Текст книги "Игры в вечность (СИ)"

Автор книги: Екатерина Хайрулина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Кинакулуш тяжело дышал, глядя мангару в глаза. Тот был явно не голоден, иначе не стал бы тянуть время – убить человека одним ударом вполне в его силах. Зверь фыркал, пыхтел, медленно двигаясь по кругу, и человек делал то же самое. Это могло продолжаться долго, одуряющее долго – мангар не спешил нападать, а у Кинакулуша, к счастью, крепкие нервы.

Верный способ убить мангара – воткнуть копье ему в глаз. Можно попытаться, но слишком мало шансов на удачу, а если он промахнется – это конец. Но если он будет тянуть – зверь бросится первым.

Мангар замер. Демоны! Сейчас или никогда. Кинакулуш прицелился, и что было силы метнул копье в морду зверя. Промахнулся, конечно.

Мангар взвыл, но копье прошло выше, едва скользнув по бурой шерсти на макушке.

Дальше все неслось слишком быстро, чтобы хорошо осознать – мангар прыгнул. Увернуться от его лап удалось лишь чудом, таким же чудом удалось увернуться снова… и еще… Неловко замахнуться, и тут же потерять последнее оружие – длинный охотничий нож. И кое-как, чудом из чудес, увернуться опять – что он мог еще? Все неслось словно в тумане, на одних инстинктах.

Морда мангара совсем рядом. Скалится! Кинакулуш кое-как старается отползти, ноги уже не держат, руки судорожно цепляются за траву.

И тут – гладкое древко под пальцами, словно само скользнуло в ладонь. Сейчас!

Воткнул, с размаху, не задумываясь… кажется в глаз. Потом подобрал и ткнул куда-то длинный нож.

Зверь взревел, встал на дыбы, пытаясь выдернуть копье передними лапами. Тщетно. Это длилось не долго. Дело сделано. Рухнул на землю, дернулся последний раз, и затих. Все. Все? Кажется…

И сил больше нет, совсем, ноги подкашиваются… только сейчас Кинакулуш осознал, как бешено колотится сердце и шумит в ушах. Сел, пряча в ладонях лицо. Безумие. Все это слишком для пастуха. Демоны! Голодные демоны плоскогорий! За что ему все это? За что боги наслали на людей эту мерзость, за какие грехи? Демоны…

Очнулся Кинакулуш, только когда кто-то начал трясти его за плечи, вздрогнул и поднял глаза.

– Нан…

Нанум расплылся в широченной улыбке и помог встать. На его лице читалось изумление пополам с едва ли не благоговейным трепетом.

– Ты завалил его? Один?

Кинакулуш оглянулся, словно не веря сам, вяло кивнул.

– Вроде да.

Нанум весело, с наслаждением засмеялся, хлопая друга по плечу.

– Молодец! Мы услышали как он ревет, и сразу кинулись сюда. А ты и без нас тут справился.

Подойти к мангару, даже зная, что тот давно мертв, было не просто, начинало подташнивать. Зверь лежал на спине, задрав кверху скрюченные длинные лапы. Дохлый паук. Но у мангара хорошая крепкая шкура, тонкая и легкая. Если сшить из нее куртку, то не будет во всем мире защиты лучше, ни от меча, ни от когтей. У мангара горьковатое сухое мясо, но попробовать надо, иначе удача охотника отвернется от тебя.

Кинакулуш с трудом выдернул копье из головы зверя, пришлось упереться ногой. Чуть сложнее оказалось найти нож – согнувшись пополам о крепкую шкуру, он валялся в траве рядом с тушей.

И аккуратно вытерев лезвие о траву, Кинакулуш почувствовал себя настоящим воином.

Они сидели у костра, с наслаждением поедая добычу, жир стекал по пальцам, и это было особенно приятно – жир, сок убитого, поверженного им зверя. Им самим! Это действительно случилось на самом деле! Долговязый Игги сунул в руки бурдюк сиккеры, Кинакулуш послушно отхлебнул. Хорошо!

Через три дня пути они будут в Урушпаке, а если понадобиться, пойдут дальше, в Аннумгун. Говорят, царь Аннумгуна ближе всего к богам, он должен знать, что делать.

Вот уже много дней, как Златокудрая отвернула свой лик от людей. Весна на исходе, а жизнь как будто замерла. Не появляется в степи новых зеленых ростков травы, на севере, говорят, не всходит пшеница, овцы не спариваются, и значит не буде потомство на следующий год. Мало разве мангаров, так нет, голодные люди скоро уничтожат все стада и все запасы зерна. И кто знает, что тогда будет.

– Смотри, вон там! – Нанум прошептал одними губами, но Кинакулушу достаточно было взгляда.

В колеблющемся, подернутом туманом воздухе, скользнула огромная тень. Неужели опять? Эти твари ведь ночью спят, охотятся только днем. Но мангар пробежал мимо, даже не удостоив людей вниманием. Нехорошо все это.

Кинакулуш нащупал рукой копье, замер и готовясь к самому худшему. Время тянулось мучительно долго, но ничего не происходило. Тихо… Может показалось? Напряжение уже начало понемногу спадать, когда в вечерней неуверенной темноте появилась еще одна тень. Кинакулуш мигом оказался на ногах, но… это был человек.

– Доброй ночи и легкого ветра, – человек приложил руку к сердцу, в знак приветствия и добрых намерений.

– Доброй ночи, – Кинакулул совершил тот же жест в ответ, – проходи к костру, раздели с нами пищу.

– С удовольствием, – произнес человек, подходя ближе.

Высокий мужчина средних лет, простое серое канди перехвачено поясом, сандалии на грубой кожаной подошве.

– Я пастух, из восточных степей, иду в Аннумгун, – сказал он, забыв, впрочем, назвать свое имя. Уселся рядом у костра.

– Мы идем с юга, пока направляемся в Урушпак, но возможно тоже придется идти дальше, к морю.

– Значит нам по пути, – улыбнулся гость, оглядываясь по сторонам.

У него были правильные, довольно мягкие черты лица, чуть загорелая гладкая кожа и спокойный, оценивающий взгляд. Вряд ли пастух, скорее горожанин, никогда не знавший тяжелой работы и степных ветров… да и сандалии тоже – Кинакулуш глянул на свои задубевшие босые пятки…

– Пастухи, значит, – усмехнулся гость, указывая длинным пальцем на тушу мангара.

Кинакулуш опустил глаза, неожиданно смутившись, – он просто защищал свою жизнь, и ему повезло.

– Мне помогли боги, – тихо сказал он.

– Боги? Это какие боги, интересно?

Кинакулуш почувствовал, как смятение охватывает его душу, он промолчал, не найдя слов в ответ. Но на помощь пришел Нанум.

– Степной бог помог ему избежать смерти, и направил руку в цель.

– Степной бог? – кажется гостя это позабавило. – И часто он помогает?

– Не часто, – буркнул Кинакулуш. – Я просил помочь Лару.

Гость поднял на него глаза, и долго смотрел, словно оценивая.

– Лару изгнана в Тат-Фишу, – сказал он наконец, – разве ты не знал?

Кинакулуш дернулся, словно от удара. Как он мог знать. Этого не может быть. Златокудрая богиня, Великая Мать, в царстве мертвых?! Как такое могло случиться? Но тогда…

Его начал трясти озноб, казалось, что из-под ног выбили землю, столкнули в пропасть. И вдруг, все встало на свои места.

– Поэтому жизнь остановилась?

– Жизнь? – гость посмотрел на него с интересом. – Да, без Лару ничто в мире не может родиться на свет.

У Кинакулуша потемнело в глазах. Он закрыл лицо руками, и несколько минут сидел так, стараясь осознать, покачивался из стороны в сторону. Не может быть. Как же так? Остальные тоже притихли, переглянулись.

– Значит мы все умрем?

Гость сжал губы в тонкую линию, в глазах усмешка мешалась пополам с сожалением – странное сочетание.

– Если не помочь Лару выйти из мира мертвых, то да.

Вздох, больше похожий на всхлип, в ответ, на большее у Кинакулуша не осталось сил. Если не помочь? Что?

– Если не помочь? А Златокудрой можно помочь?

– Можно, – человек склонил голову на бок, – разве ты не знаешь закон? Любую жизнь можно выменять на другую. Например твою на ее. Ты бы мог?

Кинакулуш чувствовал как кружиться голова. Слишком много всего для одного раза, слишком сложно для простого пастуха. Много времени потребовалось, чтобы осознать и прийти в себя. Гость не торопил его, не мешал, да и друзья хранили молчание. Не каждый день случается такое. Наконец Кинакулуш принял решение.

Он поднялся на ноги, выпрямился во весь рост, расправил плечи и старательно отряхнул одежду, словно собираясь предстать перед богами прямо сейчас, на суд, на смерть. Было во всем этом что-то смешное, геройский пафос – он идет спасать мир! Или нет?

Нет, не так. Одна сухая решимость. Просто так надо. Кто, как не он? Гостю от чего-то стало не по себе, не так он это представлял…

– Значит, я могу спуститься в Тат-Фишу и обменять свою жизнь на жизнь Златокудрой Лару? – голос Кинакулуша звучал спокойно и ровно.

– Да.

Смех за спиной, резкий.

– Эй, хочешь отправить парня на тот свет?

Рядом выросла длинная тощая фигура. Пастухи разом охнули, узнав гостя.

– Привет, Сар, – тот, как ни в чем не бывало, помахал рукой, – это ты спугнул мангара? Он как полоумный выскочил на меня, пришлось его пристрелить.

– Зачем ты здесь?

– А ты? Проводишь беседы с местным населением?

Эмеш криво ухмыльнулся.

– Вроде того.

– Ну-ну.

Думузи задумчиво повел подбородком, чуть выставив вперед челюсть, хмыкнул и не спеша подошел к костру. Не обращая внимание на сидевших рядом пастухов, словно у себя дома, он удобно уселся, отрезал приличный кусок мяса, отхлебнул из бурдюка. Пожевал немного и с интересом осмотрелся по сторонам.

– Решил завербовать парня и заслать в Илар? – спросил он с набитым ртом, кивнул в сторону Кинакулуша.

Тот за все время не шелохнулся и не произнес ни звука, даже, кажется, дышать перестал.

– Что тебе нужно, Дим?

Думузи пожал плечами, откусывая очередной кусок.

– Да ничего особенного. Просто спросил.

– Неужели? Значит, ты тут просто гуляешь, и решил заглянуть на огонек?

– Угу. Вроде того.

Эмеш скривился, – пришибить бы его чем-нибудь… ну хоть временно.

– Нам надо поговорить, – сказал он, – может, отойдем в сторону?

– Ты их стесняешься? – ехидно поинтересовался Думузи.

– Хватит, Дим. Вставай.

Думузи облизал пальцы, вытер руки об себя и нехотя поднялся на ноги. Весь его вид говорил, что приходится отрываться от важных дел. Черт, можно подумать, он просто решил пообедать у себя на кухне.

– А я! – это Кинакулуш подал голос, – я хочу спуститься в Тат-Фишу. Что мне сделать для этого?

– Зарежься, – небрежно посоветовал Думузи, не оборачиваясь.

Кинакулуш судорожно сглотнул. Как ни странно, он воспринял эти слова всерьез, достал нож и уже примеривался воткнуть его себе в сердце, но Эмеш успел вовремя, в два прыжка оказавшись рядом.

– Ты что, совсем сдурел, что ли? – зашипел он, выхватывая нож из дрожащих рук пастуха. Тот беззвучно открыл рот, но не нашел что ответить, и снова закрыл.

– Так же нельзя!

– Я хотел помочь, – обижено пробормотал Кинакулуш.

– Так ты ни кому не поможешь, помрешь и все, – Эмеш мысленно хватался за голову… люди, что с них взять.

– Он сказал…

Эмеш бросил уничтожающий взгляд на Думузи.

– Нашел кого слушать.

– Но…

– Э-эх, – осуждающе цокнув языком, Эмеш засунул отобранный нож себе за пояс, – здоровенный, взрослый мужик, а ведешь себя как ребенок. Стой тут и не двигайся, не делай ничего. Я скоро вернусь.

Думузи уже ждал его в сторонке. Подумав немного, Эмеш решил не ругаться из-за дурацких советов – только время терять.

– Что ты здесь делаешь?

– Увидел тебя и решил зайти поздороваться, – пожал плечами Думузи.

– Я очень ценю твою вежливость. Теперь, я надеюсь, ты можешь идти.

– Подожди, не так быстро, – ни тени усмешки, Думузи разом стал серьезным, глаза нехорошо сверкнули. – Значит, ты хочешь вернуть Лару.

– Хочу.

Думузи долго молчал, словно обдумывая, не похоже, чтобы ему нравилась эта идея.

– Ты хочешь обменять ее на пастуха? – сказал, чуть прищурившись. – Думаешь, это равноценный обмен? Что за танцы вокруг? Ведь ты не за этим пришел.

– Не знаю, но хочу попробовать.

– Что ж, легко отдавать чужие жизни, – фыркнул, едва ли не с презрением. Это уже начинало раздражать.

– Хочешь, отдай свою.

Что-то произошло с Думузи, Эмеш так и не понял что, но что-то щелкнуло.

– Не делай этого, Сар, – неожиданно тихо попросил он.

– Это почему же? Я просто хочу вернуть нашу Ларушку.

– Не сейчас. Подожди.

– Ждать? – удивился Эмеш, теряя терпение, – ждать пока все в этом мире спокойно сдохнут?

– Так ты спасаешь мир? – ни тени усмешки, только вопрос. Что тут ответить?

– Да пошел ты!

Думузи покачал головой.

– Не стоит. Это может плохо кончиться. Почему-то Эмеша это даже развеселило.

– Неужели? Ты мне угрожаешь. Степной бог тяжело вздохнул и покачал головой.

– Не я. Не тебе. Поверь. Я не желаю тебе зла, Сар, несмотря ни на что. Просто не делай этого, хорошо? Подожди.

– Чего ждать?

– В Иларе безопаснее, – серьезно сказал он.

– Безопаснее? – зло оскалился Эмеш. – Конечно, Идим! Ты безусловно прав! Безопаснее быть мертвым, чем живым.

Огонь в темных глазах, и сразу снова тьма, словно печь невзначай приоткрыла створки, пыхнула, обдавая жаром, и захлопнулась снова. Думузи внимательно щурил глаза.

– А демоны?

Что делать с демонами Эмеш пока не знал. И какое это имеет отношение к спасению Лару?

– Демоны пока никак не проявили себя. Может быть, их и не было? Может, это всего лишь сказка, чтобы нас запугать?

Думузи нервно дернулся.

– Это не сказка, уж поверь мне.

– Тебе?

– Это не сказка, – повторил, не обращая внимание на вопрос, – сейчас они слабы и затаились, набираются силы. Если в мир вернется жизнь – у них будет больше пищи.

– И что? Нельзя же вечно ждать, Дим. Мы погубим мир, все сдохнут, а потом демоны вылезут и сожрут с голоду нас самих. Чего ждать?

– Может и так, – серьезно согласился Думузи, отвернулся, опустил глаза. Нет, голодные демоны его слишком пугали, что-то еще. Долго молчали. Тихо кругом.

Воздух в степях сухой и прозрачный, наполненный до краев запахом жухлой травы, ветер шелестит осторожно, перебирает пальцами тонкие стебельки, словно струны, поет колыбельную песню. Искорки с треском подскакивают от костра, кружат, теряясь в дыму, иногда, словно опомнившись, улетают высоко, к далеким огням на своде небес.

Пастухи в пол голоса обсуждают что-то, передавая друг-другу бурдюк густой, кисловатой сикеры, посмеиваются, рассказывают разное… Тихо. И несмотря ни на что, жизнь лениво идет своим чередом. Долго ли?

– Делай, как сочтешь нужным, – шепнул ветер. – И знаешь что, будь осторожен.

Эмеш тяжело вздохнул, поблагодарил за заботу и послал ветер куда подальше. На этом они и расстались. В Илар пойдут с утра.

Тащить куда-то, прямо сейчас, этого испуганного победителя мангара – мучила совесть. Пусть еще хоть одну ночь… успеют они. Вон сидит, добросовестно прощается с жизнью, заливая хмелем. О чем он думает сейчас, этот пастух?

Легко отдавать чужие жизни? Нет, ветер, не так легко, как думалось. Человечки наши… имеем ли право? Впрочем, есть ли выбор? Другого способа он не знал. К чему думать об этом.

– Эмеш.

Обернулся – пастух стоит рядом с ним.

– Да?

– Почему я?

Слегка покачивается на нетвердых ногах, хочет знать.

– Садись.

Плюхнулся на землю, икнул, громко шмыгнул носом… почему он? Его на Златокудрую? Неужели достойный обмен? И о чем только думал?

– Почему? – пожал плечами. – Ткнул пальцем наугад, кто-то же должен… Ты одиночка, ни жены, ни детей, вообще никого, даже родственников. Никто плакать не будет. Вот и решил…

Кинакулуш болезненно поджал губы, отвернулся.

Вот ведь, ляпнул не подумав, честно. Зря он так, не стоило говорить человеку перед смертью, что он никому не нужен, что никто не пожалеет. Зря. Дурак. Надо было сказать, что пал божественный жребий, что великая честь – так было бы проще. Соврать. Ложь была бы честнее.

– Прости.

– Да ничего, ты прав.

Уронил на руки тяжелую голову, взлохматил волосы.

– А у меня ведь брат был, старший, знаешь… пропал прошлым летом, – зачем-то начал рассказывать Кинакулуш, – ушел овец пасти, и так и не вернулся. Не нашли. Даже овец не нашли, хотя куда они могли деться? А, как думаешь?

– Не знаю, – пожал плечами Эмеш.

– А ведь не только наши овцы, соседские. Они приходили потом, ругались, кричали: «ваш придурок блаженненький, наших овец увел». Он и правда странный был, братик мой, не такой… как ребенок был… все в город просился, говорил: «Героем хочу стать! Достойным богов!». Мамка плакала, не пускала. Говорила, нельзя ему туда… Может зря не пускала? А? Ушел бы сам, проводили бы его, знали бы – что с ним и как. А то ведь пропал. Думаю все ж, в Аннумгун ушел…

Кинакулуш шумно втянул носом воздух, икнул, сорвал травинку, начал крутить задумчиво.

Сколько ему лет, интересно? Двадцать пять? Тридцать? Больше? Кожа выдублена ветрами, пучки морщинок в уголках привычно сощуренных глаз, жесткие крепкие руки… Старший брат в герои подался, значит? Разве может такой в герои?

– Соседи потом приходили, – говорит, – за овец пришлось три мешка зерна отдать, и шапку лисью, хорошую такую, с хвостом… а больше у нас ничего не было. Зимой, так вообще жрать нечего. Мне кое-как удавалось наскрести, чтобы с голоду не помереть, но как ни бился… Мать захворала и померла, старая она уже… да и ослабла… А Илькум… вот думал – пойду в Аннумгун, может и встречу там его… братика… хороший он, добрый, только как ребенок еще, подвиги ему все, словно игра. Зато, небось, триста лет проживет, никто ведь не верит, что ему почти сорок… мать говорила – отцовская дурная кровь… А больше у меня никого нет.

Помолчал, шмыгнул носом.

– Теперь уже не встречу никогда.

Встал, тряхнул головой, и ссутулившись заковылял к своим, допивать остатки кисловатого хмеля.

– Подожди, – Эмешу вдруг стало интересно, не утерпел, – а отец-то у вас кто?

Тот горько вздохнул, не оборачиваясь.

– У него-то – ветер, а у меня – как у всех.

3

Эмеш сидел долго, почти до самого утра, думал, слушал шелест травы. Потом уснул.

– Господин! – раздался сквозь сон взволнованный вопль Иникера, – у нас гости.

– Какие еще гости? – Эмеш отчаянно тер глаза, пытаясь понять в чем дело. Солнце едва-едва встало.

– Царь!

– Какой царь? Где?

– Атну. Тут, у нас.

– Этого еще не хватало! – охнул Эмеш, собираясь с мыслями.

Растолкал сонного и не вполне трезвого Кинакулуша, потащил с собой, едва ли не за шкирку.

– Уже? Куда? На тот свет пора? – пастух еле ворочал языком, стараясь хоть как-то продрать глаза. Выходило с трудом.

– На дно морское.

– Он там! – Иникер бежал впереди, – в гостиной.

Демон болтал без умолку, но картина от этого мало прояснялась, выходило – царь просто появился перед домом, ни с того ни с сего. Подошел, постучал в дверь. Как он мог попасть? Кто-то провел? Люди не могут так просто попасть в мир богов.

Царь сидел на диване – хмурый, задумчивый. Спокойно сидел и ждал, словно у себя во дворце. Вошедший хозяин дома не произвел на него впечатление – то ли не слишком походил в своих потертых сандалиях на хозяина морей, то ли с богами царь уже привык по-свойски. Пастуха Эмеш пока решил оставить в прихожей.

Вошел, уселся в любимое кожаное кресло и пару минут молча разглядывал царя, давая тому возможность собраться с мыслями. Царь тоже молчал, разглядывал. Вообще-то царю стоило свернуть шею. Ну так что?

– Может вина? Или, к примеру, перепелов в брусничном соусе, – гостеприимно предложил Эмеш.

– Вина, – не моргнув глазом, согласился царь.

Эмеш махнул рукой, и дивная красавица Шамхат появилась словно из ниоткуда, наполнила хрустальный бокал царя вином, сам Эмеш от вина решительно отказался – помним чем это кончается, концом света, не меньше.

– Ты хотел меня видеть?

– Хотел.

– Ну и?

– И увидел, – вздохнул царь, смотря куда-то поверх головы бога.

Эмеш нахмурился и даже не нашел что сказать, что-то было во всем этом не так. Словно это он явился во дворец и хочет чего-то от царя. А царь взял левой рукой бокал, машинально, словно не чувствуя вкуса, отпил и поставил обратно на столик, продолжая смотреть. Эмеш не удержался, обернулся, проследив его взгляд.

Фотография, старая пыльная – он, Лару и Думузи… нет – Лена и Димка, сидят у Атта в саду, еще там… Давно. Думузи – молодой веселый парень, с гитарой в руках, Ларушка в голубых джинсах и белой футболке, светлые волосы собраны в хвост, Эмеш, пожалуй, постарше их обоих. Тогда еще они не были похожи на богов. Тогда еще люди. Совсем другие… Это потом что-то изменилось.

Когда же они перешли ту невидимую грань? Войдя в этот мир? Или что-то случилось потом?

– Где Златокудрая? – между тем спрашивает царь.

Эмеш вздрогнул, возвращаясь из воспоминаний, глянул на царя.

Понял вдруг, что тот давно смотрит не на фотографию, а на него, не моргая, в глаза. Царь! Победитель лесного чудища! Эмеш не удержался и хихикнул, вспоминая разгневанного Гизиду. Впрочем, это было уже совсем не весело.

– Лару в Тат-Фишу, – сказал он.

Да, царь как и ожидалось, изменился в лице.

Нет, совсем не так, как ожидалось. Царь, в отличие от прекрасной жрицы, хотел знать. А плакать он не хотел. Хмуро кивнул, стиснув челюсти.

– Из-за меня? Почему? – в сухом голосе не было отчаянья. Ничего в нем не было.

– В гневе она выпустила на свободу спящих демонов. Это карается смертью.

Эмеш плохо понимал, зачем нужно что-то объяснять, но раз человек пришел… человек? Человек упрямо смотрел в глаза. Сурово, требовательно.

– Что за демоны?

– Спящие. Шун. Рано или поздно они разрушат этот мир.

– Мы все умрем? Как скоро? – спросил царь… равнодушно. Ему все равно? Нет, пожалуй, не все равно. Вон как искры мечутся в глазах! Но прежде всего он хочет знать, что происходит, отчетливо знать. Изучить врага и расстановку сил. Самому бы знать… Эмеш не удержался, передернул плечами.

– Думаю да, вы все… но когда не знаю, – сказал он.

Думаю и мы, – а этого он не сказал, промолчал. Они тоже, пусть не сейчас, потом, но вечность уже таяла на горизонте. Это было еще не страшно, слишком далеко.

– Я могу что-то сделать? – спросил царь.

– Ты? Нет.

Кивнул – хорошо, это понятно, что может сделать человек?

– А вы, боги, вы можете?

Этот человек хотел знать, действовать хотел, совершенно не желая оставлять все как есть. Он собирался сражаться до конца, до последней возможности, до последней капли крови, он так привык. Жизнь людей слишком коротка, чтобы стоять в стороне и ждать. А этот к тому же царь. Царь и воин.

Только вот боги сражаться давно разучились – вечность опасная штука, размеренность, покой…

– Вряд ли, – признался Эмеш, – я не знаю как можно бороться с демонами. Они сильнее нас.

Вот так люди, пожалуй, становятся атеистами. Перестают верить в богов. Царь поднялся на ноги.

Он прошелся по гостиной туда-сюда, чуть прихрамывая, мало обращая внимание на присутствие бога, который ничего не знал и ничем не мог помочь, налил себе еще вина, выпил залпом, постоял у окна, глядя как плещется за стеклом вода.

– Вряд ли? Ты не знаешь? А кто может это знать? – потребовал ответа царь.

Под взглядом царя неудержимо захотелось вскочить, извиниться, пообещать, что он вот сейчас, прямо сейчас! Побежит узнавать и искать. Обязательно найдет и доложит. В кратчайшие сроки.

Эмеш сдержался, откинулся на спинку кресла. Окинул взглядом царя. Пожалуй, пришло время быть честным.

– Мы не всесильны и не всезнающи. У нас есть определенная сила, в остальном – мы просто люди.

– Я знаю, – сказал царь. – Что вы собираетесь делать?

Знает он!

Что они собираются? Они ищут демонов, надеясь в конце концов так и не найти. Боятся, не знают, что делать. Да, по большому счету, ничего делать не хотят. Боги, да, всемогущие боги! Но боги – пока это легкая, увлекательная, не напрягающая забава. Как только начнутся сложности… зачем им сложности? Они пришли играть. Драться они не будут, просто тихо уйдут. А люди пусть сами, это ведь не настоящие люди, подумаешь… Рассказать? Царь смотрит в глаза.

Черт побери! Кажется, он знает все не хуже, без всяких слов. Не настоящие?!

Больше всего хотелось поскорее отделаться от царя, как от соринки в глазу, мешает, не позволяет спокойно жить. Спокойно уйти. Словно, собственная совесть смотрит в глаза. Смешно? Уйти? Бросить? Вздохнул.

– Думаю, мы просто уйдем, в свой мир, туда, откуда пришли.

– Хорошо… – кивнул царь, спокойно, словно чего-то такого и ожидал… наверно ожидал, – а Златокудрая? Что будет с ней?

Златокудрую он бросать не хочет. Рассказать царю? Жизнь за жизнь? Не хочется, неприятно, словно оправдываешься… Послать царя подальше.

– Илар – это смерть, равно для богов и людей.

– Я спасу ее! – это вдруг подал голос пастух, Эмеш даже вздрогнул.

Спаситель стоял в дверях, моргая мутными глазами и неуверенно цеплялся за косяк. Царь такого не ожидал.

– Кто это?

– Я Кинакулуш, победитель мангаров! – герой громко икнул и покачнулся.

Царь озадаченно переводил взгляд с него на Эмеша и обратно, силясь понять. Вид нетрезвого спасителя не внушал никакого доверия.

– Жизнь за жизнь, – вздохнув, сказал Эмеш, объяснять все-таки пришлось, – есть закон – жизнь можно обменять на жизнь. Спуститься в царство мертвых и обменять. Его жизнь на жизнь Лару.

– Его жизнь?

Голос царя говорил – «вот его?!»

– Любую. И его тоже. Жизнь есть жизнь.

Царь нахмурился.

– Это равноценный обмен?

– Не знаю, – Эмеш пожал плечами, – но стоит попробовать.

– Почему его?

– Почему бы и нет? Кто-то должен…

Царь хотел было что-то сказать, но передумал. Окинул икающего спасителя взглядом с ног до головы. И долго стоял, что-то решая.

Да что тут решать? Узнал что хотел, и проваливай, что может сделать человек? Они сами не знают, как быть… Сейчас надо еще в Илар тащиться, а царь… не забираться же его с собой. Надо будет отправить царя назад в Аннумгун.

Спасителя заметно шатало. Какой ему сейчас Илар? Как-то неприлично даже…

– Ему бы проспаться сначала, на ногах не стоит, – кивнул царь.

– Ага, – с готовностью согласился спаситель, – мне бы поспать.

Оглянулся, словно ища куда бы привалить и вздремнуть.

Эмеш подумал и махнул рукой. Успеем еще на тот свет, утро – вечера, как говорится… впрочем, утро сейчас, но все равно. Очень хотелось тоже завалиться в кровать, отделавшись от царя и совести разом, поваляться, выспаться хорошенько, потом хорошенько позавтракать и уж тогда можно хоть в Илар. Как там еще с Уршанаби сложится? Сейчас казалось – вся его затея не стоит выведенного яйца, глупо, менять какого-то пастуха на аж почти настоящую богиню. Но ведь другого плана все равно нет.

– И мне тоже не мешает поспать, – вздохнул он, – а то разбудили ни свет ни заря… Потом тебя, царь, наверх отправлю.

И быстренько ушел к себе, пока настырный человек не задал новых вопросов.

Когда проснулся, с кухни доносились аппетитные запахи кофе, гренок и жареной картошки.

Они сидели за столом втроем – аннумгунский царь, пастух и Эмешев демон, обедали и живо обсуждали что-то, кажется спасение мира. То есть Иникер, конечно, не обедал, он просто обсуждал, ибо потрепаться любил, как никто другой, а тут такой случай. Эмеш молча налил себе чашечку кофе.

Троица, умолкнув, выжидающе смотрела на него. Жрать хотелось, аж сил нет, но только если сейчас сесть, то придется участвовать в мироспасительной беседе, Иникер, вон, уже нацелился что-то спросить, небось важное, глобально-философское как всегда. А разговоров совсем не хотелось, тем более таких. Ладно, картошка пусть подождет, потом, когда вернется. Сначала дела. Выхватил из сковородки пару ломтиков.

– Ну что, пошли в Илар, герой.

– Пошли, – согласился царь, смотря Эмешу в глаза.

Поднялся, положив руку на плечо пастуха – ты, мол, сиди тихо, не дергайся. Эмеш едва не подавился картошкой, но промолчал, только кивнул. Ладно, пусть так, царя ему будет даже проще сменять, они сами решили. Царь так царь. В конце концов – царь сам виноват. Кинакулуш, словно извиняясь, смотрел на бога.

По левую руку вздымались к небу светлые горы Унгаля, по правую – темные горы Унхареша. Жизнь и смерть. А они где-то по середине.

Сердито шурша песком, набегали на берег волны. Священное озеро Нух потемнело, отражая в своем зеркале тяжелые, разбухшие от воды тучи, первые капли уже готовы были сорваться и ринуться вниз – словно Атт намеревался устроить всемирный потоп и покончить разом.

Ветра не было, во влажном холодном воздухе висела осторожная тишина. Только песок шуршал.

– Не подходи близко к воде, это может быть опасно, – Эмеш отдернул царя подальше от кромки прибоя, – здесь рядом Фисид. Будет весьма не кстати, если ты помрешь раньше времени.

Царь поспешно кивнул, делая несколько шагов в сторону. Фисид – река смерти, берущая начало у вершин Унхареша. Мирикиль – река жизни…

– Там долина Ир? – спросил царь.

– Да, там.

– Там жили люди, когда их только создали боги?

– Там, – невольно усмехнулся Эмеш, – между прочим, я принимал в этом непосредственное участие.

Несколько шагов тишины, лишь шелест шагов. Царя, похоже, не слишком впечатлило.

– Зачем вы создали нас?

Эмеш едва не споткнулся и тут же понял – он не знает ответа на этот вопрос. Конечно, он мог бы сразу, не раздумывая, ответить себе, Атту, любому… и ничуть не усомнился бы, что сказал правду. Но что ответить человеку.

– Просто так, – сказал он.

И еще несколько шагов тишины. Царь не возражал.

– Знаешь, для нас это была всего лишь игра, вы – просто игрушки, – получилось не правильно, он и сам плохо поверил. Слишком цинично, за цинизмом легко прятать истину.

– Богам нужны люди, – сказал он, – а людям люди нужны еще больше.

Царь искоса глянул на него, кивнул.

Эмеш прикусил язык, и дальше говорить не стал, иначе это будет слишком похоже на оправдания, а оправдываться он не хотел.

У входа, на солнышке, расположилась черноголовая ворчливая Нима. Она безмятежно загорала, раскинув в стороны все свои восемь ног, вытянув длинный скорпионий хвост, и подставив теплым лучам симпатичное личико. Вряд ли царь хорошо разглядел это личико, между тем, Нима могла дать фору любым городским красоткам. Ее мужа рядом видно не было, а жаль, он был гораздо сговорчивее, и наверняка пропустил бы без лишних вопросов.

Эмеш не первый раз встречался с этой парой, вот только вряд ли скорпионы его помнят…

– Добрый день, – громко поздоровался он, подойдя ближе.

Нима ничуть не удивилась. Она медленно подняла голову, осмотрела гостей с ног до головы и села, подобрав под себя ноги.

– Какого демона вам тут надо? – вежливо поинтересовалась она.

– Я Саир Нимрахим, люди называют меня Эмеш, я…

– Я знаю кто ты, – отмахнулась Нима, – я спрашиваю, что тебе здесь надо?

Эмеш бросил короткий взгляд на Атну, – ничего, царь держится спокойно, достойно. Не даром победитель лесных чудищ. Черт! Ему бы самому так достойно держаться, а то мнется, заигрывает…

Нима нехотя поднялась и встала перед ним во весь рост. Она была человеком лишь до пояса, ниже пояса гигантским скорпионом.

– Я хочу пройти внутрь, – сказал Эмеш.

Но Нима не привыкла просто так открывать вверенные ей врата.

– Зачем? – поинтересовалась она, важно складывая на груди руки.

– Мне надо поговорить с Уршанаби.

– А ему? – скорпиониха кивнула в сторону царя, тот безразлично стоял в стороне, предоставив разбираться Эмешу.

– Ему тоже.

– Неужели? – удивилась Нима, – зачем ты притащил с собой человека, Саир?

– Он идет со мной. Это мое дело, и оно тебя не касается.

– Касается, раз уж ты решил пролезть в охраняемую мною дверь.