Текст книги "Редакция «Дурной славы» (Таинственный дом)"

Автор книги: Эдгар Уоллес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Эдгар Уоллес
Редакция «Дурной славы»
(Таинственный Дом)

У подъезда большого дома, в котором помещалось множество контор, нерешительно стоял бедно одетый человек. Его скромная внешность, поношенный костюм и стоптанная обувь свидетельствовали о том, что он нуждался в деньгах. Он производил впечатление иностранца: лицо было худощаво и выразительно, а над подернутыми дымкой грусти глазами чернели прямые и тонкие брови.

Он внимательно знакомился с табличками, на которых были перечислены все фирмы, помещавшиеся в этом доме, и вскоре нашел то, что искал. Взгляд его упал на табличку, на которой значилось в числе прочих конторских помещений пятого этажа и следующее:

«Дурная слава».

Пришелец вынул из кармана газетную вырезку и сличил ее содержание с надписью, красовавшейся на табличке, затем, приняв определенное решение, поднялся по нескольким ступенькам и прошел в вестибюль. Пальто его было наглухо застегнуто, ибо воротник и сорочка были далеко не первой свежести – он не менял их более недели. При внимательном рассмотрении можно было обнаружить следы пятен на его котелке, а также то, что находящиеся у него в руках перчатки были обе с левой руки.

Войдя в лифт, он сказал лифт-бою с резко выраженным иностранным акцентом:

– На пятый этаж!

Лифт-бой доставил его на пятый этаж и движением руки указал на дверь, за которой помещалась «Дурная слава». Пришелец нерешительно подошел к двери и прочел на ней:

«Дурная слава». Редакция.

Просят стучать».

Он постучал в матовое стекло двери, и мгновение спустя дверь отворилась. Хоть в механическом приспособлении, отпиравшем дверь, не было ничего удивительного, но пришелец почувствовал себя не совсем ловко.

Переступив порог, он очутился в скудно убранной комнате. У окна стоял письменный стол, на котором лежала пачка газет. На стене висела потрепанная географическая карта Англии. Пришелец направился к двери, находившейся в противоположной стене, и снова постучал.

– Войдите, – прозвучало в ответ.

Осторожно отворив дверь, он прошел в следующую комнату.

Эта комната была просторнее и наряднее. На массивном дубовом письменном столе высились две электрические лампы с красивыми шелковыми абажурами. У одной стены стоял большой книжный шкаф. Царивший на столе беспорядок свидетельствовал о том, что в этой комнате и помещалась редакция газеты.

Самым примечательным во всем этом был человек, сидевший у стола. Он был широкоплеч, коренаст и, судя по голосу, находился в расцвете сил. Лица его посетителю не удалось разглядеть, так как оно было скрыто за кружевной черной вуалью. Вуаль эта, словно капюшон, была накинута на голову и под подбородком стягивалась шнурком.

Заметив изумление пришельца, сидевший у стола человек расхохотался.

– Прошу вас присесть, – сказал он по-французски. – Пусть вас не пугает мой вид.

– Смею вас заверить, что меня ваш вид не пугает, – ответил пришелец, – меня может испугать лишь перспектива умереть в нищете.

Незнакомец под вуалью мгновение помолчал, а затем произнес:

– Вы пришли ко мне по моему объявлению?

Пришелец утвердительно кивнул головой.

– Вы нуждаетесь в секретаре, скромном и не болтливом, владеющем иностранными языками и нуждающемся в заработке. Я удовлетворяю всем перечисленным требованиям. Если бы вы при этом еще потребовали, чтобы за кандидатом было бурное и обильное приключениями прошлое, то и тогда я бы удовлетворял вашим требованиям.

Пришелец чувствовал, что владелец этого странного бюро внимательно наблюдает за ним, хотя и не мог разглядеть его глаз. По-видимому, шеф внимательно изучал своего будущего служащего.

– Мне кажется, что вы отвечаете моим требованиям.

– Несомненно, – поспешил его заверить посетитель. – А теперь я попрошу вас изложить свои условия, дабы я мог решить, соответствует ли моим желаниям ваше предложение. Вам как деловому человеку известно, что для заключения договора требуется обоюдное согласие обеих сторон. Поэтому прежде всего прошу вас сообщить мне, какие вы полагаете возложить на меня обязанности?

Человек под вуалью откинулся на спинку кресла и засунул руки в карманы.

– Я издаю небольшую газетку, читаемую главным образом прислугой состоятельных людей. Время от времени ко мне поступают не лишенные интереса сообщения о жизни господ, написанные истерическими француженками-горничными или чем-либо оскорбленными и затаившими месть итальянцами-лакеями. Я, к сожалению, не владею в достаточной степени этими языками, чтобы мог непосредственно ознакомиться с такими письмами, а между тем желал бы, чтобы эта информация не проходила мимо меня. Поэтому я нуждаюсь в скромном человеке, который переводил бы мне содержание этих писем. Вам, я полагаю, известно, что у прислуги обычно имеются в запасе истории, рисующие их господ в не совсем лестном свете. Кстати, как вас зовут?

Пришелец мгновение колебался в нерешительности.

– Полтаво, – сказал он после минутного молчания.

– Вы итальянец или поляк?

– Поляк.

– Я вам уже сообщил, что моя газета заинтересована в широком осведомлении обо всем, что происходит в обществе. Меня особенно интересует закулисная сторона жизни нашего света. Если какие-нибудь сообщения пригодны для печати, то мы их опубликовываем. В тех случаях, когда эти сообщения не пригодны для печати… – редактор многозначительно помолчал, – тогда мы их не печатаем. Но, – он предостерегающе поднял палец, – не вздумайте эти, не подлежащие опубликованию сообщения бросать в корзину для бумаг. Мы сохраняем их в нашем архиве ради нашего собственного удовольствия и забавы.

Снова наступило продолжительное молчание. Казалось, что завуалированный редактор о чем-то задумался.

– Где вы живете? – спросил он наконец.

– На четвертом этаже в маленьком доме на Блумсберри.

– Когда вы прибыли в Англию?

– Шесть месяцев тому назад.

– Почему вы прибыли в Англию?

Полтаво пожал плечами.

– Почему вы прибыли сюда? – вторично и на это» раз настойчиво спросил редактор.

– Я разошелся во мнениях с начальником полиции в Сан-Себастьяно, – равнодушно ответил Полтаво.

– Если бы вы вздумали рассказать мне что-либо иное, то я бы не принял вас на службу, – заметил редактор.

– Почему? – изумился Полтаво.

– Потому что мне известно, что вы не солгали. Ваше столкновение с полицией в Сан-Себастьяно произошло не без причин. В отеле, в котором вы жили, исчезла изрядная сумма денег. Пропажа произошла в соседнем с вашим номере, к тому же в этот номер вела дверь из вашего номера. Для человека, умевшего при помощи отмычки отпереть эту дверь, все дело не представляло никаких трудностей. Ваш отъезд также связан с тем, что вы не располагали средствами для оплаты счета гостиницы.

– Я вижу, вы толковый человек, – по-прежнему не смущаясь, заметил Полтаво.

– Род моих занятий требует, чтобы я был осведомлен обо всем… Кстати, вы можете меня называть мистер Броун… Если я иногда не буду откликаться на это имя, то вы не смущайтесь: я могу и забыть его, потому что на самом деле я ношу иное. Я беру вас на службу.

– Весьма вам признателен. Кстати, эта вырезка из газеты, – и Полтаво предъявил ее, – была мне прислана каким-то неизвестным доброжелателем.

– Этот неизвестный доброжелатель не кто иной, как я. Теперь вам, надеюсь, все понятно.

– Теперь все понятно. Но самое важное для меня выяснить, сколько я буду получать жалованья.

Мистер Броун назвал сумму, значившую для Полтаво очень много. Издатель газеты внимательно следил за ним и, казалось, был удовлетворен произведенным впечатлением.

– Вы не часто будете видеть меня здесь. Если вы будете хорошо работать и не злоупотребите оказанным доверием, то я вам удвою содержание. Но если вы вздумаете разочаровать меня, то берегитесь. Это все, что я имел вам сказать. Завтра утром вы сами отопрете контору. Вот вам ключ, а вот и ключ от несгораемого шкафа, в котором я сохраняю свою корреспонденцию. Вы найдете в нем уйму писем, рисующих лучших представителей нашего общества с весьма нелестной стороны, но вряд ли вы там обнаружите хотя бы одну строчку, которая могла бы пойти мне во вред. Я надеюсь, что вы не заставите меня сожалеть о том, что мой выбор пал на вас, – внушительно закончил мистер Броун.

– Вы можете положиться на меня… – начал было Полтаво.

– Не перебивайте меня, я еще не кончил. Когда я говорю, что мне не придется сожалеть о том, что мой выбор пал на вас, это значит, что вы не будете пытаться наводить какие-либо справки обо мне и выяснять мое подлинное имя. При помощи специального приспособления, посвящать в устройство которого я не вижу надобности, я в состоянии покидать этот дом так, чтобы кому-нибудь не пришло в голову, что я являюсь издателем этого любопытного листка. После того как вы просмотрите переписку на иностранных языках, вы переведете ее на английский и передадите рассыльному, который будет приходить к вам ежедневно в пять часов дня. Ваше жалованье вы будете получать регулярно в установленные сроки. Об остальных делах редакции вам нечего заботиться; выпуск газеты тоже не касается вас. Я попрошу вас пройти на пять минут в соседнюю комнату, а затем вы можете вернуться сюда и заняться сегодняшней почтой.

Полтаво отвесил почтительный поклон и старательно закрыл за собой дверь. Он услышал металлический звон, и автоматическое приспособление, отпершее входную дверь, на этот раз заперло внутреннюю.

Прошло пять минут. Полтаво прикоснулся к дверной ручке – она поддалась, и он прошел в соседнюю комнату. Комната была пуста. Из этой комнаты еще одна дверь вела в коридор, но Полтаво был убежден, что его начальник не прибег к такому простому способу исчезновения. Тщательно осмотрев комнату, новоиспеченный секретарь не обнаружил никакого иного выхода из помещения. За стулом, на котором сидел завуалированный издатель, стоял большой шкаф. Полтаво заглянул в него, надеясь найти в нем разгадку исчезновения своего патрона, но шкаф оказался забитым папками, толстыми книгами и связками документов.

Тогда Полтаво принялся систематически знакомиться с помещением. Прежде всего его внимание привлекли ящики письменного стола, но после того, как он убедился в том, что они заперты, его интерес к их содержимому упал.

Он отлично понимал, что мистер Броун не станет хранить в запертых ящиках сколько-нибудь значительных документов.

Пожав плечами, он свернул себе папиросу и принялся за работу.

* * *

В течение шести недель Полтаво прилежно работал на своей новой должности. Каждую пятницу он находил у себя на письменном столе, помимо очередной почты, конверт, адресованный на его имя, в котором лежала пара тщательно сложенных банкнот. Ежедневно в пять часов вечера в конторе появлялся молчаливый и нерасположенный к откровенности рассыльный и забирал почту.

Полтаво еженедельно покупал «Дурную славу» и внимательно прочитывал ее. Он установил, что лишь незначительная часть его переводов попадала на страницы печати и что, по-видимому, мистер Броун, издавая эту газетку, преследовал какие-то иные цели. В один из следующих дней завеса, окутывавшая эту тайну, слегка приподнялась.

Кто-то постучал в контору, и Полтаво нажал на кнопку механического затвора, находившуюся под доской письменного стола. Дверь отворилась, и в комнату вошла молодая дама.

– Не угодно ли вам присесть? – предложил, поднявшись с места, Полтаво.

– Вы издатель этого листка? – спросила женщина.

Полтаво молча отвесил поклон. Он всегда был готов принять на свой счет любое лестное предположение! Если бы она осведомилась у него, не является ли он мистером Броуном, то и тогда он ответил бы молчаливым согласием.

– Я получила от вас письмо, – продолжала дама и, приблизившись к столу, поглядела на него сверху вниз. Во взгляде ее сквозило презрение, смешанное со страхом.

Полтаво снова поклонился. Хотя он никому, кроме своего шефа, не писал, но не испытывал угрызений совести, вводя в заблуждение эту молодую особу.

– Я пишу немало писем, – равнодушно заметил он, – и я, право, не помню, писал ли я вам или нет. Разрешите мне взглянуть на письмо?

Дама раскрыла сумочку и, вынув конверт, подала его Полтаво. «Дурная слава» – значилось на заголовке конверта и бланка письма, но адрес был тщательно зачеркнут. Письмо гласило:

«Милостивая Государыня!

Я располагаю рядом весьма важных сведений относительно характера Ваших отношений с капитаном Броклеем. Я уверен в том, что Вы не потерпите, чтобы Ваше имя было упомянуто в связи с именем этого должностного лица. В качестве дочери и наследницы покойного сэра Джорджа Биллка Вы, быть может, и склонны предполагать, что Ваше положение в обществе позволяет Вам быть выше людских суждений и пересудов, но смею Вас заверить, что сведения, которыми я располагаю, могут для Вас иметь тяжелые последствия, если бы я вздумал их сообщить Вашему супругу. Наше информационное бюро готово прийти Вам на помощь и принудить к молчанию тех, кто хочет использовать против Вас эту информацию. Это будет связано с расходами в сумме десяти тысяч фунтов, каковая сумма должна быть передана мне в английских банкнотах. В случае согласия на мое предложение прошу поместить о том объявление в «Мегафоне», в отделе публикаций об утратах и находках, после чего я назначу Вам час и место встречи. Но не вздумайте пытаться писать мне или лично повидать меня в моей конторе.

С совершенным почтением.

Д. Броун».

Полтаво прочел письмо, и ему стало ясно, какую цель в сущности преследовал издатель газеты. Тщательно сложив письмо, он протянул его молодой женщине.

– Быть может, я поступаю опрометчиво, – сказала она, – но я должна вам заявить, что мне отлично известно, что такое вымогательство и каково отношение к нему закона.

Полтаво на мгновение растерялся, но затем принял определенное решение.

– Я не писал этого письма, – любезно заметил он, – оно было послано без моего ведома. Если я ранее и не опроверг вашего мнения о том, что я являюсь издателем этой газеты, то этим самым я хотел лишь признать, что являюсь помощником редактора. Мистер Броун ведет свои дела совершенно независимо от конторы, хотя я и осведомлен обо всем, что происходит в редакции, – поспешил он добавить, жаждя дальнейших разоблачений. – Я могу лишь посочувствовать вам, ибо мне понятно, что это письмо должно было вызвать ваше беспокойство.

На его губах заиграла улыбка. Полтаво был проницательным человеком и тут же уловил, что женщина эта напугана в гораздо меньшей степени, чем можно было предположить в первую минуту встречи с нею.

– Я могу поручить урегулирование этой истории моему мужу и капитану Броклею, – сказала она. – Это письмо я передам адвокату и ознакомлю с ним обоих мужчин, о которых в нем упоминается.

Полтаво заметил, что письмо было отправлено четыре дня тому назад, и сказал себе, что господам, о которых в нем упоминается, никогда не суждено увидеть этого письма, потому что оно не было предъявлено им в первую минуту, когда раздражение и волнение дамы было сильнее всего.

– Я думаю, что вы достаточно умны, – продолжал он примирительно, – чтобы понять, что эта маленькая неприятность не может быть сопряжена для вас с какими-либо осложнениями. В самом деле, что значит опубликование каких-то жалких писем?

– У него действительно имеются мои письма? – осведомилась изменившимся тоном молодая женщина.

Полтаво поклонился.

– И мне будут возвращены эти письма, если я уплачу требуемую сумму?

Полтаво снова кивнул головой и задумчиво закусил губу.

– Я понимаю.

Не проронив больше ни одного слова, она поспешила удалиться.

Полтаво проводил ее до лестницы.

– Это шантаж, – сказала молодая женщина без особого волнения. – Теперь мне остается лишь решить, что предпринять.

Полтаво возвратился в свой кабинет и в изумлении остановился на пороге. В кресле, в котором он минуту тому назад сидел, ныне расположился завуалированный шеф.

Изумление Полтаво позабавило его, но он явился сюда не для того, чтобы забавляться.

– Браво! Вы прекрасно выпутались из своего положения, – заметил он.

– Разве вы были свидетелем моего разговора с дамой? – осведомился Полтаво.

– Да. Я слышал каждое слово. Итак, каково ваше мнение обо всем этом?

Полтаво пододвинул к столу стул и присел.

– Я нахожу, что вся эта история очень хитро задумана, – почтительно заметил он. – Но в то же время я не могу отказаться от мысли, что жалованье, которое я получаю, слишком незначительно.

Мистер Броун кивнул головой.

– Пожалуй, вы правы, – сказал он. – Я позабочусь о том, чтобы оно было увеличено. Но как нелепо было со стороны этой особы явиться сюда в контору.

– Одно из двух: или она глупа, или она скверная актриса.

– Что вы хотите этим сказать? – поспешил осведомиться Броун.

Полтаво пожал плечами.

– Я не сомневаюсь в том, что все происшедшее сейчас было хитро задуманной комедией. И она имела успех, ибо достигла того, чего предполагала достичь.

– А чего предполагала она достичь? – полюбопытствовал редактор.

– Вы хотели открыть мне подлинный характер вашего дела, – заметил Полтаво. – И я прихожу к этому выводу на основании следующих данных. Во-первых, судя по адресу на конверте, эта дама называлась леди Крусберри, но ее настоящее имя начинается на В, потому что эта буква красуется на ее сумочке. Из этого следует, что или не ей лично было адресовано письмо, или вся история с письмом была блефом. В таком щекотливом деле леди Крусберри обошлась бы без посредниц и лично явилась бы ко мне. Я думаю, что леди Крусберри, так же как и это письмо, существует лишь в чьем-то воображении и что все это имело целью проверить мою скромность. Вы следили за мною из своего тайника. К тому же, благодаря этой комедии, вам удалось открыть мне подлинный характер вашего предприятия.

Мистер Броун тихонько рассмеялся.

– Вы не глупый парень, Полтаво, – Сказал он, – вы заслужили прибавку. Я готов признать, что ваше предположение соответствует действительности. Теперь вы знаете все, и я спрошу вас: согласны ли вы при таком стечении обстоятельств продолжать работать у меня?

– При одном условии.

– Скажите, в чем оно заключается.

– Я бедный искатель приключений, – начал было Полтаво. – Моя жизнь…

– Прекратите болтать, – оборвал его Броун. – Я вовсе не думаю подарить вам состояние. Я буду платить вам ровно столько, сколько надо для того, чтобы вы могли существовать, и ровно еще столько, чтобы вы могли существовать прилично и жить в комфорте.

Полтаво подошел к окну и задумчиво поглядел на улицу. Неожиданно, повернувшись лицом к своему шефу, он сказал:

– Для того, чтобы я мог безбедно существовать, мне необходимо иметь квартиру на Сент-Джеймс-стрит, автомобиль, ложу в опере…

– Всего этого вы не получите. Будьте же рассудительны.

Полтаво улыбнулся.

– Я стою целого состояния, потому что у меня есть фантазия. Взгляните на это письмо, – и он вынул из пачки утренней корреспонденции одно письмо. Почерк письма был неровен, но в то же время в нем были все типические особенности латинского начертания букв. – Это письмо написано итальянцем, и большинство людей не обратило бы на него внимания, но для меня в нем заключено многое. – И глаза его заблестели от возбуждения. – Очень возможно, что это письмо даст мне целое состояние. Это письмо от человека, который желал бы наладить связь с английскими газетами и установить образ жизни некоего мистера Феллока.

– Феллока? – переспросил удивленный Броун.

Полтаво кивнул головой.

– Наш друг Феллок выстроил себе чудесный дом, – так гласит письмо нашего корреспондента. В этом доме в тайнике хранятся миллионы итальянских лир. Неужели это не воспламеняет вашей фантазии?

– Он выстроил большой дом?

– Это письмо… Я вам, кажется, еще не сказал, что оно написано двумя различными лицами? Наши корреспонденты сообщают, что на совести Феллока ряд преступлений, но они не располагают соответствующими доказательствами.

Броун задумчиво постукивал пальцами по письменному столу, опустив голову, словно решал сложную задачу.

– Все это детская болтовня, – решительно произнес он. – Эти рассуждения о спрятанных кладах не стоят и ломаного гроша. Авторы письма – южане с пылкой фантазией. Должно быть, они запрашивают, не могли бы вы выслать им деньги на проезд?

– Совершенно верно.

Броун резко расхохотался и поднялся со своего места.

– Это старый трюк, практикующийся в испанских тюрьмах. Надеюсь, что вас не обманут столь наивной выдумкой?

Полтаво пожал плечами.

– Я сам сидел в Испании в тюрьме, – заговорил он, – и мне также приходилось посылать в Англию на адрес состоятельных людей подобные письма с просьбой о вспомоществовании, чтобы я мог выйти из тюрьмы. Мне этот трюк известен, но вы ошибаетесь, если воображаете, что испанские преступники пишут подобные письма на своем родном языке, – они пишут хотя бы на ломаном, но английском. Мы не станем писать на ломаном итальянском языке, потому что отлично отдаем себе отчет в том, что получатель не станет трудиться над переводом письма. Нет, мистер Броун, это письмо совсем иного свойства. То, что значится в этом письме, правда.

– Разрешите взглянуть на письмо.

Полтаво протянул ему письмо, и Броун на мгновение отвернулся от своего секретаря и, приподняв вуаль, ознакомился с письмом. Затем, тщательно сложив, спрятал письмо в карман.

– Мы еще поговорим об этом, – резко сказал он. – Мне следует поразмыслить на этот счет.

– Я хочу вас попросить еще об одном, кроме прибавки.

– О чем именно?

– Быть может, это и признак слабости с моей стороны, – начал поляк, – но мне бы хотелось снова вращаться в хорошем обществе. Вы понимаете, я жажду общества прекрасных дам и элегантных мужчин. Я тоскую по свету. Это нелепо, но мне хотелось бы встречаться с богатыми людьми, играющими на бирже, с политиками, с промышленными магнатами. Я хочу жить на широкую ногу – я люблю музыку, люблю тонкое вино…

– А какое отношение ко всему этому имею я? – осведомился Броун.

– Вы предоставите мне возможность бывать в этом обществе, – любезно ответил Полтаво. – Особенно мне хотелось бы познакомиться с этим богатым промышленником, о котором так часто упоминают газеты, с мистером Фаррингтоном…

Мистер Броун погрузился в раздумье. Затем поднялся со своего места и направился к шкафу. Нажал какой-то потайной затвор, раздался металлический звон, и шкаф вместе со всем своим содержимым опрокинулся назад, открыв за собой проход в соседнее конторское помещение, также заарендованное Броувом. Не проронив ни слова, завуалированный издатель удалился в проход.

Подняв голову, он сказал:

– Вы в самом деле неглупый парень, Полтаво, – и с этими словами он исчез.

Шкаф снова занял прежнее свое положение, и проход закрылся.