Текст книги "Цвета счастья (СИ)"
Автор книги: Екатерина Каверина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)
Сергей медленно отстранился, Кате сразу стало холодно и одиноко, холодно, как в аду, – вспомнились его же слова.
– Я в тот же год по обмену уехал в Америку, помог приятель отца из министерства, вернулся в 93 году, заканчивал учебу в Плеханова, потом снова уехал по гранту учиться в бизнес-школу. Позже, когда я окончательно вернулся, я встретил того отцовского водителя, что вытащил меня с дачи, он так и продолжал работать в МИДе, мы говорили об отце, о маме, и вдруг он признался, что последний год до маминой смерти они были любовниками. Моя любящая мать и он .., я не верил, но он, спустя столько лет, был искренен в своем горе, что поверить все же пришлось. Так рухнула последняя моя иллюзия – о счастливой семейной жизни, богиня оказалась простой лживой женщиной. – Сергей на мгновение замолчал, а перед Катей пронеслись все те события, о которых он говорил: счастливое детство, беззаботная юность и череда трагедий, а затем – недоверие и холодность, все тот же пресловутый и банальный страх любить.
– Извини, я вывалил на тебя массу своих детских проблем, – недобро усмехнулся Сергей и одним глотком допил оставшийся на дне бокала коньяк. Он уже собрался уходить, когда Катя протянула руку и вновь усадила его рядом с собой. Она в одно мгновение поняла, что все происшедшее между ними, его невнимание и холодность, конечно, это никуда не делось, но момент, короткий миг, когда Сергей открыл перед ней душу, его нельзя упускать, и пусть это был интуитивный, подсознательный шаг, но Катя пошла на поводу у эмоций.
Сергей сидел, застыв, как изваяние, все еще переживая трагические картины прошлого, Катя поняла, в сегодняшней игре она будет ведущей, будет дарить, а не получать.
Она нежно скользнула холодной рукой по его лицу, тонким пальчиком провела по контуру губ, быстрым движением расстегнула пуговицы на рубашке, ощутила тепло его тела, такого родного и знакомого. Сергей оставался неподвижным, только частое дыхание выдавало его. Катя коснулась своими губами его губ, лаская, дразня, терзая, мечтая лишь об одном – стереть жесткую ухмылку с его лица. Все без ответа, все напрасно – ее любовь, нежность – все, ну что ж, тысяча первое крушение иллюзий! Катя медленно отстранилась, вздохнула и почувствовала, как еще одна непрошеная слеза бежит по щеке. Она коснулась лица, как вдруг почувствовала его сильные руки на своих дрожащих ладонях, Сергей властно поднял Катю на руки и бережно уложил на кровать, резким движением сбросил рубашку и потянул вверх ее свитер, подарил обжигающий поцелуй и замер на мгновение, словно не зная, что делать дальше. Потом, словно на что-то решившись, он опустился рядом. Все слилось воедино: желание, страх, нежность, ненависть, и еще – невысказанная, печальная в своей покорности где-то совсем рядом бродила любовь.
Они стремились друг к другу с небывалой силой и с той же силой отталкивали друг друга, словно боясь сдать последний рубеж горьких и холодных чувств. Сергей покрывал поцелуями ее тело, ловил каждый вздох, каждый удар сердца, а Катя только крепко сжимала его в объятиях и плакала, словно уже никогда не могла остановиться. Но вдруг что-то произошло, темное, тайное, жаркое чувство метнулось вверх – Катя перестала плакать, Сергей оставил свою нежность. Все вернулось на круги своя – словно быть вместе предназначалось им самой судьбой: его опытные ласковые руки, ищущие губы, колючая щетина на ее тонкой бледной коже. Катя забыла обо всякой неловкости, которую где-то в глубине души или ума испытывала из-за изменившегося и располневшего тела – ведь не было больше тел – было только единение чувств …
За окнами догорал ранний зимний закат, багряный солнечный диск медленно опускался за линию горизонта, готовясь дать жизни вечеру, а затем и ночи – новогодней ночи. Сергей раскинулся на постели, сбросив одеяло и яростно обхватив подушку, длинные девичьи ресницы бросали тени на лицо, на подбородке пробивалась щетина, брови были нахмурены, а губы сложились в едва уловимую, но все же, улыбку – человек противоречий. Катя смотрела на него и испытывала ставшее уже привычным чувство – любовь наполовину с грустью и сожалением, но сегодня любви было больше, она побеждала. Катя с грустью заметила новые морщинки на его лице и круги усталости вокруг глаз – вот бы он так переживал из-за нее – мелькнула глупая мысль.
– Кать, тебе не кажется, что мы только что научили детей плохому? – раздался хриплый голос Сергея. Он пытался шутить, но в душе испытывал настоящий ужас от возможной Катиной реакции на происшедшее, а еще боялся, не навредил ли он своими эгоистичными ласками ее состоянию.
– Плохое – это когда по принуждению, а я была очень даже за! – рассмеялась Катя. Она решила: будь, что будет, но хотя бы на пару дней она снова отдастся власти чувств, а потом закончатся праздники, ей, наверняка, станет лучше и можно будет вернуться в Самару, разобраться с этими гнусными газетными статьями, со всем остальным.
– Тебе идут длинные волосы, – прошептал он и коснулся чувствительного местечка на шее, задержал взгляд на подаренной им же подвеске и улыбнулся, Катя задохнулась от томительного удовольствия. – Такая чувственная, такая полная жизни, – проговорил он и в восторге замер возле ее груди.
– Папа, Катя, вы где? – послышался звонкий Лизин голос, и через секунду дверь в спальню распахнулась, а раскрасневшаяся малышка на полном ходу влетела в комнату и тут же вскарабкалась на кровать. – Вы что спите днем? – девочка негодовала, а Катя уползала все дальше и дальше под одеяло, в попытке скрыть от любопытного ребенка свое голое тело, Сергей же, глупо моргая глазами, смотрел на Лизу и не мог произнести ни слова. – Папа, что ты молчишь? Тебе плохо? Ты что какой красный? Скоро будем смотреть подарки?
– А? Что? – наконец, пробормотал Сергей.
– Что вы спите что ли? – нетерпеливо спросила Лиза.
– Да нет, не спим, это я так зашел Катю проведать, – ответил Сергей и понадеялся, чтобы его маленькая любознательная дочь не продолжила свой допрос. – Ладно, помидорка, беги к Арине Петровне, мы скоро придем.
– Не хочу к ней, хочу с вами, – решила покапризничать Лиза и устроилась рядом с Сергеем. – Катя, не спи, почитай «Незнакомку».
Теперь пришла Катина очередь давиться неловким смехом, лежать голой под одеялом рядом с мужчиной, от одного вида которого, у нее бегут мурашки и читать Блока его малышке-дочери – нарочно такое точно не придумаешь.
– Смирись и читай, – сквозь смех сказал Сергей.
– Дыша духами и туманами, она садится у окна,
И веют древними туманами ее упругие шелка,
И шляпа с траурными перьями,
И в кольцах узкая рука… – тихо-тихо читала Катя, Лиза жмурилась от удовольствия, а Сергей ласково улыбался – вот оно его семейное счастье… Подумал и усмехнулся – да уж банальным такое счастье не назовешь!
Город тонул в слабых зимних сумерках, залитый ледяными дождями и засыпанный мерзким мокрым снегом, где-то зажигали цветные гирлянды, расставляли приборы на столе и лихорадочно вспоминали все ли готово к праздничному ужину. В салонах красоты наносили последние штрихи на и без того безупречные лица, в ресторанах и ночных клубах радостно потирали руки в предвкушении ночных гуляний. Город замер в предчувствии праздника, чтобы уже через несколько часов взорваться выстрелами фейерверков, пеной шампанского и звоном бокалов.
В особняке Докучаева праздника никто не ждал, для Димы это был очередной неприятный повод пропустить работу и недосчитаться нескольких миллионов из-за работающего вполсилы химического комбината.
– И все-таки я не понимаю, почему мы не поехали в Китцбюэль, как собирались?! – как ей казалось, чувственно прошептала Маша, опускаясь на подлокотник возле сидящего в библиотеке с бокалом коньяка Докучаева, – Из-за этой дуры остались в Самаре, хотя сама она, наверняка, сейчас развлекается вовсю с Дорофеевым.
– Маша, прекрати! – зло бросил он в ответ и небрежным жестом махнул в ее сторону. – Ты же знаешь, сейчас мы не можем никуда ехать, Дорофеев консолидировал уже 44 процента акций, нужно принимать какое-то решение, иначе нас выкинут с собственного завода.
– Ну что, прекрати? – Маша придвинулась еще ближе и сползла ему на колени, расстегнула пару пуговиц на рубашке и прижалась в поцелуе. – Нужно забрать акции у твоей бывшей подружки и дело с концом, – она продолжала ласкать его своими алыми губами, оставляя следы кровавой помады на лице. Докучаев столкнул ее с кресла, встал и нервно заходил по кабинету:
– Между прочим, это и твоя подружка тоже! – пробормотал он. – И потом ты знаешь, мы пытались «забрать акции», – передразнил ее Дима, – Ты думаешь, это просто. Я даже знать не хочу, что предпринимал Лев Петрович, но все бесполезно! Даже эта возня в прессе не заставила ее быть поуступчивей.
– Ха, Лев Петрович, – буркнула Маша, знал бы Дима, что она сама делала, чтобы навредить Борисовской!
– Кстати я тут узнала, Катька беременна близнецами, а папаша – твой конкурент. Разве не забавно, он уже прибрал к рукам твою «невинную девочку», а скоро заберет и «Полимер». Она нашла себе славное приключение в мексиканских дебрях, недаром таскалась там почти месяц! – засмеялась Маша. – Наша хрупкая любительница платонической любви скоро превратится в дирижабль, будет нянчить дорофеевских выродков и получать дивиденды с твоих акций! Вот уж забавнее некуда! Помнишь, как ты восхищался ее точеной фигуркой и острым умом, твоей красотки больше нет – есть необъятная баба, которая все сделает, чтобы припомнить тебе то «унижение, которому ее подвергли».
Докучаев даже не заметил, как наотмашь ударил Машу, та оступилась, рухнула на кофейный столик, но вместо того, чтобы оскорбиться и уйти, только еще громче рассмеялась, сдернула с плеч алое платье, демонстрируя отлично имплантированную грудь, и протянула к нему руки:
– Давай, давай! Сделай это со мной, ты же всегда любил рвать на мне одежду и представлять, что насилуешь Борисовскую! Но только сделать с ней тоже самое никогда не решался! Но Дорофеев и тут оказался шустрее тебя!
В этот момент Дима ненавидел весь окружающий мир: Машу, Катю, собственное прошлое, но он мог утолить ненависть самым простым способом и этот способ ему предлагали. Но секса с развратной дрянью было мало, он должен получить свои акции назад и он их получит! А пока – почему бы не воспользоваться бывшей лучшей подругой своей несостоявшейся жены?!
– Зачем мы приехали сюда, объясни мне, а? – Женя Жукова маленькими глотками пила глинтвейн в уютном ресторане роскошного альпийского отела и злобно сверлила взглядом Алексея. – Какой смысл быть в итальянских Альпах, если у меня на карточке несчастная тысяча евро и ту папочка приказал не трогать без лишней надобности, я даже не могу съездить в Милан и купить пару вещей.
– Женечка, когда это у тебя обходилось парой вещей? – раскуривая сигару, рассмеялся Алексей, – И потом мы здесь, потому что шале оплатили еще, когда твой отец не был обанкротившимся банкиром и мог позволить себе 3000 за ночь, так что наслаждайся отдыхом, может, это последний твой Новый год в таком шикарном месте? – бывший юрист «Индастрила» уже почти глумился над девушкой.
– Заткнись, придурок, – Женя вырвала у него из рук сигару и швырнула ее мимо пепельницы, – Я терпеть не могу, когда курят, еле Дорофеева выносила, а теперь ты!
– Ну, Дорофеева-то выносила, так что и меня потерпишь, да, крошка?
Женя уже жалела, что связалась с Алексеем, она надеялась, что месть Сергею и его провинциальной курице будет быстрой и эффективной. И, правда, они вроде бы расстались, все шло, как надо, но вчера одна ее светская подружка позвонила и, захлебываясь от сенсационной сплетни, рассказала, что Дорофеев приобрел в «Космос-Золоте» роскошный браслет Boucheron и вовсю рассматривал обручальные кольца. Другая «лучшая подружка» прошептала в телефонную трубку, что Сергея видели в элитном роддоме, а потом и вовсе оказалось, что эта пигалица, которую Дорофеев притащил из своей безумной поездки в Мексику – беременна!
– А Борисовская-то оказалась не промах! – выпустил струйку дыма Алексей, – Кто же знал, что она путалась с Докучаевым, а? У нее прямо нюх какой-то на олигархов. Интересно, кто инициировал те статьи в прессе? Вот бы ее отрешили от судейской должности – по заслугам.
– Я смотрю ты ей прямо восхищаешься, да? – вскинулась Женя.
– Да ладно, не ершись! Дорофеев уже отмылся от проблем с африканскими рудниками и службой по легализации «черных» доходов, тут нам его не уязвить. Но вот не связаться ли нам с Докучаевым, ясно, что тот душу продаст за контроль над «Полимером». А нам даже душа не нужна, мы просто обойдемся хорошими деньгами.
В доме в «Графских прудах» пахло хвоей, апельсинами и еще чем-то неуловимым, Катя, надеялась, что праздником. Она стояла перед зеркалом, придирчиво разглядывая свое отражение, точно так же она смотрела на себя тем далеким летним вечером в «Парк Хайятте» перед первым ужином с Сергеем. Тогда зеркало ей льстило, сейчас нет, скрыть беременность было невозможно, да Катя ни за что бы и не стала этого делать – в душе она страшно гордилась своим состоянием. Она застегнула крошечные пуговицы на свободном бежево-золотистом платье от ее любимого Кавалли, тряхнула отросшими волосами и успокоила себя мыслью, что сегодня днем в постели Сергея вовсе не оттолкнула ее уже заметно располневшая фигура. На сегодняшний вечер она отбросила все тягостные мысли относительно мотивов Сергея, той неразберихи, что творится у нее на работе и мелькает в прессе. Катя до сих пор была потрясена историей о прошлом Сергея, его отчаянием, болью и нежностью. Она хотела просто насладиться вечером с ним и Лизой, и, даже понимая, что семейная идиллия – не больше, чем иллюзия, все же желала поддаться ей, хоть ненадолго.
Это был, наверное, самый лучший Новый год в Катиной жизни, даже лучше встречи 2003 в Париже, когда Докучаев в консервативном полумраке ресторана «Ле Нотр» подарил ей кольцо Дамиани и сделал, как ей тогда казалось, самое главное предложение – стать его женой. Даже лучше 2007, когда за 5 дней до праздника, Катя узнала, что назначена судьей и кружила всю новогоднюю ночь в непристойной самбе на белоснежном бразильском пляже.
Катя медленно спускалась по лестнице, любуясь еловыми гирляндами с нежными розовыми и голубыми бантами и причудливыми золотыми снежинками, которые словно парили под стеклянным куполом холла.
В столовой хрустальная люстра разбрасывала вокруг себя мириады сверкающих частиц, на столе чопорно поблескивало серебро и старинный хрусталь, в углу огромная елка мигала веселой радугой огоньков. Сергей с Лизой на коленях сидел в кресле перед камином, в том самом кресле, где Катя когда-то с бокалом вина размышляла остаться ей с ним или уйти.
– Катя! Как ты? – отчего-то взволнованно проговорил Сергей, вставая ей навстречу.
– Все хорошо, не беспокойся, – она нежно коснулась рукой его колючей щеки и опустилась на стул.
Она слишком бледная, – нервничал Сергей, – и в этом виноват только он, вывалил на нее все свои прошлые проблемы, злость и нервы, а потом – может, нельзя было заниматься любовью, в катином-то состоянии – в общем, как всегда кругом виноват.
– Я, мы с Лизой приготовили тебе подарок, – как-то скомкано пробормотал он, это было так забавно наблюдать за всегда хладнокровным Сергеем, который неловко вертел в руках какой-то сверток и как будто не решался отдать его Кате.
Она протянула руку и забрала у него подарок – в темно-синем бархатном футляре на нежнейшем шелке лежал самый красивый браслет из всех, что Катя когда-либо видела – мерцающие холодным светом голубоватые бриллианты обрамляли чистейшей воды изумруды. Катя замерла в восхищении, Сергей затаил дыхание, глядя на нее.
– Дурак, не угадал с подарком, – пронеслось у него в голове, – Катя решит, что хочу ее подкупить этими камнями. Эх, если бы можно было повернуть время вспять и оказаться во вчерашнем дне, когда он зашел в «Космос-Золото», посмотрел обручальные кольца и замер возле этого браслета, а дальше мог думать только о том, что должен купить его Кате.
– Боже, он потрясающий! – воскликнула Катя и прижалась к Сергею, – Это самая красивая вещь, какую я только видела, помоги мне его скорее надеть, – она протягивала свою тонкую руку.
Сергей застегнул замок браслета, прижался губами к ее запястью и пристально посмотрел в печальные зеленые глаза – в них сияло удовольствие и предвкушение праздника.
– Как же неловко, я не приготовила ни тебе, ни Лизе подарка, – Катя прижала ладони к пылающим щекам, бросив украдкой взгляд на браслет. Она не стала говорить, что вовсе не собиралась встречать праздник с ними.
– Ладно, брось, – проговорил Сергей, – Мы не могли и рассчитывать на лучший подарок, чем ты здесь сегодня.
Катя хотела, очень хотела напомнить Сергею, что он почти силой затащил ее в свой дом, что еще вчера и даже сегодня, всего пару часов назад, она ненавидела его всей душой, но ведь этот вечер должен был быть сказкой, и никакие злые слова не могли разрушить ее.
– Катя, смотри, что папа подарил мне, – не сдержалась Лиза и протянула Кате чудесного винтажного мишку в золотистом платьице.
– Прелесть, детка, – тихо сказала Катя.
– Кто прелесть, папа? – засмеялась Лиза.
– И папа тоже, – вынуждена была согласиться Катя.
Дальше был неспешный ужин с разговорами обо всем на свете, старый джаз из колонок, шампанское в бокале Сергея и яблочный сок у Кати и Лизы. В начале первого Лиза уснула на диванчике перед камином, из последних сил раскрывая глаза и уверяя взрослых, что вовсе не хочет спать. Сергей отнес девочку в ее спальню, вернулся, усадил Катю к себе на колени и замер, прижав ладони к ее животу. Она же наслаждалась каждой минутой близости, его теплом, его дыханием и понимала, что на секунду ожили все те мечты, которым она предавалась, страдая одна в больнице, переживая минуты отчаяния, страха и бессилия. Сергей был рядом, такой сильный, желанный, родной. И ее место было именно здесь – возле него, в плену его рук, в коконе желаний. Катя слышала глухие и ровные удары его сердца и ощущала внутри движение новых жизней, в которых была и его частица. Катя положила голову ему на плечо и отдалась такому новому для нее чувству защищенности, желая лишь одного – чтобы это продлилось подольше.
Вдруг она ощутила легкий толчок, потом еще один – детки настойчиво заявляли о своем присутствии, Сергей тоже ощутил это, вздрогнул и посмотрел на Катю в каком-то странном удивлении.
– Что это? – как-то хрипло прошептал он и рассмеялся глупости своего вопроса. – Боже мой, и часто они так? – Сергей расплылся в блаженной улыбке.
– Последнее время часто, – тихо ответила Катя, – Не хотелось бы быть мамой футболиста, но, кажется, придется.
– Почему?
– Ну не знаю, я, например, предпочитаю что-то более интеллектуальное.
– Это так… – не договорил Сергей и получил еще один увесистый пинок в руку.
– Это потрясающе правда, – быстро заговорила Катя, – Знаешь, это так странно и страшно, как выход в открытый космос, и в то же время так естественно. Я так хотела, чтобы ты тоже почувствовал это, чтобы разделил это. Может, и не признавалась себе, что хочу этого, но продолжала мечтать, – Катя заплакала. – Какая же я все-таки дура, плачу последнее время постоянно, – она завозилась на коленях у Сергея и попыталась встать. Он удержал ее, прижал к себе еще сильнее и, понимая, что любые слова будут фальшивыми, лишними, чужими, просто продолжал держать ее в своих руках.
Глава 10
Утро было тягучим и нежным, как горький шоколад со сладкой патокой, утро переходило в день, день – в вечер, а вечер – в ночь, полную тихих разговоров, неспешных касаний и ласк. Катя и Сергей много говорили, но всегда о чем-то не слишком важном, сиюминутном, без далеко идущих планов – как всегда, есть только здесь и сейчас. Была лишь одна разница – прежде Катю вполне устраивали такие отношения или ей лишь хотелось так думать, – любовь с привкусом тоски, без обязательств, без слова «завтра», но сейчас она не могла позволить себе ничего подобного отношений и все же позволяла. Катя отдавала себе отчет, что еще очень долго не решится на связь с мужчиной, два ее опыта, не слишком удачных, были тому наглядным примером, и поэтому она смаковала все минуты, даже секунды, проведенные с Сергеем. Вдруг в один прекрасный миг она, как героиня Бунина, оглянется назад и поймет: «А ведь в жизни и был-то только тот холодный осенний вечер», Катя все же счастливее – у нее было несколько вечеров и даже ночей.
Катя чувствовала, что Сергей тоже боится оглядываться назад, впрочем, так же, как и смотреть вперед – временами он бывал печален и задумчив, замолкал в середине разговора и молчал, уставившись в одну точку, а потом становился еще более заботливым и нежным. Счастлива была только Лиза, она, наконец, обрела маму и всерьез готовилась к роли старшей сестры.
Прошло 3 дня, неминуемо приближался конец праздников, а с ним и возвращение к привычной жизни, для Кати это означало отъезд в Самару, окончательное решение проблем на работе и подготовку к самому счастливому событию в жизни. Но в то же время она не могла уехать, оставив нерешенным вопрос с Сергеем, намерен ли он заявлять права на детей и как они могут решить этот вопрос. А еще Кате безумно хотелось понять, что же способствовало их разрыву, концу такой романтичной и нежной истории любви.
За завтраком на залитой солнцем кухне, где так легко было представить себя частью семьи, а не подружкой богатого скучающего мужчины, Катя поняла, что время пришло, тот самый хрестоматийный случай: сейчас или никогда.
– Сергей, я бы хотела серьезно с тобой поговорить, – немного невпопад начала Катя.
– Не пугай меня такими фразами, – он попытался отшутиться, но, подняв взгляд на Катю, понял, что она настроена действительно серьезно, вмиг погрустнел, быстро, не чувствуя вкуса еды, доел свой завтрак и, кивнув в сторону кабинета, вышел.
Катя дождалась, пока Лиза допьет свой любимый какао, убрала грязную посуду, словно оттягивая момент тяжелого разговора, отвела девочку в ее комнату, включила телевизор с любимой сказкой и только потом спустилась вниз.
Осторожно приоткрыла дверь кабинета, понимая, что открывает ящик Пандоры, но и зная, что без этого нельзя. Сергей беспокойно ходил по комнате, а, увидев ее, резко остановился и рухнул в кресло.
– Как ты, Катя? – ласково спросил он, – Ты выглядишь бледной.
– Ничего, – отмахнулась она, – Голова кружится, но я привыкла, – Катина улыбка была слабой, бледной тенью той, что раньше озаряла ее лицо. – Сергей, праздники были сказкой, но они заканчиваются и мне пора в реальную жизнь, – она понимала, что говорит пафосно, но не могла найти других слов. Он напряженно молчал. – Сергей, скажи мне, что ты думаешь делать, какие претензии имеешь на детей, я не могу жить в неизвестности, – у него оборвалось сердце, дурак, он выбирал обручальное кольцо, а Катя сухо назвала это «претензиями». – Я никогда, никогда не смогу оставить их тебе, дети – моя самая заветная мечта, но ты, конечно, сможешь видеться с ними, – Катя глубоко вздохнула, – если, конечно, захочешь, – она сложила дрожащие руки на коленях и заплакала.
– Конечно, у меня будут претензии, – взорвался Сергей, снова превратившись в того холодного бездушного мерзавца, что рвал ей сердце, – Это же мои наследники! – он недобро рассмеялся и вдруг замолчал – они снова скатывались в скандал.
– Я не понимаю твоего сарказма, – не выдержала Катя и на ее бледных щеках загорелись пунцовые пятна. – В чем ты хочешь меня обвинить на этот раз?! – она уже не плакала, а метала в его сторону злобные взгляды.
– Конечно же, мне не в чем тебя обвинять! – Сергей вновь беспокойно забегал по кабинету, Катя будила в нем самое худшее.
– Что??? Ты меня хочешь в чем-то обвинить! Давай! Это же я перестала отвечать на твои звонки и заявила, что меня нет и не будет, это я исчезла, ничего не объяснив, пообещав встретиться в следующую пятницу и, конечно, это я обнималась на этом самом диване с очередной лондонской нимфеткой! – Катя истерично рассмеялась и, схватившись за живот, присела ни диван, ее тошнило, перед глазами все плыло, но злость на Сергея сияла ярче плохого самочувствия и заставляла ее забыть обо всем, кроме своей обиды, кроме гнева.
– Да как ты смеешь меня обвинять в невнимании! – Сергей схватил ее за плечи и сильно тряхнул, потом, видимо вспомнив о Катином состоянии, отошел к противоположной стене и сцепил руки за спиной.
Катя продолжала смеяться и глотать слезы – рыцарь в сияющих доспехах снял сияющее забрало и показал свое безобразное лицо.
Сергей что-то искал в ящиках стола, выдвигая то один, то другой, и, злясь от бессилия, не находя. Вдруг он демонически усмехнулся и, потрясая большим бумажным пакетом, направился к ней.
– На, посмотри! – он бросил конверт Кате на колени и медленно вышел, тихо притворив дверь. – Заказать тебе номер в гостинице или билет на самолет? – раздался приглушенный голос из холла. – Сказка ведь закончилась.
Не надевая пальто, Сергей вышел в морозное утро, холод охладил его разгоряченные мысли, снова нахлынули слова и сцены из прошлого, правда, сейчас они не были тягостными, прошлое отпускало его, продолжая понемногу поучать.
– Господи, опять он все испортил, – Сергей метался вокруг запорошенного снегом фонтана, – Разрушил с трудом налаженное взаимопонимание прошедших дней. Как тогда сказала его мать: «Такой же бесчувственный!». Пути назад нет, он уйдет из Катиной жизни, исчезнет, зачем ему встречи, которые бередят сердце его и ее, еще неродившихся детей и Лизы, которая так искала и, казалось, нашла свою маму. Он оставит им большое наследство, устроит учебу в лучших школах и университетах мира, а сам – все-таки придется купить очередные копи царя Соломона и найти хоть ничтожный покой.
– Папа, папа, пойдем домой, – на улицу выбежала Лиза в тоненьком платье, Сергей бросился к ней, схватил на руки, поскользнулся и упал на крыльцо, боль и холод отрезвили его. Он медленно встал и посмотрел на Лизу – дочь плакала, снова, уже привычно сжалось сердце. – Почему ты плачешь, малыш? – хрипло спросил он.
– Катя плачет и я с ней, – просто ответила Лиза.
Сергей вошел в дом, раздавленный чувством вины. В кабинете, свернувшись калачиком в углу дивана, лежала Катя, такая тихая, что ему стало жутко. По полу рассыпались фотографии, комната была наполнена звуками ее голоса, счастливого, с чувственным придыханием, какой бывал всегда у нее после занятий любовью.
– Заходи, в конце концов, это же твой кабинет, – Катя подняла голову от подушки, – Теперь мне, по крайней мере, все понятно, – она судорожно всхлипывала, и эти тихие рыдания рвали его сердце. – Конечно, ты сразу же поверил, – она подняла фотографии и снова бросила их на пол, гнусные снимки разлетелись по комнате, словно заставляя Сергея вновь увидеть то, на что смотреть он был просто не в силах. Сергей остановился возле окна, молчал, терзался. – Не знаю, может быть, я бы тоже поверила, – тихо продолжала Катя, это было какое-то чувство в стиле «сюр»: ее дрожащий голос налагался на ее же томный и полный страсти смех.
Сергей оглянулся в поисках источника этого звука, ноутбук был включен и проигрывал ту злосчастную флэшку, что окончательно убедила его в Катиной вине. Он выдернул флэшку, смех прервался, и их окутала звенящая тишина.
Катя погрузилась в свои мысли. В тот первый миг, когда Сергей швырнул ей в лицо этот тяжелый конверт из плотной желтой бумаги, она, конечно, ожидала какую-нибудь гадость, но не предполагала, что все будет настолько мерзко, глупо и низко. В конверте лежала стопка фотографий и флэшка, Катя решила начать с фотографий, увидела первую, и сердце замерло, пропустив пару ударов. Дальше было только хуже – стыд, растерянность, злость и недоумение смешались в жутком коктейле эмоций. На глянцевых снимках она в откровенно-бесстыдной позе лежала на персиковых простынях, запрокинув голову, тонула в волнах экстаза, вцепившись ногтями в спину мужчины, отдавалась ему с какой-то животной страстью. Но что за смысл, зачем Сергей сделал эти снимки, а затем и хранил их? – Катя не понимала ровным счетом ничего. На секунду ей стало не по себе от мысли, что он находил в разглядывании фотографий какое-то извращенное удовольствие, а затем она бросила взгляд на лицо мужчины и, кажется, даже на пару секунд потеряла сознание. Она задыхалась от страсти не в объятиях Сергея, а в крепких руках Докучаева, своего главного врага, человека, почти погубившего ее жизнь. Не веря своим глазам, Катя вновь посмотрела на фото, может быть, сейчас окажется, что этим снимкам уже больше четырех лет, и они были сделаны во время ее наивного романа с Димой. Но, увы, на всех фото была изображена она сегодняшняя, взрослая брюнетка, а не белокурая девочка из прошлых лет. На одном из снимков Докучаев жадными губами ласкал змейку на ее груди, но этого не могло быть, – хотелось закричать Кате, – она и сделала-то эту татуировку, чтобы отметить начало новой жизни, после разрыва с Димой. Кате казалось, что она сходит с ума, тех ужасных сцен, что изображены на фотографиях не было и не могло быть, но она видела их собственными глазами и, главное, их видел Сергей, и после этого еще верил, что она ждет именно его детей.
Катя пытливо вглядывалась в фотографии и не понимала ничего, страшная жестокая шутка, мистически смешавшая ее прошлое и настоящее, оставившая ее без будущего.
Решив испить эту чашу до дна, Катя вытащила флэшку и направилась с ней к ноутбуку, вставила, замерла в тревожном ожидании, экран приветливо моргнул и заработал медиаплеер. Вздрогнув, Катя услышала собственный голос:
– Это счастье, быть здесь с тобой, ты и я, ты во мне, я в тебе, – женщина хрипло рассмеялась, не женщина, а она сама, – одернула себя Катя. Раздался приглушенный мужской вздох, снова смех, звуки поцелуев, вздохи, – ей хотелось заткнуть уши, ничего не слышать, но собственный голос требовал быть услышанным. – Ты такой молчаливый мне так нравится, – тишина. А потом чужой мужской голос, голос, который Катя когда-то слышала, но не могла понять, где и кому он принадлежал.
– Ну не всегда же я молчу, малыш, – Катю передернуло от этого фамильярного обращения. – Давай поговорим о том, как мы вскоре посмеемся над Дорофеевым, а? – не отставал от нее мужчина.
– Что тут обсуждать, посмеемся и все, – Катя была уверена, что говорила эти слова и даже помнила, когда и как они были сказаны Сергею: жаркий вечер в Порто-Черво, шипучее молодое вино, морской бриз и безудержный секс, не секс – любовь, только так они называли это. Только тогда в ответ она услышала низкий ласковый голос Сергея, предлагавшего ей «нечто совершенно непристойное», а не тот скрипучий голос, что звучал сейчас из колонок.
