Текст книги "Кораллы мертвеца"
Автор книги: Екатерина Красавина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)
Он быстро закивал головой. – Очень хорошо. Надеюсь, это то, что надо. В противном случае, – и губы собеседника раздвинулись в улыбке, от которой у Михаила Петровича пробежали по коже вполне ощутимые мурашки. – Да все как надо. Как договаривались, – добавил он.
Его собеседник сел на скамейку и придвинулся к нему вплотную. Михаил Петрович вынул из сумки-папки полиэтиленовый пакет, в который была завернута видеокассета и протянул его мужчине. Тот положил её в кейс и отдал Михаилу Петровичу книгу "Искусство икебаны" – Там деньги.
Михаил Петрович хотел пересчитать, но понял, что не получится. Вокруг были люди. Несколько минут они посидели в молчании. Затем мужчина встал и, кивнув Михаилу Петровичу, быстрыми шагами направился к метро.
Поерзав на скамейке и убедившись, что на него никто не смотрит, Михаил Петрович встал и, пройдя несколько метров по Тверской, нырнул под арку. Там, спустившись в какой-то подвал, он присел на корточки, и стал торопливо считать деньги, дрожа от радостного возбуждения. Затем он прислонился к холодной каменной стене и вздохнул с чувством невыразимого блаженства. "Не знаю, матушка, какая там Сибирь, а я лично хочу на Канары или в Париж" – и довольный собой, рассмеялся.
* * *
За дверью Катиной квартиры разрывался телефон, а она как на грех, запуталась в ключах. – Сейчас, сейчас, – кричала Катя непонятно кому.
Открыв дверь, она рванула к телефону
– Это Оля Я вспомнила одну вещь. Мила не могла найти сейф в том месте, то есть могла, но чай у неё стоял в другом шкафу. – Ничего не понимаю
На том конце трубки раздался едва уловимый вздох. – Мила примерно месяца полтора назад переставила свой чай в другой шкаф. Поэтому она солгала, что доставала свой чай из шкафа в нашей комнате. Там полка только для меня и Гриши. может быть это, конечно, ерунда... – В мозгу у Кати раскалывались молнии."Думай, думай, – приказывала она себе, – почему Мила солгала. И вдруг её осенило: "Она давно нашла этот сейф, только молчала об этом, а теперь решила заговорить. Но почему именно теперь?" – Оля, закричала в трубку Катя, – а когда она переставила свой чай? – Месяца полтора назад. – До убийства Макева? – Да. – А за сколько? За неделю, две?
Оля задумалась – Кажется, за две недели или за три. Точно не помню Спасибо.
Оля положила трубку и подумала: "Хорошо, что я вспомнила об этом, а то..."
* * *
Андрей прислал за ней машину в аэропорт, но сам не подъехал, сославшись на дела.
После ужина он рассеянно чмокнул её в щеку и быстро прошел к себе в кабинете. – Извини, болит голова.
За ужином Виктория сидела, стиснув зубы. Она не могла не заметить, что от Андрея пахло дорогими французскими духами, он выглядел довольным и расслабленным как это бывает после длительных любовных ласк. Виктория почувствовала раздражение и досаду. "Что со мной? – подумала она, – я боюсь его потерять или мне неприятно, что он всерьез увлекся другой женщиной?" Но разобраться в своих ощущениях Виктория не могла. Голос благоразумия нашетывал ей, что надо затаиться и сделать вид, что ничего не происходит, а другая часть её "Я" – взрывная, темпераментная требовала немедленного объяснения. – Спасибо, Вера Петровна, я не буду пить чай, – улыбнулась Виктория домработнице. Она встала из-за стола и направилась в кабинет мужа.
Андрей сидел за своим столом, бесцельно смотря перед собой. – Андрей, тебе не кажется, что нам надо поговорить, – сказала Виктория, закрывая за собой дверь.
Он с удивлением вскинул на неё глаза. – О чем? – О нас... – Ты ошибаешься, нам не о чем говорить, – перебил он её – Почему ты так думаешь? – Что ты хочешь? – Андрей достал бумажник, – денег? Сколько? – Мне не нужны деньги, – вспыхнула Виктория, – ты обращаешься со мной как с прислугой. – Я устал и хочу побыть один. – Андрей, – Виктория подошла к нему и провела рукой по волосам, – Андрюшенька... Мы так давно не были вдвоем...
Но он только упрямо мотнул головой, освобождаясь от её руки.
Виктория почувствовала тошноту и необъяснимый страх.
– Что случилось, Андрей? – О чем ты Виктория? Я пришел с работы, ты прилетела из Португалии. Я устал. В чем, собственно говоря, дело?
Виктория внимательно посмотрела на мужа. Перед ней сидел мужчина, бесконечно далекий от нее. – Андрей, – с болью сказала Виктория, – как это все получилось? – и неожиданно для себя она расплакалась – А ... ты об этом. Все давно кончилось, моя дорогая Виктория. Мой принцесса – недотрога. Когда-то я тебя очень любил, но все ушло. Все... И в этом виновата только ты. Я просто умирал по тебе. А ты отталкивала меня, я был тебе противен и неприятен. Ты считала меня толстокожим человеком, неспособным чувствовать и страдать. И свои ласки отпускала сторогими дозами как в аптеке. Виктория слышала, как гулко бьется её сердце. – Я потихоньку стал привыкать к другим женщинам, не скажу, чтобы мне все это очень нравилось, но ... сама понимаешь – любому нормальному мужику нужна женщина. А сейчас я, наконец то, встретил свою женщину. Виктория, с которой мне очень хорошо. И я думаю, что нам лучше всего развестись...
Виктория судорожно сглотнула слюну и ухватилась за край стола, чтобы не упасть. У неё внезапно закружилась голова – Сын нуждаться ни в чем не будет. Ты тоже не останешься без денег. Правда, и от роскошной жизни придется отвыкать.
Виктории хотелось крикнуть: "Я знаю твою шлюху, эту дешевую медсестру, которую ты боготворишь", но тут же вспомнила слова Марка: "Только ни в коем случае не выдавай меня , девочка, так будет лучше и для тебя и для меня"
На негнущихся ногах как манекен Виктория прошествовала к себе в комнату и разрыдалась, закрыв голову подушкой, А утром, ей позвонила приятельница, жена владельца сети оздоровительных клубов"Спорт и жизнь" Галина Ракчеева, и как бы, между прочим, заметила: – Два дня назад я видела Андрея в ювелирном салоне, – затем, выдержав эффектную паузу, добавила, – с какой-то молоденькой девушкой. На мой взгляд, несколько простовата. Он покупал ей дорогое кольцо с бриллиантами. Ты не знаешь, это ваша родственница? – Да, родственница, – прошептала пересохшими губами Виктория и повесила трубку. А вечером она наглоталась таблеток. Вера Петровна успела вовремя вызвать "скорую", и её откачали. Первым, кого она увидела в больнице, был Марк, склонившийся над ней. – Вика, ты узнаешь меня? Конечно, – Виктория хотела улыбнуться, но улыбки не получилось, и она заплакала злыми бессильными слезами. – Не надо, – услышала она, – Вика, ты просто дура, как можно лишать себя жизни, это самое дорогое, что есть у человека. – "Самое дорогое у человека – это жизнь и прожить её надо так" начала иронично цитировать Виктория – Не богохульствуй, – прикрикнул на неё Марк, – прекрати, лежи, отдыхай. Я скоро приеду еще. И лучше никому не говори, что я был у тебя.
В больницу Андрей ни разу не приехал. Через неделю Викторию отправили долечиваться в подмосковный санаторий. Стояла золотая осень. Бесконечная аллея вилась между березами и развесистыми кленами, воздух был кристально-ясен, а Виктории казалось, что она – умерла. – Я ничего не чувствую, – жаловалась она Марку, приехавшему навестить её, – абсолютно ничего как резиновая кукла. Зачем мне все это? К чему? Может быть и вправду, лучше – умереть.
Они гуляли по аллее, поминутно останавливаясь и срывая с кленов желто-красные и янтарно-зеленые листья. – У тебя – сын, подумай, что будет с ним, когда тебя не станет. Кому он нужен? Новой жене твоего мужа? – Ты прав, но у меня нет никакой воли к жизни. Человек же не автомат. Приказал себе и сделал. Может быть, я и рада жить, наслаждаться этим днем, природой, но не могу. У меня даже слез не осталось.
Марк взял её под руку. – Осторожно, здесь дерево. Так и бывает после сильного потрясения. Сейчас ты не можешь ни о чем говорить и думать, но это пройдет, все проходит, Виктория. И ты знаешь, кто спасет тебя? Ты сама. В один прекрасный день ты посмотришь на себя в зеркало и скажешь: "А какого черта, я молодая, красивая Виктория Кричевская сижу и вздыхаю непонятно о чем." Все осталось в прошлом. Благослови и отпусти его. У тебя все ещё впереди, Виктория. Сколько тебе лет? – Тридцать шесть. – Младенческий возраст. Твое имя Виктория – это значит, "победа". Ты должна победить.
Виктория схватила руку Марка и прижала к своей щеке.
– Спасибо, Марк, спасибо за все.
Через три недели Виктория покинула санаторий. Она отстранила шофера, которого прислал Андрей и сама села за руль. Было приятно снова ощутить скорость и радость от быстрой езды. Она ехала с гордо поднятой головой и странным ожесточением в глазах. "Пока я жива, я буду бороться. Я не позволю никому победить себя. Никому и никогда!"
* * *
Положив видеокассету в кейс, Дима Ширяев быстрыми шагами направился к машине, припаркованной около комбината"Известий" В машине он включил тихую музыку и задумался: "Пока все складывалось удачно, но это была всего лишь часть предстоящей операции. Главное было – впереди.
* * *
Мила раскололась сразу. Она расплакалась, и Кате пришлось дать ей стакан воды, накапав туда валерьянки.
– Да вы успокойтесь, Люда, расскажите все как было. По порядку. – Катя сидела напротив и держала в руках чистый носовой платок, приготовленный для подобных случаев. – Я даже не знаю, как это получилось... Я не хотела. Но случайно наткнулась на этот сейф и увидела, как он его набирает. А один раз оставил открытым. И решила... – Позвонить Никитиной и Кричевской подсказала Катя. – Нет, Кричевской я не звонила. Хотела потом. Но не успела. – Поэтому вы и разрезали фотографию?
Мила быстро – быстро закивала головой и снова всхлипнула. Катя протянула ей платок. – А Никитина? – осторожно спросила Катя. – Она даже не захотела со мной разговаривать. Как я не пыталась. Мне так нужны были деньги, у меня – мама больная в Мытищах. Ведь я не сделала ничего такого... – и Мила умоляюще посмотрела на Катю
Катя незаметно вздохнула. Любые поступки и преступления всегда объясняются тем, что не" хватает денег"Только в это понятие все вкладывают разный смысл – Значит, Никитина не хотела вам...платить? – Нет. Я и обозлилась, – Мила высморкнулась в Катин платок и приложила его чистым концом к глазам. – Как часто вы звонили Никитиной? – Примерно два раза в неделю. Я думала, что она все-таки согласится. – Лично с ней вы не встречались? – Нет
– Вы нашли коралловое ожерелье, фотографию, где сняты Никитина и Кричевская и решили позвонить Никитиной, надеясь, что она выкупит её, задумчиво протянула Катя. – И там же лежало коралловое ожерелье
Мила как-то странно посмотрела на нее.
– Ожерелье я нашла около трупа Олега Васильевича
Уходя из конторы, Катя столкнулась в дверях с Гришей. Он сильно изменился с тех пор, когда Катя его видела в последний раз. Выглядел потухшим и усталым "Какая неприятность свалилась на этих ребят – подумала Катя, – им пришлось первый раз в жизни столкнуться с убийством. А это нешуточное дело" – Екатерина ... что-то случилось опять? – испуганно сказал он. – Нет – нет, – поспешила успокоить его Катя, – можно вас на минутку, и она вышла с Гришей в коридор. На Милу не обращайте внимания. У неё нервы. – Гриша дернул головой. – А у кого их нет? – Вы будете работать здесь? Никуда уходить не думаете? – Пока нет. Некуда. – Но вы же хотели уйти от Макеева? – Нет, – быстро выпалил Гриша, – а кто вам это сказал? – Неважно Я могла и ошибиться. До свидания
Выйдя на улицу, Катя вдохнула воздух. и чуть не задохнулась от едких выхлопных газов. Она поспешно нырнула под арку, находившуюся рядом. "Посижу немного в дворике, отдохну". Дворик был неухоженным. Поискав глазами скамейку и не найдя её, Катя присела на каменный парпет подъезда. Посмотрев вправо, Катя увидела заколоченную дверь. "Когда-то ею пользовались, а сейчас расплодившиеся конторы теснят жильцов. Вымирает Москва Скоро жилых домов в центре и не останется" Повинуясь всепоглощающему инстинкту любопытства, Катя подошла и подергала ручку. К её удивлению, дверь качнулась. "Значит, она не заколочена. Катя сделала несколько шагов вперед и подняла голову вверх. Боковая лестница вела на второй этаж. Интересно, а сообщаются ли между собой комнаты фирмы и этот черный вход, которым, судя по всему, давно не пользуются?" Катя закрыла за собой дверь и оказалась в полной темноте. "Я ничего не вижу." Катя протянула руку и наткнулась на что-то твердое: "Стена". Она остановилась, не решаясь идти дальше. "Надо съездить домой за фонариком" – мелькнуло в голове.
Через сорок минут Катя уже стояла на боковой лестнице и, освещая перед собой, путь медленно двигалась вперед, поминутно останавливаясь и оглядываясь вокруг. Видимо, здесь когда-то были подсобные помещения. Поднявшись на второй этаж, Катя стала шарить фонариком по стенам и по полу. В одном углу что-то блеснуло. Она подошла поближе. Там валялась пустая баночка из-под пепси-колы. Катя присела на корточки. А около банки лежала КОРАЛЛОВАЯ БУСИНА.
– – ГЛАВА 9
Свое детство Дима Ширяев помнил хорошо. Оно было сладким как леденец, медленно тающий во рту. Дима был послушным мальчиком, единственным сыном престарелых родителей, уже и не ожидавших подарка природы в столь позднем возрасте. Дима жил в большой трехкомнатной квартире в Камергерском переулке и ходил в музыкальную школу за углом. Он учился по классу скрипки, вызывая умиление у всех, кто его видел: тоненький светловолосый мальчик с мечтательным выражением лица.
Больше всего на свете он любил сидеть на коленях у матери, уткнувшись лицом в её мягкую теплую грудь. Однажды Дима зашел в спальню родителей, когда их не было дома и неожиданно для себя взял материнский лифчик и чулки. Потом заперся в ванной и, схватив помаду, стоявшую на стеклянной полочке провел ею по губам. Помада была вкусной с запахом клубники. Он быстро разделся и надел на себя лифчик, смешно болтавшийся на груди, натянул чулки Сладко кольнуло внизу живота. Дима тихонько заурчал.
Это повторялось все чаще и чаще. Когда Дима подрос он стал обходить девушек, но так, чтобы это никому не бросилось в глаза.. Мысль о том, что когда-то придется остаться с ними наедине приводила его в содрогание.
Дима учился хорошо и сразу после школы поступил в институт. Он без проблем сдавал зачеты и сессии, пока не познакомился на третьем курсе с Желтым Ангелом, молодым человеком старше его на пять лет. Это была весьма примечательная личность: поэт, философ , музыкант. Дима безоговорочно попал под его влияние и капитулировал. Желтый Ангел затаскал Диму по замызганным чердакам и квартирам своих многочисленных приятелей, где они тащились под завывающие звуки рока и курили "травку". Дима не сводил глаз со своего друга, чей рот всегда кривился в непонятной усмешке, а прядь волос надо лбом была выкрашена в ядовито – соломенный цвет,. отчего тот и получил прозвище – Желтый Ангел. Он стал для Димы всем: учителем, другом и страстным любовником. Дима как привязаный ходил за Желтым Ангелом и буквально корчился в судорогах, когда его не было рядом. Денег им катастрофически не хватало и однажды Желтый Ангел, когда они были на квартире одного музыканта, изрек, пуская в потолок облачко дыма – Слушай, бабок нема. Что делать? – Не знаю, – беспечно откликнулся Дима. В его теле пела блаженная пустота, и думать ни о чем не хотелось. – Не знаешь? – зло крикнул Ангел и рывком поднялся с кровати, – а кто будет думать Лермонтов?
Дима почувствовал, как в него ледяной струйкой залез предательский холодок. – Может пойти разгружать вагоны... – неуверенно протянул он. Вагоны! – передразнил тот его, – посмотри на себя, ты же свалишься на месте. Тоже мне атлет! – Что – нибудь придумаю потом. – Потом? – Ангел уже стоял над Димой, – вообщем так, дорогой. Пока не раздобудешь денег, меня не ищи. Понял?
С силой захлопнувшаяся дверь не пробудила Диму от странного оцепенения, в которое он погрузился после этих слов. Вечерами он валялся в своей комнате на кровати, засыпая под утро тяжелым сном, а днем безучастно плелся в институт
Родители уже смирившиеся со всем, только молча переглядывались, стараясь ничем не вывести из себя взбалмошное чадо.
Желтый Ангел позвонил через три недели. – Привет, ну как очухался?
У Димы перехватило дыхание. – Это ты? Я... – Как насчет нашего разговора? – Никак, – упавшим голосом признался Дима. – Никак? А родители? У них, что совсем ничего нет? – Но...
В ответ раздались частые гудки
Два дня Дима терзался сомнениями. На третий не выдержал и стащил у родителей остатки пенсии. С замиранием сердца он ждал звонка от Ангела. И когда тот позвонил, робко прошептал – У меня есть деньги. Правда, немного...
Ангел долго придирчиво рассматривал тонкую пачку денег, затем недовольно хмыкнул – Это все?
Дима чувствовал себя бесконечно виноватым и несчастным.
– Посмотри у себя дома. Ну, там вазы хрустальные, посуду... – Я попробую продать, – прошептал Дима. – Вот и попробуй, – насмешливо откликнулся Ангел.
Две хрустальные чешские вазы и сервиз"мадонна" были проданы первому попавшемуся покупателю, которого Дима нашел по объявлению в газете. Но дальше надо было что-то делать ...
Дима во всем слушался своего приятеля и потихоньку приворовывал вещи в тех квартирах, где они бывали. Затем он реализовывал их, и какое-то время они жили безбедно, а потом все начиналось сначала. Дима жил как в тумане, не замечая ни бледного лица матери, недавно перенесшей инфаркт, ни сгорбившегося отца, ни пугающей тишины в их просторной квартире
В конце концов Дима попался и загремел на пять лет. Через два года он вышел из тюрьмы по амнистии с твердым желанием начать новую жизнь. На воле его никто не ждал. Мать умерла, а отца окрутила какая-то бойкая продавшица – хохлушка. Отец прописал её в своей квартире , а через полгода незаметно для себя оказался в полуразвалившейся избе на семидесятом километре под Москвой. Дима, узнав об этом, махнул рукой. Разыскивать хохлушку, успевшую к тому времени продать квартиру беженцам из Армении, тем более судиться с ней, он не собирался. По одной – единственной причине – он прекрасно осознавал всю тщетность своих усилий и метаний.
Дима пытался найти Ангела, но безуспешно и постепенно его начал охватывать нарастающий ужас. У него не было ни квартиры, он жил у приятелей, ни образования, ни работы. Он слонялся по Москве, пробиваясь случайными заработками, вроде торговли сигаретами и понимал, что его конец близок Чудо, как оно и полагается чуду, пришло свыше и внезапно. Когда однажды он сидел на скамеечке на Тверском бульваре, тщательно пряча под неё ноги в растоптанных ботинках, и думал о надвигающейся зиме, к нему подсел человек, которого Дима, окрестил про себя "господином". Дима скользнул по нему безразличным взглядом, но, увидев в глазах своего соседа огонек, внезапно подумал, что, возможно, это – его спаситель. Дима смущенно улыбнулся, вложив в свою улыбку все обаяние, и в ответ на многозначительный кивок "господина" покорно поплелся за ним.
Дима получил все, о чем и не смел мечтать: трехразовое питание, праздное времяпровождение, карманные деньги. Но вскоре Дима понял, что от него ждут не только изощренных ласк и покорности, но и чего-то другого. Слушай, – как-то сказал ему Геннадий Андреевич присев к Диме на кровать, когда он лежал , балдея от Ника Кейва, – у тебя, кажется, незаконченное высшее образование, почему бы тебе не доучиться, не пойти на курсы менеджеров? – Чего я там забыл? – Надо, – кратко бросил Геннадий Андреевич, и Дима понял, что это – приказ
* * *
– Как у тебя хорошо, ну если бы ты знал, как хорошо! – напевала Катя, заглядывая в пустую чашку. – Налить ещё чай? Или кофе? – И того и другого, как говорил Винни-Пух, а хлеба можно вовсе не давать. – Ну, так чай или кофе? – Кофе. – У тебя я смотрю прекрасное настроение. – Угу. Правда, это бывает не так уж часто – Слава богу, что вообще бывает. Я знаю людей, которые уже сто лет как не улыбались. А ты знаешь, кто самый веселый из моих знакомых? – Кто? – Работник морга. – У тебя такие знакомые, Ярин! Ну и ну. Составь мне протекцию, когда я уйду на тот свет. Пусть загримируют получше и покрасивше. – Живи долго и богато. Это мой бывший одноклассник. Я же не виноват, что он избрал такую профессию. Есть хотят все. А парень он отличный. – Не сомневаюсь. – Ну что у тебя? Глаза блестят, рот до ушей. Ничего особенного. Выяснилось, что наша шантажисточка Мила разрезала фотографию, на которой были сняты, в чем мать родила, Никитина и Кричевская и решила их маленько пощипать на предмет финансов. Первой её жертвой пала Никитина, то та оказалась дамой с характером и отказалась вести с Милой какие-либо разговоры на эту тему. – А Кричевская? – До неё у Милы руки не дошли. – Катя глотнула горячего кофе, и обожглась. Она закашлялась. – И это ещё не все, – торжествующе продолжила она, – я обнаружила на втором этаже заколоченного входа, – вот что, – И Катя показала Алексею коралловую бусину.. – Как она туда попала? Ожерелье ведь было в сейфе. – Не в сейфе. Мила нашла его около трупа Макеева, но скрыла этот факт. – Значит, она взяла ожерелье и положила его в сейф? Зачем? – Все по той же причине. Она быстро сообразила, что ожерелье является ещё одной уликой против Никитиной или Кричевской и решила его спрятать до поры до времени. – А сейф она обнаружила до убийства? – Да. Недели за три. И стала названивать Никитиной. – Любопытная картинка. Хотя она мало что проясняет. Да, а что с этой бусиной? – спохватился Алексей. Почему она оказалась там, где ты её нашла? – Я думаю, что в том месте убийца поджидал Макеева. Рядом с бусиной валялась банка пепси-колы. Ее надо отдать на экспертизу. И проверить есть ли на ней отпечатки пальцев – Мысль! – Может мне обойти окрестные дома.? Вдруг кто-то из жильцов видел что-нибудь подозрительное? – Я звонил пару раз следователю , который ведет это дело. Свидетелей не нашли Я тебе уже говорил об этом. – Ну а если я все-таки попробую. – Давай. Кто ищет, тот всегда найдет.
* * *
На следующий день с самого утра Катя принялась обходить окрестные дома, рассказывая всем трогательную историю, что двадцать девятого апреля у неё украли любимую собачку (пуделя с красным ошейником) и она хотела бы найти и сурово покарать воров. Попутно Катя расспрашивала: видел ли кто подозрительных людей в период между десятью и одиннадцатью часами вечера. Следующим делом Катя как бы невзначай говорила, что возможно, люди выглядели не подозрительно, а вполне респектабельно, тем самым, пытаясь выведать у своих собеседников, кого они вообще видели около дома номер семнадцать по улице Покровка в то время. Но все Катины усилия были тщетны. Правда, в одном месте забрезжила слабая надежда...
– Откройте, пожалуйста, – стучала в дверь Катя, – я не из ДЭЗа, я из гуманитарной организации "За мир без границ и насилия" – Я никого не насиловал, – донесся мужской голос из-за двери. – Я верю вам, – кричала Катя, – я сейчас не об этом, нам надо поговорить. – О чем? – не унимался мужчина.
Катя хотела ответить цитатой из классика "О Шиллере, о славе, о любви", – но вовремя спохватилась. Мужчина за дверью никак не мог обладать столь глубокими филологическими познаниями. – Я по одному делу. Помощь вам принесла. Гуманитарную. Двести рублей, – вконец отчаялась Катя
Деврь распахнулась как от"Сезам, откройся" Перед Катей вырос небритый мужчина неопределенного возраста. – Где деньги? – хриплым голосом осведомился он. – Вот, – Катя достала из кошелька две бумажки и помахала перед носом незнакомца.
Его рука робко описала полукруг и замерла в нескольких сантиметрах от Кати. – Я могу зайти? – Катя обмахивала себя денежными бумажками как веером: от препирательства ей стало жарко. "Придурок" – мысленно обозвала мужика Катя. Тут же в голове мелькнула мысль, что он подумал о ней примерно в тех же выражениях. – Давай, – мужик отступил внутрь квартиры, пропуская Катю. В нос ударил запах сушеной воблы. Подняв глаза, она увидела, что прямо над ней, слегка покачиваются серебристые рыбешки – У меня к вам дело. Строго конфеденциальное, то есть секретное, – поправилась Катя, – можно куда-нибудь пройти, а то в коридоре темно. Я вас не вижу. – А зачем меня видеть, – захихикал Катин собеседник, – не Бельмондо. – Я не в смысле внешности. В темноте говорить неудобно.
Кухня напоминала авангардную инсталляцию на тему "Национальный натюрморт". Помимо причудливых гирлянд из сушеной воблы, все оставшееся пространство было заполнено бутылками. Они стояли, лежали, задумчиво перекатывались. – Куда сесть? – А вот сюда. На табурет.
Мужчина вытащил из – под стола низкий предмет, больше напоминавший детский стульчик, чем табурет и поставил его перед Катей.
Катя с опасением села на него и представилась – Катя. – Василий Павлович. – Вы меня, пожалуйста, извините, мне одна женщина сказала, что вы иногда любите... ммм... вечером кидать косточки в прохожих. Это так? Почему косточки? – обиделся мужчина, – у меня целый арсенал приготовлен, вот смотри, – и он подмигнул ей.
Василий Павлович снял со стены клетчатую сумку и раскрыл ее: по целофановым пакетам были тщательно рассортированы косточки, хлебные корки, кусочки пенопласта, и ещё что-то подозрительно – зеленое – Это что такое? заикаясь, выдавила Катя. – Боевое оружие. Пли по буржуям. Они идут себе вечером под моим окном, ни о чем не подозревая. А я в них, – и Василий Павлович сделал выразительный жест. – Зачем? – не поняла Катя. – Кайф ловлю, – пояснил тот. Кинешь и любо – дорого слышать, как они визжат ругаются. Особенно женщины. Такое загнут, – и Катин собеседник прищелкнул языком
Катя подумала, что надо придвигаться, как говорил незабвенный Остап Бендер "ближе к телу"
– Вы Василий Павлович случайно в никого не бросали косточки двадцать девятого апреля?
Сейчас, Одну секунду. Я дневник веду, где все записываю. А вы, правда, не из ДЭЗа, – спросил Василий Павлович и подозрительно посмотрел на Катю, а то туда уже жалобы поступали.
Та постаралась придать себе безмятежно-невинный вид. – Нет, я уже говорила вам. Клянусь, – и для пущей убедительности Катя приложила руку к сердцу. – Верю. Обманывать грех
Василий Павлович взял в руки амбарную книгу и стал её листать.
– Так, так. Вот Мужчина и две женщины. Я иногда пишу впечателение от них. Одна женщина напомнила мне русалку, вторая – гордый корабль Мужчина был пиратом.
– Две женщины, – прошептала Катя. – А когда они шли обратно вы не заметили? – Я не сыщик, – гордо ответил Василий Павлович. – Как они были одеты? – А я что помню? Не компьютер. Кажется, одна была в чем-то черном, потому что я осыпал её пенопластом. И ещё подумал как красиво. Словно снежинки на черном бархате ночного неба. – Да вы прямо художник, – не удержалась Катя, – вам надо прикрепиться к какой-нибудь галерее и творить под её эгидой. – Я творец – одиночка.
Катя могла поклясться, что в голосе творца-одиночки прозвучали грустные нотки. – Жена пять лет назад умерла от рака. А я, – и Василий Павлович махнул рукой, – ладно это мои проблемы – Спасибо, огромное спасибо, – Катя уже поднималась с табурета. – А деньги? – Вот, – Катя подумала и добавила к двум сотням ещё одну.
За те сведения, которые сообщил ей Василий Павлович, не было жаль никаких денег. – Осторожно ступайте, – предупредил он её, – а то бутылки разобьете. Они у меня хрупкие.
Катя шла, стараясь не задеть бутылки, и думала, что, будет ли у неё в дальнейшем путь усыпан розами – неизвестно, но что сегодня он выстлан бутылками – определенно
* * *
– Давно я здесь не был, – сказал Ярин, оглядывая кафе "Роза Азора" Сводил бы сюда разок Маришу.
Надо. Ну, рассказывай, зачем вызвала?
Слушай меня Ярин внимательно. Оказывается, что в тот вечер, когда убили Макеева, у него побывали две женщины. Вполне, возможно, что это Никитина с Кричевской – – Откуда такие сведения? – Когда я обходила дома одна женщина сказала мне, что есть такой сумасшедший который кидается косточками в прохожих из окна Мол порядка никакого нет, куда милиция смотри. А я подумала, что он может дать бесценную информацию. Так и получилось. Мало того, что он кидался, так ещё и дневник вел, где записывал кого и чем осыпал – Он что ненормальный? – А кто сейчас в наше время нормальный? У мужика пять лет назад жена умерла, Вот и поехала крыша от одиночества. – Ничего себе веселенькое лекарство от скуки! – присвистнул Ярин. – Ладно, главное то, что он сказал. – Все равно ты же не можешь определенно утверждать, что это были твои дамы. – Не могу. Но буду копать в этом направлении. Корабль, русалка, пират. – Не понял. – Это я так, спохватилась Катя. – А в глазах чертенята прыгают. – Ярин, у меня уже кофе остыл. Поухаживай за одинокой девушкой. Тоже мне галантный кавалер. Халатный, а не галантный. – Оно и видно. И ещё не забудь три пирожных "картошка" – Фигура не поплывет? – У меня Ярин, фигура топ-модели и ей пока ничего не грозит. Тем более какие-то жалкие пирожные. У меня на этой работе все жиры сгорают. – Мне-то все равно. А вот жених приедет... – С ним я как-нибудь разберусь, – махнула рукой Катя.
* * *
Вернувшись домой из больницы, Виктория поняла, что у Андрея крупные неприятности. Он больше не пах женскими духами и не выглядел расслабленным. Он редко появлялся дома, а когда приходил обращал на Викторию внимания не больше чем на какой-нибудь предмет мебели. Виктория непонятно почему ходила на цыпочках и разговаривала с домработницей и cыном шепотом. Марк позвонил ей всего один раз и предупредил, что звонить часто не сможет – у всех сотрудников холдинга – горячие денечки. "Телевизион коммуникейшен" затрясли налоговыми проверками. Возможно, добавил Марк, что если Андрей не продаст контрольный пакет акций холдинга – его прикроют вообще. А продажа акций означала бы полную утрату своей самостоятельности, то есть фактический переход в чужие руки. – В чьи же? – спросила Виктория. – Держись от всего этого подальше, моя девочка, – услышала она в ответ. – Но все же, настаивала Виктория. – За всеми этими комбинациями стоит либо Виталий Руднев, либо Михаил Борисов. Но умоляю, не бери ничего в голову. Постараюсь, – пообещала Виктория.
Вскоре случилось одно событие, которое заставило Викторию забыть обо всем. На вечеринке в казино "Звездная пыль" она случайно столкнулась со своей бывшей любовью – Олегом Коваленко и её снова закружил непредсказуемый вихрь страсти. Любовникам приходилось соблюдать строгие меры предосторожности, чтобы не создавать лишних пересудов. Но тут произошло непредвиденное... Андрея убили . Киллер выстрелил в него , когда тот выходил из своей машины у подъезда дома. Телохранитель бросился вперед, но не успел. Как потом установило следствие, киллер стрелял с приличного расстояния из окна противоположного дома Стрелял без промаха...
