Текст книги "Ловушка на зверя (СИ)"
Автор книги: Екатерина Каблукова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)
Екатерина Каблукова
Ловушка на зверя
Глава 1
Утром, когда Настя проснулась, волка уже не было. Сперва девушка решила, что ей все приснилось, но за подушкой обнаружилась записка, в которой Белов коротко извещал, что сегодня же поговорит с сестрой.
Настя нахмурилась и задумчиво посмотрела в окно. Солнце уже поднялось над верхушками деревьев. Значит, скоро полдень. Девушка сладко потянулась и поднялась. Подошла к распахнутому окну. Трава была примята, а на тропинке неподалеку виднелись волчьи следы. Стало быть, Белов не стал вновь преображаться в человека.
Настя вспомнила красивого, могучего зверя и улыбнулась. Девушка даже позволила себе немного помечтать, что Григорий Белов и вправду может в нее влюбиться. Перед глазами промелькнула свадьба, жизнь с мужем в собственном доме, дети… наверняка, у мальчиков будут такие же желтые, звериные глаза…
«Доченька, помни, оборотни, они…» – прошелестел в мозгу давно забытый голос матери.
Настя вздрогнула и захлопнула окно. Отошла вглубь комнаты, мысленно ругая себя за крамольные мысли. Насколько девушка успела понять, Белов был не из тех людей, кто будет терпеть принуждение, даже если это – приказ государыни. Так что в лучшем случае Настю просто отправят в имение мужа. В худшем… в худшем ей придется появляться при дворе, делая вид, что не замечает ни слухов о новых увлечениях мужа, ни глумливых смешков соперниц. Даже мысль о том, что Головина будет потешаться над незадачливой женой преображенца страшила.
Поняв, что не в состоянии более сидеть в домике, Настя кликнула Глашу.
Девка прибежала в комнату, точно все время стояла за порогом и помогла хозяйке надеть платье. На этот раз – золотистое, единственное, которое уцелело после вчерашнего погрома.
При воспоминании о беспорядке, Настя взяла сундучок, сняла охранные печати и внимательно перебрала содержимое. Вроде бы все на месте… хотя мешочки с травами явно лежали не в том порядке, в котором девушка их обычно укладывала, но печати были нетронуты, и Настя успокоила себя, что просто сама забыла, как должны лежать травы.
Хорошенько подумав, девушка отобрала несколько горстей сушеных ягод. Они были собраны прошлым летом, Настя лично ходила за ними, аккуратно срывая ягодки одну за другой и непрерывно шепча заздравные молитвы и потом долго сушила на чердаке, не давая никому из слуг подойти, чтоб не спугнуть Силу.
– Глаша, сходи к Петру, пусть лошадь запряжет, да дорогу к дому Софьи Петровны узнает! – распорядилась Настя, запечатывая сундук.
– Зачем это? – насторожилась та.
– Навестить хочу – у нее дочь болеет.
Глаша внимательно посмотрела на хозяйку, потом перевела взгляд на туесок с ягодами и подбоченилась.
– Настасья Платоновна, это что ты удумала?
– А, ничего! – отмахнулась та, старательно отводя глаза, – Просто навещу, малину завезу нашу, чернику…
– Думаешь, не видела я, из какого сундука они взяты? – фыркнула крепостная.
– Из моего личного. Софья Петровна ко мне добра была, и я хочу добром ответить!
– Добром? И что же она такого небывалого сделала? – фыркнула Глаша.
– Как что? Она мне протекцию оказала, да и с Григорием… – Настя вдруг поняла, что оправдывается. – И вообще, что до того, коли хочу человеку помочь?
Глаша лишь улыбнулась и вдруг мягко спросила:
– Настасья, душенька, не влюбилась ли ты часом?
Вопреки ожиданиям девки, хозяйка не стала сердиться за дерзость, а, напротив, крепко задумалась. Перед глазами возникло лицо Григория. Такое, каким он был вчера: глаза искрятся смехом, на губах то и дело мелькает улыбка. Вспомнились его опаляющие жаром поцелуи, от которых по всему телу разливалась сладкая истома.
– Не знаю, – наконец призналась Настя, заметив, что горничная все еще ждет ответа. – Все так завертелось…
Девушка задумчиво подперла щеку кулаком, посмотрела на сухие ягоды, лежавшие на блюдце.
– В любом случае, Глаша, замужества с Григорием мне не избежать… Ты же знаешь, приказ самой государыни…
– Так-то оно так, но вот беда будет, коли вы Григория Петровича любить будете, а он вас нет, – вздохнула крепостная. – Вы ж себе все сердце порвете!
– А толку с того сердца, ежели замуж вообще без любви выходить, – отмахнулась Настя, слова девки словно вторили её собственным невеселым мыслям. – Так что Глаша, ступай к Петру, и смотри, на сеновале не задерживайся!
– Там труха во все места набивается, – ответила горничная, и обе девушки рассмеялись, вспомнив вчерашний разговор.
Правда, как только Глаша убежала, Настя сразу же погрустнела: судя по словам Васьки, Белов успел изучить все окрестные сеновалы. Сердце противно кольнуло. Девушка задумчиво прошлась по комнате, гадая о правоте слов крепостной.
– Настена, привет! Ты уже проснулась? – Лизетта вошла в комнату. Под глазами фрейлины виднелись темные круги, а взгляд был очень усталым.
Она присела на кровать и широко зевнула.
– Ох, притомилась я! Государыня после заутрени еще послов слушать изволила, а те и рады стараться! А Глашка где твоя?
– Да так, по делам отправила, – отмахнулась Настя.
– Жа-а-аль, мне б раздеться помогла, – Лизетта одну за другой скинула туфли и с наслаждением босиком прошлась по дощатому полу. – Хорошо то как!
Непрерывно зевая, она начала откалывать пластрон своего платья.
– Давай помогу, – предложила Настасья.
– Помоги, коли заняться нечем, – взгляд фрейлины скользнул по сушеным ягодам, все еще лежащим на блюдце. – А это что?
– Да так, подруге гостинец, – под пристальным взглядом соседки, девушка аккуратно ссыпала ягоды в заготовленный заранее березовый туесок. – У дочь заболела…
Чтобы избежать дальнейших расспросов, Настя поспешно встала и подошла к подруге. Корсет был снят и Лизетта облегченно выдохнула.
– Фух, – она потерла талию. – Хорошо девкам в деревне! Они в сарафанах бегают! А тут: засупонься, рассупонься…
В одной рубашке Лизетта села к зеркалу и начала приглаживать волосы, не прерываясь
– Вот закончу службу, выйду замуж, буду по имению своему в сарафанах гулять!
– Надо чтобы имение было, – рассудительно заметила Настя.
– Конечно будет. И у меня, и у тебя, – фрейлина отложила щетку и повернулась к подруге. – Вон, на Головину посмотри, а ведь бесприданницей была, как и Дашка наша. Отхватила!
– Отхватила, – Настасья усмехнулась, вспомнив полуправдивые откровения о муже соперницы. – Только счастье ей это не принесло. Там, где в браке любви нет, то и любовь без брака…
– А коли за голодранца по любви, разве в темной избе счастлив будешь?
– Почему же за голодранца? Да и государыня, говорят, не скупится!
– Ага, не скупится, но чем богаче муж, тем приданного больше даст! Думаешь, чего Дашка от Левшина отказалась, а ведь у них любовь, не чета амурам нашим… – Лизетта попыталась весело улыбнуться, но не получилось.
Во взгляде фрейлины была непробудная тоска.
– А что, Левшин к ней сватался?
– Куда там! До сватовства дело не дошло. Сашка Левшин – младший сын малоросского казака, а Дашка – бесприданница…
Лизетта сладко потянулась.
– Ладно, Настя, заболталась я с тобой… спать охота…
– Отдыхай! – подхватив туесок, Настя вышла из комнаты.
Петр уже ждал около крыльца, неодобрительно посматривая на дверь.
– Припозднились вы, Настасья Платоновна, – проворчал он, открывая дверь старой, обшарпанной кареты. – Кабы лошадь на солнце не перегрелась!
Настя хотела отчитать своего мужика, но потом передумала. Солнце действительно припекало очень сильно, и воздух уже наполнился влажной духотой. Даже легкий веете с залива приносил с собой только жару.
Лошадь стояла, низко опустив голову, под гривой виднелись темные пятна пота.
– Трогай! – девушка села в карету, расправила пышные юбки. – Только не гони.
– Да уж… – Петр вскочил на козлы и щелкнул кнутом.
Древний экипаж вздрогнул, уныло скрипнул колесами и покатился, подпрыгивая на ухабах. Дорогу Петр вызнал достаточно подробно, наверняка не обошлось без Васьки, и Насте оставалось лишь просто смотреть по сторонам.
Впрочем, смотреть особо было не на что: густой лес при подъезде к очередному поселению сменялся вспаханными и засеянными полями, сами же деревни были не слишком зажиточные, в самой большой Настя насчитала всего с десяток дворов.
Местность оказалась холмистой, впрочем, Настасья уже слышала об этом, когда ей рассказывали о фонтанах: именно с этих холмов вода самотеком шла к Питерсхоффским шлюзам.
Усадьба Софьи Петровны стояла на одном из холмов. Достаточно небольшой дом почти не отличался от архитектуры Большого Питерсхоффского дворца: все те же выступы-русты и мелкая расстекловка окон. Правда, балконов не было.
Карета подъехала к крыльцу, Настя вышла и нерешительно постучала. Лакей, открывший дверь, смерил девушку надменным взглядом и сообщил, что Софья Петровна не принимает.
Настя слегка смутилась, такую возможность она не предвидела. Слуга уже хотел закрыть дверь, но девушка взмахом руки остановила его.
– В таком случае, не могли бы вы передать для ее дочери это, – она протянула туесок с ягодами. – Я надеюсь, это поможет выздоровлению…
– Как объявить от кого?
– От Збышевой Анастасии Платоновны.
Лакей испугано вздрогнул.
– Барыня, что ж сразу не сказали, кто вы! – засуетился он, отступая и почтительно кланяясь. – Простите, не признал. Софья Петровна наказала вас пущать всенепременно!
Девушка недоверчиво посмотрела на него и ступила через порог. Дверь за спиной скрипнула.
– Прошу за мной! – украдкой бросая любопытствующие взгляды, лакей проводил незваную гостью до большой комнаты, служившей хозяевам гостиной, и удалился.
Настя присела на диван, чувствуя себя крайне неуютно. В последнее время перемены настораживали. Хотя, возможно, сестра Белова просто не успела отменить распоряжения, отданные до болезни дочери.
Одиночество нежданной гостьи длилось недолго. Вскоре послышались шаги, шорох тканей и в комнату вошла Софья Петровна. Она была в домашнем платье, волосы убраны под чепец, под глазами залегли темные круги.
– Анастасия, рада вас видеть! Простите, что вчера не смогла сопроводить вас, – слегка вымученно улыбнулась хозяйка дома, – Но у Сашеньки всю ночь жар держался, и я почти не спала…
– Это вы меня простите, – перебила её Настя, вставая и протягивая злополучный туесок, – Увлеченная своими мыслями, я явилась, даже не подумав о вашей бессонной ночи. Я привезла вашей дочери ягод, я в прошлом году сушила их, надеюсь, что они помогут…
– Спасибо, – Софья с благодарностью посмотрела на девушку. – Может быть, вы останетесь пообедать…
Настя покачала головой.
– Боюсь я и так злоупотребила вашим вниманием…
– С Сашенькой сейчас няня. Но дочь сызмальства управляет ею и няня совершенно не может заставить выпить микстуру, так что приходится строгой матери брать все на себя, – Горбунова опустилась на диван, жестом предложив Насте сесть рядом. – Расскажите мне, как прошел бал? Вы много танцевали?
Девушка прикусила губу, гадая, стоит ли рассказывать о своем промахе. Но хозяйка дома смотрела так дружелюбно, что та все-таки решилась, правда, скрыв то, что произошло после бала.
– Это никуда не годиться! – всплеснула руками Софья, когда рассказ был окончен. – Мало того, что эта бесстыжая женщина весь прошлый год увивалась за Гришей в надежде женить его на себе, так и теперь, став замужней дамой, не успокоилась!
Настя вздрогнула, но промолчала. Осознание того, что связь с Головиной была несколько бо́льшим, чем кратковременный адюльтер, потрясла её.
– Зачем же она тогда вышла замуж за другого? – прошептала девушка.
– Потому что он богат, достаточно стар, чтобы оставить этот мир и свое состояние молодой вдове, – начала загибать пальцы Софья. – И к тому же братец не слишком жалует настырных девиц!
– Но все в один голос твердят о том, что у них была связь…
– Конечно была, – фыркнула Софья. – какой мужчина откажется от удовольствия, если его так настойчиво предлагают. Тем более, что Головин смотрит на шалости своей супруги сквозь пальцы! Он, кстати, и сам был ходок еще тот!
Настя задумчиво посмотрела в окно, слова Глаши о любви все еще раздавались в ушах. Девушка вдруг с тоской подумала, о том количестве летних, и не только летних дней, когда она вынуждена будет выслушивать об амурных подвигах своего мужа, при этом каждый рассказчик будет находить Белову оправдание.
Заметив, что гостья расстроилась, Софья коснулась ее ладони, привлекая внимание.
– Возможно, я слегка шокировала вас, но будет лучше, если вы узнаете все от меня, нежели от заядлых придворных сплетников. В любом случае, полагаю, мой брат разберется с этим в ближайшее время…
Топот копыт, хлопанье дверей и громкий голос Григория Белова, спрашивавшего дома ли сестра, прервал ее. Настя бросила слегка испуганный взгляд на двери, за которыми слышались шаги.
Преображенец стремительно вошел в гостиную. На это раз он был без положенного по ранжиру парика, светло-русые, отливавшие рыжиной, коротко стриженые волосы топорщились от быстрой скачки в разные стороны, а звериные глаза задорно блестели.
– Софьюшка, я… – он осекся при виде невесты, затем недоверчиво улыбнулся. – Настя? Ты здесь что делаешь?
– Гринечка, твоя невеста приехала и привезла Сашеньке сушеных ягод, – хозяйка дома встала и чмокнула брата в щеку. – Я оставлю вас, занесу гостинец дочери и заодно распоряжусь по поводу обеда. Проша сегодня щи варила, твои любимые!
Горбунова быстро вышла, оставив Настю наедине с Григорием. Девушка смущенно опустила голову, украдкой поглядывая на жениха. Тот подошел ближе, чуть наклонил голову на бок, словно зверь:
– Ну, доброе утро?
– День уже, – тихо отозвалась Настя, смотря на рыжеватые волосы и невольно вспоминая тепло волчьего меха под пальцами.
– Верно. День, – Григорий сел рядом и осторожно накрыл рукой узкую девичью ладонь. – К сестре моей заехать решила?
– Ты против? – девушка наконец вскинула голову.
Огромные серые глаза внимательно смотрели на преображенца. Ему вдруг захотелось взять лицо девушки в свои ладони и еще раз поцеловать. Волк внутри застучал хвостом от нетерпения. Белову понадобилось несколько секунд, чтобы успокоить зверя.
– Что ты! – произнес преображенец как можно более спокойно. – Я признателен тебе за это. Софье в свое время досталось немало, так что доброе отношение она ценить умеет.
Настя лишь кивнула. Затем в комнате повисло неловкое молчание. Было слышно, как в столовой переговариваются слуги, накрывая на стол.
– Гриша, я тебя попросить хотела… – наконец набралась смелости девушка.
– Что? – погруженный в свои мысли, преображенец встрепенулся и тряхнул головой, вновь неуловимо напомнив волка.
– Не проси сестру приютить меня, ладно? У нее семья: дети, муж…
– Муж давно не живет с ними, – оборвал Григорий, невольно сверкая глазами при воспоминаниях о Горбунове. – Да и не понимаю я, какой помехой могут быть дети!
– Софье о них заботиться надобно, а не со мной возиться! – Настя вскочила. Белов сразу же поднялся следом, так и не выпустив ее руку.
– Чего о них заботиться: мамки да няньки для этого есть. А вот тебе съехать из фрейлинского дома надобно! Я ж не могу все время у твоих окон караулить!
Как назло, на последних словах Белова дверь распахнулась, и в комнату вошла достаточно молодая женщина в пышном платье, украшенном золотыми кружевами. Светлые, с рыжеватым отливом были уложены в высокую прическу, а голубые глаза так и сверкали, точно их обладательница только что узнала что-то интересное. Гвардеец скрипнул зубами и инстинктивно подался вперед, загораживая Настю.
– Гриша, ты караулишь под окнами девиц? С каких это пор? – издевательски произнесла женщина.
– Да так, случай представился, – отозвался преображенец, холодно смотря на вошедшую. – Ты зачем сюда явилась?
– Как и ты, сестру навестить!
– У нее Сашка болеет.
– А, переболеет! – женщина опустилась на диван, тщательно расправила свои юбки и потом снисходительно взглянула на Настю. – Ну раз братец мой язык проглотил, давайте сами знакомиться! Я – Лукерья Петровна Ляпишева, в девичестве Белова.
– Збышева, Анастасия Платоновна, – Настя с интересом рассматривала младшую сестру Григория.
Сейчас от нее не укрылось семейное сходство. Хотя, следовало признать, что черты лица и у Григория, и у Софьи были более приятными, возможно потому, что их не портила капризная гримаса, то и дело проступающая на хорошеньком лице Лукерьи.
– Она – младшая из сестер, – зачем-то пояснил Григорий.
Настя невольно улыбнулась, вспомнив заверения жениха, что сестры её не побеспокоят.
– Ты чего в Питерсхоффе забыла? – тем временем допытывался Белов у Лукерьи.
Она недоуменно взглянула на брата.
– Полагаешь, мне стоило оставаться вдали от двора?
– Ты же недавно родила!
– И что? Мамки-няньки выкормят, – отмахнулась Лукерья. – Чай, папенька не даром меня за Ляпишева отдал!
Она с интересом рассматривала Настю, и та запоздало сообразила, что её ладонь все еще покоится в ладони Григория. Девушка попыталась выдернуть руку, но гвардеец лишь слегка усилил хватку, после чего подвел Настю к креслу и усадил, сам став рядом.
Лукерья слегка приподняла брови, выражая удивление, как положено умудренной светской даме. Григорий ответил ей безразличным взглядом, словно указывая сестре, что это не ее ума дело. Настя слегка заерзала, но брат с сестрой уже не обращали внимание. Они бы еще так долго переглядывались, но за дверью послышались шаги.
– Гриша, вот и щи готовы, веди свою невесту обедать! – Софья вошла в комнату и осеклась, с испугом переводя взгляд с брата на сестру.
– Невесту? – Лукерья, буквально выпучив глаза, вновь посмотрела на Настю. – Но подожди… а как же Трубецкая? Ты же ей обещался!
– Трубецкой я ничего не обещал, а что отец так хотел, так пусть сам и женится, – отозвался Григорий, еще сильнее стискивая руку невесты, точно боялся, что та сейчас вырвется и убежит.
Впрочем, его опасения были напрасны: слегка потрясенная. Настя так и сидела, точно окаменев. Софья бросала на Лукерью предупреждающие взгляды, но ту было не остановить:
– Даже так? А папенька знает о твоем выборе?
– Нет. И если ты ему посмеешь донести… – Григорий многозначительно посмотрел на сестру, та фыркнула.
– Делать мне больше нечего!
– Наверное, нечего, коли ты всегда ему наушничала! – отпарировал преображенец.
– Я? – Лукерья аж подскочила, моментально растеряв весь свой лоск. – Да ты первый к нему бежал, на меня ябедничать!
– Мне тогда три года было!
– И что?
– И то!
– Немедленно прекратите! – вмешалась Софья. – Лукешка никому ничего не скажет, но ты, Гриша, папеньке все-таки напишешь!
Она многозначительно посмотрела на Настю и вздохнула.
– Вот еще! – пробурчал Григорий. – Потом скажу!
– Когда? Когда кольцо брачное на палец наденешь? – напустилась на него старшая из сестер.
– Да хоть бы и так! – вспылил Григорий. – Он же хотел, чтобы я женился!
– Он тебе невесту подбирал! – запричитала Лукерья. – Не из фрейлинских девок, которые только и знают, что за женихами бегают!
Настя до крови прикусила губу. Больше всего ей хотелось провалиться сквозь землю и больше никогда не слышать подобные речи. Мысль о том, что в глазах семьи Григория она ничуть не лучше Головиной, вызывала тошноту. Голова слегка кружилась, и все вокруг плыло, точно в тумане.
– Рот закрой, – грубо посоветовал Белов. – Не твое это дело, на ком женюсь, да и не отцовское!
– Так это ты ему назло! – сообразила младшая из сестер. – Ну ты, Гриша, козел! Мало тебя папенька плетью в детстве охаживал!
– Так ты ему наябедничай! Глядишь, он старое вспомнит!
– Тише вы оба! – прикрикнула на них Софья. – Лукешка, если хоть слово отцу скажешь…
– И что ты сделаешь? Я теперь замужняя!
– Вот за мужем и оставайся, а в Гришкины дела лезть не смей! – взорвалась старшая сестра.
Лукерья вскочила и подбоченилась.
– Да он у тебя всегда в любимчиках ходил! Оттого и живет, как Бог на душу положит! – от возмущения она притопнула ногой.
Белов лишь криво усмехнулся, пристально следя за перепалкой сестер.
– А ты все завидуешь? – усмехнулась Софья. – Постыдилась бы лучше при гостях скандалы чинить!
– А пусть знает, с кем связываться решила! У батюшки разговор короткий будет – не угодит, так к Ольге в скит пойдет!
Григорий с рыком вскочил, зло блеснув звериными глазами.
– Ты говори, да не заговаривайся! – рявкнул он.
– Гриша! – попыталась одернуть его Софья. – Прекратите оба!
Дальнейшее слушать уже сил не было. Пользуясь суматохой, вызванной семейной ссорой, Настя поднялась и направилась к дверям, но Белов, заметив это, быстро преградил ей путь.
– Ты это куда?
– Домой, – девушка с вызовом посмотрела на гвардейца. – Меня дела ждут!
– Какие дела? – Григорий прищурил глаза.
– Разные. – Настя обогнула его и обернулась к притихшим женщинам, которые с интересом наблюдали за разговором. Только в глазах Софьи читалось явное одобрение, а вот Лукерья смотрела с какой-то снисходительностью. – За женихами побегать надо, авось догоню кого получше!
При этих словах сам преображенец шумно выдохнул, младшая из его сестер фыркнула, старшая тут же посмотрела с укором, но потом ласково улыбнулась гостье, совершенно четко уловив обиду.
– Ты, Настенька, в голову наши семейные дрязги не бери! – посоветовала она. – Лукешка с Гриней пять минут в комнате пробыть не могут, чтоб не поссориться. Благо, до драки не дошло.
– Буду я еще с бабой драться, – пробурчал гвардеец.
Настя вымученно улыбнулась.
– Мне действительно пора. Я и так задержалась более положенного.
Лукешка хотела что-то сказать, но Софья бросила на нее такой взгляд, что та смолчала.
– Заезжай ко мне почаще! – напутствовала хозяйка, понимая, что невесте брата просто необходимо побыть одной и подумать, – Сама видишь, мне не вырваться, хозяйство у меня беспокойное!
Девушка кивнула и поспешила выйти. Григорий догнал её на крыльце.
– Настасья, постой! – он вновь схватил невесту за руку.
– Что тебе? – она обернулась.
– Извиниться хочу. За себя и за… сестер своих. Лукешка она такая, вечно всех ссорит! – Григорий пытливо вглядывался в лицо девушки, – Ну что ты злишься? Хочешь, опять по щекам отхлещи!
– Не хочу, – буркнула Настя, посматривая за угол дома, откуда должна была показаться её обшарпанная карета.
Краем глаза девушка заметила, что Лукерья выглядывает из окна, явно следя за братом, все еще стоявшим на крыльце.
– Врешь! – гвардеец усмехнулся. – По глазам вижу!
Настя вскинула голову и внимательно посмотрела на него.
– Плохо ты, Гриша, в глаза смотришь. Главного никогда не замечаешь… – она отвернулась.
Преображенец вздохнул.
– Настя, ну что ты хочешь, чтобы я сейчас сделал? – устало спросил он. – Лукешку за косу оттаскал?
– А сделаешь? – Настя вновь с насмешкой посмотрела на жениха. Тот покачал головой. – Вот видишь, так что попусту говорить?
Карета подъехала к крыльцу. Петр соскочил и распахнул дверь. При виде едва скрывающего раздражение Белова мужик слегка нахмурился, но промолчал, здраво рассудив, что молодые бранятся – только тешатся.
Настя собиралась сесть в экипаж, но гвардеец удержал её.
– Погоди!
– Что еще?
– Мне коня приведут, вместе поедем!
Петр одобрительно хмыкнул в бороду.
– Зачем это? – Настя хмуро посмотрела на преображенца. – Ты же меня стыдишься!
– С чего ты взяла?
– Ты Лукерье ни разу про меня не возразил! Охотницей за мужем выставил!
– Так вот оно что! – Григорий взъерошил волосы. – Как с вами, бабами, все сложно!
– С вами будто просто! – буркнула Настя, окончательно растерявшись.
Гордость требовала сесть в карету, захлопнув дверь перед носом Григория, но в душе девушка ждала, что преображенец все объяснит. А еще девушка очень хотела, чтобы Белов вновь её поцеловал.
– Послушай, я не возразил лишь потому, что бесполезно это. Сестрица у меня – дура редкостная! Ей бы все на балах отплясывать, да в доме скандалы чинить. Да и… вспылил я по обыкновению… – гвардеец звериным чутьем уловил колебания девушки. – Ты уж прости дурака, ладно?
– Ладно, – запал прошел, и Насте тоже не хотелось ссориться.
– Вот и славно. Может, вернемся в дом? Лукешка более и слова не скажет, обещаю!
– Гриша, мне действительно в Питерсхофф надо, – возвращаться к Софье не хотелось.
– Раз надо, так надо, – Белов вздохнул, с тоской смотря на окна столовой, где слуги разливали обещанные щи. – Пойду, за конем схожу. Обожди в карете!
Он помог невесте устроился в экипаже, и быстрым шагом направился к деревянным конюшням.
Вернулся Григорий уже верхом на огромном мышастом коне.
– Петр, что спишь? Поехали! – окликнул он Настиного слугу.
Тот тронул лошадь вожжами. Гнедая неспешной рысью затрусила по дороге. Белову то и дело приходилось сдерживать своего коня. Тот недовольно закладывал уши, но подчинялся опытной руке всадника. Настя невольно залюбовалась своим провожатым.
– Тебе в кавалеристы надобно было! – заметила девушка, когда преображенец подъехал к окну кареты вплотную.
– С моим ростом? – рассмеялся он. – Меня ж из-за любого пригорка видно будет! Да и лошадь мне нужна на два вершка. Нет, уж, Настенька, это пусть Левшин на лошадях носится, я уж как-нибудь волком побегаю.
Девушка смущенно улыбнулась и откинулась на спинку сидения. Ласковое обращение к ней Григория смутило даже больше, чем вчерашний поцелуй.
Рассматривая преображенца сквозь полуопущенные ресницы, Настасья посмела надеяться, что семейная жизнь будет не такой уж и безрадостной. Вспомнился зверь, стерегущий её сон, и жгучие, опаляющие губы поцелуи.
Карета вдруг остановилась. Открыв глаза, Настя поняла, что они остановились у караульного домика на въезде в Питерсхофф. Григория рядом не было.
– Что случилось? – девушка встревоженно выглянула из окна.
– Простите, барыня, проверка! – браво отрапортовал ей один из солдат, судя по мундиру, семеновец. – Не могли бы вы выйти? Нам вашу карету осмотреть надобно!
– Осмотреть? Но к чему? – Настя растеряно посмотрела на хмурого Петра.
– Приказ имеется! – солдат поднял палец вверх.
Девушка вышла из экипажа, заметив, что она не одинока, рядом стояли еще две кареты, которые досматривали солдаты.
– Семен, что происходит? – раздался громкий оклик.
Настя обернулась. Белов, сжимая в руках небольшой букет васильков, подъехал к караулке. При виде невесты, вышедшей из кареты, он нахмурился.
Солдаты тотчас вытянулись в струнку.
– Досмотр всех экипажей, ваше благородие! – отрапортовал один из них.
– Кто приказал?
– Светлейший князь Черкесов!
Белов кивнул.
– Да вы проезжайте, ваше благородие! – предложил один из караульных. – приказ лишь экипажей касается.
Григорий окинул смельчака грозным взглядом и хотел ответить, но его опередили.
– Гришка! Белов! – где тебя черти носят! – Левшин полетел на коне и осадил так, что гнедой взвился на дыбы.
Впрочем, всадника это ничуть не смутило, и он, как ни в чем не бывало, продолжал:
– Тебя Бутурлин обыскался!
– С чего вдруг?
Левшин бросил быстрый взгляд на стоящих рядом солдат и подъехал почти вплотную, совершенно не замечая прижатые уши обоих коней.
– Зверь снова на охоте был, – тихо сказал измайловец. – Бабу загрыз. Тело только сейчас нашли.
– Где? – Григорий сверкнул глазами.
Гнедой жеребец Левшина заржал и закрутился на месте.
– Ты мне коня не пугай! – прикрикнул на друга Левшин. – Ишь, глазища выпучил! – и, понизив голос, добавил. – За гранильной фабрикой. Там водоток к Самсону.
– Ясно, – Белов задумчиво посмотрел на Настю, уже садившуюся в карету.
Девушка выглядела встревоженной.
– Сказывать ничего никому не велено, на дорогах патрули да облавы, – предупредил Левшин.
– Ты Настю проводить сможешь?
– Нет. Меня тоже затребовали. Я ж тогда в первом патруле был.
Григорий кивнул и тронул коня, подъезжая к карете.
– Что случилось? – девушка вопросительно посмотрела на жениха.
В серых глазах плескалась тревога, и Белов замялся, не зная, что сказать. Пугать особо не хотелось, а врать не имело смысла.
– Да так, по службе надобно отлучиться. Езжай к дому, – не дожидаясь ответа, Григорий выслал коня вперед и помчался по дороге, умело огибая экипажи и одиночных всадников.
Левшин последовал за ним, и вскоре оба скрылись в клубах пыли.
– Ишь, понеслись, торопыги, – сплюнул Петр на землю и, кряхтя, полез на козлы. – Цветы, небось тоже командиру повезли?
– Езжай уже! – одернула его Настя.
От замечания слуги настроение упало. Кому мог понадобиться букет полевых колокольчиков, оставалось лишь гадать, но уж явно подполковник Бутурлин не оценил бы подобный жест от подчиненного.
– Мы еще долго здесь стоять будем? – резко одернула Настя Петра. Тот нахмурился, но промолчал лишь подстегнул лошадь, которой и так порядком надоело стоят на месте.
