Текст книги "Немного героина для невесты Казановы"

Автор книги: Екатерина Волкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

Глава 13

– Ты не спишь? – услышала Марина и проснулась. Она уснула, сидя на стуле в кухне и положив голову на стол. Все тело ныло.

У Марины не было ни сил, ни времени, чтобы подготовиться к возвращению Егорова. Она просто спросила его о пистолете и замерла в ожидании ответа.

Егоров рухнул на колени перед ней. Такой экспрессии Марина не ожидала.

– Марина! Хочешь я поклянусь чем угодно, что никогда не предам тебя?

– Не нужно клясться. Просто объясни.

– Конечно же, свой пистолет я сдал. Это пистолет отца. Наградной. Мой отец тоже работал в милиции. Я разве не говорил тебе?

– Нет. Но почему ты хранишь его под подушкой? На случай появления взломщиков?

Егоров растерялся.

– Я не знаю, как-то не задумывался об этом. Там его место, понимаешь? Так отец всегда поступал. Пистолет даже не заряжен.

Марина вздохнула с облегчением.

– Встань. И сними плащ, он весь мокрый.

Егоров послушно встал, снял плащ и повесил его в прихожей.

– Который час? – спросила Марина.

– Ровно час ночи, – крикнул из прихожей Егоров. – Почему ты не легла?

– Как я могла лечь, – возмутилась Марина. – Я бы все равно не уснула.

Егоров засмеялся, возвращаясь в кухню.

– А что же ты сейчас делала?

– Спала, – улыбнулась Марина. – Ну, как повеселился в ресторане?

– Отлично, – ответил Егоров. – Свежее пиво, острая еда. Девушка за соседним столиком подмигивала мне все время, пока я сидел там.

Марина нетерпеливо перебила его.

– А Рыжий?

– Рыжий не подмигивал. Он работает там по-прежнему. Ты очень точно описала его. Рыжий, как морковь.

– Хватит острить.

Егоров сделал серьезное лицо и продолжал:

– Он встречался с мужчиной лет пятидесяти, очень импозантным. Мужчина поужинал, потом они поговорили при входе. Естественно, я не слышал, о чем. Но мне показалось, что мужчина вел себя с Рыжим как босс.

Марина поморщилась:

– Что за словечко – «босс»?

– Ты первая употребила его, – заметил Егоров в ответ на Маринину гримасу. – Я продолжаю. Мужчина отчитал Рыжего, тот умолял его о чем-то, прикладывал руки к сердцу. В конце концов мужчина заказал себе ужин, съел его и сел в машину к Рыжему. Тот поставил вместо себя кого-то другого, и они укатили.

– А ты?

– А я последовал за ними. Вот адрес. Должно быть, это квартира того импозантного мужчины. Рыжий пробыл у него десять минут и вернулся на работу. Ресторан уже закрывался. Я не стал дожидаться Рыжего. У меня предчувствие, что мы сразу же наткнулись на того, кого ищем.

– Опиши мне этого мужчину, – попросила Марина.

– Пожалуйста. Седина, но волосы еще густые. Гладко выбрит. Нос с небольшой горбинкой. Крепкий подбородок. Колючие седые усы щеточкой. Цвет глаз не рассмотрел – темно было. Телосложение крепкое. Рост около ста восьмидесяти. Хорошо сшитый костюм. Кажется, он выглядит моложе своих лет. И еще, он производит впечатление человека искусства, который решил с приближением старости остепениться. А кроме того, он похож на человека, который выпутается из любой ситуации, если только не будет веских доказательств его вины. Тебе он напоминает кого-нибудь из знакомых?

Марина задумалась.

– Мне кажется, таких людей очень много. Нет, мне никто не приходит в голову. Ты уверен, что мне не нужно пойти с тобой в следующий раз?

– Уверен, – твердо сказал Егоров. – А теперь нам обоим пора спать. Завтра решим, что будем делать дальше. Тебе в какой комнате больше нравится?

– В спальне. Можно? Там кактусы на окнах и пистолеты под подушками. Очень романтично.

– Ладно. Я поменяю простыни, – со смехом согласился Егоров. Его переполняло радостное возбуждение – он снова находился при исполнении служебных обязанностей.

Почистив зубы, Марина пошла к себе в спальню через проходную комнату Егорова. В полной темноте он сидел на своей кровати.

– Посиди со мной минутку, – попросил он будничным тоном.

Марина присела на краешек кровати и вопросительно посмотрела на Егорова. Он положил ей руку на плечо, как старому другу, оказавшемуся в беде.

То, что произошло потом, Марина не смогла себе объяснить даже наутро. Жалость к незадачливому Егорову смешалась с жалостью к одинокой, уставшей себе, и Марина ответила на его робкие объятия. Она не могла разглядеть в темноте лица Егорова, но хорошо представляла его выражение, слегка безумное от неожиданно свалившегося счастья.

Егоров не был умелым любовником, но старался, и его нежность окупала прочие недостатки.

Уже после всего, когда Егоров тихо, как мышка, спал, Марина смотрела на его пожелтевшие фотографии, прикнопленные к стене.

«Лучше бы мое воздержание прервал Джакомо», – думала Марина, но особого сожаления не испытывала. Она вообще ничего не испытывала, кроме щемящей грусти.

«Хочу ли я быть счастливой? – думала Марина в полудреме. – Несчастной я быть не хочу, это точно. Но счастье – не слишком ли это человеческое чувство для меня? Счастливы мамаши, вяжущие бесконечный носок, сидя на залитой солнцем лавочке. И в таком случае счастье – это очень скучно. «На свете счастья нет», – сказал мудрец. Могу ли я рассчитывать хотя бы на покой?»

С этой мыслью Марина заснула.

– Только не воображай, пожалуйста, что теперь можешь в меня влюбиться. – Это были первые слова Марины, когда сонный улыбающийся Егоров пришлепал босиком в кухню.

Он ничего не ответил, только продолжал по-щенячьи улыбаться.

– Нам нужно сосредоточиться и решить, как действовать дальше, – строго сказал Марина.

Егоров посерьезнел.

– Я уже все продумал. В милиции, чтобы добыть доказательства, мы обычно поступаем определенным, не очень благородным образом.

– Каким же?

– Посылаем подсадного покупателя. Подставу.

– «Подстава» – это профессиональный жаргон? – Марина вообразила, как подобная сцена выглядит на тусклом черно-белом экране егоровского телевизора. Взрывающиеся автомобили, пятна крови на белых манжетах, черные полицейские. Ей стало смешно и жалко Егорова.

– Но кого мы с тобой пошлем? – спросила она.

– Как кого? Я пойду.

Марина понимала, что другого выхода у них нет. Слишком немногочисленно их с Егоровым детективное агентство.

– А как ты вотрешься к ним в доверие? – спросила она.

– Вспомни, что ты рассказывала про Венецию? Мужик с пистолетом, напарник Рыжего, который угрожал тебе.

– Помню. – Марина все еще не понимала, к чему клонит Егоров.

– Он арестован в другой стране, а его приятели вряд ли знают об этом. Я сошлюсь на него. Они принесут наркотики. Хорошо, если в это время мимо будет проезжать милицейский «газик».

Марина нахмурила брови.

– Но ведь это очень опасно.

– Не очень. Я наблюдал за такими операциями. Если сразу никто не заподозрит меня в связях с милицией, все пройдет гладко. Их арестуют. Ты успокоишься. Я, как ты выразилась, получу свою медаль.

В течение двух часов Марина сделала несколько международных телефонных звонков. Она звонила в Справочную службу, потом в Главное управление полиции города Венеция, потом в один из участков.

На Марину нашла отчаянная, бесстрашная решимость. Она не думала о неприятностях, которые могла повлечь за собой ее решимость. Но решимость была единственным способом отделаться от навязчивого чувства ответственности за все, что произошло, происходит и еще произойдет. Марине казалось: судьбы людей, с которыми она соприкоснулась, сплелись в один узел.

И главное заключалось в том, чувствовала Марина, что одна-единственная нить в этом узле, если потянуть за нее, способна моментально распутать узел. И эта нить находилась в ее руках.

Марина не была ни в чем уверена. Она скорее предполагала и надеялась. И надежда придавала ей смелости и удачливости.

Представившись сотрудником Федеральной службы безопасности России, Марина без особого напряжения узнала, что человек с пистолетом, Евгений Фонарев (удивительно, но его тоже звали Женей, как и Рыжего), действительно арестован. Его будут судить за сопротивление полиции при аресте с применением оружия и за хранение наркотиков. Есть к нему еще несколько старых претензий.

Все предъявленные обвинения доказаны, процесс будет проходить в Италии примерно через месяц. Обвиняемый не выразил желания вернуться на родину или даже связаться с кем-то из родных. Но если русские коллеги пожелают принять участие…

Марина благодарила разговорчивых итальянских полицейских и делала пометки в уже наполовину исписанном растрепанном блокноте.

Первые несколько страниц блокнота были заняты расшифровками интервью, которые Марина брала в давние времена работы в «Русском эросе».

Остальные страницы заполнялись информацией, полученной от служб безопасности двух государств благодаря телефонным мистификациям и решимости Марины.

Кроме имени Фонарева для них с Егоровым был очень важен тот факт, что Фонарев не успел или не смог связаться ни с кем на родине.

Затем Егоров звонил кому-то из своих бывших однокашников в ФСБ и пытался узнать, есть там что-нибудь на Фонарева. Нет, они понятия не имели о его аресте в Италии, значит, никого из его приятелей не тревожили.

Из этого следовало, что путь для Егорова открыт.

Еще не договорившись ни о чем с Рыжим и его боссом, Егоров резал бумагу – готовил «куклу». Желая зарекомендовать себя выгодным клиентом, Егоров собирался «покупать» наркотики на крупную сумму. Он насвистывал от распиравшего его избытка чувств.

«Банкноты» выходили у него ровными, одинаковыми, чувствовался опыт в таких занятиях. Перед тем как отложить готовую пачку денег, Егоров вертел «банкноты» в пальцах и зачем-то смотрел их на свет.

Позже Егоров снова отправился в ресторан на Фрунзенскую набережную, оставив Марину одну. Марина целый день наблюдала за Егоровым и отмечала, как настоящая работа меняет его. Превращает из нескладного мужчины-подростка в опытного и уверенного в успехе оперативника.

Марина не могла знать, как пройдет его первая встреча с Рыжим. Она представляла, как Егоров подходит к нему, дождавшись, пока ресторан опустеет. Небрежно заговаривает, ссылается на Фонарева. А Рыжий чувствует ловушку, выхватывает пистолет и…

Тут Марина сбивалась и начинала представлять процедуру знакомства Егорова и Рыжего заново.

Егоров вернулся примерно в то же время, что и накануне. Лицо его выражало удовлетворение.

– Все в порядке, он на крючке. Я понял, что у организации сейчас временные трудности, так что Рыжий просто ухватился за меня. А я сделаю все возможное, чтобы временные трудности переросли в постоянные.

Егоров потирал руки, а Марина изучала его новый облик. Изменилась даже его манера двигаться, пластика. Неловкость исчезла, а появилась какая-то особая грация. В его позе, взгляде было что-то хищное. Он походил на тигра и на охотника одновременно. На хорошо отлаженный механизм для поиска и поимки преступника.

– Он спрашивал тебя о Фонареве? – волновалась Марина.

– Спрашивал, конечно.

– Что ты ответил?

– Рыжий был очень насторожен сначала. Я сказал, что его приятель однажды уже продал мне немного героина на пробу и что меня устраивает качество и нужна партия покрупнее. Что сейчас Фонарев в очередном героиновом «загуле» и утратил связь с реальностью, лежа в номере одной из венецианских гостиниц. Что он твердит, будто «все в порядке, дело вот-вот выгорит» и чтобы я предупредил Рыжего. Представляешь, его так и называют в ресторане – Рыжий.

– Ничего странного. Дальше, – попросила Марина.

– Эти слова про «дело вот-вот выгорит» ему очень понравились. Он сразу оживился, расслабился. Все-таки мой начальник прав – психология преступника примитивна как выеденное яйцо. Стоит заговорить о том, что ему понятно и знакомо, как он сам идет к тебе в западню.

– А какой он вообще? – продолжала расспрашивать Марина. – Он ведь был у меня, но я совсем не обращала на него внимания. Даже не узнала, когда встретила во второй раз.

– Какой? Рыжий, самоуверенный, глаза узко посажены. Левый локоть слегка оттопырен.

– Что это значит? – удивилась Марина.

– Под мышкой у него пистолет, под пиджаком. Для вышибалы небольшого ресторанчика такой большой пистолет – это слишком.

Марина погрустнела, когда услышала про пистолет.

– Если твой начальник и в самом деле прав, то проще всего было убить Гошу именно Рыжему. После меня, конечно. Вдруг это тот самый пистолет?

– Если наш план удастся, то мы узнаем это. Марина, ты нервничаешь больше, чем я, – заметил Егоров. – Давай ужинать, хорошо?

Марина так и высказала свои страхи относительно пистолета и жизни Егорова. Ей хотелось спросить, почему он, Егоров, не взял свой пистолет из-под подушки.

– Потому что, – сам догадался Егоров, включая электрический чайник, – этот пистолет я не имею права носить с собой, он не мой. Тем более не собираюсь стрелять направо и налево. Все сделаем чисто. Горячее сердце, но холодная голова, слыхала?

– Иди мой руки, Егоров, – ответила Марина. – Сейчас поедим.

Она сварила пельмени и приготовила к ним горчичный соус. Егоров с полным ртом продолжал рассказывать.

– Рыжий сказал, что он не хранит героин в таких количествах, как мне нужно, и что надо ехать за ним с деньгами к одному человеку. Я думаю, что уже видел этого самого человека и знаю его адрес.

– Ты имеешь в виду вчерашнего импозантного? Босса? – уточнила Марина.

– Да. Но я ответил ему, что сделку лучше совершить здесь, в ресторане, в задней комнате. Он позвонил кому-то и дал согласие. Завтра в двадцать один ноль-ноль.

– О чем ты? – не поняла Марина.

– Завтра в двадцать один ноль-ноль эта парочка будет ждать меня. А не позже двадцати одного тридцати, я надеюсь, они окажутся в следственном изоляторе. Может быть даже, мне позволят присутствовать на первом допросе. Ну, как я поработал?

– На славу… – Марина вдруг утратила прежнее чувство уверенности в их с Егоровым победе. Их приготовления показались Марине плохо отрепетированной самодеятельностью. Она боялась, что Егоров не справится, что еще один человек попадет из-за нее в беду.

– На славу, – повторила Марина еще раз, и по ее дрогнувшему голосу Егоров догадался о том хаосе, который царил у Марины в сердце.

– Выше нос, – предложил Егоров бодрым голосом и попросил добавки пельменей. У него в запасе был способ отвлечь Марину.

– Завтра, когда я пойду в ресторан, мне понадобится твоя помощь, – объявил Егоров.

Марина встрепенулась.

– Какая?

– Когда я войду внутрь, ты будешь неподалеку, спрячешься хотя бы в телефонной будке. Позвонишь вот по этому телефону. – Егоров протянул ей карточку с номером.

– Чей это? – спросила Марина.

– Тебе ответит дежурный по ближайшему к набережной отделению милиции. Там на карточке написано имя – позовешь этого человека. Он мой старый друг, я уже говорил с ним. Он обещал, что пришлет машину с ребятами сразу по твоему звонку. Они подъедут без сирены, под видом обычной проверки войдут внутрь и заглянут в заднюю комнату. Я подумал, так будет лучше всего. Чтобы наркотики не успели выбросить в реку. Понимаешь?

– Да, – кивнула Марина. – Но не понимаю, почему бы им не дежурить у входа в ресторан?

– Ну… – замялся Егоров, – я не говорил своему другу о наркотиках. Он просто думает, что меня нужно подстраховать в одном личном деле. Я ведь на данный момент – не милиционер и не имею права ловить преступников.

«Тщеславие, – подумала Марина, – обыкновенное тщеславие. Ребята приезжают, а Егоров тут один целую банду накрыл. Осталось только надеть на них наручники, усадить в машину и увезти».

– Очень важно, чтобы ты позвонила сразу же как я войду внутрь. Они достанут наркотики, но еще не успеют разобраться с деньгами. Мой друг поможет нам, он будет ждать твоего звонка.

– Я поняла, не тверди одно и то же, как попугай, – обиделась Марина.

Когда Марина ложилась спать, в дверях ее спальни появился Егоров, но Марина пошутила насчет предстоящего тяжелого дня и выставила его.

С утра Марина была полна решимости. Обуревавшие ее сомнения и страхи улетучились. Еще одно сосредоточенное усилие – и ее преследователи будут арестованы. Марина заживет прежней безмятежной жизнью в своей квартире, среди любимых вещей и хороших людей. Конечно, не вполне прежней и не вполне безмятежной. Болезненные воспоминания и сны будут возвращаться время от времени. Но такова цена, которую она заплатила за прозрение.

Марина и Егоров покинули квартиру вместе, за час до назначенной встречи. Егоров был весел и насвистывал себе под нос, шагая неторопливо и сжимая в руках небольшой черный кейс с «куклой», Остывающее сентябрьское солнце уже садилось, окрашивая горизонт в багровые тона.

Они шли по набережной пешком. От воды тянуло сыростью и запахами ила, водорослей. Венеция вставала в памяти Марины во всей своей тревожной красе. Тогда она выбралась из ловушки, но удастся ли это сделать сейчас?

– Что-то ты бледная, – сказал Егоров Марине перед тем, как они простились на набережной, в километре от ресторана.

Марина разозлилась, но увидела, что Егоров тоже немного нервничает.

– Телефонная будка сразу за углом дома, – показал Егоров на пятиэтажное длинное здание в «сталинском» духе. – Как только я войду, сразу иди звонить. Все будет нормально, верно?

– Конечно, – улыбнулась Марина и с трепетом вспомнила о том, чего не мог знать Егоров. За поясом старых егоровских джинсов, которые оказались Марине почти впору, прятался и холодил тело наградной пистолет Егорова-старшего, погибшего два года назад при исполнении служебных обязанностей.

Марина взяла пистолет из-под подушки втайне от Егорова. Она понимала, что он будет против. Патронов Марина все равно не нашла, но никого убивать она и не собиралась. А припугнуть могла.

Марина взглядом провожала фигуру Егорова, пока он лавировал между подъезжающими к ресторану и отъезжающими автомобилями. По количеству машин и толкущихся рядом с ними можно было определить, что у владельца ресторана выдался удачный день.

Наконец Марина увидела, что Егоров вошел внутрь, и бросилась звонить. На часах было двадцать один ноль семь. Егоров опоздал на семь минут. Но такого выгодного клиента продавцы могли и подождать.

Как только Егоров скрылся, Марина вошла в телефонную будку и, сняв трубку, тихонько вскрикнула. Микрофон был вырван, из дырки торчали обрывки проводов.

Марина уронила трубку, и та повисла, покачиваясь, на проводе.

Ее охватила паника, но она заставила себя оглядеться. Соседняя будка находилась на другой стороне улицы, метрах в ста пятидесяти.

«Идиот», – подумала Марина. Егоров мог бы и проверить исправность механизма, которому отвел такую существенную роль в предстоящей операции.

«Если бы я могла, я бы уволила его еще раз, – пронеслось в ее голове. – Не знаю откуда, но уволила бы обязательно».

Она со всех ног бросилась через дорогу, к другому телефону-автомату.

К счастью, автомат был исправен, но плавучий ресторан был едва виден отсюда. Его заслоняла рыжая пожухлая листва деревьев.

Марина быстро набрала нужный номер. Но и тут ей повезло не сразу, телефон был занят. Марина начала нервничать, поминутно смотреть на часы.

Наконец дежурный снял трубку. Марина выполнила все инструкции Егорова, и на том конце сказали: «Выезжаем». Повесив трубку, Марина подошла к ресторану поближе, чтобы наблюдать, как будут разворачиваться события.

То, что она увидела, потрясло ее. Рыжего гангстера в белом костюме было хорошо видно на фоне темной реки. Он отвязывал лодку, болтавшуюся на привязи возле ресторана. Через заднюю дверь к лодке приближался крепкий седовласый мужчина, который вежливо поддерживал за локоток Егорова. Егоров напряженно оглядывался.

«Интересно, – подумала Марина в оцепенении, – пробовал ли Егоров ссылаться на водобоязнь?»

Рыжий сел на весла, и лодка, тихо отчалив, поплыла. Марина смотрела на лодку с набережной, перегнувшись через парапет. Лодка толчками двигалась в ее сторону, стараясь держаться в тени, ближе к парапету. Наконец лодка поравнялась с Мариной.

Должно быть, ей ничего не оставалось, кроме как достать из-за пояса незаряженный пистолет и пуститься на самый отчаянный блеф в своей жизни – предложить пассажирам лодки не шевелиться.

Ощущение «дежа вю» тошнотой подступило к горлу. На этот раз в пистолете не было патронов, и Марина сжимала его гораздо тверже.

Ее напряженный звонкий голос разнесся далеко по реке. Рыжий от неожиданности выпустил одно из весел, и его тут же поглотила вода. Рыжий выругался.

Второй пассажир, сидевший рядом с Рыжим, спиной к Марине, потянулся в чему-то, лежащему на дне лодки.

– Эй, – крикнула Марина, – твой затылок находится не более чем в трех метрах от дула моего пистолета.

Седовласый замер. Теперь лодку медленно уносило вниз по течению. Бледный Егоров с отвисшей челюстью молча смотрел на Марину. Марина надеялась, что Егоров не догадается оповестить присутствующих, что пистолет не заряжен.

– Возьми весло, – крикнула она ему, – и медленно возвращайся к ресторану. Следи за лодкой и держись ближе к парапету. Я буду следить за остальными.

Рыжий послушно отдал весло, и лодка на одном весле неуклюже двинулась в обратном направлении. Марина смотрела только на бандитов и не видела, как от ресторана к ней мчались люди в милицейской форме. Кто-то из них сбил ее с ног, заломил за спину руку с пистолетом и, схватив оружие за ствол, крутанул его так, что Марина застонала от острой боли. Пистолет вывалился, Марина ткнулась лицом в пыльный холодный асфальт.

В ее глазах сверкнул ослепительный и жестокий огонь, а потом его залило хлынувшими слезами боли и поражения.

– Стой! – услышала она крик Егорова, а затем в воду плюхнулось что-то тяжелое.

Разноцветные круги поплыли у Марины перед глазами, затем все потемнело, и она провалилась в обморок. «Вот и конец моему небольшому безопасному приключению», – успела подумать она напоследок.

Марина открыла глаза и тут же зажмурилась от боли. Нестерпимо ныла рука. Она сделала еще одну попытку вернуться к реальности и увидела вокруг выкрашенные белой масляной краской стены, белую тумбочку у кровати. Комната была небольшая, воздух пропитан запахом лекарств. Обстановка больше всего напоминала больничную, и в подтверждение Марининой догадки в комнату вошел Егоров в белом халате, наброшенном поверх милицейской формы. Под мышкой Егоров держал тяжелый бумажный пакет.

– Как рука? – спросил он.

Марина посмотрела на свою руку, стараясь не шевелить ею. На руке была тугая повязка.

– А что с моей рукой? Неужели этот медведь в милицейской форме сломал мне руку?

– Нет-нет. Всего лишь растяжение, – попытался успокоить Марину Егоров.

– «Всего лишь». Замечательно!

– Мой друг передал для тебя яблоки. Он очень просил извиниться.

– А тебе не кажется, что это ты должен извиниться. – Голос Марины звенел от обиды. – Засадить меня в больницу! Спасибо, что не в тюрьму.

Егоров продолжал растерянно стоять, восторга в его взгляде поубавилось.

– Извини, – просто сказал он.

Марину обезоружила эта простота, и она предложила ему присесть. Егоров поставил рядом с кроватью стул, такой же белый, как и вся здешняя скудная обстановка.

– Так что с твоим нерасторопным другом? – спросила Марина мягко. – Почему он набросился на меня?

– Он увидел, как ты угрожаешь мне пистолетом. Это он позаботился, чтобы тебя положили в лучшую больницу, в одноместную палату.

– Очень ему признательна, только я хочу домой. Я ведь могу теперь вернуться домой?

– Где ты взяла пистолет? – не ответил на ее вопрос Егоров.

– Под подушкой.

– Я так и подумал.

Марина фыркнула:

– Тоже мне загадка. Кажется, я спасла тебе жизнь. И карьеру.

– Да. – Егоров смутился. – Но ведь пистолет был не заряжен?

– Конечно нет. Что за плеск я слышала? Это ты свалился в воду? Или вещественные доказательства?

– Нет, – поспешил заверить Марину Егоров. – С вещественными доказательствами все в порядке. Рыжего арестовали и допрашивают. А второй сбежал. То есть уплыл.

– Так это он свалился в воду? Разве у тебя нет его адреса?

Егоров явно не хотел расстраивать Марину, но глаза ее слишком требовательно смотрели на него.

– Тот адрес, по которому я его выследил, оказался комнатой в студенческом общежитии. Там на вахте подслеповатый пенсионер. Учет посетителей ведется из рук вон плохо. Безобразие. Но у нас теперь есть его фоторобот. И Рыжий в конце концов что-нибудь скажет. Верно?

– Ты у меня спрашиваешь? – усмехнулась Марина.

– Чуть не забыл, – спохватился Егоров. – Меня разыскала ваша подруга, Юля. Она хочет, чтобы вы встретились с каким-то мужчиной. Говорит, это очень важно. Я решил сначала спросить у вас разрешения.

Слух неприятно кольнуло, что Егоров одновременно с возвращением на службу перешел к обращению на «вы». Марина не стала делать Егорову замечаний. Пусть думает, что она теперь – один из его свидетелей. Но подыгрывать ему Марина не собирается.

– Я догадываюсь, что это за мужчина. Время от времени Юля пытается выдать меня замуж за одного их своих знакомых. Я надеялась, что она оставила эту дурацкую привычку. Ни в коем случае не говори, где я. Когда выпишусь – сама ее разыщу.

– Я могу быть свободен? – устраивая поудобнее бумажный пакет на тумбочке, спросил Егоров. Один из уголков пакета лопнул, и яблоки со стуком посыпались на пол. Это были большие румяные яблоки, плоды ранней осени.

– Собери яблоки, вымой их и можешь быть свободен, – приказала Марина.

Егоров забрался под кровать и возился там довольно долго. Потом мыл яблоки под краном. Марина молча наблюдала за ним. Ей не хотелось больше разговаривать с Егоровым в прежней дружеской манере. С появлением его официальной формы их отношения утратили непринужденность – это Марина чувствовала очень четко. Все те странные и опасные вещи, которые они пережили вместе, больше не сближали их.

Марина вспомнила, что похожее чувство испытывала на теплоходе «Морская Дева», когда думала о Джакомо. Или о Гоше, гуляя по лесным тропинкам «Теннис-отеля».

Напротив, пережитое с другими мужчинами только укрепляло таинственную связь между Мариной и Александром, толкало в его преступные и предательские объятия. Его лицо преследовало Марину неотступно, являлось во сне. Такие сны особенно пугали ее, заставляли просыпаться в холодном поту. Возможно, если бы она убила его тогда в Венеции, то не страдала бы так. Избавилась бы от мучительной зависимости сродни наркотической. Марине нестерпимо хотелось увидеть Александра. Увидеть и, может быть, даже умереть.

Никогда раньше Марину не посещали столь дикие мысли и желания.

Наконец Егоров справился с яблоками и откланялся. Марина впилась зубами в сочный плод. Больница уже начинала надоедать ей.

Самое неприятное то, что отобрали одежду. Она обнаружила себя в больничной пижамке не по размеру, с веселенькими надписями «Минздрав» по всему телу. Такие же надписи были на простынях и наволочках. Пижама слегка пахла дезинфекцией, лекарствами, неустроенностью в личной жизни.

После ухода Егорова Марине самой захотелось пройтись. Она свесила ноги с кровати и нащупала больничные тапочки. Марина никогда не ходила в тапочках – даже дома. Уж лучше босиком, решила она и ступила босыми подошвами на цветной холодный линолеум.

Марина прошлепала к стеклянной двери, вышла в коридор и столкнулась с низенькой толстой старушкой в белом халате. В качестве опознавательных знаков своей профессии старушка держала в одной руке швабру, в другой – оцинкованное ведро.

– Здравствуйте, – сказала ей Марина и почувствовала себя маленькой девочкой, брошенной родителями на произвол врачей.

– Э-э, – пробормотала старуха, поставила ведро на пол и уперла освободившуюся руку в бок.

– Здравствуйте, – повторила Марина. – Скажите, пожалуйста…

– Шастаешь, – кивнула старуха, разглядывая Марину прищуренными глазами.

– Вы, наверное, санитарка. Скажите…

– Шастаешь! – отвечала санитарка.

Она смотрела на Марину с таким тупым и бессмысленным осуждением, как будто знала историю, приведшую Марину в больницу, от начала и до конца. Как будто Марина попала сюда с дурной болезнью.

Последний раз Марина была в больнице полгода назад. Она навещала Юльку, которая в разгар зимней сессии угодила на операционный стол с острым аппендицитом. Операция прошла благополучно, но Юля вынуждена была еще неделю ходить с отводной трубкой, торчащей из шва. Они с Мариной веселились по поводу этой трубки, однако Марина прекрасно видела, как тяжело подруге.

Главный ужас был в самой больничной атмосфере. Ворчливые санитарки, сонные медсестры и циничные врачи. Неопрятные сплетницы-соседки, от которых невозможно спрятаться. Правила внутреннего распорядка, режим, как в тюрьме – ни почитать ночью, ни поспать утром. Атмосфера чужой подавляющей воли и собственной унизительной беспомощности, общая для всех больниц.

Даже роскошная психиатрическая клиника, в которой Марина когда-то давно навещала свихнувшуюся Жанну, при всей своей внешней респектабельности и мягкости режима, была все-таки больницей – двери там не имели ручек, ими мог пользоваться только персонал.

Марина не выдержала взгляда старухи и отвернулась к стене. На ней масляными красками с большим старанием был нарисован мирный пейзаж. Остроносые лодки проплывали по синей воде на фоне зеленых деревьев, им сопутствовала желтая круглая луна. Среди деревьев можно было увидеть бревенчатую избушку на куриных ногах. Из трубы валили густые клубы сизого дыма. Казенный оформительский реализм.

Санитарка шевелила шваброй, погружая ее в ведро.

– Скажите, пожалуйста, – решилась Марина, – где я могу получить свою одежду?

– Чего еще? – пробормотала старуха едва разборчиво. – Пижамку ей чистую дали, тапочки. Шастаешь.

– У меня джинсы были. И кеды. Вы санитарка? – снова спросила Марина.

– Санитарка – не санитарка. Чего еще?

Старуха вела себя так, будто скрывала какую-то тайну от Марины. Сторожила выход из избушки на курьих ножках или вообще собиралась Марину съесть.

– Мне бы хотелось получить свою одежду, – настаивала Марина.

– Иди дежурную сестру ищи, – сказала старушка. – Не разрешается в уличном.

Старушка с сожалением вздохнула и побрела по коридору прочь, унося запах хлорки.

– Сестринская закрыта, они чай пьют. В ординаторской закрыто… Нельзя в уличном, – бормотала санитарка на ходу, потряхивая ведром.

Марина, обогнав санитарку, пошла в дальний конец коридора.

– Куда еще? – спросила старуха за спиной Марины и затихла, войдя в одну из палат.

Марина забралась с ногами на широкий подоконник и стала смотреть в окно. Неровное стекло причудливо искажало зеленые пока еще деревья.

Марине было ужасно жаль себя. Это чувство откровенно заявило о себе подступившим к горлу комком. Но это чувство было таким примитивным, что Марина рассмеялась, вместо того чтобы расплакаться.

– Внимание, поезд, – вдруг услышала она отдаленный женский радиоголос за окном.

Сквозь деревья Марина разглядела железнодорожное депо. Через форточку пахнуло разогретым металлом, дизельным топливом. За ржавым железным забором, поверх которого была натянута колючая проволока, в темный сырой тупик следовал локомотив, издавая пронзительные свистки.