Текст книги "Бескрайняя плоть"

Автор книги: Егор Радов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

21. НОВЫЙ, ОРИГИНАЛЬНЫЙ, МЯТНЫЙ

Зудов взлетел и неторопливо, вращаясь вокруг собственной оси, словно некая небольшая планета, двинулся вперёд, осматривая окрестности всех, любых миров – тех, которых он мог представить и тех, которых не был в состоянии вообразить. Под ним расстилалась незыблемая лунная, пыльно-серая поверхность, иногда вспыхивающая неведомыми цветными пейзажами с деревьями, травой и разнообразными существами, а порой просто полностью пропадающая, обращаясь в сияюще-чёрный провал всевозможности, где могло быть сотворено всё, что угодно, либо можно было просто раствориться в нём, дабы не быть, не существуя, а лишь пребывать в вечности совершенного, как истинная вера в Творца, отдыха – от трудов, мыслей, чувств и беспечной праздности радостных мгновений.

Он летел, почти не ощущая самого себя, а только испытывая блаженство своего, явленного здесь и сейчас, сверкающего и почти ирреального духовного тела; он смотрел вперёд и вниз, наблюдая великие кратеры, горы и замершие, как улыбка кота на фотографии, беспредельные равнины; он источал восторг и сладость абсолютного успокоения души; и он увидел вдруг неказистые постройки Нижнелунска и спустился вниз, чтобы рассмотреть их вблизи, войти в них и заявить о смысле жизни и смерти; постараться стать заметным и проявить в каком-нибудь встреченным им существе любовь и веру в любовь.

Он подлетел к ближайшему домику, построенному из лунного камня и облицованного внутри герметичным металлом, чтобы дать реальным существам возможность жить и дышать привычным им воздухом, в чём З. З. сейчас совершенно не нуждался; прилунился на обе свои ноги, получив мужской облик, и тихо прошествовал сквозь стену, оказавшись в некоей рабочей конторе, где на двух стульях перед круглым столом сидели два бородатых человека, озабоченно вглядываясь друг в друга.

– …Ну вот ты, скажем, мне нравишься, – вкрадчиво сказал один другому, – ну и что мне теперь делать?…

Другой мерзко ухмыльнулся.

– Я тебе сразу сказал: я ничего не имею против…однополой любви, как ты это называешь, но просто я – не такой. На здоровье, но лично я люблю женщин.

– Женщины…какая гадость! – с отвращением воскликнул первый. – Ну ладно, но если ты без комплексов, то…как же так?… Ты же сказал, что ничего не имеешь против…

– Да, да, да, я – без комплексов!.. – с жаром заявил второй. Видно было, что эта беседа ему порядочно надоела. – Но я тебе ещё раз повторяю: я – не такой! Я не рождён таким, как вы. Я, как это вы называете, "натурал"!.. Поэтому, я ничего не имею против, но только не со мной!

– Вот неувязочка-то!.. – нетерпеливо проговорил первый. – Но ведь ты мне нравишься…Ну что с тебя, убудет, что ли?… Ты же в принципе не против…Не против нас…Честно говоря, редко с таким сталкиваюсь, уже обрадовался – и вот, на тебе!..

– Да не могу я! – отмахнулся от него второй, как от надоедливой мухи, или моли. И почти со страданием в голосе добавил: – Я женщин люблю, баб, понимаешь?… Сиськи, пизду…

– Понимаю, – не сдавался первый. – Я всё понимаю. Но вот, скажем, минет. Если я тебе, к примеру, отсосу, то – какая тебе разница?… Баба, мужик, рты-то у всех одинаковые…

"Бля, и здесь ищут третий пол!" – пронеслось в возвышенных мозгах Зудова.

– Минет?… – остолбенело переспросил первый, наливая себе в большую рюмку какой-то алкогольный напиток из бутылки и залпом выпивая его. – Ты…мне…отсосёшь?…

– Отсосу!.. – обрадованно заявил первый. – О!.. Ты – мой Давид!

Второй замолчал, видимо обдумывая этот новый поворот разговора. Затем вновь выпил ещё алкоголя, как-то крякнул и выпалил:

– Ладно! Давай попробуем. Может, это действительно всё равно. Я даже помню, читал надпись такую в общественном туалете: "Самое лучшее – это когда тебе сосут хуй, неважно кто, парень, или девка.»

– Вот-вот, – подхватил первый. – Ну…Ты готов?…

– Соси, – обречённо сказал второй и расстегнул ширинку. – Только постарайся куда-то бороду убрать, а я уж попробую представить, что ты – тёлка.

– Всё сделаю! – ликуя, рявкнул первый и бросился на четвереньках к своему другу, видимо, боясь, как бы тот не передумал в последний момент.

– Какая гадость! – сказал Зудов и вышел обратно сквозь стену из этого домика. Но его, кажется, никто не услышал и вообще не заметил его присутствия; зато З. З., удаляясь, успел явственно различить хлюпающие, сосущие звуки, муторно нарушающие общую безвоздушную благодатную тишину. Зудов зашёл в следующий, соседний дом. Там лежали на кровати две женщины, сплетённые в каком-то немыслимом объятии.

– Олюсенька… – страстно прошептала одна из них, – сделай мне ртом, я так, так хочу…

– Счас, Светик, ну а уж потом ты мне…

– О чём базар!

– Давай, а то я кончу, прежде чем ты начнёшь…

– Я сама кончу!..

– Клитор, клитор-то давай…

– Знаю, сама такая…

– Никто лучше не знает нас, женщин, кроме нас, женщин. Мужчины – тьфу!

– Козлы…

– Давай…

«Чмок-чмок-чмок,» – раздалось на всю округу.

"Да что они тут все, с ума посходили, что ли!.. – ошарашенно подумал Зудов. – Вот тебе и Нижнелунск…Или это всё – тоже мой бред?… Надо искать третий пол, этот придурок в жёлтом опять-таки прав и в этом!..»

Он вышел и из этого дома и задумчиво побрёл наугад, неизвестно куда, пытаясь вернуть себе возвышенно-великое расположение духа, существовавшее в нём, когда он парил вверху, на манер ангела, или отлетающей после смерти души, и старался выбросить из своей памяти только что увиденное и услышанное, либо преобразить это воспоминание так, чтобы в нём возник некий, отсутствующий в реальности, свет и смысл.

Пройдя так какое-то время, он подпрыгнул и опять полетел вперёд, со страшной скоростью уносясь из этого противного места. Прямо почти сразу за Нижнелунском располагался огроменный, вырытый стоящими по его краям экскаваторами, карьер, откуда, наверное, добывали лунный камень для посёлочных построек. За карьером возвышался опрятный двухэтажный коттедж, над входом в который красовалась аккуратная надпись: "Лунстрой".

– Вот сюда-то мне и нужно было…в прошлой жизни, – почему-то обрадовался З. З., снизился и прямо-таки влетел в этот коттедж, вновь проигнорировав лунно-каменные стены и металлическое нутро.

В кабинете, за прямоугольным столом, покрытым красной клеёнкой, сидел серьёзного вида человек и насупленно смотрел на двух других, стоящих перед ним навытяжку, чуть ли не по стойке "смирно".

– Илья Абрамович…Илья Абрамович… – лепетал один из стоящих, – извините нас, мы хотели, как лучше…

– Капусту вы себе хотели – вот что! – строго сказал Илья Абрамович. – Вы мне швындорку запиндрючили, а теперь меня с Земли достают: бабок, бабуль, башлей…А кто виноват?… Кто виноват, я вас спрашиваю?… Получается, я, начальник Лунстроя, Илья Свет. А вы мне пыполку сейчас зюзюкаете…Надысь коровушка залетала, так она и то пиписку прижала, а вы…Мондроёбы вы, вот кто!.. Но я вас научу стебаться!.. Это ж надо было – перепутать хокку с танка!.. А теперь разгребай тут за вас переплюси…Вот ты, Тахир, и ты, Зуфар, что вы тут передо мной харюшки-то выпучиваете?… Роман – это одно дело, героин – другое, а бабки, бабули, кто будет выхезывать?… Джойс?… Или Пырьев?… И Земля, "жужуинвест"…

"Так это ж про меня!" – возликовал Зудов, услышав, наконец, знакомое слово. До этого он не понимал ничего.

– Господа, – сказал он, обращаясь ко всем ним, и приседая на краешек стола, так, чтобы не касаться ногами почвы и не стать женщиной, – я – как раз представитель «жужуинвеста», и прилетел к вам за деньгами, или за капустой, как вы это тут, по-лунному, называете…

– Ты слышал?… – испуганно озираясь, воскликнул Тахир и взял за руку Зуфара.

– Я слышал некий тихий вопль, какой-то призрачный шёпот, – проговорил Илья Свет. – Но, кроме нас, здесь нет никого. Вот уже до чего докатилось, до глюков тут с вами дозалупался!.. Всё, пошёл домой…Чтоб к утру была капуста, либо бабули! Уяснили?… А не то – швандарахнитесь к долбанному внучатому племяннику!..

– Будет исполнено! – хором гаркнули Тахир и Зуфар, а потом Зуфар тихо добавил: – Нет, ну ты слышал?…

– Всё, пацаны, я умчался, – резко молвил Свет, встал из-за стола и пошёл к выходу. Он напялил скафандр и резво пошёл вон, на лунную поверхность.

"Они меня не видят и не слышат! – отчаянно подумал Зудов. – Но мне-то что?… Их ведь тоже нет. Точнее, они – это я. Может, убить их? Или превратить в…швандарахнутости?… Посмотрим, однако, куда он пошёл…"

Он полетел за Светом, который, не спеша дошел до большого дома, открыл дверь, напоминающую более некий люк какой-нибудь подводной лодки, потом закрыл её, нажал на какой-то чёрный рубильник, и помещение, являющееся, очевидно, своеобразной шлюзовой камерой, стало наполняться воздухом. Дождавшись нужного наполнения, Свет ловко снял скафандр, открыл следующую дверь-люк, и вошёл в комнату со множеством кресел и стульев.

– Жена, Люба! Дочка, Вероника! Я пришёл!

Из тёмного угла комнаты к нему радостно приблизилось два женских существа: одно – зрелых лет, а другое – совсем юная девушка.

– Илюшечка!..

– Папа!..

"Как она прекрасна!.. " – восхищаясь, подумал З. З., почти коленопреклонённо всматриваясь в рыжие, густые волосы Вероники.

И Захар Захарович Зудов понял, что он безнадёжно, с первого же взгляда, влюблён. И она, она, самая прекрасная девушка в любых мирах и реальностях, была сейчас прямо рядом с ним, и её зелёные глаза сияли, глядя сквозь З. З., совершенно не замечая его присутствия и существования.

– Как же ты прекрасна! – вслух сказал З. З., словно пытаясь пробиться к ней сквозь миры и Вселенные, но никто не ответил ему, и ничто не изменилось. И только любовь была тут, сейчас, повиснув между абсолютным несоответствием их континуумов и действительностей, будто Святой Дух, незримый, но присутствующий в каждой точке любого возможного бытия.

22. ВО ГЛАВЕ КРАСИВЫХ ВОЛОС

Вероника Ильинична Свет – прекрасная юная девушка с рыжими, длинно-густыми волосами и зелёными глазами, напоминающая невинную речную русалку, влюбленную в царственного принца и в светлую жизнь божественного бессмертия – спала в своей спальне, обняв подушку, словно своего единственного возлюбленного; и зов её радужных снов пронзал её душу, будто обоюдоострый меч любви, или грёзы о счастье и о бескрайности Духа.

Захар Захарович Зудов – сияющий и красивый, будто воплощенная девическая мечта о неизбежности сладостной любви и раскрываемой, как маковый бутон под утренним солнцем, безбрежной страсти – восхищённо смотрел на её нежное, сонное тело, доверчиво раскинутое на постели, и лишённое ночной рубашки, как и вообще любого одеяния; и умилённо плакал, чувствуя радость явленного ему женского совершенства и боль собственной невозможности хоть как-то возникнуть в её великой душе, либо хотя бы просто дотронуться до её тёплой, прекрасной плоти, – ибо не существовал здесь, сейчас, а был вовне всей этой простой, лунной действительности, окружающей сон его возлюбленной, словно подлинный фон единственной реальности, к которой он сейчас не принадлежал, или находился в ней, словно светлый призрак, либо ангел-хранитель, являющийся человеку лишь во снах, молитвенных откровениях и в случайных прорывах алчущей раскрытия изначальных тайн мироздания души, – прорывах в неведомые, иные миры, где вершится Высший Суд, и отворяются наружу, изнутри, двери рая.

Вероника спала, а Захар парил над ней, как бесплотная субстанция, готовая обратиться в любое чудесное существо, сверкающее и внеземное. Вероника улыбалась, видя сон о застывшем прямо над ней прекрасном возлюбленном, и Захар тоже видел её сон и себя в этом сне, и скорбел, и трепетал, и простирал к ней свои руки, пылающие холодным огнём запредельности.

– Кто ты? – спросила Вероника во сне. – Я не знаю тебя, но я всегда тебя знала, ждала и верила, что ты придёшь!..

– Я пришёл к тебе, Вера! – отвечал ей З. З., дотрагиваясь до её сонных волос. – Я всегда буду с тобой, но ты можешь только сейчас видеть и чувствовать меня; всё остальное время я буду тебе, увы, недоступен, но знай отныне, что я – всегда с тобой, всегда в тебе, всегда подле тебя…

– Но кто же ты?… – счастливо улыбаясь, повторила свой вопрос, не требующий ответа, Вероника.

– Я – твой лучший сон, я – твоя мечта, я – принц твоих грёз, я – твой возлюбленный, я – твой ангел и твой мужчина, я – твоя вера, Вера, и я явился к тебе и нашёл тебя, и больше тебя никогда не покину!..

– Я люблю тебя, – сказала Вероника, – я всегда тебя любила и ждала, и вот ты, наконец, пришёл…Но неужели это – только мой сон? Моя мечта?… Моё желание, мой идеал, мой вечный мужчина, мой принц?… Неужели я проснусь, и ты пропадёшь так же, как исчезает всё самое лучшее, что есть в жизни, и сама жизнь?…

– Нет, я никогда не пропаду, но ты не всегда сможешь меня чувствовать и видеть; может быть, только в твоих снах, в твоих молитвенных откровениях, в твоих прорывах в запредельное, где вершится Высший Суд и отворяются двери рая…

– Но как же мне остаться, как же мне быть с тобой?… Я люблю, люблю, люблю тебя…

– Ты останешься, ты будешь со мной, – уверенно произнёс З. З., – ибо я тоже безмерно люблю тебя, а истинная любовь связывает любые миры и побеждает самые разные реальности, встающие преградой на пути двух совершенно влюблённых друг в друга существ…Клянусь, я сделаю так, что мы будем навечно вместе!.. Сейчас ты проснёшься, и в следующий раз мы встретимся следующей ночью в другом твоём сне…Но помни обо мне весь день, верь в меня, и я приду к тебе вновь, и больше уже не уйду от тебя никогда!

– Никогда? – прошептала Вероника, с сомнением осмотрев полупрозрачную, горящую холодным огнём запредельности, фигуру Захара Захаровича.

– Никогда, – твёрдо сказал Зудов и поцеловал её в лоб, обжигая её своей страстью и верой.

– Я верю тебе. Я буду ждать тебя. Я люблю!

– Я люблю, – эхом повторил за ней З. З., с грустью ещё раз осмотрев всю её – счастливую и улыбающуюся, – и улетел ввысь, вдаль, в холодное безбрежье.

Вероника открыла глаза и проснулась, увидев свою обычную комнату и свою привычную кровать.

– Ко мне пришёл мой возлюбленный, – сказала она вслух, скрещивая руки на груди, – и отныне он всегда будет со мной. Как же я счастлива!

И улыбка любви вновь осенила её лицо, и душа её расцвела, будто маковый бутон, раскрывающийся навстречу утреннему светлому солнцу.

23. КТО НЕ ЗНАЕТ – ТОТ ОТДЫХАЕТ (СЧАСТЛИВЫЙ МАЛЫШ)

Вероника вновь спала, когда в её сон, полный сладостных ожиданий и счастливо-тревожных предчувствий, вошёл Захар Зудов, спустившийся с лунных небес прямо в душу своей любимой девушки.

– Я ждала тебя, – сонно произнесла Вероника, узрев З. З., нависшего над её, жаждущим ласк, нежности и счастья, телом.

– Я пришел, – ответствовал З. З., парящий под потолком маленькой девичьей спаленки; красивый, сияющий и мудрый, словно истинный Муж Миров, нашедший любовь до гроба, и радующийся этой величайшей находке своей безмерной жизни, будто древний мифологический персонаж, отыскавший свою истинную «половинку», чтобы воссоединиться с нею, дабы уже не расставаться никогда – ни в счастье, ни в беде.

– Я так тебя ждала…Так ждала… – повторила Вероника, сквозь закрытые глаза, сквозь зажмуренные веки, нежно смотря на Захара Захаровича, который излучал любовь, тепло и страсть.

– И вот я пришёл к тебе…Я пришёл… – тоже повторил Зудов, спускаясь ниже – к лицу любимой.

– Мой папа сегодня весь день какой-то взвинченный, кошмарный…Говорит, что у них в «Лунстрое» призрак появился, из какого-то "жу-жу"…

– Это – я, – запросто сказал Зудов. – Давай, лучше полетаем?…

– Как это?… – удивилась Вероника. – Во…сне?…

– Наяву, – убеждённо проговорил Зудов, беря её за руку, и она выскользнула из своего тела, словно из одежды, явившись перед возлюбленным в виде некоего сияющего женского ангела – с золотыми волосами и синими глазами.

– Это – я?… – поражённо молвила она, увидев саму себя каким-то внутренне-духовным взором.

– Ты! – восхищённо ответил З. З., осматривая её своим внешне-душевным зрением. – Ты так прекрасна!.. Полетели!..

Он схватил её почти в охапку, словно букет роз, и они устремились ввысь, пройдя сквозь потолок дома семьи Светов, и уже через миг они были в ослепительном Космосе, меж звёзд, планет и комет.

Они неслись вверх, излучая вокруг самих себя ореол бездонной любви; они падали навстречу Солнцу и шныряющим повсюду метеорам; они присели на краешек астероида, чтобы отдохнуть от бешенства своего полёта и счастья; и они вновь ринулись вперёд – в любых направлениях, вниз и назад, вверх и внутрь, повсюду, в любую точку пространства, куда только мог проникнуть их дух, и куда их влекло преисполненное нежностью и совершенным знанием смысла Вселенной их единое сердце.

Они достигли Сатурна и оседлали его кольца, словно диких коней, обуздываемых волей беспечного ездока; они смеялись и прятались друг от друга в ледяной гриве этих колец, отыскивая затем самих же себя, и смешивая в одно целое свои воздушные тела; они безумно скакали верхом на каких-то космических булыжниках, как будто играя в перегонки, и как будто стараясь обратить вспять точное астрономическое движение по орбите своих космических мустангов; они словно стремились привнести хаос в Космос и существовали посреди всего этого искрящегося жарким холодом и бескрайностью мира, как какие-то юные дети, никак не устающие наиграться во все мыслимые любые игры и насытиться своей беспредельной привязанностью друг к другу.

– Как я могла быть без тебя!.. Как я могла существовать в своём обычном мире…этой Луны…этих всех "Лунстроев"…фирм…прокладок, наконец!.. – восклицала Вероника, распушивая свои ослепительные волосы, словно бесконечный кометный хвост.

– А я как мог!.. Как…Почему ты вспомнила про…прокладки?… – спрашивал Зудов, закруживаясь вихрем, будто некий глобальный винт.

– Я…не знаю!.. – смеясь, отвечала Вероника, ныряя под него, и взлетая над ним. – Прокладки – символ этой, или же, скорее, той реальности, такой же незыблемый, как, скажем, ну…жопа по телевизору!

– Ха-ха-ха-ха! – хохотал Зудов, изумляясь её мудрости и святому веселью. – Жопа по телевизору! Это абсолютно точно!.. А давай полетим на Землю – на нашу Землю…Мы можем там…шалить…и делать всё, что угодно!.. Как я хочу сейчас увидеть свою фирму, свой «жужуинвест», своего начальника и…вставить ему в его жирную жопу телевизор!.. Ха-ха-ха-ха!!!

– Ух ты…проказник!.. – разрумяниваясь от полёта, кричала З. З. Вероника. – Кстати… – тут она вдруг подлетела совсем близко и стала серьёзной, – кто ты? Дьявол? Бог? Ангел? Или же…просто мой сон?…

– Какая тебе разница, – на ушко шепнул ей Зудов. – Я сам ещё точно этого не знаю. Но я…могу!.. Я – и то, и другое. И я – твой возлюбленный!

– Я так и знала, – так же серьёзно сказала Вероника Свет. – Полетели на Землю.

Миг – и они уже пробивали облака земной атмосферы, кружась в полёте над небоскрёбами Москвы и аккуратным красным Кремлём.

– Ну и где? Где "жу-жу"?

– Ту-ут!! – заорал Зудов, вновь хватая за руку возлюбленную, и влетая с ней прямо в окно своего родного, розово-зеркального здания, где на двадцать втором этаже располагался "жужуинвест".

Лера Небаба что-то резво печатала на компьютере, рядом с ней стоял Свен Свенович Труть и нежно поглаживал попку Никитки, который на четвереньках губами приник к его ширинке и ласково облизывался.

– А вот и мы! – рявкнул Зудов, приземляясь на стеклянный стол перед всеми своими сослуживцами, держа Веронику на руках. – Не ждали?…

Все остолбенели; Труть инстинктивно отпрянул от Никитки, а тот ошалело потянулся почему-то к чулочной ножке Небаба.

– …Захар…Захарович…Вы?… Откуда…Я же…вас…

– Я там и есть, – сказал З. З. – Ваш «хроник» – это супер! А вы тут занимайтесь своими прокладками и деньгами! Зато у меня сейчас есть вся Вселенная и любовь!

– Кто это? – укоризненно спросила Лерочка, тяжко вздохнув.

– Вера! – твёрдо заявил Зудов. – Да ну вас всех!.. Козлы. Но одну вещь я всё-таки сделаю!

Он бережно оставил Веронику висеть над зеркальным столиком, а сам быстро слетал в кабинет Трутя и схватил большой телевизор «Сссаньё», горделиво стоявший прямо перед трутёвским столом.

– Разворачивай зад, Свеныч! – жёстко приказал он, возвращаясь назад.

Труть остолбенел, потом вдруг всё понял, послушно снял штаны с трусами и выставил, приподняв слегка вверх, свою большую, жирную жопу, горестно стискивая зубы и расставляя ноги. Зудов мгновенно задвинул «Ссаньё» в задний проход Трутя, который оказался настолько, видимо, мощно разработанным, что вместил себя весь телевизор, оставив только шнуровую вилку снаружи. Труть как-то хрюкнул, обмякая, побелел, высрал телевизор назад, вместе с говном, кровью и кишками, и упал на пол, чуть не пришибив Никитку, и, очевидно, в сей же момент померев.

– Убийца!.. – тявкнул Никита, а Небаба тут же схватила принтер и запустила им в Зудова.

Принтер пролетел сквозь воздушно-сияющее, небесное тело З. З. и шмякнулся об стену.

– Сгиньте-ка вы все! – взмахнул рукой Захар Захарович.

Всё исчезло; З. З. и Вероника стояли посреди зелёного тропического леса.

– И что дальше? – спросила Вероника. – Как же с тобой…забавно!

– Я приглашаю даму сердца в ресторан, – вежливо сказал Зудов, поправляя галстук и манжеты.

Они сидели за столом огромного, бесконечно теряющегося в каких-то мировых далях, ресторана и пили чай, чокаясь.

– Как я могла быть без тебя… – проговорила Вероника Свет. – И без настоящего мира! Где всё возможно! Возьми меня к себе! Насовсем! Я не хочу никуда возвращаться!

– Я попробую, – ответил З. З., даря ей большой лиловый цветок. – А пока – до свидания. Славно повеселились! Я возьму тебя к себе, и мы построим наш собственный мир, где будем жить, как захотим, и сколько пожелаем. Я попробую. Я тебя через всё проведу!..

– Я люблю тебя… – прошептала Вероника Свет, перевернулась на другой бок и заснула долгим, тёмным сном в своей спальне, в отчем доме, рядом с "Лунстроем".