Текст книги "Водяная магия"

Автор книги: Эдит Несбит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

– Но ведь со дна моря невозможно увидеть звезды.

– Это мы с вами не можем, а в башне имеются специальные трубы, зеркала и другие хитроумные приборы. В ней обитают все мудрейшие люди нашего королевства, за исключением одного Профессора Глубокологии. Он самый мудрый из всех. Это он научил нас плести сети, одной из которых вы были пойманы.

– Но кто догадался использовать сети для захвата пленников? Тоже профессор?

– Нет, это сделал я, – гордо сообщил Ульфин. – За это мне даже была вручена Большая Стеклянная Медаль.

– Но откуда у вас по водой берется стекло? Ведь его надо плавить, выдувать и все такое прочее…

– Все стекло, какое мы имеем, приходит сверху – обычно в виде затонувших бутылок. Оно считается здесь большой редкостью и ценится выше всех драгоценных камней. На кусочках стекла наши ювелиры вырезают разные надписи и рисунки, превращая их в медали и памятные сувениры… Взгляните сюда: это наша Публичная Библиотека, рядом с ней – Дворец Культурного Отдыха, а за этой оградой находится Взрослый Сад: там родители отдыхают от своих детей, которые в это время находятся в школе. А вот, кстати, и одна из наших школ. Следующее за ней здание – Хранилище Национальных Архивов, куда мы сейчас направляемся.

Главный Хранитель Архивов приветствовал их с мрачноватой любезностью, которая, похоже, была характерной чертой всех Людей Глубин. За время общения с Ульфином пленники привыкли к его странной внешности, теперь уже не внушавшей им того ужаса, какой они испытали при первой встрече с его соплеменниками. Ну а вид уходящего вдаль громадного зала, на полках которого были разложены многие тысячи каменных табличек с письменами, произвел на детей неизгладимое впечатление.

– Что вы хотели узнать? – обратился к ним Хранитель. – Ульфин говорил, что вас ин тересуют некоторые подробности из истории нашей страны.

– Как началась война? – спросил Фрэнсис.

– Почему ваши король и королева не похожи на остальных Людей Глубин? – спросила Мэвис.

– Война, если быть точным, – произнес Хранитель, – началась три миллиона пятьсот семьдесят девять тысяч триста восемь лет назад. Причиной тому было следующее происшествие: один из Глубинных Людей, в сильной спешке направляясь куда-то по своим делам верхом на морском коне, нечаянно наехал на хвост дремавшего под кустом водорослей Водяного. Он не извинился за свой проступок, потому что был связан обетом молчания на год и один день. Если бы в Мореландии подождали до конца этого срока, необходимые извинения были бы принесены и недоразумение улажено, однако они не стали ждать и сразу начали военные действия, которые и продолжаются до настоящего времени.

– А что нужно сделать, чтобы война закончилась? – спросил Бернард.

– Она закончится не раньше, чем мы официально извинимся за отдавленный хвост, что, разумеется, невозможно до той поры, пока они также официально не признают, что кровопролитие было начато не по нашей вине.

– Получается заколдованный круг, – заключил Фрэнсис.

– Как это ужасно! – воскликнула Мэвис. – И все из-за такого пустяка!

– Именно так, – сказал Хранитель. – А что, ваши земные войны: разве они ведутся не из-за таких же пустяков? Впрочем, довольно об этом; теперь вы знаете то, что хотели узнать. Переходя ко второму вопросу, я попадаю в затруднительное положение: эта тема считается государственной тайной, а на вас, насколько я знаю, пока еще не подействовал Напиток Забвения. Впрочем, Ульфин сказал мне, что рано или поздно он все же начнет действовать, и тогда вы забудете то, что я вам сейчас сообщу. Король и королева нашей страны не местного происхождения. В прежние времена у нас была республика с парламентом, президентами и прочими такими атрибутами, но парламент погряз в скандалах и бесплодной болтовне, а президенты все как один оказывались хапугами и зазнайками, протаскивавшими на все ответственные должности своих родственников и приятелей. Тогда мы решили стать монархией и, чтобы избежать соперничества среди доморощенных кандидатов, ввезли в страну двух самых симпатичных земных людей, каких только нам удалось найти. Они сразу завоевали всеобщую популярность, и, кроме того, у них здесь не было многочисленной родни, которую надо было бы пристраивать на теплых местечках поближе к казне, так что в нашем государственном управлении наконец-то установился порядок.

После того, как Хранитель Архивов удовлетворил любопытство своих гостей относительно вопросов истории, принцесса заговорила о другом.

– Скажите, а мы могли бы изучать Глубокологию?

– Почему бы и нет? – ответил Хранитель. – Завтра у Профессора очередной учебный день.

– А можно нам повидаться с ним сегодня, – продолжила принцесса, – чтобы заранее договориться о времени занятий, ну и о прочих условиях?

– Если мой дядя не будет против, я прямо сейчас провожу вас к Профессору, – вызвался Ульфин. – Буду рад оказать вам эту небольшую услугу.

Дядя немного помедлил с ответом, но в конце концов сказал, что не видит особой беды в том, что условно-свободные пленники посетят Профессора в неурочное время. И они отправились в путь. Путь этот оказался неблизким и весьма утомительным для тех, кто был вынужден передвигаться ползком по дну. Принцесса и Ульфин, понятное дело, шли налегке и постоянно останавливались, поджидая отставших детей. Когда они таким манером добрались до длиннющего приземистого здания, которое Ульфин назвал казармой морских кавалеристов, из окна высунулась голова молодого кавалерийского офицера.

– Кого я вижу?! Привет, Ульф! – воскликнул он.

– Привет, старина, – отозвался Ульфин и, подойдя к окну, о чем-то пошептался со своим, суя по всему, близким приятелем. Офицер понимающе кивнул и, обернувшись вглубь комнаты, отдал какую-то команду. Спустя пару минут из-под высокой арки появились несколько великолепных морских коней, оседланных для верховой езды. Дети с помощью солдат взобрались в седла и отправились дальше, провожаемые недоуменными взглядами и возгласами случайных прохожих, некоторые из которых не могли удержаться от смеха, наблюдая фальшивохвостых пленников лихо скачущими верхом на боевых конях королевской гвардии.

Поездка по морскому дну чрезвычайно понравилась нашим любознательным героям, которые беспрестанно вертели головами, озирая с высоты седел впечатляющий подводный пейзаж. Однако вскоре они лишились этого удовольствия, поскольку дорога углубилась в широкий и длинный тоннель, вырубленный в скалистой породе и под довольно крутым наклоном поднимавшийся вверх. Этот тоннель, как и весь глубоководный мир вообще, освещался фосфорическим сиянием приспособленных для этой цели различных живых организмов.

После двух-трех часов непрерывной скачки по тоннелю пленники начали проявлять первые признаки усталости. Слов нет, морские кони были прекрасным средством передвижения, но, как известно, всякая вещь хороша, когда ее бывает в меру. Но вот наконец фосфорическое свечение пошло на убыль, а затем и вовсе угасло, и вместо него над их головами появилось пятно настоящего дневного света, которое становилось все более ярким, пока они не выехали из тоннеля и не очутились на пронизанном солнечными лучами мелководье.

– Морских коней оставим здесь, – сказал Ульфин. – Они не приспособлены даже для кратковременных прогулок по воздуху. Дальше поплывем сами.

И они поплыли, оставив коней пастись на тучных морских лугах прибрежной отмели. Точнее, поплыли Ульфин и принцесса, придерживая с двух сторон беспомощных в своих оковах детей. Таким образом все они достигли берега и, перебравшись через узкую полоску суши, нырнули в небольшое круглое озеро, со всех сторон отрезанное от океана.

– Это и есть Водный Остров, – пояснил Ульфин, – а вот и король, о котором я вам рассказывал, – и они увидели приближавшуюся к ним издали величавую фигуру в длинной просторной одежде.

– Но ведь… – принцесса Фрея казалась сильно взволнованной. – Здесь все очень похоже на дворцовый сад у нас дома, только в уменьшенном виде.

– Водной Остров был обустроен в соответствии со вкусами пленного короля и под его личным присмотром, – сказал Ульфин. – Все-таки он король, пусть даже и пленный, и мы не могли отказать ему в таких мелочах, как устройство собственного быта.

Между тем фигура в балахоне приблизилась к ним на расстояние нескольких шагов и приветствовала их дружеским и в то же время полным достоинства жестом.

– Ваше Величество, – первой заговорила Мэвис, – извините нас за появление в такое время. Мы хотели бы справиться у вас насчет уроков глубокологии.

Король ответил, но принцесса уже его не слышала. Она в этот момент шепотом беседовала с их провожатым.

– Ульфин, этот король – мой отец.

– Да, принцесса, мне это известно.

– Но он меня не узнал.

– Он узнает вас, принцесса, – сказал Ульфин. – Узнает обязательно.

– Ты в этом уверен?

– Абсолютно уверен.

– Но если люди твоей страны проведают о том, что он мой отец и что ты намеренно привел меня к нему, тебя жестоко накажут – быть может, даже убьют. Почему ты так поступил, Ульфин?

– Потому что ты этого захотела, принцесса, – сказал он просто. – С той минуты, как я тебя увидел, я понял, что ни в чем не смогу тебе отказать.

Глава XI. Миротворец

Глядя на Профессора Глубокологии, дети пришли к выводу, что им нигде еще не доводилось встречать человека с таким добрым лицом, такой внушающей почтение внешностью и такими изысканно-благородными манерами. Однако принцесса стояла, не в силах поднять на него глаза. Она сейчас испытывала то же чувство, что и Мэвис в мучительную для нее минуту, когда Кэти впервые взглянула на свою сестру как на чужого и нисколько не интересующего ее человека. Отвернувшись, принцесса сделала вид, будто разглядывает куст декоративных водорослей, в то время как Мэвис и Фрэнсис договаривались с профессором насчет уроков глубокологии трижды в неделю – по вторникам, четвергам и субботам – с двух до четырех часов дня.

– Будет лучше, если вы присоединитесь к классу и будете заниматься вместе с другими учениками, – сказал профессор. – Я считаю коллективный метод обучения более успешным.

– Мы считаем немного иначе, – ответила Мэвис, – но в любом случае мы очень хотим посещать ваши занятия.

– В самом деле? – промолвил профессор и направил на девочку проницательный взгляд.

– Конечно, мы очень хотим… – снова начала та, но профессор не дал ей договорить.

– Да-да, я понимаю, – сказал он. – Я всего-навсего ссыльный профессор, преподающий науку наук глубокологию молодым людям чуждой мне расы, но у меня еще сохранились кое-какие остатки былых знаний, и я еще не утратил способность к здравому размышлению. Я догадываюсь, что в действительности я не тот, кем сейчас представляюсь, и вы тоже не те, кем кажетесь на первый взгляд, и что ваше желание брать у меня уроки – не более чем предлог для посещения этого места; хотя ваша настоящая цель мне пока не ясна. Разве я не прав, дитя мое?

Никто из детей не ответил, поскольку вопрос его был прямо адресован к принцессе. Она тоже это почувствовала и, оторвав взгляд от кустов, произнесла еле слышно:

– Да, ты прав, мой мудрый король.

– Я не король, – сказал профессор, – я всего лишь взрослый ребенок, собирающий песчинки знаний на берегу бескрайнего моря мудрости.

– Ты – король, – уже гораздо громче и тверже повторила принцесса, и тут ее поспешно прервал Ульфин.

– Перестаньте, прошу вас, – прошептал он, – ни слова больше, иначе все погибнет. Неужели вы не можете чуточку лучше сыграть свою роль? Если вы и впредь будете так же неосторожны, моей голове недолго останется сидеть на этих плечах. Ради возможности оказать вам полезную услугу мне не жалко и жизни, но что тогда станется с вами, дорогая принцесса? Ведь с моей смертью вы лишитесь единственного верного друга в этой чужой и враждебной вам стране…

Пока он произносил эту тираду, склонившись к самому уху принцессы, Профессор Глубокологии смотрел на них обоих с нескрываемым удивлением.

– Ваш спутник, похоже, очень красноречив, – заметил он наконец, – однако голос его слишком тих и слаб, так что из него вряд ли выйдет великий оратор.

– Я говорю так специально ради того, чтобы вы меня не услышали, – громко и с неожиданной для него резкостью ответил Ульфин. – Насколько я понимаю, вам совершенно безразлична ваша собственная судьба…

– Да, меня это мало заботит, – согласился профессор.

– Но вы, возможно, будете сожалеть, если какая-нибудь неприятность произойдет с вашими новыми учениками?

– Да, – сказал профессор, глядя на принцессу.

– В таком случае направьте все усилия своего гениального мозга на то, чтобы оставаться Профессором Глубокологии и никем больше. Думайте только о своей науке. От этого будет зависеть очень многое.

– Что ж, пусть будет так, – сказал профессор. – Стало быть, завтра в два? Хорошо. Постарайтесь не опаздывать на занятия, – и, кивнув на прощание, повернулся и пошел прочь по садовой дорожке.

Обратный путь – все так же верхом на морских конях – они проделали в задумчивом молчании. Принцесса и дети ни о чем не спрашивали своего провожатого, но всем им не давали покоя его последние слова. Даже наименее впечатлительный и склонный к фантазерству член этой компании (а им, как вы догадываетесь, был Бернард) никак не мог отделаться от мысли, что в большой стаховидной голове Ульфина созрел какой-то план спасения пленников, к одному – или, точнее, к одной – из которых он был явно неравнодушен. Сам Ульфин тоже хранил молчание, и никто из его спутников так и не решился задать ему прямой вопрос.

К исходу дня добравшись до корабля-тюрьмы, они сдали дежурному стражнику выходные листы и вернулись в свою кают-камеру, как ее назвал Бернард. Он же и начал разговор на давно волновавшую всех тему, когда пленники наконец остались одни.

– Я думаю, Ульфин собирается устроить нам побег, – предположил он.

– Насчет побега не знаю, но что он хочет нам помочь – это несомненно, – сказала Мэвис, – и у него уже есть какой-то план.

– Побег исключается, – уверенно заявил Фрэнсис. – Ульфин на это не пойдет, иначе для своих он станет предателем. Он, похоже, задумал что-то другое.

– Да, но побег это все, что нам нужно, разве не так? – Бернард обвел их вопросительным взглядом.

– Что до меня, то я кроме того хочу вернуть на родину несчастного короля Мореландии, – сказала Мэвис. В ответ на эти ее слова стоявшая рядом принцесса благодарно пожала локоть девочки (руки Мэвис в этот момент были заняты: она общипывала великолепную гроздь морского винограда).

– А я бы хотел вообще прекратить эту войну, – заявил в свою очередь Фрэнсис. – Это был бы самый лучший выход из положения. Прекратить ее раз и навсегда.

– Но это невозможно, – возразила принцесса. – Война была во все времена, и она будет продолжаться вечно.

– Почему? – спросил Фрэнк. – Нет, ты объясни мне: почему она должна продолжаться вечно?

– Не знаю; наверное, это уже в крови у подводных жителей.

– Я в это не верю, – твердо сказал Фрэнсис, – и не поверю никогда, сколько бы мне не приводили всяких там исторических примеров. Разве ты не видишь, что люди, с которыми вы ведете войну, это ХОРОШИЕ люди. Разве королева плохо обращается с Кэти? А Ульфин – разве он не добр по отношению к нам? То же самое и Хранитель Архивов, и солдаты, уступившие нам своих коней. Так вот: когда и с той, и с другой стороны воюют хорошие, благородные люди и убивают друг друга без сколько-нибудь серьезного повода, я не могу назвать это иначе как полнейшим вздором и бессмыслицей!

– Но совсем без войн тоже нельзя, – стояла на своем принцесса. – Ведь без них люди привыкнут к праздной жизни, разленятся, станут робкими и трусливыми.

– Эх, будь я королем, – воскликнул распалившийся Фрэнк, – при мне бы не было никаких войн. Для тех, кто хочет проявить свою храбрость, существует полным-полно способов сделать это, не убивая других, тоже очень храбрых людей, – можно отправляться в дальние экспедиции, можно спасать попавших в беду во время пожаров и наводнений…

– Пожаров и наводнений? – с усмешкой переспросила принцесса. – Это на дне моря?

– Ну, я говорю в общем смысле, – произнес Фрэнк, уже начиная испытывать смущение из-за своей горячности. – Вы понимаете, что я имею в виду?

– Я тебя прекрасно понимаю и полностью с тобой согласна, – сказала Мэвис, – но это все слова, а что ты предлагаешь делать?

– Я попрошу о встрече с королевой и попытаюсь ее убедить. Король показался мне каким-то вялым, и я не слишком на него рассчитываю, но с королевой, по-моему, вполне можно договориться. Не думаю, чтобы она так уж сильно любила эту войну…

В первый момент эта простая идея показалась детям обещающей верный успех, но тут в разговор опять вступила принцесса.

– Я знаю, ты постараешься сделать все, что будет в твоих силах, – сказала она, – однако у тебя нет опыта подобных переговоров. Беседовать с королями и беседовать с простыми людьми – это совсем не одно и то же. У нас дома в Пещере Учености есть специальные книги на эту тему: «Как Вести Откровенный Разговор с Монархами», «Мой Опыт Общения с Царственными Особами» и другие. Они пришлись бы тебе очень кстати, но, к сожалению, у нас сейчас нет возможности их заполучить. А без предварительной подготовки даже я…

– Вот-вот, почему бы тебе самой не попробовать, если Фрэнсис для этого не годится?

– У меня ничего не выйдет, – вздохнула Фрея. – Ведь я всего лишь девчонка-принцесса, к тому же младшая в семье. Вот если бы за это дело взялся мой дорогой отец… Он при желании может убедить кого угодно и в чем угодно. И потом, он с самого начала повел бы беседу как равный с равными, а это имеет очень большое психологическое значение.

– Ага, примерно то же самое, что быть членами одного клуба, – понимающе заметил Фрэнсис. – Папа часто говорит, что джентльмены из одного клуба обязаны поддерживать друг друга и при любых обстоятельствах сумеют найти общий язык.

– Да, но в настоящее время профессора не интересует ничто кроме этих глубоколожных… то есть, я хотел сказать – глубокологических теорий, – напомнил Бернард.

– В том-то и беда.

– Постойте-постойте, – Бернард внезапно оживился, – а это ваше лекарство против забвения – оно может действовать в обратную сторону?

– В обратную сторону?

– Ну да: оно возвращает память, если его проглотить уже после напитка забвения?

– Да, конечно, – принцесса пожала плечами, – однако у нас нет с собой лекарства, чтобы дать его отцу, и мы не можем сейчас сплавать в Мореландию и вернуться оттуда с запасом волшебных пилюль.

– В этом нет нужды, – сказал Бернард. – Вы забываете о той пилюле, что осталась в потайном кармашке камзола Кэти. Если мы ее раздобудем и дадим профессору, он снова почувствует себя королем и в два счета уладит дела со своими здешними коллегами.

– Но что тогда станется с Кэтлин? – встревожилась Мэвис.

– О, если только к моему отцу вернется вся его мудрость, он запросто найдет выход из этого затруднения, – успокоила ее принцесса. – Значит, сейчас нам необходимо найти камзол Кэти.

– Да, дело только за этим, – пробормотал Фрэнсис, который был слегка уязвлен тем обстоятельством, что остальные пленники восприняли его блестящую идею насчет откровенного разговора с монархами как нечто само собой разумеющееся и вместо того, чтобы восторгаться его умом и сообразительностью, были теперь куда больше озабочены местонахождением конфискованных камзолов.

– Давайте позовем Ульфина, – предложила принцесса, и они принялись стучать и скрестись в полированную дверь, отделявшую их каюту от прочих помещений корабля-тюрьмы. Электрические звонки, которыми в былые времена пользовались корабельные офицеры, сейчас не работали, однако стук и скрежет далеко разносились под водой и были слышны не хуже иного звонка.

Ульфин не заставил себя долго ждать, появившись меньше чем через минуту.

– Мы тут устроили общий совет, – сказала ему Фрея, – и хотели бы выслушать твое мнение.

– Я готов помочь вам не только советом, но и делом, – ответил Ульфин.

И тогда они, перебивая и дополняя друг друга, принялись объяснять ему свой план.

– Я горжусь вашим доверием, принцесса, – сказал он в самом начале рассказа, а, услышав про идею Фрэнсиса о всеобщем примирении, вдруг порывисто схватил и поцеловал его руку. Не столько польщенный, сколько ошарашенный этой неожиданной выходкой, Фрэнсис все же успел заметить, что губы Ульфина, на миг прижавшиеся к его запястью, были твердыми, как будто их покрывала роговая оболочка.

– Я поцеловал твою руку, – промолвил Ульфин, – потому что ты дал мне шанс спасти собственную честь, которой я уже было решился пожертвовать ради принцессы – ведь я сперва подумал, будто камзолы нужны вам для бегства из плена. Но поскольку вы хотите установить мир, которого наш народ (хотя все мы – отважные воины) желает ничуть не меньше вашего, я с радостью вам помогу, действуя не как предатель, а как патриот своей страны.

– Ты знаешь, где хранятся наши камзолы? – спросила Мэвис.

– Они находятся в Музее Заграничных Диковин и охраняются стражей, но это для нас не преграда, поскольку охранниками там служат морские кавалеристы из того же полка, чей офицер сегодня дал нам коней. Этот офицер мой старинный друг, и он похлопочет о том, чтобы нам разрешили посещение музея. Но взамен я попрошу вас об одной вещи: дайте честное слово, что не попытаетесь покинуть нашу страну без разрешения Их Королевских Величеств.

Пленники дали ему такое обещание.

– Что ж, тогда до завтра, – сказал Ульфин, – будем надеяться, что этот Мирный Заговор окажется успешным, и люди наших стран впоследствии станут вспоминать о нас с благодарностью.

Он сделал прощальный жест и вышел из камеры.

– Не права ли, он очень милый? – сказала Мэвис.

– Да, конечно, – рассеянно согласилась принцесса.

Итак, на следующий день трое из четверых пленников вновь надели хвосты-оковы, после чего все они получили выходные листы и под предводительством Ульфина направились к массивному жемчужно-бирюзовому зданию, в котором располагался Музей Заграничных Диковин. Здесь содержалось огромное количество всевозможных экспонатов – в большинстве своем сухопутного происхождения – упрятанных под прозрачные полукруглые колпаки из какого-то материала, по виду напоминавшего тонкое стекло. Хранитель Музея с гордостью продемонстрировал им свои сокровища, сопровождая показ весьма путаными, а нередко и вовсе неверными пояснениями.

– Данные диски, – с важностью вещал он, указывая на две простых фарфоровых тарелки, – используются Земными Людьми для испытания на ловкость. Испытуемый должен в течение долгого времени перебрасывать их из руки в руку; уронивший диск получает по голове тяжелой дубиной (так называется основное оружие сухопутных племен), после чего, как правило, умирает.

Формочка для варки яиц в его истолковании являлась «Футляром для транспортировки бриллиантов» – в качестве иллюстрации для самых непонятливых в каждую из четырех ячеек формочки был вставлен изумруд, размером и очертаниями в точности повторявший куриное яйцо. Серебряное ведерко, в каких обычно подают шампанское со льдом, было названо им «Приспособлением для поения коней земных монархов», а портсигар с пятью или шестью чудом сохранившимися сигарами фигурировал под именем «Чародейской коробочки с образцами овеществленных злых чар. Осторожно, они очень опасны для здоровья». Кроме этих, дети повидали здесь еще множество других хорошо знакомых им вещей и выслушали массу глубокомысленно-абсурдных рассуждений: одним словом, все было точь-в-точь как в тех музеях, что вы иногда посещаете на суше.

Они как раз приблизились к большому прозрачному куполу с табличкой «Экспонаты Исключительной Ценности», когда прибежал посыльный с сообщением, что Хранителя Музея ждет у входа солдат с новой партией невиданных прежде диковин, взятых в качестве трофеев у неприятеля.

– Прошу прощения, я сейчас вернусь, – извинился Хранитель и вышел из зала.

– Это я подстроил вызов, – сказал Ульфин. – Быстрее берите свои камзолы – если только вы знаете заклинание, которое может открыть этот прозрачный колпак.

– Заклинание? – принцесса рассмеялась и дотронулась пальцами до гладкой поверхности – в тот же миг купол исчез с легким хлопком, как исчезает лопнувший мыльный пузырь.

– Колдовство, – прошептал потрясенный Ульфин.

– Ничего подобного, – сказала принцесса. – Ваши колпаки для хранения сокровищ на самом деле являются обыкновенными пузырями воздуха.

– Надо же, я никогда бы не догадался.

– Ну еще бы – ты ведь ни разу не пробовал к нему прикоснуться.

Тем временем дети уже добрались до камзолов, рядом с которыми лежали и их мореландские хвосты.

– Вот он, камзол Кэти, – шепотом сообщила Мэвис.

– Дай его мне, – принцесса одним ловким движением одела свой камзол и, взяв камзол Кэтлин, сунула его себе за пазуху. – Быстрее одевайтесь, и не забудьте прихватить свои старые хвосты.

Дети, не мешкая, последовали ее совету. Между тем часовые, стоявшие у двери в дальнем конце зала, заметили подозрительную суету возле одного из экспонатов и направились в эту сторону.

– Скорее, скорее! – торопила Фрея. – Все одеты? Тогда на счет «три» нажимайте третью пуговицу. Раз, два, три.

Дети нажали волшебные пуговицы, и в ту же секунду стражники, торопившиеся к ним, чтобы арестовать взломщиков и похитителей музейной собственности – теперь они уже разобрались в сути происходящего, – растерянно замерли на месте. Ибо там, где только что находились четверо чужестранцев, теперь не было никого. Один лишь Ульфин неподвижно стоял перед опустошенным музейным стендом.

Вслед за тем произошло еще одно удивительное явление: вдруг откуда-то из пустоты возник маленький детский камзол и, на глазах увеличиваясь в размерах, опустился на плечи Ульфина.

– Одень и застегнись, – раздался голос из ниоткуда, и Ульфин поспешно исполнил то, что ему было велено.

А солдаты уже находились в нескольких шагах от него.

– Нажми третью пуговицу! – вскричала принцесса, но пока правая рука Ульфина ощупывала ряд пуговиц и выбирала из них нужную, один из солдат с криком: «Предатель! Ты арестован именем короля!» успел схватить его за левую руку.

В следующее мгновение Ульфин растаял в воздухе (то есть, в окружающей воде), однако солдат продолжал цепко держаться за что-то невидимое, но вполне ощутимое и даже пытающееся сопротивляться.

– Последнюю пуговицу! – сказала принцесса. – Нажми последнюю пуговицу! – и спустя миг окончательно оторопевший от изумления и суеверного страха солдат тупо уставился на свою пустую ладонь, только что сжимавшую запястье пойманного врага. Четверо пленников и Ульфин стали не только невидимыми, но и неосязаемыми. Солдаты не могли их разглядеть или обнаружить на ощупь; однако и сами они также не могли теперь определить местоположение друг друга.

– Где вы? Куда вы пропали? – первой запаниковала Мэвис.

– Тихо! – откликнулась совсем рядом с ней принцесса. – Мы можем держаться вместе только постоянно перекликаясь, но это опасно: так нас легко будет выследить на слух… А сейчас – a la porte! – добавила она уже в полный голос, что по-французски значит: «К двери!» На их счастье, ни один из солдат не понимал по-французски.

Принцесса первой добралась до выхода из зала и остановилась, поджидая остальных и время от времени тихо спрашивая: «Вы здесь? Вы здесь?» подобно человеку, поднявшему телефонную трубку и неуверенному в том, что его собеседник находится на другом конце провода. Солдаты не могли ее услышать, поскольку они все еще толпились вокруг разбитого и разграбленного музейного стенда, где их товарищ, чуть было не поймавший Ульфина, вновь и вновь рассказывал, как он ухватил негодяя за руку, но тот вдруг бесследно исчез. «Прямо-таки вытек у меня между пальцев!» – повторял солдат, в то время как его сослуживцы изо всех сил старались поверить его неправдоподобному рассказу.

– Вы здесь? – спросила Фрея в двадцать седьмой раз, и наконец-то услышала поблизости голос Ульфина: «Да, я здесь, принцесса».

– Нам необходимо как-то наладить связь, – сказала она. – Проще всего сделать это с помощью кусочков водорослей: мы не чувствуем прикосновений друг друга, но если каждый из нас возьмет в руку конец водоросли, по ее натяжению можно будет узнать, что его спутник находится рядом. Для пятерых человек нам понадобятся четыре таких кусочка. Постарайся найти хорошие крепкие водоросли вроде тех, из которых была сплетена поймавшая нас веревка.

– Ах, принцесса, – вздохнул Ульфин, – я не хочу говорить ничего дурного о наших сетях – ведь не будь их, я никогда не встретил бы тебя.

– Перестань, какой ты все-таки глупенький, – сказала Фрея, и сердце Ульфина подпрыгнуло от восторга, ибо когда девушка называет вполне взрослого мужчину «глупеньким», это значит, что она относится к нему с явной симпатией – иначе с чего бы она стала с ним так фамильярничать.

– Однако нам нельзя терять время, – спохватилась принцесса. – Где же найти водоросли?

– Их можно найти у меня в кармане, – сообщил Ульфин, невольно краснея (чего, впрочем, все равно никто не мог увидеть), – в свободное от службы время я плету сети и поэтому всегда держу в кармане моток прочной бечевы.

В тот же момент перед ними возник обрывок свитой из водорослей веревки, который Ульфин достал из невидимого кармана, до сей поры делавшего невидимым и свое содержимое. Один конец веревки подплыл к принцессе, и она, поймав его, намотала на палец.

– Где вы? – раздался рядом осторожный голос.

Это была Мэвис; следом за ней объявились и оба ее брата. Им всем были тут же вручены концы веревок и таким образом, когда солдаты подоспели к выходу из музея, они не обнаружили здесь ничего подозрительного – только четыре обрывка свившихся в жгуты водорослей медленно дрейфовали вдоль улицы. Догадаться о действительном назначении этих пустячных на первый взгляд предметов человеку непосвященному было абсолютно невозможно.

А кусочки водорослей потихоньку доплыли до кавалерийских казарм и незаметно проникли в конюшню, где невидимые руки отвязали и принялись спешно седлать пятерых морских коней. Караульный солдат, в чьи обязанности входил присмотр за конями, в это время увлекся игрой в карты с одним из своих приятелей (в отличие от наших обычных бумажных карт эти были вырезаны из бивня нарвала и украшены мелкими драгоценными камешками) и заподозрил неладное только тогда, когда краем глаза заметил стремительно удалявшихся от конюшни оседланных и взнузданных скакунов, на спинах которых, однако, не было видно наездников. Пока сбежавшиеся по сигналу тревоги солдаты седлали и выводили наружу коней, беглецы уже пропали из виду и погоня таким образом потеряла всякий смысл. А пятеро всадников вновь проделали вчерашний путь: сперва по подводной равнине, затем по тоннелю, вырубленному в скале, и перебравшись через сухопутный барьер, очутились на Водном Острове.