Текст книги "Под сенью проклятия (СИ)"

Автор книги: Екатерина Федорова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

Покрой у разодранного и залитого кровью кафтана разглядеть было невозможно. Но с одного плеча свисала тряпочка в оборках. Белая в тех местах, где её не залило багровым. Ни дать ни взять полуотодранный воротник цорсельской рубахи, какие Зорянины учителя поддевали под свои кургузые полукафтанья. Не из наших был мужик.

Выговор у него тоже оказался иноземный – тутешские слова он выдувал в нос, пришептывая на конце.

– Я вареский посол, Лютек Калесци, любезная дана. Или госпожа. Не могу знать имени. – Мужичонка вдруг расплакался, всхлипывая и баюкая у себя на груди перевязанные руки.

Варесия, вспомнила я, это страна между Цорселем и Положьем. Небольшая такая, по словам дана Вергеля, учителя истории. А по словам той же Арании, наоборот, немалая. И кому тут верить?

Однако не об этом мне следовало думать, а о том, какая корысть чужестранному мужику в убийстве Морисланы. Зачем он на неё взъелся? Если он в том виноват, конечно.

Я оглянулась на госпожу сестрицу – злой оскал с её лица уже сошел, сейчас она хмурилась. Сокуг снова похлопал пленника по макушке, на этот раз посильней – так, что тот затрясся всем телом и смолк. Сказал внушительно:

– Кто не хочет лишней боли, должен не хныкать, а отвечать, когда его спрашивают.

– Да что вы тут творите, изверги? – Не выдержала я.

И слова рявкнула не абы как, а голосом бабки Мироны. Каким та разговаривала с нашими мужиками, если те куролесили да мордобоем баловались.

Не подумавши крикнула, конечно. Услышав мои слова, вареский посланник снова начал всхлипывать. А Сокуг в ответ дернул его за культю, защемив конец пальцами. Хныканье перешло в вой.

Умолк Лютек Калесци лишь тогда, когда норвин опять потянулся к перевязанным рукам. А у самого в лице ни одна жилка не дрогнула.

Ох и возрадовалась я в тот миг, что не приворожила его к Саньше, как та просила. Нешто сама Кириметь-кормилица руку мою отвела? Рази ж это мужик? Нелюдь он, похуже зверя лесного. Вон Ерша, и тот подобрее будет. Хитрый только, и на баб обиду затаил.

Верно бабка Мирона говорила – не суди яблоко по красному боку, не попробовав.

– Пытали мы его. – Холодно сказал тем временем Рогор. – Уж извини, госпожа Триша, но мы, норвины, не как вы, тутеши. Саможорихой не балуемся. Мы, как наши прадеды, ножом прорезаем путь для правды наружу – из слабого тела с подлой душой.

Арания, стоявшая рядом, чуть шагнула вперед. Сказала чужим голосом:

– Слышь, Тришка, нету у нас времени на всякую болтовню. Нам ещё во дворец возвращаться. Пытали, не пытали. он убивец, что ж ему теперь, сказки рассказывать? А ты, господин вареский посол, изволь отвечать. Ты убил мою мать, Морислану Кэмеш-Бури, в девицах Ирдраар?

Пленник молчал, испугано тараща глаза на Аранию. Сокуг рядом с ним шевельнулся, вареский посланник взвизгнул:

– Я! Я её убил, признаю, все признаю, пресветлая госпожа.

– Под пыткой и не в таком признаются. – Хмуро бросила я.

Не нравилось мне все увиденное. Госпожа сестрица глянула через плечо в мою сторону, сдвинула брови на переносице. Спросила голосом, который вдруг истончился:

– Зачем же ты её убил, потрох смердячий?

Лютек Калесци со свистом втянул воздух и закашлялся. Рогор заявил напористо:

– У таких, как он, всегда есть повод кого-то убить. А долг детей – отомстить тем, кто оборвал нить жизни их родителей.

– Госпожа! – Вдруг взвизгнул Лютек. – Я не убивал! Пытали.

Сокуг двинул рукой, вареский посол осекся, тоненько завыл. Рогор сказал угрюмо:

– Снова врешь? Со мной по-другому пел.

Рука Сокуга все ещё лежала на культе Лютека. Тот слабо вскрикнул:

– Твоя правда, господин, лгу я! Сам я сгубил ту Морислану, по злоумышлению моему..

Арания отступила ко мне, я приобняла её за плечи.

Меня и то трясло, хоть я, помогая Мироне, навидалась всякого. И всяких – болящих, кричащих, порванных, израненных… Бывало, хаживала по локти в крови. А Арания к такому не привычна. Взялась играть в норвинские игры, да оказалась слаба. Её не просто трясло – у неё аж жилы на шее вздулись, лицо потемнело от нехорошего румянца.

Мала все-таки Арания для такого. Додавит её Рогор до того, что она выплатит ему легед – а ведь норвины ради бельчей невиновного сгубят, по всему видать. Ах вы, щуровы дети…

Гляди за ней, сказала Морислана в тот последний день, когда ещё говорила. Убереги. Как не крутись, а придется мне старшей быть.

Я потрепала Аранию по голове, шагнула вперед, отодвигая себе за спину – пущай постоит в сторонке, успокоится. Рявкнула на Сокуга:

– А ну отойди! Отойди, кому говорю! Не замай мужика!

Тот глянул непонимающе.

– Ужо я на вас управу найду. До самого короля дойду, слышите?

– Срывая голос, пообещала я. – А мне и идти недалеко – чай, в кремле теперь живу, на один поверх повыше короля. Что, жадюги бесстыжие, одни бельчи в глазах мелькают? На все готовы, лишь бы легед содрать? Вы что тут вместо убивца нам подсовываете? Случайного прохожего?

Рука у Сокуга зачем-то легла на рукоять тесака.

– Ты это дело оставь. – Посоветовала я, стараясь, чтобы дрожь из коленок не пробралась в голос.

Даже улыбнуться попыталась, чтоб казаться поуверенней. Только губы не гнулись. Расхлюпалась бы, но уж коли взялась орать на мужиков, слабину давать нельзя. Так бабка Мирона говорила.

Поэтому я подбоченилась и сказала нагло:

– А ты за ножик, Сокуг, не хватайся, не пужай девок, мы пуганые. И запомни – бельчи все одно не с нами, так что нахрапом ты их не возьмешь. Меня с Аранией королевишна только на время отпустила. Коли до вечера не вернемся, жильцы нас искать кинуться. И в Олгарской слободке скажут, с кем мы в лес поехали. А уж через твоего дружка и на тебя выйдут.

Не больно я и врала, если вдуматься. Королевишна, конечно, ради нас и бровью не поведет. А вот Ерша точно искать будет. Не ради меня – ради тайн всяких.

Имя его, пусть и не высказанное, а лишь промелькнувшее в думках, придало мне сил. Смелей живется на свете, если знаешь, что тебя есть кому искать, случись что. Особливо, если это мужик. Да ещё при мече, не страдалец какой-нибудь.

Рогор кашлянул.

– Зачем так кричать, госпожа Триша? А про жильцов ты к чему? Мы тебе и госпоже Аранслейг не враги. А варесцу ты не верь – врет он, вину с себя отводит. Увидел молодых девиц, вот и хитрит. Все знают – девки народ жалостливый.

Я топнула ногой, перекосила лицо пострашней. Сокуг отвел взгляд, убрал руку с тесака.

– Скажи мне лучше вот что, Рогор. Ты этого человека подозревал с самого начала, ещё не зная про зерно для пирожного, так?

Почему?

– Долгая история, госпожа Триша. – Туманно ответил Рогор.

Я развернулась к нему с перекошенным лицом. Он поспешно сказал:

– А мы все равно никуда не торопимся. помнишь, госпожа Триша, ту бабу, которую ты лечила? Парафену? После того случая госпожа Морислана велела разузнать о приезжих. Один из тутешей, что в Неверовке служат, по её приказу это сделал. Как раз тогда в Балыково заезжал один купец. Одет он был по-вашему, по-тутешски, но говорил чудно, как сказала чернавка с постоялого двор. И товара, как это заведено у купцов, у него при себе не было. Ещё одно люди заметили – купец тот ни с кем не торговал, ни рядился. С ним были двое, прислужник и какая-то старуха. Причем уехали они из Балыкова как раз в тот день, когда Парафену нашли на опушке.

Он замолчал. В наступившей тишине Сокуг подтвердил:

– Да, это было так.

– Одна зацепка осталась. – Довольно заявил Рогор – Конюх на постоялом дворе запомнил клеймо на лошадях. Две поперечные черты в круге. Поэтому, когда отравили госпожу Морислану, я прошелся по торговцам лошадьми в Чистограде. Клеймо оказалось известное, купца Дудяши. Он лошадей продает, а потом, если что, принимает обратно. За меньшую денежку, конечно. Говорят, зарабатывает на этом даже больше, чем на прочей торговле. Хорошее дело. Кто не имеет своего коня с возом, тот у него берет, а потом.

– Что сказал Дудяша? – Оборвала я Рогора.

Норвин обиженно выдохнул. Провозгласил громко:

– Что как раз в те дни, в конце месяца черемшаня, он продал двух лошадей и легкую господскую повозку господину варескому послу. А потом принял все обратно. Ещё удивлялся – куда варесец на шесть дней уезжал? До Варесии только в один конец конному две седьмицы тащится. А своей родни в Положье у посла нет – тут варесцы не живут.

Я молча слушала. Рогор с гордостью продолжил:

– Я с самого начала все сообразил. У самой Парафены какие тайны? Значит, саможорихой её накормили из-за госпожи Морисланы. Вот у той тайны имелись, да будет она счастлива в чертогах луногрудой Трарин. А кому нужна смерть госпожи? Ответ один – тому, кто за её тайнами охотился. Потому я и сказал тебе когда-то, госпожа Триша, что Ерислана тут ни при чем. Она с госпожой Морисланой только из-за сына могла схлестнуться. Но чтоб подсылать кого-то к Парафене.

Больно уж просто все у Рогора выходило. Просто – и нескладно. Зачем убивать Морислану, если все тайны от Парафены уже вызнаны? А если не вызнаны – тогда тем более зачем?

– Потом я вышел на торговца сахарным зерном. – Радостно сказал норвин. – И дальше, через прислужника, снова вернулся к дому вареского посла. Так Ргъёру Хафсону улыбнулась удача. А вместе со мной и моему другу, Скъёгу. Потому что легед, который я получу от госпожи Аранслейг, мы поделим.

– Я поняла, Ргъёр Хафсон. – Сказала я, стараясь выговорить норвинское имя в точности так, как выговаривал его сам Рогор.

И шагнула к лавке с пленником.

– А ты что скажешь, гость заморский? Зачем ты ездил в Балыково?

Посол заскулил, ничего не говоря. Сокуг застыл рядом неподвижно, с недовольным лицом. Так что мне пришлось самой пригрозить сидевшему на скамье:

– Или говори, господин хороший, или мы уйдем, а ты останешься наедине с норвинами.

– Скъёг! – Нехотя бросил Рогор.

Норвин тут же ожил и занес руку над культей Лютека. Я поспешно сказала:

– Стой, Сокуг! А ты говори, ну! Не скажешь, так Сокуг тебе.

Сама опять сжала кулаки. Левая уже привычно аукнулась болью. Плохо человека муками стращать, а что делать? Парафену, между прочим, этот мужичонка на опушке леса бросил умирать – судя по тому, что сказал норвин.

– Отвечай, господин иноземный посол. – Посоветовал Рогор звучно.

Пленник скорчился ещё больше, укрыл руки на животе, скрючился над ними.

– Госпожа. мы, варесцы, бедные. У меня даже своего выезда нет. А тут приходит цорсельский посол, приносит письмо от моего повелителя, вареского каролуса. и кошельки с бельчами. Шесть больших кошельков, пресветлая госпожа! А ещё приказ от моего каролуса – во всем ему помогать! Нужно было всего лишь найти под Балыковым служанку госпожи Морисланы. И подпустить к ней травницу, которую приведет цорселец. Вот и все, больше я ничего не сделал! Клянусь двуединым Фрорисом! И госпожу Морислану я не убивал! Клянусь! Я просто послал прислужника, чтобы он купил сахарных зерен. Чобы моя стряпуха – а она большая мастерица по сладким булочкам – приготовила пирожное в морковных цукатах! Которое делают на день Великого Фрориса! А сам я в жизни пальцем никого не тронул!

Он опять заплакал.

– Как звали травницу? – Спросила я.

– Кулеша, пресветлая госпожа! Клянусь Святыми началами Фрориса! Провалится мне на этом месте, если лгу, прямо в чертову пасть!

Про Фрориса и черта я слышала от Вергеля и Шуйдена – первому цорсельцы поклонялись, а второго боялись. Выходит, варесцы одной веры с цорсельцами. Самым святым для него клянется, получается.

Я замерла, глядя на иноземного посла. Арания за моей спиной немного ворохнулась, коснулась моего плеча.

– Врет он, Тришка. Везде-то он замешан, и везде ни при чем? Не бывает так! Спроси хоть про Парафену.

– Верно. – Согласилась я. – Хорошо вышиваешь, господин посол, только нитка у тебя гнила и не держит шва. О чем травница спрашивала Парафену?

– Я не слышал, мне в сторону велели отойти.

– Помочь? – Буркнул Сокуг.

Я качнула головой – погоди, мол. Снова сказала этому Лютеку, наставительно, как дитю малому:

– Выходит, тебя, цельного посла, в сторонке постоять послали? И ту травницу туда-сюда свозить? Как простого прислужника?

– Все так и было, госпожа. – Пленник всхлипнул, заелозил по лавке, пытаясь отодвинуться от Сокуга.

– И чо упрямствуешь, дурень? – С сожалением сказала я. – Ты хоть на лицо мне глянь. Думаешь, я тебя пожалею?

Иноземный посол прерывисто задышал.

– Ну, как хошь. – Я пожала плечами. – Если ты так желаешь снова с норвинами побеседовать, разве ж я тебе супротивница?

И развернулась, вроде как уйти собираюсь.

Пленник завопил, бухнулся на колени. Вместе с ним упала и лавка, так что на коленках он не устоял. Звучно грохнуло – это он ударился лбом об половицы. Завыл дико от боли, видать, потревожил перевязанные руки.

– Стой, госпожа! Все скажу, стой! Парафена. она раньше не Морислане служила, а королевичу Граденю! В няньках у него состояла! А я должен был узнать, куда могли спрятать королевича. Потому что он жив, жив, жив.

У меня аж сердце остановилось – и несколько мгновений я не дышала. Стояла столбом, не жива, не мертва. Рядом пискнула Арания:

– Как же так. стало быть, великий принцесс не наследница трона? Как же это.

Норвины стояли задумчивые. Потом Рогор, самый разговорчивый из них двоих, пробормотал:

– Король не может о том не знать. Раз уж даже чужеземцы знают.

Я шагнула к лежащему на полу Лютеку.

– А зачем цорсельский посол не поехал с травницей сам? Зачем тебя послал? Что в тебе такого, зачем ты ему нужен?

Лютек Калесци кое-как перевалился на бок, сказал, приподнимая от щелястых половиц лицо с дрожащими губами:

– Дан Вухсер, посол Цорселя, не знает тутешский так хорошо, как я. Он мог не понять эту. Парафену. И никто из тутешей не должен был услышать, что скажет нянька. Травницу, как только она дала той бабе злой травой, я отослал в лес.

– И где же королевич? – Выдохнула Арания. Тоже подошла к Лютеку, притопнула ногой – аж половица под ней затряслась. – Говори, не то снова велю пытать!

Пленник судорожно выдохнул.

– Парафена не знала. сказала только – увезли, спрятали. И что королевич ослеп после того случая во дворце. А ещё она сказала, что хозяйка её тоже не знает, где королевич – увозили его мужики в кольчугах, в шлемах с личинами.

Думки мои полетели шальной зимней вьюгой, выметая все прочие мысли. Выходит, проклятье королевича пощадило. Не зря Морислана стояла над ним со щитом. Пощадило, но изуродовало. Может, потому его и спрятали. Какой из слепого да увечного король?

Про то, в какой стороне его спрятали, я сообразила сразу. Меня те мужики в личинах не обманули. У олгаров, где ж ещё? Муж у Морисланы из них, опять же увечных у них почитают – из-за той истории с великим Олгаром. Лучше места для бедолаги и не найти.

Вспомнилась мне и Глерда, сказавшая – не лезь в тайны сильных мира сего. Вот стою я, вот стоит Арания – и вот перед нами тайна. Не наша. Огнем жгущая. Королевская, Морисланина. чья ещё? Может, Ведьмастерия? Да и цорсельцы про то уже прознали.

Наше ли это дело – знать, что королевич жив? Вдруг норвины пойдут чесать языками? Если все выйдет наружу, всем не поздоровиться. И Арании, и норвинам, и мне. А сильней всего может не поздоровиться королевичу. Жалко увечного. Зачем его ищут цорсельцы? Не лечить же собрались?

– Что ещё сказала Парафена? – Громко спросила тем временем госпожа сестрица. Голос её дрожал от нетерпения.

Вот ещё напасть. Не понимает девка, куда суется. Я притянула её к себе за локоть, сказала на ухо:

– Слышь, госпожа Арания. ты ведь во дворце своей хочешь стать, так? И чтобы король-батюшка тебе хорошего жениха нашел?

А ну-ка подумай – как он посмотрит, если всякие встречные-поперечные о его спрятанном сыне прознают? Да ещё и увечном?

Арания на мгновение замерла. По лицу было видно, что она думает. Потом ответила с легкой злостью в голосе:

– А кто ему скажет – ты, что ли?

Я молча кивнула сначала на Сокуга, потом на Рогора.

– Они мои прислужники. – Надменно заявила Арания. – Я им плачу, они мне служат. И молчат, если прикажу.

– Вот, кстати. – Тут же оживился Рогор. – За прошлый месяц, черемшань, у нас жалование не получено. На пропитание и прочее. По десять бельчей на каждого выходит, госпожа Аранслейг! Ещё бы про легед поговорить.

Я показала ему кулак здоровой руки, он у меня покрупней и выглядит повнушительней. Посоветовала:

– И думать забудь. Иначе госпожа Арания счас вспомнит, как ты её обмануть пытался.

Рогор нахмурился, но ничего не сказал. От него я повернулась к госпоже сестрице. Укорила:

– Видишь? У этих все мысли о деньгах. Только я их не виню – ты ж тех норвинов в старости кормить не будешь, верно? Вот они и крутятся, чтобы заработать на дом с хозяйством. Чтобы было где голову преклонить.

– Сущую правду говорит госпожа Триша. – Растроганно подтвердил Рогор. – И я о своем доме мечтаю, и собрат мой Скъёг. Сами мы из бедного рода, не то, что Ирдраары, у нас даже общинного дома нет.

Я на него оглянулась, и в голову мне пришла ещё одна мысль.

– А вот давай спросим у Рогора. – Предложила я задушевно. – Мужик он разумный, в жизни понимает.

– Да, это так. – Подтвердил Сокуг со своего места.

– Скажи, Рогор – если простой человек вдруг узнает тайну человека знатного, что ему будет?

– Убьют. – Не раздумывая, ответил норвин. – Если только он не придумает, как добыть на этом денег, а потом сбежать.

– Я те дам – добыть денег. – Рявкнула я. – Тут чужое дите замешано. На родительском горе собрался свой дом строить, бесстыдник?

Рогор пробурчал:

– Можно и без денег. А бежать все равно придется. Какая ж это тайна, если её простые люди знают?

Плечи у меня под платьем пошли гусиной кожей. Вот и я о том же подумала. Только мне бежать из Чистограда нельзя. А если промолчу, то на руку цорсельцам сыграю. И бежать плохо, и молчать стыдно.

Я мотнула головой, отгоняя сомнения. Решение я уже приняла, осталось только заставить всех сделать то, что мне нужно.

– Слышала Рогора? – Я глянула на Аранию. – Уяснила, о чем речь? Решай, госпожа Арания. Хочешь остаться в кремле или бежать? Хочешь прожить всю жизнь в деревне или дождаться от короля жениха?

Все-таки Арания соображала быстро, когда ей надо. Сестрица насторожено собрала брови на переносице, спросила с опаской:

– И что для этого нужно?

Я додумывала свои думки, поэтому не ответила. А вместо того повернулась к Сокугу:

– Помоги-ка мне этого страдальца с пола поднять. Да осторожнее ты, нелюдь! За локотки бери, не за культи!

Мы вздели вверх Лютека, который снова начал дрожать и плакать. Перевязать бы варесца, нужные травки можно и в лесу найти. да только где взять чистые тряпки для перевязей?

– А теперь так. – Сказала я. – Ты, госпожа Арания, сейчас вместе с Рогором вернешься в Олгарскую слободку, к своему дяде. И будешь там ждать. Если я сумею договориться, тогда передам весточку или сама за тобой приду. После того можно будет и в кремль вернуться. Если же не сумею, пусть тебя родня спрячет.

– А с кем ты будешь договариваться, Тришка? – С подозрением спросила Арания. – С самим королем? Да он сразу же нас всех в застенок отправит, чтоб не болтали! Или того страшней – его меч, наши головы с плеч!

Дошло-таки.

– Нет, не с ним. – Я прикусила губу, но все же решилась. – С одним королевским псом буду говорить, вот с кем.

И зачем я вслух Ершу псом назвала? Аж самой тошно стало. Чтоб не думать об этом, я быстренько развернулась к Сокугу:

– Есть у тебя свой конь?

– Откуда? – Пробормотал тот. – Мы одного коня в складчину взяли. Для дела. На нем Ргъёр уехал.

А тот остался в конюшне Берсугов. Вот незадача.

– Значит, поедешь вместе с Рогором и Аранией. – Решила я. – Потом из Олгарской слободки поскачешь к кремлю. Спросишь у жильцов на воротах Ершу. Как только он выйдет, скажешь ему, что Триша Ирдраар ждет его в лесу за Норвинской слободкой, сказать кое-что хочет. И укажешь сюда дорогу. Понял?

Сокуг молча кивнул. Рогор тут же спросил:

– А почему ты его посылаешь, госпожа Триша, а не меня? Из Скъёга каждое слово клещами тянуть надо.

– Как раз поэтому. – Я глянула на Сокуга. – Много не болтай, слышишь? Если Ерша спросит – ты ничего не знаешь, тебя об услуге попросили, вот ты и услужил, по старой памяти. И.

Я вдруг задумалась – а если Ерша заподозрит какую хитрость, начнет допрашивать Сокуга, вместо того, чтобы приехать?

– И вот ещё что. Скажи, что Триша Ирдраар просила передать ему поклон от дочки Добуты Варятича. Повтори.

– Поклон от дочки Добуты Варятича. – Послушно сказал Сокуг.

– Кто это? – Удивилась Арания. – Этот Добута Варятич? И дочка его?

– Дед пыхто с пыхтовишной. – Я развернула её к двери, легонько подтолкнула в спину. – Не бери в голову. Ну, ступайте, храни вас Кириметь-кормилица. Не мешкайте.

– А ты? – Всполошилась Арания. – Останешься одна с этим? И кто этот Ерша? Тришка, ты у меня за спиной с кем-то снюхалась?

– Увидимся, тогда поговорим. – Твердо пообещала я. Глянула на норвина. – Рогор.

Он понятливо кивнул, подхватил Аранию за локоток и потянул к двери.