Текст книги "Сказки и истории"

Автор книги: Эдит Несбит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

– Что же нам сейчас делать? – спросил премьер-министр.

– Принимать ванну, – распорядился король. – Дракон мертв, а завтра я привезу сюда Элизу.

– Интересно, каким образом ваше величество собирается это сделать? Патока густеет с каждым часом. Королевство Аллексанасса находится на острове и кроме как по морю до него не добраться. Раньше патока появлялась и исчезала по воле дракона, который знал необходимые для этого волшебные заклинания, но сейчас дракон умер и спрос с него невелик. Вам нигде не найти лодку, способную передвигаться по такому морю.

– Это мы еще посмотрим, – сказал Билли. – Я умнее тебя, потому что я король, а ты всего лишь премьер-министр. В любом случае что-нибудь придумаю.

И он попытался тут же, не сходя с места, придумать что-нибудь этакое, однако у него ничего не вышло. Вероятно, королю помешала сосредоточиться облепившая его патока, а также солома, которая отнюдь не оказывала на его мозги того благотворного действия, какое приписывал ей премьер-министр. Печально вздохнув, Билли отправился во дворец, где его ждала серебряная ванна. Несколько часов он отмывался, оттирался и приводил себя в порядок, а по окончании этой процедуры почувствовал себя таким уставшим, что отказался от ужина и сразу отправился в постель. Последнее обстоятельство очень обрадовало премьер-министра, которому в противном случае пришлось бы вновь демонстрировать свои кулинарные способности (а, точнее, их полное отсутствие). Несмотря на усталость, Билли спал очень плохо; то и дело просыпаясь, он вспоминал события минувшего дня и безуспешно пытался найти способ пересечь пролив между двумя королевствами. Даже во сне он продолжал изобретать пароходы с раскаленными докрасна гребными колесами и прочие средства передвижения, а утром, выглянув в окно и увидев неподвижную темно-коричневую морскую гладь, затосковал по пенистым соленым волнам вроде тех, что разбиваются о меловые скалы у побережья Англии.

Сорвав на завтрак несколько персиков, Билли не стал задерживаться в дворцовом саду, а сразу спустился к морю. Подул легкий утренний бриз, но на поверхности его по-прежнему не было заметно ни малейшего волнения. Билли присмотрелся, подошел к самой кромке берега, на секунду замер, а затем, проглотив последний персик вместе с косточкой, бегом пустился в город.

Здесь он заскочил в один из магазинов неподалеку от центральной площади, приобрел пару коньков и буравчик и тотчас помчался обратно. Добежав до пляжа, король опустился на песок, просверлил буравчиком отверстия в своих золотых каблуках и мигом приладил коньки. Спустя секунду он уже стремительно скользил на коньках по поверхности моря, направляясь к противоположному берегу пролива. Дело в том, что патока за ночь успела совершенно остыть и затвердеть, превратившись в одну гигантскую ириску, занявшую собой все пространство вокруг и между островов, на которых располагались два соседних королевства! На другом берегу Элизе пришла в голову та же самая мысль, едва она увидела ирис. Стоит ли говорить о том, что, будучи королевой, она великолепно умела кататься на коньках. Встретившись примерно посередине пролива, они с разгона въехали в объятия друг друга.

После этого они в течение нескольких минут (а, может быть, и часов) стояли на месте, говоря о том, как они счастливы, и о других вещах, о каких обычно говорят в подобных ситуациях; когда же король и королева, немного успокоившись, огляделись вокруг, они обнаружили, что огромное поле ирисового льда между Аллексанассой и Плюримирегией покрыто толпами конькобежцев из обоих королевств, спешивших навестить своих друзей и родственников по ту сторону пролива. Ближе к берегам копошились детишки, которые откалывали молотками кусочки сладкого ириса и с удовольствием их поглощали.

Люди подъезжали к тому месту, где затонул поверженный дракон, и, оживленно жестикулируя, обсуждали перипетии битвы. Направлявшиеся к берегу Плюримирегии Элиза и Билли были повсюду встречены громкими приветственными криками. На сей раз премьер-министр выказал расторопность, срочно издав прокламацию, в которой восхвалялись подвиги Билли Кинга, избавившего королевства от ужасного дракона, и верноподданное население не скупилось на проявления благодарности.

– Как бы то ни было, – сказал, обращаясь к Элизе, мудрый король Билли, – эти люди собирались отдать нас дракону, чтобы спасти свои собственные жизни. Такой поступок, конечно, говорит не в их пользу, – философски заметил он. – Однако, я не вижу большой разницы между ними и теми людьми, которые ради украшения своих буфетов красивой глазированной посудой позволяют другим людям медленно умирать от отравления свинцом в мастерских по производству глазури или считают в порядке вещей гибель рабочих, отравляющихся фосфором на спичечных фабриках. Если разобраться, это все поступки одного рода, только здешние жители беспокоятся о своей судьбе и своих детях, а люди в Англии – о том, чтобы у них не возникло проблем с покупкой спичек по шесть коробков за пенни. Так что нам с тобой достались еще не самые плохие подданные.

– Я тоже так полагаю, – сказала Элиза.

И они согласились остаться в этих местах королем и королевой при условии, что премьер-министр откажется от своей дурацкой привычки и не будет набивать прическу соломой даже во время конституционных кризисов.

– Я постараюсь, ваши величества, – сказал премьер и почтительно поклонился. – Я уверен, что при наличии таких мудрых правителей моим бедным мозгам не потребуется ни единой соломинки.

С той поры и до настоящих дней Аллексанасса и Плюримирегия процветают. Элиза и Билли торжественно сочетались браком, и Билли стал править обоими королевствами – при его исключительных и разносторонних талантах лучшего короля нельзя было и пожелать. Элиза уговорила его изменить закон, по которому королевы должны знать и уметь все на свете, поскольку она считала, что двух чрезмерно одаренных личностей для одной семьи будет многовато. Однако Билли не захотел издавать новый закон, делающий его жену тупицей и неумехой; он только чуть-чуть подправил старый, так что теперь король знает все, то должны знать мужчины, а королева – все, что положено знать женщинам. После вступления закона в силу Элиза несколько поглупела, и это оказалось ей очень даже к лицу. Таким образом, все остались довольны и в королевской семье установилось полное согласие.

Разобравшись с внутренними делами, Билли снарядил серию экспедиций, целью которых было обнаружение края гигантской ирисовой глыбы. Как выяснилось, этот край представлял собой отвесную стену высотой в двести футов, у подножия которой плескалось обычное соленое море. Король распорядился построить корабли и наладить торговлю с заморскими странами. Работа закипела, в короткий срок корабли были спущены на воду, торговля пошла бойко и оказалась чрезвычайно прибыльной – оба королевства разбогатели и продолжают богатеть с каждым днем. Главным предметом экспорта являются, конечно же, ирисовые конфеты. Половина мужского населения Аллексанассы и Плюримирегии трудится в огромных ирисовых шахтах и карьерах; именно там добываются все ириски, которые вы покупаете в своих магазинах. Если же вам в ирисках самых дешевых сортов иногда попадаются песчинки, которые противно скрипят на зубах, знайте, что в этом повинны ирисовые шахтеры, нередко забывающие перед работой вытирать ноги о специальные коврики с государственным гербом, введенные в употребление указом предусмотрительного короля Билли. К сожалению, даже королевские указы порой бывают бессильны против дурных привычек (кстати, по некоторым сведениям, после инспекционных посещений шахт премьер-министром в ирисках иной раз находят соломенную труху).

ГОРОД В БИБЛИОТЕКЕ

Розамунда и Фабиан провели день накануне Рождества в домашней библиотеке. Они были предоставлены сами себе, а библиотека была предоставлена в их полное распоряжение – вся, за исключением лишь двух верхних ящиков бюро, до которых они дали обещание не дотрагиваться. Одним словом, дети наслаждались почти неограниченной свободой. Разумеется, вам будет непросто в это поверить, но я вам советую верить всему, что я говорю, потому что я имею привычку говорить только чистую правду. Чистая правда, да будет вам известно, всегда выглядит и звучит гораздо неправдоподобнее разных там книжных историй, хотя некоторые писатели и пытаются доказать обратное, стараясь сочинить истории, которые были бы неправдоподобнее самой правды – увы, никому из них до сих пор это не удалось.

Итак, дети остались в доме совершенно одни, потому что их няня внезапно заболела корью. Да-да, я знаю, что вы сейчас скажете: мол, корь это детская болезнь, и солидной няне в зрелом возрасте болеть ею как бы и не пристало. Но что я могу поделать, если так оно и было на самом деле. Мне, конечно, ничего не стоило быв написать, что няня заболела разбитым сердцем, завихрением мозгов или сквозным прострелом плеча – подобные вещи сплошь и рядом встречаются в книгах. Однако я предпочитаю говорить правду даже в тех случаях, когда она звучит нелепо. Что поделаешь, раз уж няню угораздило заболеть именно корью.

Мама не могла остаться с детьми, поскольку она всегда в канун Рождества участвовала в разных благотворительных мероприятиях, раздавая бедным пожилым людям пачки чая и нюхательного табаку, фланелевые пижамы, теплые зимние шапки, коробочки с иголками и нитками и много других полезных вещей. Обычно Розамунда и Фабиан помогали маме в этом благородном деле, но на сей раз она отказалась от их услуг, опасаясь, что дети также подхватят корь – эта противная болезнь имеет свойство передаваться вам даже от вполне здоровых на вид людей, которые и сами не знают о том, что являются разносчиками заразы.

Перед уходом мама сказала:

– Ведите себя хорошо, не шалите; можете построить замок из игрушечных кирпичей или выложить картинки из разрисованных кубиков, которые вам подарил дядя Томас, но ни в коем случае не трогайте вон те два верхних ящика бюро. Обещаете? Если вы будете послушными детьми, вечером я угощу вас вкусным тортом.

Розамунда и Фабиан дали два честных слова (по одному на каждого) и заверили маму, что они будут очень послушными и не дотронутся до упомянутых ящиков, после чего мама ушла в свое Женское Собрание, главный зал которого был на время превращен в склад фланелевых пижам, чая, нюхательного табака и прочих подарочных принадлежностей. Когда за ней захлопнулась входная дверь, Фабиан сказал:

– Сегодня я собираюсь вести себя очень хорошо и даже еще лучше, чтобы мама удивилась, какой я послушный, и дала мне двойную порцию торта.

– А я буду еще послушнее тебя и получу тройную порцию, – заявила Розамунда.

– Ну, это мы еще посмотрим, – с вызовом бросил ее брат. – Вряд ли тебе удастся быть послушнее меня.

– Во всяком случае мы ни за что не станем заглядывать в верхние ящики, – сказала Розамунда и погладила полированную поверхность бюро.

– Мы даже и думать не будем об этих несчастных ящиках, – поддержал ее Фабиан и тоже провел рукой по стенке бюро, оставив на ней четыре липких полосы – он только что развернул и засунул в рот полурастаявшую ириску.

– Как ты думаешь, – спросил он спустя пару минут, – можем мы заглянуть в нижние ящики? Мама о них ничего не говорила – она ведь не могла ошибиться?

Они выдвинули два нижних ящика бюро, дабы удостовериться, что мама не ошиблась и что в них нет никаких предметов, на которые им нельзя было бы смотреть.

Мама не ошиблась. В одном из ящиков они нашли лишь кипу старых журналов, а в другом лежало множество мелко исписанных листов бумаги. Дети сразу догадались, что это был великий научный труд их папы – что-то там о нравах и семейной жизни античных друидов – и не стали читать чужие записи, потому что это было, во-первых, нехорошо и, во-вторых, совсем неинтересно. Таков уж удел великих научных трудов – ни один нормальный человек не сможет прочесть их дальше первой страницы, даже если обложка их будет украшена какой-нибудь дразнящей воображение надписью типа «Совершенно секретно» или «Не читать под страхом смерти».

Задвинув обратно нижние ящики бюро, дети переглянулись, и Фабиан сказал:

– Похоже, сейчас самое время построить замок из игрушечных кирпичей или выложить картинки из разрисованных кубиков, которые нам подарил дядя Томас.

– Надоело мне строить замки, и дядя Томас надоел тоже – сказала Розамунда с раздражением (она была младше Фабиана и еще не научилась сдерживать свои эмоции). – Лично я предпочла бы заглянуть в верхние ящики.

– Я тоже, – согласился Фабиан, и они одновременно посмотрели на бюро.

Возможно, вы не очень хорошо представляете себе, как выглядит этот предмет домашней мебели – в наше время дети получают чересчур поверхностное образование и порой не имеют понятия о самых элементарных вещах. В таком случае вообразите нечто среднее между комодом и обыкновенным письменным столом. Иногда в верхней части его расположена полка для книг, а его передняя стенка, опускаясь, ложится на две специальные подпорки и образует достаточно широкую горизонтальную поверхность – именно в таком виде бюро обычно выполняет функцию письменного стола. Когда стенка опущена, вы можете видеть внутреннюю часть бюро, где находятся многочисленные полочки и ячейки для писем, а иногда и небольшой встроенный шкаф с полированной или зеркальной дверцей. Что же касается четырех выдвижных ящиков, то в нашем случае они находились в нижней части бюро, под откидной передней стенкой.

Погрузившись в раздумья, Фабиан постоял сперва на левой, затем на правой ноге, после чего вновь переступил на левую. В конце концов Розамунде это надоело и она прервала его размышления довольно-таки бесцеремонной фразой:

– Хватит корчить умника, лучше подтяни чулки.

Фабиан стал на обе ноги и привел в порядок нижнюю часть своего туалета. Надо сказать, что чулки у него, сколько бы он их не подтягивал, с завидным постоянством принимали форму кожаной гармошки на объективе фотокамеры. Фабиан уверял, что это происходит не по его вине а просто само собой – возможно, так оно и было в действительности. Как-никак это его чулки, и ему лучше, чем вам или мне, известно все их повадки. Итак, он поправил чулки и сказал:

– Послушай-ка, Ромми, а ведь мама сказала, что мы не должны ТРОГАТЬ два верхних ящика, но она ничего не упоминала о том, можем ли мы в них заглядывать…

– Я хотела сегодня быть примерной и послушной, – поспешно напомнила Розамунда.

– На этот счет будь спокойна, – заверил ее старший брат. – Бери пример с меня и всегда будешь примерной. Я и не собирался предлагать тебе нечестный путь. Но мы можем поступить таким образом: ты возьмешь кочергу и зацепишь ее концом одну ручку ящика, а я захвачу вторую каминными щипцами. Так мы откроем верхние ящики, не дотрагиваясь до них руками.

– И в самом деле! Какой ты умный, Фэб, – сказала Розамунда, с восторгом глядя на брата. Они тут же взяли щипцы и кочергу и приступили к операции. В результате ее полированная поверхность бюро приобрела несколько глубоких царапин, но зато в конечном счете левый верхний ящик был выдвинут. Заглянув в него, дети увидели две коробки со стеклянными крышками. Хотя под крышками находился еще и слой папиросной бумаги, они сразу догадались, что там были оловянные солдатики. Рядом с коробками лежали кукла, ослик на деревянной подставке с колесиками, кукольная колыбель-качалка, маленькие медные пушки, несколько британских флажков и мышь с ключиком в боку – судя по всему, она была заводная, но проверить это дети не могли, поскольку дали слово ничего не трогать. Они переглянулись, и Фабиан сказал:

– Хотел бы я, чтобы сегодня было уже завтра!

Разумеется, он, как и положено такому сообразительному мальчику, сразу догадался, что все эти великолепные вещи были рождественскими подарками, которые Санта Клаус принес для него и Розамунды и до поры до времени спрятал в бюро.

– Лучше бы мы его не открывали, – вздохнула Розамунда, не в силах отвести взгляда от игрушек.

Однако отступать было уже поздно, и они открыли другой ящик – все так же с помощью кочерги и щипцов, чтобы не нарушать обещание, – обнаружив там большие деревянные коробки вроде тех, в каких обычно продаются изюм и финики, а также круглые жестяные банки, гладкие сверху и рифленые по краям – всякому человеку, хотя бы раз в жизни видевшему упаковку с цукатами, не составило бы труда догадаться о их содержимом. Были там и квадратные картонные коробки с изображенной на них красиво взрывающейся хлопушкой – к сожалению, эта эффектная картинка имела мало общего с действительностью, поскольку хлопушки этого типа крайне редко взрываются по-настоящему. Гораздо чаще они просто разваливаются на две части и изнутри выпадет конфета или, чего доброго, бумажка с каким-нибудь бестолково поучительным стишком – вполне достаточно для того, чтобы на весь вечер испортить человеку настроение. Иногда еще внутри хлопушки оказывается брошка или колечко, которые вы должны отдать девочке, сидящей рядом с вами за праздничным столом, тогда как при вас остается лишь никчемная картонная оболочка и чувство глубокой неудовлетворенности. Впрочем, довольно об этом, пора уже вернуться к нашим героям.

Когда они задвинули обратно ящики, Фабиан предложил:

– Давай возьмем один из нижних ящиков и построим шикарный замок совершенно новой конструкции.

Так они и сделали. Ящик был извлечен из гнезда и аккуратно установлен на полу комнаты. Если у вас дома есть бюро, я вам не советую поступать подобным образом, потому что это не приведет ни к чему хорошему. Например, Фабиану и Розамунде для того, чтобы вынуть ящик, пришлось сломать его заднюю стенку. «Невелика беда», – скажете вы, а я вам отвечу: «Не спешите. Посмотрим еще, что скажет папа».

Как бы то ни было, они приступили к строительству. В их распоряжении были две коробки игрушечных деревянных кирпичей, а также колонны, перекрытия и окошки из цветного стекла. Когда эти материалы кончились, в ход пошли разрисованные кубики дяди Томаса – они все равно ни на что больше не годились после того, как изображенные на их гранях картины были составлены по нескольку раз каждая и занятие это утратило прелесть новизны. Всего из кубиков можно было составить шесть картин: Виндзорский Замок с развевающимся на башне королевским флагом; утки, плавающие в пруду, с вальяжным сине-зеленым селезнем на переднем плане; Ребекка у родника; мальчишки, играющие в снежки, – причем на редкость неуклюжие мальчишки, неспособные попасть в противника с расстояния двух-трех шагов; Праздник Урожая и, наконец, Гибель Адмирала Нельсона.

Строительство замка велось с размахом, и вскоре кубики также подошли к концу. Их вообще было немного – в шесть раз меньше, чем картин, поскольку каждый кубик имеет шесть граней. Если вам здесь что-то кажется непонятным, откройте учебник математики и найдите соответствующую главу, где все написано черным по белому.

Впрочем, дело застопорилось ненадолго. Чем хороша любая библиотека, так это тем, что в ней есть книги, а книги могут быть прекрасным строительным материалом для игрушечного замка. Таким образом дети нашли подходящее применение для четырнадцати томов Шекспира, «Древней Истории» Роллина, «Упадка и разрушения» Гиббона и пятидесяти шести аккуратных толстых томиков «Литературных шедевров», которых вполне хватило не только на замок, но и на целый город с улицами, домами и крепостными стенами, широко раскинувшийся у подножия бюро.

– Этот город достаточно велик для того, чтоб мы в него вошли, – сказал Фабиан. – Надо только устроить ступеньки.

И они устроили ступеньки, распотрошив ряди этого пачку старых журналов.

Я знаю, найдется люди, которые станут утверждать, будто они все равно не могли войти в этот город независимо от наличия либо отсутствия журнальных ступенек, хотя эти же самые люди в свое время наверняка поступали аналогичным образом – просто сейчас они об этом забыли. Итак, Розамунда и Фабиан поднялись по ступенькам и вошли в город через монументальные ворота, которые они соорудили из поэтических томов Мильтона и Маколея. Я не берусь в деталях описать, как все это происходило – то ли они становились меньше, то ли город увеличился в размерах, но факт остается фактом: они вошли внутрь.

Улица, на которой они очутились, миновав арку городских ворот, не была похожа ни на одну из недавно построенных ими улиц, но детей это не смутило – мало ли какие изменения могут произойти с вещами, когда смотришь на них с разных точек зрения.

Двигаясь вдоль улицы, они скоро вышли на площадь в центре города и, расположившись на одной из стоявших здесь скамеек, начали вслух удивляться собственному уму и сноровке, благодаря которым было построено все это великолепие. Затем они поднялись на городские стены – высокие мощные стены, составленные из томов Энциклопедии и Биографического Словаря – и увидели вдалеке за коричневой равниной ковра нечто огромное и сверкающее, похожее на гору странной прямоугольной формы. Внезапно прямо у них на глазах часть поверхности горы начала сама по себе выдвигаться вперед, и только когда по краям ее блеснули медные ручки, Фабиан догадался:

– Э, да это же наше бюро! – сказал он.

– Я предпочла бы, чтобы оно было чуть поменьше, – невольно поежившись, заметила Розамунда. Бюро и впрямь подавляло стороннего наблюдателя своими размерами – судите сами, оно было гораздо выше дворца, домов и крепостных стен города.

Пока они обсуждали это удивительное явление, ящик бюро продолжал медленно выдвигаться. При этом внутри ящика происходило какое-то движение; стеклянная крышка одной из коробок начала приподниматься и наконец приняла вертикальное положение, папиросная бумага заходила волнами как море в штормовую погоду – кто-то явно пытался выбраться из-под нее наружу. Но вот в одном месте бумага прорвалась, и из дыры показался солдат в темно-синем мундире, за ним – еще один, и еще, и еще. Выкатив откуда-то из глубины ящика здоровенную катушку ниток, они начали спускаться по ним на пол комнаты. Всего дети насчитали пятьдесят пехотинцев, каждый из которых имел винтовку с примкнутым штыком, высокий кивер и пышные гренадерские усы; кроме них там еще были сержант, барабанщик и конный офицер, сидевший в седле как влитой (что, впрочем, неудивительно, поскольку он был отлит из олова, точно так же, как и его лихой скакун).

Когда весь отряд оказался внизу, офицер взмахнул саблей, барабанщик выбил дробь, и солдаты, построившись в колонну по четыре, двинулись к распахнутым настежь воротам города. Вид у них был самый что ни на есть решительный, а размерами они не отличались от обыкновенных людей – по крайней мере, так казалось при взгляде с городских стен.

Страшно перепугавшись, дети покинули свой пост на стене и заметались по улицам в поисках какого-нибудь укрытия.

– Смотри, смотри, это же наш собственный дом! – закричала вдруг Розамунда. Они были удивлены и обрадованы, обнаружив свой дом – самый настоящий дом – на улице построенного ими ненастоящего города.

Вбежав внутрь, они сразу же направились в библиотеку, второпях едва не растоптав игрушечный город на ее полу – такой, каким он был тотчас по окончании строительства. В полуметре от города стояло бюро, вдоль стен тянулись полки с книгами – все было как обычно. Однако, выглянув из окна, дети вместо привычного пейзажа лондонской улицы увидели два гигантских тома «Литературных Шедевров» и куб с головой погибающего Адмирала Нельсона в стене противоположного здания; левее поднимались башни Мавзолея, скопированного ими с рисунка в книге, прилагавшейся к строительному набору.

Внезапно они услышали шум и крики и, повернувшись направо, заметили солдат в синих мундирах, короткими перебежками двигавшихся по улице в сторону их дома. Затем раздался топот копыт, и под окном возник офицер в щеголеватой треуголке и с саблей наголо.

– Фабиан! Розамунда! Выходите немедленно! – крикнул он, осаживая коня.

Деваться было некуда, и дети, трясясь от страха, вышли из дома.

– Город взят штурмом, – объявил офицер, – и вы являетесь нашими пленниками. Попытка к бегству чревата последствиями. Возражения откланяются, сопротивление бессмысленно.

Дети попытались объяснить, что они сами построили этот город и считали его своим, но офицер не дал им договорить.

– Сейчас это уже не имеет значения, – сказал он. – Отныне город принадлежит нам в порядке военной добычи. С этой минуты вводится круглосуточный комендантский час, а на вас налагается контрибуция – прежде всего вы должны накормить моих солдат.

– На нам нечем их кормить, – сказал Фабиан.

– Молчи, а не то они рассвирепеют от голода, – прошептала, пихнув его локтем, Розамунда.

– Ты права, девочка, – сказал офицер, обладавший острым слухом. – моим бравым ребятам случалось свирепеть и по менее серьезным поводам, так что в ваших интересах поскорее раздобыть какую-нибудь пищу. Кроме того, – добавил он, понижая голос и оглядываясь на своих подчиненных, – от вас требуется не так уж и много – надеюсь, вы знаете, как следует кормить оловянных солдатиков?

Дети переглянулись.

– Если вы согласитесь подождать одну минуту, – вежливо сказал Фабиан, – мы принесем все, что сможем найти.

Они поспешили обратно в библиотеку, взяли щипцы и кочергу, выдвинули правый верхний ящик бюро, где лежали цукаты, изюм и финики – в библиотеке игрушечного города было все как в библиотеке их лондонского дома, – и отнесли их на площадь, в центре которой гарцевал на коне офицер, а перед ним рядами стояли и потихоньку свирепели бравые гренадеры. Не теряя времени даром, дети тут же начали их кормить. Вам, без сомнения, известно, как полагается кормить голодных оловянных солдат. Впрочем, я на всякий случай напомню: вы берете финик, изюмину или что там еще у вас есть и натыкаете это на солдатский штык или на кончик сабли, если вы имеете дело с кавалеристом; после этого, выдержав необходимую паузу, вы съедаете упомянутую вещь за его здоровье. Именно таким способом Фабиан и Розамунда кормили солдат в синих мундирах. Однако по окончании процедуры те по-прежнему выглядели голодными и как будто не собирались добреть.

– Несите еще, – скомандовал синий офицер, который и вовсе остался без пищи, ибо на кончике его сабли не побывало ни единой изюминки. – Несите еще, пока мои славные парни не попадали в обморок от голода.

Пришлось им бежать за новой порцией провианта. На сей раз они принесли цукаты и засахаренные фрукты. Утыкав ими солдатские штыки, они накололи самую большую засахаренную вишню на офицерскую саблю и, убедившись, что зверские аппетиты захватчиков на какое-то время удовлетворены, возвратились в библиотеку, чтобы подумать о своих дальнейших действиях.

– Похоже, наше дело плохо, – вздохнула Розамунда, – от этих синих солдат можно ожидать чего угодно. Они, как сказал их начальник, чреваты всяческими последствиями. Лично я не совсем понимаю, что это значит. Быть может, они устроят для нас тюрьму во внутреннем шкафчике бюро, а потом придет мама, захлопнет откидную крышку, и мы умрем там от жажды, голода и огорчения.

– Глупости это все, – успокоил ее Фабиан, однако в голосе его не было уверенности. Они посмотрели в окно на Адмирала Нельсона, продолжавшего погибать с мужественной улыбкой на лице. Хорошо ему было вот так, на свежем воздухе; еще неизвестно, как бы он улыбался, сидя в запертом темном шкафу.

– Ах, если бы мы только смогли найти маму, – сказала Розамунда. Однако в данных обстоятельствах на маму рассчитывать не приходилось.

– Пожалуй, нам было бы легче, окажись здесь остальные игрушки: мышь, похожая на заводную, ослик и, главное, солдаты из второй коробки, – сказал Фабиан. – Скорее всего, они в красных мундирах, а это значит, что они наши, то есть англичане. Тогда они сразились бы с синими и разбили их в пух и прах, потому что английские солдаты всегда побеждают.

– Послушай, Фэб, а почему бы нам не попробовать так же точно войти в другой город – тот, что стоит здесь на полу? – предложила Розамунда.

– Попробовать можно, – согласился ее брат.

Они подошли к бюро, и, пока Розамунда вынимала из ящиков вторую коробку с оловянными солдатиками, ослика, заводную мышь, – мимоходом девочка повернула торчавший в ее боку ключик и убедилась, что та заводится с пол-оборота – и переносила все это в игрушечный город, Фабиан собрал рассыпанные по полу изюмины, зачем-то их пересчитал и только после этого с задумчивым видом отправил себе в рот.

Когда солдаты (они и впрямь оказались в красных мундирах) были расставлены по периметру крепостных стен и на всех стратегически важных перекрестках, Фабиан сказал: «Теперь наша очередь», и дети, взявшись за руки, вошли в городские ворота. Все произошло в точности как в прошлый раз, только сейчас они уже находились внутри города, построенного в библиотеке дома, расположенного в другом городе, построенном в библиотеке дома, расположенного еще в одном городе под названием Лондон. Впрочем, на сей раз они чувствовали себя в полной безопасности, поскольку улицы этого города патрулировались красномундирными солдатами, а над воротами гордо реял британский флаг (это был один из тех флажков, что лежали в ящике бюро вместе с игрушками, – обычно такие флажки втыкают в рождественский пудинг во время праздничного обеда, но сейчас флаг выполнял не менее почетную функцию, будучи укреплен над самым входом в город). Пройдя по улицам, дети неподалеку от центральной площади обнаружили собственный дом, на полу в библиотечной комнате которого стоял все тот же игрушечный город. Конечно, они могли в него войти, но, поразмыслив, решили, что этого делать не следует, поскольку они тогда оказались бы в очередном городе, расположенном в библиотеке дома в городе, расположенном в библиотеке дома в городе… и так до бесконечности – получалось что-то вроде китайской головоломки, из которой невозможно найти выход. А им больше всего на свете хотелось выбраться отсюда и вновь попасть в свой настоящий лондонский дом, где их, наверное, уже искала мама. Когда Фабиан объяснил Розамунде всю сложность их положения, девочка заплакала, говоря, что у нее и без китайской головоломки уже разламывается голова от этой ужасной путаницы.

Фабиан был добрым и любящим братом, поэтому он не стал дразнить Розамунду, а просто хлопнул ее по спине и дружески посоветовал ей не быть плаксивой дурочкой. Затем он выглянул в окно и сказал:

– Давай пойдем к солдатам и спросим у них, что нам делать.

Они вышли на улицу и обратились к солдатам, но те заявили, что не знают ничего кроме Воинского Устава и приемов строевой подготовки, а их офицер в шикарном ярко-красном мундире – настоящий английский джентльмен, – как выяснилось, знал еще меньше своих подчиненных.