Текст книги "Фартовый. Лихие 90-е (СИ)"

Автор книги: Егор Лавров

Соавторы: Дмитрий Ромов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

11. Инга, Марина, Лиза

– Что за хрень? – хмурюсь я, разглядывая, девчонку.

Ты кто такое, чудо?

– Сволочь! – она разгоняется и несётся прямо на меня. – Вот теперь я с тобой разберусь!

Размахнувшись, она пытается ударить меня по лицу. Я делаю шаг влево и перехватываю руку. Она дёргается, пытается вырваться, но я держу крепко.

– Козлина ты! Урод! – истерит она. – Русик тебе доверял, как себе!

Ах вон оно что. Опять этот Русик. Но с какого перепугу я его убил? Хрень какая-то! Рома, что за ерунда? Я за твои факапы отвечать не очень-то хочу.

– Тварь! – она переходит на визг и, вырвав руку, снова пытается меня ударить. Я просто отодвигаю её в сторонку. Девчонка распаляется ещё сильнее, теперь она размахивает не только руками, но и пытается меня пнуть.

– По квадрату подыши! – приказываю ей.

– Да пошёл ты! – хватает она со стола пачку заварки и швыряет в меня.

А это, кстати, хорошая идея. На краю стола стоит кувшин с водой. Быстрым движением поднимаю его и выплёскиваю девушке в лицо. Немножко, капельку. Сегодня я настоящий водолей.

На мгновение она замолкает и замирает, а потом опускается на пол, обхватывает руками колени и начинает рыдать.

Всё это время Валера стоит в стороне и с интересом наблюдает за нами. На стену опёрся и руки на груди сложил. Только попкорна ему не хватает. Девчонки за покером тоже притихли.

– Что за фигня? – обращаюсь к Валере как к главному в этом помещении.

Он пожимает плечами и не двигается с места. Зато девчонки шевелятся. Поднимают бедолагу под руки, усаживают на свободный стул, наливают из кувшина в стакан и дают напиться.

– Как ты мог так с ним поступить? – прорывается сквозь рыдания. – Он же верил тебе! А ты его уби-и-и-ил…

Постепенно рыдания стихают и джинсовый комок больше не пытается накинуться на меня. Вот теперь можно и поговорить.

– Я тебе несколько вопросов задам, ладно? – медленно говорю я и опускаюсь напротив неё.

– Сволочь ты, – отвечает она уже более спокойно.

– Это мы ещё выясним.

– Да пошёл ты, – всхлипывает она.

– Как тебя зовут?

– Лиза, – зло бросает в ответ. – Забыл уже⁈

Теперь при ближайшем рассмотрении я вижу, что она действительно раздавлена горем.

– Лиза, – киваю я. – Хорошо. Какая там погода снаружи?

– Что? – вскидывает она хмурый и удивлённый взгляд.

– Погода какая?

Она не отвечает.

– Ты добралась быстро?

– Куда добралась-то? Мне пешком пять минут!

– Тебе всё джинсовое нравится, да?

Она молча сжимает губы.

– Значит, так, Лиза, – слегка наклоняюсь к ней. – Я сегодня был в по… в милиции. На допросе.

Я говорю медленно и чётко, стараясь следить, чтобы она сфокусировалась и не отводила взгляд.

– У меня и справка от следователя есть. Показать? – и тут же продолжаю, не дожидаясь её ответа. – Так вот, Лиза, если бы у следователя была хоть одна причина подозревать меня, то я сейчас не сидел бы перед тобой, а был бы где? Правильно. В СИЗО. А раз я здесь, значит, что? Опять же правильно. Значит, что я совершенно невиновен.

Да, я несу всякую околесицу, но мне нужно её сбить с агрессивной волны.

– Мы жениться собирались, – хмуро прерывает она мои увещевания. – Как мне жить-то теперь?

Мне очень жаль эту девчонку, тем более, что жениха её постигла ужасная участь. Хочется помочь, но я знаю, ей ещё очень и очень долго будет больно.

– Он неделю дома не появлялся. Потом пришёл и ты его сразу увёл. Я толком и расспросить не успела, – едва слышно продолжает несостоявшаяся невеста. – Мы только что квартиру сняли, а тут такое…

Блин… Сочувствую. Правда, сочувствую, есть у меня такой изъян. Должен бы огрубеть, но слишком крепко связываюсь с пациентами в эмоциональном плане…

– А до того, как вы квартиру сняли, ты где жила? – спрашиваю я.

– У родителей, – растерянно отвечает.

– Хорошо, что у родителей. Родители всегда поддержат.

– Я не… не могу к ним, – она снова начинает плакать. – Я… беременна… Мать убьёт, если узнает. А отец…

Лиза роняет голову на руки и заходится в рыданиях. Три пары девичьих глаз бросают на меня осуждающие взгляды, мол, мы её только успокоили, а ты тут снова нам девочку расстроил.

– Не бойся, – говорю я. – Поорут и перестанут. Из дому же не выгонят? Не выгонят.

А когда родишь, от ребёнка палкой их не отгонишь. Вырастишь и родители помогут. Тебе так даже легче будет. Часть Руслана навсегда с тобой теперь останется. Ты только не бойся, смотри.

– Ты их не знаешь, – всхлипывает девушка.

Ну что за жизнь, смотреть больно. Худая, шейка тонкая, волосы торчат… Сама ведь ребёнок ещё.

– Знаю, – говорю я, наклоняясь поближе. – Поверь, я их всех знаю. Ты лучше вот что мне скажи… Почему ты на меня набросилась? Почему мне такие слова сказала? Ты же понимаешь, я бы такого никогда не сделал.

– Руслан должен был с тобой второго мая поехать. Сказал, что ты тоже с ними будешь.

– С ними? То есть с Русланом и… С кем ещё?

– Я не знаю… Ещё там какой-то очень серьёзный человек должен был ехать. Я правда не знаю.

– Ну ладно. Держись, Лиза. Тебе трудно будет, но ты уже не одна.

– Ладно, на сегодня хватит, – объявляет Валера командным тоном, но его всё равно никто не слушает.

Девчонки обступают нас со всех сторон.

– Слушай, – говорю я. – Скажи мне свой номер и заодно телефон родителей, если что узнаю, я тебе сообщу. И ты мне, ладно?

Я беру лист бумаги и записываю, а потом прощаюсь и иду на выход. Практики с меня на сегодня достаточно, а теорию я и позже могу повторить. На крайний случай, кто-то из инспекторов подскажет.

Сейчас другое важно. Свожу воедино зацепки, которые получил за последние сутки: Руслан – друг Ромы, они где-то были вместе второго мая, и после этой даты одного больше никто не видел. Причём Хан ко всей этой ситуации имеет самое прямое отношение.

А Марина хочет, судя по всему, прищучить Хана. А ещё она хочет, чтобы я ей помог. Я тоже хочу. Но не столько из-за того, что между нами произошло, сколько из желания засадить гада за решётку. Из чувства справедливости, в конце концов.

И ещё потому, что от него нужно держаться подальше. Вернее, его нужно просто убрать, как опасность. Устранить с повестки. Так что у меня сейчас только один путь, и ведёт он меня как раз к Марине.

Через полчаса я уже стою у её отделения. Дежурный сообщает о моём приходе, но ждать приходится долго. Я уж собираюсь перенести визит на другое время, как вдруг меня окликают и выдают пропуск.

– Чего хотел? – хмуро спрашивает Марина, кивая на стул.

Я вхожу в тот же кабинет, где провёл ночь. Здесь ничего не изменилось. Столы, папки с делами, диван… Ложе любви… И портрет президента на стене.

– Позишн намбер ту, – улыбаюсь я. – Тебя хочу.

– Да что ты, – кивает она и опускает голову к бумагам. – А губа не треснет? Ты её лучше сразу закатай.

– Я не могу, не могу продолжать этот спор, – напеваю я, подражая Каю Метову.

– Не нужно кривляться, – отвечает она. – Или говори, чего хочешь, или уходи.

– Хочу сразу нескольких вещей, в том числе и поговорить.

– Ну, с этого и начнём тогда. Говори.

– Про Хана, – поднимаю я брови.

– Давай, – кивает она, не выдавая никаких эмоций.

– Ты занимаешься расследованием убийства Русика? – спрашиваю я.

Она молча смотрит, не отвечая.

– Ты для прокуратуры что-то делаешь? Ведь там, насколько мне известно, есть следователь, работающий по этому делу.

– Я не поняла, ты что-то рассказать хочешь или у меня разузнать?

– И то, и другое. Я хочу обмениваться с тобой информацией.

– Да? А что ещё ты хочешь?

– Ещё… – делаю вид, что задумываюсь я, – я хочу обмениваться с тобой жидкостями.

Я слежу за её лицом и прекрасно вижу, что за напускной неподвижностью и непроницаемостью прячется горячее желание узнать, что за данные я принёс.

– Ладно… давай по-простому, – предлагаю я. – Я хочу, чтобы ты засадила Хана. Надолго. А лучше, навсегда. Он, мне кажется, представляет угрозу моей жизни.

– Неужели? – хмыкает Марина, искусно скрывая заинтересованность.

– Да. Ладно, смотри, у меня действительно отшибло память. Хоть на детекторе лжи меня проверяй.

На её лице отражается разочарование.

– Но я готов выдать тебе всё, что помню. Причём совершенно безвозмездно.

– Серьёзно? – злится она. – Ты это называешь словом «безвозмездно»? То, что было вот на этом диване. Я тебе хорошо заплатила, между прочим. А товара нет.

Злость её напускная. Я вижу. Меня не проведёшь.

– Это никакая не плата, – качаю я головой.

– Правда? А что же это такое, по-твоему?

– Любовь, наверное, – обезоруживающе улыбаюсь я.

– Ох, нахал, – качает она головой. – Ох, нахал. Смазливый нахал с огромным самомнением.

– Смазливый, – киваю я, – значит ты считаешь меня красивым. Нахал – инициативным и берущим на себя ответственность мужчиной. С самомнением – уверенным и знающим, что нужно женщине.

– Да-да, умный, красивый и в меру упитанный, верно?

– Точно!

– Так, Карлсон, давай, улетай далеко-далеко, ладно? Улетай, туча, улетай, туча, улетай…

– Хорошо, – соглашаюсь я. – Но сначала, всё-таки про Хана. Смотри, как всё было.

Я киваю и рассказываю, всё, что мне известно об этом деле.

– И что тут такого, чего бы я не знала? – пожимает она плечами. – Как мне это может помочь хоть в чём-нибудь?

– А в чём помочь, ты хотя бы можешь сказать? Ты по поручению прокуратуры работаешь?

– Считай, что да, – прищуривается она.

– То есть, когда меня вызовут к следователю, он будет знать, что ты занимаешься изысканиями в их пользу, да? Я могу ему об этом говорить?

– У следователя нужно говорить о том, что спрашивают. И всё.

– Значит… – прищуриваюсь я, – с прокуратурой ты не связана… И почему тогда ты стараешься, делаешь то, что не должна?

– А тебе не кажется, что ты не в своё дело лезешь? – хмуро спрашивает она.

– Учитывая, что мне кое-что угрожает, а именно разрез на шее, я бы не назвал это дело не своим.

– Допустим, угроза существует. Хорошо. Но как я могу тебе помочь, если ты ничего не говоришь?

– А если я не видел непосредственно убийства? Мне трудно предположить, что при мне устранили человека, и меня при этом спокойно отпустили, погрозив пальчиком, типа, ты только смотри, Марине ничего не рассказывай.

– Но ты говорил, что у тебя есть сведения, которыми ты поделишься. А теперь что происходит?

– А теперь мне память отшибло, и я пользуюсь лишь здравым смыслом и…

– Что «и»? – сердито спрашивает она.

– И твоей благосклонностью, – улыбаюсь я и наклоняюсь к ней через стол.

Марина не отстраняется, но и не проявляет никакой встречной инициативы. Я касаюсь губами её губ, но она остаётся неподвижной.

– Марин!

– Что? – недовольно отвечает она.

– А как же?.. – поднимаю брови и киваю в сторону дивана.

– Размечтался ты, дружок. Сначала голову Хана мне принеси, а потом уже на диваны надейся.

– Ладно, Марин, слушай, давай мы что-нибудь придумаем. Заманим его в ловушку и накроем. Вернее, ты накроешь.

Раздаётся телефонный звонок и она снимает трубку.

– Алло…. Да, Аркадий Петрович, – она делается собранной и сосредоточенной и, кажется, даже голос становится другим, деловым и суровым. – Да, новая информация есть, но пока не слишком нам помогает. Ничего особенного… Могу, да… Нет-нет, я работаю. Планируем оперативную комбинацию. Поняла. Конечно. Да-да, лично вам…

– Ну, что? – говорю я, когда она вешает трубку. – Устроим ловушку для Хана?

– Почему бы и нет, – задумчиво отвечает она. – Сделаем из тебя наживку и поймаем Хана на живца. Согласен?

– Э-э-э, давай ещё подумаем немного. А то быть живцом мне не очень хочется.

– Подумаем, – соглашается Марина. – Ты иди, а я подумаю.

– Ну, ладно. Тогда пока-пока.

Она не отвечает, а я направляюсь к двери.

– Стой, – окликает Марина, когда я берусь за ручку.

Она выходит из-за стола и идёт ко мне. Мышиный мундир сидит идеально, подчёркивая фигуру. Цок-цок-цок, цокает она шпильками. Что за ножки, точёные, волнующие, ёлки-палки. Шикарная девка!

Марина подходит вплотную ко мне, кладёт руку мне на затылок и притягивает к себе. Она жарко меня целует и больно прикусывает нижнюю губу. Я даже ощущаю вкус крови.

Наконец, она отрывается и глядя в глаза, мечтательно произносит:

– Знаешь, мой сладкий, что бы я сделала с огромным удовольствием?

– Даже боюсь представить, – усмехаюсь я, вглядываясь в её глаза.

– Я бы хорошенько тебя высекла. Мягкими, вымоченными розгами. Ах, как бы я тебя высекла! Всю жопу бы тебе исполосовала. Может, тогда память бы и вернулась.

– Можем попробовать, – отвечаю я, трогая пальцами укушенную губу. – Мне тоже есть, что с тобой сделать.

* * *

После Марины я двигаю домой. К вечеру становится прохладно, и мой сугубо летний и уже далеко не свежий лук очень даже неподходящий. Так что скорее домой и, надеюсь, Инга окажется на месте и мне не доведётся снова дверь поцеловать. Куда дёргаться-то, если её не будет, даже и не представляю. МЧС же не придумали ещё вроде…

В общем, еду зайцем и, выскочив на своей остановке из автобуса, заглядываю в ларёк Марата и Ильдара.

– А-а-а! – не очень весело кивает Ильдар. – Фартовый игрок…

– Бабок нет, – сообщаю я. – Менты всё выгребли.

– Как выгребли? – всплёскивает руками Марат.

– Залезли в карман, всё выгребли и ничего не отдали. Вот так.

Оба азербайджанца обмениваются фразами на своём языке.

– Я вам не мешаю? – хмурюсь я.

– Нет, друг, – серьёзно говорит Ильдар. – Зачем мешаешь? Не мешаешь. Но надо решать, как с деньгами быть.

– Ну, а что тут решишь? – усмехаюсь я, хотя отлично знаю, какое тут может быть решение. – С ментами пойдёшь бодаться?

– Зачем с ментами? Деньги у тебя были.

– Были, да, – киваю я. – Были, да сплыли. Ты меня притащил, я не просил. А теперь из-за этого я в ментуру попал. Давай, решай. Что ты решить хочешь? Мне интересно, ты знал, что так всё получится?

– Зачем так говоришь? – разводит руками Марат. – Как он знать мог? Нас тоже взяли. И денги тоже отобрали.

– Ну, вот видишь, – пожимаю я плечами. – А что ты тогда решать хочешь?

– Слушай… – говорит Ильдар. – Есть ещё одно местечко.

– Там Хан бывает? Если да, ничего не выйдет.

– Нет, не должен, – переглядываются торговцы. – Но там другая беда. Там каталы сидят. Шулеры.

– Шулеры – это плохо. Карты краплёные?

– Кто знает… – поднимает руки к небу Маратик. – Палёные, не палёные. Как отгадать? Ты что, палёными не можешь играть?

Я пожимаю плечами, мол, сами же видели.

– Ну так давай попробуем, – предлагает Ильдар, оживляясь. – Если краплёные, и не будет фартить, откажешься и все дела.

– Когда? – хмуро спрашиваю я.

– Сейчас можем, – заглядывает он мне в глаза.

– Сейчас? – как бы задумываюсь я. – Ну, давай попробуем. Я только домой зайду, переоденусь. Через час буду готов.

– Условия те же! – восклицает Марат.

– Как это те же? Я вам ничего уже не должен, правильно?

Я внимательно всматриваюсь в их лица, читая настороженность, нетерпение и надежду.

– Ну… да… – соглашается Ильдар.

– Значит, теперь играем так, мне шестьдесят процентов, а вам сорок. И это очень щедро.

– Ты попутал Рома! – вскипает Марат. – Мы опять своими деньгами рискуем, а ты чем рискуешь? У тебя деньги заберут, ты ничего не потеряешь, а мы потеряем.

– Вы инвесторы, вкладываетесь в высокодоходный, но рискованный проект. Сорок процентов от прибыли – это прям дохрена, ребята. Каталы, опять же, с кем тереть будут в случае чего? С вами или со мной? Кто шкурой рискует? Так что не хотите, как хотите. Не я вам предлагаю снова играть идти, а вы мне.

Они опять начинают между собой разговаривать на родном языке.

– Ладно, – наконец, говорит Ильдар. – Ещё раз попытаемся. Марат, ты тогда оставайся, а мы с Ромой пошли.

– Погоди, не так быстро, – останавливаю его я. – Мне домой надо заскочить, переодеться, да и так, пару дел решить.

– Ладно, подожду. Но только недолго! – Ильдар задумывается, его крупные чёрные глаза собираются в узкую щелочку. – Ай, бл*ять, рискнём! Да, Ромик! Попробуем с тобой в интересное место сегодня сходить.

– Что за место-то? Ещё один игровой зал при ресторане?

– Нет, есть тут недалеко хата одна. Мне про неё серьёзный человек рассказывал. И люди там играют непростые. Сегодня как раз партия должна быть.

– Какие люди?

– Серьёзные, сказал же, – Ильдар обиженно заглядывает мне в глаза. – Ты мне не веришь что ли?

– Верю-верю, – пожимаю я плечами. – Уточняю просто. Домой заскочу и вернусь. Пойдём познакомимся с твоими серьёзными людьми.

Ильдар согласно кивает. Вижу, что Марату тоже очень хочется пойти с нами, но в ларьке же должен кто-то оставаться? Должен.

* * *

У въезда во двор припаркована уже знакомая чёрная иномарка. Из открытого окна доносится Пресняков-младший.

Ночь безлунною была, тихой как погост

Мне навстречу ты плыла в окружении звёзд…

И прямо на этих словах из подъезда выплывает моя ненаглядная. В руках у неё объёмная сумка, ещё одна перекинута через плечо. Она замечает меня и лицо её моментально делается сердитым.

– Явился! – с театральным драматизмом восклицает она. – Где тебя носит третий день⁈

Лучшая защита – это нападение, верно?

– Ещё и бабки мне принёс, наверно? – не останавливается она.

– Милая, ты ли? – усмехаюсь я, игнорируя её восклицания. – Ты куда метёшься? Неужто бросаешь меня? Ключи отдай.

Инга ставит сумку на лавку, открывает сумочку, достаёт ключи.

– Пока ты там со своими бабами казиношными трёшься, да дома не ночуешь, кто-то же должен деньги зарабатывать?

– Ну да, – усмехаюсь я. – Пока тело молодое, надо успевать, капитал сколачивать, да? Ты ж девчонка хоть куда.

– Это что значит девчонка хоть куда? – возмущается она. – Ты на что намекаешь? Спасибо скажи, что работаю. Всё самой приходится делать. Вот, лечу с девчонками в Турцию за товаром.

– За товаром, – говорю я со смехом и забираю ключи. – Лети с миром. И с девчонками, и с джигитом своим. И…

Охренеть, только сейчас доходит…

– Погоди-ка! То есть ты хочешь сказать, что сваливаешь, а псину свою мне оставляешь?

– Не забудь с ним погулять!

– Да ты охренела, матушка! Я с твоим крокодилом ненасытным оставаться не собираюсь.Отдавай на передержку кому-нибудь. Мне некогда с ним возиться.

– Слушай, Миронов, не облезешь, честное слово. Да и он тебя не сожрёт. Если, конечно, кормить будешь.

Инга победно улыбается.

– Я из него чучело сделаю! И из тебя тоже, деточка! Забирай пса и вали вместе с ним, куда хочешь.

– Ты бы лучше со мной не ссорился, – упирает она руки в бока.

– Серьёзно? – поднимаю я брови. – Почему это?

– Потому что ты, Миронов, теперь будешь у меня по струночке ходить и делать всё, что я тебе прикажу.

– Во как! – качаю я головой. – А ты чего ела-то сегодня?

– Что я ела, тебя не касается! – восклицает она и тут же понижает голос. – Но я захочу и посажу тебя. В клетку, как животное.

– Чего? – удивляюсь я.

– Да ладно, – победоносно ухмыляется она. – За то, что ты со своим Русиком сделал. Забыл, как мне по пьяни всё наболтал? Тело-то нашли, да?

– А ну-ка, – подмигиваю я и крепко хватаю её за локоть. – Давай-ка рассказывай, что к чему!

Я хватаю её за руку и тащу к подъезду.

12. Артист, в натуре, офицер

Инга упирается и пытается выдернуть руку.

– Сумки! – голосит она, – Меня ждут вообще-то!

– Подождут!

Я подхватываю её баулы и направляюсь к дому. Она семенит следом. Я заталкиваю её в в квартиру, и на меня с лаем бросается пёс. Да эдип твою за ногу! То есть я с этим монстром должен жить в её отсутствие⁈

– Вещи отдай! – Инга тянется к сумкам, но я бросаю их в комнату и встряхиваю её за плечи.

– Говори, что я там тебе наболтал! – наступаю на неё я. – А то хер ты куда у меня поедешь.

– Что, страшно? – восклицает она, пытаясь спрятать свой собственный страх, но получается это у неё скверно.

Выглядит она жутко перепуганной.

– Давай-давай-давай! – наседаю я.

– Я на самолёт опоздаю, – идёт она на попятную.

– Значит, поторопись. Быстро всё расскажешь, быстро свалишь.

Собака носится вокруг нас, а с улицы доносится нетерпеливый сигнал клаксона. Инга тоскливо смотрит на окно, но больше не спорит.

– Ну-ну, давай, а то таксист не дождётся и кого-нибудь другого в Анталию увезёт, или куда ты там намылилась. Слушаю тебя. Итак, второго мая…

– А тебе что, всё равно, с кем я еду? – вдруг округляет Инга глаза.

– Все женщины хотят одного, потом другого, мы потом с этим разберёмся, ладно? Поторопись.

Снова раздаётся резкий сигнал клаксона.

– Да я просто так сказала, – кивнув, торопливо говорит она. – Чтоб позлить просто.

– Считай, что позлила, рассказывай так, будто я ничего не помню.

– Блин! Да что рассказывать? Ты ничего толком и не сказал! Вечером тебе позвонил Русик и сказал, что опять будет игра.

– Что значит опять?

– Ну, так же, как в прошлый раз, когда вы у Хана работали…

– У Хана?

– Ну… я не знаю… ты же сам говорил, что вас вроде дилерами наняли. Чтоб вы там подмухлевали… Блин! Ты бабки ещё нормальные принёс! Чё ты до меня докопался⁈ Ничего я не скажу никому, я просто так брякнула.

– Мне рассказывай! – я начинаю терять терпение. – Давай уже! Или тебе втащить надо⁈

Она обескураженно хлопает глазами.

– Когда он позвонил? Вечером второго?

– Нет, – мотает она головой, – первого. Мы в парк собирались, а потом ты обещал меня в ресторан сводить. В итоге свинтил с этим уродом.

– Дальше!

– Ушёл и заявился только под утро второго, уставший и весь на нервяках. Сказал, что влез по уши в дерьмо. Я ещё ответила, что ты и так в дерьме, вместе с этим долбо**ом Русиком, куда, мол, ещё сильнее можно вляпаться. А ты разорался, сказал, что Русику походу песец.

– Что за песец?

– Блин! Я не знаю! Вы играли у Хана, стояли на раздаче. Короче, вы должны были раскрутить какого-то чувака с большими башлями. Вытянуть из него бабки. Один раз так уже получилось, и вот снова.

Бляха-муха…

– А Русик всё слил. Выставил Хана на конкретные бабки. На охрененные бабки. В прошлый раз нормально всё прошло, Хан довольным остался, а в этот получилась жопа.

– Девятнадцатого? – в памяти всплывает дата, которую называла Марина. – Прошлый раз девятнадцатого апреля был?

– Не помню я, – она складывает руки в просящий жест. – Ром, ну серьёзно! У меня ж самолёт через два часа. А туда ещё добираться.

Мне самому уже пора на дело выходить, но я же не ною.

– Успеешь, если быстро расскажешь, – твёрдо чеканю я.

– Так я же всё уже сказала. Чё ещё-то? Ты тогда задвинул, что там Коля какой-то играл, дохера богатый и что денег у него было столько, сколько в вашем казино сроду в кассе не водилось. И что вы его облегчили где-то половину, а он даже не понял, как его сделали. Потом он ставки стал повышать, настала очередь Русика играть с ним, и он там что-то в картах напутал.

Или не напутал, а сделал целенаправленно…

– Короче, всё ему обратно вернул, а потом ещё и херову тучу сверху проиграл. Хан ещё должен остался. Он поэтому разозлился сильно. Русика увезли куда-то, типа на рамсы, а ты домой прибежал. Плакал ещё тут и водку жрал… Говорил, типа, песец Русику…

– И всё что ли?

– Блин! Я откуда знаю? Ты чё так набухался тогда, что ничего не помнишь? Или, типа, проверяешь, что мне разболтал?

– А потом?

– Чё потом-то? На следующий день сказал, Русика в Москву отослали и всё. В командировку. А сегодня народ перетирает, что типа нашли его трупак. Я не знаю, может, врут.

Я пристально и мрачно смотрю на Ингу.

– Слушай, Ром… Я пойду, ладно? Ты тут с Чарликом… ну… это…

Я её уже не слушаю. Интересно, почему Хан Рому не тронул и дал спокойно уйти? Чтобы держать на крючке и продолжать использовать? Поверил, что он, то есть я, ни при чём и всё это была афёра Русика? Рома мог так попытаться отмазаться…

– Рома!

За окном снова трубит машина, призывно и нетерпеливо, будто возбуждённый слон не может дождаться своей слонихи.

– Иди, а то Якин Галочку вместо тебя в Геленджик увезёт.

– Какой Якин? – хлопает глазами Инга.

Она подбирает свои сумки и бежит к выходу. Я её не удерживаю.

– Ром, я пошла. Я тебе привезу что-нибудь.

Я молча машу рукой.

Раздаётся трель телефонного звонка.

– Да, кстати, у самого-то тоже рыльце в пушку, да? Крыса твоя раз пять за сегодня звонила. Снова она, наверное.

Я поднимаю трубку, но звонок срывается.

– Ключи на полочке, – бросает Инга, стоя у двери. – Чарли выгуливай подольше, а то он тут всю хату разнесёт.

Сзади мне в ноги упирается мокрая морда.

– Смотри мне, – настороженно говорю я псу. – Если если что, я тебе шарики отрежу! Пойдём выгуляем тебя, а то мне тоже по делам пора.

* * *

– Чарли! – ору я. – Чарли!

Ну что за гад.

– Ко мне!

Ага, щас прям! Команды он вообще не понимает, зато «запах женщины» чует отлично и бежит за коричневой пуделихой, поджавшей хвост при виде моего монстра.

– Разве можно такого волкодава без поводка отпускать! – кричит нервная и мелко-кудрявая хозяйка пуделя.

– Подзовите свою собачку, – предлагаю я, впрочем она только это и делает.

– Шерри! Шерри! Шерри!

Шери-шери бренди, пьют одни лишь денди…

Через некоторое время нам всё-таки удаётся настигнуть своих питомцев, когда робкая и немного стервозная осторожность кучерявой суки уступает хищным, коротким и необузданным ухаживаниям крупного кобеля Чарли.

Я буквально срываю его с новой подружки, дёргая за только что прицепленный поводок. От такого решения полового вопроса он буквально охреневает и вместо возмущения и агрессии демонстрирует виноватое недоумение.

Пока я валандаюсь с не желающим хранить целомудрие псом, проходит дофига времени. Поэтому, когда я, наконец, появляюсь в ларьке Маратика и Ильдарчика, последний уже начинает метать икру.

– Ты чего так долго⁈ – злится он. – Игра закончится, пока ты там прихорашиваешься. Погнали скорей!

– Я готов, погнали, брат, – усмехаюсь я. – Собака убежала, ловить пришлось.

– Какая собака? – спрашивает Ильдар, усевшись за руль девятки.

– Смесь Цербера с волкодавом. Жуткое чудище. Жуткое и глупое. Никто с ним не занимался, по ходу, а мне теперь с ним жить.

– Я тебе человека одного скажу, он собак учит. Сходи, благодарить будешь. Собака в наше время – это оружие.

Да-да, схожу, конечно. Наверное. Возможно. Меня охватывает нервное возбуждение, так что думать о воспитании Чарли сейчас совершенно не хочется. Да, и вообще, думать. Сердце, стучит, будто я выпил литр итальянского эспрессо.

Пальцы подёргиваются, не находят себе места. Их иголочками покалывает. Поэтому я тру ладони одна о другую, сжимаю кулаки, сцепляю и расцепляю руки.

– Ты чего, мандражируешь? – хмурится Ильдар.

– Нет, – мотаю я головой. – Нормально всё, просто руки разминаю.

– Если что не так будет, лучше сразу сваливать, понял? Не доводи проигрыш до большой суммы. Ты ещё с прошлыми долгами не расплатился.

– Сколько у тебя денег? – интересуюсь я.

– Не больше ста тысяч.

– Рублей?

– Ну, а чего ещё? Не долларов же!

* * *

Подъехав к старому сталинскому дому, Ильдар заезжает во двор.

– Тут всё настолько безопасно, что сегодня мы вдвоём? Из двора, в случае чего, труднее выезжать. Перекроют, нахрен, дорогу и ку-ку, мой мальчик.

– Зачем каркаешь? – отмахивается он. – Нормально всё. Но ты смотри, будь на стрёме. Внимание не теряй, понял?

– Понял. Бабки давай.

Мы заходим в не очень чистый подъезд с выщербленными ступеньками и покрашенными масленной краской стенами. Здесь прохладно, пахнет табаком и подвалом. Поднимаемся на третий этаж, и Ильдар жмёт кнопку звонка обитой дерматином двери.

Она почти сразу открывается. Через цепочку на нас смотрит здоровый и негостеприимный жеребец. Смотрит вопросительно, но ничего не говорит. Ждёт.

– К Емеле, – внешне спокойно сообщает Ильдар, но я вижу, что он нервничает.

– Кто такие? – хмуро спрашивает охранник.

– Ильдар, – пожимает плечами Ильдар.

Дверь закрывается и пару минут мы ждём, вопросительно поглядывая друг на друга. Наконец, нас запускают вовнутрь. Жеребец, похожий на одного колоритного чувака из «Камеди-клаб» обхлопывает нас, выявляя скрытое оружие.

«Мы и есть оружие, братишка, не там ты ищешь», – мысленно подбадриваю я себя.

Из глубины квартиры доносятся мужские голоса и женский смех.

Второй типок, с отвратительной рожей и бегающими поросячьими глазками внимательно следит, за досмотром. Он невысокий, сутулый и страшный. В смысле, не красавец.

Когда шмон заканчивается, он молча кивает, чтобы мы шли за ним и ведёт нас по коридору.

Мы попадаем в просторную комнату с круглым столом посередине. На столе серо-зелёная скатерть с кистями, а за столом – игроки. Их трое, а рожи у них прям по Гоголю, не лица, а свиные рыла.

Один, уже в годах, седой, похожий на джентльмена, курит «Беломорину». Из серии, дыми больше – партнер дуреет. Слева – худой, желтолицый и сморщенный чел с огромными мешками под глазами и тяжёлым взглядом. Третий – круглый, весёлый парняга с подвижным крестьянским лицом.

Одного взгляда на эту троицу достаточно, чтобы понять, ребята собрались матёрые. И если по отношению друг к другу они, вероятно, соблюдают некие приличия, что-то вроде кодекса, то молодого лошка, которым я кажусь раздербанят с огромным удовольствием. Они сидят под чехословацкой хрустальной люстрой и с волчьим аппетитом посматривают на нас с Ильдаром.

У стола поменьше сидит весёлый, блатной в доску балагур и шепчет не менее азартные, чем карточная игра, слова на ухо немолодой даме, льющей ему в хрустальный фужер беленькую. Чисто Вермейер.

– Опа-опа, Зинка, – отодвигает он тётку, обращая на нас внимание. – Брось-ка рушник им под ноги. Посмотрим, что за пассажиры.

Он громко ржёт.

– Вечер добрый, граждане игроки, – усмехаюсь я. – Хотим с вами сразиться.

– Чё ты промяукал? – поднимается балагур, и Ильдар бросает на меня испуганный взгляд.

– Здрасьте, говорю, – киваю я.

– Угомонись, Гармошка, – спокойно кивает джентльмен. – Сейчас, молодой человек, мы с этим банком покончим и вас пригласим. У нас тут «стук» как раз. Погодите малость. Зина, налей новым гостям чайку, да закуску поднеси. Проходи, Ильдарчик.

Должно быть, это и есть хозяин катрана. Я киваю, прохожу дальше и присаживаюсь на диван. Ильдар садится рядом. «Барышня» приносит чифир и конфеты. Конфету я беру, а от «чая» отказываюсь. Ильдар отказывается и от конфет.

– Это Коля Золотой, – шепчет он мне на ухо. – Толстый, кругломордый. Он золотом занимается. У него бабок, как у шейха. Проигрывает миллионами. И выигрывает тоже. Азартный…

О-па. Тот же, который с Русиком Хана уделал?

Азартный – это хорошо. Играют здесь в «двадцать одно». Я жую «Белочку», а сам присматриваюсь к своим партнёрам. Но особо ничего понять не успеваю. Они заканчивают. Банковал Коля Золотой и поднял нехило, похоже. Если сейчас играют «стук», значит банк вырос втрое. Куча денег перед Золотым неслабая такая.

– Идите, молодые люди, – восклицает хозяин и приглашающе машет рукой.

– Я один играю, – улыбаюсь я, вставая с дивана. – А это сопровождение.

– Сопровождение? – удивляется джентльмен. – Телохранитель что ли? Ильдар?

– Просто товарищ, – усмехаюсь я.

– Товарищей всех к стенке поставили, – желчно замечает тощий с мешками под глазами.