Текст книги "Цвета счастья (СИ)"
Автор книги: Екатерина Каверина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)
А кстати, она изменилась, уж не в старании ли понравиться другому мужчине, и с какой стати она явилась одна в ресторан? – пронеслось в голове у Сергея.
– Ну что, осмотр закончен? – спросила Катя.
– Да, то есть, ты… – он не знал с чего начать разговор, их встреча прошла совсем не так, как он планировал, и все летело вверх ногами.
Катя негодовала, он явился сюда, уселся перед ней и не говорит ничего, ну почему она не ушла с Германом и Лилей, теперь Сергей все поймет и страшно представить, что будет дальше. А он еще уставился на нее, словно рентгеном прошелся по телу. Вдруг Катя почувствовала тошноту, инстинктивно зажала рот ладошкой, ее беременный организм решил сыграть с ней злую шутку, первые 3 месяца, в отличие от многих женщин, у нее не было никаких признаков токсикоза, но зато сейчас ее мучила постоянная тошнота. Ну все терпеть нет сил, Катя сорвалась с места и бросилась в сторону туалета.
Сергей вообще не понимал, что происходит, то Катя сидела прямо перед ним, а потом вдруг помчалась прочь, он проводил ее взглядом и замер. Катина слишком большая грудь не была плодом его охваченного эротическими фантазиями воображения, просто Катя была беременна. Пока она бежала от столика с ее плеч сползла шаль, и Сергей увидел, что из-под платья выпирает большой беременный живот.
Сказать, что он испытал шок, было не сказать ничего. Ребенок, чей это ребенок? Если судить по фигуре, хотя Сергей и не был большим знатоком, но было очевидно, что Катя родит совсем скоро. Впервые они были вместе в июне, в самом конце, значит, это его ребенок? Сергей вспомнил, как Катя с грустью говорила, указывая на пустую комнату в своей квартире «Когда-нибудь здесь будет детская!», а потом ее мать захлопнула дверь в эту самую комнату, а еще бросила тогда показавшиеся ему странными слова «Вот кто причина нашего счастья». Очевидно, ребенок его! Но она-то, хороша, вначале спала с другим или даже с другими! а потом решила скрыть, что у него будет сын или дочь! Ну нет, этого он не допустит! Это его-его ребенок!
Метания Сергея прервало Катино появление, она медленно шла к столику, и капельки пота блестели на ее вмиг побледневшем лице. Теплые чувства шевельнулись в груди у Сергея: как она чувствует себя? как переносит свое состояние? И еще он не уставал думать о том, что в этом состоянии она тоже прекрасна: чувственная, полная какой-то иной сексуальности, воплощенная женственность и материнство. Фасон ее платья, может, и был задуман, чтобы скрыть Катино состояние, но лишь подчеркивал его: плотный шелк облегал уже большой, словно до предела надутый воздушный шар, живот, все еще стройные ноги в ее любимых сетчатых чулках мелькали в высоком разрезе, а меж пышных, налившихся в ожидании новой жизни грудей на цепочке болтался подаренный им бриллиант.
Катя опустилась на стул напротив и уставилась на него своими огромными кошачьими глазами. Герой ее счастливых снов, ее мечта и разочарование, Сергей был совсем рядом, можно было протянуть руку и коснуться его небритой колючей щеки. Но если прежде его присутствие дарило надежду и предвкушение, то сейчас он воплощал в себе угрозу, крах Катиных стремлений к материнскому счастью, кружевным пинеткам и первым несмелым шагам в такой большой взрослый мир.
– Катя, мне нужно с тобой поговорить, – он неловко прервал затянувшееся молчание.
– Это единственное желание, которое у тебя вызываю? – в Катиных глазах полыхнул прежний огонек азарта и плутовства.
– Нет, не единственное, – резче, чем следовало ответил Сергей, он был просто сердит на себя за то, что это действительно так.
– Ну что ж, давай! И какова же будет тема нашей беседы? – небрежно поинтересовалась она.
– Мы с тобой должны все обсудить, – начал было Сергей.
– Не слишком ли глобально ты мыслишь? – прервала его Катя.
– Ты так и собираешься мне дерзить? – вспылил он.
– А почему бы и нет? Не вижу, что бы могло мне помешать, – в тон ему ответила Катя.
Сергей устало откинулся на стуле и прикрыл глаза, Кате даже стало на секунду стыдно за свое поведение. Но, Боже, она говорила ему глупые, неприятные вещи вовсе не потому, что ей хотелось задеть или обидеть его, напротив, стоило Кате увидеть его, как она в тот же момент забыла о своих обидах, боли и разочаровании. Забыла его предательство и безразличие, все ее чувства стремились к нему, Кате хотелось прикоснуться губами к его осунувшемуся бледному лицу, разогнать со лба хмурые морщины, положить его голову к себе на колени и перебирать густые шелковистые волосы, хотелось чувствовать его тяжелую теплую руку на своем располневшем теле, ощущать как он вместе с ней радуется первым признакам растущей жизни. Но это были иллюзии и нельзя было им поддаваться!
– Так вот, Катя, я не знаю, что говорят в таких случаях, но мы с тобой должны обсудить, что делать в сложившейся ситуации, – Сергей и сам понимал, что его слова звучат как-то уж слишком холодно и сухо, но не мог придумать ничего лучше.
– Здесь нечего обсуждать, для меня очевидно, что делать, а тебе роли в этой истории не отводится, – напрямик заявила Катя. Внешне она еще сдерживалась, но в душе у нее все бушевало, вот значит как это называется – сложившаяся ситуация! – Ты пришел сюда пообедать, приятного аппетита, – Катя попыталась встать.
– Не горячись, Катя, – попытался успокоить ее Сергей и взял за руку, – Я пришел сюда пообедать с тобой.
– Не говори глупости, – она резко вырвала у него свою руку и опрокинула чашку чая, горячие капли брызнули на Сергея, но он словно не заметил этого. Катя как-то разом стихла и снова присела, закуталась в шаль и поежилась, как от озноба.
– Тебе холодно, пересядь сюда, ближе о мне, – участливо предложил Сергей, она не ответила.
– С чего ты взял, что я буду здесь? Что я хочу сидеть рядом с тобой?
– Узнал от официанта в гостинице, – неохотно ответил Сергей и стер, наконец, с лица горячие чайные капли.
– Тогда напрашивается вопрос, откуда ты узнал, что я в Москве, в отеле, – не отставала Катя.
– А, Евгения Рудольфовна сказала, – махнул рукой Сергей, как будто общаться с Катиной мамой было для него чем-то само собой разумеющимся.
– Ты беспокоил мою маму! – зашипела Катя и опрокинула вторую чашку.
– Да, я говорил с твоей мамой.
– Зачем тебе понадобилось звонить мне домой?
– А я и не звонил, я был у тебя вчера, вернее, уже сегодня утром.
– Что??? – Катя просто не поверила услышанному, он ездил в Самару, хотел с ней поговорить? Узнал о ее беременности? Откуда? Что происходит? Жизнь совсем не наладилась, как она думала совсем недавно, нет, ее жизнь целеустремленно катилась под откос.
– Все, Катя, хватит, паясничать и жонглировать словами, – строго заявил Сергей, – мы с тобой должны серьезно поговорить и о нашем ребенке и том, что за скандал разворачивается вокруг тебя. Едем ко мне!
– Я не поеду никуда!
– Прекрати истерику, я не собираюсь обсуждать такие вещи вот так, в ресторане.
– Хорошо, давай поговорим, – сдалась Катя, она понимала оттягивать неизбежное – только ухудшать его, – Только давай пройдемся немного, у меня с утра кружится голова, – зачем-то добавила она.
Сергей сразу как-то встрепенулся, бросил деньги на стол и бережно повел ее к выходу.
Катя набросила на плечи свою легкую белую шубку и, щурясь, вышла на крыльцо, снег прекратился, и сквозь тучи пробивалось робкое зимнее солнце. Она чуть поскользнулась на мраморе крыльца и ощутила на своей талии его руку, так хотелось отдаться слабости прильнуть к сильному мужскому телу… Катя обернулась, заботливо поправила шарф, застегнула верхнюю пуговицу его пальто и снова отгородилась стеной безразличия.
Он забыл, забыл все, что обещал себе, равнодушие, презрение, ненависть – парадигма его отношений с женщинами рассыпалась как пепел на сильном ветру. Сергей терялся в ее бездонных глазах, тонул в бархатистом, теперь еще более чувственном и немного хриплом голосе. Он оправдывал себя, что идет с ней, беспокоится о ней ради ребенка, их ребенка, но это была беззастенчивая ложь. Еще вчера Сергей рвался на встречу с ней, мечтал хотя бы взглянуть на нее, еще лучше коснуться, но сегодня, увидев ее, беременную, немного утомленную, но все так же желанную, решил, что стоит дать шанс, ей или себе, а, может быть, им…Он держал ее за руку и локтем легонько касался ее живота, где рос, наполнялся силой, его, их ребенок.
– Катерина, и долго ты собиралась от меня скрывать, что ждешь ребенка, моего ребенка – жестко спросил Сергей.
– А с чего ты вообще взял, что это твой ребенок? – тут же вскинулась Катя.
– Только вот не надо вот этого! – почто прокричал Сергей, – Ты беременна сколько месяцев? Я же знаю, что до меня у тебя не было никого несколько лет, сколько три года или четыре? – продолжил он, да, до не было, а вот после, после-то уж точно было – шевельнулась предательская мысль. Но это не важно, судя по ее виду, он вспомнил свою жену Алену, у той такой живот был почти накануне родов, Катя точно беременна от него.
– Да, почему я должна тебе что-то говорить, объяснять? мы с тобой нет никто, – вырвалась Катя, – Мы были любовниками, друзьями, как говорят сейчас: у кого-то секс, а кто-то просто дружит! Все, дружба закончилась! – она быстро зашагала вперед, – У тебя своя жизнь, у меня своя, у меня будет мой ребенок! Слышишь мой! Ты к этому не имеешь никакого отношения! Уходи! Я не хочу видеть, слышать тебя! Я только избавилась от этого кошмара, и ты снова все испортил, – Катя перешла на шепот, слеза, вторая, третья побежала по ее щеке. Вдруг она резко остановилась и невидящим взглядом уставилась в витрину газетного киоска, мимо которого они шли, краем глаза увидела подхватывающего ее на руки Сергея, открывшуюся дверь автомобиля и все.
Глава 8
Катя слишком долго не открывает глаза, черт возьми, он снова все испортил! «Ты не умеешь любить, сынок!» – вторгся в его мысли все тот же родной и ненавистный голос. Да, он не умеет, но ведь с Катей не могла случиться ничего плохого! И, главное, он даже не понял, что произошло, когда она вдруг покачнулась и стала падать на тротуар, он подхватил ее почти у земли, длинные темные ресницы отбрасывали тень на бледные щеки, и чувство тревоги не покидало его.
Сергей уложил Катю на заднее сиденье автомобиля и, не зная что делать, везти в больницу? Куда? что отвечать на вопросы о ее беременности – заботливый папаша и муж! только повторял про себя какие-то сбивчивые глупые слова.
Дима, водитель, на глазах у которого разворачивались события этого утра, тихо зашептал ему:
– Сергей Георгиевич, надо везти ее в больницу, у меня жена была беременная и после вот такого вот обморока чуть не потеряла ребенка.
Сергей вздрогнул, как можно потерять то, что еще даже не приобрел?
Вдруг Катя поежилась и приоткрыла глаза, чуть удивленно посмотрела на него и, словно все вспомнив, резко отстранилась от Сергея. Он ощутил радость и разочарование, так приятно было держать ее на руках.
– Пойди, купи газету, – пересохшими губами произнесла она.
– Какую газету? – недоуменно переспросил Сергей, а все понимающий Дима уже выскочил из машины.
Катя глубоко вздохнула с схватилась рукой за поясницу, на ее щеках проступил горячечный румянец и она резкими движениями стала освобождаться от шубы.
– Катя, что случилось? – Сергей помог ей раздеться и теперь с тревогой смотрел на Катю.
– Ничего! Ничего не произошло! О, Боже, – вскрикнула она и теперь уже схватилась за живот. – Это все из-за тебя! Из-за тебя! Я не хочу тебя видеть, ты приносишь мне одни несчастья, пока я была одна все было в порядке, даже эта проклятая змея не убила меня, а теперь дети.., – Сергею показалось, что Катя просто бредит, какая змея, какие дети? А она тем временем снова обессилено откинулась на сиденье. – Отвези меня в больницу и убирайся! Как больно! Я не хочу тебя видеть! О, Боже! – Катя опустила голову на колени и сжалась в маленький жалкий комочек.
– Дима, давай на Можайское, в «Желанные дети», помнишь ты возил туда букет жене Данченко, – скороговоркой проговорил Сергей запыхавшемуся водителю.
– Никита, – проговорил он в телефонную трубку, голос его старого знакомого, инвестиционного банкира и счастливого отца заглушал радостный визг годовалой крошки, – могу я поговорить с твоей Галиной? Данченко никак не выразил своего удивления от странной просьбы произнесенной взволнованным голосом его вечно собранного приятеля и передал жене телефон. – Галина, это Дорофеев, помните вы рожали Глашу, – как будто женщина может это забыть? – У меня здесь моя жена, она из другого города и ей стало плохо, у нее был обморок, я не знаю, что делать, куда ехать? Галя, вы слышите меня.
– Сергей, ваша жена беременна?
– Да! – кричал он в ответ.
– Езжайте на Можайское, ваш водитель должен знать, сразу за кольцом клиника «Желанные дети», я сейчас позвоню, найду своего доктора, он будет ждать вас. Вы далеко? Сколько месяцев беременность у вашей жены?
– Не знаю, месяцев 7. Спасибо, Галя, – Сергей отключился, а вот у Данченко было что обсудить за завтраком, откуда у Дорофеева взялась беременная жена, из другого города, да так что он даже не знает, как давно она беременна?
Майбах мчался по людным московским улицам, обгоняя незадачливых автомобилистов, яростно сигналя зазевавшимся пешеходом, а Сергею казалось, что они вовсе не продвинулись вперед. Он смотрел на залитое слезами Катино лицо, на ее полные страха и отчаяния глаза и сходил с ума от того, что даже в этот момент, требующий его поддержки и утешения, она не желала его помощи, участия, а только презрительно и словно брезгливо отодвигалась от него.
Дорога, наконец, закончилась, Дима резко вошел в поворот и остановился возле круглого крыльца большого помещичьего дома, совсем не походящего на больницу. В дверях стоял седой врач, рядом еще один помоложе и две медсестры, едва завидев машину они быстро сбежали вниз и разложили каталку. Сергей против Катиной воли схватил ее на руки и быстрым шагом пошел им навстречу, доктор что-то спросил у него, но он даже не слышал, он не мог отпустить ее, расстаться с теплом ее тела, положить на больничную каталку и отдать чужим людям. Врач обратился к Кате, она не ответила, ее голова безжизненно упала на плечо Сергея.
– Сергей Георгиевич, какой срок у вашей жены? – нетерпеливо переспросил врач?
– Не знаю, – тихо, словно стыдясь, ответил Сергей, врачи переглянулись, но промолчали.
– У меня 20 недель, – тихо ответила Катя, – возьмите мой телефон, позвоните Даше, она все скажет. Боже мой! Как больно, – закричала и заплакала Катя. У Сергея не было времени вдумываться в смысл ее слов, он думал только об одном: пусть все наладится! Пусть! С остальным он разберется потом! Второго раза ему не пережить!
– Давайте ее сюда, – строго сказал врач, указывая на приоткрытую дверь, – кладите ее и ищите номер Даши, – он безапелляционно захлопнул дверь прямо перед носом у Сергея.
Шла 26 минута его пребывания в больнице, страх за Катю парализовал его. Почему все так долго, врач не показывался, в спешке пробежала медсестра, везя за собой капельницу, и снова он остался один. Взгляд Сергея упал на яркую прежде комсомольскую, а теперь бульварную газету, которую он сжимал в руках. Сергей вспомнил, что схватил ее с автомобильного кресла вместе с Катиной сумочкой, когда искал телефон. С первой полосы газеты на него смотрела улыбающаяся Катя в атласном зеленом платье и рыжей меховой горжетке, чокаясь бокалом шампанского с ненавистным Докучаевым. Совсем рядом Катя нетерпеливо улыбалась уже ему Сергею, идущему на костылях по залу прилета аэропорта «Домодедово» – день приезда из Мехико, как будто со стороны подумал он. Броский заголовок кричал: «Кого предпочтет продажная судья: химического или металлического магната?».
На фото с Докучаевым Катя была взрослой яркой брюнеткой, и было очевидно, что это снимок вовсе не четырехлетней давности, а сделан он совсем недавно, возможно, даже после ее встречи с Сергеем. Ну что ж, это только подтверждает его грустную теорию, но если Катя всего лишь алчная и беспринципная охотница за большими деньгами, почему он так рвется к ней, боится за нее, думает только о ней? И потом, какой у нее срок беременности? – 20 недель, 5 месяцев, что ж, вполне возможно, что это и не его ребенок, а одного из ее любвеобильных друзей. Сергей не успел погрузится в свои мрачные мысли, как из смотровой палаты вышел врач, Сергей взволнованно пошел ему навстречу.
– Ну что ж, господин Дорофеев, – заговорил он, – Сейчас с вашей женой все в порядке, мы сделали ультразвуковое исследование, назначили ей несколько укрепляющих препаратов, так что угроза выкидыша миновала, – тут Сергей вздохнул с облегчением, – Но она была очень и очень велика, у вашей супруги сильнейшее нервное истощение, а это при любой беременности – серьезный повод для беспокойства, а уж при многоплодной и подавно. Ей показан не только абсолютный покой, но и строгий постельный режим в ближайшие недели, так что сегодня мы оставим ее здесь, а через пару дней вы сможете отвезти ее домой.
Врач все говорил и говорил, но Сергей уже не слышал ровным счетом ничего, что значит многоплодной беременности? У него, у нее будет не один ребенок, а несколько? – Сергея прошиб холодный пот.
– Что значит многоплодной беременности? – вмиг севшим голосом спросил он. Доктор недоуменно посмотрел на Сергея поверх очков, но терпеливо пояснил:
– Когда женщина ждет двух детей, это и называется многоплодной беременностью. А у вас будут здоровенькие мальчик и девочка. Ну что ж, меня ждут и другие пациенты, можете пройти пообщаться со своей женой, – с этими словами врач оставил Сергея одного.
Он не знал, что и думать, он станет дважды отцом, это радость, которая для него затмевала все вокруг, но сомнения в ту же минуту набегали черной тучей – его ли это дети? Почему Катя скрыла от него свою беременность? С другой стороны, если бы она была такой хищницей, как представлял себе Сергей, то она бы тут же осчастливила его новостью об отцовстве, разве это не лучший повод поживиться его капиталом? Что же делать? Что ему со всем этим делать? А тут еще эта шумиха вокруг ее имени в прессе, – Сергей устало опустился на диван и сжал голову руками. Она была такой нежной, когда запахивала пальто на его груди, такой опустошенной, когда говорила, что едва смогла забыть его, и такой отчаянно-встревоженной, когда думала, что теряет ребенка, детей, поправил себя Сергей. Он может одиноко сидеть в этом холле до скончания века, но ничего не понять для себя, а может просто зайти к Кате, взять ее за руку и взглянуть в ее глаза.
Сергей тихо приоткрыл дверь в палату и тут же встретился с Катей взглядом, маленькая и несчастная она лежала под белым больничным покрывалом, натянутым до самого подбородка, на все еще худеньком теле словно нечто чужеродное смотрелся большой живот, к бледной руке с синими нитями вен тянулся шланг от стоящей рядом капельницы. У Кати были опухшие красные глаза и искусанные губы. Она выглядела утомленной, больной и совсем некрасивой, это была не та яростная жгучая пантера, что виделась ему бессонными ночами, нет, Катя больше походила на тихую домашнюю кошку, но для Сергея она была прекрасна! Катя вызывала у него целую гамму самых противоречивых чувств: тревогу, жалость, любовь, и в основе всех их лежало одно – желание защитить, укрыть ее от всего мира, закутать в мягкий шелковый кокон и увезти далеко-далеко!
Катя слегка пошевелила рукой, и Сергей подошел ближе.
– Мне было страшно, – еле слышно прошелестел ее голос, – я не могла потерять твоих детей, мальчика и девочку, – добавила она.
Сергей присел на краешек кровати и сжал Катину ладошку.
– Не говори маме, она будет волноваться, а у нее сердце, – продолжила Катя, – Скажи Даше, чтобы тоже ничего не говорила, – с этими словами Катя закрыла глаза, и теперь только ее тихое дыхание нарушало тишину.
Ей ввели какое-то лекарство со снотворным, понял Сергей, он не обольщался, когда Катя проснется, она не будет с ним так любезна.
Первое, что она увидела, были покрытые инеем деревья, освещенные робким зимним солнцем, этот вид был совсем не похож на тот широкий речной простор, что открывался из окон ее спальни. На стене напротив висел миленький пасторальный пейзаж, на стуле лежал ее кружевной халатик, кровать тоже была совсем другая, какая-то, как будто больничная. И тут Катя вспомнила все: встречу с Сергеем в ресторане, их раздраженный сбивчивый разговор, фото на первой странице газеты, а потом боль, страх, отчаяние. Спустя какое-то время ей стало как будто лучше, она отвечала на вопросы врача, чувствовала, как лекарство попадает из иголки в ее кровь: капля за каплей, а потом вдруг тепло руки, успокаивающий голос, легкий, словно из радостного сна поцелуй. Позже, наверное, уже под утро, кто-то осторожно надевал на нее пижаму, поправлял растрепавшие волосы. Нет, это, конечно, не он!
Катя медленно повернула голову, ее взгляд упал на начищенные мужские ботинки, поднялся чуть выше – смешно подперев щеку и неудобно скривившись в слишком маленьком для него кресле, у окна дремал Сергей.
Если утро для него было просто скверным, а день оказался отвратительным, то ночь выдалась ужасной, полной кошмаров и обвинений из прошлого. Едва приехав домой, Сергей сердито цыкнул на Лизу, потом долго расстроенный утешал плачущую дочь, а затем, не находя себе покоя ни в чем, до четырех часов утра нервно ходил по кабинету. Он пытался читать – слова не складывались в буквы, закрывал глаза, чтобы хоть на минуту уснуть и перед ним всплывало Катино лицо: веселое, грустное, испуганное, а потом в ушах все время звучал этот укоряющий голос.
Он был зрелым человеком, знающим свои слабости и отлично осознающим, чему он может противостоять, а чему нет. Чувству к Кате противостоять он не мог, а о том, чтобы из-за сомнений и ее прошлых ошибок лишить отцовской любви еще не родившихся детей – не могло быть и речи.
Картинки одна за другой сменялись перед глазами Сергея: Катя, бесстыдно изогнувшись, яростно отдается Докучаеву в той самой постели в ее спальне, где они были близки, и не один раз. Ее волосы разметались по атласной подушке и даже на снимке видно, как горят изумрудные немного раскосые глаза. А вот она склонилась еще ниже, на шее сверкает подаренный им бриллиант, теперь уже мужчина заходится в крике от восторга. И ведь это еще не все: голос, Катин обволакивающий голос, обсуждает с его врагом и человеком, унизившим ее саму несколько лет назад, план атаки на его фирму, обещает выведать все секреты, а потом прерывается сдавленным дыханием, от которого за километры разит грубым и жестким сексом. Но потом он вспоминает, как Катя нежно ухаживала за ним после авиакатастрофы в Мексике, предлагала ему клубничный чай и рассказывала о своем детстве. Ну не подстроила же она, в самом деле, падение самолета, чтобы с ним познакомиться! Сергей закрывает глаза и представляет себе, как Катя своей полной грудью кормит его ребенка, малыш смешно причмокивает, а она ласково улыбается, дует ему на темные волосики и гладит рукой другого, лежащего в колыбельке возле нее.
Но прошлое вновь врывается в его мысли, как холодный зимний воздух врывался в распахнутое окно в их квартире в знаменитом «Доме на набережной» тогда много лет назад. «Не только он, ты тоже! Помни об этом, сынок. Ты такой же холодный, как твой отец!», – это были последние слова, которые он слышал от своей матери, потом был только долгий, протяжный, как падение, крик.
Сергей не мог больше находиться наедине со своими мыслями, накинув на плечи старую куртку, он выбежал на улицу, присел на каменную чашу мраморного фонтана. «Графские пруды» стоило бы назвать «Графскими фонтанами», – невпопад подумал он, хотя пруд возле его особняка тоже был, не было только одного – не то что любви, – покоя.
Не в силах оставаться в одиночестве, в неведении, Сергей схватил ключи от машины и поехал, не разбирая дороги, потом сам не понимая как, оказался возле больницы, где днем оставил Катю, посидел немного перед сонным и тихим зданием и решительно вошел внутрь – в конце концов, это его дети и их будущая мать!
Ко всему привычный персонал, никак не отреагировал на его помятый вид, поздний или ранний час и, только попросив идти потише, медсестра открыла перед Сергеем дверь Катиной палаты.
Она спала, нежная, как эльф, интересно, а бывают беременные эльфы? Сергей осторожно опустился в кресло у кровати и заворожено наблюдал, как поднимается и опускается в такт дыханию ее роскошная пышная грудь. Он не мог сдерживать себя и легким поцелуем коснулся ее щеки, Катя довольно вздохнула, и Сергей поцеловал ее еще раз. Она зашевелилась, и он отпрянул, но Катя не проснулась. Одеяло сбилось, тусклый лунный свет лился в окно, Сергей увидел, что на Кате надета необъятная больничная рубашка и ему стало нестерпимо видеть ее в такой невзрачной одежде. В углу комнаты Сергей заметил дорожную сумку, наверное, Дима забрал из отеля – водитель оказался предусмотрительнее него, еще один повод для укоризны. Сергей открыл чемодан, достал невесомую шелковую пижаму, осторожно высвободил Катю из чужой сорочки и натянул на нее нежный шелк, она опять не проснулась, Сергей поправил ее волосы и снова коснулся Катиной щеки поцелуем.
Как он может ненавидеть ее? Не доверять ей, когда кажется, что она создана для него? Романтический бред совсем не в его духе, но что тогда в его? И почему он подумал об этом только сейчас, а долгие месяцы лелеял в себе ненависть к ней, ненависть и презрение. Из-за детей? Но он бросился в Самару, еще не зная, что Катя беременна.
– Что ты здесь делаешь? – прошептала Катя и рассердилась на себя за собственную слабость, ей хотелось бросить Сергею в лицо все упреки, выразить все свое негодование, а она могла лишь тихо шелестеть пересохшими губами.
– Я? – он потер рукою глаза, пытаясь сбросить с себя остатки сна, в котором Катя была любящей и нежной, мягко льнула к нему, а не смотрела сурово исподлобья, – Да, вот думал где бы мне провести ночь, решил остаться с тобой.
– Прекрати паясничать! – бросила Катя и попыталась приподняться на подушке, Сергей тут же подскочил к ней и уложил ее поудобнее. Боже, как ей хотелось забыть все: обиду, страх, разочарование и просто прижаться к его широкой груди, раствориться в тепле силы и надежности, но нельзя, этого ни в коем случае нельзя было делать: она сильная! Она справится сама, – шептала Катя привычную мантру.
– Катя, ну как ты? Сейчас я позову доктора, – отходя от нее, сказал Сергей.
– Подожди, – остановила его Катя, – Я, хочу поблагодарить тебя за то, что вчера ты привез меня сюда, но сейчас я тебя с удовольствием освобождаю от своего общества. Ты можешь ехать, я справлюсь сама.
– Не нужно меня ни от чего освобождать! – Сергей уже начинал на нее сердиться, – Я уеду сам и только тогда, когда сочту нужным, – он начал нервно ходить по комнате. – Катя, скажи мне, в чем, по твоему мнению, причина тех инсинуаций, которые разворачиваются вокруг тебя? – Сергей присел на кровать рядом с ней и осторожно взял ее за руку.
– А с чего ты взял, что это инсинуации? Может я и правда та самая продажная особа, о которой пишет желтая пресса? – Катя нервно рассмеялась и вырвала свою ладошку из его теплых пальцев. – И вообще, почему это вдруг стало тебя беспокоить?
– Потому что ты мать моих детей… – начал было Сергей.
– Наивный сельский мальчик, – зло произнесла Катя, – это вовсе не твои дети!
Этого не может быть! Не может! – пронеслось в голове у Сергея, – с чего он вообще взял, что ей можно верить: предательнице, лживой и неискренней? Что это? – кошмары двадцатилетней давности так повлияли на него?
– А чьи же это дети? – скрепя сердце, спросил Сергей.
– Мои! Это мои, только мои дети, ни ты, ни кто-то другой не имеют к ним никакого отношения! Они только мои! – как заклинание повторяла Катя, злость исчезла из ее голоса, осталась только боль и надежда. Сергей почувствовал, что холодный страх, сковывавший его сердце, постепенно отступил.
– Если ты думаешь, что имеешь на них хоть какое-нибудь право, ты ошибаешься! Я не отдам их никому, никому! Никогда! Они только мои! Уходи! Я не могу, не хочу тебя видеть! – Катя перешла на крик, – Я не могу больше верить, надеяться! Ты не увидишь их никогда! Уходи! – постепенно ее голос ослаб и перешел в сиплый шепот, Катя только в отчаянии мотала головой и словно не замечала слез, текущих по ее лицу. – Мои дети, только мои, – словно в полусне повторяла она. На миг Сергею стало страшно, казалось, на Катю что-то нашло, в ее глазах горело отчаяние одержимости.
Он нежно взял ее за плечи и прижал к себе, Катя продолжала беззвучно всхлипывать и шептать о том, что никому не отнять ее крошек, Сергей ласково гладил ее по спине, касался шелковистых волос, теплой, как будто бархатистой кожи. У самого его сердца под тонкой тканью пижамы испуганно билось ее сердечко, часто-часто. На этот миг он оставил свои домыслы, подозрения, он чувствовал, что нужен ей, хотя Катя никогда бы ни в чем подобном и не призналась. Она перестала вырываться из кольца его сильных рук и устало поникла, хотя бы на минуту отдавшись ощущению защищенности и покоя. И вдруг что-то странное почудилось Сергею, будто что-то легонько, а потом сильнее толкнуло его, он опустил глаза и улыбнулся от уха до уха, в том месте, где он прижимал к себе Катин располневший в ожидании новых жизней живот как будто крошечная детская ножка настойчиво толкала его, а потом к ней присоединилась другая. Ни с чем не сравнимый восторг переполнил Сергея, его дети, они совсем рядом! Катя мигом перестала плакать, улыбнулась своей прежней чарующей улыбкой и прижала его ладонь к своему животу:
– Ты чувствуешь? Они пинаются! Они всегда так делают, когда я чем-то взволнована. Ну, чувствуешь? – нетерпеливо переспросила она.
– Чувствую, – хриплым голосом ответил Сергей, его сердце переполняла нежность и, как бы ни хотелось в этом признаваться, любовь... Он еще сильнее притянул ее к себе, приник губами к Катиным губам и пустился в опустошающее душу путешествие в неизвестность. Сергей касался ее и вспоминал, не умом, а телом и, наверное, сердцем, сладкую негу дыхания на своих щеках, легкомысленную игру тонких пальцев, которые с силой тянули его все ближе и ближе, заставляя продолжать поцелуй. Но они были не одни, их было четверо, и его рука на ее большом животе каждую секунду напоминала ему об этом.
– Нет, нет, – тихо произнесла Катя и отстранилась, – это все ни к чему. – Сергей не стал настаивать, а только бережно уложил ее на кровать, запахнул ворот пижамы у нее на груди и скользнул рукой по ее лицу.
