Текст книги "Белоснежка и Аллороза"

Автор книги: Эд Макбейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

Глава 4

– Если кто спятил, так это ты, – подытожил мой партнер Фрэнк.

Мы стояли на том месте, где к концу мая – как нам обещал подрядчик – должно было открыться новое отделение фирмы «Саммервилл и Хоуп». Фирма расширялась. Мы хорошо делали свое дело – постучим по дереву, чтоб не сглазить. И зарабатывали много денег.

– Нельзя делать деньги, выбирая сумасшедших клиентов, – сказал Фрэнк.

Плотники стучали молотками по стене, у которой он стоял. Стена освещалась ярким апрельским солнцем. Плотники намеревались «закрыть ее», прежде чем пойдут дожди. В апреле дождей в Калузе не ожидали, но подрядчик был осторожным человеком. Его звали Персиваль Бэнкс. Вероятно, всякий по имени Персиваль должен быть осторожным.

– Что за бумаги, которыми ты машешь перед моей физиономией, Мэтью?

На самом деле я ничем не махал. Фрэнк любил преувеличивать. Он переселился во Флориду из Нью-Йорка, чьим обитателям было свойственно преувеличивать.

Многие считают, что мы с Фрэнком очень похожи. Я такого сходства не вижу. У меня рост – ровно шесть футов, вес – сто семьдесят. Фрэнк на полдюйма ниже. И весит сто шестьдесят фунтов, причем следит за своим весом. У нас с Фрэнком темные волосы и карие глаза, но у Фрэнка лицо более круглое, чем у меня. Фрэнк утверждает, что есть только два типа лиц: свинячий и лисий. Себя он относит к свинячьему типу, а меня – к лисьему. В этих терминах нет ничего унизительного, они используются для наглядности. Несколько лет тому назад Фрэнк впервые рассказал мне об этом. И с тех пор я не могу взглянуть на кого бы то ни было, автоматически не соотнеся его со «свиньей» или «лисицей».

Фрэнк также доказывает, что в мире есть лишь две категории имен: Братец Жак и Элеанор Ригби. Он настаивает на этом, несмотря на то что ни его, ни мое имя не входят в эти категории. Роберт Редфорд, [9]9
  Роберт Редфорд – известный американский киноактер.


[Закрыть]например, относится к первой категории, а Джеки Онассис [10]10
  Джеки Онассис – Жаклин Кеннеди, жена трагически погибшего президента США Джона Кеннеди; во втором замужестве – Онассис.


[Закрыть]– ко второй. «Джеки Онассис умерла в церкви и была похоронена под своим именем…» [11]11
  Здесь обыгрывается известная песня «Битлз», навеянная местом, где была похоронена Элинор Ригби.


[Закрыть]Я постоянно думаю об этих именах. Иногда я едва не схожу с ума, размышляя о них.

Декларации Фрэнка часто бывали коварными. Его гиперболы раздражали. Бумаги, которыми я, по словам Фрэнка, размахивал перед его физиономией, на самом деле мирно лежали на его столе рядом с горой опилок, листами с чертежами и проектами, которые удерживали в развернутом виде молоток, отвертка и банка из-под пива, опустошенная плотниками. Документы я раздобыл в окружном суде Калузы – отделении по наследственным делам. Это было ходатайство о назначении опекуна.

В ОКРУЖНОЙ СУД

ОКРУГА КАЛУЗА

ШТАТ ФЛОРИДА

ОТДЕЛЕНИЕ ПО НАСЛЕДСТВЕННЫМ ДЕЛАМ

Регистрационный номер 37У-04763

Отделение НАСЛЕДСТВЕННЫЕ ДЕЛА

По делу об опеке над недееспособной Сарой Уиттейкер

ХОДАТАЙСТВО О НАЗНАЧЕНИИ ОПЕКУНА

Нижеподписавшийся ходатай заявляет:

1. Место жительства и почтовый адрес того, кто ходатайствует:

ИМЯАлиса Уиттейкер

МЕСТОЖИТЕЛЬСТВО1227, Бельведер-роуд, Калуза, Флорида

ПОЧТОВЫЙ АДРЕСТот же

2. Сара Уиттейкер, недееспособна, дата рождения: 3 августа 1960 года, возраст 24 года, номер карточки социального страхования 119–16–4683.

Местожительство: «Убежище для заблудших душ», Калуза, Флорида.

3. Причина недееспособности: параноидальная шизофрения.

По решению окружного суда округ Калуза, штат Флорида, дата 1 октября 1984

4. Необходимо назначить опекуна над личностью и собственностью того, кто признан недееспособным.

5. Приблизительная оценка собственности недееспособной выражается в сумме 650 000 долларов, недвижимой собственности не имеется.

6. Имена и адреса лиц, наиболее тесно связанных с недееспособной:

ИМЯАлиса Уиттейкер

АДРЕС1227, Бельведер-роуд

РОДСТВОМать

7. Место слушания дела – округ Калуза.

Основание: недееспособная постоянно проживает в округе Калуза, штат Флорида.

8. Мать недееспособной постоянно проживает в округе Калуза, штат Флорида.

По законам штата Флорида она не только может быть назначена опекуном над личностью и собственностью недееспособной и имеет право на предпочтение в числе прочих кандидатов.

Причина: она является матерью недееспособной.

9. Расследование, которое было проведено, не исчерпывает всей информации. Но сбор информации, необходимой в связи с процедурой установления опекунства согласно законам штата Флорида, потребует времени, а всякая задержка может нанести ущерб как интересам недееспособной, так и ее имуществу.

По этой причине ходатай просит, чтобы Алиса Уиттейкер была назначена опекуном над личностью и собственностью недееспособной Сары Уиттейкер.

Будучи предупреждены о наказании за лжесвидетельство, мы заявляем, что ознакомились с настоящим документом и изложенные в нем факты являются подлинными, насколько нам это известно.

Документ оформлен 15 октября 1984 года

Подпись: Алиса Уиттейкер

Ходатай – адвокат фирмы «Риттер, Рэндалл и Голденбаум» Марк Риттер

1147, Персиковая аллея,

Калуза, Флорида

– Если я правильно понял ходатайство… – сказал Фрэнк.

– Уверен: ты все понял правильно.

– И дополнение к нему…

Лист бумаги, подколотый к ходатайству, гласил:

В ОКРУЖНОЙ СУД

ОКРУГ КАЛУЗА,

ШТАТ ФЛОРИДА

ОТДЕЛЕНИЕ ПО НАСЛЕДСТВЕННЫМ ДЕЛАМ

По делу об опекунстве над недееспособной Сарой Уиттейкер

УКАЗ О НАЗНАЧЕНИИ ОПЕКУНА

На основании ходатайства Алисы Уиттейкер о назначении опекуна над личностью и собственностью Сары Уиттейкер суд подтвердил недееспособность Сары Уиттейкер – причина: параноидальная шизофрения – и необходимость установления опекунства.

Полномочия суда позволяют ему вынести соответствующее решение. Алиса Уиттейкер назначается опекуном над личностью и собственностью Сары Уиттейкер, недееспособной.

Вышеуказанная Алиса Уиттейкер обязана подписать долговое обязательство на сумму 650 000 долларов.

К исполнению —

17 октября, 1984

Судья Альберт Р. Мейсон

– Если я правильно прочитал документы, – повторил Фрэнк, – то Алиса Уиттейкер является опекуном над личностью и собственностью юной Сары Уиттейкер. Это значит, что Сара получит свои шестьсот пятьдесят тысяч долларов Бог знает когда.

– Она получила их в наследство, когда умер ее отец, – сообщил я.

– Когда бы она их ни получила, сейчас они находятся под контролем мамаши, – отрезал Фрэнк. – Итак, я снова спрашиваю тебя, Мэтью, где эта девушка найдет необходимые средства, чтобы оплатить наши, по общему признанию, чрезмерно высокие гонорары?

– Как только мы вызволим ее оттуда…

–  Еслимы ее вызволим.

– …ее мать перестанет распоряжаться ее собственностью.

– Если мы сможем снова настроить эту расстроенную мелодию и восстановить ее в правах.

– Да, если.

– Если, – повторил Фрэнк.

– Здесь, должно быть, сильное эхо, – сказал я.

– Единственная вещь, на которую никто из Чикаго никогда не должен посягать, – это юмор, – сухо заметил Фрэнк. – Особенно когда этот тип из Чикаго на грани того, чтобы втянуть фирму в неоправданные затраты – времени и крупной денежной суммы.

– Я не на грани, Фрэнк. Я уже втянут…

– Предварительно не посоветовавшись со мной.

– Я знал: ты захочешь торжества справедливости.

– Дерьмо, – проворчал Фрэнк.

– Тем не менее, – вздохнул я, – дело у нас.

– У тебя, – возразил он. – Скверно, что я должен работать с сумасшедшим, но я не хочу искать другихсумасшедших.

– Она не сумасшедшая, – запротестовал я.

– Доказывай судье Мейсону, – парировал Фрэнк. – Он, как я понимаю, подписал указ о назначении опекуна.

– Это не ускользнуло от моего проницательного взгляда, – уныло констатировал я.

Доктор Натан Хелсингер был занят с пациентом, когда я приехал в его офис.

Я должен сразу же пояснить, что в Калузе не так уж много психиатров. Я уверен, что у нас в городе нормальный процент психопатов, но зато гораздо выше нормы число пожилых и старых людей, которых мой партнер Фрэнк называет Белым Потоком. Это выражение не имеет смысла для вас, если только вы не слышали о Красном Потоке. Красный Поток вызван буйным цветением или взрывом популяции крошечного одноклеточного растения, которое живет в Мексиканском заливе. Никто не знает, что является причиной цветения Красного Потока. Но когда это происходит, гибнет рыба, с берега тянет зловонием. Мой партнер Фрэнк утверждает, что Белый Поток служит той же цели. Сам я ничего не имею против стариков, за исключением того, что они кашляют во время выступления Хелен Готтлиб.

Моя точка зрения состоит в том, что психиатрия – в том виде, как она развивалась в Америке, – в значительной степени имела дело с невротиками, а когда человек достигает восьмидесяти двух лет, ему в высшей степени наплевать, что в младенчестве он был вскормлен материнской грудью. Вы заметили, что многие старые люди курят? Это из-за того, что они не боятся рака; смерть уже маячит на горизонте. Точно так же восьмидесятилетний человек не хочет тратить время, усаживаясь на кушетку психиатра четыре раза в неделю, когда вместо этого он может порыбачить. Короче говоря, в Калузе есть две вещи: психиатры и ортодонты. [12]12
  Ортодонты – стоматологи, изучающие неправильности строения зубов, способы их лечения.


[Закрыть]Однако старые люди не желают приводить в порядок ни свои зубы, ни свои головы.

Мой партнер Фрэнк считает всех без исключения психиатров психопатами. Это мнение у него сложилось после того, как однажды он сыграл в покер с психиатром. Во время игры доктор Манн – именно так его звали – рискнул набрать флеш в бубях, сбросил три карты, взял из колоды новые, а когда у него ничего не вышло, он отшвырнул столик, разбросал карты и фишки по комнате. На замечание Фрэнка, что он ведет себя как ребенок, доктор Манн грязно выругался. Фрэнк уверен, что всех психиатров следовало бы отправить в «Убежище для заблудших душ».

Я приехал к доктору Натану Хелсингеру узнать причины, по которым он решил, что Сару Уиттейкер необходимо отправить в «Убежище».

В приемной пришлось ждать минут десять, прежде чем вышел пациент.

– Идет дождь? – спросил он меня.

– Нет, – ответил я. – Сухо и солнечно.

– Может быть, дождь пойдет позже, – с надеждой в голосе сказал он.

– Нет, по прогнозу – ясно.

– Пойдет дождь, – упрямо повторил он и, подойдя к вешалке, надел галоши, натянул прорезиненный плащ, нахлобучил шляпу и вышел.

Доктор Хелсингер появился минут через пять. Это был человек лет шестидесяти, одетый в костюм из индийской полосатой ткани, с белой рубашкой и голубым галстуком в полоску. Рост примерно пять футов десять дюймов, розовые щеки, голубые глаза и весьма округлый животик. И еще у него была большая белая борода. Если бы он носил красную шапку, то вполне мог бы сойти за Санта-Клауса.

– Мистер Хоуп? – спросил он. – Простите, что заставил вас ждать. Входите, прошу вас.

Мы вошли в кабинет.

По документам в рамках, развешанным по стенам, я узнал, что Хелсингер был студентом в Принстоне, посещал медицинскую школу в Колумбии, работал в Колумбийском пресвитерианском госпитале, а затем – в одном из нью-йоркских госпиталей, получил свидетельство от Американской коллегии психиатров и невропатологов и патент с правом на психиатрическую практику в штатах Нью-Йорк и Флорида. Помимо дипломов и свидетельств об окончании учебных заведений и месте работы на выкрашенных белой краской стенах не было ничего. Мебель офиса состояла из письменного стола, двух стульев и кушетки. Окно открывалось в небольшой сад. Ярко-красный кардинал [13]13
  Кардинал – птица из семейства дубоносов.


[Закрыть]сидел, чирикая, на ветке лаванды. Он улетел, едва я уселся на стул для пациентов – по другую сторону стола от доктора.

– Итак, – начал Хелсингер, – когда я разговаривал с вами по телефону, вы сказали, что представляете Сару Уиттейкер.

– Да, сэр.

– Вы считаете ее дееспособной? Пытаетесь добиться ее освобождения из «Убежища»?

– Если факты подтвердят это, – сказал я. – В данный момент я пытаюсь узнать…

– Вы разговаривали с мисс Уиттейкер, я полагаю?

– Да, сэр. Несколько раз по телефону, а один раз…

– Вы разговаривали с ней лично? Встречались с ней?

– Я как раз хотел рассказать об этом… да, сэр. Я ездил в «Убежище», и мы долго беседовали. – Я колебался, но добавил: – Она показалась мне вполне нормальной.

– Мужчина, который только что вышел отсюда, тоже кажетсявполне нормальным, – возразил Хелсингер, – но в его голове весь год штормовая погода. – Он тяжело вздохнул. – Сару Уиттейкер нельзя считать «вполне нормальной», мистер Хоуп. Она очень больная молодая женщина.

– Мы провели вместе два часа. Она мыслила и говорила совершенно ясно, логично и здраво, доктор Хелсингер. Допускаю, что я не…

– Вот именно, – тотчас вступил Хелсингер. – Во время разговора с вами она упоминала о своем отце?

– Она сказала только, что унаследовала значительную сумму денег после его смерти.

– Шестьсот пятьдесят тысяч долларов – для точности.

– Да. – Я снова заколебался. – Эта же цифра фигурирует в бумагах об опекунстве.

– Мать Сары назначена опекуном над ней и ее собственностью, – подтвердил Хелсингер.

– Это большая сумма, – сказал я.

– Да? А что вам известно о семействе Уиттейкеров, мистер Хоуп?

– Фактически ничего.

– Тогда позвольте мне ввести вас в курс дела. Гораций Уиттейкер приехал сюда из Стамфорда, штат Коннектикут, когда был еще молодым человеком. Как раз в это время в Сарасоте Ринглинг воздвигал виллы и отели для многих своих приятелей. В городе начался строительный бум. Если такое могло произойти в Сарасоте, то чем хуже Калуза? Гораций скупил всю землю, которую сумел прибрать к рукам, – на ней тогда выращивали арахис. Само местечко ничего особенного из себя не представляло. Небольшая рыбацкая деревушка, ограниченная на западе Мексиканским заливом, а на востоке – бухтой Калуза. После войны Гораций начал продавать недвижимое имущество – участки земли. Я говорю о второй мировой войне, мистер Хоуп, единственной настоящей войне, в которой мы сражались за последние сорок лет. Земля, которую Гораций купил, уплатив двести долларов за акр, продавалась уже за две тысячи долларов за акр. Сегодня недвижимая собственность вокруг залива стоит уже пять тысяч долларов, и цены растут. Семейство Уиттейкеров все еще владеет отборными землями, их пока не хотят продавать. Алиса Уиттейкер унаследовала все это, когда умер ее муж. Состояние было оценено почти в миллиард долларов.

– Понимаю.

– Для сравнения: Гораций оставил своей единственной дочери шестьсот пятьдесят тысяч долларов. Вам все еще представляется эта сумма огромной?

Я промолчал.

– Что может разрушить весьма искусно спланированную систему иллюзорных, искаженных восприятий, которую сконструировала Сара, – трудно сказать, – заметил Хелсингер. – Но во всяком случае иллюзорное восприятие – единственный индикатор из так называемых симптомов первого ряда, характерных для шизофрении.

Я не знал ничего о душевных заболеваниях. В моем понимании «иллюзорное» восприятие реальности – это когда женщина, к примеру, воображает себя королевой Елизаветой или Екатериной Великой. Сара Уиттейкер, напротив, утверждала, что она – Сара Уиттейкер, и считала себя совершенно нормальным человеком.

– Каковы же другие симптомы? – спросил я.

Хелсингер посмотрел на часы.

– Если у вас есть время, – добавил я.

– В сущности, вы просите меня защищать мой диагноз, – вздохнул Хелсингер. – А также подтверждающие его диагнозы – доктора Бонамико из Добрых Самаритян и медицинского персонала из «Убежища», которые анонимно и порознь пришли к заключению, что у Сары Уиттейкер – параноидальная шизофрения.

– Если у вас есть время, – настаивал я, – то я действительно хотел быузнать, на чем основывается ваш диагноз.

Хелсингер снова вздохнул. На этот раз он не взглянул на часы, но как профессор, терпеливо читающий лекцию аудитории, состоящей из тупиц, начал «отсчитывать» симптомы шизофрении, зажимая пальцы на одной, а потом на другой руке.

– Первое, – сказал он. – Подумав о чем-то, человек слышит собственные мысли, словно они произнесены вслух. Второе: страдает галлюцинациями, постоянно слышит голоса, которые либо спорят с ним, либо соглашаются. Третье. Опять-таки слышит голоса, комментирующие его действия. Четвертое. Воображает, что его тело находится под влиянием или контролем сверхъестественных сил. Пятое. Воображает, будто мысли его тоже контролируются. Шестое. Считает, что его мысли – не его собственные. Мы, психиатры, называем этот симптом «прокладка мысли». Седьмое. Воображает, что его мысли транслируются по всему миру. Восьмое. Полагает: то, что он делает, чувствует, думает, испытывает, контролируется кем-то или чем-то извне. И наконец, иллюзорное восприятие реальности, о котором я уже говорил.

– Как это проявляется, каким образом? Я продолжаю считать, что Сара Уиттейкер и вела себя, и говорила – адекватно, то есть была тем лицом, за которое я ее принимал.

– Позвольте мне процитировать Меллора. В своих комментариях к работе Шнайдера, – Курт Шнайдер сформулировал критерии диагноза, которые я только что назвал, – так вот, Меллор заявил: «Шнайдер описал иллюзорное восприятие как феномен, состоящий из двух стадий. Иллюзия возникает из восприятия, которое для пациента обладает всеми свойствами нормального восприятия и которое, как он полагает, будет рассматриваться как норма любым другим лицом. Это восприятие, однако, имеет частное значение. Затем, почти без перерыва, наступает вторая стадия, которая представляет собой интенсивное развитие и формирование системыиллюзорных представлений. Кристаллизация этой системы зачастую происходит неожиданно, как бы внезапно, застает нас врасплох. Иллюзорному восприятию нередко предшествует иллюзорная, нереальная атмосфера». Это объясняет вам что-нибудь, мистер Хоуп?

Я не чувствовал себя особенно просветившимся.

– И Сара Уиттейкер обнаружила все эти симптомы, когда вы ее осматривали?

– Многие из них, – ответил Хелсингер. – Необязательно выявить всесимптомы первого ряда, чтобы поставить диагноз: шизофрения. – Он снова взглянул на часы. – Достаточно, чтобы такие симптомы были.

– И эти симптомы включали иллюзорное восприятие?

– Да, это так.

– Кем же Сара воображает себя?

– Простите?

– Разве система иллюзорных…

– О, Наполеон, вы имеете в виду? – Хелсингер усмехнулся. – Да, конечно, это распространенный вариант, но представления Сары более изощренные. Вы должны понять, мистер Хоуп, что иллюзорное отношение к миру воплощается в некоей развернутой концепции. Это не точка зрения, не эмоция, не мимолетное чувство, но твердое убеждение, мнение, которое не имеет опоры в действительности, но тем не менее непоколебимо, несмотря на реальные факты, опровергающие его.

– В чем же убеждена Сара?

– Она считает, она уверена в том, что ее преследуют, обманывают, шпионят за ней, надувают и даже гипнотизируют – ее собственная мать или люди, которых она нанимает.

– Вы сказали недавно, что система иллюзорных представлений могла сложиться при относительно незначительном генетическом импульсе…

– Возможно. Но ирреальная атмосфера должна была присутствовать задолго до того, как умер ее отец.

Я вздохнул.

– Доктор Хелсингер, – сказал я, – я не вижу никаких свидетельств, указывающих на присутствие какой бы то ни было системы иллюзорных представлений в поведении Сары Уиттейкер.

– Она говорила вам, что психически здорова, не так ли? Она хочет, чтобы вы забрали ее из больницы? Ее держат там против ее воли. Ее мать совершила несправедливость по отношению к ней, такова ее история?

– Да, но…

– Все это – часть ее системы иллюзорных представлений: преследование, обман…

– Если только она действительно не подверглась преследованию и не была обманута.

– Да, но на какой основе строится такое предположение?

– Вы в самом деле находите, что такой основы нет?

– Никакой.

– Когда вы впервые столкнулись с этим?

– В прошлом году, двадцать седьмого сентября, после того как Сара пыталась убить себя.

– Подозревают, что она перерезала себе запястья бритвой?

– Подозревают?! Она действительно порезала себе левое запястье, это факт.

– Вы видели следы попытки самоубийства?

– Видел.

– Ее левое запястье было порезано?

– Да.

– Сара истекала кровью, когда вы осматривали ее?

– Нет, ее мать наложила повязку на рану. Остался только неглубокий разрез.

– Вы удалили повязку, чтобы осмотреть рану?

– Я сделал это.

– И видели разрез?

– Да, видел.

– А лезвие бритвы вы тоже видели?

– Нет.

– Вы не знаете, куда делось это лезвие?

– Не имею понятия.

– Его отдали полиции?

– Зачем?

– Доктор Хелсингер, когда я посетил Сару, я не видел никаких шрамов на ее запястьях. Я искал их, но их не было.

– Как я уже вам говорил, она ухитрилась только слегка порезать себя.

– Миссис Уиттейкер сразу же обратилась к вам. Рана ее дочери кровоточила, но она не позвонила своему врачу, а вместо этого пригласила психиатра.

– Кровотечение прекратилось, когда была наложена повязка. Я уже говорил вам несколько раз, что разрез был неглубоким. Однако дочь Алисы Уиттейкер предприняла попытку к самоубийству, а самоубийство, мистер Хоуп, – это не тот акт, который можно считать нормой человеческого поведения. Для миссис Уиттейкер было очевидным, что психиатр необходим. Очутившись в подобной ситуации, разве вы сами не пригласили бы психиатра?

– Вы сказали, что ирреальная атмосфера, несомненно, существовала еще до того, как ее отец…

– Я сказал, она должна быласуществовать.

– Это одно и то же, разве нет?

– Это логичное предположение, основанное на изучении обычных ирреальных моделей в поведении и сознании людей. Врачи, которые лечат Сару в «Убежище», могли бы больше рассказать вам о происхождении ее болезни.

– Но когда вы осматривали ее…

– Да?

– Вы тогда и пришли к выводу об ирреальной атмосфере, которая существовала в ее доме?

– Я учитывал такую возможность, исходя из моего личного опыта.

– Вы когда-нибудь осматривали Сару раньше?

– Выходит, миссис Уиттейкер просто «выхватила» вас из телефонного справочника?

– Много лет назад я был другом этой семьи, – возразил Хелсингер. – Простите меня, мистер Хоуп, но через десять минут ко мне придет пациент. Кроме того, у меня есть вызовы.

– Всего лишь несколько вопросов, доктор Хелсингер, если позволите.

Он снова посмотрел на часы.

– Что ж, – сказал он и вздохнул.

– Когда вы осматривали Сару впервые… она уже слышала голоса?

– Да, она обнаруживала многие, если не все, симптомы первого ряда, указывающие на параноидальную шизофрению.

– Которые и убедили вас в необходимости подписать свидетельство о ее немедленном препровождении в психиатрическую лечебницу, согласно акту Бейкера?

– Да. Все указывало на то, что ее следует поместить в психиатрическую клинику. И как можно скорее.

– Такой вывод сделан на основе одного-единственного раза, когда вы осматривали Сару Уиттейкер?

– Мистер Хоуп, – устало произнес Хелсингер. – Я опытный психиатр и не нуждаюсь в повторных осмотрах, чтобы установить шизофрению, когда я с ней сталкиваюсь.

– А вам приходилось с ней часто сталкиваться? До этого случая?

– Бесчисленное множество раз.

– Вы уже упоминали, что познакомились с Сарой еще до того злополучного вечера. Вы знали ее семью. Я так понял, что вы давний друг семьи Уиттейкеров?

– Это правда.

– Когда вы встречались с Сарой в обществе, вам она казалась умственно неполноценной?

– Нет.

– Выходит, симптомы болезни вы заметили впервые в тот вечер – двадцать седьмого сентября прошлого года?

– Да.

– И вы были так сильно обеспокоены, что подписали медицинское заключение о критическом состоянии Сары и необходимости отправить ее в психиатрическую клинику немедленно – в сопровождении представителя охраны общественного порядка?

– Я не был обеспокоен,мистер Хоуп. Я осмотрел молодую женщину, у которой обнаружились симптомы первого ряда параноидальной шизофрении. Более того, эта женщина только что покушалась на свою жизнь. Это был мой долг – поместить ее в психиатрическую клинику. А теперь, мистер Хоуп, вы должны признать, будучи сами профессионалом, что я уделил вам слишком много времени. Я прошел через вашу инквизицию, проявив больше выдержки и терпения, чем, наверное, сумел бы, отвечая на вопросы в суде, под присягой. У меня действительно есть неотложные визиты, так что если вы позволите…

– Конечно, – сказал я. – Спасибо, что вы уделили мне столько времени.

Я встал и направился к выходу. Когда я взялся за ручку двери, Хелсингер окликнул меня:

– Мистер Хоуп?

Я обернулся.

– Да?

– Оставьте это, – сказал он мягко. – Сара очень серьезно больна. Верьте мне. Прошу вас поверить мне.