Текст книги "Красный цветок (СИ)"

Автор книги: Екатерина Оленева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

  Книжная коллекция в 'берлоге' была несколько мрачной. Гравюры в огромных фолиантах исключительно черно-белые. Почти все изображали чудовищ Темного Мира. Огромные пауки-ткачи, ткущие нити судьбы; оборотни в стадии половинчатой трансформации; клыкастые кони; птицы с огромными крыльями и человеческими глазами; дроу; черные замки на фоне грозового неба; лабиринты, в которых люди метались с перекошенными от ужаса лицами.

  Специфично.

  Отбросив книги, я поспешила выбраться из дома. Ноги резво несли вперед. Ветки потрескивали, снег хрустел. От резкого запаха смолы кружилась голова. Для меня хвоей пахла Свобода.

  Неприятно пахла – мне не нравилось.

  На западе с севера наплывала лилово-алая туча. Ветер по верхушкам деревьев забил тяжелой плетью. Тропинка, по которой мгновение назад вились червячки поземки, пропала. Напрочь. Словно никогда не петляла между деревьями.

  Поначалу я не испугалась, даже не насторожилась. Ну, подумаешь, сбилась с дороги? Лес на то и лес, чтобы время от времени в нем заблудиться. Но покружив, пропетляв немного, начала беспокоиться.

  В зловещем свисте ветра, бьющегося среди деревьев, слышалось-мерещилось хищное рычание. Ряды деревьев походили на неприветливых тюремщиков-великанов. В равномерном их покачивании было нечто зловещее. Колдовское.

  'Спать, спать, спать', – завывал ветер.

  'Спать, спать, спать', – соглашались деревья.

  Я не пуглива. Но странный липкий страх подползал, словно хищник, разъяренно нахлестывая себя по бокам. Все труднее становилось справляться с малообъяснимым мороком.

  Не помню, в какой именно момент я пришла к выводу, что морок – это не морок. Он воплощался, из кошмара перетекая в реальность. Снег шел волнами. Сугробы текли, обретая очертания зверей. Огромные, чуть ли не с теленка, белоснежные волки, пригибаясь, выползали с утробным рычанием из сгущающихся теней.

  Визгнув, я стрелой бросилась к дереву, даже не вспоминая о том, что в моем арсенале есть кое-что, что прекрасно плавит не только снег.

  Вскоре вся волчья стая рыла снег и скребла лапами дерево, на вершине которого я болталась, – довольно уныло.

  'Спать, спать, спать', – продолжал уговаривать жестокий лес. И против воли я прислушивалась к шепотам.

  Из дремы вырвал лошадиный храп и женский возглас. Волки рычали и, припадая к земле, кинулись в сторону новой, видимо, показавшейся более доступной, добыче.

  Снег встретил Сант*рэн роем искр, из которых пытались выплыть, воплощаясь, новые снежные фигуры. В ответ сферическими кругами рванулся изумрудный огонь. В нем звери задергались, пойманные в ловушку, искажающей силуэт, растягивающей их во все стороны сразу, развоплощающей до тех пор, пока чудовища не распадались на части, снова обращаясь в неподвижные сугробы.

  – Одиф*фэ! – позвала Сант*рэн, подхватывая юбки и безошибочно направляясь к дереву, на ветке которого я 'свила' гнездо. – Ты цела? Хвала Двуликим! Спускайся быстрее, сделай одолжение!

  Я ощутила себя круглой идиоткой. Какого черта, в самом деле, я не применила огонь?

  Одеревеневшее с испуга на морозе тело стало неуклюжим.

  Тэ*и очутился рядом, помогая встать на ноги.

  – Ну, что – удрала? – ехидно щуря глаза, ухмыльнулся маг. – Ладно, обсудим это позже. Если выберемся. Выпей, – протянул он фляжку.

  Жидкость просочилась в горло, заставив закашляться. А затем спасительное тепло разлилась по телу.

   – Магические волны в пространстве снова меняются. Нужно торопиться.

  Лес мрачный и злой, какой-то 'голодный', не излучал, по моему мнению, никаких 'волн в пространстве'. Может быть, я не правильный маг? Впрочем, я не маг. Я – ведьма.

  Дикий пронзительный вой, раздался сразу со всех сторон. Казалось, возопил сам воздух. И земля, и небо, и взбесившийся снег орали, голосили на разные голоса, заставляя зажимать уши руками.

  – Что это?! – мой голос терялся в общем пронзительном крике.

  Вокруг засияли зеленые нити, тонкие, точно паутинки. Полностью звук от восприятия они не отрезали, но хотя бы дышать стало возможным.

  – Сдается мне, что у нашей медноволосой малышки удивительная способность находить неприятности, – смеялся Те*и. – И, увы, не только на свою задницу. Ладно, маэры. Вперед. Торопитесь! – командовал Тэ*и. – Долго мой щит против них не выстоит.

  Снег летел со всех сторон. Мы, проваливаясь в сугробы почти по пояс. А вокруг нас творилось что-то невообразимое: лай, визг, крик ветра, клекот птиц (эти-то откуда!!!).

  – Раздери Хаос всех низших фейри! – прорычал Тэ*и, останавливаясь. – Бегите! Я постараюсь их задержать!

  Мой протест захлебнулся в порывах ветра, клубах снега, разбился о железную волю Сант*рэн. Она почти тащила меня вперед, не давая возможности обернуться.

  Рывок. Всего один. И вот уже мы стоим на тропе под безоблачным небом. По нему закат чертит алые полосы.

  Ни единого звука. Ни единого рыка. Тишина. В конце тропинки теплыми огоньками подслеповато светит домик, срисованный прямо с зимних открыток.

  – Что это было? – спросила я, глядя на растрепанную, внезапно помолодевшую черноволосую красавицу.

  – Ты сейчас войдешь в дом. Плотно закроешь дверь. Зажжешь камин и все свечи – все, что только может светить. И, чтобы не случилось, из дома не выходить. Ясно?

  Я кивнула.

  Ни хрена было не ясно. Но задавать вопросы не время.

  Реальность подернулась рябью. На мгновение далекий вой и рев костра, запах паленого мяса стали отчетливо явными. Мгновение, короткое, как блеск зарницы! И вновь ничего нет – уютная тишина реальности.

  Все в домике выглядело чистеньким, мирным, уютным. Часы показывали половину пятого.

  Я подошла к зеркалу.

  'Ничего не понимаю. Мне страшно', – сказала я отражению.

  Темная Сторона Фейр, – тропинка на Межу, Междумирье. Сторона, населенная навьями, упырями, нечистью, сидхэ, низшими фейри – словом, разнокалиберными тварями инферно. Почему я попадаю туда с противной регулярностью? Ведь считается, что попасть туда – высший пилотаж Темной Магии? Черные Маги, да и то с помощью сложнейших магических ритуалов, которые, (в книгах прямо не написано, но догадаться легко) требуют обильных кровавых жертвоприношений, – с трудом пробиваются туда раз в десять лет. А я просто гуляю между деревьев – и опаньки!

  Ну, как такое возможно? Во что это, мать твою, я снова вляпалась? И других вляпала?

  Слепой Ткач!

  Заставив себя отойти от окна, я согрела воду в чайнике, чтобы как-то убить время. Наверняка Чеар*рэ захочется чего-то горяченького после снежного ада, в котором они пребывают. Чай лучшее лекарство от холода.

  Свечи под моим взглядом загорались и мерцали слабыми огоньками. Тьма сгущалась. Тишину хотелось драть ногтями. В очаге раскололось сгоревшее палено.

  Дикий вой, рыкание, лай, сокрушительные удары ветра сотрясли стены.

  Я опрометью кинулась к двери, широко распахивая, вопреки запретам.

  Сант*рэн волоком тащила по земле Тэ*и. Несмотря на видимую изящность, в бессознательном состоянии он, был, судя по её виду, отнюдь не легоньким. За спинами Чеар*рэ материальная реальность двоилась и троилась, выгибалась-прогибалась во все стороны. По воздуху шли сферические круги, обретающие различные формы и очертания.

  Свет отступал. Стремительно таял, словно воздух вбирал его в себя, проглатывая и низвергая во мрак. Чем меньше оставалось света, тем быстрее черные тени обретали клыки и когти, отнюдь не призрачные, нацеленные в мягкую человеческую плоть.

  – Не смей выходить из дома!!! – отчаянно закричала женщина – Вернись в дом и держись на свету!

  Одна из теней стремительно рванулась вперед. С руки Сант*рэн полетела зеленая сфера. Пока свет сферы чертил дорожки, монстры шарахнулись в сторону. Но свет быстро погас.

  Огромный черный клыкастый монстр: не волк, не тигр, а какое-то порождение неясных кошмаров прыгнул на спину Сант*рэн.

  Сила пришла стремительно, как поток, когда вода прорывает плотину.

  Вскинув руки к небу, я послала Огонь; – больше, больше, больше. Столько, сколько смогла зачерпнуть их нескончаемого, бесконечного, смертоносного источника.

  . Огонь пришел не ветром, не светом, не ударной волной, – как приходил всегда. А чем-то большим. Большим. Много больше, чем я сама – словно само солнце упало в глаза, в руки.

   Вспышка. Короткая, ослепительно яркая.

  Выжигающей сердце и мозг свет.

  Столб огненного света охватил меня, сжигая.

  Кто-то кричал, заходясь в крике. Кто-то горел.

  'Ведьме – пламя'...

  Растворяясь в ослепительно белом туннеле, – падая или взлетая? – я продолжала слышать голос Сант*рэн.

  Свет отступил. Мгла окутывала, напоминая, что сама по себе она вовсе не Зло, – а всего лишь отсутствие Света.

  Иногда – благое.

  Глава 3

  Воспитанница Светлого Храма

  Подняв ресницы, я обнаружила, что нахожусь в уже знакомой, жарко натопленной комнате. Той самой, что Те*и выделил мне в своем 'убежище' под личные апартаменты.

  Скользнув взглядом по камину, окну, палевому ковру, где робко играли оранжевые отблески пламени, я задержала его на фигуре в кресле, склонившейся над книгой.

  Заметив, что я очнулась, женщина отложила книгу в сторону, предварительно заложив её гусиным пером.

  Улыбка, тронув губы, не дошла до холодных ясных глаз:

  – Как самочувствие? – осведомилась Сант*рэн.

  Навскидку, вроде все было в порядке, нигде ничего не болело.

  Я сделала попытку приподняться на руках и сесть, опираясь на гору подушек.

   – Что со мной?

  – Перерасход энергии, – пояснила Сант*рэн. – Обычное для новичков дело.

   – Это опасно?

   – Да. Но, если не погибаешь на месте, потом достаточно легко восстанавливаешься.

  – А где Тэ*и?

  Короткий ехидный смешок.

   – Те*и вернулся в город. Ему необходимо разобраться с твоим хозяином. И другими неприятностями. Помельче.

   – Миа*рон жив?

   – Пока – да. Но, думаю, ненадолго.

  Длинные белые пальцы лениво играли вьющимся черным глянцевым локоном, оборачивая его вокруг острого розоватого ноготка.

  – Кто на нас напал? – спросила я.

  – Тени.

  – Тени? Никогда бы не подумала, что они так кровожадны

  – Только если это Тени Фейра, бессмертные твари, порожденные Мраком. Магия, даже Высшая, перед ней бессильна. Но они, на наше счастье, не разучились бояться света.

   – Повезло нам, – хмыкнула я.

   – Мы обязаны тебе, – Сант*рэн смерила меня взглядом, – Пока ты болела, – молвила она со вздохом, – я много думала над тем, как быть. Надеюсь, ты поймешь и примешь мое решение? Взять тебя в Семью я не рискну. Ты чем-то напоминаешь неизученное проклятье. Двуликие знают, как начнешь действовать, в какую сторону рванешь? Передавать Департаменту тоже не выход, особенно с учетом категорических возражений с твоей стороны. Остается возможность обеспечить тебе пребывание в Храме Света. Атан*Ара, одна из моих кузин, является Верховной Жрицей, представляющей орден служительниц Ие*хи*Аль. Она согласна оказать содействие в получении места воспитанницы в Храме Света. Сестры помогут обрести необходимые знания, навыки, умения, используя которые, со временем, ты сможешь занять определенное положение в обществе. Мы сочиним правдоподобную легенду, взяв за основу реальные имена и события. Никто, даже если и докопается до твоего происхождения, не сможет доказать, что дочь Анэ*эро Сирэн*но, рожденная от мага Сан*рэно Сирэн*но связана с кровавыми событиями, произошедшими в Бэртон-Рив за последние полгода.

  Я вздрогнула.

  Хранительница Чеар*рэ выказала потрясающую осведомленность: имени отца я сама не знала.

  – Поживешь там несколько лет, – мягко продолжала обрабатывать меня Сант*рэн. – Обучишься хорошим манерам. Научишься, наконец, ладить с людьми. А дальше, я найду тебе подходящего мужа и допустимый при твоем происхождении, род занятий.

   – Я не хочу выходить замуж, – покачала я головой.

   – Ну, тогда, скажем, годика через полтора-два, я могу помочь тебе поступить в одну из Магических Академий?

  – Моя мать не любила магов. Она бы этого не одобрила.

  – А ты, конечно же, хочешь прожить жизнь так же, как прожила её твоя мать? В Восточных Кварталах? – со зловещим спокойствием поинтересовалась ведьма. – Нет? Тогда тебе придется либо удачно выйти замуж, либо сделать карьеру. Других дорог нет. Кстати, а почему твоя мать не любила магов?

  – Наверное, судила всех по моему отцу,– предположила я. – Мама не уставала говорить, что все маги – моральные уроды. Мол, обычные людские чувства для них скучны и неинтересны. Им обязательно 'перчинка' нужна, вроде крови или извращений. Что жить нормальной жизнью магам некогда. Убивают лучшие годы на 'развитие Силы', 'завоевания могущества', 'поиски артефактов'. Таращатся до икоты в хрустальные шары, пока сами не превращаются в живые мумии.

  Магичка засмеялась.

   – А у вас, маэра? – спросила я. – У вас есть семья? Дети?

   – Нет, – покачала она головой. – Но у моих многочисленных братьев, кузин, кузенов, племянниц и племянников их дюжина. Детей. А иногда, что греха таить, и семей. Маги нормальные люди. Они любят, ненавидят, боятся, живут, умирают. Сила – она, как талант, понимаешь? Кто-то рожден поэтом, кто-то музыкантом, кто-то певцом. А кто-то, как мы – магом. В этом нет вины или заслуги. Тебя определяет то, как ты используешь свой дар. И ничто иное.

  Я опустилась на подушки, стараясь подавить вздох:

   – Конечно, Храм Света не императорский дворец. Но он, в конце концов, лучше, чем Департамент.

  В любом случае, выбора у меня не было. Одна видимость.

  ***

  Телепорт, которым мы воспользовалась для переноса, сократил дорогу не меньше, чем на три четверти пути. Дальше, подобно простым смертным, пришлось передвигаться с помощью повозок различной степени комфортности, запряженных лошадьми. Данное обстоятельство только радовало: телепортация позволяет выигрывать во времени, но существенно проигрывает по части обогащения впечатлениями. Хотя, следует признать, острыми впечатления от тряской дороги не назовешь. Скорее уж они были утомительными.

  Все крупные населенные пункты мы 'пролетели'. Остаток пути пролегал через глухие приграничные леса. Дороги здесь были такими, что даже 'нечистики' забегать не решались. Нас не тревожили ни разбойники, ни Дознаватели. Дикие звери, и те брезговали тратить драгоценное время на поедание двух глупых женщин, которых непонятно какая нужда гнала через хмурый, заснеженный, спящий лес, едва удерживающий на вершинах набухшее мерзлой водой небо.

  Тропка, ведущая вперед по ледяному насту и державшаяся в данной реальности лишь благодаря магическим усилиям, вывела нас к скалам. Между острыми вершинами, словно воронье гнездо, торчал, разросшись в стороны, подобно опухоли, 'Храм Света'.

  Я с недоумением рассматривала громоздкое монолитное строение, больше походившее на военную крепость: толстые стены, узкие окна, похожие на бойницы, множественные остроконечные башни.

  Ранняя весна, сама по себе неприглядная пора. В этом же краю она превратилась в бесконечное, растянутое, размытое, неясное пятно. Такое количество камня, припорошенного грязным осевшим снегом, буквально давило на плечи. Ветер пронзительно визжал, застревая между скалами.

  – Это, в самом деле, он? – пораженно спросила я. – Храм Ие*хи*Аль – богини Света?

  – Удивлена?

  – Я представляла его себе иначе. Более гармоничным, что ли? Ну, там всякие белые высокие колонны, воздушные арки, фонтаны, цветы, флаги... А здесь, все такое, прости Двуликие, страшное.

  – Храм это фактически аванпост на границах Мрака. Достоинство его заключается в способности отразить или пережить вражеское нападение. 'Храм' способен вместить в себя более полутора тысяч человек, нуждающихся в укрытие. Что, конечно же, куда важнее картинного фасада. Отсюда до границы с Фиаром несколько лиг. Тамошний монарх, некромант и чернокнижник, возглавляет Гильдию Темных. Кровавые ритуалы и жертвоприношения демонам в Фиаре совершаются открыто. На них не просто смотрят сквозь пальцы, – их узаконили приказом императора. Отголоски всего этого непотребства, конечно же, докатываются и сюда, в приграничный край. Пару раз в году тут полыхает буквально все. Поэтому строения, чуть ли не до сараев, здесь напоминают крепость, – сама понимаешь, не до финтифлюшек.

  – Ты, конечно же, совершенно случайно забыла упомянуть обо всем этом раньше? – поежилась я.

  – Свет нужнее всего во Тьме. Они всегда рядом.

  ***

  Сант*рэн передала меня с рук на руки Верховной Жрице Светлого Храма. Пожелав удачи, наказала слушаться старших. И упорхнула. Оставив по себе горько-сладкий след в душе, как недостижимая и жестокая мечта.

  Массивное и неприглядное снаружи, внутри жилище оказалось просторным, безукоризненно чистым и уютным. Все в нем было продумано до мелочей.

  Здесь даже мышей и тараканов не травили, считая сие действие жестоким. Для их существования отводились специальные участки. Сестры использовали наговоры, нарочно составленные для того, чтобы мышки-полевки не болели и уж тем паче, не распространяли заразу.

  Помимо грызунов в обители проживало огромное количество всякой живности: кошки, собаки, раненные волки, лисицы, потерявшие ориентир совы, летучие мыши, незамерзшие на зиму ужи и лягушки. Я уже не говорю о коровах, быках, овцах, козах, курах, индюшках, лошадях, осликах, мулах... да такого подворья, как у Светлых Сестер не было у лучших фермеров Эдонии. Кто-то приносил пользу; кто-то жил из милости; кого-то с трудом терпели – но абсолютно всем хватало места.

  А ещё за все за этим приходилось ухаживать. Н-да!

  Воспитанниц в Храме Света оказалось около двух сотен. Большинство являлось отпрысками благородных семей, увы, незаконнорожденными. Их дальнейшая, судьба, подобна моей, была спорна и туманна, таинственна и неясна.

  К новой жизни приноровиться удалось далеко не сразу. Распорядок был следующим. Утренние часы посвящались наукам, после трудились на кухне, на ферме, либо в коровниках, как простые крестьянки. Послеобеденные часы отводились под зубрешку уроков. Вечером нас муштровали до одури, прививая 'светские манеры', в перечень которых в обязательном порядке входили: этикет, танцы, риторика и 'личная корреспонденция' – так замысловато обзывалось искусство переписки с поклонниками и любовниками в высшем свете. Все это было так, – на всякий случай, если вдруг у кого-то из родителей неожиданно проснется совесть, и они великодушно дадут своим теневым отпрыскам возможность ступить на навощенные паркеты роскошных дворцовых зал.

  Привыкнув к насыщенной жизни, когда всплески адреналина приходилось переживать чуть ли не каждый час, я поначалу тяжело переносила пресное однообразное существование. Устав от людского общества, частенько сбегала за монастырскую ограду в поисках иллюзорной свободы и одиночества. Примостившись на голых скалах, наблюдала за малолюдным пейзажем, сдобренным яркими закатами, окрашивающими плоскогорье у подножия горы в яркий цвет. Следила за тем, как парили в вышине в поисках добычи зоркие хищные птицы. Мечтая улететь из этого пустынного, дикого, тоскливого края как можно быстрее. На скалах кое-где пробивалась полусухая, острая, как бритва, трава, беспрестанно колеблемая ветром. Ветер неустанно теребил волосы и полы плаща, выдувая остатки тепла. Но всего этого было мало, чтобы заставить покинуть добровольно избранный пост.

  Сбежав ото всех, я любила представлять, что одна-одинешенька на краю девственного, безлюдного мира. И стоит сделать шаг вперед, как я окажусь далеко, в непонятном и интересном месте.

  Одиночество, конечно, было иллюзией. Не говоря о самих Сестрах-наставницах, Светлых Жрицах, их воспитанницах, вокруг сновала куча народа. В нескольких километрах от нашего 'гнезда' находилась большая деревня, местными единогласно признанная 'городом'. Крестьянских поселений по округе можно было насчитывать десятками. А ещё был Орден Огня, чьими адептами являлись исключительно мужчины. Стоило ли удивляться тому, что они тесно сотрудничали и постоянно соперничали с нами. Противостояние было почти забавным.

  Поначалу я никого не признавала. Сестры шипели. Как могли, старались призвать к порядку. В ответ я даже не брала на себя труд дерзить или огрызаться, – просто игнорировала.

  Время шло.

  Сестры орали на нас благим матом. Но чувствовалось, что это – любя.

  Постепенно я свыкалась с новой жизнью, входя во вкус. Отдавая должное новым правилам и порядкам. Опрятный, светлый, немного чопорный, но добрый женский мир пришелся вполне по душе.

  Училась я, как всегда, прилежно и с интересом. В моей возрастной группе из тридцати девчонок по успеваемости я оказалась второй. Но поведение, по общему мнению, оставляло желать лучшего.

  Довольно быстро придя к выводу, что тишина и умиротворение, царившие в этой глуши, являлись источником смертельной скуки, я, как истинный боец, ввязалась в драку с данными признаками Света. Чего мы только не придумывали с девчонками! Выкрашивали двери во все цвета радуги. Подвешивали пузыри с водой к потолку с тем, чтобы последние изливались на головы случайным прохожим под их возмущенные, отнюдь не благие, крики. Ловили серых мышек-полевок, немилосердно усыпляли грызунов сонным заклятием, вычитанным на досуге в одной из библиотечных книг, а затем укладывали сладко посапывающих мышек досматривать восьмой сон в тапочки к Светлым Сестрам. Иногда, во избежание эффекта привыкания, мышек заменяли пауками, крысами, клопами. Результат, в любом случае, всегда был оглушительно-громким.

  За очередное 'запретное' заклинание, рыжей глупой ведьмочке пришлось не только выслушать ставшие привычными вопли Сестер, но целые сутки просидеть в одиночке. Наказание, которое в Храме Света не применяли, наверное, со дней его основания – без малого восемьсот лет.

  Перед 'заключением' Верховные отчитывали меня три четверти часа, обозвав извращенной. Аргументировав мнение фактом, что даже самому злобному магу, не пришло бы в голову применить Темную Магию в средоточии Света для достижения полученного результата.

  Словом, 'Талантливая Умница Я' выбрала для очередной затеи, (как выяснилось потом на 'разносе' у Верховных Жриц), один из сложнейших темных обрядов. Правда, кровь мы не использовали, круг Силы не рисовали, полночи не дожидались. Даже лунные фазы на соответствие не проверяли. Просто плеснув сцеженным коровьим молоком на первый попавшийся камень, прочли выписанные из подвернувшейся древней книги слова. Звучали они карябающий музыкальный слух зубодробильной абра-кадаброй.

  Посмеялись. Пошли ужинать. Опасаясь нагоняя за то, что молока принесли на самом донышке.

  Смеялись мы в тот вечер последними. Все остальные кричали громко и надрывно.

  Все 'останки' на территории храма 'ожили' и начали передвигаться, кто как может. От 'кого, чем осталось', тем и 'двигали'. На скотном дворе громыхали ободранные кости, в кастрюльках и на сковородках металось мясо. Даже колбаска, – и та рвалась из кладовки убежать.

  Вообще-то, на мой взгляд, ситуация была не лишена юмора. Но его мало кто оценил.

  'Пожар', быстро погасили. Тьму разогнали. 'Останки' вернули на положенное место и даже съели, – чуть позже, когда страсти поутихли.

  'Светлые' выходили из себя, пытаясь дознаться, откуда мы взяли необходимое для обряда количество 'жизненоважной человеческой жидкости'? Продолжая горланить, подозреваю, они сами не верили, что у нас была возможность воспользоваться пресловутым 'ведром человеческой крови'. Понимали, болезные, что даже если бы мы и перебили подчистую население местных деревенек, у нас все равно не было приспособлений, позволяющих собрать у жертв требуемую 'жизненоважную жидкость' горяченькой.

  Да и с тем фактом, что все деревенские жители живехоньки и целехоньки, ничего поделать оказалось невозможно.

  Сестры впечатлились талантом преступниц, оказавшимися способными провести ритуал высокого уровня сложности, но их 'впечатленность' не смягчила наказания: меня без права помилования отправили в одиночку. Поразмыслить над плохим поведением.

  Я поразмыслила. Прониклась глубиной морального падения. Покаялась, как предписано уставом. И затаилась на целую неделю.

  Целую неделю все в Храме происходило, 'как надо' и 'как положено'. Воспитанницы были чистыми альфами. Но хорошее не может длиться вечно.

  Весна клонилась к исходу. Дикие яблони и вишни благоухали сладко, опьяняюще. Зелень за высокими заговоренными стенами, окружившими Храм со всех сторон, вдохновляла на подвиги.

  И вдохновила.

  Мы сбежали.

  Просто вырвались, как три обезумевших от счастья маленьких духа.

   – Куда пойдем? – спросила Марилли*са, изящная брюнетка с задумчивыми глазами.

  – Разве это важно? – засмеялась я, – Моей Силы не хватит, чтобы противостоять Свету. Нас быстро найдут. Так что просто – вперед! Когда не знаешь, куда ведет дорога, так даже интересней.

  День выдался солнечный и ясный. Лес казался юным, приветливым и веселым.

   – Ты слышишь духов? – мечтательно щурясь, Мари тянулась руками к первоцветам, срывала их и подбрасывала оборванные лепестки в воздух. Ей казалось это романтичным. – Видишь их?

  Я покачала головой:

   – Нет.

  – Но ведь ты – ведьма, – почти возмутилась Мари таким положением дел. – Ведьмы должны их видеть!

  – А я – не вижу.

  Не прошли мы и полулиги, как встретили крестьянина, направляющегося, судя по всему в 'город'. Мужик с ленцой нахлестывал каурую лошадку, неторопливо трусившую по узкой дорожке.

   – Здорово, – поприветствовал он нас.

  Девчонки испуганно притихли, бросая на меня выразительные взгляды. Так случилось, что в нашей троице роль 'Верховной Жрицы' досталась именно мне. Я выполняла её с превеликим удовольствием, открыв для себя, что, оказывается, обожаю командовать.

  – Здорово, добрый человек, коль в самом деле добр, – ответствовала я. – Далече путь держишь?

   – Да, таки, в город, – мужик ухмыльнулся в густые, пшеничного цвета, усы. – Ярмарка там, чай. А вы, – не туды ль же торопитесь, а? Дело-то молодое, ясное. К милому дружку, чай, а?

  – Подвези, коль добрый. Но учти, платить мы тебе не станем, – предупредила я.

  – Да что вы? – отмахнулся мужик. – Я о том речи не веду. Забирайтесь-ка в повозку. Чего стоять? Тама вона в кульке и ядра есть, погрызите, коль зубы спортить не боитесь.

  Мы упрашивать себя долго не заставили. Попрыгали за деревянные бортики тряской крестьянкой 'тарантаски', запустили каждая по пятерне в указанные мужиком кульки – словом, разместились с доступным по местным меркам комфортом.

  Ядра оказались хорошо прожаренными и вкусными.

   – Вы откель? – мужик легонько тронул лошаденку вожжами, и та потрусила вперед. – От Сестер, чай?

  – Догадливый, – фыркнула Айри*эт.

   – Магички-то среди вас есть?

  – А то?

   – Это хорошо, – удовлетворенно кивнул мужик. – Хорошо. О лесах-то здешних какая дурная слава ходит! А посмотреть на него сейчас, на родимого, весь ведь из света сделан, из чистого Света.. А стоит только чуть засумеречничать, такое выползает, спаси Ие*хи*Аль, Богиня Пресветлая и Благая! Спаси и помоги остаться в здравом разуме!

  – И что же выползает? – полюбопытствовала Ари*эт. – Мертвяки, поди? Так это же банально.

   – Банально, говоришь? – крестьянин недобро покосился и сплюнул. – А ты их видала, мертвяков-то? Банальных?!

   – Нет, – покачала темной макушкой подружка.

   – То-то и оно, – 'нет'!

   – А вы, добрый человек? Вы видели? – Марилли*са обожала страшные истории.

   – Видел, провалиться мне в Бездну к Слепому Ткачу! Как вот тебя сейчас вижу, – видел. Двуликие прокляни на века, коли вру!

  Мужик правой рукой истово очертил у себя перед носом размашистый круг. Чуть в ухо Айри*эт не заехал, та едва успела вовремя уклониться.

  – А дело, значится, так было. Еду я, значится, из города. Частенько я по этой дороге туда и сюда-то катаюсь, и всегда без приключений складывалось. А тем днем все шиворот навыворот шло. Вот, ну все! Я вона ещё и из-за ворот-то не выехал, а жинка-то моя, Оська, заголосила. Оно, вишь, молоко в крынке возьми – да и скисни.

   – И что? – с неподдельным интересом спросила я, не умея в толк взять, какое отношения скисшие молоко имеет к будущей встрече с мертвецами, о которых, вроде как, должен пойти рассказ.

  – Как это – 'что'? – искренне возмутился мужик моей малограмотностью. – Оно ведь и неразумного мальцу понятно, коли молоко в крынке скисает, это значится, за порогом либо ведьма прошла, либо ещё нечисть какая. Уж удачи – не жди, не будет!

   – А, – протянула я, несколько озадаченная.

   – Ну, так, скока Оська не голоси, и хоть сердце у самого не на месте, а ехать, значится, надо. Запряг я, значится, мою Сив*вис, каурку вислоухую, жинке наказал, что б, ежели что, не баловала, хозяйство вела исправно и себя блюла честно

   – До вашего приезда, что ль, не баловала-то? – Айри*эт, бедняжка, аж покраснела, от мужественной попытки не расхохотаться. – Горячая, знать, у тебя жинка! Ты пореже её оставляй.

  Крестьянин поглядел на нас, прыскающих в кулаки, с укоризной:

   – У вас, у баб, все на одно мозги налажены! Э! – погрозили нам пальцем. – Вертихвостки!

   – Ты, мужик, обиды не держи, – хихикая, выдавила я, болтая ногами. – Мы ж не самом деле дурного-то, не думаем. И баба твоя, наверняка, честная да работящая. Ты дальше рассказывай.

  Мужик попался не злобливый, в раз сменил гнев на милость.

   – Сходил, я значится, на могилку к предкам...

   – Ну, простился ты со всеми! – не удержалась Айри*эт, – Дальше то, что было?

   – А дальше я, значится, как и было положено, в город поехал. Дорога вот, как сейчас была – тихая такая. Птички поют. Солнышко светит. Я аж сам запел. Еду. Хорошо так, привольно! Словом, я пока до города, значится, доехал, про крынку совсем забыть успел. А торговля в тот день их рук вон плохо пошла. Мало того, что я по дороге два кувшина разбить успел, так ещё перекупщики, туды их в дышло кочергой, цены перебили, сбавили – дальше и некуда! Гады! Похлещи любого упыря!

   – Да ты, дядька, про мертвяков рассказать обещал! – вызверилась Айри*эт.– Что перекупщики гады, мы без тебя сызмальства знаем.

   – Ага! – кивнул крестьянин головой. – Ну, так еду, значится, я назад. Выручка в кармане с гулькин нос. Настроение-то хуже и некуда. Оська моя баба скандальная. Сама в город не ногой. Где двери в большую хату открывают, не знает. Но, как меня учить, – У! Такой, значится, в неё энтузиазм с интеллектой вселяются: караул кричи, – не поможет.

  Еду, значится, готовлюсь к плешине, которую жинка, выручку-то за три месяца увидав, проест на моей головушке, – к гадалке не ходи, прогрызет, что волчица дикая. И не замечаю, как лес другой совсем стал. Почитай, будто вовсе не по своему краю еду. Темный он, весь, темный – аж жуть! А уж до чего тихий, девки, до чего тихий!