Текст книги "Немного героина для невесты Казановы"

Автор книги: Екатерина Волкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

Она развлекала сама себя, узнавала знакомые чуть ли не с детства лица. Неожиданно взгляд ее остановился на одном из гостей. Ей показалось, будто она знакома с ним лично, только не удавалось вспомнить, где они могли встречаться.

Он стоял метрах в двадцати от Марины, между колоннами и лестницей, и искал кого-то глазами. Стройная спортивная фигура, светлые, немного вьющиеся волосы до плеч, внимательный ясный взгляд.

Вдруг он повернулся к Марине, словно почувствовал исходящие от нее токи, и глаза их встретились.

Что-то полузабытое из жарких снов нахлынуло на Марину. Теплый весенний ветер, шум молодой листвы, тягучий сладкий вкус пива на губах.

И тут ее как будто током ударило. Перехватило дыхание. Замерло сердце. Рука судорожно сжала бокал с шампанским. Тонкое стекло треснуло, и светлая жидкость потекла по рукам, пролилась на новое платье, на пол.

Марина на миг отвлеклась и опустила глаза, но этого мига оказалось достаточно. Когда она снова подняла голову, ее нежный утешитель с бульвара исчез.

Возле Марины суетились официанты, один промокал салфеткой подол ее платья, другой собирал осколки с пола. А Марина только вертела головой, разыскивая взглядом человека, образ которого так долго мучил ее.

– Ну где же вы, Марина? Я давно вас ищу.

К Марине, распахнув руки, шел Морозов Александр Сергеевич, ректор института, в котором она когда-то училась, собственной персоной.

– Уже начинается. Ваше место рядом с моим, в третьем ряду. Пойдемте.

Конечно, ректора Института искусства не могли не пригласить сюда.

Александр Сергеевич всегда удивлял Марину.

Когда-то он был популярным театральным режиссером. За билетами на его спектакли очереди занимали с четырех часов утра. Это были разоблачительные спектакли из жизни политической элиты, прошлой и настоящей.

Зрители, всегда относившиеся к политической элите подозрительно, с удовольствием убеждались на спектаклях Морозова, что они в своих подозрениях правы. Политика и чистые руки несовместимы.

Когда пик «перестроечных» разоблачений миновал, спал интерес и к театру Морозова. Он ушел преподавать в Институт искусства и вскоре стал ректором.

За это время он потолстел, поседел, но ничуть не состарился. В свои пятьдесят четыре выглядел максимум на сорок пять лет. В непринужденной обстановке институтского кафе любил порассказать о своих сексуальных победах. Или поспорить с кем-нибудь из студентов – кто больше отожмется от пола. Причем довольно часто ректор побеждал своих студентов.

За последний год он сменил «Волгу» на «мерседес» престижной модели. Одеваться стал в кричащие и дорогие костюмы от Версаче, хотя всем был известен смехотворный размер его зарплаты.

В институте Александр Сергеевич появлялся все реже, а когда появлялся – запирался у себя в кабинете с Игорем Всеволодовичем, то есть с Гошей.

Марина никогда не понимала этой «неравной» дружбы. Очень чопорный и осторожный, пресыщенный ректор – с одной стороны. И ничего не значащий в институте преподаватель, взвинченный и неразборчивый в связях, бедный как церковная мышь Гоша – с другой.

Однако Гоша не раз повторял, что Морозов Александр Сергеевич обязан ему, Гоше, чуть ли не всеми своими успехами. Что без Гоши ректор – пустое место. Что ректор должен ему «по гроб жизни».

Марине казалось все это смешным полупьяным бредом. Но загадка в свиданиях за запертой дверью все равно была.

Схватив свою бывшую студентку за руку, Александр Сергеевич потащил ее в зал.

Свет в зале уже погас, и гости встречали долго не смолкающими аплодисментами ведущего.

Марине с ее навязчивым провожатым пришлось пробираться на свои места, переступая через чьи-то изящные туфли на шпильках и начищенные до блеска мужские ботинки. Морозов непрерывно извинялся, а Марина почти безучастно следовала за ним.

Они сели, когда председатель жюри конкурса, популярный тележурналист в ярко-красном фраке, заканчивал вступительную речь.

Возможно, подумала Марина, это особый тележурналистский шик – красный фрак.

– Я поздравляю всех присутствующих с тем, что в России закончен подготовительный этап фестиваля «Всемирное золотое перо», финал которого пройдет в этом году в Венеции. Его итоги будут сейчас оглашены. Они позволяют нам надеяться – наши российские «золотые перья» вполне могут претендовать на роль «первых перьев» мира.

Но Марина ничего не слышала, поздравления ее не коснулись. Она сидела как будто оглушенная и вспоминала ускользающие подробности той короткой встречи на Гоголевском бульваре. В сердце ее все это время что-то тлело, а теперь вспыхнуло мощным пламенем и охватило ее всю.

Лицо Марины пылало, взгляд блуждал. Нарядные люди по очереди выходили на сцену, но Марина к этому не имела никакого отношения.

Вдруг она почувствовала, как кто-то толкнул ее локтем в бок.

– Марина Белецкая, журнал «Русский эрос», – донеслось до нее.

Она словно вынырнула из глубокого обморока и на ватных ногах пошла на сцену. Марина еще ничего не поняла, по лицу ее блуждала растерянная улыбка, а к ней уже бежали девушки в невероятно тесных маечках с эмблемой фестиваля и протягивали огромные букеты цветов. Из дальнего угла сцены торжественно шел почему-то Игорь с непривычным галстуком-бабочкой на шее. Он протянул Марине какой-то предмет, сверкающий в свете прожекторов и слепящий глаза. А ведущий вручил конверт с чеком – к призу прилагалась внушительная денежная премия. Внизу грохотали аплодисменты.

«Все это снится мне?» – подумала Марина и приняла «Золотое перо», первую премию в номинации «Лучшая работа в журнале (газете)».

«Килограммов шесть, не меньше, – удивилась она. – Хоть бы не уронить». И осторожно пошла на место.

Предмет, который она бережно поставила себе на колени, представлял собой позолоченное, причудливо изогнутое гусиное перо в изящной чернильнице на мощной подставке в виде книги. Казалось, перо вот-вот заколеблется, если на него подуть, а страницы книги затрепещут.

«Надеюсь, он меня видел. Видел, какой я могу быть, когда не реву по пустякам. Чего могу достичь, когда не даю себя в обиду», – проносились в ее голове радостные мысли. Про Венецию она и думать боялась. Как бы не лопнуть от переполнявшего торжества.

Марина заставила себя сосредоточиться и стала следить за происходящим на сцене.

Очень быстро она поняла, что едущие вместе с ней в Венецию «лучший киносценарий», «лучший текст песни», «лучшая беллетристика», «лучший рекламный текст» – настоящие звезды, за которыми гоняются фоторепортеры. И она среди них – мало кому известная вчерашняя студентка.

Все победители, кроме нее, – мужчины, вскользь заметила Марина. Она будет чувствовать себя среди них очень странно. Но со странными чувствами она разберется потом. Сегодня перед сном, например.

Торжественная церемония закончилась. Всех пригласили спуститься в ресторан на праздничный фуршет.

В ресторане уже не шампанское, а водка лилась рекой. К водке предлагали красную и черную икру, осетрину на вертеле, грибы в горшочках. В общем, фуршет в русском вкусе, с размахом.

На лестнице и в ресторане Марина беспокойно озиралась по сторонам, надеясь хотя бы еще раз увидеть взволновавшее ее знакомое лицо.

К Марине подходили разные люди, преимущественно мужчины, представлялись, протягивали визитные карточки. Директор одного из телевизионных каналов сразу же предложил Марине выпить за ее новое ток-шоу на его канале. Мистер «киносценарий» выразил надежду на приятное совместное путешествие в Венецию.

Марина прекрасно видела, как они реагируют на нее, призывно улыбаются, многообещающе жмут руки. А ей хотелось видеть рядом с собой совсем другого человека.

Морозов, придерживая статуэтку «Золотое перо», активно раскланивался на все стороны, демонстрируя окружающим свои несуществующие права на Марину.

А Марина даже не улыбалась, ей было все равно. Ей нестерпимо хотелось увидеть своего безымянного иностранца. От напряжения она так сжала кисти рук, что даже пальцы побелели.

Вынырнул из толпы Игорь с раскрасневшимся от водки лицом, с расстегнутым воротником рубашки, без галстука. Так он больше был похож на привычного Гошу. Он покосился на Морозова, на приз, бросил Марине «Смотри не потеряй» и снова затерялся среди гостей.

«Должно быть, мне почудилось, это не он, с чего бы ему здесь быть», – расстроилась Марина.

Чтобы отвлечься, Марина стала наблюдать за Гошиными передвижениями. Он запросто подходил чуть ли не к каждому третьему в ресторане, небрежно бросал пару слов и исчезал. И все были ему рады, тянули руки, подолгу смотрели ему вслед, как будто Гоша был здесь самым важным.

«Все-таки удивительный он человек, – решила Марина. – Молодой, несерьезный, занимающий должность, от которой ничего не зависит. А его знает и любит пол-Москвы». Она всегда отдавала должное Гошиному обаянию, но ничего подобного все же не ожидала.

Гости начали расходиться. Кое-кто с посторонней помощью. Под воздействием водки вечеринка утратила светский лоск. В холле уже раздавался нестройный хор пьяных голосов: «Расцветали яблони и груши…»

«Зря я так цепенела в этом изысканном обществе, – вздохнула Марина. – Как выпьют, поют те же песни, что и простые смертные».

Она увидела, что Морозов тоже здорово напился. Кланяться было уже некому, а он все раскачивался, как дерево на сильном ветру, и бормотал что-то нечленораздельное.

Марина улучила момент, высвободила из его ослабевших рук свой приз, подобрала лежавшие на полу цветы и пошла к выходу. Швейцар открыл перед ней дверь, и еще в дверях, сквозь целлофан мешавших смотреть под ноги букетов, Марина разглядела справа от своей машины Гошин силуэт.

Она молча открыла дверцу, с облегчением бросила на заднее сиденье приз и цветы. Села за руль, вставила ключ и только после этого открыла правую дверцу и спросила:

– Тебя, как обычно, к «Павелецкой»?

– Почему как обычно?

Марина затаила дыхание. Какой там Гоша! Это был он, его голос, его легкий акцент! Значит, ей не почудилось.

Она так испугалась и обрадовалась, что не могла вымолвить ни слова. Молча вышла из машины и взглянула на него. Какой сегодня удачный день!

– Теперь я узнал, что вас зовут Марина. Жду вас здесь давным-давно. Даже замерз.

– А вас? Садитесь в машину, здесь теплее.

– Александр. Александр Райт, – сказал человек, переставший быть для Марины таинственным незнакомцем, анонимным героем снов.

Александр сел в машину, хлопнул дверцей, и они поехали куда глаза глядят.

Глава 3

Тому, что испытала Марина, не было названия. Прежде с ней такого не было.

Она растерянно улыбалась и тут же злилась, кусая губы. Мозг разрывали сотни противоречивых мыслей. Лицо горело, а руки были ледяными. Она чувствовала себя как после тяжелой прививки. Тропическая лихорадка, оспа, дифтерия – столько разных названий было готово у Марины для чувства, которое многие другие назвали бы любовью.

Она точно знает, что любит своих родителей, но родители теперь так далеко. Умерших любить всегда легче, чем живых. Родители погибли в авиакатастрофе, возвращаясь с юга, из отпуска.

Марине едва исполнилось семнадцать лет, когда это произошло. Она готовилась к вступительным экзаменам. И сдала все на «отлично», не приходя в себя, одурманенная бессонными ночами, слезами, успокоительными таблетками.

А после жизнь не давала ей повода для сильных эмоций. Словно те таблетки успокоили ее навсегда.

На следующий день Марина проснулась удивительно рано. Так рано, как встают только дети, которых переполняет восторг перед жизнью.

Идти никуда не нужно было. Сдав номер в типографию, в пятницу редакция журнала отдыхала. Да и вообще, вернется ли Марина туда, когда столько разнообразных и щедрых работодателей готовы заплатить ее неустойку за расторгнутый контракт.

Марина сладко потянулась, перевернула подушку холодной стороной вверх и, не закрывая глаз, продолжила подведение итогов.

Во-первых – Венеция! Долгожданная поездка в Италию, которая сама приплыла в руки. Во-вторых – телевизионное ток-шоу. И в-третьих – очень привлекательный новый друг-американец.

Утро, как всегда, оказалось мудреней вечера. Марину уже не трясло как в лихорадке при воспоминании об Александре. Это она вчера так перенервничала. И шампанское, и туфли на непривычных каблуках. Александр, конечно, милый, остроумный и благородный, как выражались в старину. Но нужно решать, что важнее – он или Венеция.

Марина и сама не знала, почему она поставила себя перед таким жестким выбором. Наверное, по всегдашней привычке расставлять вещи по порядку. Первый раз в жизни она почувствовала, что за этой привычкой стоит ложь, и, чтобы избавиться от внутреннего дискомфорта, открыла глаза.

Ее окружали розы, гвоздики, герберы, лилии. Никогда еще в ее доме не было столько цветов. И в самом деле – похоже на утро после свадьбы. Только без жениха.

Александр вчера помог Марине аккуратно распределить цветы по вазам, сдержанно пожелал ей спокойной ночи и уехал. До этого они долго кружили по ночной Москве, вспоминали их прошлую встречу. Александр все время путал «ты» и «вы», Марина смеялась, и они решили перейти на твердое «ты».

– Ты был прав насчет моего друга.

– Вы помирились?

– Да нет, вообще перестали обращать друг на друга внимание. Мне теперь жалко тех моих слез.

– То есть мне следует пожалеть о моем пиве? – пошутил Александр.

С ним было очень весело.

Сегодня вечером они договорились встретиться и вместе поужинать. Предложение поступило со стороны Александра, и Марина сделала вид, что милостиво принимает это предложение. На самом же деле она обрадовалась. Но с ума от радости не сошла.

Может быть, оттого, что мечта воплотилась в реального человека, Марина слегка разочаровалась в мечте.

«Я сама выдумала свою безумную любовь. Нельзя же ставить жизнь в зависимость от мужчины. Каким бы замечательным он ни был», – решила Марина.

Чувства ее пришли в равновесие. Приступ тропической лихорадки миновал. Марина еще не знала, что это ненадолго. Что лихорадка – болезнь хроническая.

Она выбралась из постели. Взгляд ее упал на журнальный столик, где стояла так и не открытая бутылка шампанского, купленная Александром в придорожном киоске. Рядом с бутылкой на столике поблескивало «Золотое перо».

И вдруг Марина вспомнила нечто странное.

Когда они уже подъезжали к Марининому дому, из темной арки между домами, оглушительно взревев мотором, выскочила черная «Волга» и понеслась на «жигуленок». Раздался скрежет металла, обе машины тряхнуло.

Марина резко затормозила и выскочила из машины. Следом за ней Александр.

Пьяный, а может, неосторожный водитель «Волги» тоже было притормозил, но потом рванул с огромной скоростью и растворился в ночной темноте.

«А может быть, у человека что-то случилось», – подумала Марина.

Правое крыло наверняка помято и краска содрана. Но Марина даже не стала расстраиваться. Теперь, когда перед ней открылось столько возможностей, она купит себе новую дорогую машину. Ей даже на мгновение представилось что-то такое спортивное, ярких цветов.

– Таинственные похитители «Золотого пера», – зловещим шепотом произнес тогда Александр, и они снова расхохотались. С этим человеком и захочешь – не расстроишься.

Марину передернуло от воспоминания об опасности, которой им вчера удалось избежать. Она быстренько оделась и спустилась посмотреть на своего пострадавшего «друга на колесах».

Да-а, вмятина будь здоров. И краска. Все, как Марина предполагала. Но ездить можно, никаких серьезных повреждений нет.

Марина сама вызвалась заехать сегодня вечером за Александром, у которого были какие-то дела в американском посольстве.

Сам он, между прочим, по своей нью-йоркской привычке, предпочитал ходить по Москве пешком или ездить общественным транспортом. «У вас здесь пробки скоро будут не хуже наших. А метро – гораздо лучше. По метро вашу историю можно изучать. И потом, метро – единственное место, где я могу спокойно почитать свежую газету».

Марина вернулась домой, приготовила себе настоящий горячий завтрак, сварила кофе и забралась с подносом в постель смотреть утренний выпуск новостей.

Без короткого репортажа о присуждении «Золотого пера» не обошлось. Марина полюбовалась на себя со стороны. «Недавняя студентка, в очень короткий срок взошедшая на Олимп отечественной журналистики», – отрекомендовал ее репортер миллионам телезрителей.

Марина до обеда провалялась в постели, читала, смотрела телевизор. У нее очень давно не было такой возможности. Захотелось в отпуск, хотя бы дней на десять. Никаких журнальных статей, бестолковых курьеров, льстивых клиентов. Только спать, есть, гулять. Ходить пешком. Дышать свежим воздухом.

Холодок при воспоминании о вчерашней аварии еще раз пробежал по спине.

Незаметно для Марины приблизилось время свидания с Александром.

Она уже надевала туфли, когда раздался звонок телефона. Марина испугалась, что это Александр хочет отменить встречу, и схватила трубку.

Это был Гоша, который, как обычно, пытался нарушить ее планы.

– Я должен сегодня прийти к тебе.

– Зачем? – раздраженно спросила старого приятеля Марина.

– Поздравить и все остальное.

– Что остальное?

Марина начинала опаздывать, а опаздывать она очень не любила. Считала это привилегией невоспитанных людей.

– Ну, мы так давно не были вместе. Ты совсем не скучаешь по мне? Я уже купил бутылочку вина. – В его голосе нарастала обида и тревога одновременно. – Сейчас возьму такси и приеду.

– Гоша, миленький, – Марина вложила в эти слова максимум сожаления, – я никак не могу сегодня. Давай завтра. Жду тебя в это же время.

Гоша молчал целые две минуты, Марина следила за секундной стрелкой.

– Нет, мне обязательно нужно сегодня. Я выезжаю прямо сейчас. Заодно верну тебе ключи от твоей квартиры, раз ты считаешь, что они мне больше не нужны. – И Гоша обиженно бросил трубку.

За напористостью в его голосе Марине послышался настоящий испуг. Он никогда не разговаривал с ней таким требовательным тоном, не настаивал на свиданиях. Ничего в его жизни не было обязательным. Но Марина не имела сейчас ни времени, ни желания тревожиться за Гошу. Она медленно положила трубку на рычаг и вышла из квартиры.

Оказавшись на улице, Марина похлопала по капоту свою машину и пошла к метро пешком. А ведь она только на днях забрала машину из ремонта.

Она неверно рассчитала время и опоздала. Александр ждал ее недалеко от входа в посольство, поглядывая на часы. Она вычитала в газетах, что американцы необыкновенно пунктуальны.

Марине вдруг захотелось поступить по-детски: спрятаться за углом и посмотреть, как долго он будет ждать ее.

На секунду она остановилась и залюбовалась им. Безукоризненный костюм, галстук в тон. Брови нахмурены от волнения, которое так шло ему. Настоящий красавец с обложки журнала мод. Проходившие мимо Александра женщины оглядывались.

И почему Александр так заинтересован в Маринином обществе?

Он заметил ее сам, помахал рукой. Марина догадалась, что он ей рад.

Для их совместного ужина Александр выбрал не «новый русский» ресторан, как будто догадался, что Марину от них уже тошнит. Он повел ее в небольшое уютное кафе в подвальчике, открытое недавно канадцами. С мексиканской едой, пивом и живым оркестром в индейском стиле.

По речи окружающих Марина поняла, что ходят сюда канадцы, американцы, ирландцы, работающие в Москве. Как и Александр.

Марина так и не знала, что, собственно, Александр делает в Москве. На туриста он не похож. Отлично говорит по-русски, если не считать легкого акцента. Производит впечатление человека, прекрасно ориентирующегося в здешней жизни. Но прямо задать вопрос Марина сочла бестактным.

Меню, которое развернул перед Мариной официант, было на английском. Марина свободно владела итальянским языком, она учила его с детства. Поэтому положилась на вкус Александра.

Сначала им принесли пиво в высоких стаканах. Марина очень хотела пить и сразу припала к стакану. Александр непрерывно улыбался ей.

«Да у него выражение лица настоящего влюбленного», – промелькнуло у нее в голове.

Какое выражение лица у нее самой, она видеть не могла. Пылающие от удовольствия Щеки, счастливый взгляд, блуждающая улыбка – все приметы нового приступа лихорадки. Марина уже предчувствовала, как трудно ей будет прощаться сегодня с Александром, как не захочется расставаться с ним даже на один день.

Наверное, так и влюбляются, думала Марина. Не в принца из мечты, не в книжного героя, а в реального человека, который пригласил тебя поужинать. Хочется, чтобы ужин не кончался.

Официант поставил перед Мариной огромное блюдо, наполненное всякой мало знакомой ей всячиной. Тушеные овощи, фасоль, тертый сыр, жареное мясо, томатный соус – все было необыкновенно острым и вкусным.

Недалеко от их столика играл странную индейскую музыку мексиканский оркестр в национальных костюмах. Музыканты притопывали, кружились на месте и выкрикивали что-то призывное на непонятном языке – от избытка темперамента. В их глазах и в музыке был неподдельный восторг, страстный животный восторг перед жизнью. Они пели свою песню в сотый раз и в сотый раз разрывались на части, умирали и оживали, чтобы песня звучала гимном жизни.

И Марина, хмелея от пива, от легкого американского акцента Александра и пряного запаха его лосьона после бритья, отдавалась на волю музыки, кружилась и качалась на волнах страсти вместе с музыкой. Ей уже казалось, что музыка звучит специально для нее. Что музыканты знают о ней такое, в чем она и самой себе ни за что не признается.

Она хотела, чтобы ее жизнь зависела от мужчины.

– Моя мать очень обрадовалась, когда узнала, что я еду работать сюда, в Москву, – тихо рассказывал Александр. – «Я не зря тебя учила русскому языку». Хотя сама на нем говорит только сквозь сон или когда очень устанет. Она в Америку попала восьмилетней, после немецкого плена. Родители ее погибли, а она осталась жива. Бездетная семья американских военных медиков наткнулась на нее случайно, после бомбежки в Берлине. Бабушка однажды рассказывала мне, как худая, перепачканная сажей маленькая девочка бросилась к ней из-под лестницы разрушенного дома с криком «мама!». Это звучит одинаково по-русски и по-английски. Они добились разрешения, увезли ее к себе, в Вашингтон. Если бы все сложилось немного по-другому, я мог бы родиться здесь, в России. Если бы все сложилось немного иначе, мы бы не встретились.

У Марины защемило сердце, когда она представила себе, что все сложилось немного иначе.

Музыка смолкла. Музыканты положили инструменты на пол и скрылись за занавесом.

Часы показывали половину первого. Пора было взять себя в руки, сцепить зубы и попрощаться с Александром. Она записала его телефон на бумажной салфетке и спрятала ее в карман.

– Спасибо за прекрасный вечер, – сказала она. – Я и не думала, что в Москве есть такие приятные места. Ты, оказывается, знаешь город лучше меня.

– Я знаю скорее не Москву, а сказочную Аграбу из материнских рассказов. За мной экскурсия, – пообещал Александр.

Он взмахнул, как волшебник, рукой – и откуда ни возьмись подъехало такси. Александр что-то нашептал водителю, и тот радостно закивал. Марина села в такси и хлопнула дверцей. Когда такси тронулось, она обернулась и смотрела сквозь заднее стекло на стоящего посреди дороги Александра. Смотрела долго, пока машина не свернула за угол.

Таксист напевал себе под нос какую-то простую песенку, его подстриженный круглый затылок чуть покачивался на поворотах. Легкий прохладный ветерок обдувал ее разгоряченное лицо.

Жизнь была прекрасней и удивительней, чем Марина думала до сих пор.

– У вас можно курить? – спросила она у водителя только затем, чтобы услышать счастливый звук своего голоса.

Ей приятно было снова и снова осознавать себя такой, какой она была в этот вечер: элегантной, преувеличенно вежливой, разговаривающей глубоким и мелодичным голосом. Счастливой.

– Да, конечно, вот пепельница, – повернулся к ней таксист, лет сорока пяти, в немного нелепых интеллигентских очках на носу.

– Спасибо, – поблагодарила Марина, а про себя подумала, что надо было сказать «спасибо большое».

Она медлила прикуривать, но стекло приспустила.

– Вам не сквозит? – вдруг спохватилась она.

– Я у себя закрою, – ответил водитель и поднял свое стекло.

Какой милый человек, подумала Марина с веселым равнодушием.

Огни уличной рекламы, автомобилей, фонарей проносились мимо, создавая ощущение чего-то новогоднего, елочного, несмотря на время года.

Скоро машина свернула на Кутузовский, на горизонте замаячили огоньки Триумфальной арки. Слева вынырнул громоздкий черный джип и откровенно подрезал такси, в котором сидела Марина.

Таксист едва слышно выругался, но тут же извинился. Марина только пожала плечами.

– Извините еще раз, – заговорил водитель после паузы, но я считаю такие случаи плохими приметами.

– Вы верите в приметы? – поддержала Марина ни к чему не обязывающий разговор.

Водитель замялся:

– Н-нет, не очень. А все же…

– Какая ерунда. – Марина сохраняла все то же доброжелательное настроение. – Подумаешь…

– А все же как-то не по себе. Неужели с вами так не бывает? Вдруг возникает какое-то предчувствие… Мне, например, теперь кажется, что… не знаю… колесо спустит… или… не знаю.

– Вы не экстрасенс? – рассмеялась Марина нервным смехом.

Водителю удалось немного испортить ей настроение. Она выбросила в окошко так и не прикуренную сигарету и подняла стекло. Остаток пути таксист и его пассажирка провели в полном молчании.

Дверь в ее квартиру оказалось незапертой, в коридоре горел свет.

«Симпатичные мужчины делают меня рассеянной», – улыбнулась про себя Марина и вошла в кухню. После мексиканской еды ей очень хотелось пить. Пока она разыскивала стакан, набирала холодную воду из-под крана, ее не покидало ощущение, что она в квартире не одна.

«Ой, Гоша ведь собирался зайти отдать ключи». – Со стаканом в руке Марина вошла в спальню.

Все цветы были опрокинуты, вода растеклась по полу, пропитала ковер. На ковре блестели осколки ваз, мокло белье из вывернутых ящиков комода, рассыпалась косметика.

А на ковре, недалеко от кровати, лицом вниз лежал человек, которого Марина сразу же узнала.

Затылок Гоши был прострелен одним-единственным безошибочным выстрелом. Кровь уже запеклась на спутанных волосах, превратив их в рыжее месиво. Воротник рубашки пропитался кровью до нитки. Следы крови были на валявшейся рядом скомканной простыне, на ковре.

Рядом с Гошей лежал разломанный надвое приз «Золотое перо».

Марина не могла оторвать взгляд от пулевого отверстия.

Стакан с водой выскользнул у нее из рук и со звоном разбился об пол. Кубики льда и осколки стекла довершили картину разрушения.

Марина представила себе нарисованный милицейским мелом силуэт Гоши на ее ковре. Потом этот мел никогда не отчистить.