Текст книги "Гиль
(Из истории низового сопротивления в России )"

Автор книги: Екатерина Гончаренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

В августе в имение Татищева для усмирения волнений была послана рота солдат. Одновременно было отдано распоряжение о предании участников движения военному суду. В деле сохранились не все материалы следствия и суда. Но о решении суда мы узнаем из Особого журнала Комитета министров от 6 ноября 1826 г., посвященного волнению крестьян Татищева.

Из сохранившихся документов видно, что к суду был привлечен 61 человек. Несмотря на то, что суд признал причиной волнений чудовищную эксплуатацию крестьян помещиком, комиссия военного суда постановила: «Тридцати четырем человекам крестьян за неповиновение и произведенный бунт отсечь головы; семь человек, как главных рассевателей ложного слуха и нарушителей общего спокойствия, повесить; десятерых, бывших в бунте без кольев, прогнать шпицрутеном через 1000 человек каждого по три раза, а десятерых, не участвовавших в бунте, от наказания освободить».

Приговор, требовавший такой суровой расправы над крестьянами, вызвал смущение самих помещиков и представителей местной власти, опасавшихся, что следствием его явятся новые волнения. Поэтому генерал-губернатор Паулуччи обратился в Министерство внутренних дел с ходатайством о пересмотре решения военного суда. Ходатайство было удовлетворено. Несколько вожаков восстания было отдано в солдаты, остальные сосланы в Сибирь.

Под влиянием волнений крестьян Татищева в июле 1826 г. вспыхнуло волнение в расположенном поблизости имении помещицы Порховского у. Лихачевой (деревня Захонье).

Как видно из следственных материалов, в некоторых местах восставшие крестьяне не ограничивались отказом от барщины и уплаты оброка, но стремились к расправе с помещиками или их управляющими. Так, 4 августа 1826 г. крепостные крестьяне помещицы Великолуцкого у. Ланской напали на управляющего имением и избили его до смерти. Хотя псковский губернатор фон-Адеркас направил в имение Ланской не только полицейские части, но и солдат, движение крестьян было подавлено лишь в сентябре 1826 г. По приказанию губернатора, 12 наиболее активных участников были преданы военному суду.

В июне 1826 г. вспыхнуло волнение среди крестьян деревни Шилово, принадлежавшей порховскому помещику генерал-майору Баранову. Докладывая об этом волнении губернатору, порховский земский исправник Мягков сообщал, что крестьяне Баранова намеревались убить своего помещика. Из другого донесения о волнениях крестьян деревни Павлово, принадлежавшей новоржевскому помещику Нагорному, видно, что крестьяне Нагорного собирались сжечь его поместье, а его самого убить, но помещик, узнав об этом, донес властям, и волнение было подавлено.

В Опочецком уезде Псковской губ., в непосредственной близости от Михайловского, произошло нападение крестьян на управляющего. Здесь в мае 1826 г. вспыхнуло волнение в деревне Поляна, принадлежавшей гр. Коновницыной. Сама помещица в письме губернатору следующим образом описывала события: «Крестьяне мои вышли из послушания, предвещая себе какую-то вольность, не повинуются и не исполняют обязанностей своих, а 5-го числа сего <мая>, когда управитель приказал всей вотчине вывести на работу по две лошади с тягла для вспахивания земли, то некоторые не исполнили сего, при взыскании же с них за свое непослушание, воспользуясь сим случаем, бросились на него крича: убьем и в реку бросим, а также выборного и писаря при вотчине, имея у себя в руках топоры, а некоторые с дубьем; однако они успели уйти от них, хотя и гнались за ними с ругательствами и грозили их убить». По приказанию губернатора крестьяне Коновницыной были преданы суду.

Крестьянское движение 1826 г. вызвало сильное беспокойство правительства, поспешившего принять ряд чрезвычайных мер для подавления восстаний.

Уже в апреле 1826 г. министр внутренних дел разослал губернаторам циркуляр, в котором указывалось, что местные власти не всегда вызывают достаточное количество войск для ликвидации «неповиновений», поэтому действия их не приводят к нужным результатам. Циркуляр разъяснял, что «в подобных случаях гораздо полезней требовать воинские команды в достаточном числе людей, дабы можно было действительно приступить к усмирению неповинующихся».

В то же время на рассмотрении Комитета министров находился проект закона, предлагавшего всем крепостным крестьянам принести присягу своим помещикам в том, что они не будут бунтовать.

Наконец, 12 мая 1826 г. Николай I издал манифест, в котором говорилось, что в России распространились слухи, будто бы правительство собирается дать помещичьим крестьянам вольность, а казенных крестьян освободить от платежей. Манифест разъяснял ложность этих слухов и требовал от крестьян, под страхом сурового наказания, полного повиновения. Кроме того, предлагалось предавать суду всех «распространителей и сочинителей» этих слухов.

Не прошло и трех месяцев со времени издания манифеста, как был издан суровый закон (9 августа 1826 г.), согласно которому все крестьяне, принимавшие участие в «неповиновении», должны были предаваться военному суду в случае, если для их подавления употреблялись военные силы.

Одновременно с мерами правительства, карательные меры принимали и местные власти. Так, псковский губернатор еще 11 мая (следовательно, до появления манифеста от 12 мая 1826 г.) разослал по уездам секретный циркуляр с указанием, что до него доходят сведения о распространении в губернии «неблагонамеренными и неблагомыслящими» людьми слухов о вольности крестьян, а также известия о неповиновении крепостных своим помещикам.

Губернатор предписывал полиции ловить «распространителей» слухов и подавлять малейшие признаки волнений. От самих помещиков губернатор требовал, чтобы они следили за всеми посторонними людьми, если таковые появятся у них в вотчине.

21. Крестьянское движение весной 1861 года. Расстрел Кандиевского и Бездненского восстаний

Обнародование «Положения от 19 февраля», обманувшее мечтавших об освобождении крестьян, привело к масштабным волнениям. Фактически не было ни одной деревни, где бы ни взбунтовался народ. За первые пять месяцев 1861 г. произошло 1340 массовых крестьянских волнений, всего же за год – 1859 волнений, большинство из которых было подавленно военной силой.

Источник: П. А. Зайончковский «Отмена крепостного права в России».

Обнародование «Положений 19 февраля» производилось по всей России, как и было заранее намечено, в период великого поста с 7 марта (Владимир) по 2 апреля (Кишинев). Исключение представляют лишь Петербург и Москва, где это произошло в последний день масляной недели, в так называемое «прощеное воскресенье», 5 марта. Объявление населению о «дарованной крестьянам воле» производилось путем чтения манифеста, в котором излагалось основное содержание реформы.

Этот манифест, автором которого был известный крепостник московский митрополит Филарет Дроздов, ставил своей задачей разъяснить «справедливость» реформы, подчеркивая при этом, что дворянство пошло на «серьезные жертвы» во время «блага» крестьян. «…Крепостные люди, – говорилось в манифесте, – при открывающейся для новой будущности поймут и с благодарностью примут важное пожертвование, сделанное благородным дворянством для улучшения их быта».

Основная мысль, которая проводилась в манифесте, заключалась в стремлении доказать, что уплата крестьянами повинностей за пользование их собственной землей в пользу помещиков вполне справедлива. Для подтверждения этого аргумента Филарет счел необходимым сослаться на религию, в частности на авторитет апостола Павла. «Некоторые, – говорилось в манифесте, – думали о свободе и забывали об обязанностях. Но общий здравый смысл не поколебался в том убеждении, что и, по естественному рассуждению, свободно пользующийся благами общества взаимно должен служить благу общества исполнением некоторых обязанностей и по закону христианскому всякая душа должна повиноваться властям предержащим… воздавать всем должное и в особенности кому должно: урок, дань, страх, честь… что законно приобретенные помещиками права не могут быть взяты от них без приличного вознаграждения или добровольной уступки, что было бы противно всякой справедливости пользоваться от помещика землею и не нести за сие соответственной повинности».

Обнародование «Положений» сразу же вызвало мощный подъем крестьянского движения. Сохраняя наивную веру в царя, крестьяне отказывались верить в подлинность манифеста и «Положений», утверждая, что царь дал «настоящую волю», а дворянство и чиновники либо ее подменили, либо истолковывают в своих корыстных интересах. Среди крестьян появились люди, пытавшиеся толковать «Положения» с точки зрения крестьянских интересов.

Крестьянское движение на первых порах проявилось главным образом в отказе от выполнения барщины и уплаты оброка. Уже в марте, по далеко не полным данным Министерства внутренних дел, волнения крестьян происходили в 7 губерниях: Волынской, Черниговской, Могилевской, Гродненской, Витебской, Ковенской и Петербургской. В течение апреля, по этим же данным, «случаи неисполнения и сопротивления крестьян закону» имели место в 28 губерниях, в мае – в 32.

Наибольший размах весной 1861 г. крестьянское движение получило в Казанской, Пензенской, Тамбовской, Саратовской, Черниговской, Виленской, Ковенской и Смоленской губерниях.

В первой половине апреля крупное выступление крестьян произошло в селе Бездне Спасского уезда Казанской губернии. В этом выступлении чрезвычайно ярко обнаруживаются стремления и чаяния крестьянства – жажда подлинной воли, которая в их сознании неразрывно связывалась с правом на землю. В начале апреля в селе Бездна один из местных жителей, Антон Петров, начал толковать «Положения» в духе крестьянских чаяний. Как утверждал Петров, крестьяне согласно «Положениям» получали немедленно волю и не должны были выполнять по отношению к помещикам никаких повинностей. Почти вся помещичья земля должна также принадлежать крестьянству, – «помещику земли – горы да долы, овраги да дороги и песок да камыш, лесу им ни прута. Переступит он шаг со своей земли – гони добрым словом, не послушался – секи ему голову, получишь от царя награду».

Агитация Антона Петрова имела огромный успех и получила широкое распространение. Крестьяне различных деревень стекались в Бездну, чтобы услышать о «настоящей воле». В бездненских волнениях принимали участие крестьяне 75 населенных пунктов Спасского уезда. Среди крестьян наблюдались массовые отказы от выполнения барщины, распространялись разговоры о необходимости расправиться с дворянами.

События в Бездне вызвали огромное беспокойство и растерянность местных властей.

В Бездну направился свитский генерал-майор граф Апраксин с войсками для подавления волнения.

Как сообщал казанский военный губернатор Козлянинов в своем донесении министру внутренних дел, по приказанию Апраксина к Бездне было двинуто 12 рот пехоты с двумя трехфунтовыми орудиями.

11 апреля граф Апраксин прибыл в Бездну и потребовал выдачи Антона Петрова. Однако и его увещевания не принесли никаких результатов. На другой день, 12 апреля, граф Апраксин снова вернулся в Бездну с двумя ротами резервного батальона Тарутинского пехотного полка и повторил свое требование. Как указывал Апраксин в своем рапорте царю, к этому времени в Бездне собралось около 4000 крестьян, среди которых были и приехавшие из Самарской и Симбирской губерний. Не достигнув своей цели, Апраксин отдал приказ о расстреле безоружной толпы. Крестьяне держались стойко, и только после нескольких залпов толпа дрогнула, а Антон Петров вышел к войску, неся на своей голове «Положения». По сообщению спасского исправника, общее количество убитых составляло 61 человек, умерших от ран – 41 и раненых – 71 человек.

Как рассказывает в своих воспоминаниях адъютант казанского военного губернатора поручик Половцов, «по счету доктора, приехавшего на другой день из Казани и лечившего пострадавших в течение с лишком двух месяцев, всех жертв было более 350 человек». Однако число жертв не могло быть определено точно и лечащим врачом, так как, разойдясь по домам, далеко не все крестьяне обращались к врачебной помощи, боясь обвинения их в причастности к бездненским событиям.

По приговору военного суда Антон Петров был расстрелян, а большое количество крестьян было наказано розгами и сослано.

Казанское дворянство бурно выражало свой восторг действиями Апраксина, «мужественно» и «решительно» расправившегося с волновавшимися крестьянами. «…Радости их, – писал в письме адъютант казанского губернатора Половцов, – при получении известия о стрельбе не было конца, – те, которые поумнее, старались скрыть ее, а глупые и того не делали; многие публично пили шампанское и поздравляли друг друга с успехом; мало того, слабые женщины и те выказывали свою радость и жалели только о том, что убитых было слишком мало. Апраксина – дурака, человека без сердца, ни к чему не способного – провозглашают усмирителем и спасителем края».

Наиболее крупным событием в крестьянском движении весны 1861 г. явилось выступление крестьян в Чембарском и Керенском уездах Пензенской губернии, распространившееся также и на соседние уезды Тамбовской губернии.

Одним из главных организаторов движения являлся крестьянин села Высокого Леонтий Васильевич Егорцев.

Наряду с Егорцевым играли активную роль временно и бессрочно отпускные солдаты Андрей Елизаров, Василий Горячев, Николай Шорин, Ферапонт Дмитриев, Василий Шебуняев, Алексей Мартышев.

Еще в марте, тотчас по объявлении манифеста, начались волнения среди крепостных крестьян. Положение крепостных в этой губернии было исключительно тяжелым. Даже свитский генерал-майор Дренякин, командированный царем в эту губернию, в своем рапорте указывал, что «Пензенская же губерния по многоземелью своему легкостью барщины и подводною повинностью в пользу помещика похвалиться не может».

Один из участников карательной экспедиции Дренякина, подпоручик Худеков, в своих воспоминаниях оценивая обстановку, сложившуюся в Пензенской губернии, писал: «Нужна была только одна искра; почва для пожара была уже давно готова».

И такой искрой явилось опубликование манифеста. Движение крестьян в Пензенской губернии отличалось как своей массовостью, так и активными формами борьбы. Крестьяне, как и в других губерниях, либо не хотели верить в подлинность манифеста и «Положений», либо пытались найти в них иное содержание, объявлявшее настоящую волю.

Волнения начались 1 апреля в селе Студенки Чембарского уезда, где демократически настроенный священник Федор Померанцев, толкуя «Положения», заявил крестьянам, что работать им на помещика не следует. Вполне естественно, что подобная интерпретация манифеста, отражавшая чаяния крестьян, получила сразу же широкую известность.

В соседнем селе Высоком 2 апреля состоялась большая сходка, на которой толкование манифеста не имело ничего общего с его подлинным содержанием.

5 апреля несколько сот крестьян собрались в селе Покровском и начали требовать у священника «воли», заявляя ему при этом: «…ни дня, ни минуты барину не будем работать, податей с нас царь не будет требовать 20 лет, земля вся нам, леса, луга, господские строения – все наше, а барину нет ничего, господ, попов бей, души». Как сообщал священник села Покровского, крестьяне тут же начали реализовать свою программу, разобрав с «господского двора» весь рогатый скот.

Несколько позднее, с 9 апреля, центром крестьянского движения становится село Черногай того же Чембарского уезда, в котором собрались крестьяне 26 деревень, общей численностью до 3000 человек. Крестьяне захватили чембарского исправника и управляющего имением графа Уварова, били их и, заковав в цепи, посадили под охрану своего караула. Вызванная в Черногай рота Тарутинского пехотного полка была атакована восставшими, вооруженными кольями и вилами, и принуждена была отступить. При этом один унтер-офицер и рядовой были взяты в плен.

Узнав, что в Черногай направлены две роты пехоты, восставшие переходят в село Кандеевку Керенского уезда, куда и переносится центр восстания. Восстание получает все большее и большее распространение. В Кандеевке собирается до 10000 крестьян из четырех соседних уездов Пензенской и Тамбовской губерний.

Имея в своем распоряжении девять рот пехоты, Дренякин, окружив Кандеевку, 18 апреля начал свою кровавую расправу Все попытки Дренякина успокоить и уговорить при помощи угроз крестьян подчиниться помещичьей власти и отбывать барщину ни к чему не привели. После этого Дренякин отдал приказ о расстреле крестьян. «…Крестьяне безропотно умирали, не издавая ни одного вопля, – рассказывает подпоручик Худеков. – Раненые не стонали как бы сознавая, что они принимают мученический венец». После трехкратного залпа Дренякин предпринял внезапную атаку, в результате которой было захвачено 410 человек. После этого крестьяне отступили в деревню, часть же побежала в поле. Ночью значительная часть восставших разошлась по своим селениям.

В результате было убито 8 крестьян, ранено 27, большинство которых вскоре умерло. Над захваченными крестьянами была учинена расправа. Согласно ведомости, составленной самим Дренякиным, наказанию подверглось 172 человека, из них 28 человек были наказаны шпицрутенами, прогнаны сквозь строй в 100 человек от 4 до 7 раз и затем сосланы на каторжные работы сроком от 4 до 15 лет; 80 человек прогнаны сквозь строй от 2 до 4 раз и сосланы на поселение в Сибирь, 3 человека наказаны шпицрутенами и направлены на службу в линейные батальоны, 3 человека заключены в тюрьму от 1 года до 2 лет, 58 человек наказаны розгами с последующим освобождением. Кроме того, к различным наказаниям также были приговорены 7 человек отставных и отпускных солдат, участвовавших в восстании, в числе которых 72-летний старик Елизаров был сослан в Сибирь. Наконец, жестоко наказан был и священник Федор Померанцев, заключенный пожизненно в Соловецкий монастырь. Помимо указанных лиц, по данным, приводимым Герценом в «Колоколе», 200 человек было подвергнуто наказанию шпицрутенами и 700 человек – розгами.

Кандеевское выступление было одним из самых ярких выражений борьбы крестьянства за землю и волю весной 1861 г. Однако надо вместе с тем подчеркнуть, что если со стороны крестьян были и убитые, и раненые, то с противоположной стороны не было ни одной жертвы.

Больших размеров достигло крестьянское движение в Виленской и Смоленской губерниях. В Виленской губернии крестьянское движение получило распространение особенно в трех уездах: Свенцянском, Ошмянском и Дисненском. В Дисненском уезде около 6000 крестьян отказалось от выполнения барщины. Волнения крестьян были ликвидированы в результате применения воинской силы – трех рот Муромского и двух рот Софийского пехотных полков. Как сообщал в рапорте царю флигель-адъютант граф Олсуфьев, 30 человек было арестовано и значительное число крестьян наказано розгами.

Крупные волнения крестьян произошли в конце марта – начале апреля в местечке Ивье Ошмянского уезда Виленской губернии. Крестьяне десяти имений Ошмянского уезда и одного Минской губернии, собравшись на базарной площади, избили палками представителей местной администрации. Вызванные властями войска в составе четырех рот пехоты окружили двухтысячную толпу крестьян, которые, невзирая на это, продолжали упорно отказываться подчиняться. Только в результате массовой порки местным властям удалось привести крестьян к повиновению.

В Ковенской губернии после обнародования «Положений 19 февраля» в 35 имениях крестьяне отказались от исполнения повинностей и были усмирены только посредством военной экзекуции.

В Смоленской губернии крестьянским движением были охвачены все уезды. Наиболее активный характер носили крестьянские выступления в селе Самуйлове, имении князя Голицына (Гжатский уезд).

Значительный размах получили крестьянские волнения и в Черниговской губернии. В Новгород-Северском уезде крестьяне слободы Каменской не только отказались выполнять барщину, но и препятствовали производить работу на помещичьих полях вольнонаемным рабочим. «Пример каменских крестьян, – указывалось в обзоре Министерства внутренних дел, – увлек к беспорядкам 25 селений с населением до 9000 душ».

В Нежинском уезде той же губернии, в селе Безугловке, крестьянские волнения приобрели такую силу, что для подавления их потребовалось три батальона пехоты.

Серьезные волнения происходили также в Пермской губернии среди крестьян и крепостных рабочих.

В апреле-июне, по данным Министерства внутренних дел, движение имело место в 42 губерниях из 43, на которые распространялись «Положения 19 февраля».

Как правило, движение подавлялось вооруженной силой. Значительная часть войск, как указывалось выше, находилась в непрерывном движении, переходя для экзекуции из одних населенных пунктов в другие. Определить количество деревень, в которых волнения были подавлены войсками, также не представляется возможным. Сплошь и рядом то или иное подразделение сажали на крестьянские подводы и направляли по уезду согласно маршруту, данному земским исправником.

Однако сами войска, посылавшиеся на подавление крестьянских волнений, вызывали большую тревогу правительственных кругов. «Появление воинских команд в деревнях, – писал шефу жандармов командир отдельного корпуса внутренней стражи генерал фон дер Лауниц, – сначала всегда производит более или менее сильное впечатление на обывателей, но впоследствии, при продолжительном пребывании одной и той же команды в деревне, крестьяне сближаются с нижними чинами, угощают их, приглашают к содействию при своих работах и приучаются видеть в них расположенных к ним друзей…». Лауниц рекомендовал не задерживать те или иные команды в одной деревне свыше 10 дней, а также размещать солдат изолированно от крестьян.

О ненадежности войск записывает в своем дневнике и Валуев. «Мы опираемся на войско, – отмечал он, – а войско уже рассуждает и находит, что на него опираться не следует».