Текст книги "Ловушка на зверя (СИ)"
Автор книги: Екатерина Каблукова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)
Все-таки преображаться гвардеец не стал, справедливо опасаясь, что Шувалов и вправду может перепутать и выстрелить в него.
Зверь внутри вновь бесновался и дрожал, запах свежей крови будоражил, и волк облизнулся в предвкушении. Белов вновь усмирил его, отметив, что научился делать это почти не задумываясь.
Гвардеец обогнул кусты и замер, увидев женское тело, лежащее на траве.
– Это она, – Григорий отступил в сторону, давая Шувалову стать рядом.
Граф вздохнул и слегка поморщился при виде мух, уже начинавших кружить над трупом.
– Вы уверены?
– Да, – преображенец не сводил взгляда с поляны.
Что-то было не совсем правильно и вызывало смутное беспокойство. Темная трава, бурые пятна подсохшей крови, едва заметное дрожание воздуха. Теперь Белов понял, что за запах смешивался с запахом смерти. Пахло магией. Чужой, тяжелой, слишком терпкой и оттого угрожающей. В висках заломило. Григорий ухватил Шувалова за руку, не давая ступить на поляну.
– Здесь ловушка, – предупредил преображенец, кивая на пятна крови.
Граф всмотрелся в бурые символы, окружавшие тело.
– Мгновенная смерть, – Шувалов набожно перекрестился и полез в карман за амулетом. – Полагаю, это предупреждение.
– Не думаю, – Григорий покачал головой. – Вряд ли тот, кто все это устроил, ожидал, что мы придем вместе. Ловушка готовилась на кого-то одного.
– Полагаю, что на вас, – Шувалов насмешливо взглянул на преображенца. – Ведь это вы с Бутурлиным в кабаке пиво пили. Следовательно, он мог о чем-то вас попросить…
Белов лишь пожал плечами, давая собеседнику понять, что разговоры с командиром никого не касаются. Начальник Тайной канцелярии не стал настаивать, лишь огляделся и перехватил пистолет поудобнее.
– Давайте-ка Григорий Петрович, убираться отсюда.
Обратно шли молча. Белов то и дело замедлял шаг, пристально всматриваясь в лесной полумрак. Где-то над головой пели птицы. Белка проскакала по траве и вспрыгнула на ближайшее дерево. Закружила по стволу, вбираясь наверх, к солнечным лучам.
Хрустнувшая ветка заставила вздрогнуть. Шувалов моментально скинула пистолет, но на курок не нажал, прекрасно понимая, что имеет право лишь на один выстрел. Белов выставил руку, молча призывая своего спутника опустить оружие.
Олень вышел из-за кустов. Увидев людей, он замер, сделала несколько нерешительных шагов, а потом вдруг шарахнулся в сторону, уносясь обратно, в чащу.
Граф выдохнул и с укором посмотрел на гвардейца.
– Вы знали, что это – олень.
– Да, я его почуял.
– И почему не сказали?
Белов пожал плечами.
– Было любопытно, как вы отреагируете.
– Григорий Петрович! – почти по-змеиному зашипел Шувалов. – Вы эти шутки оставьте! Я вам не гомункул подопытный!
– Будет вам, Александр Иванович, – фыркнул тот. – Вы мне тоже не доверяете. Оттого и пули серебряные взяли.
Шувалов криво усмехнулся, покачал головой, но пистолет убрал.
– Пойдемте! – он вновь зашагал к кабаку. Белов направился следом.
Рука об руку они оба вошли во двор кабака. Шувалов подозвал своих людей и начал отдавать распоряжения относительно тела, найденного в чаще.
Белов кивнул хозяину и хотел уйти, но Шувалов, заметив это, окликнул гвардейца.
– Григорий Петрович!
– Да? – преображенец остановился и внимательно посмотрел на графа.
Тот подошел вплотную.
– Позвольте напоследок дать вам один совет… Как бы вы не были одержимы жаждой мести, оставьте это дело моим людям.
– Поверьте, Александр Иванович, и в мыслях не было! – с фальшивой улыбкой уверил его Белов. – Простите, мне действительно пора… Да, шпионов за мной не посылайте – учую.
– И в мыслях не было, – слегка презрительно отозвался Шувалов, отворачиваясь к своим людям.
Григорий в ответ лишь непочтительно хмыкнул и вышел со двора
Он неспешно прошелся по обочине дороги, пытаясь привести мысли в порядок. События дня развивались слишком стремительно, к тому же после разговора с начальником Тайной канцелярии был какой-то гадкий осадок.
Мимо, разбрызгивая грязь, пронеслась карета, белов еле успел увернуться от серых комьев, летящих во все стороны. Желая избежать шума, гвардеец свернул на боковую улицу.
Кавалерские дома, построенные еще при Анне Иоанновне, стояли достаточно тесно, в отличие от новых фрейлинских. чуть поодаль от них находилась аптека. Поднявшийся вдруг ветер донес из аптекарского сада запах валерианы, сменившийся свежестью мяты.
Мята… Преображенец невольно улыбнулся, чувствуя, как тугая пружина, сжимающая сердце, распрямляется. Настя…
В памяти сразу де возникли огромные серые глаза невесты, ее улыбка. Захотелось вдруг обнять девушку. Прижаться лбом к ее лбу, приникнуть к мягким и таким сладким губам и наконец-то забыть все перипетии этого бесконечного дня.
Глава 7
Белов долго стучал в дверь фрейлинского дома, но ему так никто и не ответил. Раздосадованный, он направился к казармам, но на полпути передумал и решил лично узнать о здоровье командира полка.
Уже у калитки вдруг снова пахнуло мятой. Волк внутри вскинулся и вильнул хвостом. Григорий нахмурился, тряхнул головой, стремясь прогнать наваждение и вошел во двор.
Привлеченный шумом, гвардеец не стал подниматься на крыльцо подниматься не стал, а обогнул дом и остолбенел.
За домом стоял уже знакомый возок, запряженный гнедой кобылой, а Петр и Степан выгружали из него сундуки.
– Петр! Ты что здесь делаешь? – изумился преображенец.
– Дык это, – тот на секунду отпустил кожаную петлю-ручку, чтобы почесать затылок, Степан неодобрительно запыхтел. – Настасья Платоновна переезжать изволила!
– Переезжать? – ошеломленно переспросил Белов. – Куда переезжать?
– Анна Михайловна ее вроде бы пригласила здесь пожить, – мужик вновь оглянулся на денщика Бутурлина, словно прося, чтобы тот подтвердил.
Степан важно кивнул. Григорий нахмурился еще больше. Все это не укладывалось в голове. С чего бы жене Александра Борисовича приглашать совершенно незнакомую ранее девицу жить в доме, еще и в такое время.
– Так вы сами у нее спросите, – спохватился Петр, – Она ж в доме!
– Кто?
– Хозяйка моя. Настасья Платоновна.
– Ясно, – Белов стремительно направился в дом с черного хода.
– Григорий Петрович, вы куда? Дамы в доме, нельзя ж без докладу то! – остановил его Степан. – Еще и с заднего двора.
Гвардеец скрипнул зубами.
– Так доложи! Бегом!
– Слушаюсь, барин, – денщик почти радостно опустил сундук и вбежал по ступеням. Хлопнула дверь.
Белов вновь обогнул дом и остался стоять на крыльце, хмуро глядя на по сторонам. Любопытствующий Петр то и дело высовывался и-з-за угла, делая вид, что присматривает за лошадью, так и норовившей удрать вместе с возком в поросший травой сад.
Григорий уже собирался отбросить гордость и хорошенько расспросить Настиного мужика, предварительно для острастки встряхнув, когда Степан вновь возник в дверях.
– Анна Михайловна принять изволят! – громко возвестил он.
Белов поморщился, демонстративно засунул палец в ухо, делая вид, что слуга его оглушил, после чего стремительно зашел внутрь.
Анна Михайловна была в зале. Вместе с Настей она сидела за огромными пяльцами, на которые было натянуто чистое полотно.
– Здесь мы золото пустим, а здесь – жемчугом мелким расшить можно… – при виде Григория старая ведьма поднялась, – Гришенька, голубчик! А мы с Настей пелену для иконы вышивать собрались. В благодарность за спасение мужа моего.
– Вижу, – почтительно поцеловав протянутую руку, Белов бросил пристальный взгляд на невесту.
Та слегка смутилась, беспомощно взмахнула ресницами и тоже встала.
– Какими судьбами здесь, Григорий Петрович? – спросила девушка, протягивая руку для приветственного поцелуя.
– Пришел справиться о здоровье Александра Борисовича, – гвардеец вопросительно посмотрел на жену командира, та кивнула.
– Все в порядке, Гриша. Вы не представляете, как я вам благодарна, что вы оказались неподалеку.
– Пустое, – оборвал преображенец. – К тому же я тут и не при чем. Сашка все углядел.
– Полно прибедняться! – Анна Михайловна покачала головой. – Вот оправится Александр Борисович, лично спасибо скажет. Да что же это мы все стоим? Присаживайтесь, голубчик, я распоряжусь, чтоб ужин подали!
– Да зачем же ужин? Вам сейчас не ужином, а мужем заниматься надо! – запротестовал гвардеец, уже жалея, что потревожил хозяйку дома, – Я и в казармах поем. Васька мой…
– Знаю я ваши казармы, и как Васька готовит тоже знаю, а к сестре вы уже не успеете. Так что – присаживайтесь, а я на кухне распоряжусь! Заодно и Настеньке компанию составите, пока я с Александром Борисовичем буду, – хозяйка выплыла, оставив девушку наедине с преображенцем.
В комнате повисло тяжелое молчание. Белов все еще стоял, выжидая, пока Настя присядет. Волк внутри недовольно порыкивал, возмущенный тем, что его не предупредили о переезде. Девушка прошлась по комнате, старательно избегая звериного взгляда.
– Значит, теперь здесь жить будешь? – наконец сказал Григорий, чтобы хоть как-то разорвать тягостную тишину, нарушаемую лишь звуками со двора да ритмом шагов его невесты.
– Да, Анна Михайловна пригласила, – девушка наконец взглянула на гвардейца.
– А я во фрейлинский дом заходил, – как Белов не старался, в голосе все равно слышался укор. – Стучал-стучал… а там пусто.
– Надо было тебя предупредить, – Настя робко улыбнулась. – Я Петра отправить хотела…
– Надо было, – кивнул Белов.
– Просто все так спешно… – Настя беспомощно развела руками, не то оправдываясь, не то извиняясь.
– Сестра моя, стало быть, тебе не угодила, – невольно вырвалось у Григория.
Досадуя на себя, он уже открыл рот, чтобы перевести все в шутку, но было поздно. Настя вскинула голову.
– Софья Петровна сама меня не звала, – спокойно ответила девушка.
В глубине души она до сих пор была уязвлена тем, что Белов, бросив ее у заставы, умчался в Левшиным.
– А если бы позвала, ты бы поехала?
– Я сейчас Анне Михайловне нужна, – девушка совершенно правильно истолковала вопрос Григория. – так что не беспокой сестру, у нее дел много.
Гвардеец скрипнул зубами, чувствуя, что его вновь охватывает злость. После долгого и утомительного дня менее всего Григорий склонен был выслушивать завуалированные упреки невесты.
– Думаю, мы с Софьей сами разберёмся, сколько у нее дел, – резко ответил он.
Настя дернула плечами.
– Как хочешь, только я никуда не поеду.
– А если я скажу?
– Ты не муж мне и не отец, – тихо возразила девушка.
– Не муж, так скоро буду! – возмутился Григорий.
– Вот когда станешь, тогда и указывай! – отрезала Настя, так некстати вспомнив букет из колокольчиков в руке гвардейца.
– Да хоть сейчас! – Белов вскочил, шумно отодвинув стул, и протянул руку к девушке, намереваясь схватить её и потащить в ближайшую церковь, где и обвенчаться, но тут в залу вошла Анна Михайловна.
– Гриша, а вы что вскочили? Сейчас Глаша ужин подаст! Правда, разносолов у нас нет, сами понимаете, изба старого волка…
– Спасибо, Анна Михайловна, как-нибудь в другой раз, – Белов по-военному склонил голову. – Простите, меня ждут!
Даже не взглянув на Настю, он вышел. Бутурлина задумчиво посмотрела вслед гвардейцу, а потом обернулась к своей подопечной.
– Эк ты его припечатала! Но ничего, Белову это полезно! А то привык, что девки сами на шею вешаются!
– Ну и пусть вешаются, мне-то что, – буркнула Настя, старательно избегая взгляда хозяйки дома.
Анна Михайловна едва заметно усмехнулась, но продолжать не стала, опасаясь взрыва гнева. Опытная ведьма прекрасно понимала, что происходит между молодыми людьми, потому решила не вмешиваться. Белов ей всегда нравился, он напоминал самого Бутурлина в молодости, и Анна Михайловна искренне желала молодому офицеру счастья.
Она еще раз задумчиво посмотрела на девушку, сидящую напротив. Не красавица, но внешность приятная, достаточно умна, и, что самое главное, будет очень сильной ведьмой. К тому же, и это было заметно, Белов ей очень нравится. Разумеется, были еще и Гришины родители. Анна Михайловна сомневалась, что Петр Григорьевич обрадуется подобному браку, единственного сына, но, с другой стороны, Григорий Белов казался достаточно взрослым, чтобы противостоять отцу и бороться за свое счастье. Посему ведьма решила пока не вмешиваться, а предоставить событиям развиваться своим чередом.
Глаша уже расставляла тарелки к ужину, накрыв стол белоснежной скатертью. Настя присела на свое место, все еще ожидая расспросов со стороны хозяйки дома, но Анна Михайловна завела ничего не значащий разговор о тяжелой погоде Питерсбурха и о его сырых пронзительных ветрах.
Настя отвечала сначала неохотно, потом уже более свободно. За разговором она не услышала шагов и опомнилась лишь когда дверь открылась и в комнату вошел хозяин дома. Александр Борисович был в роскошном парчовом халате, явно привезенном в качестве трофея из Остманских походов. При виде незнакомой девушки, подполковник смутился и торопливо сдернул с седых волос ночной колпак. И даже сейчас Бутурлин напоминал матерого волка, вышедшего из своего логова.
– Сашенька, – Анна Михайловна кинулась к мужу, подхватила его под руку, – Милый, что ты встал, тебе лежать надобно!
– Потом належусь, когда в землю опустят, – отмахнулся тот, все еще с интересом рассматривая Настю.
– Настенька спасительница твоя, без нее я бы одна не справилась, – Анна Михайловна подвела мужа к креслу. – Я её пригласила у нас пожить.
– Тогда что ж ты меня к креслу ведешь? – наигранно возмутился Бутурлин. – Дай поприветствовать гостью!
Двигаясь еще тяжело, он подошел к девушке, застенчиво поднявшейся со своего места, и поклонился. Выпрямился, пошатнулся и ухватился за стул.
– Саша, – Анна Михайловна подбежала к мужу, Настя тоже бросилась, намереваясь подхватить хозяина дома под руку.
– Голова закружилась, – пояснил подполковник. – А за жизнь свою – благодарствую. Не сколько за себя, сколько за Анну Михайловну. Рано мне еще её одну оставлять!
– Скажешь тоже! – жена все-таки усадила Бутурлина в кресло, и сама налила ему чаю. – Будто обо мне думал, когда в кабаке пиво свое с офицерами пил!
– Ох, Анна Михайловна, тебе бы с твоими замашками не за подполковником, а за генерал-фельдмаршалом замужем быть надобно! – почти весело отмахнулся Бутурлин.
– А то ты не генерал-фельдмаршал, – рассмеялась его жена и пояснила слегка растерявшейся гостье. – В преображенском полку чины другие. По рангу Александр Борисович генерал-фельдмаршал, да только среди преображенцев чина выше подполковника не бывает: полковником там сама государыня. Белов, к примеру, в ранге полковника регулярных войск ходит. Кстати, Сашенька, Гриша заходил, о твоем здоровье справлялся.
– Да я уже понял, – фыркнул Бутурлин. – Я хоть и болен, но нюх не потерял. А чего Белов на ужин не остался?
– Дела у него, – тихо обронила Настя.
К её удивлению, хозяин дома слегка напрягся, вновь напоминая волка.
– А не сказывал, какие дела? – он вопросительно посмотрел на жену.
Та пожала плечами.
– Не сказал, да я и не спрашивала. К тебе рвался – не пустила, ты уж не серчай!
– Зря не пустила, – Бутурлин вздохнул. – Дела у нас с ним срочные. Аннушка, ты Степана пошли, пусть он Белова ко мне приведет!
– Саша, ваши дела и до завтра подождут! – твердо заявила Бутурлина. – Тебе еще отдыхать надо! Я сейчас скажу, пусть бульончик принесут!
В глазах Александра Борисовича пронеслось все, что он думает по поводу бульончика, но он мужественно сдержался.
– Я не голоден, – коротко проинформировал он жену.
Анна Михайловна упрямо сжала губы, её глаза потемнели. Чашки на столе задребезжали, но на хозяина дома это не произвело никакого впечатления. Он лишь упрямо скрестил руки на груди, всем своим видом показывая, что его решение обжалованию не подлежит.
– Белов на самом деле ко мне приходил, – выдавила из себя девушка, не желая стать участницей скандала.
Одна из чашек на столе со звоном треснула. Бутурлин усмехнулся.
– Вам не зачем выгораживать Анну Михайловну, – он покачал головой. – если не она, так я сам кликну Степана.
– Я никого не выгораживаю, – пылко возразила Настя. – Григорий Белов действительно искал меня. Я ему не сказала, что у вас гостить буду.
– А с чего это ты должна ему отчитываться? – фыркнула Анна Михайловна.
– Я… он… – девушка выдохнула и призналась, – Он жениться на мне должен.
После ее слов в комнате воцарилось молчание. Анна Михайловна с недоверием рассматривала Настю, точно видела её впервые, а сам Бутурлин слегка подался вперед, опираясь на подлокотники.
– Это что же, Григорию статс-дам теперь мало? По незамужним девкам щенок пошел? – почти прорычал командир преображенцев. – Совсем страх потерял! Степан!!!
Его глаза грозно полыхнули, а верхняя губа подрагивала, грозясь преобразиться в звериный оскал. Анна Михайловна шумно выдохнула и положила руку на плечо мужа, стараясь успокоить.
Настя покраснела, поняв, что Бутурлины подумали о таком поспешном замужестве.
– Это приказ государыни, – торопливо пояснила девушка, уже жалея, что начала разговор.
Сейчас она особенно остро ощущала, что стоит совсем одна напротив совершенно чужих ей людей и пожалела о вырвавшихся словах. Она хотела добавить, но в комнату буквально ворвался денщик Александра Борисовича.
– Чего изволите, ваше благородие? – спросил он, почтительно кланяясь присутствующим.
– Белова мне сыщи да сюда! Мигом! – рявкнул подполковник так, что стекла в окнах задрожали.
– Не надо, – Настя с мольбой посмотрела на хозяина дома. – Белов ни в чем не виноват, это все я…
– Ты бы, Александр Борисович, прежде чем денщика своего гонять, да саблей махать, Настасью бы выслушал, – рассудительно заметила Анна Михайловна, доставая платок и вытирая пот со лба мужа. – Чует мое сердце, не все там так просто… Настенька в полную силу не вошла.
Степан замер в дверях, переводя вопросительный взгляд с хозяина на хозяйку.
– Так Белова то сыскать? – негромко спросил он, почесывая голову.
– Иди пока, потом позовем, коль нужен будешь, – Бутурлина повелительно махнула рукой.
Денщик поспешил выйти, пока не передумали. После его ухода, хозяин дома выдохнул и откинулся на спинку кресла.
– Вечно вам, бабам, везде свой нос сунуть, да все на себя брать, – пробурчал он.
Анна Михайловна покачала головой и выжидающе посмотрела на девушку: мол, рассказывай, раз уж начала. Настя прикусила губу.
– У меня отец в остроге, не с той компанией в карты играл, его и взяли… я за него просить хотела… государыне в ноги кинулась… вот она и осерчала.
– А Григорий при чем? – поинтересовался Бутурлин.
– Он меня Марфе Симоновне представил.
– Так и Марфе попало?! – почти радостно воскликнула Анна Михайловна.
Ведьма не смогла скрыть довольную улыбку. Муж с усмешкой посмотрел на нее.
– Аннушка, будет тебе, – он накрыл своей ладонью ладонь жены. – Стоит ли вспоминать давнее соперничество?
– Помилуй, Саша, какое соперничество? – Анна Михайловна кокетливо опустила ресницы. – Я и забыла уже!
Насте вдруг до боли захотелось, чтобы ее семейная жизнь была похожа на жизнь Бутурлиных. Но тут же вспомнилось, как Григорий умчался днем куда-то с колокольчиками в руке. Девушка невольно вздохнула.
– Забыла она, как же! – с усмешкой проворчал Александр Борисович. – Твоя злопамятность, душа моя мне известна!
Бутурлина улыбнулась, одарила мужа лукавым взглядом и вновь повернулась к гостье.
– Настенька, ты, верно, уже сто раз пожалела, что у нас остановилась, но что поделать? У Александра Борисовича совершенно несносный характер, – она произнесла это так, что стало понятно: характером мужа Бутурлина гордиться.
– Ну что вы, Анна Михайловна, – почти искренне заверила девушка хозяйку дома. – У вас здесь… – она посмотрела по сторонам, стараясь не замечать пыльную паутину в углу комнаты и решительно закончила, – уютно.
– Не стоит льстить. – отмахнулась Бутурлина, – Этот дом – логово старого волка и уюта здесь быть не может.
– Ну, душа моя, коли ты явилась, так уют непременно будет! – отозвался муж, допивая чай.
Александр Борисович отставил чашку и вновь взглянул на Настю.
– Да уж, наворотили вы с Григорием дел!
Девушка покаянно опустила голову.
– Моя вина это. Я… я чары на нем применила, что б провел… а вот оно как вышло…
– Чары? – почти весело протянула Анна Михайловна, чуть сильнее сжимая плечо мужа, чтобы тот молчал. – Очаровала, значит…
Бутурлин только усмехнулся и тяжело встал.
– Ладно, вы уж о женских чарах без меня болтайте.
Анна Михайловна с тревогой проследила за мужем, медленно направляющимся к себе, и обернулась к Насте лишь когда услышала, как хлопнула дверь в спальню, а потом раздался голос Александра Борисовича, звавшего денщика.
– Вот так всю жизнь, Настенька, – устало вздохнула ведьма. – Сколько не говорю: побереги себя, Александр Борисович лишь рукой машет. Одно слово – преображенец. Все они такие…
– Какие? – не выдержала Настя.
Бутурлина едва заметно улыбнулась.
– Долг превыше всего ставят. И Гриша твой такой же…
– Не мой он, – по привычке буркнула девушка.
Анна Михайловна не стала возражать, лишь взглянула на новомодные часы из блестящей бронзы и всплеснула руками.
– Засиделись мы с тобой, Настасья! Во дворце музицировать сегодня должны, а ты растрепанная и в дневном платье!
– И что с того? – недоуменно отозвалась девушка.
Идти в душный, пропахший потом и духами зал, слушать заунывную музыку, перебиваемую шепотом придворных, и ловить на себе оценивающие взгляды не хотелось.
– Если не поторопишься, то все пропустишь, так что бегом переодеваться!
– Анна Михайловна, вы меня прогоняете? – девушка невольно улыбнулась. – Неужто я вам вечером мешать буду.
– С чего ты взяла?
– Вы так ревностно меня во дворец выпроваживаете. Вот я и подумала, что явлюсь помехой вашим планам…
– Мо и планы сегодня следить за Александром Борисовичем, чтоб он каких безумств не натворил. А то вон уже вскочил, командовать начал, – анна Михайловна покачала головой. – Так что мне сегодня из дому отлучаться нельзя, а ты что сидеть будешь?
– А во дворце мне что делать? Там шум и суета, – отмахнулась Настя. – К тому же мне завтра на дежурство заступать. Так что я лучше в комнату пойду, книгу какую почитаю, кол дадите, да пораньше спать лягу.
– Книгу? – Бутурлина задумчиво посмотрела на девушку. – Книги я тебе дам. Сейчас Степану скажу, чтоб в комнату тебе принес!
– Спасибо! – та улыбнулась.
Читать Настя очень любила. Мать Мария заметив любознательность девочки постоянно давала ей книги, которые украдкой от настоятельницы ей присылали друзья из Питерсбурха. Вот и сейчас перспектива провести вечер с книгой вместо того, чтобы выслушивать придворные сплетни обрадовала.
Анна Михайловна, глядя на девушку лишь покачала головой и вышла, чтобы отдать распоряжение Степану. Настя расценила это как окончание ужина и прошла в комнату, указанную хозяйкой сразу по приезду.
Достаточно просторная и, главное, светлая, она разительно отличалась от неуютных комнат фрейлинского дома. Кровать тоже показалась огромной. Настя присела, а потом, не удержавшись от искушения, раскинула руки и откинулась на мягкие перины.
Стук в дверь возвестил, что пришел Степан. Девушка поспешно вскочила, расправила платье и открыла дверь. Денщика почти не было видно из-за книг. Кряхтя и ворча, Степан вошел в комнату, сгрузил книги на секретер, стоявший у стены между двух окон.
– Вот, Анна Михайловна велели передать, – в голосе мужика слышалось неодобрение. Он направился к дверям, но на пороге замер. – вам может еще что надо?
– Нет, ступай, – Настя в нетерпении подошла к книгам, любовно провела рукой по тисненой обложке и начала перебирать их одну за другой.
В отличие от монастырской наставницы, Анна Михайловна предпочитала литературу светскую и современную. Девушка с интересом пролистала роман «Езда в остров любви», но отложила чтение на потом, привлеченная несколькими книгами в простых кожаных переплетах.
Открыв одну из них, Настя поняла, что это скорее, дневники, поскольку пожелтевшие страницы были исписаны вручную, при чем судя по цвету чернил, пометки на полях были сделаны гораздо позже по времени и совершенно другим почерком.
Под тетрадью обнаружилась еще одна книга, небольшая, истрепанная. Девушка открыла ее, вчиталась в первые строки.
Это были сказки. Сказки о ведьмах, о их силе. Настя и прежде слышала некоторые из них, но теперь, собранные в одну книгу, они рассказывали девушке о её сущности.
Беззвучно шевеля губами, словно проговаривая про себя каждое слово, девушка присела к окну так, чтобы света было больше и начала читать. Глаша дважды заходила помочь Насте переодеться и дважды та отсылала девку прочь, на второй раз строго наказать больше в комнату не ходить, а ложиться спать. Понимая, что хозяйка полностью погружена в чтение, Глаша послушно последовала приказу.
Дочитав сказку о том, как ведьма нашла в лесу умирающего юношу и, чтобы спасти ему жизнь, связала его душу с душой волка, Настя отложила книгу и крепко задумалась. Сказка просто пестрила неразборчивыми заметками на полях, а само описание как ведунья сплетала души зверя и человека воедино, в том числе и своей кровью, было отчеркнуто.
Девушка отложила книгу и задумчиво посмотрела в окно. К вечеру небо вновь затянуло серыми облаками и теперь стекло рябило от мелких дождевых капель.
Дверь скрипнула.
– Настенька, – ахнула Анна Михайловна, входя в комнату.
Сама хозяйка была одета в домашнее платье, которое набросила поверх ночной рубашки.
– Что случилось? – девушка с тревогой взглянула на хозяйку дома, – Александру Борисовичу плохо стало?
– Спит, как младенец, – отмахнулась ведьма. – А ты чего не ложилась?
– Так светло же, – девушка зевнула. – Небось еще и полуночи нет!
– Настенька, в Питерсбурхе летом всегда светло! И днем, и ночью. А сейчас уж к заутрене близко!
– Правда? – растерянно переспросила девушка, глядя на обманувшее её серое небо.
Она встала и охнула, почувствовав, как затекло ее тело.
– Правда, правда, завтра накажу твоей Глашке, чтоб за временем следила и часы в комнату поставлю, – Анна Михайловна помогла Насте снять платье и лично взбила перину. – иди, ложись, тебе ж на дежурство к государыне!
– Все-то вы, Анна Михайловна знаете! – невольно улыбнулась девушка.
– Конечно. Слово «ведьма» само откуда пошло, знаешь?
– От слова «ведать», знать то есть.
– Именно, вот и приходится… все выведывать! – Бутурлина усмехнулась.
– Анна Михайловна, а тетрадки эти… кто их писал? – решилась Настя.
– Тетрадки? – ведьма бросила задумчивый взгляд на стопку, лежащую на столе. – Не ошиблась я в тебе. С главного начала. Тетрадки эти мать моя писала, до нее – бабка, а вот до них все из уст в уста переходило. Многие знания утеряны были…, да ты спи, а то сейчас языками зацепимся и остаток ночи проговорим.
Ощущая себя маленькой девочкой, Настя послушно легла в постель. Анна Михайловна подоткнула одеяло и, не говоря ни слова, вышла. Девушка еще лежала какое-то время просто глядя в полоток, затем её глаза закрылись, и она крепко заснула.
