Текст книги "Редакция «Дурной славы» (Таинственный дом)"

Автор книги: Эдгар Уоллес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

Придя в себя, я увидел, что нахожусь на небольшом лугу, а в отдалении виднелась поросль, в которой я мог укрыться от моих похитителей. К счастью, мне удалось достичь ее, прежде чем мои преследователи сообразили, что собственно произошло. Потом, когда я выбежал из поросли, они заметили меня и один из них послал мне вдогонку пулю, но промахнулся. Вот и все.

Иеремия Бенглей пригласил юношу поехать к нему в дом. Молодой человек попрощался со Смитом, оставшимся продолжать поиски, и отправился со священником.

Но и вторичный осмотр комнат не дал никаких результатов.

– Единственное, что остается предположить, – сказал обескураженный Смит, – что леди Констанция покинула дом в то время, когда кучер читал газету. Может быть, она пошла прогуляться и ожидает нас в доме своего брата.

Но он понимал, что высказанное им предположение лишено логики. Запертая дверь и следы происходившей борьбы ясно говорили, что это было не так, а кровавый отпечаток пальца свидетельствовал о том, что здесь было совершено преступление.

– Во всяком случае леди Констанция продолжает находиться в этой местности, примерно на расстоянии не больше восьми километров, – мрачно заметил Смит, – и я ее разыщу, если бы даже мне потребовалось камня на камне не оставить от Таинственного Дома.

Глава 15
СВАДЬБА

Наступил день свадьбы Дорис Грей.

Взошло солнце, день выдался ясным. Дорис сидела у окна и глядела в сад. Настроение ее не соответствовало сияющему дню – она была мрачна и подавлена. К счастью, свадьба была связана с таким большим количеством разных мелочей, что она не успевала думать о предстоящей церемонии. От Франка она получила телеграмму, к ее удивлению, поданную им в Грет-Бредли, и почувствовала, что факт его отлучки из Лондона накануне дня их свадьбы огорчает ее.

Девушка подозревала, что его отъезд был вызван продолжением розысков толлингтоновского наследника и что именно это заставило его покинуть Лондон. Хотя последний день накануне свадьбы он мог бы провести с нею, помочь ей советом. Мысль эта сочеталась с другой мыслью о том, что он слишком рано начинает чувствовать себя мужем, с которым приходится считаться. Полтаво же был по отношению к ней очень внимателен и предупредителен.

Накануне она пила чай в его обществе, и он был настолько деликатен и осторожен, что не упоминал о предстоящей свадьбе. Также не говорил он и о себе, но зато его глаза были красноречивее его молчания. Глядя на него, она почувствовала к нему сожаление, потому что не сомневалась в его чувствах.

Вошедшая в комнату горничная отвлекла Дорис от мыслей и вернула ее к действительности.

– Прибыл мистер Дебенхем, и я его провела в гостиную, – доложила горничная.

– Ах, пришел адвокат дяди… Я сейчас выйду к нему, – ответила Дорис.

Мистер Дебенхем задумчиво расхаживал по комнате. Увидев девушку, он обратился к ней со словами:

– Я полагаю, вам известно, что я обязан присутствовать при вашем венчании, – сказал адвокат. – Я должен передать вам ключ от вашего сейфа. Здесь имеется точный перечень ценностей и сумм, которые вы там найдете.

С этими словами он передал ей соответствующие документы.

– Вы можете в свободную минуту ознакомиться с этим документом. В общем состояние, оставленное вам, – выражается примерно в восьмистах тысячах фунтов. Оно вложено в солидные бумаги, и по ним вам придется еще получить весьма крупную сумму дивидендов. Я могу вам сообщить, что шесть лет тому назад ваш дядя осведомился у меня, как ему поступить с вашим состоянием. Я был тогда против подобного способа помещения денег, но последовавшие затем события показали мне, что я был неправ. На бирже произошли большие колебания, и ваш дядя так же, как и многие другие, потерял большие суммы денег. Я не хочу навлечь на мистера Фаррингтона и тень подозрения, но при подобных обстоятельствах легко было впасть в соблазн и использовать состояние на покрытие дефицита по биржевым операциям. Кроме того, я хочу сегодня узнать у вас о том, не сообщил ли вам ваш дядя что-либо о большом наследстве Толлингтона. Он был одним из душеприказчиков, хотя состояние и не находилось в его личном распоряжении.

Девушка удивленно взглянула на адвоката.

– Я понимаю, почему вы спрашиваете меня об этом. Мистер Доутон в настоящее время занят поисками наследника.

– Это мне известно. Я спрашиваю об этом потому, что получил известие от опекунов, находящихся в Америке. Я буду очень сожалеть, если старания вашего супруга не увенчаются успехом в течение ближайших сорока восьми часов.

– Почему именно в этот срок?

– Завещание содержит весьма своеобразный пункт, – пояснил адвокат.

– Мне ничего об этом не известно, – перебила его Дорис.

– В таком случае я посвящу вас в детали, – сказал он улыбаясь. – Состояние это должно быть разделено в равных долях между наследником и его супругой.

– А что если он не женат? – спросила Дорис, смеясь над странным условием. Снова в ней проснулась свойственная ей жизнерадостность.

– В этом случае деньги автоматически переходят к той женщине, на которой впоследствии женится наследник состояния. Но в том же завещании имеется другой пункт: наследник должен быть найден не позже чем через двадцать лет после смерти миллионера. И этот срок истекает через двое суток.

– Бедный Франк! – воскликнула Дорис. – Он так много энергии затратил, чтобы разыскать этого наследника. Значит, если он в положенный срок не найдет наследника, то теряет право на вознаграждение?

– В таком случае у него очень мало шансов на вознаграждение. Вознаграждение будет выплачено только в случае успешного окончания его поисков. Я поэтому и пришел к вам, потому что знал, что мистер Доутон заинтересован в исходе этого дела и… – адвокат запнулся, – потому что предполагал, что вам обо всем этом известно от вашего дяди.

– Вы полагаете, что он мне сообщил, кто именно является наследником Толлингтона? Неужели вы предполагаете, что он сам был осведомлен об этом и что у него были основания скрывать это?

– Я прошу вас не сердиться на меня, – ответил адвокат, – я не хочу сказать о мистере Фаррингтоне ничего дурного, но я знаю, что он был очень умный и толковый человек. Я предположил, что он мог кое-что сказать вам, что облегчило бы вашему мужу его поиски.

Но Дорис отрицательно покачала головой.

– Мне ничего обо всем этом неизвестно. Мой дядя мне ничего не рассказывал. Он был очень замкнутая натура и никогда не говорил о своих делах, что в то же время не заставляло меня сомневаться в его чувствах ко мне.

– Вот и все, что я хотел вам сообщить, – пояснил мистер Дебенхем. – Мы увидимся с вами во время церемонии.

Дорис в знак согласия кивнула головой.

– Позвольте мне высказать предположение, что вы будете в браке очень счастливы и все ваши ожидания сбудутся? – спросил он.

– Я, право, не знаю, что меня ожидает, – ответила она усталым голосом и попрощалась с адвокатом.

Адвокат вышел и по дороге к себе в контору о чем-то раздумывал, печально покачивая при этом головой.

* * *

Существовали ли когда-либо более прозаические и безрадостные браки, чем брак, в который она собиралась вступить? Этот вопрос не раз задавала себе Дорис, размышляя о том, что ее ожидает. И с этой мыслью она села в автомобиль, чтобы отправиться на церемонию.

Так же, как ее сверстницы, она представляла себе этот день и все то, что он принесет с собой, в самых радужных красках. Она мечтала о том, как под торжественные звуки органа ее поведет под венец ее опекун Грегори Фаррингтон. Мечтала и о том, что будет счастлива, что вступит в брак с любимым человеком. А теперь ее мечты развеялись как сон. Она, одна из богатейших и красивейших девушек Лондона, отправлялась к венчанию в одиночестве в наемном такси.

Франк ожидал ее у подъезда мрачного здания, в котором регистрировались браки. Кроме него, здесь же находился мистер Дебенхем со своими помощниками. И прежде чем Дорис смогла себе отдать отчет в происходившем, она стала миссис Доутон.

– Теперь нам остается еще сделать следующее, – сказал адвокат, когда они снова очутились на улице, и взглянул на часы. – Я предложил бы отправиться в Депозитный банк, и если вы мне позволите, то в течение пяти минут я выполню все формальности по вводу вас в права наследства.

Дорис не возражала против его предложения.

Франк был по пути в банк молчалив и ограничился парой незначительных замечаний о том, как регулируется уличное движение.

Дорис была мысленно благодарна ему за его сдержанность. Все ее чувства были в смятении. Она была замужем – замужем за человеком, который хоть и был ей симпатичен, но которого она все же не могла назвать любимым. Она вышла замуж за человека, на которого пал выбор другого человека, она вышла замуж против своей воли. Дорис взглянула на Франка и заметила, что и он был в подавленном, мрачном настроении. Многообещающее начало! Какие радости и невзгоды сулила им их дальнейшая брачная жизнь? Чем все это кончится?

Машина остановилась у подъезда банка, и молодые в сопровождении Дебенхема прошли в банк.

Здесь произошла небольшая заминка, пока Дебенхем объяснялся со служащими и персонал занялся выполнением формальностей. К этому времени в банк поспел и Полтаво.

Он наклонился к руке Дорис и, как ей показалось, задержал ее ладонь в своей чуть дольше, что не могло понравиться Франку. Полтаво произнес несколько пожеланий самого общего свойства и поздоровался с остальными.

– Граф Полтаво присутствует здесь по желанию вашего покойного дяди, – поспешил пояснить адвокат. – Я получил за несколько дней до исчезновения мистера Фаррннгтона соответствующее о том указание.

Франк недовольно кивнул головой, но он был слишком деликатен, чтобы чем-либо выразить свое недовольство, и дал себе слово по возможности быть более приветливым с этим иностранцем.

Один из банковских служащих повел их по длинному сводчатому коридору, в конце которого виднелась тяжелая стальная дверь с решеткой. Служащий отпер дверь, и посетители прошли в кладовую.

Вся обстановка этой комнаты сводилась к несгораемому шкафу, стоявшему в углу кладовой. Адвокат привел в движение запиравший его механизм, и дверца шкафа с тихим металлическим звоном отворилась. Дебенхем стоял вплотную возле шкафа, заслоняя от окружающих его содержимое. Вдруг он отпрянул в сторону и испуганно воскликнул:

– Шкаф пуст!

– Пуст? – прошептала Дорис.

– Только это находилось в шкафу, – сказал адвокат и подал молодой женщине конверт.

Дорис вскрыла его и прочла следующее:

«К несчастью, я оказался вынужденным употребить твое состояние на проведение своих планов. Ты могла бы меня осудить за это, но прошу тебя простить меня, потому что я даровал тебе значительно большее сокровище, чем то, которое я у тебя похитил… Я даровал тебе супруга…»

Дорис с трудом подняла глаза от письма.

– Что все это значит? – спросила она.

Франк взял у нее письмо и дочитал его до конца.

«Супруга в лице Франка Доутона… – буквы поплыли перед его глазами. – А Франк Доутон и есть наследник состояния Толлингтона, потому что он его внук. Все документы, подтверждающие его происхождение и право на наследство, хранятся в запечатанном конверте у моего поверенного. На этом конверте красуется заглавное «С».

Далее шла подпись: Грегори Фаррингтон.

Первым пришел в себя мистер Дебенхем. Его практический ум тут же охватил создавшееся положение.

– Я могу подтвердить, что действительно подобный конверт у меня имеется и хранится в конторе, – пояснил он. – Мистер Фаррингтон вручил мне его со строгим указанием не передавать этот конверт, прежде чем я не получу от него дополнительных указаний. Позвольте принести вам мои поздравления, мистер Доутон.

И он пожал удивленному юноше руку. Франк внимал его словам точно во сне. Так значит, наследником толлингтоновских миллионов был не кто иной, как он – сын Джорджа Доутона! И в течение всего времени, пока он разыскивал сестру Толлингтона, он разыскивал свою собственную бабушку?

Он мог бы избавить себя от бесплодных поисков, если бы ему стало известно ее имя.

Он с трудом припоминал образ этой добродушной пожилой женщины. Она умерла, когда он еще был ребенком. Никогда ему не приходило в голову, что эта степенная женщина, давно ушедшая в иной мир вслед за ее любимым мужем, могла быть сестрой Толлингтона. Франк тяжело вздохнул, подумав о том, что его материальное благосостояние улучшилось одновременно с женитьбой на разоренной девушке.

Удар этот был для Дорис слишком чувствителен, чтобы она могла тут же оправиться от него.

Франк нежно прикоснулся к ней и попытался ее утешить. Полтаво, нервно покручивая усики, исподлобья наблюдал за ними. На губах его зазмеилась уродливая улыбка.

– Но, моя дорогая, все будет хорошо, – сказал Франк. – Твое состояние цело, он лишь на время принужден был позаимствовать его у тебя.

– Я не о том, – прошептала девушка, сдерживая рыдания. – Мне тяжело сознавать, что дядя вынудил меня на этот брак при помощи хитрости. То, что он взял мое состояние, меня не беспокоит. Деньги никогда не имели для меня большого значения. Но он поймал тебя при помощи хитрости, и я послужила приманкой.

Дорис в отчаянии закрыла лицо руками. Но через несколько мгновений она пришла в себя. Франк повел ее к автомобилю.

Полтаво поглядел им вслед и, нагло улыбнувшись, обратился к адвокату:

– Мистер Фаррингтон хитрая голова, – сказал он. Даже против своей воли он должен был воздать должное Фаррингтону и преклониться перед его ловкостью.

Адвокат пристально взглянул на иностранного графа.

– Английские тюрьмы кишат людьми, специализировавшимися на подобных хитростях, – сухо заметил он и оставил Полтаво наедине со своими мыслями.

Глава 16
ПОСЛЕДСТВИЯ НА КОРК-СТРИТ

О последних событиях Смиту сообщил инспектор Эла.

– Теперь понятно и исчезновение Фаррингтона, – заметил Смит, выслушав его рассказ.

– Мне все еще не ясна зависимость между всеми этими событиями, – заметил Эла, обедавший в обществе Смита во Фриц-отеле.

– В таком случае я позволю себе разъяснить вам это в нескольких словах, – заметил Смит, продолжая закусывать. – Фаррингтону давно было известно, что Доутон является наследником толлингтоновских миллионов. И это было одной из причин, почему он обосновался в Грет-Бредли, где жили наследники Толлингтона. Старшие из рода Доутонов уже умерли, и семью возглавлял Джордж Доутон, непрактичный, на романтический лад настроенный естествоиспытатель.

Джордж влюбился в леди Констанцию Дэкс, а Фаррингтон, которому было об этом известно, попытался войти в расположение леди Констанции. Он знал, что состояние будет разделено на равные части между наследником и его супругой. Джордж Доутон овдовел, и у него был сын. Очень возможно, что Фаррингтон вначале не знал о существовании этого мальчика, приезжавшего в Грет-Бредли только на каникулы.

Наличие сына у Доутона внесло некоторые изменения в планы Фаррингтона. Тогда же ему было поручено воспитание его племянницы Дорис Грей. Он полюбил эту девочку и решил использовать ее в целях овладения наследством Толлингтона. Любовь к Дорис была одной из немногих симпатичных черт Фаррингтона.

С дьявольской хитростью, граничащей с гениальностью, заставляющей вспомнить о зловещих деяниях Борджиа, он замыслил лишить Джорджа Доутона жизни, а затем женить его сына на своей приемной дочери.

Он дал молодым людям возможность познакомиться и надеялся, что они сблизятся настолько, что желание его сбудется.

Но события развивались медленнее, чем он предполагал. К тому же ему стало известно, что наследник после определенного срока лишается прав. Он попытался повлиять на девушку, но встретил с ее стороны сопротивление. Более того, он решился на смелый шаг – поручил непосредственно Франку Доутону поиски наследника толлингтоновского состояния. Этим он достигал сразу двух целей: во-первых, молодой человек должен был поддерживать с ним постоянное общение, а во-вторых, он удовлетворял этим желания прочих душеприказчиков, поручивших ему, то есть Фарингтону, розыски наследника.

Но все его попытки склонить Дорис на брак с Франком потерпели неудачу. Приближался решающий срок, а цель все еще не была достигнута, и Фаррингтон решился на крайнее средство. Он исчез. Но к этому его побудили и иные мотивы.

Он знал, что я подозревал о подлинной его роли и что леди Констанция мне предаст его, как только станет ясным, что ответственность за смерть ее возлюбленного падает на него. Это обстоятельство в сочетании с завещанием, которое должно было быть вскрыто после его исчезновения, решили все.

В завещании он настоятельно требовал от Дорис, чтобы она вышла замуж за Доутона. Возможно, она подозревает, что ее дядя продолжает жить.

Смит бросил взгляд в окно и оглядел оживленную толпу на Пикадилли. На его лице отразились печаль и огорчение.

– При желании я мог бы завтра же арестовать Фаррингтона, – сказал он, – но я хочу поймать не только его, но и всю организацию.

– Какого вы мнения об исчезновении леди Констанции Дэкс? – спросил Эла. – Ведь пока мы здесь теряем время, она продолжает находиться в опасности.

Смит покачал головой.

– Если они ее не убили в первое же мгновение, то не приходится опасаться за ее жизнь. Если Фаррингтон – нет никаких сомнений в том, что именно он похитил леди Констанцию, – ее не убил, то он этого не сделает и впредь. Он мог лишить ее жизни непосредственно в коттедже, и никто не смог бы раскрыть тайну ее смерти. Леди Констанция подождет. Прежде чем мы попытаемся освободить ее, нам надо изловить всю эту шайку вымогателей, осмелившуюся действовать под носом у полиции. И пока мне это не удастся, я не буду иметь ни минуты покоя.

– А Полтаво?

– Полтаво подождет, – улыбнулся Смит.

После этих слов они покинули отель. Какой-то человек, внимательно разглядывавший витрины магазинов, бросил взгляд на сыщиков и последовал за ними. За этим человеком последовал другой человек, на ходу просматривавший газету.

Смит и его спутник вышли на Корк-стрит, безлюдную в этот час. Кое-где появлялись одинокие спешащие прохожие. Первый из преследователей ускорил шаг и вытащил из кармана какой-то предмет, блеснувший металлом. Но прежде чем он успел что-либо предпринять, человек, следовавший за ним, бросив газету, искусным движением обхватил рукой шею нападавшего, а коленом уперся ему в спину, пытаясь обезоружить преступника.

Шум борьбы привлек внимание Смита, и он обернулся. При его помощи сыщику удалось обезоружить и обезвредить схваченного. То был небольшой человек, смуглый, с резкими чертами лица, по-видимому, итальянец.

Схвативший нападавшего полицейский обыскал его и надел ему на руки наручники. Прежде чем на происшествие собралась группа зевак, он втолкнул его в автомобиль и повез в полицейское управление.

Здесь его подвергли допросу, но итальянец молчал, не желая отвечать. Не было никаких сомнений в том, что он пытался коварно убить Смита. Помимо револьвера, при нем обнаружили кинжал. Но самое важное, что было найдено у него и что вызвало особый интерес Смита, был клочок бумаги, на котором на итальянском языке были написаны три строчки.

Текст был тут же переведен на английский язык, и выяснилось, что этот человек получил точные инструкции о месте нахождения Смита.

– Отведите его в камеру, нам еще придется заняться им. Я полагаю, что этот человек подослан Полтаво.

Заключенный ни слова не ответил на это предположение. Все дальнейшие попытки Смита что-либо выжать из него не привели ни к чему.

На следующее утро заключенного разбудили и предложили ему одеться. Два полицейских вывели его на улицу, посадили в автомобиль, который его тут же доставил в Дувр. Сыщики отвели заключенного на пароход и поехали с ним до Кале. Там они расстались с ним, выдали ему на прощанье сто франков и объявили на его родном языке, что, согласно постановлению министра, он высылается за пределы Англии.

Парень был рад, что так легко отделался, и истратил большую часть полученной им суммы на составление длиннейшей телеграммы Полтаво.

Смит был уверен, что подобная телеграмма прибудет на имя Полтаво, и ожидал ее на главном лондонском почтамте. Ознакомившись с врученной ему копией телеграммы, он сказал, обращаясь к чиновнику:

– Благодарю вас, теперь можете доставить ее по назначению. Все, что меня интересовало, я выяснил.

Часом спустя телеграмма была вручена Полтаво, и последний сильно разозлился на своего неудачливого сообщника, допустившего такую неосторожность. Телеграмма была написана на итальянском языке, незашифрована, и каждый при желании мог ознакомиться с ее содержанием.

В течение всего дня Полтаво ожидал прихода полиции, и когда вечером его навестил Смит, он был готов к тому, чтобы дать объяснения по поводу случившегося и по возможности загладить свою вину.

Но, к его удивлению, Смит сделал вид, словно ничего не произошло, – он навестил его совсем по другому поводу. Смит осведомился у него о самочувствии миссис Доутон и поинтересовался ее исчезнувшим состоянием.

– Я пользовался доверием мистера Фаррингтона, – сказал Полтаво, обрадовавшийся, что визит сыщика не сопряжен с последствиями, которых он опасался. – Но тем не менее я был очень изумлен, когда увидел пустой шкаф. То был тяжелый удар для девушки. Она выехала со своим супругом в Париж.

Смит кивнул головой.

– Не будете ли вы столь любезны снабдить меня их адресом?

– С удовольствием.

Полтаво достал из ящика письменного стола записную книжку.

– Очень возможно, что я завтра выеду в Париж, – продолжал Смит. – У меня имеется намерение разыскать их. Хоть и неприятно мешать молодоженам в их свадебном путешествии, но у полиции есть свои обязанности.

Оба улыбнулись, и Полтаво почувствовал значительное облегчение. Сыщик, по-видимому, не испытывал особого интереса к его персоне.

Полтаво не напрасно питал почтение к этому выдающемуся деятелю Скотленд-Ярда, и не без обоснований чувство почтения сочеталось в нем со страхом. Быть может, он и приписывал Смиту гениальные способности, которыми последний не обладал, но в то же время он недооценивал его хитрости. Кто бы мог предположить, что Смит посетил его в этот вечер только для того, чтобы успокоить Полтаво и заглушить вспыхнувшие в нем подозрения?

После обычного обмена любезностями они расстались.

Полтаво, оставшись один, облегченно вздохнул и занялся разработкой плана, который помог бы ему осуществить шантаж в грандиозных размерах. Поглядев в окно и убедившись, что сыщик действительно сел в машину и уехал, он тщательно запер дверь, а затем выдвинул ящик письменного стола и нажал скрытую пружину. Отворилось потайное отделение, из которого он вынул небольшую связку писем.

Письма, которые он вытянул из этой связки, были украшены гербом герцога Амбюри. Герцог в ранней молодости, когда его полк стоял в Гибралтаре, женился на молодой девушке. В то время никто всерьез не принимал возможности унаследования им титула, потому что помимо него было множество наследников.

Женщина, на которой он женился, как свидетельствовали лежащие перед Полтаво письма, носила имя миссис Вильсон, была испанкой изумительной красоты, но простого происхождения.

Впоследствии герцог, по-видимому, сожалел об этом шаге, потому что, унаследовав титул, он снова женился, на сей раз на третьей дочери герцога Уичестера. При этом, как явствовало из имевшихся в распоряжении Полтаво документов, он не потрудился развестись со своей первой женой.

Более подходящих данных для шантажа трудно было желать. Герцог Амбюри был одним из богатейших людей Островного Королевства, ему принадлежала половина Лондона, и он владел несколькими имениями в различных графствах. Если когда-либо и существовала жертва, с которой можно было сорвать изрядный куш, то это был герцог.

Испанка умерла, но после нее остался сын. Это обстоятельство должно было существенным образом повлиять на репутацию герцога. Опубликование документов неминуемо вызвало бы большой скандал. Все доказательства правдивости этих сведений находились в руках Полтаво. Предатель-слуга позаботился не только заполучить свидетельство о браке, но и метрические выписки и свидетельство о смерти. Полтаво приступил к действиям, и результат его попыток оказался самым благоприятным.

На свое письмо он получил ответ, опубликованный в отделе объявлений «Таймса». Жертва согласна была вступить с ним в переговоры, даже не упоминая о вмешательстве властей.

Герцог согласен, был заплатить за молчание, он готов был во имя сохранения чести своего дома на любые жертвы.

Теперь предстояло лишь договориться о деталях. Полтаво потребовал за документы и за молчание пятьдесят тысяч фунтов. Эта сумма давала ему возможность навсегда покинуть Англию и зажить жизнью, о которой он давно мечтал, не впутываясь ни в какие рискованные предприятия. Он считал, что деньги эти у него уже в кармане. Несмотря на то, что он заключил с Фаррингтоном соглашение, по которому две трети суммы от всех операций должны были отчисляться в пользу последнего и его сообщников, в данном случае Полтаво не собирался считаться с соглашением.

Он уверил себя, что Фаррингтон находится у него в руках. Человек, который не мог рискнуть выйти из своего убежища, был беспомощен, не мог ничего предпринять против него. Таким образом все козыри, считал Полтаво, были у него на руках. Доктор Фолл бомбардировал его письмами, настоятельно требующими передачи доли, принадлежавшей «Дому», но Полтаво даже не счел нужным ответить на них. Он чувствовал себя хозяином положения и все скопившиеся у него суммы поспешил перевести в один из парижских банков. Перед ним открывались блестящие возможности, и последний его удар должен быть самым доходным. Получив деньги от герцога Амбюри, он мог позволить себе роскошь прожить остаток дней своих честно, не пускаясь ни в какие аферы.

Раздался звонок. Пришел отталкивающего вида итальянец – то был один из агентов, к услугам которого Полтаво прибегал в тех случаях, когда предстояло совершить что-либо, казавшееся ему слишком опасным или неприятным.

– Федериго, – обратился к пришельцу на итальянском языке Полтаво. – Полиция схватила Антонио и высадила его в Кале.

– Я знаю это, синьор. Ему повезло. Я опасался, что они упрячут его за решетку.

Полтаво улыбнулся.

– Иногда поведение английской полиции бывает совершенно необъяснимо. Антонио пытался убить начальника розыска, и они выпустили его на волю! Разве это не безумие? Но Антонио ни под каким видом не возвратится сюда. Потому что, если они раз и совершили подобную оплошность, то это не значит, что они вторично отпустят его. Я протелеграфировал ему, чтобы он поехал в Париж и там ожидал меня. Если вам когда-либо суждено будет очутиться в таком же положении, в каком очутился несчастный Антонио, то я предупреждаю вас, чтобы вы не вздумали ни под каким видом посылать мне телеграммы.

– Об этом не беспокойтесь, синьор, – ухмыльнулся итальянец. – Я вам не пошлю телеграммы уже потому, что не умею писать.

– Чудесный пробел в вашем воспитании.

Полтаво взял со стола конверт.

– Это письмо вы передадите человеку, которого встретите на Бренсон-сквер. Я вам уже говорил, где именно вы сможете его встретить.

Итальянец кивнул головой.

– Этот человек даст вам взамен другое письмо. С ним вы пройдете к дому вашего брата на Сеффон-стрит. У ворот вас будет ожидать человек в длиннополом пальто. Вы пройдете мимо него и сунете ему в карман конверт. Вы меня поняли?

– Да. Я все запомнил.

– А теперь ступайте, и да хранит вас господь, – лицемерно сказал Полтаво и вручил посланцу письмо, которое должно было ввергнуть в смятение и беспокойство несчастного герцога Амбюри.

Был поздний вечер, когда Федериго Фрегетти пришел на названную Полтаво улицу. У дома своего брата он заметил поджидавшего его человека. Быстро окинув его взглядом и убедившись, что никого поблизости нет и никто за ним не следит, Федериго опустил в карман незнакомца письмо.

На улице царил полумрак, и никто не смог бы заметить передачи письма. Полтаво – то был он – после того, как письмо оказалось у него в кармане, поспешил домой. По пути он неоднократно пересаживался из такси в такси и направился к себе лишь после того, как убедился, что за ним нет никакой слежки.

Сгорая от нетерпения, он распечатал у себя дома письмо и ознакомился с ответом герцога. Согласится ли герцог уплатить ему требуемую сумму? А в случае если он не будет на то согласен, то сколько он предложит ему за молчание? Но уже прочтя первые строки письма, он облегченно вздохнул.

«Я готов уплатить сумму, которую вы от меня требуете, несмотря на то, что убежден, что тем самым вы совершаете тяжкое преступление, – гласило письмо. – А так как вы опасаетесь, что я попытаюсь уклониться от выполнения принятого на себя обязательства, то я сообщаю, что деньги передаст вам старик-рабочий из моего ланкаширского имения, которого я, разумеется, не сочту нужным посвятить в то, что собственно должно произойти. Он вам выдаст конверт с деньгами после того, как вы вручите пакет с документами, на которые вы ссылаетесь. Укажите время и место, которое вам представляется наиболее удобным, и я по вашему указанию направлю моего человека».

Торжествующая улыбка заиграла на лице Полтаво. Он был у цели своих действий.

– Теперь нам пора расстаться, дружище Фаррингтон, – прошептал он. – Вы мне больше не нужны. Все, что мог, я взял от вас. Пятьдесят тысяч фунтов… – повторил он, и в голосе его зазвучала нескрываемая радость. – Эрнесто, тебе повезло! Вся Европа к твоим услугам, теперь ты можешь покинуть эту негостеприимную страну! Поздравляю тебя, мой друг.

Вопрос о том, где встретиться с посланцем графа Амбюри, был очень важен. Несмотря на то, что письмо явно свидетельствовало о том, что его жертва хотела избежать скандала, Полтаво целиком не хотел довериться герцогу. Идея его о посылке старого рабочего была очень хороша, но где назначить место встречи?

Похитив Франка Доутона, он намеревался поместить его в маленьком, заарендованном им в восточной части Лондона домике. Поездка к Таинственному Дому была лишь маневром, чтобы направить полицию на ложный след и навлечь ее подозрения на Фаррингтона. Потом автомобиль с пленником должен был возвратиться в Лондон, Франка Доутона предполагалось усыпить и доставить в маленький домик, где бы он и пробыл в плену, пока не истек бы срок, установленный Фаррингтоном для свадьбы.

Но передача столь большой суммы в этом доме была делом совсем иного рода. Очень возможно, что полиция со своей стороны приняла бы меры и оцепила бы дом. Для того, чтобы не подвергнуться этому риску, он должен избрать какое-нибудь открытое место, откуда имел бы возможность наблюдать за всем окружающим.

Не следовало ли ему вторично остановить свой выбор на Грет-Бредли?