Текст книги "Белоснежка и Аллороза"

Автор книги: Эд Макбейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

– Мы говорим о разных вещах, доктор Пирсон. Сара знает, в какой системе ирреального мира ей положено пребывать. Она…

– Вы знакомы с Лейнгом? – осведомился Пирсон. – Р. Д. Лейнг. У него есть книга «Узлы».

– Нет, к сожалению, незнаком.

– В книге он приводит серии… Как бы их поточнее назвать… Сценарии диалогов? Во всяком случае, они выражают различные типы поведения и сознания. В одном из них легко угадывается то, что происходит с Сарой. Звучит примерно так:

Есть что-то, чего я не знаю,

но предполагается, что знаю.

Я не знаю, чтоэто, чего я не знаю,

и, однако, считается, что знаю.

Я чувствую, что выгляжу глупо,

так как не знаю того и не знаю другого,

к тому же не знаю, чтоэто, чего я не знаю.

У меня сдают нервы – ведь я не знаю, в чем я должна притворяться?

Что знаю я? Чего не знаю?

Поэтому я притворяюсь, что знаю все.

– Что это значит? – Я пожал плечами.

– Эта модель применима к истории с Сарой. Она знает, какова ее система ирреальных представлений, но не сознает, что живет в этой системе. Она не понимает также, что ее знания, все стороны ее натуры становятся интегральной частью системы, импульсом к ее развитию.

– Во всем этом какой-то двойной смысл, софистика.

– Нет, мистер Хоуп, это не так. Проще простого объявить индивида, который знаето своей убежденности в том, что он является Наполеоном, таким же нормальным, как вы или я. Однако знание никоим образом не влияет на убеждение. Человек по-прежнему считает себя Наполеоном.

– Но Сара не выдает себя за кого-то другого.

– Сара утверждает, что ее отец имел любовную связь с другой женщиной. Этого не было. Сара убеждена, что его неверность лишила ее отцовской любви. И это неправда, фактически он любящий и преданный отец. Сара считает, что она должна быть единственным объектом отцовской привязанности, что она смогла бы заменить его воображаемую любовницу. Она предложила ему… впрочем, может быть, не стоит входить в детали.

– Нет уж, прошу вас, – настоял я.

– Она предложила ему себя. Ее подлинные слова: «Я хочу, чтобы ты пришел, опустился на четвереньки и лизал мою писку, пока я не приму тебя всего».

– Я этому не верю.

– Она повторяла это бесчисленное количество раз – здесь, у меня, своему терапевту. Говорила ли она все это в действительности – другое дело. Но она верит,что говорила. Вы можете прочесть в истории болезни, мистер Хоуп.

– Сара считает, что записи фальсифицированы.

– А, да. Мы все в тайном сговоре, чтобы удержать ее здесь. Ее мать заплатила нам всем – мистеру Риттеру, доктору Хелсингеру, доктору Бонамико, мне, всему медицинскому персоналу в «Убежище». Мы фальсифицируем записи, гипнотизируем Сару…

– Вы гипнотизировали Сару?

– Гипноз не входит в программу ее лечения.

– А что входит?

– Три раза в неделю она встречается с психотерапевтом. Кроме того, мы вводим лекарства т.р.д.

– Что это значит – т.р.д.?

– Извините меня. Три раза в день.

– Вы используете шоковую терапию?

– Этого пока не требуется. На Сару благотворно действуют лекарства, которые мы ей вводим. Вы бы видели ее, когда ее только что привезли! Не думаю, что вы бы узнали в ней ту самую молодую женщину, с которой можно просидеть час или два, наслаждаясь приятной, интеллигентной беседой. Хотя я должен предостеречь вас, мистер Хоуп, это не редкость для параноидальных шизофреников – чувствовать себя спокойно и расслабленно в больничной обстановке, особенно с теми, кто вызывает доверие. Как вы, например. В таком «безопасном» окружении пациент способен ораторствовать часами, без перерыва, проявляя последовательность, эрудицию, а порою и остроумие при условии, что предмет разговора остается нейтральным.

– Сара и я не касались ничего такого, что хотя бы отдаленно могло считаться нейтральным. Мы беседовали об ее отце, его смерти, его завещании. Мы обсуждали мнимую систему галлюцинаций…

–  Мнимую?Нет, мистер Хоуп, подлинную. Сара Уиттейкер – очень больная женщина.

– Она не кажется мне больной.

– Ну… – Пирсон развел руками. – Ясно, не такой больной, какой она была, когда впервые появилась здесь. Благодаря лекарствам, которые подействовали. Но поверьте, ей предстоит еще долгий путь…

– Она была тогда другой, не такой, как сейчас?

– Начнем с того – и это типично для параноидальной шизофрении, – что она сразу объявила, что приехала сюда не по собственной воле, что ее привезли силой. Ее поведение…

– Так, собственно, и было, – вставил я.

– Да, но послеосмотра, послеслушания дела в суде, послетого, как ее признали умственно неполноценной. Я уверен, вы знаете, какое было дано заключение.

– Да, все по закону.

– И приговор был справедливым. Ее бы не поместили сюда без причины, мистер Хоуп.

– Она логична и последовательна в своих рассуждениях. Была ли она такой, когда вы приняли ее?

– Абсолютно. Но логика логикой, а содержание ее речей – совсем другое дело.

– Что вы имеете в виду?

– Ну, разговоры ее вращаются исключительно вокруг заговора, тайного сговора, она утверждала, что не делала попыток к самоубийству…

– Полицейский офицер, который доставил Сару к Добрым Самаритянам, не заметил в ее комнате ни лезвия бритвы, ни пятен крови.

– Доктор Хелсингер видел рану на ее левом запястье.

– Но полицейский офицер обязан замечать такие вещи.

– При всем уважении к нашей полиции доктор Хелсингер куда более компетентен судить о попытках самоубийства. Суть в том, мистер Хоуп…

– Вот мы и дошли до сути…

– Да. Суть в том, что Сара была явно ненормальна, когда поступила к нам. Враждебна, подозрительна, взбудоражена – все симптомы параноидального состояния. Она…

– Допускаю, что у меня были бы те же симптомы, знай, что совершенно нормального меня препроводили в…

– Мистер Хоуп, она не была нормальной. Она больна. Пожалуйста, поймите это.

– Я пытаюсь понять, почему вы так считаете.

– Я пытаюсь убедить вас. Когда Сара поступила к нам, все ее рассуждения сводились к тому, что ее преследуют по ошибке. Она все еще настаивает на своем, утверждает, что разыскивала любовницу отца, – разве это противозаконно? Полиция же охотится за ней, хотя она никакого преступления не совершала. Голоса управляли ею, повелевая найти эту мифическую любовницу – Бимбо, как Сара ее назвала. Голоса требовали отыскать ее, противостоять ей, вернуть деньги, принадлежавшие ей, Саре, по праву, украденные у нее матерью и подружкой отца. Полиция была в сговоре с матерью. Сара же ничего не сделала противозаконного, а полиция схватила ее и поместила в «Убежище» против ее воли.

Возражения ничего не значат для нее. Когда ссылаются на завещание, где только она и ее мать упомянуты в качестве наследниц, Сара обвиняет полицию, изменившую завещание; в подлинном завещании упомянута, мол, также и любовница отца. Ее отец, видите ли, не умер. Как только он обнаружит, где она находится, он приедет и заберет ее, и тогдамы пожалеем, потому что ярость его не имеет границ. Она…

– Сара знает, что ее отец умер третьего сентября, – сказал я. – Она назвала мне точную дату.

– И знает и не знает, мистер Хоуп. Так называемый «Узел» Лейнга. Сара притворяется, что знает все, но голоса твердят ей, что отец все еще жив, и она верит им. Как верит и в свою нормальность… В первые дни своего пребывания здесь она непрерывно галлюцинировала, «виделась» с отцом, разговаривала с ним, умоляла его о сексуальной близости, просила оставить эту женщину, которая украла его любовь, и вернуться домой, в объятия Белоснежки, Королевы-девственницы. Ее девственность – плод ее воображения, мистер Хоуп. Миссис Уиттейкер сообщила здешним терапевтам, что Сара, когда ей было двенадцать лет, имела сексуальный контакт с тренером, который учил ее верховой езде.

В своих галлюцинациях Сара часто путает этого человека со своим отцом – называет обоих Черный Рыцарь. У ее отца, очевидно, были черные волосы, и, хотя ее мать смутно представляет себе цвет волос тренера, соблазнившего Сару, мы убеждены, что и он был брюнет. Она «метит» всех, эта Сара, все занимают место в ее картотеке. Ее мать и загадочная любовница отца – обе Распутные Ведьмы. Ее отец и тренер по верховой езде – Черные Рыцари, как я уже говорил. Марк Риттер, адвокат, – Первый министр, Министр права. Доктор Хелсингер – Склокмайстер, я – доктор Циклоп. Одна из сиделок – Брунгильда, другая – Илзе. После вашего последнего визита Сара и вам приклеила ярлык: Белый Рыцарь.

Мистер Хоуп, я бы хотел внедрить в ваше сознание понимание глубины иллюзорной системы. Она, в сущности, представляет собой сеть взаимосвязанных систем, лабиринт сложных конструкций, по определению Руби Голдберга, самовозникающих, самовоспроизводимых и самосохраняемых. Сара вводит в свою воображаемую систему даже некоторых наших пациентов. У нас есть женщина, которая не страдает галлюцинациями. Но Сара придумала кличку и ей – так же, как и остальным «игрокам» в своей напряженной внутренней жизни. Безобидная старая женщина становится Анной Порнокоролевой. Сара создала для нее иллюзорную, ирреальную систему, в которой Анна выступает организатором киноимперии, стремится завалить Америку лавиной порнографии. Так же, как Сара придумала тайную жизнь своего отца, она сконструировала то же самое для бедной Анны. И все это интегрировала в свою собственную систему. Вы представляете себе бешеную энергию, необходимую для того, чтобы сберечь этот фантастический материал, постоянно воспроизводить его, насыщая новыми деталями? Вообразите, какие нужны усилия, чтобы предстать перед вами вполне разумным существом, жаждущим освободиться из Гробницы Невинности. Гробница Невинности, мистер Хоуп, это наше «Убежище», в котором Сара, Королева-девственница, похоронена заживо и отчаянно сражается, добиваясь того, чтобы выйти отсюда. Вот если бы только Белый Рыцарь помог ей.

Я хранил молчание.

– Прогноз относительно Сары туманен, – заключил Пирсон, – поскольку ее система страшно запутана. Точно нити в декоративной ткани. Пытаешься установить: вот это – одна, а это – другая. Но Сара деловито накладывает новые стежки, прядет все новые нити. И в тот момент, когда мы продвигаемся, разматываем до конца желтый моток пряжи, нам подсовывают зеленый или голубой. Проблема кажется неразрешимой. Вы сказали, она умна, наделена воображением. Да, слишком умна, слишком много фантазии, генерирующей все новые данные, которые закладываются в компьютер и без того перегруженной системы. Скажу вам откровенно, мистер Хоуп: если нам не удастся добиться большего, чем мы уже добились, – лекарства, как вам известно, не исцеляют, – Сара будет уходить от нас все дальше и дальше, в свою особую и, в сущности, враждебную вселенную, которую она создала для себя. Внутренняя логика ее системы ослабнет… галлюцинации станут более частыми… Ее ирреальные представления усложнятся настолько, что ими нельзя будет управлять в прежних рамках. Они станут несовместимыми с ее первичным проектом. Станут довлеть над ней, пока полностью не завершится дезинтеграция личности.

Пирсон, вздохнув, посмотрел на меня.

– Вы окажете Саре очень плохую услугу, поддерживая ее в убеждении, что она нормальна. Сара уже внедрила вас в свою систему, вы стали добровольной жертвой обмана – Белым Рыцарем. Ваша поддержка лишь укрепляет ее иллюзорную систему. Вы помогаете ей уничтожить себя.

Глава 7

Только в понедельник, 22 апреля, Блум и Роулз наконец нащупали первую реальную ниточку в деле Джейн Доу. Проблема заключалась в чрезмерном количестве ресторанов и закусочных, находившихся в деловой части города, возле химчистки Альберта Бариша. Наш город – зимний курорт, его население нередко удваивается. Он должен иметь массу ресторанов, иначе отдыхающие поедут куда-нибудь в другое место кутить и проказничать. Блум и Роулз беседовали с Альбертом Баришем во вторник, 16 апреля, и уже на следующий день стали искать предполагаемую официантку в коричневой форменной одежде. К субботе у них еще ничего не прояснилось. И поскольку большинство ресторанов в Калузе по воскресеньям закрыты, детективы взяли себе выходной – сам Бог отдыхал в конце недели. Зато в понедельник утром они попали в точку.

К понедельнику оставалось еще с полдюжины ресторанчиков, где они не побывали. Все они обслуживали либо детей, – им бы побыстрее поесть да убежать, либо стариков, которые нечасто могли себе позволить роскошь изысканной пищи и засиживались за едой так долго, словно это была их последняя трапеза на этом свете. Первый – мексиканский ресторанчик, где официантки расхаживали в черных юбках, белых крестьянских блузках и сандалиях. Одна из них приколола розу к своим угольно-черным волосам. Ни у кого из официанток не было карточек с фамилией на груди. Второй – просто закусочная, где подавали гамбургеры, и девушки за стойкой, одетые в желтую форму, выкрикивали в микрофон заказы. Детективам повезло в третьем заведении – пиццерии. Девушки, которые раскладывали по тарелкам горячую пиццу – все в коричневой форменной одежде с маленькой черной пластиковой карточкой на левой стороне груди. Фамилия каждой оттиснута на карточке белыми буквами. Пицца аппетитно пахла, и у Блума потекли слюнки, хотя было только пол-одиннадцатого утра.

Управляющий – тоже в коричневом, как и девушки за стойкой. На его карточке значилось «Бад»,а пониже «Управляющий».Он жевал кусок пиццы, когда вышел из кухни к ожидавшим его Блуму и Роулзу. На вид ему было не больше двадцати. Худой долговязый парень с весьма скудной растительностью над верхней губой. Во Флориде, а может, и везде в США во всех закусочных и бистро распоряжаются, по сути, дети. Здесь не увидишь работников старше двадцати лет. Ребятишки отдают приказы, организовывают доставку продуктов, вытирают столики, готовят пиццу, обслуживают клиентов, подсчитывают выручку, наблюдают за тем, как идут дела. Если когда-нибудь дети Америки решатся на забастовку, половина населения в стране умрет от голода.

– Чем могу помочь? – спросил Бад. Он покончил с пиццей и облизывал свои пальцы.

– Полиция. – Роулз предъявил значок. – Нельзя ли где-нибудь присесть и потолковать?

– Конечно, масса пустых столиков, – откликнулся Бад. Он показал на столик у окна. – Есть проблемы с нашим заведением?

– Нет, мы просто подумали, не могли бы вы нам помочь кое в чем, – пояснил Блум.

– Конечно, счастлив быть полезным, – сказал Бад.

Они сели за столик. У детективов не было с собой никаких фотографий, чтобы показать Баду, они не располагали и именами, только весьма приблизительным – со слов владельца химчистки – описанием двух девушек, которые пришли к нему пешком. На одной из них было красное платье, в котором она и была найдена мертвой.

Роулз вытащил платье из пакета, в котором хранились улики.

– Видели когда-нибудь это платье? – спросил он.

Бад взглянул на платье.

– Нет, сэр. – Он вдруг стал нервничать.

– Кто-нибудь в этом платье приходил сюда? – вступил в разговор Блум.

– Нет, насколько я помню…

– Блондинка, девятнадцати-двадцати лет.

– У нас бывает много молодежи, – сказал Бад.

– Эта девушка могла дружить с кем-то из ваших работниц, – заметил Блум.

Бад побледнел. Он еще не знал, что полиция расследует убийство, но уже понял, что одна из его работниц, возможно, была втянута во что-то противозаконное.

– Да, сэр, – промямлил он. – Которая из работниц?

– Девушка с хорошей фигурой, – объяснил Блум.

– Большие титьки, – подсказал менее деликатный Роулз.

– У нас много хорошеньких девушек, – сказал Бад. – Вы случайно не знаете, как ее зовут? Это помогло бы нам установить, какая именно девушка вам нужна.

– Мы не знаем ее имени, – признался Роулз.

– Есть основание предположить, что она была в дружеских отношениях с блондинкой, носившей это платье, – сообщил Блум.

– Это платье имеет большое значение? – спросил Бад. – Оно связано с преступлением?

– Здесь чернильное пятно, – ткнул пальцем Роулз. – Видели когда-нибудь его?

– Извините, сэр, но я не припоминаю, – ответил Бад.

– Можете пригласить всех ваших девушек, чтобы мы поговорили с ними? – предложил Блум.

– Что, простите?..

– Соберите их всех на кухне, – сказал Роулз. – Мы хотим побеседовать с ними.

– Но нам нужно продавать пиццу, – заикнулся Бад.

– Это не займет много времени, – настаивал Блум.

– Соберите их на кухне, – повторил Роулз.

– Сэр, только работникам разрешается заходить на кухню. Таково предписание министерства здравоохранения. Мне очень жаль, но…

– Тогда приведите их сюда! – Роулз повысил голос.

– Сэр, нехорошо, если наши девушки будут беседовать с полицией у всех на виду… Что подумают посетители?

– Черт возьми! Тогда пойдем на кухню! – рявкнул Роулз.

– Я уже предупредил вас, сэр…

– С министерством здравоохранения мы договоримся, – сказал Блум.

– Сдвинемся мы наконец-то с места! – Роулз потерял терпение и ругнулся.

– Да, сэр, – пробормотал Бад. – Я попрошу девушек собраться.

В кухне было жарко. Три семнадцатилетних девчушки открывали и закрывали дверцы больших духовых шкафов, присматривая за пиццей, передвигая ее с помощью длинных деревянных лопаток. Они вытаскивали и укладывали ее в белые картонные коробки или же на металлические тарелочки – в зависимости от того, забирали ли пиццу домой или съедали здесь. Еще с полдюжины девушек с озабоченными физиономиями просочились на кухню. Ни одной – старше восемнадцати лет. Роулз сходу забраковал двоих как плоскогрудых. Остальные четверо оказались щедро одарены природой. Блум припомнил позже, что ему впервые в жизни пришлось строить профессиональные предположения, опираясь на размеры женского лифчика. Двух плоскогрудых девиц Роулз отослал обратно за стойку. Карточки на груди свидетельствовали, что оставшихся звали Марджи, Пег, Корри и Мэри Лу.

– Расслабьтесь, девочки, – сказал Блум. – Нет причин для волнений.

Роулз снова извлек платье из пакета.

– Кто-нибудь узнает это платье? – спросил он.

Блум наблюдал за девушками. Одна из них в изумлении широко раскрыла глаза.

– Ну? Кто-нибудь? – повторил Роулз.

– Как насчет вас, мисс? – осведомился Блум у одной из пышногрудых.

Девушка, казалось, еще больше удивилась.

– Меня? – спросила она, рассеянно дотронувшись до пластиковой карточки, приколотой на груди. На карточке было оттиснуто ее имя: «Корри».Грудь была такой, какой описал ее Бариш.

– Остальные могут приступить к работе, – объявил Блум. – Мы хотим поговорить с Корри.

– Со мной? Но что я такого сделала? – запротестовала девушка. У нее был высокий и резкий голос со слабым южным акцентом.

– Ничего, мисс, – успокоил ее Блум. – Мы просто хотим потолковать с вами наедине.

Роулз, который не видел выражения лица девушки, поскольку демонстрировал в это время платье, догадался, что Блум что-то нащупал. Он тотчас же подключился.

– Идите, девочки, – сказал он, – идите работайте, никаких проблем.

– Вы обвиняете в чем-нибудь эту девушку? – спросил Бад.

– Займитесь рестораном, – отрезал Роулз.

Корри не была красивой, а страх делал ее еще менее привлекательной. Рост – около пяти футов черырех дюймов, вес – значительно выше нормы, что, по-видимому, и натолкнуло Бариша на мысль о пухлой, «аппетитной» груди. Личико, усеянное прыщами, блеклые, водянисто-голубые глаза, прямые, мышиного цвета волосы. Маленькое коричневое кепи криво сидело на макушке. Трое девчушек, выпекавших пиццу, прямо-таки пожирали глазами Корри и детективов, вероятно, убежденные в том, что перед ними – кровожадный убийца или что-то в этом роде.

– Ну-ка проверьте, как там пицца, – обратился к ним Роулз. – А вы, мисс, подите сюда.

Детективы подвели ее к столику у стены, на которой висел телефон. Солнечный свет, проникая через окно, освещал столик. Корри закусила губу.

– Мы вас ни в чем не обвиняем, – сразу же сказал Блум. – Мы только хотим, чтобы вы рассказали нам все, что вам известно об этом платье.

– С ней что-то случилось? Она умерла? – спросила Корри.

– Кто? – осведомился Роулз.

– Трейси. Она мертва?

– Какая Трейси? – вмешался Блум.

– Трейси Килбурн. Это она?

– Это ее платье?

– Да. Что с ней?

– Вы уверены, что это ее платье?

– Уверена.

– Вы были с ней, когда она относила платье в чистку. В прошлом году, в мае или июне?

– Не помню точно, когда это было, но я пошла с ней. На платье было чернильное пятно, где-то спереди. Трейси расстроилась, потому что это было одно из ее самых любимых платьев.

Блум и Роулз вздохнули одновременно.

– О’кей, – сказал Роулз. – Расскажите нам все, что вы знаете о Трейси.

ДЕПАРТАМЕНТ ПОЛИЦИИ

ГОРОД КАЛУЗА

ПРОТОКОЛ ДОПРОСА СВИДЕТЕЛЯ

ИмяКоринна Хейли

Адрес3418, Биллингсуэй-авеню, Калуза

Полженск.

Расабелая

Возраст20 лет

Телефон8338–7204

Рост5,4

Вес140

Телосложениеполная

Цвет лицасветлый

Социальная помощьнет

Социальное обеспечениекарточка 244–50–5141

Водительские права225014035

Номер автомобилямашины не имеет

Замужняя – Одинокая – Разведенная —

Имя супруга —

Возраст —

Количество детей —

Их имена и возраст —

Школа, которую они посещают —

Девичья фамилия матери (или фамилия семьи)Марта О’Нейлл

Адрес3418, Биллингсуэй-авеню, Калуза

Телефон838–7204

Адрес работыЛобстер-Кинг, ресторан 2005, Тамайами-Трейл, Калуза

Дополнительная информация:в настоящее время свидетельница работает в пиццерии, 33061, Саут-Бенедикт, Калуза; живет вместе с матерью и старшей сестрой.

Свидетель лично знаком с преступником или жертвой?Да

Отношения между ними.Свидетельница была близкой подругой жертвы в течение 3–4 месяцев.

Свидетель опознал преступника или жертву?Нет

Дело347–862

Его ведутследователь Морис Блум, следователь Купер Роулз.

Убийство52–701

Дата допроса свидетеля22 апреля 1985 года

Допрос провелиследователь Морис Блум, следователь Купер Роулз.

Подробности допроса.

Важно подчеркнуть, что свидетельница не смогла с уверенностью идентифицировать узнаваемые останки жертвы. Идентификации трупа предшествовало опознание красного платья, которое было на жертве в момент смерти. Свидетельница утверждает, что она много раз видела жертву в этом платье, что оно было любимым платьем жертвы, которое она «не выбросила бы», даже если бы платье износилось.

В прошлом году, примерно 10 мая, мисс Хейли сопровождала жертву, которая намеревалась отдать платье в чистку. Жертва в то время работала в пиццерии, это был ее выходной день. Мисс Хейли во время ленча встретилась с жертвой, и они отправились в химчистку «Альберт Клинерс», а потом – поесть гамбургеры на Бургер-Кинг. Мисс Хейли упоминала о чернильном пятне на платье, которое сохранилось и к моменту обнаружения жертвы. (См. форму 37–602, допрос свидетеля Бариша.)

Мисс Хейли назвала имя жертвы: Трейси Килбурн, которой в прошлом году было 19 лет. Мисс Хейли познакомилась с мисс Килбурн в пиццерии, где они шесте работали некоторое время. Мисс Хейли описала мисс Килбурн как «красивую, беспечную, эффектную, исключительно отзывчивую». У мисс Хейли тогда были проблемы с весом (и сейчас они есть), но мисс Килбурн «взяла ее под свое крылышко», заставила соблюдать диету, следила, чтобы она покупала себе «подходящие платья», давала советы относительно косметики, прически, вела себя как «старшая сестра». Мисс Хейли считала их отношения по-настоящему «близкими и прочными».

Биографические данные Трейси Килбурнсо слов Коринны Хейли.

Трейси Килбурн родилась в городе Огаста, штат Джорджия, окончила среднюю школу в 16 лет, приехала на попутных машинах в Лос-Анджелес, Калифорния, в надежде стать кинозвездой. Работала подавальщицей и официанткой ресторана для автомобилистов в течение двух лет, затем отправилась в Юпитер, Флорида, рассчитывая получить место актрисы у Берта Рейнольдса. Здесь тоже работала официанткой, переехала в Сарасоту, надеясь поступить в театр, и оттуда перебралась в Калузу, где, по слухам (ложным), кинокомпания «Двадцатый век – Фокс» открывала студию. Трейси, как утверждает мисс Хейли, постоянно говорила о кино– и телезвездах, твердила, что работа официантки – всего лишь временная «парковка на пути к великим событиям». Ее работа в пиццерии началась в январе прошлого года, а в мае она неожиданно уволилась, выехала из комнаты, которую делила с двумя другими девушками (Абигейл Суини и Джеральдина Лорнер, девушки пока не обнаружены) в многоквартирном доме Пеликан, 3610, Саут-Уэбстер. Мисс Хейли уже утратила с ней контакт, но до нее дошли слухи, что мисс Килбурн работает танцовщицей в топлес-клубе «Ап Фронт». [16]16
  Топлес-клубы – увеселительные заведения, в которых танцовщицы выступают с обнаженной грудью. «Ап Фронт» – букв.: открытый фасад.


[Закрыть]В начале августа прошлого года мисс Хейли (в сопровождении двух молодых людей) посетила этот клуб, но там ей сообщили, что мисс Килбурн уволилась в июле.

В разговоре по телефону с детективом Сэмюелем Хоббсом – город Огаста, штат Джорджия – выяснилось, что имя Трейси Килбурн не зафиксировано в полицейском досье, ее никогда не арестовывали и не привлекали к суду. Аналогичные сведения поступили и из ФБР. Департамент полиции в Огасте осуществляет тщательную проверку биографических данных Трейси Килбурн и пытается установить местопребывание ее родственников. Не прекращаются попытки разыскать ее бывших сожительниц по комнате в многоквартирном доме на Саут-Уэбстер. Допрос Ангуса Маккафферти, владельца клуба «Ап Фронт», намечен на сегодня в три часа.

Полицейский офицерследователь Морис Блум (значок 47–892)

Блум вовсе не был обескуражен тем, что «Ап Фронт», увеселительное заведение из разряда «топлес», вынырнул на поверхность в Калузе. До переезда во Флориду он служил в округе Насса, а там на квадратную милю приходилось больше таких вот тепленьких местечек, чем, возможно, во всем штате Флорида. В те времена Блум частенько наведывался В Нью-Йорк (родной город моего партнера Фрэнка), где подобного добра понатыкано больше, чем станций метро. Топлес-клубы, с точки зрения Блума, приносят гораздо меньший вред, чем героин или кокаин. Производство наркотиков – вторая крупнейшая отрасль экономики в штате Флорида. Вторым же крупнейшим топлес-клубом в Калузе считался «Ап Фронт». Ну так что из того? Самый главный клуб назывался «Алиса», и Блум не доверял всем этим фантастическим наименованиям с участием женских имен.

«Ап Фронт» отыскался на Тамайами-Трейл, на участке земли, входившем в округ Калуза, но прижатом к его южной границе. Когда-то «Ап Фронт» был простой лачугой, сколоченной из сосновых досок, обитатели которой увлекались распространением научной литературы о христианстве. Ныне скромная вывеска гласила: «АП ФРОНТ» – и пониже – более мелкими буквами: «топлес-клуб, открыт с двух часов дня до двух ночи».Согласно отчетам департамента полиции, это был как бы филиал публичного дома, – а ведь существовал еще и клуб «Алиса».

Клубные девушки в сверкающих блестками бикини подходили к вашему столику, усаживались вам на колено (левое или правое) и тряслись, как в седле, колыхая грудью. До сих пор в клубе «Ап Фронт» не было кутежей с наркотиками – и никаких убийств. Блуму не было дела до того, сколько девушек усаживается «в седло», сколько простых парней одурачено, пока никто серьезно не пострадал. Суть его работы детектива, считал Блум, – убедиться, что никто не пострадал, и скрутить всякого насильника. Купер Роулз разделял его точку зрения. И сейчас они направились в «Ап Фронт», потому что девушка, когда-то там работавшая, действительно пострадала. Кто засадил ей пулю в горло и отрезал язык?

Бедно одетая девица у входа сказала им, что мистер Маккафферти «где-то внутри», добавив, что «он, должно быть, курит сигару». Купер Роулз, ранее работавший в Хьюстоне, в Техасе, уверял Блума, что там топлес-клубы и публичные дома куда непригляднее, чем где бы то ни было в Америке. Блум, однако, сомневался, что где-либо в Америке есть заведение, равное по убожеству «Ап Фронт».

Тускло освещенная комната была оклеена выцветшей гофрированной бумагой, позаимствованной, вероятно, на давней рождественской вечеринке в Нью-Йорке. Сейчас, в три часа дня, там находились четверо мужчин и семь девушек. Одна из девушек танцевала на импровизированной сцене посреди комнаты. На ней была лишь набедренная повязка с розеткой. На заднем плане возвышался экран: на нем негритянка и белый давали выход своим чувствам. Девушка, танцующая перед экраном, казалось, не обращала внимания на пыхтение, хриплые стоны позади нее. Поглощенная танцем, она наслаждалась им. Возможно, предположил Роулз, воображала себя Макаровой. Или Навратиловой. Он всегда путал артистов балета со звездами тенниса.

Три другие девицы танцевали для своих клиентов, сидевших за столиками в темных углах. Они приспустили бюстгальтеры, позволяя своим мужчинам смотреть, но не трогать. Еще три девицы примостились за столиками в относительно светлом углу комнаты. Одна из них прижимала огромного плюшевого мишку к своей внушительной груди. Другая затягивала ремень вокруг талии. Ремень сверкал в темноте оранжевыми бликами. Третья девица потягивала пиво из жестянки.

Тучный, попыхивающий сигаретой Ангус Маккафферти сидел возле сцены. Блум по опыту знал: все владельцы подобных заведений – тучны и курят сигары. В чем тут дело? Толстяки, питающие пристрастие к сигарам, непременно открывают топлес-клубы? Или любой мужчина, открывающий топлес-клуб, в конечном счете обрастает жирком и начинает курить сигары? Между тем Маккафферти делил свое внимание между порнофильмами и девушкой, самозабвенно извивающейся на сцене. Блум полагал, что она одурманена наркотиком. Впрочем, ему-то было все равно: важно, чтобы никто не продавал его в клубе.

– Следователь Блум, – представился он Маккафферти, нарушив его мечтательное состояние.

– Хэлло, присаживайтесь, – встрепенулся Маккафферти. – Чувствуйте себя как дома. Хотите пива или чего-нибудь?

Детективы уселись.

– Девушка по имени Трейси Килбурн. – Блум обошелся без предисловия. – Вам что-нибудь известно о ней?

– Вас интересует имя Трейси? – Маккафферти философски пыхнул сигарой. – Я вам расскажу… Сегодня девушек по имени Трейси куда больше, чем девушек по имени Мэри или Ким. Особенно в топлес-клубах. В таких заведениях Трейси и Ким – самые популярные имена. У меня было три Трейси и две Ким. Что еще вам сообщить?

– Зато у нас есть новость, – сказал Роулз. – Трейси Килбурн мертва.

– Мне очень жаль, – воскликнул Маккафферти. – Вы уверены, что не хотите пива? Ким! – крикнул он. – Обслужи нас.

Блондинка в чулках-паутинках, черных лодочках на высоком каблуке, черной мини-юбке и белом кружевном фартучке – все, что на ней было, – скользнула к столику.

– Что угодно, джентльмены? – спросила она.

– Ничего, – отрубил Блум.

– То же самое, – подтвердил Роулз.

– Мне бурбон со льдом, – распорядился Маккафферти. – Да побыстрее. – Когда девушка удалялась, он пробормотал, ухмыляясь: – Чудесно вращает бедрами.

Что удивляло Блума – так это то, что Маккафферти, казалось, нисколько не нервничал в их присутствии. Он тотчас же пришел к заключению, что здесь, пожалуй, чисто, если не учитывать девушек, вертевшихся у столиков в темноте. И все же одна из них, выполнявшая ту же работу, не так давно получила пулю в горло. Да еще и лишилась языка…