Текст книги "Охота обреченного волка"

Автор книги: Эд Лейси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

Все выглядело нормально – беда только, что я не имел ни малейшего представления о мясницком деле и не знал, как оно должно выглядеть "нормально".

Но по крайней мере в холодильнике было прохладно и в окошко я мог наблюдать за дверью в магазин и за улицей. Ветчина, судя по надписям на банках, поставлялась из Германии и, находясь неподалеку от доков, Ланде вполне мог устроить здесь перевалочный пункт для контрабандной наркоты. Я взял топорик и вскрыл одну банку ветчины и разрубил надвое один язык. Потом не удержался и попробовал. Язык оказался божественно вкусным. А вот баночная ветчина – отвратительной: один жар. Но все-таки ветчина была настоящая.

Прихватив с собой разрубленный язык и вскрытую банку, я вышел из холодильника – и точно попал в парную. Не долго думая я открыл дверь морозилки, расположенной рядом с холодильником. Внутри было темно, а волна ледяного воздуха заставила меня содрогнуться. На стене я нащупал выключатель – вспыхнула лампочка. Я заскочил внутрь и поспешно захлопнул дверь: через раскрытую дверь морозилки свет могли заметить с улицы.

В морозилке окон не было, и это мне страшно не понравилось: если бы за мной вели наблюдение или если бы кто-то заметил разбитое стекло на двери меня прямо отсюда бы и выудили, точно слепого щенка из проруби. Но меня от этой мысли не бросило в пот – уж больно холодно там было. Изо рта у меня вырывался пар, а голова очень скоро заледенела.

В морозилке было полно разнообразных мясных полуфабрикатов – горы бифштексов, миски с печенкой и отбивными, свиными ногами, индюшками и цыплятами – все было замороженным и аккуратно завернутым в полиэтиленовые пакеты с бирками. По стенам на крюках висели огромные индюшачьи тушки и окорока, тоже в полиэтиленовых мешках. На посыпанном опилками полу я увидел большие деревянные и картонные ящики, доверху наполненные оковалками жира и нутряного сала, а также куриного лярда. Я попытался расчехлить кусок говядины, но мне это не удалось: мясо закаменело.

Холод стоял такой, что мне стало даже больно дышать и, всякий раз оглядываясь на закрытую толстую дверь, я ощушал себя заживо замурованным в склепе. Я вывинтил лампочку и в кромешной тьме нащупал дверь. И вот тут меня прошиб пот: дверь не поддавалсь. Мне пришлось сильно наддать плечом и я чуть не кубарем выкатился в темное помещение магазина, превозмогая озноб. Но через несколько секнуд меня окутала удушливая жара, и я быстро отогрелся или вернее сказать, оттаял.

Я закрыл морозильник и стук двери гулким эхом отозвался по всему магазину. Я замер, схватившись за револьвер. Но все было тихо. Я зашел в кабинет Ланде, выдвинул два ящика письменного стола и отнес их в морозилку, где снова ввинтил лампоку в патрон. В ящиках лежали только квитанции заказов и счета. Я просмотрел его бухгалтерские записи и ничего подозрительного в них не обнаружил. Эти хитрованы-оптовики даже получали ежедневный бюллетень со списком всех городских ресторанов и магазинов-неплательщиков.

Я опять вывернул лампочку, вышел, водворил ящики на место и, взяв почту и жестянку для наличности, вернулся в свою ледяную пещеру. В замочке коробки торчал ключ. Открыв коробку, я нашел там шесть долларов мелочью, несколько ваучеров на незначительные суммы, продуктовые купоны и леску. Почта состояла из рекламных листков и счетов. Я вышел, поспешно захлопнув дверь, и отнес все обратно. в кабинет С этой мясной я явно прокололся, хотя если герр Ланде все-таки занимался перепродажей наркотиков, она явно могла играть очень важную роль в его гешефтах – ведь в фунтовом пакете леденцов можно было хранить наркоты на целое состояние.

Я взял ветчину и язык, убедился, что на улице никого нет, выскользнул из лавки и поспешил по Франт-стрит. Склеенные пластырем осколки дверного стекла я швырнул в сточный колодец, а банку с ветчиной и язык положил на мусорный бак – если это сокровище не найдут кошки, его обязательно оприходуют уличные бродяги во время своего утреннео обхода.

Через пожарную лестницу я вернулся в "Гровер", оставил перчатки, фонарь и револьвер у себя в номере и как ни в чем не бывало пришел к стойке портье. Я отсутствовал ровно один час тридцать три минут.

– Как у нас идут дела? – поинтерсовался я у Дьюи.

– Так себе. Марти, опять звонил док Дюпре. Слушай, позвони ты ему и пусть он от меня отвяжется. Ты что, ему бабки должен?

– Он хочет заполучить фунт мяса, прогнившего человечьего мяса, ответил я, довольный своей остроумной шуткой и вдруг понял, что впервые за несколько дней отличо себя чувствую: ни горечи во рту, ни рези в кишках.

– И позвони ты наконец Кингу, – продолжал Дьюи. – Он просил позвонить ему сегодня домой.

– Ладно, ты мне передал. Дьюи, кто-нибудь к нам сегодня заселился? Если мой хвост не совсем болван, он мог преспокойно снять номер в "Гровере".

– Да все те же ребята. И тот водила-дальнобойщик.

– Дальнобойщик – старый знакомый?

– Ну, тот толстомордый, что возит дыни из Джорджии.

– А где твой список свободных номеров?

Густые брови над водянистыми глазками поползли вверх.

– Ну вот, то ты сачкуешь внаглую, то вдруг корчишь из себя делового. Вот тебе список...

– Дьюи, окажи мне небольшую услугу Поставь к себе поближе бутылочку и ночью не отлучайся в служебный кабинет. Ни на минуту не покидай стойку. Если заметитшь кого-нибудь подозрительного или если кто захочет снять номер, сразу звони мне.

– Что, влип?

– Не знаю, очень может быть.

Я отправился к себе в кабинет и позвонил Кингу домой.

– Уже почти одиннадцать часов! – завизжал он. – Вы в своем уме, мистер Бонд, звонить так поздно!

– Мне положить трубку?

– Вот что, Бонд, уже я уже сыт по горло вашими закидонами. Или работайте как полагается, или...

– Или что? Кинг, менеджерам дерьмовых бардаков не пристало вопить так громко – ведь можно нарваться на неприятности.

– Да как вы смеете так со мной говорить? Я вас завтра же выкину из отеля...

– Я позвонил не для того, чтобы выслушивать ваше шамканье. И вот что, Кинг, что касается меня, то я на несколько дней ушел в отпуск, и хорош меня донимать – не трогайте меня!

– Как менеджер "Гровера" я вам заявляю: ни я, ни администрация – мы не потерпим такой наглости от...

– Слушай ты, старый хрыч, я не намерен дважды тебя просить захлопнуть хлебало! Что же до твоей расчудесной администрации, то передай им, что я вот сейчас пойду к нашей витрине и под золотыми буковками на стекле, где указаны адреса и телефоны владельцев, а также перечисляются достоинства нашего сервиса, я намалюю ещё три слова: "предоставляем девочек на ночь". Так что не гони волну, старик! – Я положил трубку и пошел обходить все этажи, начав с камер хранения в подвале, где валялись горы старых чемодано и коробок, и проверяя все пустые номера. Незаметно проникнуть в отель особенно в третьеразрядный вроде нашего – проще простого. Тебя там ни за что не застукают, тем более если ты останешься всего на одну ночь.

С номерами был полный порядок. Я заглянул в номер к девчонкам. Барбара играла в карты с новенькой – высокой мощной блондинкой со свежим, как у фермерской дочки, лицом.

– Марти, где ты пропадаешь? – спросила Барбара. – Все ещё плохо себя чувствуешь?

– Я здоров. А это кто?

– Агнесса. Приятель Гарольда привел – собирается ввести её в наш бизнес. Сегодня Флоренс заболела, и Гарольд прислал её на подмену.

– А Джин здесь?

– Ну да, работает. А что?

Я пошел к кладовке. Рядом с квадратной косметичкой Барбары – "точь в точь как у эстрадных актрис" – стоял небольшой чемоданишко, должно быть, Агнессы. Я открыл его.

– В чем дело? Вы кто? – тут же встрепенулась блондинка.

– Это Марти, служба безопасности отеля, – объяснила ей Барбара. Марти, ты что потерял?

В чемоданчике было немного барахла – платье, чулки, смена нижнего белья. Если я вступил в схватку с синдикатом, то появление в "Гровере" их бабы было вполне вероятным.

Агнесса подошла ко мне и снова спросила:

– В чем дело, недоумок?

– Следи за своим языком, милашка! А то сейчас соберешь свои манатки и выкатишься отсюда вмиг. – Я поставил чемодан на место и вышел в коридор. Через секунду показалась Барбара.

– Что с тобой, Марти?

– Ничего, я просто подумал, не наркашка ли она. Ты знаешь эту шалаву?

– Видела её раньше, если тебя это интересует.

Я погладил её руку.

– Да, я только это и хотел узнать.

– Не нравится мне, когда ты на взводе. Что-то стряслось? Надеюсь, облавы не намечается? Терпеть не могу...

– Все в полном порядке, милая. – Поглядев на нее, я заметил синяк под глазом, искусно скрытый под слоем пудры. – Грубиян попался?

– Гарольд... Он не может понять, что в такую жару бизнес буксует клиентуры нет. Я рада, что ты появился. Когда ты рядом, я чувствую себя лучше.

– Спорим, ты это всем мужикам говоришь!

Она удивленно взглянула на меня и расхохоталась.

– Ах ты, старикан, бес тебе в ребро... – Она ткнула мне пальцем в живот. – Нет, правда, ты же понимаешь, о чем я.

– Ну да, – пробубнил я, чтобы что-то сказать.

Она снова тнула меня пальцем.

– А ты похудел, Марти. – Потом хлопнула меня по карману. – Так и знала, что забудешь.

– Что забуду?

– Да духи, которые мне обещал.

– Вот тут ты ошибаешься. Я их купил, да они раздавились в кармане. – Я вытащил две долларовые бумажки. – Сделай одолжение, купи сама. Ты же знаешь, что тебе нужно

Она покачала головой.

– Нет, ты сам мне должен купить – хотя бы крошечный флакончик на распродаже. Пойду к Агесссе, а то она мандражирует.. Слушай, что это у нас за сосунки в коротких штанишках?

– Туристы-энтузиасты. У них в карманах пусто, так что на них губы не раскатывай. И смотри, не переутомляйся на работе, дорогая!

Я повесил ключ обратно на доску и отправился к себе. Будильник я поставил на семь утра, принял душ и улегся спать. На душе у меня было легко – как раньше. Я подумал, не слишком ли перестраховываюсь, впрочем, мне не хотелось, чтобы милок-Смит застал меня врасплох и уложил на месте. Хотя Ланде в любой момент мог забить тревогу, я ждал что нагрянет ко мне все-таки именно Боб – если он действительно тут замешан. Просто кроме него и быть никого другого не могло, и он должен был оказать мне эту небольшую услугу. Мне захотелось курить и пропустить стаканчик, но я прогнал это несвоеовременные желания и заснул сном праведника.

Правда, ровно через полчаса затрезвонил телефон, и мне пришлось долго выбираться из глубин сна, прежде чем я смог сесть в постели и прорычать в трубку:

– Какого хрена тебе нужно?

– Только что парень заселиился, – невозмутимо ответил Дьюи.

– Ну и что?

– Ты что, Марти, совсем не в себе? Ты же сам просил меня сообщить тебе, когда кто-то зарегистрируется...

– А, ну да. Что, новый постоялец?

– Раньше не видел его. Хорошо одет.

– Он где?

– Номер 431. Эл Бергер. Прибыл из Сэмфорд-Сити. Багажа нет, уплатил вперед.

Я оделся, захватил револьвер и отправился в 431-й. На мой стук дверь открыл молодой парень – поджарый, крепкий. Такой мог оказаться кем угодно. Он был без пиджака и галстука, в одной белой рубашке, влажной от пота. Через грудь поверх рубашки бежала темная узкая полоска – вполне возможно, след от ремня только что снятой подмышечной кобуры. Он окинул меня холодным взглядом и спросил, что мне нужно.

– Я местный охранник – просто хотел удостовериться, что все в порядке. – с этими словами я распахнул дверь, развернул его на сто восемьдсят градусов и, прежде чем он успел понять мои намерения, заломил ему руку за спину.

– Что это значит, черт побери? – взвыл он. Новенький так перепугался, что я сразу понял: обознался. Мне надо было срочно выкручиваться, а то бы он подал на "Гровер" в суд. Хотя мне-то какое до этого дело... И все же я рявнкул:

– Лицензия на ношение оружия есть?

– Какого ещё оружия?

– У вас на рубашке след от ремня кобуры!

– Какой ещё кобуры? Ах, это... Это от ремешка моей камеры. Она на кровати.

Я взглянул на кровать и точно: там лежал кожаный футляр, в котороым фотографы-любители таскают свою аппаратуру. Я быстро обыскал его и выпустил руку. Он стал тереть локоть, потом выташил бумажник и показал мне удостоверение члена какого-то фотографического общества, а потом приглашение на конференцию фотолюбитилей в Нью-Йорке.

– Прошу прощения мистер Бергер, я ошибся. Но поймите – у нас благопристойное заведение и...

– Да уж какое там благопристойное – только что в кордиоре ко мне подошла девица и предложила свои услуги...

– Я этим займусь. Дело в том, что вы очень похожи на одного типа, который устроил у нас недавно дебош. Я прошу у вас прощения, мистер Бергер, – и я ретировался из номера.

Кенни спустился со мной в лифте на первый этаж. А я все не мог понять, чего это я так распсиховался: даже если бы это был Боб, он же наверняка просто захотел посмотреть на меня. Впрочем, если меня выслеживал именно он...

Дверь в мой номер была чуть приоткрыта, и я что-то сразу не смог вспомнить, закрыл я её перед уходом или нет. Да, я определенно подрастерял свои повадки. Я стоял перед дверью и размышлял, стоит ли доставать револьвер: ведь только так я смог бы предотвратить чужой выстрел. Но ведь я уже убедил себя взать Боба Смита – если получится.

Я вытащил револьвер из кобуры и, положив его в карман, открыл дверь пошире. На моей кровати сидел Гарольд и, покуривая трубку, читал утреннюю газету.

– Ты что делаешь в моей комнате? – грозно спросил я.

Он даже не поднял головы, только кивнул и пробурчал:

– Дверь была незаперта, Марти. Я же знал, что ты ещё не спишь. Рано ведь – ещё полуночи нет.

Я закрыл дверь. Он продолжал читать газету. Гарольд внешне не был похож на сутенера, впрочем, настоящий сутенер вообще выглядит вовсе не таким, каким его обычно изображают в кино – этаким плутом с порочно-красивым лицом и сальными манерами. Мне всегда казалось, что в массе своей сутенеры – немного "голубоваты".

Гарольд – толстяк с бычьей шеей, смахивающий на портового грузчика, даже не западал на стильную одежду. Сейчас на нем была мятая спортивная рубашка, дешевые штанцы и голубые парусиновые туфли. Единственное, что в нем отдавало "голубизной", это длинные темные волосы, вечно влажные и блестящие и аккуратно расчесанные – волосинка к волосинке. Еще Гарольд по посинения был помешан на дорогих автомобилях.

Когда я приблизился к кровати, он сложил газетку и начал:

– Марти, мы тут себе организовали малый бизнес, все идет удачно, все шито-крыто. Никто не в обиде – было бы глупо испортить такую кормушку...

– Барбара тебе звонила?

– А что Барбара? Разве она создает тебе головуню боль? Кинг мне звонил. Он ужасно расстроен.

– Скажи ему, пусть отстанет от меня. А ещё скажи своим шлюхам, чтобы они не приставали к постояльцам в коридорах. Кенни и Дьюи довольно поставляют им клиентов. И кончай тянуть на Барбару – фингал под глазом не и соответствует её столь романтическому амплуа. А теперь пошел вон, я спать хочу.

– Не спеши, Марти – дружище, мы же ещё не поговорили..

– Я разве разрешал тебе называть меня "дружище"? Какой я тебе "дружище" ? – и я врезал ему правой снизу в живот. Может, повадки я и порастратил, но удар был все ещё тот – Гарольд кубарем скатился с кровати и свалился на пол, сделав в воздухе смешной кульбит. Его толстые рыбьи губы стали ловить воздух. Я стал ждать, когда он очухается, чтобы врезать ему ещё разок – за Барбару, но потом решил, что этот придурок только больше её изобьет. В голову мне пришла идея получше.

Я принес из ванной ножницы и принялся отрезать ему пряди в разных местах, пока он не застонал:

– Не... надо! Марти, прошу... не надо!

Уж не знаю, что доставило ему больше страданий – мой хук под дых или вид его срезанных волос на полу.

– Гарольд, так и у тебя фасад сохранился, и у меня кулаки целы – было бы гораздо хуже, если бы я сделал из тебя отбивную. А теперь проваливай из моего номера и чтоб я тебя больше не видел!

Я схватил его за плечо, поднял на ноги и, вышвырнув в коридор, запер дверь. Проверив будильник, я разделся и провалился в сладкий сон.

Утром будильник мне и не понадобился – я проснулся задолго до нужного часа, чихая и кашляя, с высокой температурой. Я не мог вспомнить, когда ещё подхватывал такую жуткую летнюю простуду.

Голова моя отяжелела, из носа текло, глаза слезились. Между чихами, одеваясь, я принял скакан ржаного виски и чуть не рассмеялся – в желудке царил мир и покой, во рту тоже – видно, я умирал от пневмонии.

Солнце уже встало, но Сэм ещё не открыл свою лавку. На улицах прохожих было почти н видно. Кое-где стояли одинокие автомобили. Я побрел к Гамильтон-сквер, уверенный, что хвоста за мной нет. Там я купил бумажных носовых платков и таблетки от кашля. Потом выпил кофе, съел яичниу с беконом и, поймав такси, поехал на Двенадцатую улицу. Оттуда пешком направился к Пятой авеню. Улица ещё не пробудилась от ночного сна. Я оглянулся – никого. Я снова поймал такси и попросил довезти меня до Двадцать третьей, а потом обратно в центр.

Я занял позицию позади припаркованных трейлеров, откуда открывался замечательный вид на заведение Ланде. Я сидел, наблюдая за дверью, ел таблетки от кашля и поминутно сморкался.

Так я просидел до девяти и уже начал сомневаться, что Ланде появится. Отлучившись на минуту, я купил на лотке несколько апельсинов и, съев их, почувствовал себя всеселее. Температура, похоже, спала и если бы не сопли из носа, все было бы ничего.

В четверть десятого у двери мясяной лавки притормозил старенький "универсал", из которого вылез Ланде. Выбитое стекло он заметил, только подойдя к двери. Ткнв в дверь, он вбежал в лавку.

Ровно одиннадцаь минут спустя он выскочил, и стал озираться по сторонам – ища, по-видимому, полицейского – потом опрометью бросился обратно в магазин. Через несколько минут с воем подкатила патрульная машина. Из неё вышли два полицейских.

Я бежал с места событий. По дороге купил хот-дог и бутылочку содовой, потом отправился к Сэму. Меня оставили в дураках. Я-то был в полной уверенности, что Ланде не станет вызывать полицию.

Я шел и насмешливо спрашивал у себя, куда же мне теперь повесить свою почетную грамоту юного следопыта – ибо я ощущал себя бойскаутом младшей группы, получившим приз за игру в прятки...

Глава 5

Сэм дал мне пенициллин в порошке, который он растворил в какой-то дряни, напоминавшей по вкусу прогорклый виски.

– Это должно выбить из тебя хворь в момент, Марти. Если не поможет, сходи к врачу. У тебя сильная простуда. Я... полагаю, ты с теми снотворными таблетками был осторожен?

– Да я их выкинул. Ты прав, Сэм, зачем рисковать с этим зельем.

На пухлом лице Сэма изобразилась неподдельная радость.

– Ну и правильно. Возвращайся к себе и поспи. Сон – самое лучшее лекарство против насморка. Что-то ты такой грустный...

– Да, меня опечалила мысль, что не такой-то я, оказывается, гениальный, как мне казалось раньше, – признался я.

Тут Cэм начал что-то бубнить про бокс, который он смотрел вчера по телевизору. Я не слушал его, потому что где-то в глубине подсознания теплилась догадка, что происходят какие-то весьма странные события.

– ...И тут у этого громилы коленки-то и подгибаться стали. И вместо того, чтобы уклониться, что этот тюфяк делает? Прет прямо на удар. Хрясь! Он ловит прямой справа – и дело в шляпе. Я тебе говорю, Марти, сегодня боксеры уже не те.

– Это точно: всегда легче советовать, когда наблюдаешь за боем со стороны. – ответил я. – Вот помню... – и тут я повеселел – да ведь Ланде поступил именно так, как и я ожидал. Видно, чертов насморк плохо повлиял на мою сообразилку. Значит так – через одиннадцть минут он вышел из магазина и стал искать полицейских. Потом он вернулся в лавку и стал звонить в полицию. Выходит, сначала он звонил ещё кому-то и ему приказали вызвать полицию.

Все сходилось – и я мог продолжать свою охоту, даже не зная наверняка, за кем я охочусь.

– Так что ты говоришь? – переспросил Сэм.

– Ничего. Кроме того, что, войдя в клинч, очень трудно соображать. Ну, до скорого, Сэм.

Я снова возобновил охоту, хотя все ещё пребывал в полном неведении относительно связи между мафией и мелкой сошкой Ланде. Я отправился повидаться с Лу Франкони, водителем Ланде.

Он грузил в фургон замороженные глыбы свиного жира и попросил меня немного подождать. На голове у него был полосатый шлем мотогонщика, немного великоватый, отчего вид у него был потешный – как у комедийного персонажа старого театра-балагана.

Закончив погрузку, Лу предупредил, что у него есть только минут десять. Он снял свой дурацкий шлем и, вытащив расческу из кармана, рссчесал спутавшиеся густые волосы.

– Этот чертов шлем грязный как сволочь, – пробурчал он.

– Жарковато сегодня для кожаного шлема, – заметил я, вытирая нос.

Он усмехнулся.

– Сочувствую вам. Ничего нет хуже насморка летом. Когда работаешь в морозилке, того и гляди подцепишь простуду; Достаточно там простоять несколько минут без шапки – и порядок: тут же одолеет насморк. Какая-то там жидкость в мозгу замерзает.

– Ерунда. Ты что же, думаешь, если тряхнуть башкой, можно услышать звон сосулек?

– Ну точно! – ничуть не удивился Лу. – Мужики когда работают в морозилке, наглухо укутываются, даже лицо обматывают шарфом. Хотите, пойдем посмотрим, какая там холодрыга?

– Я тебе верю на слово. А зачем им морозилка? Что, есть особые мясные продукты, которые нельзя в простом холодильнике хранить? – спосил я и тут меня осенило, какая могла быть связь между герром Ланде и мафией – наши гангстеры, по-видимому, начитались детективов. Это был старый-престарый трюк, правда, если мне не изменяла память, к нему прибегали только в кино и в романах.

– Ну скажем, вы покупаете корзину индюшек или половину говяжей туши неважно что именно, – а товар не идет. Так вот через пару-тройку дней в холодильнике поверхность мяса становится склизкой. Значит, ещё денек – и все, начнет подтухать. Вот поэтому его и надо затолкать в морозилку и держать там, пока не придет заказ.

– А что от заморозки мясо лучше становится?

– Не луче и не хуже. Когда его разморозишь, оно не хуже, чем перед заморозкой. Мы мясо держим в полиэтиленовых мешках, чтобы кожа не обморозилась. Пока не придумали морозильники, мясникам приходилось покупать товар в малых количествах – чтоб потом не пришлось выбрасывать тухлятину...

– Понятно, Лу, – прервал я его поток красноречия. – Я же не собираюсь заниматься мясным бизнесом. Скажи-ка мне лучше, после нашей прошлой беседы Вилли тебя не искал?

– А зачем ему?

– Вот уж не знаю. Я с тобой буду откровенен, Лу. Я тут все разнюхиваю да разнюхиваю, но ничего пока не поймал. Похоже, моя версия накрылась.

– Ну, а я что говорил! У Вилли кишка тонка нахимичить что-нибудь. А как там полицейский, которого избили?

– Будет жить. Не знаешь, корабельные коки у Вилли не отовариваются? От его лавки до доков ведь рукой подать.

Лу ухмыльнулся.

– Э, мистер, вы совсем не в ту сторону метнули. Снабжение кораблей это без дураков серьезный бизнес. Да Вилли бы обе руки отдал, лишь бы заполучить возможность влезть в это дело.

– А нет ли у Ланде приятелей-моряков? Может, из Германии к нему кто в гости наведывается?

– У Вилли нет времени на приятелей. Да зачем вам это знать?

– Я же говорю: вынюхиваю. Я подумал, может, Вилли, замешан в контрабанде наркотиков.

– Ну это вы совсем загнули.

– А с чего это ты так уверн? Ты знаешь, что в банке из-под ветчины можно спрятать героина на сто "штук".

– Да все не так, мистер. Вилли никакими темными делишками не занимается, – это факт, ведь я же вижу его каждое утро и после обеда, и через вечер прихожу к нему мыть лавку. Да там у него нет угла, где бы я шваброй не прошелся. Я даже помогаю ему бухгалтерию вести. Я ж ему почти как партнер, только в долю не вхожу. Вот если я когда уговорю Вилли поставить на лошадку или в лотерею сыграть, тогда мы станем взаправдашними партнерами.

– Предложи его жене – Вилли, возможно, придется долго быть в отлучке. А что его жена – мужики у неё водятся?

– Да вы Бебе не видели – иначе и спрашивать не стали бы. Поперек себя шире. Ей ещё повезло, что она Вилли захомутала.

– Ну спасибо тебе, Лу. И не забудь – рот на замок, про наши междусобойчики никому!

– Да из меня слова не вытянешь!

– Смотри не зарекайся. Вот потому-то я и прошу тебя помалкивать. Ну, бывай, может ещё увидимся.

– Моя жена ребенку, когда у него насморк, дает горячее молоко с сахаром – попробуйте. И где это вас угораздило?

– Да вчера вечером такая жарища была, а я додумался сунуть башку в ведерко со льдом, охладиться! – лихо сбрехал я и двинулся по улице. Но не прошел я и сотни ярдов, как вдруг опять у меня появилось знакомое ощущение слежки – тут я это почуял как старая гончая, взявшая след. Эта улица для хвоста была просто подарок. Полно машин и людей.

Я заскочил в кондитерсую и позвонил Биллу Ашу. Мы поговорили о жаре, я спросил про самочувствие Лоуренса – он уже вставал с постели и пердвигался в каталке, – а потом Билл сказал:

– По голосу слышу – у тебя что-то есть!

– По голосу ты можешь только понять, что у меня страшный насморк. Билл, окажи любезность старому другу-полицейскому – приставь охрану к Лу Франкони! Это водитель Ланде, сейчас работает в мясной компании Бея. И побыстрее.

– А можно спросить: зачем?

– Я уверен, что кто-то за мной следит и теперь я как дурак вывел своего хвоста на Франкони. Мы с ним стояли на тротуаре болтали. Он хороший малый, и я бы не хотел, чтобы он из-за меня пострадал. Надо только держать при нем человека днем и ночью.

– Все ещё играешь в полицейского, Марти?

– Да, и игра становится все интереснее.

– У меня есть кое-что, что может тебя заинтересовать. Вчера ночью вскрыли лавку твоего приятеля Ланде. Ты теперь у нас ещё вдобавок ко всему и в громилу играешь?

– Да зачем мне лезть к нему в лавку! Слишком жарко сейчас, чтобы мясом ужинать. В любом случае у него и взяли только банку ветчины да свиной язык. Билл, так ты приставишь человека к парню? Прямо сейчас!

– Ладно, да только мне все это кажется дурацким.... Постой-постой, а откуда тебе известно, что у Ланде взяли банку ветчины и свиной язык? Ах ты... Марти, я хочу немедленно тебя видеть, Если ты не появишься у меня через десять минут, я вышлю за тобой наряд!

– Что-то ты сегодня медленно соображаешь, Шерлок Холмс! Я все ждал, когда же тебя осенит эта гениальная догдка. Если честно, то я очень удивился, когда Ланде позвал полицию – это чуть было не разрушило мои собственные гениальные догадки. Так не забудь организовать охрану Франкони и поторопись – он скоро уезжает развозить заказы.

– Немедленно ко мне!

– Уже бегу! Серьезно, Билл, приставь охрану к парню!

– Господи воля твоя! Сказал же, что приставлю. А теперь давай ко мне во всю прыть!

– Я сегодня в отличной форме и буду у тебя через несколько минут.

Я побрел к отделению полиции, мечтая съездить на пляж искупаться или отправитья на рыбалку. Не считая рыбалки, я никогда не любил развлечений на свежем воздухе, но сейчас, когда мне оставалось жить всего ничего, вдруг возникла масса "последних" дел, которые мне очень хотелось провернуть. Впрочем, одно меня радовало – сознание того, что я уже больше не смогу совершить какой-нибудь новой мерзости.

Билл выглядел как побитая собака. Весь его внешний лоск куда-то испарился.

– Марти, я же просил тебя больше не совершать идиотских выходок! Начал он, едва я вошел к нему в кабинет. – Какого черта ты влез к нему в лавку....

– Перетань, Билл. Никто об этом не занет.

– Я знаю!

– Ну и забудь. Убыток у Ланде невелик – разбитое стекло да пара фунтов мяса. К тому же у него наверняка все застраховано. Успокойся Билл... Что-то у тебя усталый вид.

Билл почесал подбородок.

– Никогда ещё таким усталым не был – я скоро не выдержу: ещё два-три дня – и я просто свалюсь. Думал вчера вечерком хоть немного отдохнуть, но у девчонки эта проклятая инфекция а ты сам знешь, какой Мардж становится, если дети болеют. Ну и какие трофеи ты вынес от Ланде помимо свиного языка?

– Ничего, если не считать этого насморка.

– Не понимаю. В старое время ты все делал из-под палки, а теперь трудишься как крот. Все ещё воображаешь, что за тобой следят?

– Я это точно знаю. Билл, я понимаю, что выгляжу идиотом, но уж что-то тут больно много совпадений, чтобы я в итоге вытянул билет без выигрыша. Сам посуди: мальчишку избили после того, как он сунул нос в дела Ланде – я имею в виду историю с ограблением и пропавшими пятьюдесятью "кусками", которые потом вдруг вообще испарились Теперь вот мне хвост прицепили.

– Как этот парень выглядит?

– Я так ни разу его и не видел – у меня только ощущение.

Билл вскочил и забегал по кабинету.

– Господи воля твоя, у него ощущение! Марти, я только что направил человека к Франкони – а ведь у меня каждый лишний на вес золота! А этот твой мистер Ланде – готовый кандидат для смирительной рубашки: ни разу в жизни ещё не видел такого нервного субъекта.

– А с чего, как думаешь, он такой нервный?

Билл воззрился на меня.

– Да ты совсем безмозглый! А как же ему не быть нервным, если он приходит утром в свой магазин и видит, что ночью у него были гости. Марти, ради нашей прошлой дружбы, ради чего угодн, подожди, пока я не разделаюсь с убийством Андерсона! Потом можешь играть в полицеских и воров сколько твоей душе будет угодно.. У меня и без твоих фортелей от этого дела уже чертики в глзах пляшут.

– Я читал в газете – ты пока завяз.

– Хрен бы взял эти газеты. Я уж куда только не совался – и никаких зацепок. Меня, ты знешь, никогда нельзя было заподозрить в жестоких методах ведения допроса, но сейчас мне ох как хочется познакомить Бокьо с резиновой палкой. Уж больно он самоуверенно держится Даже с его железным алиби ему следовало бы вести себя потише и не делать широковещательных заявлений вроде того, как он оскорблен из-за того, что на него всех собак вешают...

– Бокьо все ещё в Флориде?

– Ну да. А под каким соусом мы можем его сюда вернуть? Помимо всего прочего тут вот ещё какая закавыка. Всегда ведь бывает какая-то основная версия, сильная версия – даже если в конечном итоге она лопается. Но в этом деле вообще ничего нет – полная пустота. Я уж всех обработал, кто хоть что-то знать. И отдел убийств тоже потрудился. Никто ничего не знает.

– Я бы все же вызвал Бокьо – поговорил с ним.

– А о чем я с ним поговорю – о том, чтобы ему неплохо глотку заткнуть? Он и так знает, что у нас ничего нет. Ну, приведем мы его сюда, допросим, а через минуту отпустим и выставим себя на всеобщее полными дураками. Этот коротышка даже предложил сам приехать в Нью-Йорк и дать показания, если мы его об этом попросим!

– Эти макаронники те ещё прохвосты!

Билл перестал мерять кабинет, остановился передо мной и печально покачал головой.

– Марти, иногда я думаю: ну как это тебе удавалось распутывать трудные дела с таким-то примитивным мышлением. Хочешь верь, хочешь нет, но Бокьо не итальянец.