Текст книги "Бескрайняя плоть"

Автор книги: Егор Радов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 10 страниц)

24. ПЕРХОТЬ И ЗАПАХ

В следующую ночь Зудов явился, едва дождавшись Вероникиного сна – настолько он был в неё влюблён, окрылён и счастлив. Вероника удовлетворённо кивнула ему своим заснувшим лицом, а потом вдруг озабоченно проговорила:

– Я не знаю, что мне делать…Весь день – Луна, папа, мама, скафандры, всё, как положено, прокладки засовываю, моюсь шампунью, а потом, ночью, вдруг – ты…Не мучай меня, уйди, или возьми в этот свой мир, где мы с тобой можем…всё!..

– Я могу всё, – подтвердил Зудов, обволакивая её воздушностью своей ирреальной плоти.

– Нет!.. – вдруг отмахнулась от него Вероника, чуть не проснувшись и вмиг не потеряв свою любовь. – Я хочу ощутить тебя, хочу, чтобы ты стал моим мужчиной, хочу почувствовать твою плоть, хочу услышать твой зов, учуять твой запах…Я хочу стать женщиной в твоих объятьях!.. Бери меня – я хочу тебе отдаться, я хочу тебя!.. Сотвори всё, что угодно, но…дай мне ощутить тебя, пощупать тебя, дотронуться до тебя…Где ты, где ты, любимый?…

– Я здесь, – печально сказал Зудов, высвобождая её из тела, словно из одежд, и унося её с собой – туда, где он мог сотворить всё, что угодно, и быть единственным Богом и Творцом своей личной реальности, так же, как было в прошлую ночь; так, как было, есть и будет всегда и всегда – а разве вообще может, и могло ли быть иначе?!..

– Где мы? – спрашивала Вероника, улетая с З. З. прочь из своей жизни и Луны, соприкасаясь с ним духом, хотя она хотела всего лишь ощутить его тело.

– Мы – тут, – многозначительно отвечал ей Захар Захарович Зудов, летя со своей любовью в неосязаемую обнимку сквозь пёстрое пространство, кишащее однообразным разноцветным фоном вокруг и повсюду, и как будто бы не имеющее из себя никакого выхода и даже входа, поскольку З. З. ещё не успел придумать и сотворить некий мир, где было бы хорошо.

– Но где же ты, где ты, где?… – трепетала Вероника, пытаясь ощутить объятье своего возлюбленного и прильнуть к нему, как к своей любимой подушке, или к материнскому соску в младенчестве.

– Я здесь, – заявлял З. З., оборачиваясь вокруг её души, пытаясь вдохнуть в неё реальную жизнь и хотя бы на миг овеществить самого себя и окружающее его бытие.

Он застыл с ней посреди всего мира, явившись единственным мужским началом, создав её, словно первую и последнюю женскую суть; он проник в неё, растворяясь в ней и растворяя её в себе; он простёр их сущности до размеров всей Вселенной, замкнув их в самих себе; и он сотворил высшее блаженство, неизмеримое, словно вечность, и нерасчленимое, как математический ноль, или апофеоз любой реальности, либо личности.

Вероника умерла, погибла, воскресла, пребывая в З. З., над, внутри, снаружи, вовне своего любимого; и время застыло, смолкнув навсегда, как оборванный звук выключенного и кончившегося Света; и всё, что, только могло быть, было в них, а всего, чего быть не могло, тоже присутствовало внутри их безмерного союза, из которого дети-миры мириадами рождались и тут же отлетали прочь, будто умершие души, получая новые, никому неведомые ипостаси, – туда, до этого было Ничто; и Зудов замер, любя, а Вероника вросла во всё его существо, образовывая вместе с ним истинный инь-ян, нерасщепляемый и абсолютно совершенный.

Но что-то произошло на грани бесконечности, и некая часть Веры вдруг возникла в виде конкретного, полу-телесного, лёгкого образования, и она вдруг обратилась к своему божественному любовнику, пробуждая его от благодати и небытия:

– Нет!.. Нет-нет-нет!!!.. Я хочу не этого! Я не этого хочу! Я этого не хочу!..

Зудов немедленно очнулся, возник и воплотился в некое подобие конкретики:

– Любимая! Я же дал тебе всё!!..

Вероника грустно смотрела на пустое пространство и мечтала о любой реальности, которая дала бы ей ощущения.

– Возьми меня к себе! Будь! Я чувствую, что если бы я была бы полностью в твоём мире, мы бы…могли быть вместе по-настоящему!..

Зудов задумался и сел в кресло – красивый, бытийственный и чудесный.

– Это можно сделать, – наконец сказал он. – Но…Ты должна…В общем, я знаю, как тебя взять в свой великий мир, сделать полностью своей и…провести тебя через всё, что ты захочешь…Но…

– Я согласна на всё, – сказала Вероника, пытаясь дотронуться губами до его губ. – Я хочу тебя!..

25. ЛЮБОВЬ

Стоял солнечный лунный день. Вероника Свет сидела в гостиной своего дома, располагающегося прямо у карьера «Лунстроя», рядом со своей мамой Любовью Свет, в ожидании своего любимого отца – Ильи Абрамовича Света. В голове её резким потоком проносились воспоминания неких снов, прекрасных, словно осуществлённая мечта о подлинной возможности совершенной вседозволенности любых действий, тайных желаний, самых наиразнообразнейших воплощений и любви. Она, механически орудуя пальцами и спицами, вязала ярко-зелёный свитер, не зная точно, кому и зачем, но восторженно ощущая, что объект этого вяжущегося ею сейчас свитера, не просто душевный ветерок тайных закоулков сладких девических грёз, а нечто большее, чем даже просто реально существующий субъект – со смазливым лицом и с подлинным хуем под трусами. Она насмешливо вздохнула и случайно уколола спицей палец, слегка ойкнув.

– Вера!.. – строго промолвила Любовь Свет. – Осторожно!.. Смотри лучше на своё вязание, а не думай, чёрт знает о чём!..

– Чёрт не знает, мама, – уверенно ответила Вероника, дуя ртом на пострадавший палец. – А я, вот, знаю. И, по-моему, он уже здесь.

– Так кто же…он?… – укоризненно спросила Любовь.

– Тссс! Тссс!

Захар Захарович Зудов действительно уже давно был тут и умилённо смотрел на свою вяжущую возлюбленную, не желая пока ничем проявлять своё присутствие, имитируя тем самым реальную призрачность своего существования в жизни Веры. А о её маме – Любови – он вообще, увы, даже и не думал, хотя её красота даже поспорила бы с дочерней, если бы её решить оценить по-знатоковски.

Наконец он не выдержал, приблизился к Веронике и резким выдохом поверг её в мимолётное забытье, растягивая это мгновение на любую вечность, которая бы ему понадобилась.

Вероника застыла, узрев З. З., радостно бросила на пол свои спицы и недоделанный свитер и потянулась вперёд, дабы поцеловать своего возлюбленного, или хотя бы хоть как-то коснуться его.

– Тссс!.. – повторил Зудов недавнее междометие своей Вероники. – Мне нужно с тобой серьёзно поговорить!..

Вероника кокетливо улыбнулась.

– О чём нам с тобой разговаривать?… И зачем?… Полетели лучше сквозь Вселенную, занимаясь космическим сексом и…трахая весь этот долбанный мир!..

– Это-то мы, конечно, можем, – махнул руками З. З. – Но…Ты ведь хотела ко мне насовсем!.. Навсегда – в мой мир, где возможно всё, что угодно, и где мы сами создадим себе свой личный тихий уголок с уютной природой и мягкой постелью, с вечной негой и радостью безумных чувств…

– А-ах!.. – печально вздохнула Вероника. – Ну, конечно же, хочу…Больше всего на свете! Но…как это сделать?… Ведь мы находимся настолько в разных…как это лучше выразиться…мирах, что даже…простым, извиняюсь, траханьем заняться не можем, а только лишь всяким великим единением иня и яна и прочими такими божественными штучками…Ладно – я готова видеть и иметь тебя как угодно, лишь бы ты только был, лишь бы являлся хотя бы в моих снах, религиозных откровениях и…мечтах! Полетели на Меркурий?!..

– Это мы можем, – вновь взмахнул руками Зудов. – Ты действительно можешь быть навсегда со мной, в моём мире. Но ты должна полностью бросить свой, реальный, единственный для большинства его жителей, мир, оставить отца и мать, Луну, Землю, Лунстрой, реальное своё тело, наконец!.. А взамен ты навеки получишь меня, вечную жизнь, Меркурий и любые миры, которые ты только будешь в состоянии создать и вообразить!..

– Я тебе уже говорила, – вдохновенно сказала Вероника, – я согласна на всё, лишь бы навеки быть с тобой, в твоём мире. Что нужно делать?…

– Подожди, не спеши, – погрозил ей пальцем Зудов. – Подумай о том, чего ты лишаешься!..

– А чего я лишаюсь?… – гневно изумилась Вероника. – Ничего я не лишаюсь! Чего я там лишаюсь?… Луны, Нижнелунска, «Лунстроя», Земли, всяких там, прокладок, наконец…Ну и хрен с ними! А к маме и папе я и так смогу являться, как ты сейчас ко мне…А мы заживём…Там, где захотим и так, как пожелаем…А полёты…И Вселенная…Наша Вселенная…И…Меркурий! Наш Сатурн!.. Я согласна на всё! Так что же надо делать?…

– Согласна? – недоверчиво переспросил Зудов.

– Да! Да! Да!

З. З. помолчал, словно решаясь на что-то.

– Хорошо, – сказал он. – У меня есть план. Теперь выслушай меня, не перебивая, а потом уже скажешь своё окончательное слово…

– Я уже сказала!.. – нетерпеливо воскликнула Вероника. – Что надо делать?!..

– Для начала выслушать меня и не перебивать, – строго вымолвил Зудов.

Они сидели на одном из астероидов, свесив ноги в вакуум и опираясь руками о неровную каменистую поверхность маленькой планетки.

– Ладно, слушаю, – сказала Вероника. – Ну?…

– Ну, ну… – зачем-то передразнил её Зудов, ловя в ладонь метеор, будто ночную бабочку, а затем выпуская его на волю, чтобы он дальше продолжал своё чирканье по чёрному небесному своду. – Можешь мне верить, а можешь не верить…Дело в том, что я был создан и прожил всю свою жизнь в таком же мире, в котором сейчас находишься ты…Я работал в фирме – "жужуинвест"…И однажды я получил задание лететь на Луну и разбираться с «Лунстроем», который должен был нам какие-то деньги…

– Это – мой папа! – крикнула Вероника, устраиваясь поудобнее и опираясь локтем о некий пригорок.

– Знаю. Помолчи. Но до того, как я полетел, в меня вживили такую штуку, которая…Короче, мне объяснили, что она останавливает для меня время. Но что это такое на самом деле – они и сами не знали. И в звездолёте они заставили меня её задействовать!..

– Ну…и?…

– Они таким образом, как выяснилось, решили от меня избавиться, – как бы оправдываясь, проговорил Зудов, для храбрости отпивая большой глоток лунной текилы из хрустального бокала. – Но оказалось, что…Короче, оказалось, что я не только ничего не потерял, но и приобрёл…Всё! Весь мир, любые миры, любые Вселенные…Вот только ты…

– Так в чём же дело?… – нетерпеливо воскликнула Вероника. – Давай…Мне тоже вживят эту штуку…И я всегда буду здесь, с тобой!..

– Я уже думал об этом, – грустно сказал Зудов. – Но это…Совершенно секретная разработка! Если ты, скажем, полетишь на Землю. и обратишься, тебя даже никто и слушать не станет!.. И потом…Как тебе это сказать…Чтобы возникнуть здесь, где я сейчас пребываю, – З. З. нарочито приосанился, изобразив вокруг своего прекрасного чела радужный нимб, – надо пройти через…своего рода смерть, что ли. Короче, я не знаю. что с тобой может случиться, ты не только меня можешь не найти, но и…себя потерять, наконец!..

– Так что же делать?… – опешила Вероника, печально допивая зудовскую текилу.

– Я придумал, что делать! – гордо заявил Захар Захарович. – У меня возник план. Дело в том, что ты можешь взять у меня эту вещь, и мы…поменяемся местами, что ли…Понимаешь?…

– Ничего я не понимаю, – сказала Вероника, – я тогда буду там, где ты, а ты вернёшься в этот…как его…реальный мир и…Что же тогда получается?… Мы вновь не вместе! И никогда уже не будем вместе – сам говоришь, что неизвестно, где я смогу оказаться…

– Так в том-то и дело, – победоносно воскликнул Зудов, – что я возвращусь в этот самый…реальный, как мы договорились его называть, мир, иду опять в свой «жужуинвест», и вживляю себе вновь эту штучку…Уж мне это её вживят, тем более, если я добровольно пойду на некоторую жертву, за что они…Ну, короче, деньги они получат. В общем, мне его заново вживят, я его задействую, и тут же найду тебя! Я уже научился здесь ориентироваться. Более того: поскольку времени тут как бы и нет, либо есть любое, лично для тебя не пройдёт ни единого мгновения, как я вновь буду с тобой. И вот тогда-то мы оба будем в этом…Мире Миров! Теперь – поняла?…

– Поняла, – тут же ответила Вероника. – Я согласна. Я верю тебе. Но как это сделать?…

– Ты…точно согласна?!.. – важно переспросил Зудов.

– Я люблю тебя, – сказала Вероника, пытаясь его обнять.

З. З. достал небольшой чемоданчик, раскрыл его и извлёк оттуда четыре белых листка бумаги.

– Тогда распишись здесь…Это – своего рода договор…Это – начало подлинности нашего обмена!

– Кровью? – усмехнулась Вероника.

– Ну зачем же! – укоризненно молвил Зудов. – Чернилами.

Они сидели в комнате с большой кроватью за коричневым столом. Захар Захарович протянул Веронике синюю пишущую ручку и листки, белоснежные, словно свежий воротничок первоклассницы, и достал одновременно из кармана батистовый носовой платок, промокая выступивший у него на лбу от волнения пот.

Вероника взяла ручку и листки, и в конце каждого размашисто написала: "Вероника И. Свет".

– Всё? – спросила она.

– Пока – да, – сказал Зудов, пряча бумагу в чемоданчик и засовывая ручку во внутренний карман своего чёрного пиджака.

– А что…теперь?

– А теперь…Теперь я буду любить, трахать, насиловать, наконец, просто ебать тебя, дорогая!.. – победоносно вскричал Захар Захарович.

– Давно бы так… – прошептала Вероника, расстёгивая блузку и приподнимая свою короткую, тёмно-синюю юбочку.

З. З. сбросил одежду, с удовлетворением отмечая эрекцию своего запредельного члена, и бросился на любимую, которая суетливо пыталась расстегнуть свой черно-прозрачный лифчик.

– Помоги мне… – томно попросила она.

Зудов порвал лифчик пополам и восторженно отбросил его куда-то прочь, занявшись стискиваньем девических колготок и трусиков.

Он повалил её на кровать, и наконец-то вошёл в неё, трепеща от счастья и желания.

– Любимый… – простонала Вероника. – Любимый…Я люблю, люблю, люблю тебя…О! О! О!

– Оооо… – выдохнул Зудов, ощущая приближение оргазма, и явно почувствовав высший пик наслаждения своей возлюбленной.

Их пупки прикоснулись друг к другу, соединяясь вместе, и тут же нечто неведомое, страшное и огромное, словно победа над всеми звёздами и планетами, выстрелило из самой сути зудовской души и тела, перемещаясь в плоть и дух Вероники.

– Я вернусь!.. – победоносно крикнул Зудов, чувствуя что-то грубое, зримое, реально осязаемое и самоощущаемое, и давно уже им забытое. – Я вернусь!! Верь мне!!! И мы вместе…найдём третий пол!..

– Что это?… – в ужасе спросила Вероника, растворяясь, пропадая, исчезая в объятиях З. З., и становясь некоей золотой тенью, мечтой о высшей любви, верой в достижимость рая, грёзой о благодати, ангелом и духом, бесплотной душой…

– Ты узнаешь! – уверенно воскликнул Захар Захарович Зудов, и тут же его сознание померкло, закрываясь каким-то чёрным, непроницаемым занавесом забытья, в котором он сгинул, словно в бездне мировой бескрайности. И то, что должно было произойти, воистину случилось.

26. БЕСКРАЙНЯЯ ПЛОТЬ

Зов вечерней дрёмы возник, словно зуд. Захар Захарович Зудов пробудился, прочухался, будто после тяжёлого, полного злых сновидений и сладостных грёз, сна, и раскрыл глаза.

Он сидел в своей мягкой машине, посреди родной, привычной взору и прочим чувствам, Москве, переполненной неоновыми вывесками и рекламами, не соображая почти ничего, кроме единственного ощущения своего подлинного существования здесь, в этот миг бытия, и руки его почему-то сжимали руль, словно нежную талию любимой девушки.

"Вероника!.. Хроник!.. Луна!.. Третий пол!.. " – пронеслись в мозгу З. З. странные, почти непонятные ему слова, и затем – "Прокладки!.. Писёныш с ксилитом!.. Американский стоматолог!.. Жужуинвест!.. Жужуинвест?…»

– Стоп! – сказал самому себе Зудов. – Я…работаю в «жужуинвесте», это абсолютно точно, и мой начальник – Свен Свенович Труть!

"Вероника!.. Вероника!.. Любовь!.. " – вновь настойчиво, как будто выдалбливались эти имена в голове Зудова. "Вернись!.. Вернись!!! Любимый…"

– Вернись? – усмехнулся З. З. – Но…Я как раз вернулся, – размеренно проговорил он, постепенно вспоминая какие-то свои приключения в непонятных реальностях и мирах. – Любовь?… Вроде есть какой-то трест жевательных резинок «Любовь», но…при чём тут я?… У меня есть…Небаба, наконец! Небаба…А…Вероника?… Кто это? Что это?

Он постепенно стал нечто вспоминать, и тут горделивое чувство исполненного рабочего долга вмиг заполонила всё его существо, совсем, как влюблённость, или творческий порыв.

– Я выполнил ваше задание, Свен Свенович, – прошептал он, мысленно представив новенькие денежные купюры и сверхтренажер "Человеческий зверь", который уже послезавтра, возможно, будет ему совершено доступен и займёт своё достойное место в его уютной квартирке, между сервантом и модной напольной вазой, которую он однажды приобрёл на аукционе, получив тогда от Трутя некоторую премию, и был весь рад сам себе, что ему не чуждо искусство, впрочем, как и всё остальное, что должно составлять внешний и внутренний мир гармонической личности.

– Я вернулся! Вернулся! – громко повторил он, отгоняя, словно надоедливого ночного комара, всяческие странные имена, названия и отголоски неведомых чувств. – Я у себя дома! Ой… – Захар Захарович посмотрел на часы и тут же озаботился. – Мне же нужно в «жужуинвест»! Надеюсь, я их там ещё застану! Где мой кейс?…

Чемоданчик лежал на соседнем сидении; Зудов раскрыл его, удовлетворённо заглянул внутрь и закрыл. Он включил зажигание, и его автомобиль мягко тронулся с места.

Вокруг шумела, пестрела, сияла ночная Москва; в витринах были выставлены всевозможные предметы туалета и прочие товары, с изящно висящими на них ценниками; на большом цветном телевизорном щите, выставленном на стене одного из домов, бритоголовый человек демонстрировал, как он бреется бритвой «Верстак»; одинокий милицейский тупо уставился на дорогу, видимо, размышляя, какую бы машину ему остановить, и до чего бы доебаться.

З. З. вежливо проехал мимо него, милицейский не прореагировал.

"Прекрасно! Прекрасно!" – подумал Зудов и въехал в район небоскрёбов Москвы-Сити, в одном из которых располагался его родной "жужуинвест".

Он аккуратно припарковался, взял чемоданчик, и уже через какое-то время входил в лифт, оправляя свой роскошный костюм фирмы «А-сука». В лифте он обнаружил официанта местной столовой Тихона Тихоновича, которого все звали Аликом.

– Захар Захарович!.. – изумлённо сказал официант. – Что это вы так поздно…Как дела?

– Чудесно! Лучше не бывает! – улыбаясь во весь рот, и демонстрируя свои керамические зубные мосты, ответил Зудов. – Кстати…У меня для вас подарок…

Он достал из чемоданчика пачку прокладок и протянул её Алику.

– Вот…Последняя разработка…"Хронос"! Подарите девушкам!

– Спасибо, – обрадовался Алик. – А у меня для вас опять есть "Вафля".

Он сунул в руку Зудову сосательную палочку, которую тот немедленно съел.

– Ну, до свидания, Зэ-Зэ, – сказал официант, когда Зудов приехал на свой этаж. – Завтра придёте ко мне в столовую? У меня для вас ещё будет…

– Обязательно, – вежливо улыбаясь, ответил З. З. – Как всегда! В обед!

– Гениально! – почему-то сказал Алик.

– Распрекрасно!

Зудов вошёл в кабинет и сразу же увидел жирную задницу Трутя, прорисовывающуюся под его штанами, который склонился за столом Лерочки Небаба, набирающей некий деловой текст на компьютере. Рядом стоял Никитка и вожделеюще смотрел на Свена Свеновича.

– Привет всей компании! – чётко проговорил Зудов, весело улыбаясь.

Труть немедленно развернулся, чуть не сшибив локтём принтер и ошарашенно уставился на Захаровича Захаровича, словно увидел какого-то призрака, или ожившего мертвеца.

– Зудов…Зэ-Зэ…Вы?!.. Это – вы?!.. Но ведь…Но как же это может быть…Но ведь я!..

– Я знаю, Свен Свенович, – бодро сказал Зудов. – Но я вернулся. Я всё помню, но вы мне сами подсказали, что нужно сделать. И у меня получилось! И ещё…Ваше задание выполнено! – отрапортовал он, словно разведчик, вернувшийся в родную роту после опасной военной вылазки в стан врага.

Он торжественно раскрыл чемоданчик и достал оттуда четыре листка бумаги, в конце каждого из которых стояла подпись: "Вероника И. Свет".

– Данные её паспорта можете найти в любом справочнике. Она – вполне реальный человек. Девушка. Дееспособная. Совершеннолетняя.

– И она… – сказал Труть, куда-то вдаль указав своей рукой.

– Да. – запросто молвил Зудов. – Всё. Она никогда вас не побеспокоит.

– Ну дела…Да…

Лера Небаба подняла своё напудренной личико и вдруг спросила:

– Но как же это возможно?… Зэ-Зэ, дорогой, ведь только ещё сегодня утром, и днём…

– Он знает, – сказал Зудов, махнув головой в сторону Трутя. – Это всё – «хроник». Я просто использовал его по назначению. И у меня получилось! – он состроил какую-то почти всплакивающую рожицу. – Может быть, я – первый…

– Но мы же вас предали! – выпалил Никитка. – Вы же…

– Ерунда, – отрезал Зудов. – Я бы тоже вас предал. И потом: не предали, а решили таким образом наш общий финансовый вопрос. Чисто рабочий ход! Я не в обиде. Другое дело, что я тоже оказался не промах, и в борьбе за существование…В общем, пришлось побороться за себя!

– Понятно…Понятно… – пробормотал Труть, затем бросился к Зудову, как-то по-отечески обнял его и поцеловал в гладко выбритую щёку, всё ещё попахивающую одеколоном "Приятная вонь".

– Милый мой! – воскликнул Свен Свенович, прижимая к себе З. З. – Ты – самый лучший работник! Я тебя сейчас же отдам все деньги из кассы, в качестве премии! Ну а завтра…Мы…Ну, это уже дело техники! Мы богаты, друзья!..

– Вы бы и так были бы богаты, – отстраняясь, заявил Зудов. – Только без меня. Ну, а теперь вам придётся поделиться. И я думаю, моя доля…

– О чём ты говоришь! – как бы оправдываясь, воскликнул Труть. – Ты заслужил всё! Да нам на всех хватит…Ух, а я…

– Может, хотите слетать на Луну, Свен Свенович?… Посетив вначале кабинет нашего врача…

– Не будем об этом, – почти умоляюще проговорил Труть. – В конце же концов…

– Ладно, не будем. Давайте деньги. Завтра же покупаю себе тренажёр!

– Да, да, – засуетился Труть, почти бегом бросаясь к сейфу.

Через некоторый, достаточно, в общем, небольшой промежуток времени, Зудов подъехал к своему дому, запер автомобиль, поднялся на свой этаж и вошёл в квартиру.

– С добрым вечером, блистательный Захар Захарович, – приветствовал его компьютерный механизм голосом телефонной бляди – Хотите купить…Как прошёл ваш рабочий день?

– Заткнись, – сказал Зудов, только сейчас почувствовав, как же он устал, или, как принято говорить, "вымотался".

Он поспешно разделся, поняв, что у него нет сил, чтобы даже умыться, и рухнул в постель, накрываясь атласным одеялом.

– Вот и всё, – сообщил он сам себе, закрыл глаза и тут же, вмиг, заснул. Он лежал, спал, и в своём единственном, бесконечно растянувшимся на целую ночь, сне, видел самые мягкие и нежные тампоны.

© Егор Радов, 1998

7 июля 1998 года