Текст книги "Красный цветок (СИ)"

Автор книги: Екатерина Оленева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

  Потирая ноющий висок, я процедила сквозь зубы:

   – Двуликие! Долго ещё он собирается выть?

  – Ты просто деревенщина, – с возмущением фыркнул оборотень. – Как можно так отзываться об одном из лучших теноров Эдонии? О мужчине, от которого даже опытные женщины готовы млеть днями и ночами?

  – Такую выдержку им, видимо, опыт-то и дает, – буркнула я в сторону.

  Пытка длилась. По ходу пьесы герой пьянствовал, совращал женщин и мужчин, дрался с друзьями, убил отца, подставил брата, в кульминационной сцене отравил любимую невесту, в финале зарезал нелюбимую любовницу.

  Зал внимал, не шелохнувшись, а меня отчаянно тянуло в сон.

  Наконец мучения подошли к концу: герой скончался, под неистовый взрыв оваций в зале. Перед смертью, в бесконечной арии, длившейся никак не меньше четверти часа, утверждалась мысль о том, что себя нужно принимать со всеми, пусть даже и тёмными сторонами души.

  'Браво!!!', – неслось со всех сторон.

  – Он неподражаем, – экзальтированно заявил Миа*рон, рукоплеща вместе со всеми. – После такого представления в него влюбится весь зал, без исключения: и мужчины, и женщины. Перед ним совершенно невозможно устоять!

  Миа*рон аплодировал стоя. Казалось, он вообще забыл, для чего мы сюда явились. Надо же? Садист, торгаш, эстет – всё в одном лице? Какие ещё сюрпризы таятся в этом существе?

  ***

  Дети стояли перед полотном, густо измазанным яркими красками. Женщина в черно-белом одеянии, служительница ордена Круга Вечной Жизни, объясняла нам, что на полотне изображена Светлая Богиня, – подательница благодати.

  Один за другим дети становились на указанное Сестрой место и их восхищенные возгласы свидетельствовали о том, что из хаотичных красочных пятен удавалось вычленить божественный силуэт.

  Богиню увидели все. Кроме меня. Сколько я не смотрела, до рези в глазах, до головной боли, до дурноты – яркие мазки оставались беспорядочными ляпами. И только.

   – Смотри внимательнее, Одиф*фэ. Разве ты не видишь? Вот же она? Как ты можешь не видеть?

   – Она ничего не видит, потому что она грязное отродье Слепого Ткача, – выкрикнул кто-то из мальчишек.

  ***

  Ненавижу чувствовать себя исключенной. Ненавижу!

  Стоя посреди впечатлённой, восторженной толпы, накрытой бешеным восторгом; среди горящих глаз, разгоряченных тел, я чувствовала себя одинокой как в далеком детстве, когда все, кроме меня, узрели Богиню, подающую благодать, а я тупо уперлась носом в глухую стену. И ни как не понять, в чем секрет.

  Не дожидаясь, пока смолкнут овации, я накинула плащ и покинула ложу в состоянии крайнего раздражения.

  'Смотри внимательнее, Одиф*фэ... вот же она?'

  Одиф*фэ...?

  Голова закружилась. Я остановилась, придерживаясь за перила.

  Одиф*фэ!

  Меня звали Одиф*фэ Сирэн*но. И что из этого? Выходило, что ничего. Больше ничего, кроме имени, как не старалась, вспомнить не могла.

  ***

  Двери распахнулись. Толпа хлынула, стекая вниз по лестнице. Гомон голосов, звук стучащих каблуков заполнили пространство. Стало совершенно неважным, кем я была или не смогла стать в прошлом. Нужно выполнить то, зачем пришли.

  Лицо мужчины средних лет из толпы удалось выхватить сразу. Рядом с ним вышагивала привлекательная брюнетка в лиловом платье, одной рукой опираясь на спутника, а второй придерживаясь за витые, кованые перила. Толпа была настолько плотной, что люди, как солдаты в строю, спускались вниз плечом к плечу.

  Сердце стучало в ускоренном ритме. Рука крепче сжала кинжал, запрятанный в длинном рукаве. Расправив складки пышного капюшона из легкой газовой материи, покрывающей голову наподобие шлема, я нырнула в людскую гущу. Оказаться рядом с намеченной жертвой, направить в сердце сталь и Силу казалось не сложным. Острый клинок нашел сердце. Быстро свернувшаяся в сгустки под действием исходящего от руки жара, кровь закрыла рану, как тампоном.

  Через мгновение людской поток увлек меня в сторону. Спутница убитого не сразу поняла, отчего он остановился, охнув. Раздались крики, послышался пронзительный визг.

   – Что происходит? – продребезжал чей-то голос.

  – Да кому-то стало плохо. Немудрено. Здесь душно, – прозвучало в ответ.

  Миа*рона я дожидалась в карете. Оборотень не заставил себя долго ждать.

  – Трогай, – велел он вознице.– Сработанно чисто, – это прозвучало уже для меня. – Потребовалось время, чтобы дурачье сумело понять: с Даринь*оном приключился отнюдь не сердечный приступ, – посмеиваясь в пышные фестоны кружевного шейного платка, произнес недюдь. – А ты, как всегда умница, Красный Цветок.

   – Меня зовут Одиф*фэ.

  – Что? – нахмурился он.

   – Одиффэ – мое имя. Мое настоящее имя...

   – Двуликие! Да какая разница, как тебя зовут? – дёрнул он бровью. – Кому это надо?

  ***

  На следующий день Миа*рон предупредил:

   – Готовься. Вечером предстоит сдать небольшой экзамен.

  Ближе к десяти часам принесли черную одежду, 'обливающую' тело с ног до головы, словно вторая кожа. Фигуры, одетые в точно такие же наряды, жестом приказали следовать за собой, как только я облачилась в мрачное, вызывающее одеяние.

  Меня привели в зал.

  Внизу лежала уже знакомая арена с изображением звероподобного Пожирателя Плоти. По обе стороны статуи молчаливо застыло с полсотни черных фигур.

  Зверь возлежал на подушках, обтянутых чёрным атласом, в беспорядке разбросанных по полу. Жестом он приказал мне сесть рядом. Я повиновалась.

  Низкий грудной голос Миа*рона заполнил гулкое пространство:

   'Ну, Тени, сегодня я представляю вам шанс немного развлечь меня. У меня этакий душевный зуд, можете назвать его капризом: хочу видеть хорошую драку, в которой противник зубами отрывает противнику уши. В вашей партии шестьдесят человек. В то время как мне нужно не больше пяти боеспособных новобранцев. С самого начала я предупреждал: в 'Дом Теней' ведёт много дорог, но выйти можно только одним путем. Тогда никому не захотелось уточнять, каким именно, правда? Но думаю, не стоит скрывать правды теперь: выходят отсюда вперед ногами. Что-то подсказывает мне, что желающих пойти добровольно на тот берег Вечной Реки, нет? Что ж? Тогда деритесь. Деритесь, как демоны или как боги. Деритесь, как умеете. Деритесь за свою жизнь! Используйте приемы, которым обучали вас здесь или где-то ещё. Мне, если честно плевать, что вы станете делать. И безразлично, кто из вас выживет. Скажу напоследок ещё: настоящий воин всегда помнит, что бой это не танец, рассчитанный на зрителя или сбор аплодисментов. Бой это проще, азартнее и страшнее. Суть боя проста. Нужно выжить и для этого уничтожить противника. Обнажить сталь! Вы больше не товарищи и не братья. Вы – враги. Врага нужно уничтожить! Убить! Да придет Светлая Ярость!

  Судя по тому, как яростно схлестнулись между собой мальчишки, Светлая ярость не пришла, а прилетела.

  Это был ужасно. Молчаливая и беспощадная борьба. Клинки, кинжалы, стилеты, голые окровавленные руки, смертоносные выпады, отходы и новые выпады.

  Сталь свистела и – нет, – не визжала – пела, входя в плоть. Кто-то падал. Кто-то продолжал драться.

  Поначалу кровь вызывала во мне вполне понятное отвращение. Дурнота накатывала тяжелыми волнами. Но потом стало происходить что-то совершенно невероятное, непонятное, неожиданное и неприемлемое. Чужая боль пьянила как вино; поднимала, словно крылья. Чужая ярость, чужая смерть дарили непередаваемую остроту ощущений. Никогда в своей жизни я не принимала дурманящих средств, но думаю, что те, кто грешил этим, испытывали нечто подобное: экстаз, радость, бешеный прилив сил и энергии.

  Жадно наблюдая за сражением, я жалела о том, что одежда на темных альфах черная. Ткань скрывала то, что мне казалось видеть в первую очередь: кровь!

  Алое, расплывающееся на белом, – что может быть прекраснее?

  В то мгновение все Тени виделись сильными, смертоносными, прекрасными и желанными. Сама Смерть не могла хотеть их сильнее, чем хотела я.

  Не помню, как оказалась на арене, в самой гуще драки. Возможно, что увлеченная событиями, сама шагнула за парапет. Но очень может статься, что мой злой гений помог мне спуститься вниз.

  Оглушенная падением, неожиданным поворотом событий, рывком превращенная из зрителя в действующее лицо я с диким криком рванулась вперед. Ножи свистели и едва удавалось уходить в сторону, скользить на ту сторону мира, где люди двигались медленнее, кинжалы передвигались со скоростью улитки, будто рассекали не воздух, а кусок теста. Но даже там, в замедленном режиме, клинков было много. Слишком много. Все не отвести.

  И тогда вокруг меня плотной стеной вырос огонь. Он разбегался в стороны, словно круги по воде. При соприкосновении с ним железо легко плавилось и шипело, стекая на пол, оставляя после себя черные пятна.

  Стоя в эпицентре огромной ветровой воронки, я чувствовала, что замерзаю. Холод рвал тело на части, в то время как по сторонам разбегался не лёд, а пламя. Один огненный вал, второй, третий...

  Огонь уничтожали все: сталь плавилась, плоть обугливалась.

  Никто не дрался между собой. Все сплотились против единого врага – меня. Кое-кто делал попытки отступать, но проснувшийся во мне демон был неутолим и беспощаден.

  Перешагнув очерченный огнем рубеж, ловко выхватив оружие у нападающего, я воспользовалась им в рукопашной, слишком окрыленная Силой, чтобы думать о последствиях. Сталь упоенно вошла в тело. Горячая жидкость потекла по отливающему синевой острию, коснулась пальцев и, зашипев, исчезла – поры жадно впитали её в себя.

   Струи крови устремлялись к рукам, наполняя меня Силой.

  Круглая, как арена, площадь, полыхала яркими языками пламени. Волна безумия отступала. Вослед ей приходило осознание содеянного.

  Холод. Стыд. Пустота.

  Подняв глаза, я встретилась взглядом с Миа*роном.

  – Почему ты не добьёшь их?– с дружелюбным любопытством поинтересовался он. – Давай, они все равно бесполезны.

  Наверное, в тот момент мне впервые удалось заглянуть к нему в душу. Тогда же во мне поселились недоверие и неприятие. Сила Миа*рона была разрушительной, красота – черной и бесплодной, сердце – кровожадным, душа – звериной. При этом он оставался притягательным и опасным.

   – Ты слышала? – слегка повысил он голос. – Я сказал – добей!

  – В этом нет необходимости, – медленно покачала я головой.

   – Ты не поняла?

   – Я не стану этого делать.

   – Почему?

   – Не хочу.

   – Вот, значит, как мы заговорили? – рыкнул он, улыбаясь так, что лучше бы скалился. – У меня ещё будет время отучить тебя перечить. Ну, а пока, – с ухмылкой нелюдь пожал плечами, – извини! Всего лишь новый урок

  Потайная пружина привела в действие скрытый механизм. На арену одна за другой заскользили гибкие черные кошки. Пантеры.

  Крики жертв, стоны и звериное урчание навсегда останутся в памяти аккомпанементом к чувству полнейшей беспомощности. Дикие кошки терзали людские тела, вонзая в них синие когти.

  Одна из хищниц, припав к земле, сверкнула на меня глазами. Я сжалась в комок, не желая защищаться. Словно воздух из проколотого иголочкой шарика, из тела вышла вся энергия, из души – желание бороться. Я ощущала себя обессиленной, обескровленной и дезориентированной.

  Я почувствовала почти благодарность, когда Миа*рон обнял меня. Замерзшее тело, измученная душа так нуждались в тепле и поддержке.

  – Не бойся. Они тебя не тронут, – прошептал он на ухо. – Не посмеют сделать того, чего я не желаю. Надеюсь, правило ты усвоила: хочешь жить – делай то, что я хочу. И так, как я хочу. Ты надолго останешься моей игрушкой, – заправил он выбившийся из гладкого узла на макушке локон обратно в причёску, ласково погладив меня по голове. – Моей самой любимой игрушкой.

  Я вырвалась, тяжело дыша от злости, негодования, с трудом подавляя желание заплакать.

  Миа*рон засмеялся:

   – Такой, Огненная Ведьма, ты нравишься мне даже больше – яростная, злая, неукротимая! Вырывайся, сопротивляйся! Давай! Я все равно укрощу тебя. Подо мной становились шелковыми самые норовистые кобылы.

  Я дрожала.

  Кровь, огонь, разорванные тела, рычащие хищники и невменяемый хохот – впору сойти с ума.

  Но нет, я себе это не позволю. Пусть не рассчитывает! Подобно траве, под северными порывами ветра, трусливо прогнусь, но выстою. Пока у меня нет выбора, я буду делать то, что прикажут: как он захочет и что он захочет. Буду убивать того, кого прикажут.

  Учи, учитель Я стану самым лучшим твоим учеником. Ведьмой, куклой, кобылой – кем назовешь.

  А потом, когда учиться будет больше нечему, я убью тебя, нелюдь.

  Глава 5

  Браслет

  Вода стекала в круглый бассейн с нежным воркованием, отбрасывая блики на голубой мрамор, пронизанный золотыми жилками. Пар, поднимаясь к потолку, исчезал почти сразу же.

  Поднявшись по ступеням, теплым, словно разогретым полуденным летним солнышком, насухо промокнув кожу, я облачилась в варварский наряд, лично подобранный для меня Миа*роном и бросила взгляд в зеркало, чтобы полюбоваться отражением.

  Любоваться, без ложной скромности, было чем. Яркая зелень наряда подчеркивала алые всполохи в густой гриве мелких медных кудряшек, перехваченных драгоценными эльферсонскими нитями. Золото звенело, сопровождая мелодичным треньканьем каждый шаг.

  Отражение, взирало на меня чуть насмешливо, со скрытым вызовом.

   – Отлично, просто отлично! – низкий голос с хрипотцой наполнил гулкие своды эхом. – Ты просто куколка, маленькая ведьма. 'Смертоносная огнедышащая кукла', – звучит не плохо, а? – я с трудом удержалась, чтобы не поморщиться.

  Миа*рон, наблюдавший в зеркало за выражением моего лица, продемонстрировал внушительные клыки в широкой улыбке.

   – К сожалению, ты такая деревенщина, что ценить комплименты не научишься никогда, – он отступил, убирая руки с моих плеч. – Если внимание с моей стороны тебя настораживает, – успокойся. Будь ты даже в три раза лучше, чем есть, все равно девчонки не в моем вкусе. Прекращай кукситься. Лучше поговорим о деле.

   – Это вполне в твоем духе – говорить о деле, – я совсем немного пожала плечами, но золото отозвалось треньканьем.

   – Сарказма в твоём голосе больше, чем хотелось бы, – выразительно приподнял оборотень брови. – Так о чем бы ты желала поговорить со мной, если не о деле?

  На мое счастье Миа*рон не стал дожидаться ответа.

  Мы вошли в зал Пожирателя Плоти. У подножия алтаря, на полу, лежал паренек, болтая босыми ногами в воздухе. Наше появление отвлекло его от разглядывания пожелтевших от времени бумаг, исписанных мелким подчерком.

  – Знакомься, Красный Цветок – это Дэй*рек. Дэй*рек, с сегодняшнего дня девушка будет тебе напарницей.

  Меня смерили изучающим взглядом. Я тоже не стала скромничать, уделяя напарнику внимание.

  Предполагаемый товарищ отличался невыразительностью черт. Пригашенный, будто присыпанный пеплом облик: русые волосы, глубоко посаженные серые глаза, острый тонкий птичий нос, бледная, с серым отливом, кожа. Определение 'невыразительный' так к нему и напрашивалось.

  Какое впечатление произвела на мальчишку я, сказать трудно.

  – Сядь, куколка, – приказал хозяин. – Итак, краткое введение в курс дела, детки. Нам сделали заказ. Некий маэстро, назовем его, Мистер Х, являясь незаконным отпрыском известной фамилии, желает заполучить в руки артефакт. Достаточно древний и сильный, чтобы процесс представлял трудность. Изюминка в следующем: за последнюю пару сотен лет род, по прямой линии утратил магические способности. При этом, как ни странно, сохранил амулеты, созданные для того, чтобы активировать их.

  Мистер Х, возможно потому, что является здоровым продуктом множества адюльтеров, а не результатом законных союзов между двоюродными бабушками и дедушками, вполне сносно владеет магий. Но для полного вхождения в Силу ему до зарезу необходима фамильная реликвия, – браслет, – без которого инициация не состоится. Такова общая канва. Здесь все понятно, или требует уточнений?

  Темы инициаций Хай*Син не касался. Самостоятельно же я никак не могла разобраться, почему одному магу для пробуждения скрытых возможностей нужен посох из пустыни, второму – овчинный тулупчик, а третьему никак не обойтись без ведра росы, собранной на заре в пятую ночь третьего весеннего месяца.

  Миа*рон продолжил:

  – 'Прелесть' заказа заключается в том, что, поскольку артефакт служит только законным членам семьи, такой вот избирательный ханжа, – ухмыльнулся оборотень, – 'приручить' реликвию у незаконнорожденного отпрыска шансов мало. Возможность появляется лишь при условии, что по прямой линии наследников не останется.

  – Ты хочешь сказать, мы должны 'убрать' всех законных представителей семьи заказчика? – уточнил Дэй*рек.

  – Да, – подтвердил оборотень. – А затем передать клиенту 'чистую' цацку. Будущие страдальцы принадлежат к семейству Пайро*Нэрро. В свое время они владели четвертью суши в Эдонии, – продолжил Миа*рон. – По степени влиятельности их можно сравнить разве что с Грэс*си или Чеар*ре. Но род пришел в упадок. Сегодня осталось не больше десятка представителей.

  – И ты предлагаешь пересчитать весь десяток острым ножичком? – будущий напарник коротким смешком выразил сомнения в адекватности подобных действий.

  – 'Предлагаю' – не то слово. Оно не правильно характеризует ситуацию, – нахмурился нелюдь.

  – Не уверен, что можно прикончить десяток человек, повязанных кровным родством, и не вызвать подозрений у дознавателей, – с сомнением заметил Дэй*рек.

  – А это уже ваша забота: работать так, чтобы не мешали ни любопытные, ни подозревающие. Иначе подарю ваши головы Слепому Ткачу.

   – Ясно, – кивнул паренек.

  – Пайро*Нерро? – в задумчивости повторила я, невольно задерживая взгляд на острых когтях оборотня. – Великолепная Гиэн*Сэтэ, прекрасная куртизанка из Альфийских Садов? Это её нужно уничтожить?

   – Увы! Мое восхищение талантами знаменитой танцовщицы не способно отменить приговора, коли есть на то воля Темных Богов.

   Ухмыльнулся Миа*рон.

   – Она содержанка Те*и Чеар*рэ, Стальной Крысы Департамента, – поделился информацией мальчишка.

  Я с интересом посмотрела на Дэй*река:

   – Кто такой Те*и Чеар*рэ?

  – Ты не устаешь меня удивлять, куколка, – отозвался Миа*рон. – Как можно не знать таких вещей? Ченар*ре – именитое, знаменитое, а самое главное, могущественное Правящее Семейство. Его представители занимают практические все ключевые посты в Эдонии; а также же имеют вес в сопредельных государствах. Их Стальная Крыса – юркое, въедливое, докучливо существо. От него порой сложнее избавиться, чем от истинных длиннохвостых.

   – Все верно, – отважился мальчишка на дерзкую попытку поворчать. – Миа*рон хочет сунуть наши головы в пасть дракону.

   – Крысы – не драконы, – обаятельно улыбнулся нелюдь.

  Не удержавшись, я засмеялась.

  Чтобы не обостряться, предпочла сменить тему. Вернее, вернуть её в прежнее русло:

  – Эти Чеар*рэ? – вернулась я к интересовавшему вопросу, – Они политики?

  – Политики, ученые, военные, министры, учителя, шпионы, – да кто угодно! – раздраженной скороговоркой проговорил Дэй*рек. – Нет ни единой сферы, куда не просунулись фарфоровые кукольные физиономии. Они словно морок – везде. И лучше бы с ними не связываться.

  – Довольно. Ты сказал – я услышал, – угрожающе мурлыкнул Чёрный кот. – Не говори лишнего, милый.

  Меня передернуло.

  Дэй*рек оказался выдержаннее. Какие бы чувства ни кипели у него на сердце, лицо оставалось бесстрастной маской. Хотя, он ведь был Тенью? Не исключено, что чувства за серой оболочкой вовсе отсутствовали.

  ***

  Выдавшийся пасмурным и дождливым день почти незаметно перетекал в сумерки. Осень повсюду разбросала мягкое золото. Листва, шелковистая, нарядная, упала на выпирающие из-под земли корни древес, отдыхала на почерневших, набухших от нудных дождей, дорожках, удерживала в сердцевине естественных чаш драгоценные капли влаги.

  Раскинувшийся вокруг дома старинный парк огораживала похожая на причудливое кружево чугунная решетка. С первого, со второго, и даже с третьего взгляда парк казался не знакомым с безжалостными, но возрождающими ножницами садовника.

  Сам особняк отличался высокомерием, свойственным старым аристократам. В человеческий рост, полукруглые окна; стройные фронтоны у входа; вытянутые к небу массивные трубы под красной черепичной крышей, – все имело полный достоинства вид. У подножия широкой лестницы, ведущей к дому, расположился причудливый фонтан, в центре него дикая фея с белой оголённой грудью застыла в позе, причудливой и эротичной. Из кувшина, что прелестница удерживала над головой, тонкими струйками стекала вода, прочерчивая мокрые блестящие дорожки по соблазнительному бесчувственному телу. От шеи к груди, от груди к пышным бёдрам, скрытым соскользнувшей мраморной туникой, ползла вода вниз до тех пор, пока с тихим шелестом капли не падали в фонтанчик.

  Услышав подозрительный шорох, я поспешила скрыться за одним из толстых стволов платана.

  К фонтану спешили двое: прелестная женщина и юноша удивительной красоты. Можно подумать, что, создавая его, боги специально смешали лунный свет Сиа с густой тенью и соткали воздушную плоть. Сказочная лучезарная принцесса, переодевшись в мужское платье, не могла выглядеть прелестней. Тонкая кожа смотрелась особенно белой, в контрасте с чернотой волос и краснотой губ. Рот чуткий, чувственный и капризный, невольно притягивал взгляд. Блестящие волосы волнами обрамляли тонкое чеканное лицо, подобно дорогой рамке. Большие, глубокие ясные глаза, затененными изогнутыми длинными ресницами с первого взгляда казались темным. И лишь при пристальном рассмотрении оказывалось, что радужная оболочка вовсе не черная, как час восхода первой из лун, а темно-зелёная.

  Что-то в выражении лица, в движениях изящного тела, которому по прихоти природы не суждено было стать широким и массивным, заставляло меня смотреть на юношу снова и снова. Улавливало душу, как бабочку – силок. Затягивало, будто в большую воронку.

  Женщина осторожно присела на край бассейна. Широкие атласные юбки выглядели нереальным продолжением причудливого нагромождения мрамора. Драгоценности блестели, сверкали и переливались так, словно звезды стряхнули серебреную пыль, и те обсыпали незнакомку мерцающей пудрой с ног до головы.

  Юноша, обхватил руками тонкую талию, прильнул к красавице. Смоляные локоны переплелись с золотыми: красивый контраст.

  Рука женщины запутались в мягких влажных кудрях мальчика, задержалась на плечах, затем мягко его оттолкнула:

   – Тэ*и может вернуться в любую минуту. Хочешь оскорбить любимого дядюшку? – улыбнулась знаменитая Гиэн*Сэтэ, проводя ноготком шаловливого пальчика по щеке любовника.

   – Интуиция подсказывает, – проворковал тот в ответ, – 'любимый дядюшка' давно догадывается, что твою снисходительность мы делим с ним пополам...

  – Конечно, догадывается, – тряхнула головой женщина, нервно похлопывая ручкой веера по ладони. – И – бездна! – его это мало волнует! Не дуйся, дорогой, – очаровательно улыбнулась знаменитая куртизанка. – И не ревнуй, – шаловливо коснулась она пальчиком его губ. – Тэ*и слишком глубокая личность, я боюсь в нём утонуть и кануть без вести.

  Смех женщины вызвал желание поежиться.

   – В любом случае, 'дядюшка' слишком добр и снисходителен, чтобы журить кого-то по пустякам. – Заявил дядюшкин племянник. – Я не хочу говорить о нем. Я хочу тебя.

  – Тогда давай поднимемся наверх, застраховавшись от возможных неприятных случайностей, – в мелодичном голосе с хрустальной трещинкой звучала неприкрытая насмешка. – Не будем терять времени, – порывисто, с грациозностью балерины, сумевшей прославиться её на весь мир, женщина поднялась, оплетая шею любовника руками. – Мне скоро будет тебя недоставать.

   – Когда? – педантично уточнил юноша.

   – Когда все закончится.

  – Почему все должно закончиться? – ласково сжав в ладони её руку, юноша вопросительно заглянул в глаза любимой.

  Румяный ротик Гиэн*Сэтэ капризно изогнулся:

   – Потому что все имеет плохую привычку заканчиваться. Чем ярче момент, тем он короче.

  – Но ведь в этом его прелесть, душа моя! – ухмыльнулся мальчишка знающей мужской улыбкой. – До завтрашнего дня мне нет дела. Главное, что сегодня нам хорошо вместе.

  – Жестокий! – тонкий палец, приставленный к губам проказника, заставил его замолчать. – Удовольствие, знаешь ли, ещё не любовь?

  – Есть разница? – тряхнул головой падший альфенок.

   – Есть, – отозвалась искусительница. – Удовольствие – радость тела. Любовь – душевная боль.

  – Ну, ...я выбираю удовольствие!

  ! Кто бы сомневался в твоем выборе? – со смехом отозвалась красавица.

  Парочка, взявшись за руки, направилась в дом.

  Они напомнили мне шаловливых котят, твердо намеренных стащить хозяйские сливки.

  Я кралась следом, собираясь подняться на второй этаж. Согласно сведениям, полученным от Миа*рона, именно там Гиэн*Сэтэ хранила любимые драгоценности, важные документы и, – один шанс на тысячу, – пресловутый браслет.

  Запримеченная ранее витая изогнутая труба послужила отличной лестницей. На балконе скопились сухие листья. Осторожно перешагнув их, чтобы не шуршали, я в нерешительности остановилась.

  Окно призывно светилось, маня ещё раз бросить взгляд на красивого незнакомца.

  Понимая, что Миа*рон не будет в восторге от проявленной самодеятельности, все же я повернула совсем не туда, куда собиралась, устремляя взгляд в комнату.

  Горели свечи, озаряя все вокруг теплым трепетным светом. Центр занимала кровать, на которой со всем пылом сражались любовники.

  Юноша обнаженным выглядел ещё привлекательнее. Кожа мерцала в полумраке. Гибкое, с упругими, округлыми, твердыми ягодицами, узкими бедрами, длинными стройными ногами, мужское тело впервые вызвало во мне чувственное томление, желание прикоснуться, провести пальцами по фарфоровому торсу. Воображение позволяло почувствовать мягкую твердость тугих мышц под ладонью.

  Мне впервые довелось наблюдать за столь сокровенным действием. Оно звучало – именно звучало – красиво. Словно танец. Движения женщины становились ритмичнее, жестче, требовательнее. Лицо мальчика, напротив, казалось расслабленным.

  Неожиданно юноша повернулся к окну, словно почувствовал пристальный взгляд.

   – В чем дело? – недовольно спросила любовница.

  – Там кто-то есть.

  – О чем ты? – Гиэн*сэтэ раздраженно повела круглыми плечами. – Я – всего лишь куртизанка, ты – любимый наследник; я мелкая сошка, ты – крупная рыбка. Никто к нам не сунется, – поцеловала она мальчика. – Не стоит беспокоиться по мелочам. Разве что Тэ*и придет раньше времени? Ну да он подсматривать не станет.

  Каждое движение танцовщицы, каждая ленивая ласка, вызывала во мне ярость. О том, что подобное чувство именуется ревностью, я тогда не знала.

   – Ты так напряжен, милый. Выпьем?

  Юноша отрицательно покачал головой.

  – А я выпью, – проворковала женщина, разливая вино по бокалам. – Вина с запада освежают и бодрят. Придают сил и обостряют чувства.

  – Я и без того свеж и бодр, – отмахнулся парень, потянувшись к халату, висевшему на спинке стула. – Не хмурься, хотя любая гримаска только красит твое милое личико. Я осмотрю дом и вернусь.

   – Но я говорю тебе, – здесь никого не может быть!

   – Ладно. Тогда мне просто необходимо подышать свежим воздухом.

   – Делай, как знаешь, – обиженно надула она губки.

   – Я скоро приду, – смягчил шалун раздосадованную красавицу страстным поцелуем. – Не скучай без меня.

   – Воспользуюсь случаем, чтобы стать ещё краше.

   – Это невозможно, – ухмыльнулся мальчишка, отвешивая красавице увесистый шлепок чуть пониже спины.

  Не успела дверь закрыться, как Гиэн*Сэтэ поспешила в ванную, неплотно притворив за собой дверь, чем позволила мне вести нескромную слежку дальше.

  Розовая ванна напоминала большую морскую раковину. Женщина в волнах пузырящейся пены смотрелась умиротворенным божеством.

  Притаившись в спасительной тени, впервые в жизни приходилось мучиться сомнениями. Я убивала раньше. Но то, что должно было произойти сейчас, сильно отличалось от прежних случаев. Белокурая красавица, в отличие от безымянных жертв, имела лицо и голос; я вдыхала аромат её духов. Она виделась антипатичной, вызывающей досаду и гнев, но личностью. Гиэн*Сэтэ перестала быть одной из безликих единиц, легко стираемых с доски бытия.

  Я пыталась убедить себя, что с удовольствием увижу, как Серая Госпожа откроет Белые Двери; что мне приятно думать о том, как гибкий стан, влекущий мужские руки, утратит гибкость, глаза поблекнут, светильник души погаснет. Однако, как настойчиво я себе это не твердила, продолжала чувствовать липкий до холодной дурноты, страх.

  – Рий*нэ, – позвала женщина, не открывая глаз, – это ты? Очень кстати. Добавь кипятку! Вода быстро остывает.

  Приблизившись, я повернула рычаг на кране. Взгляд задержался на руке, отдыхающей на краю ванной. На ней поблескивал зловещий зеленый браслет.

  Пораженная, я не сразу сообразила, что широко раскрытые глаза женщины смотрят на меня.

  Несколько коротких секунд мы пристально друг друга разглядывали.

  – Кто ты? – голос прозвучал сухо и враждебно.

  Мягкость и игривость из него исчезли.

  На лбу у меня выступила испарина. Обострившийся слух различал, как взрывается оседающая в воде пена.

  – Я спросила: кто ты? – повысила Гиэн*Сэтэ голос.

  – Племянница вашей служанки, – соврала я.

   – Тогда подай полотенце, – распорядилась женщина, расслабляясь.

  Покорно взяв его с сушилки, я вложила полотенце в протянутые руки.

  – Я распорядилась дать прислуге выходной, – проговорила женщина, промокая капли влаги с кожи. – И вообще, что-то не припомню, чтобы у кого-то из челяди были дети?

  Набросив на плечи белоснежный пеньюар, женщина отошла к высокому, в человеческий рост, зеркалу. Тонкие кисти с музыкальными пальцами, украшенные кольцами, порхали над подзеркальником, прозрачными склянками с духами, притираниями.

  От кровяного гула звенело в ушах. Во рту пересохло.

  Я вонзила стилет. Он вошел в плоть легко, будто в масло. Пальцы танцовщицы конвульсивно сжались, стекло в них треснуло. Кровь оросила белоснежные локоны; жирными каплями закапала на стекло. Рухнув, жертва судорожно задергалась, издавая булькающие звуки. По полу расплывалось вязкое пятно. Слава Двуликим, Гиэн*Сэтэ упала лицом вниз, – мне не пришлось его видеть.

  Легкие торопливые шаги не давали помедлить лишней секунды, торопя вон. Дверь тряхнули. Ручка крутанулась, затем замерла.

  – Гиэн*Сэтэ! Всё в порядке? – встревожено спросил мелодичный голос.

  Сорвав браслет с руки жертвы, я метнулась к окну.

  Увертываясь от острых колючек, от пронзительного цепкого взгляда, услужливо нарисованного воображением, я бежала не в сторону подъездных ворот, через которые шансов выбраться точно не было, а в глубину парка. Бежала до тех пор, пока воздух, превращенный в лезвие, не ободрал горло.