Текст книги "Искатель: Проклятие Древней крови (СИ)"

Автор книги: Екатерина Близнина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Екатерина Близнина
Искатель: Проклятие Древней крови

Пролог

Ночью Белый город терял показную невинность и чистоту. Стены трехэтажных домов, сложенные из дешевого белого кирпича, с восходом луны становились грязно-серыми. Красные фонарики размазывали пятна кровавого света под медными козырьками.

Здесь, на другом краю света, благословение Священного огня выглядело жутковато и неуместно, как свадебное гранатовое ожерелье на шее древней старухи. Много лет назад, далеко-далеко отсюда, подобные фонарики из красной бумаги, призванные защищать хозяев дома от злых духов, сперва стали символом борьбы за свободу, а затем погубили даже невинных. Связные «особых» разнюхали, что мятежники при помощи фонариков составляют некий шифр, но не разгадали его, а поступили проще: одной промозглой ночью стая вооруженных имперских миротворцев прошла по улицам Ларус Петрама, заглядывая в каждую дверь, над которой горел живой огонёк…

Знал ли о той давней истории хоть один синеглазый, черноволосый риорец, когда вывешивал над крыльцом красный фонарик? Или он руководствовался глупым желанием продемонстрировать свою причастность к полузабытым, искаженным традициям Древних, к которым не имеет ни малейшего отношения?

Ответ на этот вопрос искал – и не находил! – молодой человек в сером плаще, который некстати засмотрелся на фонарик, подвешенный рядом с аншлагом тридцать второго дома на улице Каменщиков. Кровавый отсвет ложился на уголок эмалированной таблички, и оттого особенно бросался в глаза.

Игни заставил себя отвести взгляд, нахохлился и спрятал руки в карманы, чтобы унять ощущение жжения в пальцах. В ушах зашумел далекий шум дождя, хотя с неба не упало ни капли. Живой огонек бился за красной бумагой, порождая игру света и тени, которая слишком явно напоминала о событиях той кровавой ночи. Чтобы вынырнуть оттуда, куда увлекала безжалостная память, Игни сосредоточился на реальности. Коснулся рукой шершавой штукатурки цоколя. Полной грудью вдохнул горьковатый от соли морской воздух, заставил себя различить каждый слой, составляющий коктейль «Акато-Риору»: от дымной гари каминов и печей, согревающих старые дома, до едва уловимого запаха водорослей, вынесенных волнами на галечные пляжи.

В какой-то момент в общую гармонию влился новый, резкий запах трубочного зелья. Игни распахнул глаза, насторожился. Еще не хватало нарваться на других нарушителей королевского декрета «О ночном времени»! Только не в ту ночь, которую он планировал потратить на поиски следов магии в опечатанном пабе!

Обратившись за помощью к предкам, Игни услышал отраженный эхом стук каблуков по мостовой, плеск воды и отдаленную певучую речь риорцев. Двое. Ещё далеко. Гораздо дальше, чем можно было бы ожидать, полагаясь на обостренное обоняние, присущее Древним. Человек с трубкой был куда ближе, но духи предков почему-то не видели его. Или не могли показать. Будто кто-то умело затуманивал им взор.

Отец учил, как приглушить собственный свет, чтобы спрятаться от тех, кто ищет. Предки безошибочно указали на двух Младших, которые шли навстречу, но были еще слишком далеко, чтобы представлять опасность. Почему не сумели обнаружить того, кто стоял настолько близко, что табачный дым забивался в ноздри?

Кто это?

Почему подошёл неслышно?

Сердце застучало быстрее. Руки сами собой сжались в кулаки. Игни пожалел, что засмотрелся на фонарики. Ночь в Акато-Риору – слишком неподходящее время для того, чтобы предаваться размышлениям, стоя на улице. Впрочем, днем эти маячки памяти не бросались в глаза – он их не замечал до поры до времени.

Въевшийся до самых костей застарелый страх заставлял бестолково таращиться в темноту. Голос отца в голове предостерегал подставлять тыл тому, кто идёт бесшумно. Игни прижался спиной к штукатурке. Порыв холодного ветра едва не снял с головы шляпу. Игни придержал тулью.

Запах табака раздражал, а недовольные голоса риорцев не давали сосредоточиться.

– Старый скряга Талли… для Управления… дешёвка! – фразы рассыпались на отдельные слова, потому что Игни не мог связать услышанное в понятные предложения: на это помощи предков не хватало. Люди, которые шли по улице Каменщиков со стороны Арки, никуда не свернули. Он видел два силуэта. Над головой одного из них вился Светляк. Вот человек отмахнулся от живого фонарика, тот отлетел подальше, и на поясе владельца сверкнул блик. Наметанный глаз мгновенно опознал бы набалдашник парализатора.

Игни оглянулся через правое плечо. На широкую улицу Каменщиков выходил темный безымянный проулок. Должно быть, именно оттуда за ним молчаливо наблюдает умело скрывшийся от Поиска Древний. Игни вглядывался в темноту до рези в глазах, но почему-то все никак не мог разглядеть во мраке вспыхивающий при затяжке табак. От терпкого запаха трубочного зелья свербило в носу.

– Вечно что-то выходит из строя! Не кристалл погаснет, так колесо отлетит! Не колесо, так тормоз!.. – голоса теперь звучали так близко, будто гвардейцы кричали ему в ухо.

Игни понукал себя сделать шаг в темноту, однако проще было ступить в чернильный кисель, чем сунуться туда, где тебя молча ждут… Некстати вспомнилось, как ждали отца миротворцы в горах: безлунной ночью, не зажигая огней.

«Ну же, сын Валора, хватит топтаться на месте! Или ты собираешься объясняться с гвардейцами?» – Игни нервно глянул в сторону законников. Ещё несколько минут – и неприятного разговора не избежать.

Внутренние весы качнулись и замерли в неустойчивом равновесии. Неприятный разговор с законниками против неприятной встречи с тем, кто наблюдает из темноты. Игни колебался. Арест мог стоить ему должности. В темноте мог ждать убийца.

– Отставить вопли, Кевью! Еще одно слово – и, клянусь Создателем, я сорву ваш значок!

– Я на патенте, – Игни показалось, что жалобщика удалось пристыдить.

– Вам же хуже.

Игни считал, что его не заметят в полумраке, на самом краю темного переулка, рядом с углом спящего дома, но понял, что ошибался, когда прозвучала отрывистая команда:

– Руки вверх, нарушитель!

Игни дёрнул руку из кармана, но, должно быть, сделал это излишне резко. Законники, и без того не настроенные на разговор, перешли к активным действиям.

Рядом хлопнула, разбиваясь о мостовую, склянка с атакующим зельем. Игни услышал злое нарастающее шипение. Хлопья сиреневой пены расползались, лопались пузырьками и исторгали душный парализующий газ. Игни зажал ладонью нос, сощурился, рванул в проулок, не разбирая дороги. Влетел плечом во что-то невидимое, отскочил.

Позади заверещал Светляк, замигал. Подчиняясь команде хозяина, устремился следом, не позволяя нарушителю раствориться в темноте переулка. Игни сквозь зубы помянул Предвечный огонь, подпаливший подштанники Владетеля, и бросился вперёд, цепляясь макушкой за белье, развешенное в переулке.

Он свалил за собой шаткую башню из деревянных ящиков. Перемахнул через клетку с испуганно квохчущими курами, продравшими глаза раньше времени из-за грохота. Приземлился неудачно, попал ногой в ямку – мостовую в подворотнях не чинили десятилетиями. Рухнул, покатился по мокрым камням, собирая грязь на новый плащ.

Светляк нагнал его и радостно застрекотал, зависнув над головой. Игни скрипел зубами, держась рукой за ногу, где под кожей пульсировало острой болью растянутое сухожилие. По щеке стекала грязь и капала на ворот белоснежной рубашки.

Отмахиваясь от простыней и подштанников, придерживая руками черные шляпы, законники ввалились в закуток, где с мрачной обреченностью ждал Игни.

– Волосы, мэсса Терин… – вполголоса процедил сквозь зубы Кевью.

– Вижу, – угрюмо отозвался десятник, снимая с фетровой шляпы застиранное полотенце.

Светляк порхал вокруг головы преступника и подсвечивал красные кудри. Рыжий раздражённо махнул рукой, надеясь сбить назойливого стрекотуна, но проворная волшебная вещь ловко ускользнула. Зато, завидев поблизости хозяина, перелетела к нему в ладони, чтобы согреться. Сложила стрекозиные крылышки и затихла.

Нарушитель смотрел на законников исподлобья.

– Эта дрянь тоже на красных кристаллах работает? – скрипучим голосом уточнил он.

– На кристаллической пыли, – пожал плечами Кевью.

– Отставить, Кевью! – рявкнул Терин. Он выступил вперед, зажав притихшего Светляка большим и указательным пальцем, чтобы осветить грязную физиономию преступника. Тот отводил взгляд, пряча глаза. – Ты кто вообще?

– Человек.

– А я вот не уверен, – гвардеец опустился на корточки, чтобы заглянуть в лицо нарушителя, который так старательно отворачивался. – Древний?

Из-под густых медных бровей сверкнул быстрый острый взгляд красных глаз.

– Кевью, сеть! – мгновенно среагировал Терин.

– Так точно! – Кевью потянулся к поясу. Но медленно. Слишком медленно.

Время принадлежало Игни.

Он вцепился в руку десятника Терина. Кольнул в основание ладони острием заточки: не столько собираясь ранить, сколько стремясь ошеломить.

Законник завопил от боли и бессилия, понимая, что не может сопротивляться парню, который легко разжимает внезапно ослабевшие пальцы. Кевью не успел вытащить ловчую сеть, а Светляк уже тревожно мигал между пальцев красноволосого.

Игни на долю мгновения поколебался, а потом размахнулся и что было силы саданул Светляка о камни рядом с больной ногой.

– Что ты?.. – ахнул Терин, глядя на то, как преступник, болезненно морщась, поднимает ладонь с торчащими из нее осколками стекла. Порезы набухали и сочились густой алой кровью. Нарушитель поднял неожиданно яркие красные глаза, которые, казалось, только разгорались внутренним светом.

Гвардеец дернулся, пытаясь вырвать руку. Не вышло. Странный красноглазый парень держал крепко. Но ещё сильнее приковывали к месту его нечеловеческие глаза. Зрачок сузился до размера булавочной головки. Внутри радужки заплясало маслянистое пламя. Городовой понял, что наклоняется вперёд – настолько его тянет к этому парню. Хотелось выслушать всё, что он скажет. Хотелось стать ему лучшим другом.

– Я поймал его, мэсса Терин!

Кевью справился с сетью и накинул на нарушителя, озаботившись тем, чтобы сделать это в соответствии с инструкцией: сеть была наброшена идеально. Тем сильнее был шок, когда Терин внезапно набросился на подчиненного с кулаками. Пропустив пару крепких ударов в челюсть, Кевью рухнул на колени, закрываясь локтями.

Терин подскочил, сильным пинком повалил подчиненного на мостовую и стал избивать. Кевью скрючился, прикрывая голову, живот. Тяжелые сапоги били по ребрам, по рукам, по ногам…

Игни с трудом поднялся. Избегая наступать на больную ногу, дохромал до избивающего коллегу гвардейца и схватил за руку.

– Довольно! – раздражённо прикрикнул парень. Опасливо глянул наверх, где в одном из окон третьего этажа вспыхнул свет масляной лампы и замаячило испуганное женское лицо. Стоило Игни встретиться глазами с горожанкой, та торопливо задёрнула белую занавеску. Желтый огонёк лампы не погас, но постепенно удалился, будто женщина вышла в другую комнату.

Тяжело дыша, Терин остановился, с ненавистью глядя сверху вниз на Кевью. Тот отнял ладони от лица, на котором стремительно разливался живописный кровоподтёк. Разбитые в кровь губы дрожали от гнева. Горский нос с отчетливой горбинкой распухал на глазах.

– Что ты такое? – лопая кровавые пузыри на губах, выдавил Кевью, глядя снизу вверх на красноглазого. На Терина он смотреть не рискнул. Зато под градом ударов очень быстро связал воедино красные волосы, наброшенную сеть и реакцию коллеги.

Игни наклонился к гвардейцу и протянул израненную окровавленную руку к его лицу. Кевью дернулся, но безуспешно: сапог Терина надежно придавливал его к земле. Игни провёл большим пальцем по измазанной грязью щеке гвардейца, поверх свежей ссадины.

– Расслабься, – посоветовал Игни, – сейчас этот вопрос перестанет тебя волновать.

Кевью прикрыл глаза, борясь с подступающим головокружением. Парень оказался прав. Когда гвардеец моргнул, все вопросы, которые мучили его, и в самом деле потеряли свою остроту.

Вытаскивая из раненой ладони осколки стекла и припадая на одну ногу, Игни в сопровождении двух гвардейцев покинул переулок. Он шёл, низко опустив голову, как преступник, так что у той женщины с третьего этажа отлегло от сердца. Она шепнула спящему мужу, что человека Старого лиса повязали законники, осенила себя знаком Благодати и погасила лампу.

А вот другой человек, который видел всё от начала до конца, напротив, чиркнул зажигалкой и неторопливо раскурил сигарету. Крепкий имперский табак согрел легкие. Сделав две глубокие затяжки, мужчина с отвращением бросил под ноги тлеющий окурок и растёр сапогом.

– Зараза, – процедил он вслух сам себе, развернулся и ушёл в другую сторону.

Глава I. Серая шляпа

– Нет, матушка, расчёт я не попрошу, – терпеливо повторил Игни, мягко, но решительно отнимая бинт. Полные руки матушки с красивыми маленькими кистями тряслись от волнения. Наложить повязку как следует она все равно не сумела. Покорно снеся вторую неудачную попытку, Игни продемонстрировал матушке, что слабая намотка проворачивается, размотал, отошёл подальше и сноровисто перебинтовал пострадавшую ладонь.

– Фили, ист перикулоси! – беспомощно всплеснула руками Синия.

– Мати, нет! – с нажимом проговорил Игни. Сделал паузу для того, чтобы зубами разорвать бинт на две полоски, завязал в узел на запястье. – Я сам виноват. Нарушил комендантский час. И потом, ты же прекрасно знаешь, что серую шляпу я оставил дома. Вот и получил, – Игни поморщился, – по заслугам.

– Ходила вчерась с другими сури на маре, бельё стирать, – торопясь рассказать, матушка помогала себе красноречивыми жестами. – Они говорить, Ветус Вульпи знаменитого искателя на свою сторону сманить! Ветус Вульпи быть здесь! Ты знать об этом, а мати не сказать! Ты не думать о бедной мати! Нет покоя в Акато-Риору, фили, нет! Поедем в горы далеко, поедем?

Синия беспомощно озиралась, будто искала что-то, что поможет убедить сына немедленно убираться прочь из опасного города. Просторная светлая кухня-гостинная с новой отличной плитой уже не казалась ей такой уютной и безопасной. Только не тогда, когда сын накануне пришел домой за полночь, весь в крови и хромой! Заперся в ванной, даже слова не сказал!

– Мы только вчера отдали хозяйке плату за следующие три декады, матушка, – укоризненно напомнил Игни. – У нас больше нет денег на путешествия. Нужно искать способ выжить здесь. Работа в Чайном домике – достойная работа, – раздельно и чётко повторил Игни. – Ни один искатель не пойдет к Старому Лису. Это пустые слухи, не верь.

Матушка сникла. Опустилась на трехногий табурет, зачем-то вытерла чистые сухие руки о вышитый красной нитью передник, затем задумчиво расправила его на коленях. Игни проникся сочувствием к матушке, подошёл и опустился перед ней на одно колено. Заглянул в лицо.

– Мати, я не знаю места безопаснее, чем Акато-Риору. Нам ничего не угрожает. Здесь Древние и Младшие уже тысячу лет…

– Живут в мире, – с теплой улыбкой подхватила Синия. Ласково коснулась щеки сына и легонько стукнула по кончику носа. – Ты говорить и говорить одно. А потом приходить раненый. В тот день, когда я узнать о том, что Ветус Вульпи быть здесь и быть давно! Ночью город принадлежать ему, и это не шутка! Я хочу верить тебе. А ты должен приходить раньше. Ночью ходить по улицам нельзя.

– У тебя уже получается говорить почти без ошибок, – похвалил Игни. Он осторожно взял маленькие мягкие ладошки и несильно сжал. – Верь мне, матушка. Я должен много работать сейчас, поэтому задерживаюсь допоздна. Я заработаю много денег, и мы купим дом…

– И ты привести хорошую девушку в этот дом, – развеселилась матушка. Она промокнула передником уголки глаз и успокоилась. Перестала дрожать и нервно оглядываться. Игни широко улыбнулся. Ему самому было проще, когда в доме царила спокойная атмосфера, и никто не паковал чемоданы. – С глазами цвета маре. У вас быть… будут красивые дети.

Просветлев лицом при мысли о внуках, Синия вернулась к своей кадушке, в которой поднималось тесто для хлеба. Игни, глянув на забинтованную ладонь, внезапно вспомнил, что назвал при матушке штаб-квартиру искателей Чайным домиком, чего ни разу ещё не делал. Она, должно быть, не поняла, но не переспросила из-за того, что чувствует себя неловко, когда чего-то не понимает в чужом языке.

На самом деле, соль шутки про Чайный домик понимают только сами искатели и те, кто часто бывает на втором этаже, в зале Общей работы. Горожане-риорцы связывают неформальное название с небольшой уютной чайной, открывшейся полдюжины лет назад в этом же здании. Однако, как любая звонкая шутка, эта имеет две стороны.

Находясь у себя в штабе, искатели почти постоянно держат в руках или на письменном столе чашку с ароматным настоем. Крепкий черный чай прогоняет сон и дарит бодрость, мягкий травяной – лечит больное горло и простуженные носы, фруктовый сладкий – заменяет пропущенный завтрак или обед.

Игни рассказывал всё это с одной лишь целью: отвлечь матушку от мыслей о том, в каком виде он вернулся прошлой ночью, однако добился неожиданного эффекта.

– Чай? – недовольно переспросила Синия, сведя красивые брови к переносице. – Теи? Мне это не нравится, фили. Голодный живот истины не разумеет. Ты умный и должен понимать. Я собрать тебе пироги на службу.

Игни подавил вспыхнувшее раздражение. Чтобы занять руки, взял с тарелки местное яблоко, к желтому цвету и медовому вкусу которых все никак не мог привыкнуть. Потёр жёлтый бок ароматного фрукта о шерстяную колючую ткань костюма и откусил кусочек, немедленно растворившийся за щекой. Ну точь-в-точь мёд. Даже такой сладкоежка, как Игни, находил очень странным, что яблоки променяли всю сочность на сладость. А уж матушка и вовсе их не ела – покупала только для пирогов и для сына – побаловать.

– Не беспокойся, я уже взрослый, – ровным голосом ответил Игни, разглядывая надкушенное яблоко с таким видом, будто искал в нем ответ на важный вопрос. Подобную холодную сосредоточенность он напускал на себя всякий раз, стоило ей начать возражать. Закрывался в себе и выпускал колючки, будто дикий лесной шипун.

Синия в такие моменты видела в нём не своего сына, а молодую взъерошенную копию отца. Валора она запомнила именно таким: гордым упрямцем, каких поискать. Десятилетия прошли с тех пор, как она видела его в последний раз. Валор тогда был немногим старше, чем теперешний Игни. Хотелось бы ей рассказать сыну о том, как сильно он походит на отца, но Синия не могла подобрать нужных слов. Поэтому сказала совсем другое.

– Разве на достойной службе морят голодом?

Игни усмехнулся и покачал головой. Стоило матушке разозлиться, как сложные правила риорской грамматики немедленно покорялись ей. Игни уже несколько раз говорил, что перед разговором с тем же молочником ей стоит как следует разгневаться, а она не замечала и оттого не верила в волшебную силу сильных эмоций.

– Где много платят, там много и спрашивают, матушка. Прости, мне пора.

Игни доел яблоко и снял с разлапистой вешалки кое-как очищенный после вчерашней ночи плащ. С неудовольствием оглядел себя с головы до ног в мутном зеркале. Выудил из обувной корзины влажную щетку для одежды, удивляясь, как она могла там оказаться. Энергично потёр левый рукав, которому досталось больше всего. Матушка подошла с небольшой квадратной корзинкой в руках. Сочувственно вздохнула, глядя на его отчаянные попытки оттереть грязь. Мягко, но решительно отняла щетку, совсем как Игни чуть ранее забирал бинт из дрожащих пальцев.

– Фили, промити ми ту кави, – ласково глядя на него снизу вверх, попросила она.

Игни подхватил серую шляпу, попутно порадовавшись, что в ночные приключения влип без неё. Ради шутки нахлобучил головной убор набекрень и, наклонившись, поцеловал матушку в кончик носа.

– Обещаю! Обещаю, что буду осторожен, мати, – легкомысленно отозвался Игни и ловко выскользнул из её объятий, притворившись, что не заметил корзинку, накрытую белым, хрустким после стирки в морской воде полотенцем. Ещё не хватало прийти в Чайный домик с подобной корзинкой в руках! Искатели на смех поднимут, им только повод дай – языки у всех ещё острее, чем перья.

На улице его встретило хмурое свинцовое небо, и холодный ветер немедленно забрался мокрыми холодными лапами за шиворот. Игни поежился и поправил воротник, застегнул пару верхних пуговиц.

– Игни! – услышал он за спиной негодующий матушкин голос. Две девушки, шедшие навстречу, встрепенулись и подняли низко опущенные головы. Ветер тут же принялся играть с длинными цветными лентами на их простеньких чепцах.

Игни обернулся, заранее готовясь с виноватым видом развести руками, мол, прости матушка, совсем позабыл про пироги. И едва не пропустил яблоко, летящее ему прямо в голову. Рука оказалась быстрее мыслей. Золотистое яблоко послушно толкнулось в ладонь. Игни не удержался, отвесил смеющейся матушке шутовской поклон, благодаря не за угощение даже, а за то, что этот фокус поднял настроение, подмоченное ночным происшествием и недружелюбным серым небом.

Игни подкинул в воздух шляпу, чтобы она обернулась вокруг своей оси, прокатил по руке и натянул на голову. Подмигнул двум скромно одетым девушкам, которые открыли рты от удивления из-за неожиданного представления. Зрительницы премиленько захихикали, пряча ровные зубы за узкими ладошками. Игни широко улыбнулся, показывая своим примером, что красивая улыбка – это открытая улыбка. Девушки проскользнули мимо, скромно опустив глаза.

«Другая культура», – напомнил себе Игни и пожал плечами. В Акато-Риору не найдешь человека, который бы считал, что улыбаться, демонстрируя зубы, – прилично. А Игни постоянно об этом забывал и попадал впросак. Иногда ему прощали, как сейчас. Иногда – особенно в присутствии стражей порядка – могли неверно понять. После того случая, когда ему пришлось оправдываться в Управлении, что он не душевнобольной, Игни старался на улице не демонстрировать свою инаковость.

И вообще избегать законников.

Еще меньше он хотел слышать разговоры о тех двух гвардейцах. Кевью и Терин – он запомнил их родовые имена, чтобы ненароком не влезть ни в какое дело, хоть краем касающееся этих людей. Он знал, что вчера знатно потаскал бешеную лисицу за хвост, и ему очень повезет, если она не цапнет в отместку. Когда впереди показались желтые стены Управления порядка, Игни счёл за благо перейти на другую сторону улицы и поднять повыше воротник. А для надежности ещё и надвинул пониже серую шляпу искателя.

* * *

Шляпы эти приглянулись Игни с самого начала – ещё до того, как он понял, чем занимаются искатели. Они с матушкой только сходили с корабля, когда Игни увидел приметный головной убор среди разношерстной толпы. Соседка по каюте, за неполную декаду плавания успевшая рассказать все сплетни Среднего города, показала пальцем, понизила голос:

– Мы зовем их «ищейки». Они не законники, но во сто крат опаснее перейти дорогу Серым, чем городской гвардии. Как начнут вокруг тебя сновать и вынюхивать – не успеешь опомниться, как ты уже за решеткой, и поминай, как звали. Моего дядю, который держал лавку с пряностями, они разорили, да-да, они! Гвардейцы никогда бы не нашли, по каким каналам он доставляет свой товар, мой дядя очень умный, – с гордостью сказала госпожа Кана.

Игни с матушкой переглянулись и принялись наперебой утешать добрую соседку, которая всю дорогу потчевала их не только новостями из жизни неизвестных им людей, но и вкуснейшими пирогами с удивительным местным овощем патаатти – «земляным хлебом».

Госпожа Кана была отходчивой женщиной. Да и дядя, как оказалось, не такой уж любимый был. Скупой, что твоя мышь! Лишний раз не подарит ничего родне, а его дочери были вынуждены просить цветные ленты для праздника у кузины. Так и не вернули ведь!

Игни слушал вполуха возмущения госпожи Кана, а сам не сводил глаз с искателя в порту. Мужчина не поднимал шляпу ради приветствия – это Игни оценил в первую очередь, сразу же нарисовал в уме целый ряд преимуществ для себя. Искатель ходил между прибывшими в город пассажирами имперского торгового корабля и коротко переговаривался с некоторыми. Игни восхитился тому, с каким достоинством Серый касался двумя пальцами полей шляпы, чуть наклоняя голову. За ним следовали двое мрачных гвардейцев со звездами на груди. Из городского Управления.

– Что они ищут? – спросил Игни, напустив на себя скучающе-равнодушный вид.

– Кто же их знает? Почитай каждый корабль так проверяют, давно уже привычку завели. Сказала бы, что начали, как люди стали пропадать – так нет же. Я еще девчонкой была, когда меня батюшка в первый раз на корабле повез к родичам своим в Онхонну. Ну, не совсем дитя неразумное, а годиков пятнадцать мне было, девица уже. Помню, тогда уже ходили ищейки, разнюхивали грязные тайны. А чего удивляться? Порт – место такое. Здесь, где ни копни – на контрабанду наткнешься, на бандитов всяких, беззаконников, – женщина особенным образом выделила последнее слово и неодобрительно покосилась на грязных грузчиков в засаленных кепках, которые прошли мимо пассажиров, вооружившись острыми крюками для переноски мешков. – Но с этими похищениями – да, все строже стало. И вас досмотрят, не сомневайтесь даже. Если в Управление не заберут. Но вы люди честные, беженцы, так ведь?

Игни широко улыбнулся в ответ на неожиданно острый взгляд темно-синих глаз уроженки Акато-Риору и подтвердил, что да, они самые честные беженцы. Матушка незаметно толкнула его локтем в бок.

* * *

Тогда Игни в ответ на испуганный взгляд матери покачал головой. «Нас не найдут здесь, на другом крыле материка», – шепнул он ей, пока они лавировали в толпе, стараясь держаться подальше и от черных мундиров, и от серых шляп.

Сегодня он был уже не столь уверен.

На первый взгляд, Акато-Риору походил на живущий за счёт внешней торговли приморский город, в котором можно с легкостью затеряться среди разношерстной публики. С другой стороны, местный король проводил странную политику скрытого изоляционизма. На поверку оказалось, что местные настороженно относятся к чужакам. Деньги открывали почти любые двери, но никто не желал никаких долгосрочных контрактов с теми, кто «родился под чужим небом» – это если мягко сказать.

Цены кусали за карман, и вскоре Игни с матушкой оказались в весьма стесненных обстоятельствах. И если бы шеф-искатель господин Алпин Фарелл, проникнувшись внезапным сочувствием к новичку-стажёру, не взял на себя хлопоты, связанные с поиском дома, все их сбережения перекочевали бы в бездонные карманы хитрющего владельца «Меблированных комнат для Господ Путешественников на Парковой улице».

«Только очень богатый человек может позволить себе быть чужаком в Акато-Риору», – сказал шеф в ответ на прокисшую улыбку господина Таассена. Владелец меблированных комнат открыл было рот, чтобы что-то сказать в ответ, но ничего так и не ответил. Без дальнейших разговоров принял ключи и нелюбезно пожелал удачи бывшим постояльцам таким тоном, каким обычно желают провалиться в Бездну.

Стоило им покинуть апартаменты Таассена, как их обокрали. Синия на минутку поставила саквояж на мостовую, чтобы натянуть перчатки. В то же мгновение, будто получив условный знак, из-за дерева выскочил оборванец в промасленном картузе. Бросив из-под измочаленного козырька затравленный взгляд на двух мужчин, спускавшихся по ступенькам, вор подхватил объемную сумку с вещами и удрал, только его и видали.

Игни стиснул кулаки и с деревянной улыбкой сказал матушке, чтобы она не расстраивалась из-за пропажи платьев. Все по-настоящему ценное он хранил в своём чемодане.

«А очень бедные чужаки в Акато-Риору всегда начинают и заканчивают одинаково, – сухо прокомментировал Алпин Фарелл, продолжая глядеть в сторону проулка, в который нырнул вор. – Ты видел, у него глаза какие-то странные?»

Игни предпочел убедить себя, что ему померещилось. Он знал только одного желтоглазого Охотника – и тот был брюнетом, крепким мужчиной. А у вора были тощие запястья и нечесаные лохмы, будто припорошенные пеплом.

«Ты найдешь его, парень, и заставишь сполна расплатиться за то, что он украл, – шеф свойски хлопнул Игни по плечу. – Ты теперь Искатель».

Синия отвернулась и подняла глаза к солнцу, испрашивая милости у Священного огня.

Быть стажером в Чайном домике оказалось вовсе не так опасно, как думала матушка, но и не настолько интересно, как рассчитывал Игни. Никаких серьезных дел новичку не поручали. Да что там, ему пока не доверили вести даже колонку с некрологами! Хотя именно эти имена и соболезнования Игни просматривал всегда с большим вниманием.

Он вытащил из кармана свёрнутую вчетверо вчерашнюю утреннюю газету. Страницы были сложены так, чтобы нужную заметку не пришлось искать среди других. Игни бросил озабоченный взгляд на портрет с траурной виньеткой. Темные глаза из-под полей черной шляпы смотрели серьёзно, но с искрой живого любопытства. Высокие скулы и прямой длинный нос говорили сами за себя. Не нужно быть дознавателем, чтобы понять, что этот человек не урожденный риорец. А уж в сочетании с именем!

Скупой текст некролога въелся в память: Игни затруднился бы сказать, сколько раз он перечитывал эти строчки.

«Г-н Талли и сыновья выражают свои искренние соболезнования безутешным родителям г-на Кастелла Монса».

Г-н Кастелл Монс из тех переселенцев, талантами которых прирастает богатство Акато-Риору. Будучи молодым человеком изрядного ума, г-н Монс получил ссуду на обучение в Королевской высшей школе лично из рук г-на Талли. В числе других талантливых студентов неоднократно получал предложения участвовать в создании новых проектов. После защиты диплома был принят без конкурса на должность младшего помощника руководителя конструкторского бюро. Найден мертвым в заведении «Ранняя пташка» на рассвете во время обычной утренней инспекции. Владелец «Ранней пташки» пропал без вести – возможно, за пару дней до убийства г-на Монса, поскольку печать Управления на входной двери заведения была сорвана без соответствующего прошения. Г-н Талли обещает щедрое вознаграждение любому, кто поможет пролить свет на убийство г-на Кастелла Монса.

– Господин Кастелл Монс, значит? – вполголоса обратился Игни к портрету в траурной виньетке. – Будь ты живым, я бы посмеялся над тем именем, за которым ты прятался… Чем же ты так не угодил местной публике, господин Кастелл Монс? Что за таланты принес на тарелочке господину Талли?

Человек на портрете таил улыбку в уголках губ. Он ещё не знал, что его жизнь оборвется так странно и бесславно: в одну из промозглых ночей в разгар Разлива, в пустом и холодном пабе для нетребовательных посетителей.

Игни поймал на себе чужой внимательный взгляд. Какое-то время шёл себе дальше, как ни в чем не бывало, а затем остановился рядом с чистильщиком обуви. Старик в потерявшем цвет плаще с заплатами поверх заплат оживился, поднял седые кустистые брови.