Текст книги "Микки-7"

Автор книги: Эдвард Эштон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

– Да уж, – говорю я. – Бессмертие сбивает с толку.

– В этом ты прав, – раздается у меня за спиной голос Берто.

Я оглядываюсь: он стоит надо мной, держа в руках поднос с ямсом и жареными сверчками.

– Доброе утро, Берто, – говорит Нэша. – Присаживайся к нам, что ли.

Он ставит поднос на стол, перелезает через скамейку и садится рядом со мной.

– А почему ты хлебаешь баланду, Микки? И что у тебя с рукой?

Я опускаю взгляд. Запястье я обмотал тугой повязкой, но из-под нее видны расплывающиеся края синяка.

– Упал с кровати, – поясняю я. – Дезориентация после бака.

Берто испытующе смотрит на меня, и я вижу, как в голове у него начинают проворачиваться шестеренки.

– Вот оно что, – говорит он. – И когда именно это произошло?

– После того, как ты ко мне заходил. А тебе какая разница?

Нэша удивленно переводит взгляд с меня на него и обратно.

– Я что-то пропустила?

– Возможно, – говорит Берто. – Так все же когда?

– Не помню. До того, как спустился в столовую. Может, полчаса назад?

– Когда я встретила тебя в душевой, с рукой все было в порядке, – замечает Нэша.

– Угу, – выкручиваюсь я. – Повредил позже.

Берто прищуривается и мотает головой.

– Серьезно, – недоумевает Нэша. – Что происходит?

– Я не знаю, – пожимает плечами Берто. – Микки, что происходит?

Я зачерпываю последнюю ложку пасты и гадаю, не столкнулся ли Берто с Восьмым по дороге сюда. Если так, то лучше признаться во всем сразу и надеяться, что он станет держать рот на замке. А если не станет?

– Ничего не происходит, – говорю я. – Можно мне спокойно доесть?

Я незаметно оглядываю столовую. Для завтрака уже поздновато, но до обеденного часа еще далеко. Поблизости никого нет, подслушать наш разговор невозможно. Берто по-прежнему не спускает с меня глаз.

– Ну что? – не выдерживаю я. – На что ты пытаешься намекнуть, Берто?

Он поддевает вилкой сверчка с пюре, медленно жует, проглатывает.

– Да не знаю, Микки. Я ведь видел, какой ты обычно после бака. В этот раз с тобой явно что-то не то.

Меня перекашивает от злости.

– Если бы ты поменьше заострял внимание на том, как я выгляжу после бака, а в первую очередь старался меня не угробить, глядишь, мне и не пришлось бы так часто туда наведываться, да и обсуждать сейчас было бы нечего.

– Ага, – говорит Нэша. – Ты все же обиделся.

– Да ну вас, – бормочет Берто. – Я не за тем к вам подсел, чтобы ссориться с Микки из-за его чертовой руки. На самом деле я хотел спросить, слышал ли кто-нибудь из вас о том, что произошло сегодня утром на периметре?

Нэша морщится, глядя на остатки еды, и тыкает вилкой в поджаренную бататовую кожуру.

– Знаю только, что через час мне снова заступать на смену, хотя я всего четыре часа как закончила предыдущую. Полагаю, этому должна быть причина, но лично мне никто ничего не объяснил.

Берто, перегнувшись к ней через стол, говорит вполголоса:

– Мы потеряли одного из наших.

– Потеряли? – переспрашивает Нэша. – Что значит – потеряли?

Берто пожимает плечами.

– Никто толком ничего не знает. Вроде это был один из охранников с восточного блокпоста. Дани сказал, Гейб Торичелли. В восемь он вышел на связь, а в восемь тридцать уже молчал. Когда отправили людей проверить, в чем дело, на посту ничего не нашли, кроме взрыхленной кучи снега.

Я открываю рот да так и замираю. Чуть не проговорился, что видел Гейба сегодня утром, хорошо хоть, вовремя спохватился, что эти двое вообще не должны знать о моих приключениях на свежем воздухе. Не кто иной, как Гейб впустил меня на базу, когда я выбрался из лабиринта. И было это… примерно в восемь пятнадцать?

Срань господня.

Получается, ползуны проследили меня до самого купола?

Я снова мысленно вижу паука, которого много лет назад выпустил на волю в сад. Может, вчера ночью произошло совсем не то, о чем я думал? Может, я был для них муравьем, которого не задавили лишь ради того, чтобы он привел прямо к муравейнику?

– В чем дело? – спрашивает Нэша.

Я смотрю на нее, на Берто, снова на нее. Оба выжидающе таращатся на меня.

– Правда, Микки, что с тобой? – говорит Берто. – У тебя такой вид, будто ты с перепугу надул в штаны. Ты что, крепко дружил с этим парнем?

Глупый вопрос, учитывая, что население планеты меньше двухсот человек и последние девять лет мы все находились в тесном контакте. Я плохо знал Гейба, но это говорит лишь о том, как много времени мы проводим втроем и как мало общаемся с другими колонистами. Конечно, я знал его в лицо и в целом считал неплохим парнем, но не более того. Впрочем, так о нем думали и Берто с Нэшей.

– Я знал, кто он такой. Друзьями мы не были. Но разве это важно? Берто, мы только что потеряли шесть десятых процента всего населения.

– Ты прав, – кивает Берто. – Если честно, я не был большим поклонником Гейба. Во время перелета он постоянно гонял всех за то, что мы мало времени проводим на тренажере и не следим за физической формой. Но я понимаю, что ты имеешь в виду. Прежде чем начать размораживать эмбрионы, следует пресечь утечку наличного генетического материала.

– На этот счет я спокойна, – говорит Нэша. – Если возникнет острая необходимость в непримечательных белых парнях, мы всегда сможем допечатать нескольких Микки.

Оба хохочут. Я поначалу впадаю в ступор, но потом тоже смеюсь за компанию.

– А если серьезно, – говорит Берто, – Микки высказал здравое предположение.

Не помню, чтобы я вообще высказывал какие-либо предположения, но ладно.

– Точно, – подтверждает Нэша. – Вряд ли Гейб пошел гулять и заблудился.

– Значит, на него напали ползуны, – заключает Берто.

Нэша отрывает взгляд от остатков ямса в тарелке.

– Ты уверен?

– Нет, но… а что еще могло случиться? Других животных крупнее амебы мы на этой планете пока не видели.

Нэша качает головой.

– Ползуны, рыскающие у самого купола, уже дурная новость. А если они и правда разделались с вооруженным охранником, дело и того хуже. Он был в бронезащите?

Да, был, но опять же: откуда бы мне про это знать?

– Не знаю, – говорит Берто, – наверное, нет. У охраны не было причин облачаться в полную броню… до сегодняшнего утра. Это первый случай, когда ползуны кого-то убили.

– Они убили меня, – вставляю я. – Дважды, если быть точным.

Берто обнимает меня одной рукой и прижимает к себе.

– Знаю, приятель.

Нэша фыркает. Я бросаю на нее обиженный взгляд, но она демонстративно уткнулась в тарелку и не замечает. К злобным подколкам Берто в свой адрес я уже привык, но от Нэши такого дерьма не ожидал.

– Броня броней, – продолжает Берто, – но у Гейба в любом случае должен быть огнемет. Как можно поддаться горстке несчастных жуков, когда ты вооружен хреновиной, способной за секунду превратить в жаркое буйвола?

– Пламя на них не действует, – вставляю я.

Оба одновременно поворачиваются ко мне.

– Что? – вскрикивает Нэша.

– Да, Микки, – вторит Берто, – о чем ты говоришь?

Я открываю рот, но, увидев, как широко распахиваются глаза Берто, тут же снова его захлопываю. Непременно нужно сыграть с ним в покер. Взгляд Нэши мечется между нами.

– Кажется, я перестала понимать, что происходит. Мы ведь друзья, Микки, неужели у тебя от нас какие-то секреты?

– Нет-нет, – перебивает Берто, – Микки прав. У него вчера был с собой огнемет, но оружие не спасло его от смерти. Боюсь, я просто забыл об этом.

Я припечатываю его убийственным взглядом:

– Прямо-таки забыл?

– Ага.

– Забыл, как твоего лучшего друга разорвали на части ползуны, хотя с того момента еще и суток не прошло?

– Ну, знаешь, – кривится Берто, – я бы не сказал, что лучшего.

– Разорвали на части? – переспрашивает Нэша. – Я думала, он замерз насмерть на дне расщелины…

Я притворяюсь рассерженным и удивленным:

– Что за ерунда, Берто, кто это замерз насмерть?

Он бросает на Нэшу злобный взгляд и мотает головой:

– Неважно. Суть в том, что ты провалился и никто из нас не смог бы тебя вытащить.

– Неправда, – тут же возражает Нэша, яростно тыкая вилкой в несчастный ямс. – Я бы наверняка смогла. – Она взглядывает на меня и печально улыбается: – Но ты сам мне не позволил. Ты вчера поступил как настоящий мужчина, проявил храбрость, Микки. Запретил мне рисковать жизнью ради твоего спасения. Этого у тебя не отнимешь, хоть ты и провалился в расщелину по собственной дурости. – Улыбка гаснет, и она хмурится. – Но давайте ближе к делу: неважно, как Гейб Торичелли умудрился влипнуть в эту историю, но сегодня утром его убили, похитили или съели, благодаря чему мне теперь придется отлетать две долбаных смены подряд. – Она поворачивается к Берто: – А кстати, почему ты свободен от дежурства? Вчера ты налетал не больше моего.

Берто пожимает плечами:

– Видимо, я у Маршалла в любимчиках, в отличие от тебя.

Не успевают его слова растаять в повисшей тишине, как у меня на экране окуляров всплывает сообщение:

<Команд-1>: Вам следует явиться в кабинет командора Маршалла не позднее 10:30. Неявка с отчетом будет расцениваться как прямое неповиновение приказу и повлечет за собой уменьшение рациона. Доложите о приеме сообщения.

Я только успеваю ткнуть в отправку уведомления о прочтении, как рядом с первым раскрывается второе окно и частично загораживает Нэшино лицо.

<Микки-8>: Видел вызов от командора?

<Микки-8>: Да, видел.

<Микки-8>: Блин. Мы теперь оба Микки-8, да?

<Микки-8>: Похоже на то.

<Микки-8>: Отлично, здравствуй, путаница.

<Микки-8>: Уверен, как-нибудь разберемся.

<Микки-8>: Думаешь, система не заметит, что кто-то выходит под одним логином с двух разных локаций одновременно?

<Микки-8>: Думаю, если не начнут докапываться специально, то нет.

<Микки-8>: Но если начнут, мы оба окажемся в глубокой жопе.

<Микки-8>: Это точно.

<Микки-8>: Короче, думаю, Маршалл вызывает нас за тем, чтобы отчитать за очередную гибель и попенять на расход семидесяти килограммов белка из запасов колонии. Может, возьмешь это на себя? Меня все еще колбасит после бака, я бы поспал.

<Микки-8>: А у меня есть выбор?

<Микки-8>: Пи-и-и…

Моргнув, я закрываю оба окна. Берта и Нэша сидят, уставившись на меня.

– Фу, как некультурно, – говорит Нэша.

– Да, – вторит ей Берто. – Ужасно. – Он отодвигается от стола, встает и забирает поднос. – Что ж, все обсудили, мне пора бежать. Хорошо тебе поразвлечься на вылете, Нэша!

Нэша поддевает вилкой кожуру ямса и кидает в спину уходящего Берто. Я с трудом подавляю желание подобрать ее и съесть.

– Ладно, – говорит Нэша, когда Берто исчезает из виду. – До начала смены еще целый час, мне нужно как-то убить время. Не хочешь продолжить то, что начали в душевой?

У меня уходит пара секунд, чтобы связать ее вопрос с упоминанием о том, что она видела меня в душе, и еще три секунды, чтобы выкинуть из головы непрошеные образы, как они с Восьмым обнимаются. Не могу же я ревновать к самому себе?

Похоже, могу.

Впрочем, какая разница. К худу или к добру, мне нужно быть в другом месте.

– На самом деле меня только что вызвало командование. Придется нанести визит Маршаллу.

– О, понимаю, – кивает Нэша. – Наверное, он зол как черт, что ты спустил очередной кусок белка в унитаз.

– Ага. Что-то в этом роде.

Она привстает со скамейки и, перегнувшись через стол, притягивает меня к себе за уши и целует.

– Не позволяй ему отчитывать тебя, как мальчишку, – советует она. – Умирать – твоя работа, ты был на задании. Пусть только попробует обвинить тебя в безделье. – Она снова целует меня, на этот раз в лоб. – После смены мне нужно будет поспать, но потом я тебе пиликну, хорошо? – И еще разок целует меня в губы. – Только не забудь почистить зубы. Эта протеиновая гадость ужасно воняет.

Потрепав меня по щеке, Нэша забирает поднос и уходит.

6

Напрасно я волнуюсь из-за встречи с Маршаллом. Судя по всему, сегодня он меня убивать не собирается. А в последнее время, к сожалению, мне не всегда так везет.

Понятно, Маршалл – наш верховный главнокомандующий, но, как бы там ни было, он единственный из колонистов Нифльхейма, с кем я знаком дольше всего, за исключением Берто. Маршалл был первым, кто поприветствовал меня, когда мой шаттл пристыковался к орбитальному комплексу, на котором закончили собирать «Драккар» и теперь наносили последние штрихи, доводя корабль до ума. Это было через два дня после моего собеседования с Гвен и через три – после «беседы» с приспешником Дариуса Блейка, который заставил меня пережить самые долгие тридцать секунд в моей жизни и взглянуть в лицо Сатане.

Поприветствовал, возможно, сильно сказано. Но во всяком случае, он там был.

Справедливости ради скажу, что я, вероятно, произвел на командора не слишком хорошее первое впечатление. Я ни разу в жизни не испытывал невесомости до того момента, как отключилось гравитационное поле шаттла перед стыковкой с орбитальным комплексом. Конечно, я смотрел видео с людьми на орбите. В развлекательных сетях и пяти минут не проведешь, чтобы не наткнуться на рекламу орбитального курорта с туристами в костюмах-крыльях, играющими в гандбол или другую игру в условиях нулевой гравитации. Мне всегда казалось, что это очень расслабляющий опыт: как будто свободно качаешься на волнах океана, только не нужно беспокоиться, что тебя сожрет кракен.

Однако ирония в том, что в реальности состояние невесомости не имеет ровно никакого отношения к свободному парению.

В ту же секунду, как отключилось гравитационное поле, желудок у меня подпрыгнул и застрял в горле, сердце заколотилось с такой силой, что я почувствовал пульс в кончиках пальцев, а первобытная часть мозга, презрев визуальное подтверждение отсутствия опасности, заорала, что мы падаем, как дождь с ясного неба, и всенепременнейше разобьемся насмерть.

Я, конечно, не поддался панике, как другие летевшие со мной пассажиры. Не завизжал, не начал сучить руками и ногами, и вакуумная маска для тех, кто не удержал внутри свой завтрак, мне тоже не понадобилась. Со мной все было… нормально. Похвалиться отличным самочувствием я, однако, не мог и к тому времени, как мы пришвартовались и прошли через шлюз в зал прибытия, трясся всем телом и обливался потом.

Выглядел я, вероятно, как морфинозависимый наркоман, находящийся в ломке после двух дней абстиненции, – таким меня впервые и увидел Маршалл.

Маршалл встретил нас в лаунж-зоне: он парил у смотрового окна напротив шлюза и обозревал ночную сторону Мидгарда, проплывающего в пятистах километрах под нами. Командор дождался, пока последний из дюжины будущих колонистов не выплыл из шлюза, соединяющего шаттл с орбитальной станцией, и дверь за ним герметично захлопнулась, – только тогда Маршалл обратил на нас внимание. Я сразу сообразил, что передо мной человек, который считает себя великим стратегом, не иначе. Весь он – от стриженных коротким ежиком, черных как смоль волос до крепко стиснутых челюстей и с осанкой настолько прямой, что даже в невесомости он умудрялся держаться так, будто в позвоночник ему вставлен металлический стержень, – казался пародией на легендарных, закаленных в боях военачальников со стальным взглядом, в которых Мидгард не нуждался и которых там никогда не было.

Мне потребовалось три года и две реинкарнации, прежде чем я понял, что Маршалл на десять процентов состоит из искреннего самодовольства, еще на десять – из повышенной тревожности, а остальные восемьдесят ушли на гиперкомпенсацию комплекса неполноценности из-за одного малоприятного факта: хотя после приземления он стал полновластным хозяином колонии, во время перелета его считали не более чем балластом.

– Что ж, – сказал Маршалл, оттолкнувшись от пола и двигаясь по направлению к будущим колонистам. Он ухватился за шест, закрепленный между полом и потолком, подтянулся ближе и оказался более или менее прямо передо мной. – Добро пожаловать на станцию «Гиммель». Она будет вашим домом, пока нам не дадут добро перейти на борт «Драккара». Меня зовут Иероним Маршалл, и я руковожу нашей маленькой экспедицией. Есть ли среди вас такие, кто уже бывал за пределами родной планеты? – Примерно шесть рук поднялось вверх. Маршалл кивнул. – Превосходно. И кто из остальных сейчас пытается сдержать рвотные позывы? – На этот раз поднялось три руки, а чуть позже, робко, четвертая. Он снова кивнул. – Что ж, со временем это пройдет. Или нет. В любом случае вы здесь до упора, как говорится.

– Сэр? – поднял руку один из тех, кого тошнило.

Маршалл повернулся к нему:

– Слушаю.

– Дуган, сэр. Биолог. Когда… – Он рыгнул и, поморщившись, сглотнул слюну. – Кхм… Когда нам переправят личные вещи? Нам не разрешили взять их с собой на челнок.

Маршалл натянуто улыбнулся.

– Боюсь, что никогда. Общая масса груза, как вы, наверное, догадываетесь, имеет немалое значение в такого рода путешествиях. В результате мы приняли решение отказать в транспортировке на станцию личного багажа. – Со всех сторон раздались недовольные возгласы, но он пресек их одним взмахом руки. – Отставить нытье! Обещаю, каждый будет обеспечен всем необходимым, да вы и сами вскоре поймете, что в колонии первооткрывателей нет места безделушкам. – Он обвел взглядом всех присутствующих: – Еще вопросы?

Я поднял руку. Это была первая из целого ряда ошибок, которые я совершил, едва успев стать колонистом.

– Да, – сказал Маршалл. – А вы у нас?..

– Микки Барнс, – представился я. – Нам говорили, что разрешается взять с собой тридцать килограммов личных вещей.

Командор еще шире растянул губы, так что гримаса у него на лице теперь лишь отдаленно напоминала улыбку.

– Как я уже сказал, мистер Барнс, это распоряжение было отменено.

– Нас никто не предупредил, – упорствовал я. – У меня в сумке остались вещи, без которых я не могу обойтись.

Маршалл окончательно перестал улыбаться.

– Мистер Барнс, – сказал он. – Когда мы закончим погрузку, на борту «Драккара» будет сто девяносто восемь колонистов, включая команду. Если каждый из нас возьмет с собой по тридцать кило милых сердцу сувениров, крема для рук и прочей ерунды, это увеличит массу корабля почти на шесть тонн.

– Знаю. Я умею считать. Просто…

– Тогда вы, наверное, знаете, сколько энергии потребуется, чтобы разогнать массу в шесть тысяч килограммов до ускорения отрыва?

– Э-э… – протянул я.

На лицо Маршалла вернулась улыбка.

– Похоже, вы не так уж сильны в математике, правда?

– Это не имеет значения. Шесть тонн от общей массы корабля не превышают погрешность при округлении.

– Нет, это имеет значение. И если вас интересует ответ, то это будет четыре на десять в двадцать третьей степени джоулей, и такое же количество энергии понадобится, чтобы замедлить эту массу в конце путешествия. Законы физики безжалостны, мистер Барнс, а антивещество, которое служит топливом для космического корабля, невероятно дорогое. Масса «Драккара» была уменьшена до абсолютного минимума, необходимого для выживания членов экспедиции в девятилетием путешествии – примерно столько времени нам потребуется, чтобы добраться до конечного пункта, – и правительству Мидгарда наш перелет обойдется в астрономическую сумму. Полагаю, вам известно, что девяносто процентов ваших будущих товарищей-колонистов совершат это путешествие в форме замороженных эмбрионов?

– Да, но…

– Как вы думаете, мистер Барнс, почему? Может, потому что мы мечтаем потратить лучшие годы жизни на то, чтобы нянчиться с ордой сопливых ребятишек? – Он помолчал, глядя на меня, будто рассчитывал, что я отвечу. А когда понял, что ответа не дождется, продолжил: – Нет, не поэтому. Потому что взрослые люди весят куда больше эмбрионов. А знаете, что еще много весит? Еда, мистер Барнс. Когда вы увидите, сколько килокалорий будет составлять ваш обычный дневной рацион до естественного конца вашей жизни, то начнете думать, что лучше бы мы взяли с собой шесть дополнительных тонн сельскохозяйственных культур. Лично я, будь у меня возможность взять на борт лишних шесть тонн, предпочел бы завербовать еще семьдесят или восемьдесят взрослых колонистов. Так или иначе, каждый из нас может придумать сотню вариантов, на что распределить дополнительную массу, помимо вашего багажа.

Я хотел было сказать ему, что мой багаж, в отличие от семидесяти дополнительных колонистов, не потребует увеличения на сорок процентов запасов пищи, воды, кислорода и жилых помещений на космическом корабле, а самое главное, если бы меня кто-то предупредил, что багаж не поедет со мной на борт, перед посадкой в шаттл я просто рассовал бы по карманам планшет и пару карт памяти – ни о чем другом я, в общем-то, и не жалел.

К счастью, я не совсем идиот. Бросив один взгляд на командора, я тут же решил, что обойдусь молчаливым протестом.

– Между прочим, – сказал Маршалл, – я не совсем уловил, какова ваша функция.

– Моя что? – переспросил я.

– Функция, сынок. Вот мистер Дуган – биолог. А вы кто?

И тут я усугубил свою первоначальную ошибку. Я ухмыльнулся.

– А я ваш расходник, сэр.

Маршалл не улыбнулся в ответ. Его перекосило, будто он надкусил пирожок с несвежей начинкой или ступил босой ногой в кучу навоза.

– Думаю, я мог бы и догадаться. – Он подпрыгнул на месте, ухватился за поручень, выровнял тело в нужном направлении, затем оттолкнулся руками и, перекувыркнувшись через голову, вошел в воздух, как пловец в дорожку бассейна, и заскользил к дальнему выходу из лаунж-зоны.

– Как видите, на станции недостаточно места, чтобы обеспечить каждого колониста и члена команды индивидуальной каютой, – бросил он через плечо перед тем, как выплыть в отъехавшую в сторону раздвижную дверь. – Однако во всех помещениях общего назначения развешены гамаки. Занимайте свободные; гамак будет вашим домом до погрузки на «Драккар».

Он выплыл из салона, и дверь скользнула на место.

– Ого, – сказал Дуган. – Что это было?

– Командор Маршалл исповедует унитарианство[2]2
  Радикальное ответвление протестантизма.


[Закрыть], – пояснила высокая брюнетка, болтавшаяся неподалеку от двери шлюза.

Дуган захлебнулся резким, лающим смехом.

– Серьезно? – Он повернулся ко мне: – Ты попал, дружище.

Я перевел взгляд с Дугана на брюнетку и сказал:

– Не понял. Что за унитарианство?

– Секта, – ответил Дуган.

– Это не секта, – возразила женщина. Она оттолкнулась от стены почти с той же ловкостью, какую ранее продемонстрировал Маршалл, поймала поручень и зависла передо мной. – Это вполне достойная религия, а командор Маршалл – истинный верующий. Я проверила его цифровой профиль. Кстати, я изучила профили всех, кто занимает в экспедиции ключевые посты, прежде чем подписаться на это дело. А вы, ребята, разве нет?

По моим ощущениям, сейчас был не лучший момент для признания, что я слишком стремился сбежать от гангстеров с пыточными инструментами, поэтому играть в детектива в социальных сетях мне было некогда, так что я молча помотал головой. Брюнетка рассмеялась:

– Да ты шутишь! Ты же понимаешь, что эти люди будут распоряжаться нами по своему усмотрению до конца жизни. И тебе не пришло в голову поинтересоваться, кто они?

– Нет, – ответил я. – Я об этом не подумал.

Дуган снова расхохотался. Я уже решил для себя, что его смех мне не нравится.

– Он бы не стал ничего выяснять, – заявил он. – Тебя же, наверное, мобилизовали, да? Небось отбывал срок в тюрьме, или откуда ты взялся?

– Что? Нет, в тюрьме я не сидел, и никто меня не мобилизовывал. Меня избрали для этой миссии, как вас.

– Ага, – сказал Дуган. – Избрали, мобилизовали; как ни назови, суть в том, что выбора у тебя не было.

Я покачал головой:

– Ты плохо слушал. Выбор у меня был. Я сам пришел в рекрутинговое агентство два дня назад. Милая дама по имени Гвен провела со мной собеседование. Она сказала, что у меня отличное резюме и моя кандидатура им полностью подходит.

Оба вытаращились в изумлении, будто я у них на глазах отрастил вторую голову.

– Ты шутишь, – наконец брякнул Дуган.

– Нет, – сказал я. – Не шучу.

– А можно поинтересоваться, если не возражаешь: чем ты вообще думал? – спросила брюнетка.

Я уже хотел выложить все начистоту, про Дариуса Бланка и все остальное, но в последний момент у меня хватило благоразумия сдержаться. Не хотелось, чтобы люди, с которыми мне предстояло провести остаток жизни, считали меня преступником.

– Это неважно, – сказал я. – Важно лишь то, что я вызвался добровольцем, никогда не сидел в тюрьме и не изучал ничьи профили в соцсетях, прежде чем записаться в команду.

– Я тоже не изучал, – признался Дуган. – Ребята, это ведь первая экспедиция с Мидгарда! Я был уверен, что для основания новой колонии по умолчанию отберут лучших из лучших. Просто не верится, что они назначили унитария командовать парадом.

– Религиозные взгляды командора вряд ли кого-то коснутся, – заявила наша новая знакомая. – Кроме разве что этого парня. – Она печально взглянула на меня, после чего протянула руку Дугану: – Кстати, я Бри. Из отдела сельского хозяйства. Полагаю, мы будем работать вместе.

Остальные новоприбывшие к тому времени рассосались – видимо, чтобы застолбить себе гамак. Пока Бри с Дуганом, улыбаясь, пожимали друг другу руки, у меня начали закрадываться подозрения, что мой гениальный план побега с планеты может оказаться провальным.

– Послушайте, – обратился я к ним, – не хочу показаться идиотом, но не могли бы вы объяснить, какое отношение ко мне имеют религиозные взгляды Маршалла?

Бри повернулась ко мне. На лице у нее было ясно написано, что она находит Дугана намного более интересным собеседником, а вот я, похоже, ей неприятен и мое присутствие начинает действовать на нервы.

– Основополагающей доктриной унитарианской церкви является вера в уникальность каждой души.

– Э-э…

– Они против биопечати клонов, – пояснил Дуган. – Унитарии свято верят, что одному телу полагается одна душа, и если тело умирает, душа умирает вместе с ним.

– Верно, – поддержала его Бри. – Что, по их мнению, означает следующее: клонированное тело с загруженными в него данными личности владельца является, по сути, бездушным монстром.

– Ага, – поддакнул Дуган. – Противоестественной мерзостью.

– Не вполне человеком.

Биолог кивнул.

– На самом деле просто нечеловеком.

– Хм, тогда мне…

– Не повезло, да, – подтвердила Бри.

– Эй, гляди веселей, – подбодрил меня Дуган. – Ты, конечно, расходник, но тебя еще ни разу не пускали в расход, я прав? В смысле, пока что ты оригинал самого себя.

– Пока да, – согласился я. – Я всего два дня как завербовался в экспедицию. У меня не было времени даже разобраться, как происходит загрузка данных. В любом случае сейчас я пребываю в том самом теле, в котором родился.

– Вот и отлично! – воскликнул Дуган, хлопнув меня по плечу. – Чтобы не вызвать неудовольствие Маршалла, постарайся в нем и остаться.

Хороший совет, брат, а главное – полезный.

Странно, почему я ему не последовал?