Текст книги "Не королева (СИ)"
Автор книги: Екатерина Флат
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 18 страниц)
Говорящих было множество, но все их голоса звучали одновременно, сливаясь в один. Настолько мощный, что хотелось зажать руками уши, только бы не слышать ничего. Наверное, сущность смертного человека просто не могла вынести происходящее. Сама не знаю, каким чудом я тогда не ослепла, не оглохла, и вообще не сошла с ума.
– Ты нарушил наш запрет. Ты убил, – голос звучал равнодушно и пусть даже не ко мне обращался, но мне казалось, что моя душа буквально в узел завязывается. То ли от ужаса, то ли от осознания собственной ничтожности.
– Я готов понести наказание, – в усталой интонации Дарелла не было и намека на покорность либо равнодушие. Он просто признавал непреложную истину.
– Ты убил из-за нее. Смертная уйдет в небытие смертных. Это и станет твоим наказанием.
– Элина не виновата ни в моих, ни в ваших ошибках! – в голосе Дарелла сквозила знакомая ярость. – Я не отдам вам ее жизнь, можете хоть всю Арвидию до основания разнести!
– Твои слова не достойны одного из нас.
– Я больше не хочу быть одним из вас.
Тишина царила не меньше минуты. Я, кажется, даже дышать через раз забывала. Мне казалось, что связывающая мое тело и душу тоненькая нить натянулась до звона и не рвется до сих пор только чудом удерживающей ее силой знакомого тепла.
Вновь заговоривший голос множества был по-прежнему невозмутимо спокоен.
– Понимаешь ли ты, на что себя обрекаешь? Ты канешь в небытие как и все смертные. У тебя останется только эта человеческая жизнь. Ты потеряешь право стать одним из нас. Ты лишишься вечности.
Ответ Дарелла прозвучал решительно и твердо:
– Для меня она дороже вечности.
Едва он это произнес, как все закончилось. Исчез слепящий свет, и прекратилось мое мучительное балансирование на грани жизни и смерти. И хотя в первые мгновения мне казалось, что теперь едва ли не заново придется учиться дышать и даже думать, но все было не так катастрофично. Постепенно приходила в себя. Почувствовала, как Дарелл взял меня на руки, прижал к себе, что-то горячо шепча…
В книгах о златокудрых рыцарях обычно на этом все и заканчивалось. Злодей был повержен, герои пылко признавались друг другу в любви, и оставалось лишь отпраздновать грандиозную свадьбу с описанием нарядов и изысканных угощений страниц на пятнадцать. Но я уже давно поняла, что в таких книжках все врут. Ну или просто у темноволосых принцев все обязательно выходит совсем не так, как у златокудрых рыцарей. Впрочем, и я на прекрасную героиню не походила. Вместо того, чтобы броситься со счастливыми рыданиями в объятия своего возлюбленного, я сделала с точностью до наоборот.
Отстранилась от Дарелла. Не стала вворачивать пространственные речи с описанием своим мыслей и мотивов, а просто-напросто попросила оставить меня в покое. Насовсем.
Он ничего не возражал. Молча смотрел на меня, словно пытался увидеть что-то сокрытое. Что-то, что позволило бы понять.
Мы вместе добрались до столицы, и, несмотря на подкашивающую слабость, я в тот же день отправилась в Северное графство. Дарелл не пытался меня ни удержать, ни переубедить. Впервые он оставил право выбора за мной.
Я вернулась домой.
Эпилог
Пришедшее в Северное графство лето принесло с собой проливные дожди. Правда, с тем же успехом небо могло сыпать хоть снегом, хоть лягушками – мне было все равно. Могла с утра до вечера сидеть в библиотеке возле окна и без каких-либо мыслей наблюдать за сбегающими по стеклу каплями.
Я так хотела покоя, но в итоге он оказался таким же бессмысленным, как и все остальное. Мама еще на днях сказала:
– Ты ходишь, говоришь, дышишь, но при этом в тебе совсем нет жизни. Словно от прежней Элины осталась лишь холодная тень.
По сути, возражений и не находилось. Конечно, после смерти Уллы моим родителям и так было не сладко, а тут еще я со своим равнодушием ко всему. Но я ничего не могла изменить, даже если бы и хотела.
Так дни проходили друг за другом безликой чередой. Пустая темнота ночи сменялась не менее пустым светом утра. Я никак не могла понять, что же наполняло мою жизнь раньше. Ведь было же что-то. Неужели я жила одними глупыми эмоциями? Если так, то мне оставалось совсем немного. Чувствовала себя медленно угасающей. Словно погружалась постепенно в серую безжизненную пелену. Оставалось надеяться, что хоть посмертный покой будет иметь хоть какой-либо смысл.
Родители уехали в столицу на традиционный праздник начала лета, как и полагалось по этикету. Я, само собой, об этикете не волновалась вообще, отказалась, и осталась в одиночестве на несколько дней, что, естественно, и не радовало, и не огорчало.
Под вечер засиделась за книгой в кабинете. Правда, толком и не читала, больше слушала, как грохочет гроза за окном. Погода разбушевалась не на шутку. Вот даже природа проявляла свои эмоции, в отличие от некоторых людей. Побрела в свою комнату, даже и не подозревая, что меня там ждет сюрприз. Сюрприз сидел в кресле, вытянув ноги, и, казалось, дремал. Но едва я вошла, открыл глаза.
– Что ты здесь делаешь? – устало спросила я. Вот только выяснения отношений мне не хватало. И вообще, он сейчас должен быть на празднике в столице, и уж точно никак не в моей комнате. Да и как я умудрилась пропустить его приезд? Видимо, бушующая стихия скрыла.
– Хотел с тобой поговорить, – спокойствие Дарелла не уступало моему. Встал и подошел ко мне.
– О чем?
– О том, что человеческая жизнь слишком коротка, чтобы расходовать ее впустую.
Все произошло так быстро, что я не успела ему помешать. На моей шее защелкнулась тонкая цепочка, и коснувшийся кожи кулон с заключенным в него темно-зеленым камнем в первое мгновение обдал холодом. Но все тут же переменилось.
Настолько больно мне не было даже тогда, когда боги решали оставить меня в живых или нет. Будто бы раскаленный, новый эмельдир буквально выжигал что-то во мне. От жуткой боли я не могла ни пошевелиться, ни закричать. Дарелл крепко прижимал меня к себе и виновато шептал:
– Потерпи, иначе никак…
Что-то внутри, будто бы в самой душе расплавлялось, словно воск зажженной свечи. Казалось, тепло эмельдира неумолимо прожигает какой-то ледяной сгусток, и тот, хоть и нехотя, но поддается, откалываясь, тая и освобождая то, что прятал в своих мертвых объятьях. И только когда растаяла последняя льдинка, невыносимый жар сменился привычным успокаивающим теплом.
Если бы Дарелл не держал меня, я бы непременно упала. Боль отступила, и сквозь навалившееся бессилие потихоньку начало проглядывать что-то еще. Я мучительно пыталась вспомнить, как это называется, но оттенков было так много, что я никак не могла разобраться в этой мешанине ставших за последнее время непривычными чувств. Пока одно из них вдруг не возобладало над остальными и не выплеснулось целой гаммой эмоций.
– Ты… – я оттолкнула Дарелла, голос дрожал от клокочущей злости. – Как у тебя вообще хватило наглости… – слов для выражения того, что чувствовала, не хватило. Я схватила подсвечник и зашвырнула им ему в голову. Правда, ярость не слишком хорошо сказалась на моей меткости, и орудие возмездия пролетело мимо цели.
Не знаю, что так Дарелла радовало, но лично меня его довольная улыбка взбесила еще больше. Предметов для швыряния в пределах досягаемости больше не было, я по инерции схватилась за эмельдир, мирно покоящийся на моей шее, но намерение превратить его в снаряд тут же утихло. Правда, злости все равно от этого не убавилось.
– И чему ты радуешься? – гневно поинтересовалась я, меря шагами комнату.
– Тому, что тебе понравился мой подарок, – Дарелл снова сел в кресло и с улыбкой следил за мной взглядом.
– Который ты снова при первой же возможности разобьешь? – не удержалась я.
– Я не намерен повторять старые ошибки.
– Вот и я не намерена. Так что, будь добр, избавь меня от своего общества, – я красноречиво открыла дверь.
Он и не подумал встать. С деланным укором поинтересовался:
– И ты готова выставить меня вон, среди ночи, под проливной дождь?
– С превеликим удовольствием!
– Я лучше останусь, – Дарелл потянулся и зевнул. – Кровать у тебя, конечно, маленькая, но я думаю, мы не подеремся.
Прекрасно понимая, что его наглость мне все равно не пересилить, я угрюмо буркнула:
– Хорошо, оставайся, но чтобы утром тебя здесь не было.
И не дожидаясь его ответа, вышла в коридор, напоследок хлопнув дверью от бессильной злости.
Дарелл не последовал за мной. И, если честно, не знаю, обрадовало это меня или больше огорчило. Все-таки кроме злости чувствовала столько всего, что с непривычки голова шла кругом.
Расположилась в комнате для гостей, на всякий случай вплотную придвинув к двери кресло. Раздевшись до нижней рубашки, я забралась в холодную постель. Хотелось плакать. От всего сразу. И больше всего от дотошной мысли «А что, если его, правда, завтра утром уже здесь не будет?». Пусть я злилась на Дарелла. Злилась настолько, что едва зубами не скрипела. Но не могла не признать, что еще одного исчезновения его из моей жизни я не переживу. И никакие заклятия мне в этом больше не помогут. Да даже если бы я и владела еще магией, то все равно бы к «Ледяному сердцу» больше не прибегла. Только сейчас поняла, что лучше чувствовать и боль, и тоску, и отчаяние, чем то мертвое равнодушие.
Сжала пальцами теплый эмельдир и все-таки разревелась. Выплескивалось все, что накопилось за это время. Все невыплаканные слезы этих месяцев. Я даже по Улле плакала, хотя разумом и понимала, что сестра сама виновата в своей смерти. Но главной причиной моей истерики был, конечно же, Дарелл. Безумно хотелось вскочить, бежать к нему, чтобы он обнял, успокоил, утешил, пообещал, что никогда меня не оставит… Но столько времени затаптываемая гордость теперь отыгрывалась вовсю. Голосила, мол, пообещать он может что угодно, а потом опять кто-нибудь скажет какую-нибудь гадость про меня, и он снова поверит. Да Дарелл ведь даже не извинился! И что пусть сейчас больно, но если я поддамся слабости, то потом будет еще больней. В общем, аргументы сыпались из нее, как из рога изобилия. Оставалось лишь отчаянно стискивать пальцами подушку и отсчитывать непрекращающимися слезами каждое мгновение. И как же мне хотелось услышать шаги за дверью, но Дарелл так и не пришел. Обессилев от отчаянья и слез, заснула я только под утро.
Мне снилось серое с фиолетовыми прожилками небо. Снились трины в Священной Роще, усыпанные светло-голубыми бутонами готовых вот-вот распуститься цветов. Снился улыбающийся Дарелл, который радостно говорил:
– Ты можешь пытаться выгнать меня из своей жизни, но из своих снов ты меня больше не выгонишь.
– Я тогда специально спать не буду, – бурчала я в ответ.
А он смеялся. Обнимал меня и ласково шептал:
– Будешь. И не спорь с королем.
Проснувшись, я сначала и не поняла, что проснулась. То ли сон плавно перекочевал в реальность, то ли реальность походила на сон. Но обнимающий меня Дарелл никуда не делся. Держал на руках и довольно улыбался. Видимо, мое сонное выражение лица уж очень его смешило. Я не меньше минуты смотрела на него как завороженная, не веря, что он осязаем. С трудом отвела взгляд и огляделась. Мы ехали в закрытом экипаже и, судя по пейзажу за окном, время приближалось к полудню, и от замка мы уже были далеко. Да и я оказалась сплененная в одеяло как в кокон.
– Что происходит-то? – в растерянности пробормотала я.
– Ничего особенного, – улыбался Дарелл. – Мы едем домой.
– Куда? – не поняла я.
– Ну домой. Во дворец. В столицу, – милостиво пояснил он.
– Погоди, – опешила я, – ты что…вот так вот взял и похитил меня?!
– Можно и так сказать, – его невинной улыбке позавидовал бы даже младенец. – Но, думаю, твои родители поймут.
Я попыталась вырваться, но одеяло очень сильно сковывало мои движения. Да и объятия Дарелла не способствовали освобождению. Оставалось лишь высказывать свое возмущение словами.
– Короли так себя не ведут, – презрительно фыркнула я.
– Возможно, – он пожал плечами. – Но для тебя я не король. Как и ты для меня не королева.
– А кто? – угрюмо поинтересовалась я, готовясь вот-вот смертельно обидеться.
– Драгоценная, единственная, очаровательная даже в своем упрямстве, – ласково шептал он, касаясь губами лица и обжигая дыханием. – Самая-самая важная, дороже всего на свете…
– Даже вечности? – тихо спросила я.
– Даже вечности, – он кивнул.
Я едва подавила желание вновь разреветься. Но гордость голосила, чтобы я не смела так просто сдаваться.
– Твоего поведения это все равно не оправдывает, – я старательно изображала каменную неприступность.
– Я все-таки надеюсь, что ты меня простишь, – в серых глазах плясали хитрые искорки. – Ну а пока не добрались до постоялого двора, можешь, так и быть, продолжать ругать.
– Я тебя и на постоялом дворе ругать буду, – тут же заявила я.
– Там уже не получится, – с деланной серьезностью возразил он. – Там уже будем мириться. Иначе никак.
– Это почему? – не поняла я.
– Так там ведь кровати тоже маленькие. Придется хоть как заключить перемирие, ведь спать получится только в обнимку.
– Ничего, поспишь на полу, – я нагло улыбнулась.
– Короли на полу не спят, – с укором напомнил он.
– Так для меня ты не король.
– Это для тебя. А для комнат на постоялых дворах я очень даже король. И вообще,
– Дарелл демонстративно нахмурился, – этот вопрос решенный. И мнение некоторых полуголых девиц в одеяле не спрашивается.
Наверное, следовало и дальше возмущаться и спорить. Обижаться на него и изображать холодное равнодушие. Но я не стала. Все-таки Дарелл был прав: человеческая жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на такие глупости.