Текст книги "Мышка для Котова (СИ)"

Автор книги: Екатерина Котлярова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Что быстро сказала водителю и откинулась без сил на сиденье, закрыв глаза.

– Заплатишь? У меня денег нет, – просит стеснительно, когда мы останавливаемся у отеля.

– Ты уверена, что это надёжное место для остановки? Нас вычислят за две минуты, – говорю я.

– У тебя есть предложение получше? – складывает руки на груди.

– У меня есть снятый номер в отеле, – улыбаюсь я, диктуя адрес водителю, который кидает на нас недовольный взгляд в зеркало, но молча везёт.

– И чем же твой отель лучше? – спрашивает девушка, хмурясь.

– Не вносят паспортные данные. При всём желании долго придётся искать, – поясняю я. – Почему ты доверилась мне? Мало ли кто я? – задаю вопрос, который не даёт мне покоя. – Вдруг я маньяк или убийца?

– Мне уже нечего терять, Марк. После того, что я пережила, я с радостью готова умереть, – в глазах снова пустота. – Я грязная и просто омерзительна сама себе. Я сама во всём виновата. Такое ничтожество, как я, только такого и заслуживает, – начинает шептать она.

Кладу руку её на плечо, но девушка начинает плакать, пытаясь вывернуться.

– Я грязная, не трогай.

Прижимая её голову к груди, шепча слова успокоения на ухо. Милена затихает, а я смотрю в окно, размышляя о том, как бы вернуться в Россию. Понятия не имею, как это сделать, чтобы в аэропорту в Москве нас не перехватили. Выход один – обратиться за помощью к бате.

Глава 29

Оставив Милену в номере отеля, пошёл в ближайший торговый центр, чтобы купить девушке хоть какую-то одежду. Милена ни в какую не хотела оставаться одна в номере. Цеплялась ледяными пальцами за мои предплечья и просила взять её с собой, глядя на меня таким просящим и умоляющим взглядом, что я с трудом сдерживал себя, чтобы плюнуть на все доводы рассудка и поддаться её уговорам. Убеждения в том, что она будет выглядеть дико, разгуливая в белой сорочке по городу, и привлечёт этим ненужное нам сейчас внимание, на Милену не действовали. Девушка панически боялась, что если я её оставлю хоть на пять минут, то за ней тут же придут. Всучив ей чашку ромашкового чая и плитку чёрного шоколада, оставил девушку смотреть фильм. Кинув взгляд на увлечённую просмотром романтической комедии девушку, убедил её, что очень скоро вернусь и покинул номер, закрыв его не ключ. Мало ли что ей в голову взбредёт. Ищи потом по всему городу.

Пробежав по магазинам ближайшего торгового центра, купил несколько белых футболок, джинсы, толстовку и кроссовки.

Уже покидая торговый центр, свернул в винный магазин и купил бутылку красного вина. Хоть я и пытался себя убедить, что всё в порядке, странное предчувствие назойливо свербело в груди. И оно меня не подвело.

Открыв дверь в номер, я напрягся всем телом. В груди всё оборвалось и похолодело.

В номере царил полный бедлам. Вся мебель была перевернута. На полу лежат осколки разбитой посуды и разбитой лампы.

– Милена, – осторожно позвал я, заглядывая в единственную комнату. – Милена! – уже громче зову я, потому что девушки нет. Распахиваю рывком дверь ванной комнаты. Пусто. Руками вцепился в волосы. Бл*ть. Нашли. Забрали. Чёрт возьми. Что мне бля*ть делать? Куда идти? Где искать?

Вдруг до слуха доносится тихий всхлип, который явно глушат руками. Замираю, прислушиваясь, откуда идёт звук. Глухие всхлипы доносятся из-под кровати, которая придвинута к стене. Выдыхаю облегчённо. Чувствую, будто каменная глыба с плеч упала.

Становлюсь на колени на грязный и покрытый осколками пол и заглядываю под кровать. Милена лежит на спине, руками зажимая рот и дрожа всем телом. Смотрит на меня огромными глазищами и, кажется, не узнаёт.

– Что ты там делаешь, Милена? – спрашиваю мягко, но девушка пугается и вскрикивает, ударяясь лбом о деревянное дно кровати. – Это я. Марк. Тебе нечего бояться. Я вернулся из магазина.

Девушка отползает подальше от меня. Вжимается в стену, дрожит крупной дрожью. Руками закрывает уши и крепко жмурит глаза. Выдыхаю обречённо. Не знаю, как с ней себя вести. Не понимаю, почему она так всего боится.

Не придумав ничего лучше, заползаю к ней под кровать, с трудом помещаясь в узкое пространство. Плечом касаюсь её вздрагивающего от рыданий плеча и перестаю шевелиться. Замираю, пережидая, когда дрожь страха отступит, и Милена хоть немного успокоится.

– Что случилось, Милена? – интересуюсь я, когда девушка перестаёт закрывать уши и распахивает глаза.

– Они приходили. Приходили за мной! – всхлипывает она. – Хотели меня забрать.

Нашариваю её ледяную руку и сжимаю, передавая своё тепло. Молчаливо показывая, что не дам её в обиду.

– Кто приходил?

– Они приходили, чтобы забрать меня! Чтобы снова колоть лекарствами. Чтобы снова мучать меня.

– Никто больше не посмеет тебя тронуть, слышишь? Это была горничная, скорее всего. Она просто хотела убрать номер. А ты испугалась, глупышка.

– Нет. Нет. Я знаю, что это они. Они нашли меня. А я просила тебя не уходить. Просила остаться со мной. А ты ушёл. Оставил меня. Все вы уходите.

– Я здесь. С тобой. Всё хорошо. Если кто-то и приходил, то он уже ушёл. В коридоре было пусто. Всё хорошо, – повторяю я, как заведённый.

Милена затихает. Только пальцами до боли сжимает мою руку, короткими ногтями протыкая кожу. Шиплю. И морщусь. Но руку не отдёргиваю.

– Давай уже вылезем отсюда, а? Тут пыльно и сыростью воняет. Хорошо? – поворачиваю голову к девушке, ловя её взгляд, в котором пляшут проблески страха.

– Ладно, – шепчет она с тревогой в голосе.

Выбираюсь из-под кровати, собрав всю пыль и грязь.

– Прости, я тут бардак устроила, – улыбается виновато Милена, кидая настороженный взгляд. Будто боится, что я начну ругаться.

– Ничего страшного. Я всё уберу. В пакете одежда твоя новая, – рукой машу в сторону двери, возле которой стоят пакеты с покупками.

– Спасибо, Марк. Можно мне в душ? Хочу смыть с себя запах больницы, – руками обхватывает себя за плечи.

– Конечно, – пожимаю плечами, радуясь, что страх исчез из её глаз. – Я пока тут всё уберу и закажу ужин в номер.

– Прости. Мне так неловко. Давай я сама уберу, – оставляет пакет с одеждой, к которому потянулась и начинает ладошками собирать осколки с пола.

– Иди в душ, – твёрдо говорю я, поднимая её с пола под локти. – Я сам справлюсь. Я буду здесь, пока ты будешь мыться. Никуда больше не уйду.

– Хорошо, – девушка делает шаг ко мне.

Замирает. Заламывает руки и сбегает в ванную комнату.

Провожу её недоумённым взглядом и приступаю к уборке.

Перевёл номер в надлежащий вид, решил позвонить бате, пока девушка находится в душе. Вставил сим-карту, которую успел купить возле отеля и набрал отца.

– Я Вас слушаю, – спокойный голос бати греет душу. Вселяет уверенность, что всё будет хорошо.

– Привет, па, – здороваюсь я.

– Марк! – рык в трубку. – Какого чёрта мы с мамой не можем до тебя дозвониться второй день? Ты где?

– В Мюнхене, – ожидаю взрыва со стороны бати. И он тут же последовал.

– Какого чёрта ты там забыл? Ты знаешь, что твоя мама вся извелась? Собиралась подавать в розыск, – рявкает отец громко. Я прямо вижу, как от гнева трепещут крылья его носа.

– Мог бы позвонить Теме или Соне. Они знают, где я, – пытаюсь оправдаться.

– Нормально, Марк! Твои друзья знают, что ты уехал из страны, а родители узнают об этом через сутки.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Бать, прости. Это связано с дедом. Я не мог рассказать тебе всё, потому что… чёрт. Это не телефонный разговор.

– Я же просил тебя с ним не связываться, Марк! Ты сказал мне, что вас с ним ничего не связывает. Ты мне солгал, – батя больше всего ненавидит ложь.

– Солгал, потому что не видел иного выхода. Короче, это не телефонный разговор, бать. Обсудим это, когда я смогу выбраться отсюда.

– Смогу выбраться? В какое дерьмо ты вляпался? – голос отца становится уставшим.

– Коротко говоря, я помог сбежать своей невесте из клиники, где делали вид, что её лечили от наркозависимости, – тишина в трубке. – Невесту мне выбрал дед. Я хотел просто с ней поговорить, чтобы отменить свадьбу. Мне казалось это хорошей идеей. Я знаю, бать, что самонадеянный дебил, но я теперь отвечаю не только за себя, но и за эту девушку. Она… у неё сломанная психика. Я не знаю, что с ней произошло, но мне, кажется, что её регулярно били. Она боится всего. Я немного помял охранников, которые её охраняли, и мы сбежали из клиники. Сейчас мы в отеле.

– Платил наличкой, надеюсь?

– Да. Если куплю билет, боюсь, нас быстро найдут. Пап, я должен вернуть Милену в Россию. И прошу тебя мне помочь, – провожу рукой по ёжику волос.

– Данные паспорта девчонки есть? – спрашивает деловито батя.

– Сейчас, – бросаюсь к маленькой сумочке, которая валяется под столом. Девушка её ни на минуту не выпускала из рук, пока мы убегали. Уверен, что в ней её документы. – Есть.

– Скинешь сообщением, узнаю всё об этой девчонке. Постараюсь организовать частный самолёт. Встречу в аэропорту с Андреем.

– Бать, прости. Я знаю, что тебя разочаровал.

– Я просто никак не могу привыкнуть, что ты вырос, – голос отца становится тёплым. – Позвони маме, она волнуется, сынок, – и отключился.

Набираю номер ма. Она отвечает после первого гудка.

– Привет, ма, – виноватым тоном говорю я.

– Марк! Как ты мог? Ты хоть представляешь, что я надумала? – голос мамы звенит от слёз.

– Прости, ма, – извиняюсь я. – Прости. Я, правда, не подумал, что вы будете так волноваться. Сутки всего прошли. Вы раньше панику такую не поднимали. Я и на большее время пропадал.

– Анечка очень переживала за тебя.

– Аня? – голос мигом садится.

– Да. Не могла до тебя дозвониться, – мама что-то продолжает говорить, а у меня в ушах стоит шум.

Не слышу больше ни одного слова. В голове бьётся набатом только одна мысль. Аня пыталась до меня дозвониться. Моя маленькая девочка. Я уже скучаю. Хочу увидеть бездонные зелёные глаза. Рыжие волосы, в которых я до безумия люблю зарываться рукой. Её сводящую меня с ума улыбку. С ямочкой на щеке. Хочу почувствовать нежный запах.

– Алло, – любимый робкий голосок вдруг льётся на ухо из трубки.

– Анютка, – выдыхаю я, жмуря глаза до белых пятен, прижимаясь лбом к стеклу, надеясь, что оно заберёт жар.

– Марк, я… – запинается. Дышит тяжело. – Марк, я хотела перед тобой… я была… Я скучаю, Марк, – слова приходят электрическим разрядом по телу. Ударяют в макушку. Давят на грудную клетку, перехватывая дыхание.

– Малышка, – отчаянно выдыхаю я в трубку, – ну, зачем? Зачем сердце мне рвешь своими словами? Зачем?

– Потому что устала, Марк. Устала противостоять самой себе. Своим чувствам. Врать тебе и себе.

– Анютка, я не могу… я не хочу мучать тебя, малышка. Не хочу. Ты ведь знаешь, что я должен жениться.

– Мы что-нибудь придумаем, Марк, – шепчет в трубку, всхлипывая. – Придумаем, я тебе обещаю. Где ты, Марк? Я целый день тебе пытаюсь дозвониться. Мы вчера не закончили наш разговор.

– Я в Мюнхене, Анюта. Со своей невестой, – кусаю кулак до крови, вслушиваясь в тихие всхлипы Ани. – Малыш, прости меня. Прости за всё. За те слова на пляже, за мою ревность, на которую я не имею право, за то, что оказался слабаком, неспособным решить проблемы. За всё прости, – нарушаю тишину.

– Хрена с два, Марк! Не прощу я тебя!

– Не простишь… – глухо вторю ей я.

– Не прощу до тех пор, пока у нас с тобой не родится сын. Такой же упрямый баран, как ты. Такой же обаятельный до одури. И любимый, – я не верю в то, что слышу. – Ты мой, Марк Котов! Только мой! И хрена с два я тебя кому-то отдам!

Сбрасывает вызов. Смеюсь тихо, чувствуя распирающее грудину счастье. Заполняющее меня до самых краёв. До макушки. Твой, Анютка. С потрохами. Душой и телом. Только твой. Дурак. Кретин безмозглый. Но твой.

– Не поделишься со мной, Марк, с кем ты разговаривал только что? – ехидный голос Милены заставляет вскинуть брови.

Такие интонации я слышу впервые. Оборачиваюсь и вижу, как девушка, скрестив руки на груди и притоптывая ногой, смотрит на меня с напускным негодованием. Вот только глаза выдают веселье. Клянусь, я вижу в глазах девчонки не страх и пустоту, а смешинки. Икрящееся веселье. Впервые.

– Как ты смотришь на то, чтобы обсудить это за бокалом вина? – предлагаю я, доставая из пакета бутылку.

Глава 30

– Так кто это был? – девушка сидит на кровати, поджав под себя ноги и с интересом взирая на меня.

– Аня. Девушка, которую я люблю, – не стал ходить вокруг да около.

– Вопросов больше нет, – улыбается широко.

– Есть. У меня есть вопрос. Что нам с тобой делать со свадьбой, Милена? Дед от меня так просто не отстанет. По какой-то причине ему просто необходимо, чтобы мы женились. Полагаю, что и твоим родственникам это тоже выгодно.

– Я тут бессильна, Марк. Я марионетка в чужих руках. В руках своего отчима. Что он мне скажет делать, то я и делаю. С тринадцати лет. Знаешь? – девушка немного опьянела, судя по её блестящим глазам, и стала разговорчивее. – Меня тщательно готовили к тому, что после восемнадцати я выйду замуж. Отчим контролировал и продолжает контролировать каждый мой шаг. Где я гуляю, с кем нахожусь, что ела и сколько раз чихнула. Запрещал встречаться. А всех тех парней, кто проявлял хоть малейший интерес в мою сторону, я больше никогда не видела. Они исчезали из поля моего зрения. Надеюсь, что они все живы, – нервный смешок. – Мой папа умер, когда мне было всего десять. Он был майором полиции.

Они были друзьями со старшей школы – мама, папа и мой отчим. Оба были влюблен в мою маму ещё со школьных лет. Но она выбрала моего отца. Оболтуса и шалопая Мишку, а не отличника Олега, который задаривал её подарками. Казалось, что он смирился с тем, что мама любит моего отца. Продолжил общаться, как ни в чём не бывало. Каждые выходные приходил к нам в гости.

После гибели моего отца на задании, мама нашла утешение в объятиях его друга. Помню, он каждый день приходил, приносил подарки, цветы, успокаивал, сочувствовал. Через два года мама согласилась стать его женой. Свадьба, медовый месяц и два года семейной жизни. А потом выяснилось, что у него любовница на стороне. И не одна. Мама тогда закатила скандал, требовала развод, кричала что-то про то, что расскажет миру о том, чем на самом деле занимается прокурор города. А на следующий день мама села в машину и подорвалась. Машину взорвали. Стоило завести её и всё. Нет больше мамы, – улыбается, а по щекам струятся слёзы. – Посадили какого-то мужика, который когда-то точил зуб на моего отчима за несправедливо вынесенный приговор. Нашли его отпечатки на месте преступления, а дома следы взрывчатки, идентичной той, что обнаружили на месте преступления. Но я знаю, что это сделал этот урод. Знаю, что он убил маму, чтобы она не рассказала, что он торгует наркотиками и промышляет оружием. И женщинами. Поставляет девушек в сексуальное рабство больным ублюдкам. А так сыграл убитым горем вдовца. Хорошо играл. Больше года траур носил и скорбное выражение лица. Он взял надо мной опеку.

И начался настоящий ад. Я проживала каждый день по расписанию. По минутам. С утра учёба, спасибо, что в обычной школе, а не на домашнем обучении. Потом изнурительные тренировки в спортзале. Товар должен иметь красивую оболочку. Не только милую мордашку, но и фигурку, – циничная улыбка. – Мне высчитывали каждую калорию. Каждый грамм еды. А если я позволяла съесть что-то лишнее, купить шоколадку после школы, этот больной ублюдок избивал меня. Ремнём. Кожаным. С тяжёлой пряжкой. Чтобы синяки долго не сходили. Чтобы я сидеть нормально от боли не могла. Чтобы помнила, что провинилась. И так за каждую провинность, за всё, что я делала наперекор. Мало позанималась – лупил. Пробежала меньше на километр – сломал руку. И все видели это. Вся прислуга. Весь персонал. И все молчали. Опускали глаза, но молчали. Ведь деньги решают всё. Постоянно водил к гинекологу, чтобы не дай Бог я не лишилась девственности раньше времени. Он планировал продать меня своему постоянному клиенту. Наркобарону, который до безумия обожал девственниц. Которому мой отчим постоянно поставлял молоденьких девушек и которых потом находили мёртвыми. От передозировки. Но тот мудак к счастью сдох. Пристрелили его. Отец одной девушки не поверил, что его дочь умерла от передозировки наркотиками. Начал копать. Искать того, кто убил его дочь. И нашёл этот притон. Вышел на этого старого извращенца. И на моего отчима. Но ему никто не поверил. Кто поверит сантехнику с завода, убитого горем после смерти единственной дочери? Прокурор города ведь святой! Деньги в детдом переводит. Приют для бездомных построил. Как можно поверить в то, что такой святой человек занимается торговлей людьми.

Решив, что ничего не дождётся от полиции, отец убитой девушки решил вершить закон сам. Его убили при задержании. И все доказательства ушли в могилу вместе с ним. Отчим тогда очень бесился. Потерял такого клиента. Чуть не прокололся.

А потом пришёл довольный. Рожа сияет. Нашёл мне жениха. Думала, что очередной старый извращенец, а оказалось, что тебя, – Милена хватает бутылку и делает глоток прямо из горла. – Мне было плевать. Я уже смирилась с тем, что стану игрушкой в чужих руках. Мне шестнадцать всего было тогда. А я уже понимала, что не смогу выбраться из этого дерьма. Слишком много связей у него. Слишком многие готовы лизать ему жопу, чтобы не оказаться в какой-нибудь канаве, – замолкает на пару минут, делая пару глотков вина. – В день своего совершеннолетия он решил закатить праздник. Такой, чтобы все видели как он "любит", – в воздухе показывает кавычки, – свою падчерицу. А я сбежала в разгар праздника из ресторана, – усмехается. – Поехала в клуб, где лишилась девственности. Я впервые почувствовала себя любимой с момента, как погибла мама. Любимой. Необходимой. И сбежала. Боялась, что с НИМ что-то сделают. Потому что утонула в его глазах, растворилась в нём, влюбилась до безумия. С первого взгляда.

Ну а потом… Потом я пыталась скрыться. Не хотела возвращаться домой. Сняла квартиру, где меня нашли уже через пару часов. Он… – руки начинают дрожать. Девушка делает огромный глоток вина и тут же начинает кашлять, поперхнувшись. – Он изнасиловал меня, – говорит обычным ровным тоном, будто рассказывает о том, что ела сегодня на завтрак. – Думал, что я ещё девочка и взял в задницу, – меня передёргивает от того, с какой иронией она говорит. – Всё ещё надеялся продать мою девственность подороже, – отрешенный голос. – Сама во всём виновата. Не должна была сбегать. Не должна была показывать свой характер, – пальцами хватается за горло. – Раньше думала, что такого со мной никогда не случится. Что смогу вырваться. Смогу себя защитить. Но сначала будто оцепенела. Не могла пошевелиться. Ни одним мускулом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍А потом будто щёлкнуло что-то в голове. Жить захотелось. Я пока вырывалась, ударилась виском об острый угол и потеряла сознание. Он думал, что я умру, потому что потеряла много крови. И решил помочь уйти на тот свет. Накачал наркотиками и бросил подыхать за мусорными баками, как собаку. И подал тем же вечером в розыск. Подал в розыск, понимаешь? Скорбел. Просил людей помочь найти любимую падчерицу, которая стала роднее дочери. Пока я лежала в снегу, в крови, с порванной задницей, он развешивал по городу объявления. Меня нашли. Отвезли в городскую больницу. И тут же сообщили ему, как только опознали.

Я так орала, когда он зашёл, так громко выла… Меня накачали успокоительными. А очнулась уже здесь. Запертая в клинике.

Замолкает. Смотрит стеклянным, пугающе пустым взглядом сквозь меня. А я не могу сказать и слова. Ни единого слова. Меня будто парализовало. Придавило тяжестью её жизни к стулу. Эта девушка. Эта хрупкая девушка столько пережила. Через столько бед прошла.

– Только не нужно меня жалеть, хорошо? – зло говорит она. – Мне не нужна ничья жалость!

Я молчу. Отвожу виновато взгляд. И не нахожу что сказать.

– Я не хочу тебя обременять, Марк. Ты не должен на мне жениться. Ты должен жениться на той, которую любишь. А по твоему голосу и твоей позе я видела, что ты любишь ту девушку, с которой разговаривал по телефону.

– А что будешь делать ты, когда мы вернёмся? Тебя твой отчим не оставит в покое. Такой ублюдок должен сидеть за решёткой. До конца жизни.

– Из-за своей сломанной жизни, я не хочу портить чужие, – обхватывает себя руками за плечи. – Так несчастна только я. А я поломаю две чужие жизни, если не больше. Вы женитесь с Аней, родите детей. А я никогда не смогу забеременеть. Я бесплодна после сильного переохлаждения. Ты понимаешь, что я просто ничтожество. Пустышка. Никому не нужная пустышка.

– Ну что за глупости ты говоришь? – я вскакиваю со стула, сгребаю девушку с кровати и вжимаю в себя. Глажу по растрёпанным волосам, по вздрагивающей спине, целую лоб и укачиваю в своих руках. – Тише, Мила. Тише. Ты не обуза. Мы придумаем, как защитить тебя от твоего отчима. Слышишь? Защитим. Посадим этого чёртова ублюдка за решетку. Отрежем ему яйца и в глотку засунем.

– Марк, не стоит в это впутываться.

– Я уже в это впутался. Впутал в это свою семью и свою Любимую девочку. Мила, мой дед шантажирует. И я понимаю, что раз он связался с твоим отчимом, то его бизнес связан не только с производством мебели. Нам остаётся только держаться вместе. Делать вид, что мы покорно согласны играть свадьбу.

– Хорошо, – соглашается покорно, опуская голову мне на плечо. – Хорошо, Марк. И спасибо тебе.

Мила засыпает на моём плече, щекоча дыханием шею. Совершенно разные ощущения. Стоит только дыханию Анютки коснуться моей шеи, как тело тут же реагирует на её близости. Стоит только коснуться, даже посмотреть взглядом своих зелёных глаз, как член твердеет. Я её ревную к каждому столбу. Стоит только представить, как кто-то её касается, как из груди рвётся звериный рык. Её хочется спрятать от всех. От всего мира. Присвоить себе. Заклеймить. Оставить на шее, на груди, на бёдрах засосы. Следы своей страсти. А ещё лучше надеть на тонкий пальчик обручальное кольцо.

А Мила… её дыхание только щекочет шею. Девушка вызывает только жалость и желание защитить. Сделать всё, что в моих силах, чтобы Милена стала счастливой.

Кладу девушку на кровать, накрывая одеялом. Погладил по голове. На телефон позвонили. Боясь разбудить Милену, схватил телефон и выскочил в коридор.

– Да, бать, – принял вызов.

– Самолёт завтра в пять утра вылетает. В аэропорту на входе в четыре вас будет ждать мужчина, фотографию отправлю. До завтра, сынок.

– Пока, бать. Спасибо!

Завёл будильник на три утра и кинув подушку на пол, лёг спать.