Текст книги "Мелодия Бесконечности. Первый аккорд (СИ)"
Автор книги: Екатерина Голинченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)
– Это всё, – голос доктора вернул его к реальности, – Можешь встать. Сам идти сможешь?
– Постараюсь, – он с трудом поднялся и оперся о стену, на его бледном лице мелькнула улыбка – или это только показалось?
Когда он вышел в коридор, Маргарита поднялась с дивана и взяла его под руку:
– Я провожу, – она подняла голову, так как он был намного выше неё, и заметила, что в его глазах появился особенный блеск – он изменился.
– Не стоит. Я сам, – парень силился улыбнуться.
– Спасибо тебе. Спасибо, – она посмотрела на него со всей признательностью и, сама от себя не ожидая такого, обняла его.
И в его объятиях к ней пришли спокойствие и такая желанная уверенность, что худшее позади, и любимый муж обязательно поправится в скором времени. Его легкий, едва уловимый запах и тепло ладоней сейчас поддерживали в ней силы, и в благодарность за эту поддержку она щедро делилась с ним сестринским теплом под его глубокое дыхание.
Он провел рукой по её волосам:
– Не искушай меня, – усмехнулся юноша,– А то я могу и не удержаться.
Маргарита улыбнулась:
– Идём уже, мученик. Ты сейчас, однозначно, не в том состоянии, чтобы поддаваться на искушения.
Она помогла ему устроится на кровати в палате рядом:
– Отдыхай. Я принесу поесть, – девушка приподняла подушку, чтобы ему было удобнее, и пошла за едой.
Джона перевезли в ту же палату – кризис миновал, но его состояние оставалось тяжелым.
Ночевать Маргарита осталась в палате, устроившись в кресле, что стояло между кроватями – на случай, если кому-нибудь из них станет хуже, в палате был предусмотрен звонок.
Джек на эту ночь остался дежурить рядом с Даниэллой.
– Даже поверженный, ты не дал мне ни единого шанса. Такую любовь нельзя ни забыть, ни уничтожить, ни выжечь. Мог бы я поменяться местами с тобой хоть на день? Глупо, правда? Но, пока она счастлива с тобой, я готов принять тебя, – Ио поправил покрывало Джону и оправил плед на кресле, где спала Маргарита:
– Знаешь, есть такая славянская поговорка: чужая душа – потёмки. Ты не поймешь меня и не поможешь – что не сложилось, вместе уже не сложишь. Это принадлежит тебе, – он вложил кольцо в её руку, и, укрыв её плечи, сел рядом на пол, обняв её ноги и положив голову ей на колени, как верный пёс – Я повернув тобі його, то, чому ж ти не відпускаєш мене? (Я вернул тебе его, так почему же ты не отпускаешь меня? укр.) – перешел он на украинский язык, язык его родины, – В мене немає більше сили йти за тобою. Відпусти, бо не можу терпіти більше того болю, що крає мені серце. Я мріяв бачити тебе щасливою, але бачити тебе щасливою з іншим – це нестерпно, це сильніше від мене. Відпусти мене, благаю. Прекрасна і світла, недосяжна та невблаганна. Без тебе немає мені життя, i біля тебе немає мені місця, ти – янгол, що у небесах, мені ж закритий шлях до твоїх небес. I не покличеш за собою. Як би ж колись сказала мені – я б увесь світ знищив та відродив би знову таким, як ти бажаєш його бачити. Але ти, навіть тоді, так i не відповіла мені. Ні обіцянок, ні пробачень...Ти надто близько, а я не можу й доторкнутись до тебе...Це вже край (У меня нет больше сил идти за тобой. Отпусти – я не могу больше терпеть той боли, что разрывает мне сердце. Я мечтал увидеть тебя счастливой, но видеть, что ты счастлива с другим – это невыносимо, это сильнее меня. Молю, отпусти меня. Прекрасная и светлая, недосягаемая и неумолимая. Без тебя нет мне жизни, и рядом с тобой нет мне места, ты – ангел небесный, мне же закрыт путь к твоим небесам. И не позовешь с собой. Если бы ты когда-нибудь только сказала мне – я бы весь мир уничтожил и возродил бы снова таким, каким ты желаешь его видеть. Но, ты, даже тогда не ответила мне. Ни обещаний, ни извинений. Ты слишком близко, а я не могу даже прикоснуться к тебе... Это уже слишком...Укр.), – он поднялся на ноги и тихо вышел.
Юноша долгое время исследовал своё отражение в зеркале ванной комнаты, потом открыл кран и подставил голову под холодную воду.
Почему же мысли раз за разом возвращаются к нему? К смуглокожему супругу Маргариты. Они с ней настолько похожи, они – как две части одного целого, неотделимые друг от друга. Ему не встать между ними. И так мерзко на душе.
Ведь могло же быть всё иначе? Он сам всё испортил. Он больше не потревожит их покой и не повторит тех слов... Он открыл свою душу и своё сердце, но опоздал – другой назвал её своей женой. Да, он повёл себя как эгоистичный ребёнок, стремящийся любой ценой получить желаемое, но не умел по-другому. Просто не знал, как. Теперь только он понял, что величайшее мужество любви – отпустить её, и принять счастье любимого, как своё собственное. А в голове больно стучало: "На что надеешься? Она не твоя. Ты – только третий лишний"
Он открыл горячую воду.
Он сидел под душем, обхватив голову руками, и тёплые капли стекали по лицу, попадая в рот и нос, но, уже не смыть с себя всей грязи и всех грехов.
Взгляд прошелся по полке с банными принадлежностями и остановился на упаковке сменных лезвий для бритвы. Руки сами потянулись...
Вольный – а деться некуда... Нет. Это просто паранойя какая-то...
Если он вскроет вены, как карты, то она поверит, что крыть уже нечем? Впрочем, как и крыть уже будет нечего...
Тёплая вода приятно расслабляла.
Лезвие легко скользнуло по руке, и на смену боли пришли умиротворенность и успокоение...
Он безучастно наблюдал, как вода в ванной становится розоватого оттенка...
Открыв глаза, Маргарита увидела, что кровать Ио пуста. Она проверила как Джон – его дыхание было всё ещё очень слабым.
Запертая дверь в ванную комнату сразу насторожила девушку. Она стала барабанить по ней своими кулачками, пока не додумалась шпилькой открыть замок. Но, то, что она увидела, заставило её отступить, чуть не зацепившись за порожек, и страшный крик вырвался из её груди. Ухватившись за ручку двери, чтобы не упасть на слабых ногах, она, всё же, нашла в себе силы позвать на помощь. Парень лежал в красной от крови воде, а на полу валялось окровавленное лезвие:
– Господи, да что же это такое? Что же ты наделал, Марк? Дурак. Ой, дурак, – всхлипывая, она, что было сил, нажимала кнопку тревожного звонка и звала брата, – Джек! Сюда, скорее! Помоги!
Молодой хирург помог ей вытащить парня из ванной, завернув полотенце, и перевязать ему руки:
– Ещё пара минут, и было бы поздно. Камикадзе недоделанный! Вы хотите меня в могилу свести своими выходками?– молодой хирург был просто в бешенстве, – Вот же, придурок – он конкретно хотел отправиться к праотцам, знал же, что у меня нечем будет восполнить его кровопотерю, кроме плазмы.
После врачебных манипуляций к Ио понемногу возвращалось сознание.
Он едва ощутимо сжал её руку, его ресницы задрожали, и парень открыл глаза:
– Я в раю? – спросил Ио, глядя на освещенное солнцем лицо Маргариты, сидевшей в кресле рядом, потом поднёс к лицу свои руки, изучая перебинтованные запястья.
– Больно? – она слегка прикоснулась к его запястьям.
– Тут больнее. Оно у меня всё-таки есть... сердце, и кровь – она такая же красная и горячая, как у всех, – он поднес её руку к своей груди, второй рукой провёл по своему лицу – Что это? – с интересом посмотрел на капли, блестевшие на его длинных пальцах.
– Это слёзы, Марк. Ты... ты плачешь, – слабо улыбнулась Маргарита, – Это хорошо. Очень хорошо – значит, в тебе ещё осталось что-то человеческое, если ты не утратил способности плакать.
– Я... что делаю? – с явным удивлением посмотрел он на неё, – Меня так давно никто не называл этим именем, я терпеть его не могу, а у тебя оно звучит так красиво. Я уже не помню, плакал ли я хоть раз в своей жизни. Почему же тогда мне так спокойно? И что это за тепло, которое я ощущаю?
– Это тепло человеческих отношений. Когда ты делаешь что-то для других, когда ставишь интересы того, кто тебе дорог, превыше своих собственных, это обязательно вернётся к тебе теплом, – горячо объясняла девушка.
– Ты, разве, не должна меня ненавидеть? Почему же тогда не дала умереть? – он взял её за руку.
– Наверное, должна, но, у меня не получается. Ты не дал умереть Жану, за это я готова простить тебя. Глупый. Глупый Марк, – покачала головой Марго, продолжая улыбаться ему, – А я и не замечала – оказывается, ты симпатичный, когда улыбаешься... Улыбайся, даже когда на душе тяжело – ведь кто-то может влюбиться в твою улыбку.
– Мне было бы легче, если бы ты ненавидела меня, если бы ударила меня, – он склонил голову, – Даже, стоя всю вечность перед тобой на коленях, моля о прощении – этого будет недостаточно, чтобы искупить то зло, что я совершил. Я не могу повернуть время вспять и всё исправить... Всё то, что было сделано – не изменить и не зачеркнуть... И нет прощения моему поступку.
– Я прощаю тебя, – кивнула девушка, – Забавно, да – наивная дурочка, которую жизнь ни чему не учит.
– Пожалуйста, и не меняйся – оставайся такой, – он взял в руку прядь её волос, – Если я и влюблюсь когда-нибудь, то она будет обязательно похожа на тебя. Ты – моё искупление.
– Конечно,ты еще влюбишься – ты только начинаешь жить. Марк, и ты прости, прости меня, если сможешь...Обещай, что никогда больше не повторишь такого, – она взяла его руку и ощутила всю тяжесть его печали:
– Господи, сколько же бед ты вынес, – ещё в ней так не проявлялась эмпатия, но сейчас она, как на себе, испытала боль от обморожений, голодные боли, боль от побоев, горечь обиды, презрение ко всему сущему и постоянное вопрошание – а есть ли там тот, кого называют Богом, как же тогда он допустил такое, за что наказал такой судьбой? – Маргарита не могла ни вдохнуть, ни выдохнуть, она отдёрнула руку.
– Не надо было этого делать, – он посмотрел в потолок, – Да, всё это было в моей жизни, но, я понял одну важную вещь, – потом перевёл взгляд на Джона, – если он – твоё счастье, то я готов смириться,но, пусть только попробует причинить тебе зло – я шею ему сверну, обещаю. И да, это была минутная слабость – такой глупости я больше не повторю, по крайней мере, пока не помогу вам остановить эту войну.
На соседней кровати Джон несколько раз шумно вдохнул воздух в лёгкие, выдыхая со свистом – постепенно он приходил в сознание.
– Ну, вот – помяни черта... – непроизвольно улыбнулся Марк.
Маргарита повернула голову, смотря во все глаза – сердце стучало, как сумасшедшее. Господи-Боже, как же она ждала этого, и как она сейчас страшилась встречи с мужем: какой же тяжелый разговор им предстоит...Какие бы она не подобрала слова, боль от этого не будет меньше – вот был ребёнок, а теперь его нет... Даже если он вслух не произнесет этого, то , всё равно, ей не станет от этого легче. Она так виновата перед ним, что и не описать. Сейчас она испытывала к себе такое отвращение. Как сказать? Что услышит в ответ? Эти мысли сверлили ей мозг до почти физически ощутимой боли в висках. С тяжелым сердцем она с трудом поднялась с кресла, ноги, словно налитые свинцом, не желали слушаться.
– Вам есть о чём поговорить наедине. Мне лучше выйти, – Марк с трудом поднялся с кровати и шатким шагом проследовал к двери. На ходу он обернулся и ободряюще ей улыбнулся. Маргарита проводила его благодарным взглядом.
– Ну как ты, милый? – Маргарита помогла мужу приподняться на подушках.
– Сейчас уже гораздо лучше, – улыбнулся Джон, – я открыл глаза и увидел тебя – это хороший знак, – он посмотрел в её глаза – усталые, но такие родные и такие светлые, – Ты здесь, со мной. Чего же мне ещё желать? – он взял её руку, – Ты знаешь, что этот мальчишка Шнайдер влюблён в тебя? И он не притворялся.
– Его настоящее имя – Марк, – поправила его Маргарита.
– Да, по мне – хоть Папа Римский. Если ты тут – значит, ты выбрала меня... – он посмотрел на неё с любовью и признательностью.
– Я люблю тебя, и ему придется смириться и принять это, – голос Маргариты звучал совершенно твёрдо, – Пока сама не скрещу тебе руки на груди, и, даже тогда – я не брошу тебя.
– В прошлой жизни я, наверно, сделал что-то очень хорошее, что меня Господь наградил такой женой. И со мной не случится ничего плохого, пока ты есть – потому, что моё сердце, оно в тебе. Знаешь, я, возможно, понимаю его – я бы чувствовал то же самое на его месте, сам был почти в аналогичной ситуации. Я вырвал рыжую богиню из своего сердца потому, что они с Самаэлем любили друг друга. И, знаешь, я не хотел бы поменяться местами с ним. Но, с меня довольно – пусть знает, что я не отдам тебя... ни кому, и он – не исключение. Теперь, когда ты готова подарить мне главную радость в жизни, ты стала для меня ещё дороже, – когда Джон обнял её, его руки прикоснулись к её спине, под ними он почувствовал бинтовые повязки. Девушка выгнула её, отстраняясь от его ладоней, задрожала от ноющей боли в спине и закусила губу, сдерживая стон и крепко-крепко зажмурилась, не давая волю слезам, а перед глазами вспыхнули искры.
– Сними халат, – решительно потребовал он, – Я же не слепой – ты меня или себя пытаешься убедить, что всё в порядке?
– Ты сам попросил, – бордовый атласный халат плавно соскользнул на пол, – Это будет мне уроком за мою самонадеянность, но, я бы снова и снова поступила точно так же. Я бы снова пошла за тобой, – девушка задыхалась от душивших её слёз.
– Кто? Кто это сделал?! – он резко поднялся с кровати и схватил её за руки.
– Разве теперь это так важно? – Маргарита опустила голову и отвернулась.
– Прости, ради Бога, прости, – он обнял её за плечи, а самому хотелось выть от одного вида этих повязок, пропитанных лекарством и сукровицей, прикрепленных медицинским пластырем, на её нежной спине, – Девочка моя... – он положил голову ей на плечо, – Ну, почему, почему ты не послушалась меня? Разве можно было так рисковать в твоём состоянии?
– Кали, всё-таки, рассказала тебе, да? – тихо спросила Маргарита, – Жан, после того, что я сейчас скажу, ты, возможно, и видеть-то меня не захочешь, не то, что разговаривать. И я не буду винить тебя за это. Только прошу, выслушай меня, – дрожали и её голос, и её ресницы, – Я хотела сказать тебе, но теперь поздно... Уже поздно...
– Ты о чём? Что ты такое говоришь? – он обхватил руками её плечи, а внутри всё натянулось напряженной струной, готовой вот – вот порваться.
– Я хотела поделиться наибольшей радостью, но... Жан, я... не... Я думала, что ты мёртв... У меня был нервный срыв... ребёнка больше нет... Господи, как же это тяжело... Внутри – будто пустота...– она изможденно опустилась в кресло, спрятав лицо в ладонях.
– Как ... как же так? – Джон поднял глаза к потолку, – Как же так? Когда же судьба перестанет испытывать нас?
– Я не послушала тебя, и поплатилась за это. Ты можешь ненавидеть и презирать меня – я не в праве осуждать тебя за это... Моя вина... Только моя... – Маргарита закрыла глаза.
– Ты думаешь, что ты говоришь? Замолчи! Замолчи сейчас же! И думать так не смей, слышишь! Чтобы я не слышал от тебя больше такого! Глупенькая, как я могу презирать тебя, когда сейчас ты больше всего нуждаешься в поддержке и понимании? Если мне сейчас невыносимо больно, то даже страшно представить, как себя чувствуешь ты. Ну, не надо плакать, родная. Мы начнём всё с начала, слышишь? – он присел рядом с ней поднял её лицо на себя, – У нас ещё будут дети, слышишь? Обязательно. Столько, сколько захочешь. Только, умоляю, не молчи – скажи хоть что-нибудь, – а она не в силах была ничего сказать, уткнувшись лицом ему в грудь.
Марк тем временем сидел в холле больничного крыла, когда с противоположного коридора мимо него прошла и села напротив, глядя в окно, темноволосая девушка с большими карими глазами – он хорошо запомнил – такими же, как и у его более удачливого соперника за сердце Маргариты.
Юноша поднялся с топчана и присел рядом с ней:
– Вы, должно быть, его сестра? Сестра Джона? – мягко спросил он.
– Вы знаете моего брата? – девушка повернула к нему лицо, – Знаете Джона? Но, кто вы? Я не встречала Вас среди наших генералов.
– Я больше не генерал, леди... – он запнулся, не зная, как обратиться к ней.
– Ями, меня зовут Ями, милорд, – улыбнулась девушка.
– А я – Марк, – представился он, – Ваш брат уже вне опасности, с ним сейчас леди Маргарита.
– Марк – необычное имя, но, красивое, – она с интересом смотрела на него, – Но, почему же мне не сказали, что он здесь? Значит, они вернулись? Нашли Маргариту? И кому нужна эта война? От неё только страдания и боль. И как только земля носит таких, как этот Шнайдер? Что заставило его нарушить священное перемирие, сохранявшееся столько времени?
Парень ощутил жгучий стыд перед ней, перед всеми остальными:
– Вы сильно любите своего брата? – негромко спросил он.
– Он же мой брат. Он всегда был очень вспыльчивым человеком – в этом я отличаюсь от него. Но, так как наш отец должен был быть Всеотцом для своих людей, то для нас с матерью брат был как глава семьи. Мама так и старалась воспитывать его – быть самостоятельным, уметь принимать решения и брать на себя ответственность за свою семью. Когда нужно, он может быть жестким, но, он – хороший и добрый человек. Теперь же, когда отца больше нет с нами, обязанности главы семьи легли на его плечи в полной мере, – её голос дрогнул, девушка ещё не закончила свою мысль, когда к беседующим подошла Кали.
– Мне, правда, очень жаль, что так случилось с вашим отцом, – тихо произнес Марк и посмотрел на неё – девушка понимающе кивнула.
– Как наше самочувствие? – обратилась к ним рыжая богиня.
– Моя слабость уже отступила, – Ями поднялась с кушетки и посмотрела в её изумрудные глаза,– Почему мне не сказали, что Джон вернулся?
– Ты так тяжело перенесла смерть отца, что мы не хотели тебя ещё больше волновать, пока кризис не миновал – твой брат был между жизнью и смертью, и только вмешательство этого молодого человека спасло его.
– Это правда? – Ями повернула голову в сторону юноши.
– Не стоит об этом, – опустил глаза Марк.
– Привет всем! – поздоровалась подошедшая Даниэлла, – Рада видеть вас всех в здравии. Как Джон и Марго?
– И тебе не хворать, – приветственно улыбнулась Кали, – Смотрю, тебе уже получше. Джон, слава Богу, пришел в себя, Маргарита у него.
– Вот и замечательно! – Дэни ответно улыбнулась, – Я тоже, вроде бы, ничего так. Джек ещё занят с документацией, а я захотела прогуляться в саду на сон грядущий. Не составите мне компанию?
– Хорошая мысль, – рыжая богиня с энтузиазмом приняла эту идею, – Ями не помешает подышать свежим воздухом, – потом она обратилась к парню, – Идёшь с нами?
– А можно? – Марк поднялся с кушетки и, пошатнувшись, ненароком задел плечом златовласую.
Девушка содрогнулась от его прикосновения – она взглянула на него и чуть не разрыдалась, инстинктивно приложив руку к правому глазу, с трудом пытаясь вдохнуть воздух – нет, это только страшные воспоминания, и не более, но это ценные воспоминания о тех, кого связывали узы – крепче, чем дружба, сильнее, чем любовь, больше, чем жизнь.
Он всё понял и молча кивнул, а сам тоже готов был заплакать от непонятного чувства, мучительно и сладостного.
– Что с тобой? Всё хорошо? – обеспокоенно поинтересовалась Кали.
– Да, всё – очень хорошо. Просто небольшое недомогание,– улыбнулась Дэни,– Вы идите вперед, а мы вас догоним – он мне поможет.
– Обопрись на меня, – юноша взял её под руку.
– Юто... – прошептала Даниэлла, не спуская глаз, всматриваясь в его лицо, – Но, как? А Марико? Что с ней?
– Она всё время была рядом с тобой, – ответил он, улыбнувшись.
– Маргарита? – взволнованно уточнила девушка, – А Ори?
– Этого я не знаю, – покачал головой парень, – Всё будет хорошо. Всё плохое осталось в прошлом. Я обещаю, что всё будет хорошо, сестрёнка.
Вдруг, оба насторожились.
– Прошу прощения, – Марк повернулся, прислушиваясь к звукам, доносившимся из палаты, где оставались Маргарита и Джон, – я сейчас, – он бережно усадил златовласую на топчан и решительно направился назад в палату.
Джон, превозмогая боль и слабость, вскочил с постели:
– Это он? Ответь мне – это он сделал с тобой?! – его глаза горели бешеным огнём.
– Жан, не стоит... – снова несмело промолвила Маргарита, – Это, правда, уже не важно...
– Не важно, говоришь?! То, что ты пережила по его вине – не важно?! – его голос сорвался на крик.
– Не повышай голос на неё! – на пороге появился Марк, привлеченный громким голосом Джона,– Стребуй ответа с мужчины!
– И давно мы стали такими благородными?! Не поздновато ли?! – криво ухмыльнулся Джон, и сам не заметил, как, выплеснув всю боль, двинул парню в полной мере в челюсть – и черным ядом от сердца по крови растеклось безумие, и проснулся внутри свирепый и беспощадный демон, готовый разорвать на куски своего противника:
– Ты бесконечно виноват перед этой женщиной. Ты ответишь за каждую её слезу, за всю ту боль, что ты ей причинил! Ответишь мне! – в приступе гнева Джон уже не соображал, куда он бьёт – да куда попадёт, просто и без затей, ярость и горе затмевали разум, прежде сиявший благородством и великодушием, он же успел простить соперника, но горе и отчаяние от осознания потери слились в одно помрачение, мешавшее ясно видеть – и этого он не в силах был простить...
– Жан, прекрати! – Маргарита остановила его руку, – Ты же не зверь! Это не облегчит боли. Он не дал тебе умереть – он отдал свою кровь, когда ты был при смерти. Он вернул мне тебя! Если я смогла его простить, то и ты сможешь.
– Любое место и время – как будет угодно Вашей Милости, – юноша поднялся с пола, вытирая рукавом кровь с разбитого лица.
– Маргарита, отойди, – Джон мягко отстранил её, – Не вмешивайся, это наше с ним дело, – он схватил юношу за грудки и припечатал к стене, – Мне угодно сейчас же!
Прежде чем девушка успела что-либо сообразить, они оба исчезли.
– Жан! Марк! Всевышний Боже, вразуми обоих, – как марионетка, у которой перерезали верёвочки, Маргарита бессильно упала на колени, – На кого уповать мне в молитве моей, если злоба сильней и обида сильней? Кровь не унять речью пустой, месть наполняет каждый голос немотой...– горько процитировала она.
– Напомни, на чём мы остановились в последнюю нашу встречу, – Джон отшвырнул юношу на песок арены, – Поднимайся! – крикнул он и кинул ему один из появившихся у него в руках мечей.
Марк встал и взял в руки оружие – в его потухших глазах были лишь отрешенность и безразличие.
После вечерней идиллии, погода резко испортилась.
Набежавшие, тяжелые серые облака закрывали небо, пронизывающий ветер стегал начавшимся ледяным дождём.
Как была в одной ночной сорочке, босиком, с распущенными волосами, кинулась она искать их. На шум из всех комнат высыпал народ. Прибежавшие на крики Маргариты, друзья пытались выяснить, что же произошло, но, находясь в почти шоковом состоянии, она не могла ничего мало-мальски внятного выдавить из себя, бешено вырываясь из их рук.
Наконец, она рывком освободилась из объятий Даниэллы.
Она бежала, не замечая ничего вокруг, бежала, уже не помнила, сколько времени.. пару раз упав, счесав колено и локоть, насквозь промокнув.
Эти двое сражались неистово, осатанело – капли дождя разбивались о лезвия, смешиваясь с кровью. Джон рубил нещадно, без разбора. Дождь бил по лицу и глазам. Перед глазами – кровавая пелена, и одно желание – резать и кромсать, ответить на боль ещё большей болью. Боль затмила собой всё – больно было дышать, больно было думать, больно... очень больно... слишком больно... невыносимо.
Рубашка Марка уже почти полностью пропиталась кровью, но ему было всё равно... почти. Вдруг, словно что-то щёлкнуло в голове, и до дрожи захотелось жить.
Но Джон уже не мог остановиться, безжалостно полосуя по ногам, по рукам, по корпусу...
Марк перешел в наступление, всё активнее и динамичнее отвечая на выпады Красного.
В голове гудело, а кровь всё быстрее и быстрее текла по венам.
Сталь – во взгляде и в руках...
Нежное имя – на губах.
Двоим под Солнцем места нет.
Смерть помешалась на любви.
Обоим резал взгляд адреналин.
Руки уже с трудом удерживали мечи...Они падали и вставали – снова и снова, снова и снова, выхаркивая забившийся песок изо рта.
Маргарита в третий раз споткнулась уже возле самой арены. Она поднялась, растирая грязь по мокрому лицу.
И тут она увидела их – израненными лежащих на песке, вцепившись друг в друга, как любовники.
Однако, не успела девушка дальше и шагу ступить, как путь ей преградила фигура в белом одеянии:
– Стой, где стоишь, женщина! Не подходи!
Маргарита так и застыла на месте с широко раскрытыми глазами.
– Кто вы? – только и смогла пролепетать пораженная девушка, – Почему?!
– Я – Ангел Судьбы, – монотонным голосом продолжал незнакомый, – Они поставили свою личную неприязнь выше интересов человечества. Один развязал войну, нарушив священный обет перемирия, второй – вместо того, чтобы исполнять свой долг защитника, тратит силы на персональную месть. Ложь одного стала причиной гибели невинного создания, второй – пролил кровь, что вернула его к жизни. Эти недостойные прогневили Небеса и теперь принадлежат мне – я их забираю.
– Я не отдам! Ты их не получишь! – она решительно замотала головой, – Считаешь, что имеешь право судить их? Да, мы не непогрешимые. мы такие – какие есть – со своими достоинствами и недостатками, иногда наши эмоции берут верх над разумом – но, в этом и заключается наша сила и наша слабость – быть человеком, сложным, неоднозначным и многогранным. Нельзя всё в мире делить только на чёрное и белое – в нём полно полутонов и оттенков. Вы требуете от нас святости? Как же вы святые, допустили эту войну? Почему не помешали? Или мы для вас только пешки, не заслуживающие уважения? Мы – не скот, мы – люди! Я – человек, и я горжусь этим. И не желаю уподобляться вам.
– Замолчи, женщина! Перед смертными мы ещё не отчитывались! – повысил голос собеседник, укоряюще глядя на неё, – Это всё из-за тебя, между прочим!
– Я не могу отрицать этого, – девушка выдержала его взгляд, – но, я не хотела этого... И не их это вина.
– Ты настаиваешь? А если бы я сказал, что согласен забрать только одного – кого бы ты выбрала?
– Обоих! – девушка твёрдо шагнула вперёд, – Я не собираюсь выбирать – они оба ни в чём не виноваты! Мы мало сделали для человечества? Пусть так... А сколько мы ещё можем сделать? Но, я и пальцем не пошевелю, если мне не разрешат их забрать! Возьми лучше меня вместо них, если считаешь, что я виновата, – она сделала ещё один шаг, и яркий свет окутал её, и за спиной появились белые крылья...
– Я прошу дать им возможность всё исправить, прошу дать им ещё один шанс. Я простила, и Вы постарайтесь, – решительно настаивала Маргарита.
– И ты готова взять на себя ответственность за них? Запомни – у них и у тебя будет только одна возможность – с этими словами он исчез, оставив девушку в растерянности.
– Да что тут происходит? – Джек затормозил у арены и сделал знак остальным тоже остановиться, – Вашу мать! Эти двое успокоятся когда-нибудь? – не выдержал он, – Не думал, что когда-нибудь скажу это, но, хорошо, что они не были в достаточной физической форме, и их состояние не позволило им сейчас нанести друг другу более серьёзных увечий, чем эти множественные, но поверхностные раны – тут я ещё могу справиться, а вот при более сильных повреждениях – не уверен.
– Теперь всё будет хорошо, – силясь улыбнуться, Маргарита медленно обернулась и так, с улыбкой на губах, и упала на песок...
Как только состояние его пациентов больше не не внушало опасений за их жизни, Джек не стал ходить вокруг да около и сразу высказал им своё недовольство их поведением:
– Так вот чем вы занимаетесь, да?! – не давая опомниться, молодой хирург сразу перешел в наступление, разгневанно сверкая глазами, – И о чём вы только думали?! Я вас спрашиваю!
– Я не знаю, что на меня нашло... – Джон сел на кровати и опустил голову на колени, – это было, словно, помешательство.
– Что, не нашлось другого способа, куда избыток энергии деть? Так я напомню, что войска Тёмных Небес уже стоят у границ.
– Что?! Почему ты молчал? – Джон поднял на него глаза, – Вот же я идиот! Там же Самаэль! Там же мой брат! Там же наши... – он вскочил на ноги, сбросив на пол одеяло, – Одежду мне – быстро! Приготовьте моего коня!
– Ты с ума сошел? В таком состоянии? – Марк тоже попытался встать, – Я не отпущу тебя одного! Мне тоже подайте одежду, – потребовал он, потом повернулся к Джону, – Позволь мне искупить свою вину. Только прошу, не причиняйте вреда Альвис – она не такая, как вы думаете. Она не желает вам зла. Когда всё закончится, я готов понести любое наказание, только будьте милостивы к ней. Я не прячусь от вины и не убегу, лишь дайте мне поговорить с ней – она выслушает меня, она из тех немногих, кто пытался понять меня, кому я был небезразличен.
– Я бы лучше сдох, чем быть обязанным тебе, – мрачно усмехнулся тот, потом улыбнулся своей обычной приветливой улыбкой, – Так бы я, не задумываясь, сказал вчера... Сегодня же это уже бессмысленно, уже не изменить того, что ты сделал – ни зла, ни добра. Ты отнял у меня ребёнка, но ты же вернул жизнь мне – не равноценный, конечно, обмен. Но, я не могу теперь убить тебя, пролить ту же кровь, что теперь и во мне, однако... дай мне хоть малейший повод – и я не стану себя сдерживать.Когда всё закончится – тебе лучше покинуть Небесный Град. Так будет лучше для всех.
С трудом они переоделись в походную одежду, и, с ещё большим трудом, держались в седле...
Маленький отряд выступил к крепостным стенам на границе, чтобы присоединиться к расположившейся там лагерем армии.
С непривычки, от езды верхом у Маргариты ломило всё тело, но она старалась не подавать вида, глядя, как мужественно держатся остальные. Создавалось впечатление, что только Кали, да ещё Джастина, проведшая детство на ранчо, чувствовали себя в своей стихии. Одеты они были в лёгкие кожаные доспехи, высокие сапоги и плащи. Чтобы волосы не лезли в глаза, девушки сделали причёски в стиле амазонок – со множеством косичек с вплетенными в них кожаными шнурками и бусинами, и выглядело это довольно эффектно. Даже у Маргариты волосы уже отрасли до такой длины, что позволяла выполнить такую замысловатую прическу. Справедливости ради, стоит заметить, что Маргарите такая причёска исключительно шла, открывая лицо и ставя акцент на необычной для европейки форме глаз девушки, в венах которой было намешано много кровей, равно, как и остальным девушкам – в особенности Кали и Ями: первая всегда выглядела блистательно, но, спокойно восседавшая верхом на чёрном скакуне, в доспехах бордового цвета, она была исключительно величественна, сестра Джона тоже преобразилась из трепетной лани в прекрасную Валькирию, но, всё с тем же томным взглядом тёмных очей.
Раны Джона и Марка всё ещё давали о себе знать – оба с трудом держались в седле, исключительно благодаря силе воли, стараясь не думать о боли и усталости, ежеминутно борясь с головокружением и предобморочным состоянием, держась что есть силы за поводья, чтобы не упасть с коня.
