Текст книги "Чупакабра"

Автор книги: Екатерина Бальсина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

Глава 15

Так прошло полтора месяца. Тиллирет наслаждался общением с новообретенной семьей и выдумыванием отговорок для приятеля. Бес купался в эйфории, все свое время проводя с Крадой. И одного только Пинмарина волновал тот факт, что время шло, а дело стояло на одном месте. Ну и к тому же он немного (хотя немного – это совсем не то слово) завидовал, что его спутники развлекаются, а на Весельчака никто не обращает ни малейшего внимания. Обещанная Амальтонеппой особая гостья где-то задерживалась, прислав короткое сообщение о неотложных делах, а местные не пылали восторгом от ухаживаний настойчивого мага. Более того, начали неодобрительно коситься не только на Пина, но и на Тилли с Бесом. И еще бы, ведь Тиллирет полностью завладел вниманием верховной друидки, проводя в ее компании дни и ночи. Зависть, злоба и раздражение завладевали сердцами ее верноподданных, постепенно превращая их в фанатичное стадо.

Тиллирет и сам понимал, что играет с огнем, но в его многомудрой голове до сих пор так и не созрело ни одного плана по спасению Амальтонеппы, а без нее покидать острова маг не собирался, даже если ценой этому станет его собственная жизнь. Вот только за судьбу Сиреннтеппы маг опасался все сильнее. С другой стороны, пока никто не знает, кто на самом деле ее отец, и о ее способностях ведьмы, она находилась в относительной безопасности. Но сколько еще они смогут обманывать остальных?

Время шло, обстановка с каждым днем накалялась все сильнее, а Тиллирет все тянул с решением. Пока не произошло некоторое событие, внесшее разнообразие в ситуацию.

Как-то утром, когда жительницы островного поселения едва проснулись, из леса показалась странная процессия. Впереди шли две рослые полуголые девицы, неся огромные копья, украшенные различными разноцветными перьями и лентами, и периодически громко вскрикивая. Следом за ними еще шестеро с натугой волокли сделанное из прутьев подобие кареты.

– О, а вот и особая гостья наконец прибыла, – воодушевилась Амальтонеппа, выходя из своего шалаша на шум.

Пинмарин, услышав это, подскочил, будто подброшенный пружиной.

– Неужто? Ну наконец-то!

Прибывшие гостьи добрались до поляны, на которой выстроились местные жительницы, и, громко пыхтя от напряжения, опустили плетеный возок на землю. Сбоку обнаружилось отверстие, прикрытое красиво расшитой занавеской. Вот она откинулась в сторону, и на свет шагнула…

– Ого! – судорожно сглотнул Пинмарин и предпринял безрезультатную попытку затеряться среди присутствующих.

Это была не просто женщина, это была очень большая женщина с очень большой буквой "Ж". Эдакая гром-баба с носом картошкой, пятью свисающими на грудь подбородками и необъятными телесами. Она жадно повела взглядом по поляне, пока тот не зацепился за прикидывающегося деревцем Пинмарина.

– Душа моя! – возопила женщина, с грациозностью слонопотама бросаясь к магу и безжалостно растаптывая на своем пути всех попавшихся под руку, или точнее будет сказать, под ногу. – Ты сдержал свое обещание и вернулся, чтобы жениться на мне!

– А? Что? – растерянно пробормотал Пин, озираясь в поисках укрытия. – Какое обещание? – Тут до него дошел смысл услышанного, и Весельчак заорал во все горло, не скрывая ужаса: – Жениться? На тебе?! Да ни за какие сокровища мира!!!

На следующий день я был разбужен на рассвете безжалостным пинком под едва покрывшиеся жирком ребра.

– Вставай, сколько можно дрыхнуть? – раздраженно прошипел сквозь зубы черноклокий и скрылся в глубинах шалаша, принадлежавшего самке белошерстого. Через несколько минут он снова появился снаружи, волоча за собой прихваченного за шиворот хозяина, растерянно озирающегося по сторонам.

– А? Что? Что случилось? – сонно забормотал тот, оказавшись на влажной от утренней росы траве и ежась от сырости после тепла шалаша.

– Мы отправляемся за изумрудом. Немедленно! – отрезал черноклокий, вручая Тилли уже собранный гигантский походный мешок и вскидывая себе на плечо такой же, только в пять раз меньше.

– Почему так срочно? – возмутился хозяин, с некоторым трудом выбираясь из-под наваленного на него добра. – Что, нельзя было подождать хотя бы до обеда?

– Нет, нельзя, – рявкнул в ответ черноклокий. – Это… Это… Я ни на минуту больше не останусь наедине с этой жертвой чревоугодия. Мне стало плохо только от одного вида того, как она ест! Сколько она ест!!! А когда она полезла ко мне обниматься… Я думал, что испущу дух прямо у нее на руках! Бесценное друидское вино оказалось переведенным напрасно, после того, как его из меня выдавили эти гигантские ручищи! Но самым страшным испытанием стало принятие этим существом – потому что я не могу называть ЭТО женщиной! – сексуальной, как она думала, позы! Такого издевательства мои нервы не выдержали, и я усыпил ее заклинанием. Так что мы немедленно, вы слышите – НЕМЕДЛЕННО!!! – уходим отсюда, пока оно не проснулось.

Мы с хозяином медленно переглянулись, явно подумав об одном и том же.

– Ну и чего вы сидите? – снова напустился на нас черноклокий. – Я же сказал, мы уходим.

– Я вот думаю, – задумчиво проговорил белошерстый, – может, стоит пойти проверить, не получилось ли у тебя вместо спящего мертвое тело. А то как-то терзают меня нехорошие предчувствия…

– Да я… Да вы… Да за кого вы меня принимаете? – оскорбленно запыхтел Пин.

– За самого бестолкового мага среди живущих на свете, – в один голос ответили мы с хозяином.

К огромному облегчению Тиллирета, невеста Пинмарина оказалась живой и невредимой, и на самом деле негромко похрапывала, периодически сладко причмокивая и сжимая в руке остатки оленьей ноги [15]. Успокоенный маг поспешил присоединиться к ожидающим его товарищам.

– Наконец-то! – ворчливо поприветствовал приятеля Весельчак и тут же заторопился: – Скорее, скорее, отправляемся.

Выбора не было. Бросив тоскливый взгляд в сторону жилища Амальтонеппы и горько вздохнув, Тиллирет поплелся следом за другом и таким же недовольным чупакаброй. Зверь тоже все время оглядывался через плечо и тяжело вздыхал. Ноги их передвигались все реже и реже.

В конце концов Пинмарин, вынужденный несколько раз вернуться назад, чтобы поторопить компаньонов, окончательно потерял терпение.

– Если вы немедленно не прибавите шаг, – в бешенстве прорычал он, – я начну подгонять вас при помощи огненных шаров.

С воображением все было в порядке и у Тиллирета, и у Беса, посему, словно воотчию увидев свои обугленные дымящиеся тушки, они пошли быстрее. Пинмарин на всякий случай переместился в конец процессии, оглашая окружающие их заросли зубовным скрежетом. При таком "стимуле" троица добралась до приготовленной Пинмарином лодки всего за час.

– И когда ты только успел все приготовить? И мешки, и лодку…, – недовольно пробурчал безжалостно вырванный из семейного счастья Тиллирет.

– Пока вы дрыхли без задних ног, – злобно ответил Пин.

Чупакабра явно озадачился, с сомнением переводя взгляд со своих лап на худощавые ноги Бродяги.

– Ну ладно я, – недоумевающе пробормотал зверь, – но ведь у белошерстого нет задних ног?..

Тиллирет не выдержал и прыснул со смеху. Даже Пин соизволил выдать кривую улыбку, поспешно отвязывая лодку.

– Я что-то не то сказал? – еще больше удивился Бес.

В следующую секунду Весельчак схватил его за хвост и одним рывком затащил в лодку. Тиллирет оказался там же почти одновременно с чупакаброй, за неимением хвоста втянутый за шиворот. А еще через секунду лодка уже неслась по бурному течению местной речушки.

Никогда. Никогда больше не соглашусь путешествовать подобным образом. Все вокруг вертелось прытким волчком, в морду периодически плескала вода из-за борта, а я все никак не мог уцепиться когтями за гладко выструганные доски лодки и громко выл от страха. В конце концов, устав мотаться от борта к борту, я принял самое оптимальное решение – растянулся на ширину лодки, уперевшись лапами в края. Мотать стало гораздо меньше. Мутить – тоже.

Однако я быстро пожалел о принятом положении, когда на меня с руганью свалился черноклокий. А следом присоединился белошерстый, за которого в последний момент ухватился Пин. Два не слишком тщедушных старичка грохнулись на меня с высоты сидений, размазав по дну лодки, словно кусок масла по хлебу.

Я только жалобно икнул.

Хозяин кое-как выпутался из цепких рук черноклокого, поднялся сам и, стащив с меня своего друга, с тревогой склонился над моими останками.

– Бес, ты жив?

– Вряд ли, – жалобно проскулил я, пытаясь понять, сколько у меня осталось целых лап. Кажется, ни одной. И вообще, ощущения такие, словно я порвался посередине подобно тряпичной игрушке.

Хозяин ловким движением соскреб меня с досок и усадил на носу. Лодки, разумеется, не на собственный же нос он меня посадит. Не скажу, что там было удобней, пару раз я хорошо приложился мордой, но, по крайней мере, здесь на меня точно никто и ничто не грозило свалиться. Да и тошнить стало как-то меньше.

А, я понял, это потому, что белошерстый наконец-то занялся делом – чего-то нашептал, и теперь мы плывем ровнехонько посередине реки и даже почти не качаемся. А кстати, куда мы, собственно, плывем?

– Хороший вопрос, – крякнул белошерстый. – Пин, ты случайно не запомнил, нужный нам остров находился к востоку или к западу от селения Амальтонеппы?

– К востоку, – легкомысленно предположил тот. – А может, и к западу. И вообще, я в это время мирно спал и ничего не слышал, так что вспоминай сам, чего там тебе наобъясняли.

Я почувствовал острое желание загрызть черноклокого. Если не насмерть, то хотя бы до состояния очень тяжелого увечья.

Как ни странно, но нужный остров они нашли с первого раза. Хотя Пинмарин и пытался увести всю компанию в противоположную сторону, взгромоздившись на нос лодки, скрестив руки на груди и время от времени с умным видом повторяя: «Да, да, теперь я вижу, куда надо плыть», но Тиллирет бдительно осматривал проносящиеся мимо берега и первым заметил остроконечную верхушку храма.

Остров был давно и безнадежно заброшен. Некогда широкие тропки густо поросли острой, как бритва, травой и редкостно колючим кустарником, словно остров не желал, чтоб на него еще хоть когда-нибудь ступала нога человека. Пришлось потратить немало магических сил только на то, чтобы суметь высадиться на берег. Хотя Пинмарин предложил более радикальное, по его мнению, решение этой проблемы – выкинуть чупакабру и Тиллирета прямиком в заросли, а самому переместиться с помощью заклинания Полета. Получив в ответ два угрюмых взгляда, сулящих неприятности в особо крупных размерах, Весельчак обиженно пожал плечами и отвернулся.

– Совсем меня не ценят, не любят и не уважают, – оскорблено бубнил он всю дорогу, но никто не обращал на это внимания.

В местном лесу царила тишина. Что казалось само по себе нездоровым, так как звери и птицы здесь должны были просто кишеть без вмешательства в их жизнь человеческого рода. Однако за то время, что понадобилось двум магам и одному чупакабре, чтобы добраться до места назначения, в округе не защебетала ни одна птица, а Бес, как ни старался, так и не смог учуять запах других животных. Словно все вымерли или, что более вероятно, покинули остров.

– Не нравится мне все это! – пробормотал Тиллирет себе под нос. – Что-то здесь не так.

Заросли неожиданно закончились, и грязные, усталые и ободранные путешественники вывалились на широкую полосу голой земли, кольцом окружавшую храм. Вблизи это огромное и некогда величественное здание производило удручающее впечатление. Когда-то украшенные красивыми яркими фресками стены нынче облупились и были перемазаны грязью, кое-где в них зияли дыры от вывалившихся камней, а крыша частично просела и грозила ежеминутно свалиться вниз, погребя под собой большую часть верхних залов. К тому же из широко распахнутых дверей омерзительно воняло.

– Такое ощущение, что здесь сдохла сотня кошек одновременно, – заткнув пальцами нос и стараясь дышать ртом, прогундосил Пинмарин. – Аж глаза слезятся!

Тиллирет в сомнении разглядывал темнеющий провал входа. Между тем со всех сторон начали подкрадываться сумерки, затрудняя и без того непростое дело исследования обстановки. Маг посмотрел на небо, на дверь, снова на небо…

– Нет, сегодня внутрь не полезем, – наконец принял он решение. – Мало ли на что там можно нарваться ночью. Устроим привал, а утром, при свете солнышка попробуем найти изумруд.

– Как? – вырвалось у Пина. – Ты еще и ночевать здесь собрался?

– Торопишься вернуться к невесте? – съехидничал молчавший до этого и настороженно принюхивающийся Бес

– Нет, нет, – слабым голосом отозвался Пин и поспешно улегся прямо на землю. – Все, я уже сплю!

И Весельчак принялся демонстративно похрапывать.

Тиллирет и чупакабра переглянулись. Бродяга последовал примеру приятеля, а

Бес остался на страже.

Ох, как же мне здесь не нравится! Просто шерсть дыбом! Вокруг тихо и пустынно, ни одного живого существа не чую, за исключением моих двух старичков. Вон как они сопят-то мирно, даже немного завидно. Лично у меня сна ни в одном глазу. Да еще эта вонь! Что, скажите мне, пожалуйста, может ТАК вонять? Как будто одновременно кого-то стошнило и прослабило. И вдобавок… Да, несомненно, это слабый запах крови и смерти.

Пока я предавался размышлениям, внутри ароматной постройки что-то глухо ухнуло. Потом еще раз. Потом до моих настороженных ушей долетел тихий шорох – шу-ух, шух, шух – и быстро удалился в противоположную от нас сторону. Птица? Может, сова? А что, похоже, сова – ночная птица, ухает и крыльями шуршит…

Белошерстый приподнял голову и тихо, стараясь не разбудить черноклокого, спросил у меня:

– Ты слышал?

– Сову-то? – стараясь скрыть предательскую дрожь в голосе, преувеличенно бодро уточнил я.

– Дай то Боги, чтобы это была лишь сова, – изрек мрачный вердикт мой хозяин и снова лег спать. Я обнял исходящий нервной дрожью хвост. Вот уж умеет же Тилли успокоить!

Остаток ночи прошел тихо и спокойно. К утру я, наконец, успокоился настолько, что перестал трястись, как листик на ветру. А там и белошерстый с черноклоким проснулись.

– Ну-с, – с недовольным видом разглядывая заброшенный храм, произнес Тиллирет, – пойдемте, что ли?

– А завтрак? – тут же взбунтовался Пинмарин. – Я не могу работать на пустой желудок! А вдруг из-за этого мне придется оставить там какую-нибудь ценную вещицу?

– Вообще-то мы здесь по делу, – с тщательно сдерживаемым раздражением напомнил Бродяга, – а не для того, чтобы ценные вещицы собирать.

– Одно другому нисколечко не мешает, – жадно жуя припасенные фрукты, парировал Пин. – Впрочем, если тебе ничего не надо – дело твое, мне больше достанется. Ладно, я подкрепился, можем выдвигаться.

Маги подошли к высоким, в два человеческих роста, створкам. Вблизи запах был еще омерзительнее. Люди немедленно заткнули носы, а чупакабра оглушительно расчихался и отбежал в сторону.

– Я де могу дак работать, – прогундел зверь, уткнувшись носом в толстый хвост. – Мой чувствительный нос этого де выдерживаед!

Тиллирет опрометчиво отнял руку от собственного носа, чтобы потеребить бороду, но тут же был вынужден вернуть ее на место.

– Могу заколдовать наши носы, чтоб они ничего не чуяли, – через силу выдавил из себя Пинмарин.

– И мы все останемся вообще без носов, – съязвил Бес. – К тому же вдруг я из-за этого не смогу учуять что-нибудь важное?

– А сейчас сможешь? – оскорблено-ядовито осведомился Пин.

– Не смогу, – был вынужден признать зверь. – Наверное. Тилли, а нельзя как-нибудь убрать этот запах?

– Только вместе с храмом и изумрудом, – отрезал Тиллирет. – Ладно, выбора большого нет: или мы задыхаемся от вони, или я лишаю нас всех обоняния на весь день. Решайте.

– Я за второй вариант, – немедленно задрал вверх руку Весельчак.

Бес некоторое время колебался, переводя взгляд с храма на Тиллирета, потом с тяжелым вздохом сказал:

– Ладно, я согласен. Надеюсь, мне не придется пожалеть об этом.

Несколько пассов руками, десяток слов, которые в приличном обществе вполне могли бы принять за оскорбление [16], и наши путешественники наконец-то вошли в храм.

Честно говоря, лишившись возможности обонять, я почувствовал себя ущербным. Словно бы мир вокруг стал не таким ярким. Теперь я мог рассчитывать только на свои острое зрение и исключительный слух.

Правда, сразу выяснилось, что от зрения толку будет мало. Внутри царила такая непроницаемая тьма, что даже ручное солнышко белошерстого [17] не смогло ее разогнать. А гулкое эхо так искажало наши же шаги, что, казалось, нас преследует целая толпа. Шипы на моей спине невольно встопорщились – мне стало страшно.

Судя по виду человеков, они тоже чувствовали себя неуютно. Черноклокий старался прятаться за спиной Тилли, а сам белошерстый двигался неуверенно и замедленно, словно не мог решить, стоит ли вообще куда-то идти. Я втайне даже понадеялся, что сейчас он решит вернуться обратно, на остров, где обитает его самка, а меня ждет моя дорогая, горячо любимая Крада. Однако хозяин, к моему позору, оказался храбрее меня и вскоре пошел вперед широким быстрым шагом. Я, стыдясь самого себя и припадая животом к полу, побрел на полусогнутых лапах следом.

Мы прошли через несколько комнат, в которых царил капитальный беспорядок. С некоторых стен свисали вниз обрывки тканей, повсюду толстым слоем лежала пыль, и валялись какие-то обломки. Кажется, когда-то давно здесь буйствовал некто очень сильный и в очень дурном настроении. Кое-где я заметил на полу и на стенах старые следы от мощных когтей, отчего мне стало совсем нехорошо. Не хотел бы я встретиться на узкой тропинке с их обладателем! Вооруженная такими лезвиями лапка убьет с одного удара, и пикнуть не успеешь.

Похоже, что белошерстому все увиденное нравилось не больше моего. Морда у него становилась все более недовольной и настороженной, а шаг ускорился. Через следующие две комнаты мы почти пробежали, я даже не успел оглядеться по сторонам.

А затем Тилли остановился так резко, что мы с черноклоким врезались в него на полной скорости. К счастью, никто не пострадал, разве что Пин не удержал равновесия и свалился на пол, причем, к моему удивлению, молча. Я осторожно просунул голову между ног белошерстого. Впереди возвышалась груда барахла. Пришли.

Глава 16

– Чтож, будем надеяться, изумруд здесь, – пессимистично пробурчал Тиллирет, разглядывая наваленную до потолка кучу. Пин, не теряя времени, уже копошился неподалеку, раскладывая вещи на две кучки: полезную и бесполезную. Пока что первая была гораздо меньшего размера.

Бес шустро вскарабкался на самый верх и принялся энергично рыться в груде выброшенных друидками предметов. Вскоре в поле видимости остался только подергивающийся из стороны в сторону хвост.

Тиллирет скептически осмотрел высящуюся перед ним гору. Лезть туда как-то не хотелось, поэтому маг решил пока обойти ее кругом, чтобы в полном объеме оценить масштабы предстоящей работы. В это же время Пинмарин, заметивший что-то заинтересовавшее его, торопливо направился в противоположную сторону.

Через несколько шагов Тиллирет наступил на что-то неожиданно мягкое. Маг с любопытством наклонился, чтобы рассмотреть, куда это он вступил, но тут же с брезгливостью отшатнулся. Его левая нога плотно увязла в подозрительной коричневой субстанции.

– Вот дерьмо! – шокировано выругался Тиллирет.

– И вот дерьмо, – эхом отозвался Пинмарин. – Да тут повсюду дерьмо! Тилли, куда мы попали? Это что, общественная уборная?

– Хороший вопрос, – пробормотал маг, судорожно оглядываясь по сторонам. Кучка, в которую он так неосторожно наступил, была относительно свежая, а значит, тот, кто ее оставил, вполне мог оказаться неподалеку.

Шли минуты, Тиллирет чувствовал, как по спине медленно скатываются капельки пота, неподалеку хрипло дышал Пин, а наверху каменной статуей застыл настороженно прислушивающийся чупакабра. Однако хозяин кучки так и не показался, и маги вздохнули с облегчением.

Возможно, это следы того зверя, которого мы с Бесом слышали ночью, подумал Бродяга. Если это так, то стоит поторопиться с поисками, чтобы убраться отсюда до его возвращения.

И маги, и чупакабра с удвоенной энергией приступили к поискам. Через несколько часов большая куча разделилась на несколько поменьше, в воздухе вились клубы пыли, Бес, вывалив язык, нашел местечко почище и устало растянулся на полу, а Тиллирет с Пинмарином вяло ковырялись в еще не осмотренных остатках. А изумруд так и не был найден.

– Может, мы ошиблись храмом? – наконец неуверенно предположил Пинмарин, с трудом разгибая затекшую спину. – Или друидки перепутали, где они оставили камень?

Бродяга только устало вздохнул в ответ. С одной стороны он был даже рад тому, что изумруда здесь не оказалось, ведь теперь у него была отличная возможность побыть с Амальтонеппой еще некоторое время. С другой стороны, маг прекрасно понимал, что не может до бесконечности затягивать с поисками и рано или поздно нужно будет что-то решать. А где теперь искать изумруд, если этот храм был единственной зацепкой? Методично объезжать все возможные места, где может храниться камень, магу очень сильно не хотелось.

– Да, приходится признать, что мы ошиблись, – неохотно выдавил из себя Бродяга. – Камня здесь явно нет. Давайте вернемся в селение друидок и еще раз расспросим Амальтонеппу.

Пинмарин согласно закивал головой и подхватил огромный мешок, в который складывал свои трофеи. Мешок громко затрещал, но выдержал, и Пин из последних сил потащил его к выходу из храма. За ним устало плелись Тиллирет и Бес.

Когда мы уже подошли к выходу, я с удивлением заметил, что солнце начало садиться. Ничего себе, мы целый день проковырялись в этой свалке, да еще и безрезультатно. Даже не знаю, веселиться мне по этому поводу или переживать.

Жадина черноклокий надрывался впереди, таща по полу свой мешок. Я ему просто поражаюсь, тут лап под собой не чувствуешь от усталости, а он еще и такую тяжесть волочит. Воистину я не понимаю людей! А этот пыхтит, сопит, кряхтит, но не сдается.

Черноклокий первым перешагнул порог и тут же уселся на землю.

– Все, я дальше не пойду, – жалобно произнес он, умоляюще косясь на Тилли. – Давай переночуем здесь, а утром вернемся к друидкам.

Хозяин недовольно пожевал губами.

– Не хочется мне задерживаться в этом месте, уж больно подозрительно все вокруг. Давай хотя бы отойдем подальше в лес.

– Больше ни шагу не могу сделать, – тоскливо протянул Пин. – Честное магическое слово!

Белошерстый был явно недоволен, но другого выхода не было. Не тащить же черноклокого с его огромным мешком на себе?

Мы расположились на ночлег, на том же месте, что и накануне. Я было попытался разнюхать обстановку и сильно удивился тому, что ничего не чую, но потом вспомнил, почему так, и поинтересовался у белошерстого, когда закончится действие его заклинания. Хозяин потер собственный нос, поморщился и утешил меня, что к утру все пройдет. Не скажу, что меня это привело в бешеный восторг. Покрутившись на месте, я наконец устроился поудобней, свернулся калачиком и провалился в глубокий сон.

Наполненный тяжелым физическим трудом и избытком эмоций день возымел свой эффект – Тиллирет заснул сразу же, как только прикрыл веками глаза, словно рухнул в темный и пустой колодец. Усталость была так велика, что даже сны никакие не снились. Тем более странным оказалось то, что посреди ночи маг ни с того ни с сего проснулся.

Голова казалась набитой булыжниками вместо мозгов, а глаза так и норовили закрыться вновь, но что-то внутри тихонько свербело, не давая Бродяге отключиться. Мощным волевым усилием он заставил себя сесть и оглядеться.

Неподалеку негромко похрапывал Пин, скрутившись узлом вокруг мешка с драгоценностями, а чуть дальше темным холмиком лежал Бес. Тихо. Темно, луна не желала сегодня дарить свой свет и старательно пряталась за невесть откуда набегающими облаками.

– Ну и чего мне не спится? – спросил сам себя Тиллирет.

Облака становились все плотнее, и видимость, и без того довольно паршивая, ухудшилась окончательно. Потряся головой, чтобы вытряхнуть из нее остатки сна, Бродяга подполз к чупакабре и пихнул того кулаком в бок.

– А? Чего? – сонно вскинулся тот.

– Ты ничего не чуешь? – пытаясь разглядеть хоть что-нибудь вокруг, прошептал маг.

– Издеваешься, да? – обиделся зверь.

– Ах да, точно, – смутился Тиллирет. – Ну, может тебе внутреннее чутье что-то подсказывает?

– А это что? – заинтересовался Бес и поднялся на лапы. – Это где?

– Ну, например, когда вдруг просыпаешься посреди ночи, потому что тебе что-то показалось, – кое-как пояснил маг.

– А, ты про эту… как ее… индуикцию, – после непродолжительного молчания сообразил чупакабра. – Да, бывает такое.

– Интуицию, – машинально поправил зверя Бродяга, внимательно вглядываясь в окончательно почерневшее небо. Облака сбились в густой темный клубок, быстро увеличивающийся в диаметре. – И прямо сейчас она мне подсказывает, что к нам приближаются неприятности.

Ву-ух, вух, вух! Звук возник из ниоткуда и начал стремительно приближаться. Темный клубок, который Тиллирет ошибочно принял за скопление облаков, неожиданно обрел крылатый силуэт, пикирующий с неба прямо на место их ночлега.

– Быстро в лес! – сипло выдавил из себя маг, подталкивая чупакабру.

– А как же? – растерянно воскликнул Бес, глядя на безмятежно дрыхнущего Весельчака.

Тиллирет решил вопрос быстро и просто, дав приятелю мощного пинка, и шепотом велел тому отправляться в лес. Пин спросонья понял только одно: надо куда-то бежать и, размахивая руками и голося, со всех ног устремился в храм.

– Да не туда, придурок! – в сердцах прошипел Тиллирет, умудряясь перехватить друга на полпути и развернуть в нужном направлении.

Дрыгающаяся и вопящая фигура пронеслась в противоположную сторону и скрылась в зарослях колючек. После чего сплошной звук разорвался на череду коротких и не всегда приличных возгласов. Бродяга и чупакабра поспешили следом и укрылись за ближайшими кустами. На поляне остался только позабытый Пином мешок.

Темная фигура гулко опустилась на землю и сложила оказавшиеся при ближайшем рассмотрении гигантскими крылья. Круглая, как шар, голова шумно обнюхала мешок, двери храма и ближайшую часть кустарников, по счастью, не ту, где скрывались Тиллирет с Бесом. Существо явно было сильно раздражено и скребло когтями по земле. Видимо, не удовлетворившись этим, оно провело передней лапой по стене храма. Раздался оглушительный скрежет. Чупакабра нервно икнул.

– Теперь-то я знаю, кто оставил те отметины в залах, – чуть слышно прошептал он.

Ох, как-то все меньше и меньше мне это нравится. Ну и что, скажите на милость, нам делать с такой громадиной? Да она, если зайдет внутрь храма, головой потолок будет задевать, а потолки там высокие, четырех белошерстых друг на друга поставить можно, да еще и пол-черноклокого сверху поместится. По крайней мере, теперь понятно, кто шумел прошлой ночью.

Из-за облаков осторожно выглянула луна, словно сомневаясь, стоит ли это делать, и при ее робком свете я сумел разглядеть незваного гостя.

Первое, что можно о нем сказать – он огромен! Второе – он отвратительно безобразен.

Круглая голова ровно посередине разделялась безгубой щелью, из которой под всевозможными углами торчали длинные кривые зубы. Маленькие глазки посажены так глубоко, что даже не отражают света, как у других нормальных зверей, этаких две черные и холодные ямы. Носа я сперва даже не заметил, лишь потом обратил внимание на две темные точки, прячущиеся между пастью и глазами. Ушей я не увидел вообще. Как и шерсти, все мускулистое и коренастое тело ночного визитера было покрыто широкими пластинами чешуи. А вот от хвоста остался только куцый фрагмент. Интересно бы узнать, кто мог сделать подобное с такой громадиной.

– Ты знаешь, кто это? – шепотом спросил я у белошерстого. Тот задумчиво трепал бородешку, с нехорошим прищуром разглядывая создание. В ответ хозяин лишь молча пожал плечами. Интересненько!

Тем временем зверюга продолжала старательно обнюхивать все вокруг, постепенно приближаясь к нам. И чем ближе она подходила, тем меньше мне нравилась. Например, уже тем, что в довесок к мощным зубам имела длинные и острые когти, способные с легкостью раздробить камень или чью-нибудь не слишком умную головушку.

Белошерстый положил руку мне на загривок, молча подталкивая вглубь зарослей. Я медленно попятился, не сводя глаз с сопящего монстра.

Бес отполз на безопасное расстояние, и Тиллирет уже собирался последовать за ним, как неожиданно его внимание привлек странный отблеск, исходящий одной из чешуек на правом плече чудовища. Маг напряг зрение…

– Быть не может! – не удержавшись, в полный голос воскликнул он и тут же зажал себе рот обеими руками, но было поздно. Зверь услышал его и радостно взревел, разорвав ночную тишину жутким хрипом. Тиллирет поспешно бросился наутек, слыша, как сминаются кусты под тяжелыми лапами преследователя. И если твердой шкуре монстра колючки местной растительности были нипочем, то Бродяге приходилось очень туго. Продвижение вперед очень скоро сильно замедлилось, одежда оказалась порванной в клочья, а все тело было покрыто многочисленными мелкими, но невообразимо зудящими царапинами. Тиллирет уже спиной чувствовал горячее дыхание зверя, ощущал, как в него впиваются острые клыки, как откуда-то из-под ног выскочил чупакабра, хвостом сбил мага с ног и поспешно утрамбовал в какую-то глубокую нору. Оба затаили дыхание и насторожили уши, но, к их огромному облегчению, чудовище прогалопировало мимо.

Выждав некоторое время и убедившись, что монстр не думает возвращаться, Бес недовольно осведомился:

– Ты чего разорался? Жить надоело?

Маг, припомнив причину, возбужденно замахал руками, заехав чупакабре по голове:

– Изумруд! Он здесь, я нашел! Мы не ошиблись, и друидки не соврали!

– Ну и где же он? – скептически осведомился Бес, торопливо уворачиваясь от очередного удара разошедшегося чародея.

– Где, где… У этого нехорошего создания на шкуре! Прямо под одной из чешуек застрял! Видимо, это существо уже некоторое время обитает здесь, а в храме прячется от непогоды или просто во время сна. Наверное, он спал на той куче, вот и приобрел себе украшение.

Бес помолчал некоторое время, затем осторожно уточнил:

– Ты уверен, что это тот самый изумруд?

– Я должен все проверить, но сомневаюсь, что здесь найдется что-либо похожее. Это без сомнений он.

Человек и зверь внимательно посмотрели друг на друга.

– А как?.. – начал было Бес, но его прервал дикий, полный ужаса вопль.

– Пинмарин!

– Черноклокий! – в один голос воскликнули Тиллирет и чупакабра, и бросились прочь из укрытия.

Вот елки зеленые, я совсем забыл про черноклокого. Ведь знаю же, что у него поразительная способность находить себе неприятности на ровном месте. И видел, что чудовище направилось в ту же сторону, куда до этого побежал Пин. И как-то даже не сопоставил одно с другим. Ох, надеюсь, мы успеем вовремя!