Текст книги "Измена. Притворись моим драконом (СИ)"

Автор книги: Эль Вайра

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Глава 15. Романия

Глава 15. Романия

Стыдно признаться, но я едва могу слышать дедушку. Я провела в его спальне всё утро, и его голос звучит твердо и бодро (даже слишком бодро для умирающего), когда он рассказывает о подарке, который приготовил для бабушки на Хон Галан…

Да. Кажется, речь о подарке.

Его слова кружатся в воздухе, но не могут достигнуть моих ушей. Не проникают в мысли, потому что те целиком и полностью заняты Синклером.

Син был зол, когда вышел из спальни. Был в ярости, когда поднимался на самую высокую башню Горфт-неста, чтобы оттуда пуститься в полет. Что ж… надеюсь, зимнее небо улучшит его настроение.

Скорее всего, его разозлила моя записка. Я тоже злилась, когда ее писала, но так и не поняла, на кого именно – на Синклера или себя?

Да, я согласилась делить с ним постель. Но не думала, что он захочет пробраться ко мне в душу, а не просто под юбки.

И всё же я жалею о написанных резких словах. Наверное, это было лишним. Но я лишь хотела напомнить, что Син сам назвал это сделкой. Сам выставил условия, заговорил о правилах…

Время, проведенное с дедушкой, должно было вытеснить эти мысли, но ничего не получается. И это кажется преступлением, ведь дедушка болен, и это его последний Хон Галан, который должен стать особенным.

Мне следует взять себя в руки. Сделать над собой усилие.

Я легонько трясу головой, стараясь избавиться от образа мужа, и улыбаюсь дедушке. Он полусидит на кровати в окружении подушек.

– А еще я велел заказать ей букет лаванды, – с улыбкой говорит он. – Когда мы только познакомились, она подарила мне носовой платок с веточкой лаванды. С тех пор для нас это особое растение… Столько воспоминаний.

– Уверена, ей понравится.

Это и правда мило. Настолько, что к горлу подступает ком.

– Когда становишься старше, – продолжает дедушка, – то понимаешь, что самые простые вещи могут быть ценнее всего золота мира. Но твоя бабушка поняла это еще раньше! По молодости я пытался усыпать ее драгоценностями, но она попросила этого не делать.

– Очень на нее похоже, – улыбаюсь я.

– Сначала я подумал, что это просто кокетство, ведь какой даме не нравятся дорогие безделушки? Но знаешь, что она мне сказала?

– И что же?

Он манит меня пальцем, и я наклоняюсь вперед. Лицо дедушки полно энтузиазма, он выглядит таким счастливым…

– Она сказала, что вернет мне украшения, все до единого. И сдержала слово! Правда, вернула их лишь пару лет назад, сказав, что у женских обещаний нет скора давности.

Дедушка смеется – громко и раскатисто, – а у меня внутри всё сжимается. Наворачиваются слезы, которые никак не остановить.

Ну вот. Проклятые капли уже текут по лицу, обжигая щеки.

– О Боги, дорогая, – дедушка протягивает руку и похлопывает меня по колену. – Что случилось? Байки старого дурака расстроили мою Роми?

– Н-нет, – качаю я головой, шмыгая носом. – Это так, пустяки…

Главное, чтобы всхлипы не превратились в рыдания. Иначе я буду ненавидеть себя еще больше. Разревелась перед дедушкой в тот момент, когда единственной задачей было устроить ему праздник.

– Не думаю, что это пустяки, – мягко произносит дедушка. – Видно, что тебя что-то тревожит. Я, может быть, и стар, но всё еще в своем уме.

– Нет, всё правда в порядке. Я просто… слишком сентиментальна. Так рада, что спустя столько лет вы с бабушкой всё еще влюблены.

Он расплывается в улыбке.

– О да, мы влюблены. Но чтобы сохранить это, нам пришлось много работать.

Я хмурюсь, немного успокоившись.

– Что ты имеешь в виду?

– Только то, что любовь – это дело каждого дня. А не вещица вроде карманных часов, которую можно хранить шестьдесят лет и потом обнаружить нетронутой.

Звучит разумно, но…

– Полагаю, чтобы сохранить любовь, трудиться должны оба.

Дедушка энергично кивает.

– Разумеется! Выбор правильного супруга – самая важная часть, без нее ничего не получится. Вот, например, твоя мама… к сожалению, она сделала неправильный выбор.

Я горько усмехаюсь, потому что знаю – дедушке никогда не нравился мой отец. Он называл Брамиона Сойера «самым бестолковым мальчишкой империи», позорившим грифоний народ.

И всё же он не противился браку моих родителей. Он сам женился по любви и позволил дочери сделать то же самое, пусть это и вылилось в реки слез. Отец изменял матушке, регулярно. Потом вымаливал прощения, говорил о любви, но проходили месяцы и всё повторялось снова.

Почему Боги позволили мне наступить на те же грабли?

Мой выбор… Дедушка всегда считал его правильным. Он обожает Синклера, а мне хочется взвыть от обиды, ведь я не могу ему рассказать правду. О том, что мой муж – изменщик и, того хуже, лжец.

У отца хотя бы хватало мужества говорить правду.

Дедушка хотел для меня не этого. Но всё случилось так, как случилось.

– Ты права, Роми, – продолжает он. – Брак – это труд на двоих. Сначала вы выбираете друг друга, но это лишь начало пути. Потом вы должны выбирать любовь, каждый день, и только тогда она имеет право называться настоящей.

Я улыбаюсь и сжимаю его теплую руку.

Мудрые слова, как и всегда. Но вряд ли они мне помогут.

Глава 16. Синклер

Глава 16. Синклер

Дни пролетели со скоростью, которая ошеломляет даже меня. Скоро безумие, которое мы с Роми устроили, закончится, и можно будет вернуться в столицу, чтобы снова погрузиться в дела.

Пока что я обосновался в одном из кабинетов, с позволения Джаспера и старика-Элдера, чтобы хотя бы при свете солнца не думать о моей сводящей с ума жене.

Учетные книги, планирование мероприятий, переписка с Роудером и раздача ему поручений – всё это должно было отвлечь, но ни капли не помогает. Невозможно не думать о Роми, когда она в пределах моей досягаемости.

Кажется, я перехитрил сам себя. Слишком изощренная пытка – каждый вечер видеть ее в постели и бороться с желанием прикоснуться. Но я держусь, верный обещанию, о котором почти жалею.

Я не трогаю Роми с того самого дня, когда понял, что между нами ничего не исправить. Мы не должны больше спать, никогда. Даже ради наследника.

В пекло проклятый титул! А Мэрхома с его интригами пусть сожрет ржавая гидра.

Если Роми еще не беременна, значит, такова воля Богов. Умри я сегодня, император может осчастливить какого-нибудь моего дальнего родственника герцогством Мирандол. На данный момент мне плевать. На всё плевать, кроме разбитого сердца.

Задается ли Роми вопросом, почему я не тянусь к ней, пока мы лежим так близко, что слышим дыхание друг друга? Готов поспорить, ей интересны эти перемены, но она продолжает упрямствовать. Ничего не говорит по этому поводу.

Она тоже не тянется ко мне. Конечно же. Ну конечно же!

Какая-то часть меня разочарована таким исходом, хоть он и был предсказуем. И всё же, если бы Роми повернулась хоть раз, хотя бы на миг протянула руку, я бы забыл и гордость, и обещания, и больше никогда бы ее не отпускал.

Но увы… Ночью мы лежим неподвижно, как две деревянные куклы, а днем проходим мимо – вежливые призраки, не более.

Обеды и ужины проходят мирно – мы сдержанно киваем друг другу, а если нас о чем-то спрашивают, то выдаем учтивые глупости.

Джаспер звал меня сыграть еще пару раз, но я отказывался, и он оставил попытки. Должно быть, мой кислый вид дал понять, что разговоры о Роми больше не уместны.

Так продолжается вплоть до Дня подарков. Признаться, меня бросает в дрожь, пока я собираюсь на праздничный ужин.

Подарки для Сойеров были подобраны тщательно, чтобы всем всё понравилось. Аметистовый браслет для Мирабель, копия сагнейского фолианта «История растений» для Диворы, бильярдный кий для Джаса… и сюрприз для Роми, разумеется.

Он был спрятан в гардеробной на дне сундука, и теперь я велю слугам отнести коробку в гостиную, где соберется семья.

Примет ли Роми подарок? Должен ли я был вообще его выбирать? С другой стороны, мы же притворяемся счастливой парой, а в счастливых парах дарят друг другу подарки.

В любом случае, дело уже сделано. Подарок здесь, и нужно его вручить – не выбрасывать же. Поэтому я делаю глубокий вдох, в последний раз смотрю в зеркало и покидаю спальню.

В гостиной тепло и шумно. Пахнет еловыми ветками, инжирным пирогом, фейрискими печеньями и уютом. Настоящий праздник.

Я ищу глазами Роми, и сердце начинает биться чаще, когда мы встречаемся взглядами. Сегодня она особенно прекрасна.

На ней рубиново-красное платье с белым атласным поясом, который подчеркивает тонкую талию и плавные изгибы. Боги милосердные, какая же она красивая…

Я подхожу к горе с подарками, чтобы выбрать нужный, а потом протягиваю его жене.

– Что это? – хмурится Роми.

Выглядит удивленной.

– Это… это тебе, – отвечаю я, чувствуя, что начинаю краснеть. Как глупо. – С праздником, любимая.

Она медлит, а меня охватывает в жар. Если Роми откажется принимать, это будет невыносимо.

Мои руки трясутся, как у юнца, который впервые дарит девушке букет ромашек.

– Открой, пожалуйста, – прошу я шепотом.

Роми смотрит мне в глаза и тут же отводит взгляд, а затем… О, какое счастье. Она всё-таки берет в руки коробку. Ее пальцы касаются моих, и это длится лишь мгновение, но всё равно вызывает дрожь.

Но теперь, когда она приняла подарок, появилась новая проблема. Остается только молиться, чтобы ей понравилось.

Глава 17. Романия

Глава 17. Романия

Я осторожно тяну за широкий красный бант на коробке. Когда он падает, открываю крышку, чтобы взглянуть, что хранится внутри. Но пока что ничего не понятно – там еще одна коробка, вернее, деревянная шкатулка, отделанная серебром.

Сгорая от нетерпения, я сажусь на диван, стоящий у камина и горы с подарками. Ставлю шкатулку себе на колени, предварительно одарив Синклера быстрой улыбкой. Открываю и вижу…

О Боги…

– Это краски!

– Да, – улыбается Син. – Я… кхм-кхм… Я узнавал, такими пользуется придворный художник.

Рядом с набором красок лежат три кисти – две обычные, но разных размеров, и еще одна – с сияющим перламутрово-розовым ворсом. Я с восторгом разглядываю ее.

– Эта зачарована, – поясняет Син. – Такими пишут живые картины.

– Ох…

Помнится, в детстве я именно о такой и мечтала. Хотела, чтобы нарисованные облака плыли по небу, как настоящие.

– Тебе нравится? – робко спрашивает Син.

Я поднимаю глаза и вижу, что он краснеет и закусывает губу. Совсем не похож на герцога – просто взволнованный мальчишка. Неужто правда переживает, что мне может не понравиться такой сказочный подарок?

– Это чудесно, Син! Спасибо.

Теперь мой голос немного дрожит. Кажется, волнение – это заразно. Хотя, сегодня я переживала с самого утра, ведь мне тоже есть, что подарить Синклеру.

Так что приходится отставить в сторону шкатулку и достать из горы подарков зеленую коробку, чтобы протянуть ее мужу.

– Вот, это тебе. Счастливого Хон Галана.

Он меняется в лице, и что-то странное мелькает в его глазах. Удивление вперемешку с надеждой.

Син садится рядом и начинает разворачивать коробку, а меня сильнее охватывает дрожь. Сердце падает куда-то в живот. Боги, как нелепо. Веду себя, как влюбленная школьница.

– Я… э-эм… я купила его давно, – зачем-то поясняю. – Хотела подарить на наш первый Хон Галан, но возможности не представилось.

Звучит, как оправдание. Или блеяние несчастной овцы. Но мне не хочется, чтобы Син подумал, будто я бросилась искать ему подарок, как только он согласился приехать в Горф-нест.

– Ого… – бормочет он, когда сдергивает блестящую ленту и открывает крышку.

Внутри – дракон из зеленого оникса с вкраплением бриллиантово-радужной пыли. Мастера потрудились, чтобы статуэтка была максимально похожей на Синклера в его второй ипостаси.

– У него изумрудные глаза, – шепчет он, рассматривая дракона.

Мне хочется выпалить: «Как у тебя!», но я вовремя сдерживаю порыв.

– Прекрасная работа, – продолжает Син. – И ты хранила его… всё это время.

То, как он это сказал, прозвучало как-то… особенно. Будто я сделала что-то значимое.

Мое сердце готово разбиться.

Я почти открываю рот, чтобы заверить Сина, что в хранении статуэтки не было каких двойных смыслов, но рядом с нашим диваном возникает Джаспер, спасая меня от нужды подбирать слова.

– Что там у тебя? – спрашивает брат, кивая на мой подарок.

– Син подарил мне набор красок и зачарованную кисть, – отвечаю не без гордости.

– Неплохо. А ты ему что?

– Неважно, – бормочет Син, вставая.

Он быстро убирает дракона и шагает к другим подаркам, чтобы протянуть Джасу бильярдный кий. Брат радуется, а в ответ преподносит Сину бутылку его любимого вина.

Когда они заканчивают, я тоже вручаю Джасперу подарок.

– Вот, держи, это тебе, – я стараюсь не улыбаться. – Хотя вообще-то ты не заслужил вообще никакого подарка…

– С какой это стати? – усмехается брат. – В этом году я был очень хорошим мальчиком.

Я приподнимаю бровь.

– Ты прекрасно знаешь, с какой стати.

Джас открывает миниатюрную шкатулку, в которой лежит три сережки – две серебряные и одна из пурпурного золота, для особых случаев. Этот запах, – терпкий и немного пряный, – всегда нравился брату больше остальных.

– Спасибо, – отвечает он с поклоном. – А это для тебя, сестра.

Он протягивает мне синюю коробку, перевязанную белой лентой. Я быстро ее разворачиваю и достою великолепную шляпку – фиолетовую, с изящным белым пером на боку и широким бантом.

Хочется пищать от восторга!

– Модистка сказала, что это последняя мода, – улыбается Джас.

– Да! – радостно подтверждаю я. – Почти такая же была в журнале!

– Рад, что тебе нравится. И что ты всё ещё интересуешься модой.

Пока я смеюсь и примеряю шляпку, Син хватает еще две коробки и прочищает горло. Нервно поясняет:

– Я… пройду, попробую обрадовать Дивору и Мирабель. Должен признать, выбирать подарки Сойерам было отличным завершением года. Всяко лучше, чем пытаться угодить матери… Не знаю, зачем я вообще продолжаю покупать ей подарки. Ей никогда не нравилось ничего из того, что я дарил…

Мои глаза округляются от этого внезапного признания. На моей памяти это первый раз, когда Син подобным образом говорит о матери.

Я всматриваюсь ему в лицо.

– Хочешь сказать, что у вас с твоей мамой… ну… разногласия?

Он вздыхает и проводит свободной рукой по волосам.

– Я бы не назвал это разногласиями, она просто… Ладно, неважно.

И прежде, чем я успеваю остановить его, он резко разворачивается и уходит, оставляя меня в полной растерянности.

Глава 18. Романия

Глава 18. Романия

В гостиной стало жарко, и я вышла на террасу, чтобы вдохнуть немного морозного воздуха. Отсюда, с третьего этажа, открывается вид на настоящий край чудес – заснеженные деревья покачиваются, мерцая в оранжевом свете фонарей, а снежинки ложатся на землю узорчатыми хлопьями.

Но это жестокая красота. Несмотря на накинутый меховой плащ, меня пронзает холод. Я ежусь и покрепче обхватываю себя руками. Стараюсь согреться мыслями о том, каким замечательным был этот вечером, но перед глазами то и дело всплывает образ Сина…

Вручить мне подарок было очень мило и внимательно с его стороны. Мира и Дива тоже остались в восторге от браслета и книги о растениях. Бабушка порадовалась флакончику изысканных духов, мама – набору для вышивания с посеребренными нитями, а дедушка доволен новым кедровым хьюмидором для сигар.

В общем, в этом году Син популярнее в моей семье, чем я сама. Все скучали по нему, и я тоже скучала…

О Боги. Этого не может быть.

Эта мысль возникла из ниоткуда, я совсем ее не хотела, но уже кружит в сознании, перебивая всё остальное. Я скучала по нему.

Син выглядел таким смущенным, когда вручал набор для рисования. А потом растерянным, когда говорил о матери…

Не то чтобы я не знала, что у них не самые теплые отношения, но просто мы никогда не заостряли на этом внимания. Он всякий раз переводил тему, когда дело касалось его семьи. Разговоры о детстве ему не нравились, а я не хотела топтаться по больным мозолям.

Но нужно было настоять, сейчас это понятно. Нужно было узнать больше… Хотя, какая разница теперь, когда мы де-факто друг другу никто?

«Ложь», – проносится в голове, и я вздрагиваю. Определенно, какая-то часть меня (очень глупая часть) воскресила надежды и начала верить, будто из нашего брака могло бы получится что-то хорошее.

Но это нелепо. Особенно после того, как Син перестал ко мне прикасаться. И почему он перестал это делать? Возможно, записка задела его сильнее, чем я ожидала.

Как бы то ни было, с тех пор, как Син покинул спальню в ту ночь, между нами ничего не было. Любые попытки сблизиться с его стороны прекратились. А я просто лежала рядом, свернувшись клубочком, всё гадая, когда же он повернется. Когда поцелует в шею, заставляя меня гореть…

Но он так и не повернулся. Не стал меня целовать. Полагаю, что это к лучшему. Ведь я так и не выпила зелье с клубничным вкусом…

Лязг дверей вырывает меня из задумчивости. Я поворачиваюсь, чтобы увидеть брата.

Джас подходит, улыбаясь и сжимая в зубах трубку, когда-то давно подаренную Синклером. Он вынимает ее изо рта и качает головой.

– Оделась бы потеплее, а то заболеешь. Любуешься зимней природой?

Я снова окидываю взглядом зимний пейзаж.

– Да. Всё выглядит таким… нетронутым. Идеальным в снегу. Как будто когда он растает, жизнь начнется заново.

Джас прищуривается, вглядываясь в мое лицо.

– А ты бы хотела? Начать всё заново?

Я отвечаю настороженным взглядом.

– Что ты имеешь в виду?

– О, ничего. Еще раз спасибо за серьги.

На этот раз я усмехаюсь.

– Тебе повезло, что я не выкинула их после твоего концерта за первым ужином.

Вспышка плутовской улыбки.

– Брось, Роми! Я не мог упустить возможности развлечься, ты же знаешь.

Ну разумеется. Джас всё детство развлекался за мной счет, и я его не нисколько не виню, потому что всё было взаимно. На самом деле, по нему я соскучилась так же сильно, как и по Сину. В этом признаться проще, и я делаю шаг, чтобы встать поближе к брату.

Он достает из кармана кремень и зажигает трубку. Затягивается и выдыхает дым.

Примерно полминуты мы молчим, а потом Джаспер спрашивает:

– Ты знаешь, что сделал Син?

Я подпрыгиваю на месте – от неожиданности и странности вопроса.

– Когда?

– В тот день. Ты знаешь, что он делал у Мелиссы?

Джас выпускает в воздух новую струйку дыма, а я задыхаюсь – от злости, обиды и еще сотни разных эмоций, среди которых нет ни одной приятной. Ну вот зачем он испортил момент?!

– Считаешь меня дурой? – грозно спрашиваю, жалея, что мы вообще начали этот разговор. – Он соврал, что летит к тебе, а сам потащился к ней. Чем еще он, по-твоему, мог занимать у бывшей любовницы?

Хочется верить, что брат не заставит меня произносить вслух. Не настолько же он жесток.

Джас смеряет меня странным взглядом и хмурится.

– То есть, – продолжает он, – за два года ты так и не услышала его версию событий?

Я цокаю языком и закатываю глаза.

– Это кажется очевидным…

Брат внезапно подается вперед, попутно выдавая ругательство.

– Роми, буря тебя унеси! Единственное, что кажется очевидным, так это то, что вы с ним – два самых упрямых идиота, которых я когда-либо видел!

Я несколько раз моргаю, сбитая с толку его напором. А потом шагаю назад и расправляю плечи, стараясь придать себе надменный вид.

– Думаешь, я упрямая идиотка? И почему же, скажи на милость? Потому что не могу понять, как лживый дружок может оказаться важнее родной сестры?

Джаспер морщится и издает протяжный стон.

– Я сто раз тебе говорил, что не выбирал сторону. Ни его, ни твою. И не выбираю сейчас, даже когда сестра меня ненавидит, а лучший друг сходит с ума от тоски.

Я беру паузу, пытаясь собраться с мыслями. Как можно спокойнее произношу:

– Во-первых, я тебя не ненавижу. А во-вторых… Ты правда хочешь, чтобы я поверила, будто Сину плохо живется? Будучи одним из самых богатых и влиятельных драконов в империи? – Я не могу удержаться от горькой усмешки. – Прошу, не смеши меня. С чего бы ему тосковать…

Брат раздраженно фыркает.

– Возможно, тоска как-то связана с тем, что у него не было женщины два года. Или с тем, что та, кого он любит, не хочет выслушать.

Я пытаюсь подобрать отвисшую челюсть.

– Что, прости?

Син не был с женщинами с тех пор, как я ушла? Невозможно!

– Ты слышала меня, – отрезает Джас и затягивается трубкой.

Мы погружаемся в тишину. Обдумывая сказанное, я постепенно прихожу в себя и сужаю взгляд.

Нет, это какие-то уловки. Глупости. Я ему не верю. Должно быть, они с Сином сговорились, чтобы меня облапошить.

И всё же… Это неправильно, но я не могу удержаться от вопроса:

– Откуда ты знаешь, что он ни с кем не был?

На этот раз глаза закатывает Джас.

– Я просто знаю, Роми. Мы дружим с детства…

– Вот именно! И поэтому ты скажешь что угодно, чтобы его выгородить!

Ответом служит еще ругательство. Затем брат тычет в меня пальцем.

– Надеюсь, Боги спасут меня от такой жены, как ты…

– О, как мило с твоей стороны.

– Да, очень мило!

Он хочет уйти, но потом останавливается и бросает в меня еще один сердитый взгляд.

– Ты же вернешься за город, когда покинешь Горф-нест?

Я немного теряюсь. Мысль о том, что снова предстоит оказаться в своем одиноком жилище, почему-то приводит в ужас. Я неловко закусываю губу.

– Нет, я… эм… Я ненадолго приеду в Идригас, мы с Сином вместе пойдем на имперский бал.

Джас забывает свой гнев и удивленно вскидывает брови.

– Пойдете на бал? Вместе?

– Да, это было его условием. Ты же не думал, что он согласился мне помочь просто так?

Конечно же, о втором условии я умолчала.

Джас усмехается.

– Что ж… Умно. Надо полагать, вы и там прикинетесь счастливой парой? Чтобы пресечь все сплетни?

– Верно.

Он склоняет голову на бок.

– А тебе не надоело притворяться, Роми?

Я прищуриваюсь.

– В смысле?

Джас отмахивается.

– Забудь. Я навещу вас перед балом. Кажется, у меня есть еще один подарок для тебя, сестрица. И для Синклера тоже.