Текст книги "Цвета счастья (СИ)"
Автор книги: Екатерина Каверина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)
– Даша, ну я уже нормально себя чувствую, – Катя решила, что сегодня она уже вправе покапризничать, – когда ты отпустишь меня домой?
– Катька, кто здесь доктор, я не пойму? – улыбнулась та в ответ. – Смотри, какая ты у нас стала тут хорошая, румяная, а какой чудный животик! – Катя повернулась к зеркалу, она провела в больнице почти две недели, а живот за это время и правда подрос и теперь смешно оттопыривал пояс пижамных брюк.
– Дашка, я такая толстая, – счастливо рассмеялась она, – опять надо покупать какую-то одежду, в чем я на работу-то пойду?
– Катя, сядь, – строго сказала Даша, – работаешь еще 3 недели до Нового года и уходишь.
– Но, Даша, – попыталась прервать ее Катя.
– Никаких но! Все слишком серьезно! Я могу, конечно, загрузить тебя медицинскими терминами, но не буду, скажу только одно, с каждой неделей риск будет только расти, а это не нужно никому и тебе, прежде всего! Так что, выходишь в понедельник, заканчиваешь свои дела и все! Я приду к тебе после обеда и мы поговорим, а сейчас я пошла, – Даша не успела договорить, в дверь постучали и молоденькая медсестра внесла огромную и как будто неподъемную корзину с цветами, поставила ее на подоконник и вышла.
– От кого? – полюбопытствовала Даша.
– Не знаю, – безынициативно ответила Катя, ей и правда было совсем неинтересно, – слушай, пускай, их унесут куда-нибудь, не хочу смотреть на эти розы, – попросила Катя.
– Да, ладно, брось ты! – пускай стоят, отмахнулась Даша и вышла.
Вмиг почувствовав усталость, Катя сняла халатик и прилегла, сквозь сон ей не давала покоя одна мысль – кто прислал цветы? Почти никто, кроме Антона, Даши и ее мамы, не знает, что она здесь. Что-то не так, пускай уберут эти цветы, ладно, она вздремнет немного и заставит унести корзину.
Катя проснулась от тяжелого, гнетущего чувства, что на нее кто-то смотрит, приоткрыла глаза и закричала от животного, ничем не сдерживаемого ужаса.
Из корзины, стоявшей метрах в трех от кровати, на подоконнике, свесившись почти до пола, на Катю не мигая, приоткрыв пасть, смотрела змея, самая настоящая змея, и медленно опускалась все ниже и ниже. Катя закрыла глаза, но открыв их, увидела то же омерзительное и пугающее зрелище. Она закричала, змея мигнула глазками-бусинами и как будто усмехнулась. Время замерло, дрожащей рукой Катя потянулась к кнопке звонка, змея стала ближе еще на пару сантиметров. Тело пронзила острая боль и тут же отпустила, дверь широко распахнулась, влетела Даша, еще один врач и сестра, кинулись к кровати, не понимая в чем дело, змея теперь уже грозно зашипела и метнулась с окна. Люди стали похожи на восковые фигуры, а Катя переживала медленную мучительную смерть, дома, в России ее жизни угрожала мерзкая экзотическая гадина! Молодой врач резко выбежал в коридор, струсил – холодно подумала Катя. Через несколько мучительно медленных секунд он вновь появился в дверях, краем глаза Катя увидела, что по Дашиному лицу текли слезы. Парень резко бросил вверх руку, Катя увидела блеск металла, что-то мучительно напоминающее пожарный топорик мелькнуло в воздухе и опустилось на толстое змеиное тело. Катя поняла, что медленно теряет сознание и обрадовалась этому.
– Фехтую на мечах в спортклубе, – пояснил парень остолбеневшим Даше и медсестре.
Дни следовали один за другим, не принося ни радости, ни облегчения, ни каких-то иных эмоций. На холдинг навалились проблемы: уже решенные сделки срывались в последний момент, старые партнеры требовали немедленного выполнения взятых на себя Индастриалом обязательств. Сергей понимал, отчасти – это стечение обстоятельств, во многом – игра, затеянная попавшими в опалу Алексеем и семейством Жуковых. Он решал один вопрос и тут же переключался на другой, а новые трудности не заставляли себя ждать. В середине октября произошла авария на руднике в Норильске, спустя неделю рухнула шахта в Замбии. Привычный мир угрожал крушением, и Сергей прилагал титанические усилия, чтобы предотвратить катастрофу. Сейчас ситуация выровнялась, акции Индастриала вновь поднялись в цене, и, казалось бы, все в его жизни тоже должно пойти на лад, но этого не было и в помине. Приближался Новый год, оставалось каких-то три недели до самого долгожданного праздника в году. В своих недавних или, напротив, теперь уже очень далеких планах Сергей мечтал провести этот день с Катей и Лизой в своем швейцарском шале, разжечь камин, приготовить шоколадное фондю, валяться в снегу и наряжать елку, а в тот чудесный предутренний час, когда встает заря нового дня и нового года одеть ей кольцо на палец и предложить стать его женой, Лизиной мамой… Наивный дурак! Пока он грезил о будущем счастье, она цинично развлекалась с другим! И не верить этому нельзя, как бы ему того ни хотелось.
– Сергей Георгиевич, Панков в приемной, – вырвал его из мыслей голос секретаря, – примете его? – Это уже было однажды, вспомнилось Сергею, тогда он так волновался и ждал, что расскажет ему Панков о Кате, как это было давно.
– Пускай войдет, – бросил в трубку Сергей.
Вечно собранный, сегодня руководитель департамента безопасности был немного взволнован, или Сергею это только показалось?
– Вадим Викторович, что-то произошло? – коротко бросил он.
– Произошло, но это не имеет прямого отношения к холдингу, – так же кратко ответил Панков.
– В чем же дело? – Сергей удивленно приподнял брови.
– Это касается судьи Борисовской, в ее окружении.., – начал было Панков.
– Я не желаю ничего слышать об этом, ничего, – почти закричал Сергей, – Не хочу, чтобы вы не только говорили о ней, но даже не думали заниматься этим вопросом – вот так любимая женщина была отброшена в ранг вопроса, – Запомните это и никогда не приходите ко мне с сообщениями о Борисовской, – Сергей вскочил и теперь нервно расхаживал по кабинету.
– Сергей Георгиевич, может быть, вы все же выслушаете меня, – настаивал Панков.
– Нет, если вам больше нечего сказать, вы свободны, – резко сказал он и опустился в кресло. Удивленный и раздосадованный, Панков тихо прикрыл за собой дверь. Он, исполнитель, не имел права на чувства, но понимал, что Дорофеев совершает ошибку, которую, быть может, не сможет исправить.
– Боже мой! – Сергей обхватил голову руками, сорвал с шеи галстук, бросил его в сторону. – Я не могу каждый день вспоминать о ней, видеть грустное Лизино лицо, укоризненный взгляд собственной домработницы, – за галстуком в сторону улетело хрустальное пресс-папье. – И зачем я вообще встретил ее? Почему она осталась со мной в том мексиканском городишке, вошла в мою, в наши жизни? Когда тот же Панков подтвердил, что все увиденное нами правда?.. – Сергей до сих пор не мог забыть тот стыд и унижение, которое испытал, когда просил Панкова установить, есть ли хоть малейший шанс, что кадры настоящие, а не результат умелого монтажа…
Ночь, темная ночь, свет никак не сменит тьму. Боль и предательство, они преследуют ее всю жизнь. Чем лучше было накануне, тем хуже будет завтра – аксиома, не требующая доказательств. Отец оставил ее, маленькую девочку с косичками, ушел, сбросил пыль со своих сапог. Дима, еще вчера уверял ее, что их любовь такова, что от ее силы гаснут звезды – любовь вдруг прошла и звезды больше не гаснут. Верить нельзя, никому! Или, может, это она не тех выбирала? Теперь уже поздно о чем-то жалеть! Сергей, холодный вероломный мерзавец, он тоже бросил ее, как старый ненужный хлам. Маша, лучшая подруга, которой она сопереживала, давала в долг деньги и «забывала» спросить их обратно, – это она, она! желает Кате зла, как только она раньше не подумала об этом! Обрывки фраз, косые взгляды: «Солнце, да ты украла мою мечту», – сказала Маша, когда Катю назначили судьей. Беда в том, что Катя и не мечтала об этом, она хотела быть адвокатом, заниматься международным правом или работать в трансконтинентальной корпорации, мир ведь так огромен. Она мечтала о доме в пригороде, любящем успешном муже и звонком детском смехе, но уж точно не о судейской мантии. И Даша, Даша тоже предала ее, в этом Катя больше не сомневалась. Никто не знал, что она беременна, и вдруг дохлая птица, никто не знал, что она в клинике, и вдруг эта страшная корзинка с цветами, с шипящей гадиной внутри. Вчера Катя слышала Дашин разговор с Машей, но не придала ему значения, хотя надо было. Ведь не зря же она держала ее в больнице, хотя вполне могла отпустить домой.
Страшно, так страшно! Дети, мальчик и девочка, еще почти пять месяцев и они появятся на свет, но как пережить все, что происходит вокруг, как бороться одной?! Если бы он мог быть рядом, прижать ее к себе, коснуться округлившегося живота, поцеловать, так нежно и так страстно!
Нет времени мечтать и вспоминать! Надо что-то делать? Но что? Что сейчас капает из этой капельницы, лекарство или отрава? Что еще ждет ее здесь? Катя дрожащей рукой вытащила иголку из вены, лекарство потекло на пол, белая простыня окрасилась алой кровью. Все не так просто – пришлось вызвать медсестру, она поохала, сделала Кате перевязку, хотела снова поставить капельницу, но Катя отказалась, сказала, что не может с нею уснуть, сестра что-то пробормотала себе под нос и вышла.
Завтра же Катя уйдет отсюда, уедет домой, вызовет маму, найдет другую клинику, и вычеркнет Дашу из своей жизни, самое главное – дети, ее, только ее дети, все остальное – бред и ерунда.
Катя еле дождалась позднего зимнего утра, она то забывалась тревожным сном, то в испуге просыпалась.
Утром, собравшись так быстро, как позволяло ее слабое угнетенное состояние, Катя, вызвав такси, отправилась домой. По счастливой, а, быть может, наоборот, несчастной случайности по пути к выходу из больницы ей не встретился никто, кто мог бы ее остановить.
Спустя каких-то полчаса Даша, заглянув в Катину палату, увидела лишь пустую кровать, в испуге она стала звонить подруге, но Катин мобильный не отвечал, а по домашнему домработница безапелляционно заявила, что Екатерина Михайловна не желает с ней разговаривать и просит переслать медицинскую карту по адресу, который сообщит позднее… Вот и все! Что произошло? – Даша не могла понять. Непрерывный стресс, депрессия, ужас пережитого – все это не повод бежать из больницы скорее наоборот…
Катя все тщательно спланировала, перешла на наблюдение к другому врачу в другую клинику, перестала сама водить машину, теперь на работу ее возил водитель. В детской завершился ремонт, в Италии была заказана мебель: для принца и принцессы. Окна украшали чудесные кружевные шторы, на потолке водили хороводы смешные и трогательные феи. Катя теперь любила подолгу сидеть в этой комнате, тихо покачиваясь в кресле-качалке, укутанная уютным клетчатым пледом. Она оставила азартные биржевые игры и рискованные вложения, предавшись всепоглощающей радости будущего материнства. По вечерам, когда ветер за окнами кружил в воздухе мириады белых снежинок, Катя читала слезливые дамские романы, пила чай с ватрушками и докторской колбасой, чего не позволяла себе уже много-много лет. Она достала старые пяльцы с еще бабушкиной вышивкой и мелкими стежками продолжала старый узор. С Кипра прилетела ее мама, Катя рассказала ей лишь малую часть происшедших событий, мама не задавала лишних вопросов, она понимала, придет время, и дочь ей все расскажет. А пока они вдвоем считали месяцы, недели, дни до самого важного события.
Сегодня в четверг Катя предпоследний раз идет на работу, ей осталось передать некоторые дела, забрать свои книги и дорогие сердцу вещи и отправиться в заслуженный декретный отпуск. Стакан ненавистного молока, заботливо подогретого мамой, водитель уже ждет внизу, осталось накинуть шубу и можно идти, о, Боже! Что это? Уж не свою ли фотографию она видит на экране телевизора, но этого же просто не может быть. Скандал в судебной системе и точно, ее фото, сделанное прошлой зимой перед какой-то конференцией, где она выступала. Нет! Этого просто не может быть!
Бросить все, уехать, забыться! – нельзя, увы, нельзя. Надо собирать себя по кусочкам, вставать, уныло брести в ванну, видеть в зеркале свою хмурую небритую физиономию и вновь, и вновь решать вопросы надвигающегося дня.
Сергей допивал уже вторую чашку кофе, когда в утренних новостях начался обзор прессы: заседание Правительства, падение евро, рост цен на нефть, новый скандал в судебной системе, обвинение в коррупции – мелькнуло на заднем плане. Его взгляд вдруг выхватил Катино черно-белое фото на первой полосе федеральной газеты: в роскошной шубе с горностаем она выходила из своего красного Лексуса – теневые связи судьи Борисовской, – огромными буквами был набран кричащий заголовок. «Новый коррупционный скандал потряс российскую судебную систему, – ровным голосом проговорил комментатор, кофе начал медленно капать из опрокинутой чашки Сергея, – из источников, близких к Арбитражному суду, корреспонденту газеты, – Сергей уже не слышал ничего, он понимал одно, какой бы подлой и вероломной Катя ни оказалась, она в опасности, – стало известно, что в Следственном комитете при прокуратуре решается вопрос о возбуждении в отношении судьи Борисовской уголовного дела по факту злоупотребления служебным положением и получения взяток. В самом Следственном комитете комментировать этот вопрос отказались. Откуда у судьи Борисовской 6ти– комнатная квартира в элитном кондоминимуме и роскошный автомобиль, – задалось вопросом издание, – все так же спокойно закончил комментатор.
На экране уже давно была другая картинка, а Сергея разрывали сомнения, – уж не об этом ли хотел сообщить ему Панков?
Боль и обида охватили ее, укутали своим плотным злым коконом. То, что должно было стать последним приятным днем на работе, превратилось в душераздирающий кошмар: презрение, лживое сочувствие во взглядах коллег, суровый и безжалостный приговор председателя: «Вы отстранены от должности до тех пор, пока не разрешится эта скандальная ситуация». Ситуация, череда лживых скандальных ситуаций – вот во что превратилась ее жизнь! Кате хотелось плакать, рвать на себе волосы, а она должна была сохранять выдержку и спокойствие.
– Павел Петрович, никакого уголовного дела нет, – пыталась урезонить председателя Катя, – и в прокуратуре, и в следственном комитете мне подтвердили это. Я не понимаю, почему я должна переживать все это из-за глупой бульварной газеты, у которой не нашлось сенсации лучше, чем эта наглая клевета.
– Екатерина Михайловна, не будем спорить. Я принял решение, – председатель вальяжно развалился в огромном кожаном кресле, стоящем на фоне витражного окна, из которого открывался прекрасный вид на покрытую льдом реку.
– Любое решение можно пересмотреть, – Катя не собиралась сдаваться, – Я чиста перед законом и не собираюсь опускать голову! – горячилась она.
– Я не буду ничего пересматривать, – медленно, по слогам произнес председатель, – Вы можете быть свободны. И потом не бывает дыма без огня, – недобро усмехнулся он.
– Что??? – негодуя, Катя вскочила со стула. – Вы повторяете эти лживые обвинения, – внутри у нее все кипело от незаслуженной обиды и вдруг, чудо, она почувствовала легкое шевеление внутри, оно усилилось, и Катя ощутила легкий толчок в живот, потом еще один. Ее крошки вместе с ней возмущались несправедливости окружающего мира. Умиротворение и тихая радость охватили Катю, ей наплевать на все это, на суд, на ту ложь, что написали в газете, на председателя, который только и рад избавиться от нее, слишком много знающей и неудобной для его собственных темных делишек.
– Екатерина Михайловны, вам лучше уйти, – донеслись до нее его жестокие слова, но Катя не придала этому никакого значения, гордо вскинув голову, она медленно направилась к двери.
– Да, да, да, а еще неизвестно от кого она ребенка прижила, – шушукались в приемной ее собственные помощник и секретарь, Катя только бросила взгляд в их сторону, как они тут же осеклись и заговорили о работе. На улице 21 век, а женщина, которая рожает ребенка без мужа, все еще предмет сплетен и пересудов! Накинув новую белую шубу с огромным воротником из рыси, она направилась к выходу. Подумать только, она отстранена от должности, от должности, о которой мечтала и бредила последние 5 лет своей жизни. Тот день, когда Катя узнала, что утверждена в должности судьи, перевернул все, она обрела статус, стабильность и наяву увидела воплощение всех своих стремлений. Увы, сейчас, на амбициозных планах был поставлен крест. Конечно, она не умрет с голоду, отнюдь, свободная от гнета своей государственной должности сможет заработать куда больше, но нельзя позволять каким-то гнусным слухам испортить ее безупречную профессиональную репутацию! И потом быть судьей или нет, решать ей, а не кому-то еще! – с этими мыслями Катя ехала домой. Сейчас она отдохнет немного и составит план, как бороться со сложившейся ситуацией и не просто бороться, а обязательно победить! А пока можно расслабиться немного, расстегнуть вдруг ставший узким пиджак и прислушаться к тому, что там творят ее малыши.
Уже второй день Сергей не находил себе места, после того, что он увидел по телевизору и затем прочитал в газете, все его мысли стремились к Кате. Как она? Что в действительности произошло? Уже третий час на столе перед ним лежали срочные контракты с японцами, а он не мог продраться дольше первой страницы. Нежная, чувственная – идеал, квинтэссенция всех надежд и стремлений, мечта в один миг ставшая явью. Лживая продажная шлюха, которая, должно быть, смеялась прямо за его спиной, и с кем, с человеком, войне с которым Сергей посвятил весь последний год, а потом с другим, который предал его прямо на Катиных глазах. Но если она такая плохая, почему ты беспокоишься о ней? – шептал ему кто-то, видимо, более великодушный, чем он сам. Тогда в Мехико Катя рассказывала ему про отца, горечь и боль сквозили в ее голосе, потом на Сардинии она сама заговорила о Дорофееве, и тоже ничего кроме печали и чуть тлеющего гнева не было в ее словах. Кто она? Какая она? Знал ли он ее?
– Ты слишком скор в своих суждениях, скор на расправу, сынок, – донесся слабый голос из прошлого! – Сергей в отчаянии обхватил голову руками. Последние месяцы, месяцы, проведенные с Катей, прошлое не тревожило его, не являлось обрывками фраз и ускользающими картинками воспоминаний.
Панков тоже не смог прояснить ситуацию или не захотел. В дебрях Южной Африки, на рудниках, где он находился, отвратительно работала связь, Сергей успел задать свой вопрос, а в ответ сквозь треск и шорох помех услышал только: «Вы должны сами это узнать! Разобраться! Поезжайте в Самару» – на этом разговор оборвался.
Ехать, надо ехать! Поставить точку и забыть, а, может, наоборот, начать все сначала.
– Елена, звоните в аэропорт, – проговорил Сергей в телефонную трубку, а в ответ не услышал привычно услужливого щебета своей секретарши, он поднял глаза, на часах было начало 2 ночи! Неужели все время он провел за своими невеселыми мыслями! Пришлось самому искать номер аэродрома, будить пилота и объяснять тому, что в течение ближайшего часа они должны вылететь в Самару.
Глава 7
В Москве было поразительно тепло для конца декабря, в воздухе лениво парили снежинки, и, казалось, что ты вовсе не в огромном мегаполисе. В укромном уголке почти культового ресторана на мягких диванах расположились Катя, ее учитель и бывший председатель Самарского суда, и его немолодая, элегантная жена. Именно ради встречи с ним, человеком, который и создал ее как профессионала и, как он сам любил говорить, по-настоящему талантливого юриста, Катя приехала в Москву. Герман Львович, сделавший блестящую сначала судейскую, а потом и политическую карьеру, разом разрешил все ее проблемы. Едва войдя в ресторан, он внимательно осмотрел Катю, довольно улыбнулся и не сказал ничего, только предоставил высказаться ей. Уже перед самым выходом из отеля, Катей вдруг овладел страх: вдруг Герман Львович тоже не поверит ей, отвернется, предаст, как все, слава Богу, она преодолела этот порыв.
Пара звонков, его строгий тихий голос, заискивающий шепот в ответ, снова жесткое: «Вы должны разобраться! Моя ученица…никогда! Абсурд!». И вот они уже тихо почти по-семейному пьют чай со штруделем, кстати, Кате уже пора бы остановиться со сладким, все вещи опять стали ей малы, а грудь просто вываливается из выреза платья, но у нее нет сил отказывать себе в такой маленькой радости.
– Катерина, не сочти меня бестактным, но когда радостное событие? За этот год я успею третий раз стать дедом? – Герман Львович тепло улыбнулся сначала Кате, а потом жене.
– За этот точно нет! – улыбнулась Катя, – но вот в следующем целых два раза.
– Это что еще за два раза? – рассмеялся он. – Кроме моего Сашки, Лилиной Маши и тебя, я ни от кого таких подарков не жду!
– Правильно, только вы знаете, я ничего не делаю вполсилы, – лукаво сверкнула глазами Катя.
– В смысле
– Ну, Герман, что тут понимать? – встряла в разговор его жена, – Катюша у тебя будет двойня?
– Да!
– Я рад! Как я рад! – сгреб Катю в объятия ее бывший учитель. – Ты счастлива?
– Да!!!!
Дальше разговор зашел о детях, настоящих и будущий, Катиных планах, работе и снова вернулся к детям.
Герман Львович отошел ответить на телефонный звонок, когда Лилия тепло посмотрела на Катю, придвинулась к ней ближе и участливо заглянула в глаза. Эту хрупкую женщину Катя знала почти столько же, сколько и ее мужа, правда, тогда они еще не были женаты, двух уже взрослых людей связывала горячая, почти юношеская страсть. Он был свободен и готов быть с любимой женщиной, но вот Лилия оставалась женой жестокого милицейского генерала, который за малейший невинный взгляд отправлял ее на дачу в Подмосковье и поднимал на женщину свою тяжелую руку. Уйти она боялась, расстаться с Германом не могла. В то самое время Катя стала аспиранткой Германа, а потом и его помощником в Самарском суде, амбициозная девушка и чересчур трудолюбивый судья вечерами засиживались за работой, вдвоем ходили обедать и даже вместе ездили по каким-то делам в Москву. В одну из таких поездок Катя невольно поняла всю ту драму, что разворачивается в жизни Лилии, да и Германа тоже. Потом, когда по суду поползли слухи о связи судьи и помощницы, а Герман рвался их опровергнуть, Катя, только пережившая разрыв с Докучаевым и забывшая о личной жизни, просто сказала: «Пусть думают, что хотят, верят, что мы с вами вместе. Если это поможет вашим с Лилией отношениям, ее муж поверит, что у вас есть молодая забава вроде меня и перестанет тиранить жену, значит, все не зря». Так все и сложилось, а спустя года два Лилия стала вдовой, милицейский муж разбился после пьяной гулянки.
– Катюша, ты не слушаешь меня? – видимо, не в первый раз что-то спросила Лилия.
– Простите меня, я совсем задумалась! – встрепенулась Катя.
– Знаешь, у тебя такой взгляд, настоящий взгляд беременной женщины, погруженной в себя. Мы так рады за тебя! Ты будешь прекрасной мамой! Ты так изменилась, похорошела.
– Ну тут вы льстите мне, – рассмеялась Катя, – мне кажется, я больше себя обычной в два раза.
– Не забывай, ты станешь счастливее в два раза, – мудро проговорила Лилия.
– Ну что, девочки мои, едем отсюда, – спросил подошедший Герман.
– Вы езжайте, а я посижу еще немного, а потом прогуляюсь, – ответила Катя.
– Только будь осторожна, – в один голос напутствовали ее супруги.
Будет ли в ее жизни такое счастье, когда тебя понимают с полуслова, смотрят с бесконечной нежностью и любовью? – впрочем, сейчас это все неважно, уж два счастья совсем скоро будут с ней. Катя решила избавиться от грустных дум, заказала себе еще один штрудель и уставилась в окно. Улица была пустынна, по дороге еле ползли машины, робкое зимнее солнце отражалось в многочисленных шарах и гирляндах, которыми был убран в ожидании праздника город. В этом году Катя с мамой тоже нарядят елку, впервые за долгие годы после ухода отца, когда они считали, что нет в этой ночи ничего особенного, а 31 декабря такой же день, ничем не хуже, но и не лучше других. Теперь все будет иначе, они купят настоящую елку, достанут старые игрушки, ее любимую Снегурку и прелестные итальянские шары, что поддавшись какому-то порыву, она купила прошлой зимой. Под эти неспешные мысли Катя поедала сладкий десерт и мечтала о будущем, но вдруг ее внимание привлек слишком знакомый автомобиль, резко затормозивший перед крыльцом ресторана. Не может быть! Только не он, – Катя вскочила с дивана, бросилась было к выходу, но тут же поняла, бегством делу не поможешь! В конце концов, она взрослая женщина, а он бросил ее!
Проклятый перелет! Отвратительные дороги! И все время ускользающая от него Катя! За ночь он успел слетать в Самару и вернуться в Москву. В напряжении, тревожном и немного радостном, он ехал из самарского аэропорта к Кате домой. Видимо, у него было такое зверское лицо, что у охранника в ее доме даже мысли не возникло не пропустить Сергея внутрь. Вот и последний этаж, знакомая дверь, долгая трель звонка – в ответ тишина. Он звонил и звонил, потом начал яростно стучать в дверь, хорошо хоть на этаже была только одна квартира.
– Не смей делать вид, что тебя нет дома, – почти прорычал Сергей в бессильной злобе и тихо сполз вдоль двери. – Она, наверное, забавляется на своей роскошной кровати с любовником, а он прилетел ее спасать, дурак, простофиля! – Водитель Сергея и по совместительству его охранник в немом ужасе наблюдал за своим вечно собранным и сдержанным шефом.
Вдруг дверь немного отворилась, и луче тусклого света Сергей увидел немолодую женщину, кутающуюся в длинный халат.
– В чем дело, молодые люди? –резко спросила она.
– Я, а Катерина, – только и смог пробормотать вдруг оробевший Сергей, – строгая дама удивительно напоминала ему университетскую преподавательницу. Моя мама проектировала самолеты и учила других делать это – вдруг вспомнились ему Катины слова, отлично, вот так он и познакомился с мамой, которая в свое время успешно предпочла авиацию коммерции.
– Ну все понятно, – сказала мама, – Проходите, – она махнула рукой вглубь квартиры.
– Жди в машине, – бросил Сергей водитель и вошел внутрь. Яркий свет залил знакомый бирюзовый коридор, и ему совсем некстати пришел на ум тот вечер, когда они с Катей, сгорая от страсти, занялись любовью прямо на комоде, стоящем в прихожей.
Мама, Евгения Рудольфовна вспомнилось Сергею, прошла на кухню, на ходу захлопнув дверь, за которой находилась будущая детская.
– Садитесь, молодой человек, и рассказывайте, с какой стати вы устроили такой переполох в нашем доме, да еще и в 6 часов утра, – он не знал, что ответить. Катя была удивительно похожа на маму: те же чуть раскосые изумрудные глаза, пухлые губы и очки в золотой оправе.
– Я, конечно, ничего не имею против визитов Катиных знакомых, но все же хотелось бы услышать от вас нечто более вразумительное, кроме тех слов, что вы выкрикивали в нашу дверь.
– Евгения Рудольфовна, Катя вам не говорила про меня? – только и смог сказать Сергей.
– Знаете, моя дочь, когда хочет, может быть очень скрытной, но хоть она и стремится оберегать меня от всего, я смотрю новости и читаю газеты, так что прекрасно вижу, что вы именно тот столичный магнат, с которым Катерина возвращалась из Мехико. А вот дальше, могу только догадываться, что вы причина ее огорчений и нашего негаданного счастья, – грустно закончила мама.
Бред какой-то! Какого счастья, о чем она говорит?
– Какого счастья? Я вообще ничего не понимаю! – медленно закипал Сергей.
– Не нужно горячиться, Сергей Георгиевич, кажется, – мама вопросительно подняла бровь, – если Катя вам ничего не сказала, тем более, не скажу я, – Евгения Рудольфовна встала, направилась к холодильнику и, как ни в чем ни бывало, стала готовить завтрак. Уже через минуту перед Сергеем дымилась чашка крепкого кофе и стояла тарелка с бутербродами – похоже, свою своевольность и желание его чем-нибудь да накормить Катя унаследовала от мамы, про себя усмехнулся Сергей.
– Где Катя? – потягивая обжигающий кофе, спросил Сергей, мама в ответ задумчиво молчала.
– Скажите мне, где она? Как она? Я примчался из Москвы.
– А позвонить ей вы не пытались? – Сергею нечего было ответить, он не собирался звонить Кате, он хотел неожиданно появиться у нее в дверях и взглянуть ей в глаза, понять, что и как было на самом деле. Но, черт возьми, не скажет же он этого маме!
– Нет, не пытался, – просто ответил Сергей.
– Катя вчера вечером улетела в Москву.
– О черт! – только и смог сказать Сергей, выскочил из-за стола, едва не опрокинув стоящую на нем посуду и бросился к двери.
– Она остановилась в «Radisson Украина», – уже вслед ему бросила Катина мама.
– Ну вот мы и увидели папу наших деток, – улыбнулась Евгения Рудольфовна и стала еще больше похожа на дочь, – Даст Бог, вернутся они вместе!
После того, как Сергей пулей вылетел из Катиного дома, последние несколько часов он только и делал, что ехал, сначала до аэропорта, затем летел до Москвы, потом – в отель и, когда, казалось бы, Катя была совсем рядом, невозмутимый портье в ответ на его вопрос о госпоже Борисовской равнодушно произнес, что сейчас ее нет в номере.
– Где она? – почти закричал Сергей, портье пожал плечами и вернулся к своим делам. Кажется, еще минута и Сергей учинил бы настоящий скандал, но тут его вдруг отодвинул наблюдавший эту сцену охранник, кстати, тот же, что всегда сопровождал его на встречи с Катей. По стойке рецепции скользнула купюра и исчезла, портье наклонился и что-то зашептал охраннику на ухо, тот довольно закивал и пошел прочь.
– Она уехала на такси в ресторан «Твербуль», – сказал он Сергею, – едем туда?
– Едем!
И вот спустя несколько минут, показавшиеся Сергею часами, он входил в «Твербуль», зал сиял приглушенным светом, убаюкивала тихая классическая музыка, но он мог думать только об одном: как она? С кем? Как встретит его?
– Вам ваш обычный столик? – спросил метрдотель, Сергей не удостоил его ответом и прошагал вглубь ресторана, на диване у окна сидела Катя, она была одна.
Сердце гулко забилось в его груди, она была так женственна и еще более прекрасна. Катя бросила на него холодный взгляд и отвернулась к окну, а Сергей тем временем сходил с ума, его обдало жаром, он нетерпеливо сбросил пальто подошедшему официанту и резким жестом велел ему уйти.
Вьющиеся волосы, не агрессивно-черные и идеально прямые, как были у нее прежде, а теплого каштанового оттенка касались плеча, видного в асимметричном вырезе платья, щекотали кожу, не привычно загорелую, а матово-бледную, словно фарфоровую. Ее глаза сияли каким-то нереальным, теплым и радостным светом, а словно припухшие губы так и просили о поцелуях. Но, Боже, стоило ему опустить взгляд чуть ниже, и Сергей готов был забыть все свои обиды и подозрения, Катина грудь вызывающе полная, была непередаваемо сексуальна, она так и рвалась из изумрудного со звериным рисунком платья, манила его о прикосновениях, смелых и чувственных ласках. Сергей почувствовал себя сопливым мальчишкой, который впервые увидел роскошное женское тело и весь растаял в мыслях о том, что он сделает с ним.