кир попробовал варево, а затем, недовольно цокнув, сдвинул котелок ближе к центру костра. – Мне не нравится то, что творится в степи. Разужа был семнадцатым сыном хана Тая. Он прошел по трупам братьев, он убил собственного отца и мать, пытавшуюся защитить мужа от сына. Он уничтожил всех других ханов, одного за другим, чтобы не осталось в степи того, кто может собрать урултай и отнять у него власть.

Наш хан верит в новых богов. Кто-то из них говорит с ним, направляет, помогает советом. В Орде большую власть имеют дервиши, они крутятся в пыли, вещая о том, что мир скоро погибнет и надо уничтожить всех, кто не верит в это.

Я не вижу такого мира, это не моя дорога. Да, я участвовал в набегах. Ходил и в вольные города, был среди тех, кто разорял ваши провинции-улусы и воевал с варварами. Но это была нормальная жизнь, когда, вернувшись из набега, ты мог купить себе овец или молодую жену и спокойно жить еще полгода или год, пока тебя не позовут в следующий набег! Ты понимаешь меня?

– Понимаю, – ответил Айн.

Ему было чуждо то, что говорил Кир, и в то же время он видел сходство – жизнь была налаженной, она шла тем же путем, что и век назад, и два.

– А сейчас я уже девятый год в походе! Мятежи в Орде, война с варварами, война с орками, война с людоедами, война с Империей! – зло говорил Кир, и кинув в сторону палку, которой ворочал горящие в костре дрова. – Я не вижу своих детей и жен, я вынужден подбирать остатки добычи за более молодыми и дерзкими воинами, а если я вернусь в свой дом, то меня назовут трусом и закатают в кошму, и которой выкинут на солнце, и оно убьет меня за пару дней. Раньше так казнили только родственников, чтобы не проливать их крови, но сейчас, когда слишком много среди нас всякой швали, подобную честь оказывают каждому, кто родился в степи, а иногда и варварам…

Он приподнялся и подобрал палку.

Но все это стало неважно, когда я тоже услышал голос. Вначале я испугался, что скоро начну кататься в пыли и нести ерунду о том, что надо всех убить. Но мой покровитель оказался не тем кровавым ублюдком, который советует хану. Сказал, что он поможет мне вернуться домой. Ты понимаешь?

– Да, – кивнул Айн.

Он понимал, что жизнь столкнула его с сумасшедшим – одним из бедолаг, которых в последние годы стало так много.

– Ты думаешь, я сошел с ума? – усмехнулся старик. – Нет, мой покровитель позволил мне уцелеть и десятках сражений, подсказывая, что делать, он называл мне места, в которых я находил клады.

С этими словами Кир сунул руку за полу халата и достал оттуда тяжелый кошель. Он передал его Айну, и тот смог убедиться – там было множество старинных монет и украшений – причем только золотых.

– И самое главное, он сказал мне, что надо сделать для того, чтобы начать жить так, как я хочу. Чтобы я мог вернуться в свой аул, разводить овец, воспитывать сыновей воинами, продавать дочерей хорошим мужчинам.

– И что же? – поинтересовался Айн.

Перед его мысленным взором был отец, медленно всаживающий в себя клинок.

– Покровитель сказал мне, что я должен найти тебя, вытащить из этого вашего большого города, отвести к Вадыю и помочь для начала. А дальше ты все сделаешь сам.

До парня не сразу дошло, что именно сказал Кир, но затем его губы растянулись в улыбке.

Если покровитель старика был прав хотя бы отчасти, это значило, что кто-то там, наверху, считает, что Айн сможет отомстить.

– Я не сразу согласился делать то, что советовал мой покровитель. Но он доказал мне, что отказываться и злить его – себе дороже. Уж лучше в лицо назвать Разужу гнилым пометом вшивой суки. Я дам тебе имя, – заявил Кир. – Для всех ты станешь моим сыном. Мой отец пятьдесят лет назад во время набега убил полководца одного из вольных городов. Он забрал его деньги, его жену – которая через несколько месяцев понесла от него – и его имя. Наше имя. Теперь тебя зовут Дайрут Верде, сын Кира Верде.

Заснув после сытного ужина, Айн – который больше не был Айном – увидел отца.

Мертвый военачальник грустно улыбнулся:

– Сын, ты выбираешь сам, куда идти. Поменяй ими, изменись внутри, стань крепче мифрила. Отомсти за нас.

А затем, к ужасу Айна, отец воткнул в себя меч – и исчез.

Потом были кошмары, кровавые реки, берега из трупов и людоеды, чье веселье было еще отвратительнее всех предыдущих мерзких картин.

До ставки темника Вадыя Кир и Дайрут ехали очень долго.

Первые дни вокруг были только пожарища и трупы, несколько раз встречали разъезды и патрули, но с теми обменивались всего лишь несколькими словами и спешили дальше. По утрам Кир заставлял приемного сына тренироваться в езде верхом и в стрельбе из лука.

– Человек из нашего рода не может плохо стрелять, – говорил он. – Ты неправильно сидишь в седле, неправильно держишь повод, неправильно слезаешь с коня. Если оставить как есть, то придется выдавать тебя за сумасшедшего или калеку.

Дайрут не сопротивлялся.

Он должен был стать в Орде своим, чтобы потом понять, как можно уничтожить эту силу, смявшую Империю Десяти Солнц. Причем даже не собравшуюся для этого в кулак, а ударившую всего лишь пальцем – одной из нескольких армий.

Конь был коротконогим и коренастым, не таким быстрым на коротких расстояниях, как те скакуны, к которым привык Дайрут. Но при этом жеребец оказался потрясающе выносливым и непритязательным в пище.

На пятый день дорога впервые пролегла через деревню, которую война обошла стороной. Там были люди – но никто из них не вышел на улицу, только мелькали смутные тени за черными окошками.

А вечером этого дня Дайруту впервые пришлось применить уроки приемного отца.

Засаду Дайрут заметил за три сотни локтей: дорога сворачивала из степи в лес, и на ее обочине торчало поваленное дерево, причем торчало так, как оно никогда не упадет само.

– Нас ждут, – сказал он.

– Думаешь? – удивился Кир. – Объезжать долго, и других путей я здесь не знаю.

Он ориентировался по солнцу, по стволам деревьев и по словам тех, кто ездил тут ранее. Дайрут не решился бы на такое долгое путешествие без карты, но его спутник был в себе совершенно уверен – и вот выяснилось, что зря.

– Точно, – ответил парень.

Они придержали лошадей, и старик задумчиво потеребил бородку – можно повернуть назад, но потом все равно придется как-то возвращаться обратно к тому пути, который знал Кир, или искать другой.

Был еще вариант – проехать степью в сторону и свернуть в лес дальше, но те, кто устроил засаду, наверняка знали чащу лучше, а сражаться на территории противника надо очень осторожно, не надеясь на авось – так говорил Резти Рольно, первый военачальник Империи.

– Тогда доставай лук, будем ждать, – порекомендовал Кир.

– Чего? – удивился Дайрут.

– Нападения, – усмехнулся старик.

– Они же не идиоты, – парень посмотрел в сторону поворота, за которым скрывалась – он чувствовал это! – засада. – Им вообще ничего делать не надо, рано или поздно мы все равно пойдем вперед – и тогда ловушка сработает, или назад – и тогда они смогут попробовать нагнать нас, ничего не теряя. Кроме того, если мы останемся здесь до ночи, они смогут подобраться к нам в темноте.

– Людям свойственно ошибаться, – усмехнулся Кир. – Во всяком случае, так не раз говорил мне мой покровитель, и я склонен ему верить.

Он оказался прав.

Через некоторое время Дайрут заметил движение на уходящей в лес дороге, а затем в степь с гиканьем выехали четверо всадников, за которыми бежало с дюжину пеших. В наступающих сумерках было не до конца понятно, кто это, но создавалось впечатление, что компания собралась разношерстная – и рубахи крестьян, и кожаные доспехи варваров, и даже вроде бы мелькнул плюмаж кавалериста Империи.

– Один выстрел – и отступаем! – крикнул Кир.

Причем за то время, пока он говорил это, старик успел сделать два выстрела, а когда Дайрут пустил единственную стрелу, парню пришлось догонять спутника, успевшего оторваться на несколько десятков локтей.

Дайрут скакал, проклиная себя за то, что не навязал поводья на предплечье так, как учил Кир – и теперь одна рука была занята луком, а другой он пытался управлять конем.

Тем временем старик резко осадил коня и выпустил еще две стрелы. Нагнав его, Дайрут обернулся, увидел, что догоняет их только один всадник, причем именно тот, с красным плюмажем на шлеме, – пешие сильно отстали.

И вдруг Дайрута накрыло спокойствие. То есть в душе его бушевала ярость, но она осталась словно за невидимой стенкой, проникая глубже, а на поверхности было спокойствие, и, едва замедлив ход жеребца, выгнувшись назад и натянув тетиву, Дайрут выстрелил.

На скаку, из неудобной позы.

И попал всаднику точно в глаз – именно туда, куда целился.

А затем они встали с Киром рядом и, подпустив пеших бандитов ближе, спокойно расстреляли их в два лука. Последний попытался удрать, но Кир легко догнал его и на скаку зарубил саблей, ударил красиво, с оттягом, да еще и обернулся, проверяя – смотрит ли приемный сын.

– Зачем ты зарезал? – спокойно поинтересовался Дайрут, подъезжая к спутнику.

– Стрелы портятся, ломаются, – усмехнулся старик. – В моем колчане только хорошие. Такие древки для стрел найти непросто, а ведь еще надо наконечник, оперение и соединить все это так, чтобы получилось оружие, которое не подведет. А у сабли достаточно время от времени обновлять заточку.

Кир вынул все стрелы из трупов. Часть забрал себе, часть отдал Дайруту. Обыскал мертвецов он не особо тщательно, гораздо больше внимания уделив поклаже на лошадях.

Дайрут тем временем смотрел на убитого им кавалериста: судя по доспехам, это был всадник из хорошей семьи, около двадцати пяти лет, чисто выбритый, скорее всего именно он был предводителем бандитов.

И именно это – то, что отпрыск одного из знатных семейств стал разбойником на земле Империи и был убит сыном первого полководца, – окончательно убедило Дайрута в том, что прошлая жизнь закончилась.

– У рыжей кобылы глаза воспалены и бабки сбиты, – прокомментировал Кир. – Остальные вроде хорошие.

С этого момента они ехали гораздо быстрее, сменяя лошадей.

Кир учил приемного сына не только стрельбе из лука в седле. Он умел охотиться, читать следы, знал приметы, по которым можно было понять, когда начнется дождь или поднимется ветер. Иногда они разминались с холодным оружием – но здесь степняк не мог чем-то похвастаться и уступал Дайруту, даже если тот давал ему фору, беря клинок в левую руку.

Однажды пасмурным утром на опушке очередного леса путники наткнулись на фуражиров темника Вадыя: шестеро воинов в возрасте, у каждого из которых было какое-то увечье, долго расспрашивали Кира о том, кто он и откуда.

Старый кочевник вместо простого и ясного ответа про послание начал плести какую-то ерунду: хвастался подвигами отца, родственников, его самого и даже смутно знакомых ему людей, жаловался на молодых и наглых выскочек, льстил фуражирам, их командирам и особенно темнику.

Вояки Вадыя, словно забывшие о своем вопросе, тоже хвастались, жаловались, льстили отсутствующим командирам, посматривая друг на друга – видят ли те, слышат ли?

– Перед нами отличный выбор – города с богатыми купцами, пышными женщинами и мягкими постелями, – распинался один из фуражиров. – Таких наглых воинов, как у Разужи, у нас нет, и каждый сможет получить свою долю! Мы стоим здесь, угрожая вольным городам, ждем, пока замуровавшие себя в их стенах люди передохнут от страха!

Они были как дети, взрослые, подчас даже старые – но дети, и они жили в рамках своих ритуалов, зная которые ты мог сойти за своего и даже вызывать уважение и зависть.

– Ты понял? – поинтересовался Кир, когда фуражиры, так и не выяснив целей путников, удалились, довольные собой и собеседниками.

– Что у вас нужно постоянно врать? – поинтересовался Дайрут.

– Нет, – рассмеялся Кир. – То есть это понятно, только не врать – а немного приукрашивать, все так делают, правда слишком глупа и уродлива и не стоит слов достойных людей. Понял ли ты, что Вадый сейчас готовит поход против вольных городов, каждый из которых – хорошая крепость? Понял ли ты, что солдат у него для похода недостаточно? Что Вадый уже второй месяц стоит здесь, выбирая, куда направиться, но в ближайшее время дичь будет окончательно перебита, трава подъедена лошадьми, а припасы подойдут к концу?

Дайрут задумался.

Из цветастых и хвастливых фраз, в общем-то, можно было сделать подобные выводы. Но для этого требовалось больше, чем просто ум, – а еще и привычка вычленять жемчуг смысла из воды пустопорожней брехни.

– Расскажи про вашего мертвого императора, – сказал старый кочевник.

Это был сложный вопрос, ведь в самом начале путешествия Кир обнаружил, что его приемный сын не может сказать слово «император», не добавив после него цветастого эпитета, и начал того переучивать.

Для Дайрута – в недавнем прошлом одного из младших принцев императорского дома – говорить как-то иначе о правителе было невозможно. То есть он понимал, что это выдаст его сразу, но в течение трех или четырех дней он, сказав «император», сразу после этого добавлял какое-нибудь определение – но не вслух, а про себя.

А иногда мог забыться и сказать вслух.

И только сейчас, после многих сотен упоминаний правителя, Дайрут мог сказать его титул без прибавления других слов.

– Император был слаб, – небрежно сказал он. – Ему не хватило воли для того, чтобы признать, что хан Разужа – действительно сильный противник. Император не привык сталкиваться с равными или более мощными врагами и проиграл.

Дайрут говорил правду. Так оно и было – но за подобные слова еще недавно полагалась долгая и мучительная казнь, а сейчас они обесценились так, что их мог произнести любой золотарь – и не получил бы за них даже затрещины.

– Напомни мне свою историю, – попросил старик.

– Я твой сын от третьей жены, Унеры. Как второго ребенка женщины ты отдал меня на воспитание ее родителям, и я всю жизнь прожил как пастух. Род Уручи дальний и малочисленный, держится особняком, хранит свои старые обычаи, поэтому если я что-то сделаю не так и пойму это, то могу объяснить это тем, что у нас все так делают.

– Именно, – довольно усмехнулся Кир. – И что самое великолепное – это то, что весь род этой зимой замерз в отрожьях Туманных гор! По степи рассеяно человек десять из Уручи, но шансов наткнуться на них у тебя почти нет.

Вечером того же дня, в который произошла встреча с фуражирами, Дайрут и Кир добрались до ставки темника Вадыя. Кир представился гонцом, и после краткого рассказа о битве и взятии Жако их пропустили внутрь.

Тут стояли шатры и юрты, от маленьких, в каких едва ли можно поместиться вдвоем, до громадных, где могли бы сразиться между собой два десятка нукеров. Это был настоящий город – временный, но от этого не становящийся менее шумным, живым и интересным.

Айн видел шатер цирюльника, рвущего зуб у коренастого варвара, что сидел неподвижно, несмотря на боль. Видел юрту с девушками, которые хоть и не обнажались так, как это делали такие же дамы в Жако, но глядели весьма зазывно и – в чем-то – пугающе.

Были здесь чайхана и шатер шамана, располагались на отшибе торговцы лошадьми и овцами.

Кир нашел купца, выглядевшего богаче других, и купил у него для себя хорошую куртку и кожаные шаровары, а также легкую кольчугу.

– Мне надо показаться темнику человеком серьезным, чтобы остаться в его тумене, – пояснил он. – Хороших десятников всегда мало – простых нукеров женщины каждый год рожают, а десятника еще вырастить надо. А потом он умрет в первом же бою или станет сотником – и кого на его место ставить? А тут я, с вестями из ставки хана.

– Ты не говорил, что стало с твоим десятком, – поинтересовался Дайрут.

– Мой покровитель дал мне несколько советов, – честно ответил Кир. – И в бою мои нукеры полегли, а я выжил. Мне нельзя было оставить их в живых – они слишком много знают обо мне, о моей семье.

Дайрут кивнул.

Они говорили о врагах, о тех, кто стоял с другой стороны, когда Айн Рольно стоял у шпиля Цитадели и смотрел на битву.

Но для него хладнокровное убийство тех, кто доверил тебе вести себя в бой, выглядело слишком подлым, и как бы Кир ни помогал ему, что бы для него ни делал – родным он для него не станет никогда.

Темник Вадый восседал на троне, искусно сделанном из дерева, но невысоком и едва подходившем для его основательной задницы. На вид темнику было лет пятьдесят, но при этом он не усох, как большинство кочевников к этому возрасту, и не расплылся, как это бывало с горожанами.

Перед Вадыем, между четверкой его телохранителей, стоял Кир, ожидая, когда хозяин тумена прочтет послание от родича, бывшего тысячником в войске хана Разужи.

– Хорошие вести принес ты, Кир, – бросил темник. – И потому не хочу я тебя наказывать. Но мой кровный брат пишет, что весь твой десяток погиб и битве, а сам ты остался жив, и потому он послал тебя ко мне, чтобы я посмотрел – могу ли что-нибудь сделать с тобой или проще тебя убить?

– Мне дали необученных мальчишек, о темник! – поклонился Кир. – Они искали смерти, а я виновен лишь в том, что оказался слишком стар для того, чтобы суметь их удержать.

– У меня не хватает десятников, – мрачно сказал Вадый. – Но дать тебе воинов? Нет уж. Ты возьмешь тех, кто никому не нужен. Слабых, глупых, старых, как ты. И вы будете копать ямы – для трупов, для мусора, для дерьма. У меня большой лагерь, и мне нужно много ям. А если ты не справишься, то в одной из них твой новый десяток зароет тебя.

Дайрут видел перед глазами отца, вонзающего меч в ребенка, и думал о том, как будет убивать темника Вадыя – седого дородного мужчину лет пятидесяти, чьи предплечья были в обхвате как его собственная талия, а голова напоминала котел, из которого можно накормить десяток солдат.

Эти мысли чуть-чуть охлаждали ярость, кипевшую внутри Дайрута.

– Эй, ты! – заорал темник, указывая на него. – С бешеными глазами! Иди сюда!

Приемный сын отошедшего в сторону Кира легко одолел расстояние, отделявшее его от трона. Ему не было страшно, в голове крутилась мысль о том, что убить темника сейчас – провалить все дело.

– Ненавидишь меня? – спросил Вадый негромко. – Я вижу в тебе сталь. Как тебя зовут?

– Дайрут Верде, – так же негромко ответил парень.

– Стесняешься имени? Оно странное.

– Меня зовут Дайрут Верде! – яростно заорал Дайрут.

Темник расхохотался, мельком взглянул на старика Кира и вновь вернулся к забаве.

– Судя по акценту, ты из какого-то дальнего племени, – сказал Вадый. – Из лука стрелять умеешь? Меч в руках держал? Убил уже хоть одного врага?

На каждое подтверждение Вадый широко улыбался.

– Как думаешь, много здесь бойцов, равных тебе? – спросил он.

Дайрут хотел сказать, что он не знает, но вспомнил уроки Кира и выкрикнул:

– Я – лучший!

– Хорошо учат держать себя в дальних родах, – улыбнулся темник. – А сколько тебе лет?

– Шестнадцать, – солгал Дайрут.

– А вот счету тебя учили плохо! – Окружающие засмеялись. Дайрут и впрямь не выглядел даже на свои четырнадцать, почти пятнадцать. – Пойдешь гонцом ко мне, станешь Рыжим Псом.

Он не спрашивал – а утверждал.

Парень уверенно кивнул и, лишь когда Вадый отвернулся, посмотрел на Кира.

Старик довольно улыбался – план его покровителя работал, а значит, он получит все, чего желает.

* * *

В большой конторе с высоким потолком все было сделано богато и неброско. Узоры на мебели из розового дерева выточены аккуратно и тонко, шелк занавесей казался невесомым и полупрозрачным, со вкусом подобранные немногочисленные украшения стояли и висели в нужных местах.

Вот только настроение хозяина конторы, распорядителя игр на Арене Тар-Меха, совсем не соответствовало обстановке.

Мартус Рамен был в гневе – его родной город, великий и вольный, притягивающий как магнит деньги, героев и красивых женщин, оказался вдруг отрезан от старых торговых путей!

Перестали приходить шелка и мифрильные доспехи из Империи Десяти Солнц, словно взбесились кочевники, поставлявшие раньше овец и шкуры. Но самое страшное – сгинули алые капли, которые добывали из черных горных слез женщины одного из племен варваров.

В небольшом количестве алые капли – или «алка» – помогали избавиться от хандры и давали ровный, приятный сон. Но разбавлять легким вином драгоценную жидкость, чтобы принять как лекарство, могли только глупцы.

Разбавленное снадобье достать легко – да только вот толку от него нет.

Мартус закапывал чистую алку в глаза, что почти мгновенно давало ему необычайную ясность разума и умение думать так, чтобы просчитывать ходы друзей и врагов на полгода вперед.

Виновником беспорядка в торговых делах был некий хан Разужа, один из сотни немытых детей одного из сотни мелких правителей степи. Рамен знал всю историю: хан уничтожил свою семью, склонил под свое начало окрестные рода и начал войну – из тех, что бывают не чаще раза в век, а то и два.

– Сын блудливой кобылы! – выругался Мартус, ударяя кулаком по шелковой скатерти.

Ему тяжело было держать себя в руках – алка закончилась, а ни один из десятка посланных на розыски капель героев пока не вернулся.

Мартус Рамен стиснул кулаки, тяжело дыша, и так просидел некоторое время. Затем собрался, резко встал и, расправив складки сиреневом камзоле распорядителя игр, распахнул дверь.

– Кто сегодня? – спросил он как можно небрежнее.

У входа в контору, в закутке, сидел за простым, но добротным столом, заваленным пергаментными листами, помощник Мартуса – Агний Линус, высокий невзрачный человек с бледно-голубыми глазами.

– Двое героев, варвар и стрелок. Варвар проявил себя в битвах против хана Разужи, довольно известен и южных землях, и отряд у него хороший. Стрелок с полудюжиной крестьян, на Арену его выставлять бессмысленно, – преданно глядя в глаза хозяину, выпалил Агний.

– Какой идиот придумал называть героем любого, кто собрал вокруг себя горстку отребья? Настоящие герои пользуются покровительством богов, только где же их взять? Варвара поставишь против Кунста, надо проредить его отряд, буянят много, мнят себя непобедимыми, – холодно сказал Мартус. – А стрелку дашь задание – пусть очистят от нечисти мельницу на Серебристом пруду. Смогут – город даст награду. Сгинут – невелика потеря.

Линус сделал пару пометок в громадной тетради и взглянул на Рамена, ожидая дальнейших приказаний.

– Если появится кто-то из тех, кого я посылал… – начал распорядитель, но помощник рискнул перебить его:

– Дивиан приехал сегодня утром. Он повздорил со стражей у ворот Арены и был сопровожден в тюрьму, как героя его даже не били особо…

Мартус Рамен посмотрел на Агния так, что тот сник и словно бы стал ниже ростом.

– Я узнаю об этом только сейчас? – поинтересовался распорядитель.

– Дивиан будет доставлен к вам немедленно! – тонким от страха голоса крикнул помощник.

– Зачем он мне? – рявкнул Мартус.

Выбравшись в коридор, он широким шагом зашагал в сторону тюрьмы.

Если Дивиан привез алые капли, хотя бы одну склянку, а лучше две… Или три… То это будет значить, что некоторое время можно будет прожить спокойно, продолжая игры… и те, что для всех, и особые, тайные.

Тюрьму охраняли всецело преданные распорядителю люди, и когда он появился в маленькой темнице, стражники, находившиеся там сегодня, все поняли мгновенно – вытянулись и преданно уставились на Мартуса.

– Дивиан? – бросил он. – Обыскивали?

– Никак нет, – отозвался усатый стражник. – Мы помним указания.

– Тогда веди!

Усач коротко поклонился и быстрым – но при том и таким медленным! – шагом провел распорядителя к нужной камере.

Герой, невысокий мускулистый мужчина с примесью варварской крови, был мертвецки пьян. Оружия при нем не имелось, его-то уж точно отобрали, зато в ушах и в носу висели золотые серьги, а на шее болтался тяжелый амулет – не соврали, подлецы, кинули сюда буяна, не обыскивая.

– Товар у тебя? – жестко спросил Мартус, когда Дивиана с помощью ведра воды привели в себя.

– Вот здесь… – Герой сунул руку под куртку и запутался там.

Рамен подскочил к нему, жадно схватил протянутую ему флягу.

Склянок на семь, а то и восемь.

Он едва вытерпел, возвращаясь в себе контору – но никто не должен видеть, как Мартус пользуется снадобьем, никто не должен знать об этом его слабом месте, уязвимой точке…

Только заперев дверь, распорядитель игр запрокинул голову и уверенным движением наклонил флягу. Рубиновая капля медленно, словно нехотя, отделилась от металлического горлышка и упала на широко открытый левый глаз.

Затем точно такая же почтила своим присутствием правый.

– Как хорошо, – прошептал Мартус.

Он снова жил полноценной жизнью – его ждали интриги, убийства, похищения и все остальное, что так расцвечивает скучное существование обычного распорядителя игр на Арене.