Текст книги "Измерение инкогнито (СИ)"

Автор книги: Эдуард Пак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 34 страниц)

Великий змей издает горловое рычание, от которого закладывает уши, пол под ногами ощутимо содрогается.

– Альхор, сейчас не время для благоговения, преклоняться будешь потом! – кричит эмир в самое ухо своему визирю – смотри внимательно и запоминай все подробности!

Голос эмира приводит в чувство старого мага. Его голова приподнимается на дрожащей шее, он отплевывает волоски бороды, попавшие в рот.

Включаются способности выдающегося ученого и навыки работы с объектами, требующими повышенной концентрации внимания, взгляд вычленяет все мелочи и нюансы, мозг настраивается на запоминание и складывание по полочкам полученной информации.

– Птица из отряда орлиных – шамкает визирь прищуриваясь и напрягая зрение – об этом говорит общее строение, форма крыла и шеи. Она слишком быстро движется, плохо вижу… что у нее с головой?

– У нее их две – отвечает эмир – я вижу на них венцы или короны.

– Две головы? – удивляется визирь.

– Да, тут нечему удивляться – отвечает эмир – это же не настоящая птица. Скорее всего это аллегория – аватар или геральдический знак империи с которой нам предстоит столкнуться, великий оракул рисует картины понятные нашему разуму.

В мощных лапах золотого двухголового орла зажаты какие-то предметы неизвестного назначения – в одной золотая сфера, в другой – нечто напоминающее малую дубинку стражников – тоже из золота.

Птица парит в непосредственной близости от них, летая кругами вокруг великого змея с явно недобрыми намерениями.

Великий змей пышет магическим пламенем, эмир с ужасом зажмуривается – он всеми порами кожи чувствует, сколь чудовищно великие колдовские силы бушуют сейчас прямо над его головой. Однако голубые реки магического огня бессильно и бесславно стекают по металлическому оперению исполинской птицы, ни сколько не причиняя ей вреда.

Россыпь ярких звездочек, словно излом горного хрусталя мерцает в воздухе над головами людей, попавших в водоворот грандиозных событий. Слезы аллаха вдруг появляются прямо в воздухе, перед лицом ошарашенного эмира.

– Что это? – подслеповато щурится Альхор Борджи.

– Слезы аллаха, Альхор, слезы аллаха – шепчет эмир.

– Откуда же они здесь, мой повелитель?

– Здесь все возможно, Альхор.

Камни выстраиваются вереницей, плавно скользя по направлению к великому змею, затем образуют светящийся круг. Вновь полыхнув колдовским пламенем, великий змей посылает их в парящего орла.

Пять камней пятью пулями разрывают пространство. Лязг металла почти оглушает, исполинские крылья пытаются унести птицу, но поздно, слишком поздно.

Один за другим, жужжа словно сердитые пчелы, камни вгрызаются в металлическую плоть.

Кровавый круг в области сердца. Оглушительный крик боли. Вихрь исходящий от крыльев, сшибает хрупкие тела с ног, вихрь эмоций сшибает с зыбких опор сознание.

Камни все глубже зарываются в почти несокрушимый металл. Летающий монстр со страшным грохотом рушится на хрустальный пол словно дом, эмира и визиря подбрасывает вверх почти на полметра.

Камни с зубодробительным скрежетом, с невероятной силой, сотрясают саму плоть эфира и целиком вырывают рубиновое сердце из груди птицы. Сочась кровью, трепещущий кусок плоти размером с быка парит над головами оглушенных людей, стремительно плывет к звездам других миров и там сталкивается с одной из них, оглушенные люди с открытыми ртами провожают его взглядом…

Занавес…

Великое действо завершено.

Один за другим удаляются и главные лица волшебного спектакля, разыгранного всего для двух вопрошающих. Великий змей и металлическая птица медленно отдаляются, исчезая за полупрозрачной дымкой, словно усталые куклы после представления, они возвращаются в ящик кукловода.

Эмира охватывает чувство легкой грусти, словно после закончившегося, запавшего глубоко в душу спектакля – драмы.

– Селиус, Альхор. Третий мир – это Селиус – наш сосед. К стати, в нем обитают довольно сильные маги с собственной магической школой. Надо все хорошенько обдумать.

Теперь уже три звезды – три мира – нервно мерцают на фоне ровно горящих звезд миров других. Какое тревожное будущее их ожидает? Кто знает? Однако предсказанное должно свершиться.

– Уходим, Альхор, все что мы могли узнать, мы узнали.

– Слушаюсь и повинуюсь, мой господин…

– Ты все запомнил?

– Да, о великий.

Глава 14

За то время, которое он просидел в своей камере, Али успел порядочно обрасти волосами. Невероятно густые, грязные и спутанные космы непокорно торчали во все стороны, растительность на лице превратилась из простой щетины в густую мочалку.

Сам он порядочно запаршивел, а охранник, приносящий ему еду каждые восемь часов, брезгливо зажимал нос от ароматов, расточаемых узником. В общем и целом, Али напоминал сейчас неандертальца, как его представляют себе современные люди за исключением того, что на Али была одежда, если так можно было назвать те жалкие остатки, что от нее остались.

От вынужденного безделья, он готов был попросту лезть на стенку. Волнения первых дней заключения сменились каким-то отупением и сонным оцепенением – сейчас он спал по пятнадцать часов в сутки.

Мункис – вредное, смешливое и невероятно проказливое существо, с напрочь отсутствующим чувством меры – пробиралось темными коридорами к камере узника. Какие цели он преследовал?

Конечно же жуткий интерес и очередная дурацкая шутка – он хотел предстать перед несчастным, томившимся в заточении, ангелом смерти – Азраилом. Он часто так делал и половина узников, потерявших здесь разум – была на его (крохотной и чахлой) совести.

Высчитав местонахождение камеры, Мункис перенесся туда в считанные секунды.

Если бы в этот самый момент проснулся Али, то еще одним сумасшедшим в этих застенках стало бы больше.

В семи метрах от двери камеры, вне досягаемости от разрушительного действия неправильной астральной матрицы пленника, был предусмотрительно установлен магический щит. Данный щит был поставлен от посягательств извне, однако чары Мункиса смяли защиту и подвинули ее на несколько метров вперед, после чего она вступила в контакт с аурой узника, запустив тем самым механизм разрушения.

Прямо посреди каменного мешка материализовался черный крылатый демон, упиравшийся макушкой в трехметровый потолок. Огни преисподней жесткими багровыми лучами зловеще прорисовали каждую черточку его лица.

Тяжелые вороненые доспехи, черные агатовые когти, сжимающие в руках два иззубренных серпа, лицо и крылья нетопыря, глаза горящие нереальным адским пламенем – в темной камере жуткое, просто убийственное зрелище, скручивающее тело и разум судорогами ужаса.

«Знаешь ли ты свои грехи, о жалкий червь, горстями поедающий падаль? Все десять великих заповедей попраны твоими грязными ногами. Собирайся же, ничтожнейший из грешников, ты пойдешь со мной, ты познаешь вечные муки и невероятные пытки. Первую тысячу лет твоя гнилая плоть будет гореть в адском пламени преисподней, подвешенная за ребра ржавыми крючьями» – вот какую великолепную речь подготовил Мункис для несчастного.

Однако, из всей столь тщательно заготовленной и безупречно отрепетированной речи, Мункис успел грозно произнести лишь только полслова: «Зна…», после чего некая сила основательно приложила его лбом об стену камеры, попутно выбив из его легких весь воздух. Затем об потолок, затем снова об стену. Последующие звуки, вырывающиеся из глотки вредного создания, назвать словами было ни как нельзя: «вяк, ух, уяк…» Его уже не столь грозное тело плющило, корежило и сминало, словно колючку во рту жующего верблюда.

Мункис сполна получил за все издевательства над несчастными пленниками.

Последствия своего необдуманного поступка вредное существо предвидеть не могло – сейчас оно пожинало плоды своей безалаберности. Словно пушечное ядро, неведомая сила вышвырнула его скомканную тушку сквозь каменную толщу стен. Широко раскинув конечности, с громкими криками леденящего кровь ужаса и безмерного отчаяния, Мункис полетел в сторону леса, не в силах куда либо перенестись или хотя бы обернуться летающей тварью.

Тот же элементаль, что повстречал в небе воздушную колесницу эмира, с удивлением покачал головой и проводил взглядом быстро удаляющуюся белую кисточку на конце хвоста Мункиса. Уж слишком часто в небе стали появляться эти твердотелые.

Узник же даже не проснулся, однако он и не подозревал, что результаты поступка Мункиса станут куда страшней для него самого – цепная реакция смешала все многочисленные чары, наложенные на этом ярусе подземелья.

На этот раз ему приснился страшный сон. Или все же это был не сон…?

Только что он лежал на нарах снова и снова прокручивая в голове события последних недель. Тяжелая, болезненная истома в один миг охватила его тело и неодолимо понесла куда-то. Косматая голова бессильно откинулась, рот раскрылся в неприятной гримасе полудремы.

Внезапно, как иногда бывает во сне, какая то сила грубо и властно выдернула его из дурманящих объятий морфея – он резко дернулся всем телом и проснулся. Но где он..?! Тело его зависло в темно-зеленом полумраке, тонкие, разбитые на осколки лучи слабого света едва пробивались сквозь этот густой сумрак. Опоры под ногами не было, как и стен камеры, окружавших его до того как он заснул, но вроде бы пока он ни куда не падал. Али понял, что неведомо как оказался в некой жидкой среде, зябкий холод в миг охватил все его тело.

Безмерный ужас властно сжал его сердце в своих тисках столь сильно, что крик страха и боли готов был вот-вот сорваться с его губ, но соленая океанская вода тут же заполнила рот и он во время спохватился.

Неожиданность застала его на выдохе и воздуха в легких оставалось совсем немного. Едкая соль защипала глаза и он отчаянно рванулся вверх. Когда то, в далеком детстве, он неплохо плавал, ныряя на спор со своими друзьями в горных озерах и сейчас это очень ему пригодилось, но как и бывает во сне, поверхность приближалась очень, очень медленно и казалось, чем больше он прилагает усилий, тем дальше от него отодвигается зыбкая грань воды и воздуха.

Легкие вот-вот уже готовы были разорваться, глаза от нехватки кислорода лезли но лоб, а поверхности еще даже не было видно. Али изнемогал, он почти сдался и перестал грести, зависнув в водной пустоте, все остатки его воли сосредоточились лишь на том, чтобы не сделать последний вдох, который закончит его дни на этой земле, на том, что бы не пустить соленую жидкость в легкие, которые разорвутся в последних отчаянных спазмах, пытаясь принести живительный кислород в затуманенный мозг.

Ужас парализовал его, дрожь агонии уже сотрясала его измученное тело, зародившись где-то на уровне груди. Он завис в пустоте большой безобразной медузой. Безразличные к людским страданиям глубоководные течения живописно колыхали лохмотья одежды, волосы застыли неопрятным косматым шаром вокруг головы несчастного.

Вдруг какая то огромная черная тень стремительно мелькает на самой границе зрения, потом еще одна и еще…

Слева и сверху от него спускается нечто невообразимо мерзкое и безобразное, оно имеет множество толстых скользких щупалец, которые выныривают из непроглядного мрака черными кляксами, обретают четкость приближаясь к его лицу, извиваются змеями и жадно протягивают к нему свои омерзительные конечности.

Их покрывают гладкие и очень острые на вид крючки – они мелко и сладострастно подергиваются в предвкушении лакомой добычи.

Нижняя часть чудовища как-то странно извернулась. Али увидел ужасную, глубокую пасть отвратительного сине-зеленого цвета. Кожа вокруг пасти переливается волнами, она напомнила ему шлейф улитки ползущей по стеклу. Сам зев пасти ритмично мигает мертвенным фосфорическим светом, словно приглашая на встречу, которая неизбежно случится, как бы ты не старался ее избежать, что бы ты не делал.

Али в отчаянии развернулся всем телом назад, но и там его ждало такое же зрелище – еще один монстр спускался в эти страшные глубины, пытаясь опередить своего собрата.

Все происходит в полнейшей тишине и от того становится еще страшнее. Али до предела напрягает мышцы век, он всеми силами жмурит глаза, пытаясь проснуться, но все на столько реально… Это не сон – ужас осознания превращает предсмертные судороги в огненную смесь агонии души, тела и разума. Быть может, если зажмуриться посильнее…

Али в отчаянной надежде выпучил глаза. Прямо перед ним зависла огромная акула величиной с автомобиль, он отчетливо разглядел все три ряда ее бритвенно-острых зубов. Ловко уворачиваясь от извивающихся колец черных глубоководных монстров, акула лениво приблизилась к нему вплотную, и как будто обнюхивая, закружилась вокруг, медленно открывая и закрывая огромный капкан своей пасти.

Твердая и шершавая словно напильник, кожа акулы прошлась по его правому оголенному бедру и тогда его тело помимо воли сделало последний рывок. Вкладывая последние силы, он жадно загребал воду руками и ногами, чувствуя, как жалкие остатки воздуха вылетели из его легких и устремились вверх жидкими пузырями в предсмертном животном крике…

* * *

Две тени, едва различимых в дрожащем полумраке подземелья, спускаются вниз по грандиозной винтовой каменной лестнице. Ширина ее составляет ровно пятнадцать локтей.

За три столетия тысячи ног несчастных истерли ступени этой каменной дороги в неволю. Левый ее край примыкает к стене, правый же не огорожен даже перилами, опасно нависая над глубокой, жуткой пропастью.

Множество странных и страшных слухов ходит об эти каменных катакомбах. Вход в подземелье устроен в виде широкой – круглой и глубокой шахты – сверху не видно дна, теряющегося где-то в страшной и загадочной полутьме, разбавленной через равные промежутки огнями факелов. Время от времени, безо всякой системы, в стенах шахты открываются темные арки – входы в мрачные и загадочные подземные ярусы.

При постройке Шарун Зиндана – подземной тюрьмы под замком эмира, посчитали нецелесообразным тратить столь дорогую магическую энергию на сооружение волшебных светильников, поэтому шахта освещается лишь чадящими и брызгающими маслом факелами, тусклый огонь которых постоянно поддерживали тюремные служащие, не давая им погаснуть ни днем, ни ночью.

Но даже огромное количество жира и масла, уходящее на освещение, все же было дешевле. Факелы располагались довольно далеко друг от друга, поэтому имелось множество неосвещенных мест, пугающих и будоражащих воображение.

Отвратительный запах стоит в воздухе, пахнет чем то кислым, несвежим и пыльным, запахом немытых тел и испражнений. Этот запах появился тут вскоре после того, как первые невольники прошагали по тогда еще новым ступеням и так и не выветривался и не выводился ни довольно частыми уборками, ни посредством магии. Грамотно устроенная вентиляция ни сколько не помогает – постоянный подток сухого и теплого воздуха не справляется даже с укоренившейся здесь сыростью, он лишь добавляет свою лепту в жуткую атмосферу, сложившуюся в этих застенках, выдувая странные звуки из всех щелей, звуки напоминающие стоны несчастных, отдавших здесь душу, оставивших на пороге неволи все свои сокровенные мечты и чаяния, испустивших здесь дух.

– Опять, опять эти подземелья, я чувствую себя паршивой подземной крысой – скрипит, словно несмазанное колесо, недовольный старческий голос.

– Что-то к старости ты стал необычайно ворчлив – слышится другой голос, более твердый и властный.

– О мой господин, эти слова не предназначались для ваших ушей – испуганно отвечает первый – это просто мысли вслух старого глупого маразматика.

Два голоса раздавались в огромном пространстве, гулкое эхо странно искажало смысл слов, поэтому что либо различить можно было лишь находясь в непосредственной близости от собеседника. Шарик неяркого света освещал им дорогу, зависнув в полуметре над каменными ступенями, двигаясь вместе с ними, но при его тусклом свете нельзя было разглядеть даже их лиц.

Но вот эти двое поравнялись с чадящим факелом и сторонний наблюдатель, если бы он здесь находился, не без удивления узнал бы в них все тех же – эмира и его первого визиря.

– И все же я не понимаю, к чему такая секретность, мой господин?

– Ты знаешь меня уже не одно столетие, но все еще сомневаешься в моих решениях? – ответил эмир приподняв правую бровь.

– О, мой повелитель, но ведь хотя бы одного надзирателя мы могли бы взять…

– Нет!

– Но ведь…

– Тебе лучше не спорить со мной, у меня побольше опыта в таких делах. Политика – мое призвание. Хм… я попробую тебе объяснить самую суть…

– Но великий эмир… ведь это всего лишь один человек, на которого даже не действует магия!

Увлекаясь каким либо вопросом, Альхор Борджи спешил высказать свое мнение, не стесняясь при этом перебивать даже самого эмира. Правитель Хурданта прекрасно знал сей маленький недостаток за своим визирем и частенько закрывал на это глаза, правда, если вокруг не было посторонних…

– Вот! Ты сам ответил на свой вопрос, однако же главную опасность нашего пленника ты представил как ущербность, а это далеко не так. Ты знал ответ, но не имея опыта в политике и дворцовых интригах, ты сделал очевидный, но совершенно противоположный вывод.

Понимаешь ли ты тот неоспоримый факт, что вся наша цивилизация построена на магии, только и исключительно на ней..? Вся наша система безопасности, вот уже более двухсот лет, основана и завязана исключительно на чарах и заклинаниях, не будь их, останутся лишь абсолютно бесполезные и ленивые, разряженные в парчу стражники.

Только представь себе, что какой ни будь честолюбец воспользуется этими его свойствами! Любая государственная тайна, любые запоры, магические ловушки, да практически все будет ему доступно. Мне даже представить страшно, что можно провернуть с его помощью.

– Что провернуть, о великий? – не понял Альхор Борджи.

Эмир в отчаянии махнул рукой и подобрав полы парчового халата быстрее пошагал дальше по ступеням. Стены отбрасывали гул от шарканья их сапог, как будто не хотели принимать от чужаков даже звуки.

– Эх… эх… эх… ну хотя бы спуститься с комфортом то мы могли? – бурчал недовольно и едва слышно себе под нос Старый маг, встречая каждую новую ступеньку, словно своего личного врага, но эмир все же услышал его бормотание.

– Альхор, мы должны проделать это дело в тайне, а если мы применим магию, об этом узнают все кому ни лень. Я так решил и больше возражений я слышать не желаю.

– Я умолкаю, о великий – испуганно прошамкал старик.

Минут через двадцать, когда у старого мага от усталости уже тряслись поджилки, они наконец-то спустились на самый нижний уровень, Альхор Борджи невольно поежился, проходя через огромную каменную арку, сложенную из больших черных гранитных блоков, осторожно ступая, нащупывая каждый шаг в глубоком мраке подземелья. Его тело невольно покрылось гусиной кожей и не смотря на весь его опыт и могущество, неприятный холодок появился в сердце, от чего жалкие остатки волос на его макушке встали дыбом.

До камеры где находился узник, Альхору Борджи и эмиру оставалось пройти еще около пятидесяти метров, когда некое странное ощущение посетило старого мага. Творилась какая-то волшба, рисунок очень знакомый, однако ощущалось какое-то нелепое несоответствие, но пока он не мог понять, что именно не так.

Эмир вдруг резко остановился на полушаге, как будто бы споткнулся обо что-то и приложив ладони к ушам, подозрительно прислушался. Альхор Борджи окончательно уверился в своих ощущениях.

– Сонная волшба – тихо, но уверенно сказал эмир – в отличии от Альхора Борджи, он сразу распознал этот редкий вид магии.

– Что? – недоуменно спросил старик.

– Ты что, не чувствуешь, чары морфея? – приподнял густые брови эмир.

Альхор Борджи остановился рядом с ним и прислушался к своим чувствам.

– Со стыдом должен признать вашу правоту, о величайший – воскликнул он – теперь и я различаю общий контур, но какая сила, какой необычный рисунок! Когда я учился в школе магов, мы и за волшбу то это почти что не почитали – дальше он бормотал скороговоркой и пожимал плечами, будто убеждая самого себя – Контролировать ее могут только самые сильные и обладающие мощнейшим самоконтролем даже во время сна маги. Но она не страшна… Изучая древние летописи магии, нам рассказывали, что за всю историю было только два или три случая, когда эта неконтролируемая сила наносила какой либо вред носителю дара волшбы во сне. Я могу припомнить только два случая, когда в 1244 году от сотворения, у тогдашнего главы гильдии магов – Периша Первого – во сне отросли волосы, заполнив половину комнаты. А второй случай – когда Гориш Джафар – какой-то мелкий маг проснулся на своей кровати в сугробе снега, и у него отросла третья рука прямо из груди, он даже не стал от нее избавляться, ему даже понравилось сия необычная метаморфоза.

Однако это все, что я могу припомнить… Но чтобы такая сила… Поэтому, о великий, я не сразу ее распознал!

Эмир с превосходством посмотрел на старика.

– Вот потому-то Хурдантом правлю я, а не ты.

Старый маг согнулся в поклоне, признавая превосходство эмира в этом вопросе.

К черту секретность, подумал эмир, ситуация выходит из под контроля, в любом случае все-таки придется задействовать магию. Он прикрыл на секунду глаза, сложив ладони вместе, затем приложив их к губам стал выдувать между ними что-то похожее на мыльный пузырь. Когда этот пузырь стал довольно большим – метра три в диаметре – эмир широко развел руки в стороны и вошел в образовавшуюся сферу.

– О великий, где же вы взяли столько энергии, здесь ведь нет ни каких линий? Воздух, вода – все закрыто.

Альхор Борджи с изумлением рассматривал странный рисунок защитного поля. Определенно, в нем присутствовали блоки и схемы весьма редко используемых заклинаний подгорного племени гномов.

– Все, да не все. Вам бы не мешало, уважаемый Альхор Борджи, уделять больше внимания магии земли. У всех свои секреты – загадочно проговорил эмир, не желая даже старому соратнику до конца открывать все свои тайны. – У тебя, я не сомневаюсь, тоже что ни будь всегда при себе имеется. Давай, не скупись, я открою тебе проход. Заходи – сказал эмир открывая одну из стенок.

Альхор Борджи проскользнул в дыру, которая с мокрым хлюпом тут же заросла за его спиной.

Магическая сфера эмира являлась универсальной защитой от внезапного нападения. Во многом она походила на ту, в которой сидел Альхор Борджи, когда в него из автомата палил Али. Были и коренные отличия, но разбираться в них сейчас не было времени.

Эмир и семенящий за ним старик осторожно приближались к камере узника. Теперь запах волшбы стал намного сильнее, тугой поток магии вырывался через стены, дверь камеры, а более всего – хлестал в щели под тяжелой дубовой дверью, обитой толстым листовым железом.

Магия, хранящая дверь от взлома, переплелась с сонными чарами в тугой непонятный комок, и кому ведомо, что случится, если снять их без соблюдения определенных правил? Поможет ли защитный купол? Кто знает…

Эмир просунул руки сквозь защиту и потрогал засов. Так и есть – не поднимается. Ну что ж – пришлось подождать еще некоторое время, чтобы распутать этот клубок.

Засов откинулся неожиданно легко… Тяжелая створа с ошеломляющей силой отворилась, отлетев к стене, словно и не весила многие десятки килограмм – будто была и вовсе из бумаги. Чудовищная инерция напрочь разворотила косяк. С громким треском, с виду надежная дверь, врезалась в каменную кладку и повисла на одной петле.

Не будь маги под защитой сферы, их смяло бы словно мух, но даже и так они отлетели к противоположной стене, повалившись с ног.

Тугой поток воды, с силой горного потока, хлынул из камеры и, словно бумажный кораблик, поволок сферу дальше по коридору.

Неожиданность и испуг сыграли злую шутку со старым магом – визирь всего на миг потерял концентрацию, но его вместилище маны лопнуло, словно переполненный бурдюк, проткнутый кинжалом. В результате этого Альхор Борджи влил в сферу столь большую силу, что от излишнего напряжения она потеряла свою эластичность. Твердостью сейчас она могла бы посоперничать с алмазом и даже зазвенела в ультразвуковом диапазоне. В данный момент ее не пробила бы даже стрела мингов-великанов, пронзающая навылет гранитные крепостные стены.

– П-п-падарингаланат!!! Ах ты, старый дурень, ослабь напряжение и закрепись!!! – взревел эмир.

На концах его пальцев засверкали голубые, прозрачные копья. Высоко поднимая руки, эмир раз за разом с силой опускал их, вонзая магические дротики в пол. Но помогали они слабо – их все быстрее и быстрее тащило дальше – в темные, холодные туннели.

С трудом опомнившись, Альхор Борджи сумел немного ослабить неконтролируемый отток энергии, перенаправив тоненький его ручеек в другое русло.

В отличии от эмира, излюбленным оружием которого были различные энергоформы, старик предпочитал, на его взгляд, более надежную магию истинной материализации. Собравшись с силами, он сотворил два бронзовых крюка-якоря, которыми и выстрелил в обе стены сразу. От крючьев к его хилым рукам протянулись толстые металлические цепи.

Первая же попытка оказалась удачной – разбрызгивая грубое крошево, зазубренные наконечники глухо тюкнули по каменной кладке и надежно в ней увязли. Наконец-то эмир и его визирь смогли остановить свое бесконтрольное движение.

Тем временем поток, не ослабевая, с гулким ревом, бил через дверь камеры, грозя в кротчайшие сроки заполнить весь нижний ярус подземелий.

– Альхо-ор!!! Помоги мне запечатать камеру – кричал эмир, пытаясь перекрыть рев потока.

– Что? Ни чего не слышу – сорвавшись на фальцет, орал старый маг.

Эмир прикоснулся указательным пальцем к сфере, отсекая все внешние звуки, стало слышно их затравленное дыхание.

– Прочтем обратное заклинание, запечатаем проход.

– Не получается, я уже пробовал!!! – продолжал визжать Альхор Борджи.

– Успокойся, успокойся, Альхор. Все в порядке. Тогда попытаемся перерубить канал. Ну же, давай вместе!

Но в это самое время поток, вдруг сам собою, стал иссякать, а в открытую дверь… высунулось безобразное, буро-зеленое щупальце, толщиною примерно с полметра. Затем еще одно и еще… Более мелкие щупальца – «всего лишь» с ногу взрослого человека – вцепились со всех сторон в косяк и что есть мочи пропихивали склизкую тушу через узкий для нее пролет двери. Между щупалец протиснулся глаз монстра, сплошь покрытый сеточкой лопнувших кровеносных сосудов, в нем горела столь дикая злоба, что маги содрогнулись в мистическом ужасе.

Эмир и Альхор Борджи застыли соляными столбами, не в силах предпринять хотя бы что ни будь, тем временем чудовищная многоножка (казалось, вся она состоит из одних только ног-щупалец) наконец-таки протиснулась через дверь и довольно проворно поползла в их сторону.

Кожу существа, величиной со средний амбар, словно у мерзкой жабы, сплошь покрывали исходящие слизью пупырышки. Да и цветом монстр изрядно смахивал на земноводное. Расправив извивающиеся щупальца, оно заполнило почти весь коридор. Достигнув их сферы, два ее самых длинных и толстых отростка загнулись к верху, обнажая черные, блестящие крючья, а затем разом опустились на их сферу, обрушив чудовищной силы удар.

Защита выдержала, но их столь сильно болтануло из стороны в сторону, что старику едва не вырвало плечи из суставов – он едва успел наложить заклятие, укрепляющее связки.

Альхор Борджи едва сдерживал крик невероятной боли, рвущийся из груди. Упрямо стиснув зубы, он лишь тихо постанывал, лицо его покраснело от натуги, но цепей из рук он так и не выпустил.

С энтузиазмом бешеного мамонта монстр продолжал колотить по их магическому убежищу. Еще несколько сокрушительных ударов – и крюк, с изрядным куском гранитной кладки, пулей вылетел из стены.

К большому удивлению эмира, старый маг не растерялся. Стальная цепь с крюком будто ожила, стала гибким продолжением его руки, нанося удар за ударом по страшному монстру. Ржавый якорь на толстой цепи вырывал большие, сочащиеся вонючей жидкостью, куски мяса из шкуры чудовища, но это желеобразное существо даже не вздрагивало, продолжая свое упрямое наступление.

В конце концов цепь в чем-то запуталась и маги стали еще беспомощнее, чем прежде. Существо уже вплотную приблизилось к сфере и деловито водружалось на нее, словно наседка на только что отложенное яйцо.

Эмир с Альхором Борджи с оторопью взирали на то, что собой представляет нижняя часть туловища этой склизкой многоножки. На том месте, где у всех нормальных животных находится живот, а так же другие, более интимные, органы – у этого монстра была круглая пасть величиной с приличный арбуз, которой он тут-же жадно присосался к сфере.

Невероятно острые зубы все же не смогли пробить защиту и, словно у змеи, сложились внутрь. Изо всех сил помогая себе щупальцами, упершись ими в потолок, оно растягивало свою резиновую пасть, натягивая себя на их сферу, как чулок на ногу.

Маги не слышали звуков, но видели с какой непреодолимой силой оно действует – каменная крошка дождем сыпалась с потолка.

Предоставив свободу действий Альхору Борджи, эмир сосредоточился на поиске источника, где было бы можно подзарядить свой почти опустошенный магический резерв.

Старый маг был прав в том, что легкодоступных источников здесь не было и не предвиделось, поэтому и пришлось эмиру в срочном порядке создавать некий кабель.

Тонкая красная нить, с шарообразным зеленым наростом на самом ее конце, ярко вспыхнула в полумраке. Вытягиваясь, словно паутина из подбрюшья арахнида, она зазмеилась из руки эмира. Магическая сущность поползла вверх по лестнице, время от времени, вполне осмысленно, ощупывая стены шахты, будто обладала собственным разумом.

Эмир упал и больше не пытался подняться, полностью сосредоточившись на своей задаче.

Альхор Борджи ощутил себя великомучеником, распятым на кресте – цепи натянулись в разные стороны и без риска разрушить саму сферу, отпустить он их не мог.

Очередная затяжная серия зубодробильных ударов обрушилась на их защиту, и тогда эмиру пришлось ускориться – красная нить истончилась и потускнела, зато в скорости значительно прибавила, стрелой упорхнув к поверхности.

Упрямая тварь все не успокаивалась. Пробить защиту она так и не смогла – по крайней мере, до настоящего момента – но магов, если честно, уже тошнило от того, что их в течении получаса кидают словно детский мячик в разные стороны.

Спустя целую вечность, как показалось обоим магам, поисковый щуп, где-то на самых верхних ярусах, отыскал источник энергии.

Стихия земли – определил эмир. Не самый скорый в обработке и весьма инертный материал, но выбирать было особенно не из чего. Щуп что есть силы присосался к ручейку маны, бьющему из богатой кварцевой жилы. Нить тут же налилась багровым, засияв значительно ярче и веселее.