Текст книги "Охота обреченного волка"

Автор книги: Эд Лейси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

– Но Бокьо же не простой гангстер, да и последние две недели он был в Майами – ты же сам сказал. Если хочешь знать мое мннение – он тут явно не при чем. Даже этот сюжет с его дочкой чушь собачья. Просто Забияка стал слишком неудобен синдикату и его убрали. Но черт с ним. Я пришел не о гангстерах толковать.

– А зачем ты пришел, Марти?

– Да так ничего особенного. Просто зашел поболтать.

– О чем?

– Что значит о чем? Билл, ты же мой старинный друг. Что, разве нельзя просто потолковать со старым приятелем?

– Марти, ты болен?

– А что? Я выгляжу больным? – спросил я, и против моей воли, голос задрожал.

Билл встал. Он был такой же как раньше – крепкий и поджарый, только брюшко наметилось.

– Марти, мне бы не хотелось тебя выставлять за дверь, но я по уши в работе, а тут заявляешься ты и заводишь дурацкий разговор про Кубу, потом про Мардж и девочек, и наконец выясняется, что тебе просто хочется почесать языком. Черт возьми, Марти, на меня давят со всех сторон, давят, понимаешь? Как-нибудь в другой раз мы с тобой обязательно потолкуем о золотых денечках...

– Ладно, Билл, – сказал я, вставая, – Я же не знал, что ты так занят. Вообще-то я пришел поговорить насчет Лоуренса. Он хочет стать полицейским, а мне не хотелось бы, чтобы с ним тут плохо обращались – из-за меня.

Билл чуть не взвыл и рухнул на стул.

– Только не надо про этих добровольных помощников! Они у нас вот где!

– Почему?

– Потому что если представить себе, что Нью-Йорк будут бомбить, то надо строить бомбоубежища, хорошие бомбоубежища. При настоящей бомбежке что может сделать команда сосунков в белых касках? Зачем все эти учебыне тревоги? По моему мнению, это все делается для того, чтобы потоянно держать народ на взводе. Но моего мнения никто не спрашивает. .Я считаю, что эти умники из городского управления совершли большую ошибку, придав нам этих юнцов. Здесь они ни к чему. Это же портовый район! Им бы лучше пастись поближе к окраине, где потище и поспокойнее, чем у нас. Так что не беспокойся – долго они у нас не задержатся.

– А я думал, у них своя структура...

– В каком-то смысле так оно и есть. Какой-то доброхот – майор или ещё кто ими верховодит, и он больно уж зарвался, кому-то надо его осадить. Да и вообще все они те ещё чудилы.

– Понимаешь, Лоуренс бредит полицией. Хотя паренек он серьезный.

– Марти, я же не говрю, что эти ребята дураки набитые, но ты же сам знаешь, как бывает с этими добровольцами. Они тебе в рапорте такого понапишут – в том числе о пустых пивных бутылках на тротуаре. На каждого добросовестного мальчишу вроде твоего Лоуренса у нас приходится десяток лбов, которые рады надеть форму и пойти в патруль лишь бы сбежать из дому от своих жен и походить по улицам с важным видом.

– К вопросу об убийстве Забияка Андерсона. Я не думаю, что начнется война. А теперь что касается Лоуренса: присмотри за ним.

– Обязательно. Он смышленый мальчуган. – Билл внимательно посмотрел на меня. – С каких это пор в тебе проснулись вдруг отцовские чувства?

– Со вчерашнего дня. Он мечтает стать полицейским, и у меня такое подозрение, что он в лепешку расшибется – а подгтовится как следует и сдаст все экзамены. А я же понимаю, что ему начинать карьеру полицейского с моей фамилией – это заранее обрекать себя на неприятности. И я бы не хотел, чтобы он учудил какую-нибудь глупость, пока он ходит в форме помощника-добровольца или как там это у вас называется. Вчера вечером, например, он просто ошалел от истории с каким-то безумным мясником, которого якобы ограбили.

– Знаю, он мне докладывал. Он ещё совсем ещё щенок и в голове у него ещё много всякого вздора – он уверен, что должен быть достойным носить фамилию Бонд. Не беспокойся – пока он тут во вспомогательном подразделении – в серьезную заварушку он не попадет.

– Понимаешь, он может произвести арест по ошибке – как он почти сделал вчера вечером. Чуть не забрал этого колбасника. Билл, он глупыш ещё и... сегодняшняя ребятня не в состоянии отвечать за ссвои поступки, как мы когда-то...

– Ерунда. Марти, сегодняшние ребята куда смышленее и крепче нас – нам и не снислось такими быть. Не беспокойся за него. Пройдет две недели, и его и всю их команду переведут отсюда в тихое спокойное место – они будут регулировать движение или займутся чем-то в этом роде. А пока он здесь, я за ним пригляжу. Давай как-нибудь сходим поужинаем, тогда и потолкуем.

– Мардж это предложение придется по душе. Ее всегда тошнило от одного моего вида. Ладно, Билл, не звони мне, я сам тебе позвоню. – Я встал и направился к двери. За спиной я услышал его рассеянную реплику. – Марти, я же сказал, что по уши... – я не дослушал и направился к лестнице.

По дороге в "Гровер" у меня вдруг возникло сильное желание поесть арбуз, и я зашел в кафе на углу. Я попросил старую знакомую официантку принести мне два хороших ломтя.

– Что, Марти, ешь за двоих? – пошутила она.

– Именно.

Она сочла шутку удачной и, расхохотавшись, обнажила неровные зубы.

– Отрезать от большого и уродливого, как живот беременной?

– Да, дорогая, как живот самой беременной беременной!

Я смыл противный вкус во рту двумя стаканами холодного кофе и, не дойдя до дверей отеля, уже рыгал как заведенный. Лоусон мотнул головой на дверь служебного офиса.

– Мистер Кинг был ужасно огорчен, увидев ковер в том номере. Он просил вас зайти.

– Передай ему, что мне напоевать! – бросил я, пройдя мимо стойки портье в коридор, который привел меня к двери моего номера.

Оттягивать дальше смысла не было. Я запер дверь и снял рубашку, галстук, потом ботинки – чтобы было удобнее, – потом сел за стол и нацарапал короткую записку Фло, в которой рассказл ей про свои кишки. Не знаю, зачем я написал это – ей же все равно было наплевать. Но надо было оставить хоть какую-то записку.

Потом я достал свой "полицейский специальный". Пистолет может быть самым прекрасным и самым отвратительным предметом на свете – в зависимости от того, с какой стороны на него смотреть. В эту минуту он выглядел премерзко.

Я сел на кровать, засунул ствол себе в рот и тут же почувствовал привкус масла. Через несколько секунд мистеру Кингу придется огорчаться по поводу ещё одного испорченного ковра. Почему-то эта мысль меня позабавила.

Впервые за много дней я улыбнулся – если, конечно, человек с пистолетом во рту способен улыбаться – и осторожно снял с предохранителя.

Глава 2

В пять минут одиннадцатого того же вечера Дьюи забарабанил в мою дверь.. Я находился в тяжелом алкогольном тумане: в попытке собраться с духом и выстрелить себе в рот, великий Марти Бонд прикончил пинту виски, ну и как всегда спиртное сыграло со мной злую шутку – в результате я просто свалился с ног и проспал несколько часов кряду.

Я кое-как выбрался из постели. На душе у меня было преотвратительно даже хуже, чем в ту минуту, когда Арт объявил, что у меня рак. Впервые в жизни я понял, что мне грош цена, что я последний трус.

Это у меня просто в голове не укладывалось: я же бечсисленное множество раз не раздумывая рисковал жизнью. Однажды, когда я был ещё совсем щенком, но уже вусмерть устал от всех невзгод, мне даже пришлось играть в русскую рулетку. "Если ты не боишься смерти – тогда тебе вообще ничего не страшно в этой жизни" – таков всегда был мой девиз, но вот когда довелось проверить его на собственной шкуре – оказалось, что этой самой отваги у меня нет и в помине.

Ну ладно, если уж у меня оказалась кишка тонка сделать это самому, надо было придумывать какой-то иной способ покончить счеты с жизнью, потому что уж я точно не соибрался подвергнуть себя пытке медленной смертью от рака. Когда я служил в полиции, было проще пареной репы увернуться от пули, но теперь... Кому придет охота ухлопать гостиничного вышибалу? Жалкого старика...

Тут Дьюи постучал ещё раз. И за дверью раздался его спокойный голос:

– Марти, тут пришел этот полицейский... Твой сын.

– Слышу, слышу! – Я отправился в ванную почистить зубы и ополоснуть лицо. Натянув брюки, я открыл дверь.

– Что с тобой? – спросил Дьюи. – Я тебе весь вечер вызваниаю.

– Заболел! – Холодная вода смыла последние остатки опьянения.

Он глянул мимо меня и заметил пустую бутылку у кровати.

– Да уж вижу. Ну ты и гад! Не оставил мне ни капельки полечить мой насморк. Сегодня все было тихо.

– Да что ты? – Я с изумлением вдруг понял, что мне ровным счетом наплевать на то, как обстоят дела в отеле и вообще в мире – единственное, что меня интересовало, так это способ быстрой и немучительной смерти до того, как мой рак ухватит меня своими клешнями.

– У девочек бизнес идет хорошо. Может, потому, что сегодня вечер выдался немного прохладнее, чем накануне. А что сказать твоему сыну? А то знаешь, полицейский в вестибюле нам всю клиентуру распугает.

– Он что, в форме?

– Нет, но я же вижу, что он легавый. И мне это не нравится.

– Да ладно... Пришли его сюда.

Я закатил пустую бутылку под кровать, расправил постель и малость помахал в воздухе полотенцем, чтобы разогнать пары пота.

Вошел Лоуренс.

– Старик-портье сказал мне, что ты заболел.

– Жара меня доконала. Возьми стул, садись. – У малыша была стрижка как у Лоусона. Одет он был в рубашку-поло и джинсы. В цивильном он смотрелся лучше. Если бы все не портила цыплячья шея, можно было сказать, что он ладно сложен для своего высоченного роста.

Он шлепнул меня по голому животу.

– А у тебя пресс все ещё как автомобильная покрышка. Помнишь, ты мне рассказывал о своих выступлениях на ринге и как твой соперник почем зря молотил тебе по животу, а ты мог выдержать его удары хоть весь вечер?

Я кивнул и взглянул на свое брюхо – на жировые валики и угадывающиеся под ними мыщцы. Теперь под этими мыщцами затаилась раковая опухоль, точно пехотная мина. Я сел на кровать и сменил тему:

– Что там новенького слышно про Забияку Андерсона? – Я подмигнул ему. – Если уж ты ударился в воспоминания, то я помню, как ты вырезал из газет все криминальные репортажи и коллекционировал их точно фотографии знаменитых бейсболистов. Ну, так что скажешь?

– Ага, все продолжаешь меня подкалывать, – подмигнул он мне в ответ. Я знаю только то, что пишут в газетах. Медэксперт утверждает, что к тому моменту как труп Андерсона нашла в Бронксе местная ребятня, он был мертв не более суток. Еще пишут, что Андерсона в течение последних двух недель не было видно там, где он обычно появлялся, но вместе с тем за его перемещениями всегда было трудно уследить. Вот и все. Ах да, считают, что его пристрелили где-то в другом месте, а потом труп перевезли туда, где его и нашли.

– Бокьо все ещё дерет глотку в Майами?

– Ну да. Газеты пишут, он, мол, ужасно сожалеет о том что его связывают с этим убийством. Дочка Бокьо бьется в истерике. А ты, наверное, знал этого Андерсона? Как там его звали – не то Грубиян, не то Забияка?

– И так и сяк. Он после армии выступал на ринге во втором полусреднем весе. Ему хватило ума повесить перчатки на гвоздь. Потом он стал громилой и на этом поприще весьма преуспел, переняв ухватки гангстеров старой школы, которые чуть что за пушку хватались, да только он всегда работал кулаками. Вот тогда-то его и прозвали Забияка Андерсон – за то, что он любил свои грабли распускать. Какое-то время он был в мафии контролером, потом завел свою шайку, ушел от старых хозяев и придушил их. Он всгда был крутым – но глупым.

– А что такое контролер мафии? – спросил малыш с детским энтузиазмом.

– Это громила, который отличается от прочих бандитов большей решительностью и силой, он всех держит в узде. А что, Лоуренс ты решил теперь расследовать и это громкое убийство – хочешь быть похожим на сыщика-героя кино?

Он присел на кровать рядом со мной.

– А ты, я смотрю, не веришь, что из меня может получиться хороший полицейский, а, Марти?

– Я вот во что верю – что о карьере полицейского мечтать может только дурак. Я сегодня разговаривал с Биллом Ашем. Он говорит, что вы, добровольцы-помощники, сидите у него в печенках и что вы просто чудилы грошовые, – говоря это, я сам не понимал, зачем подзуживаю мальчишку.

– Ну, я бы так не сказал. Мы просто команда типичных добровольцев. У нас все ребята искренне хотят этим заниматься, есть, конечно, и придурки, есть и карьеристы, которые все думают, как бы попасть в дамки, и надеются, что со временем для них в полиции что-то да и выгорит, в смысле заработка. Те-то, кто метит попасть повыше, всегда ведь найдут себе тепленькое местечко, в смысле заработка, да ещё и политический капитал нажить сумеют...

– А ты и впрямь думаешь, что своей дубинкой сможешь отразить ядерную атаку потенциального противника?

Он усмехнулся.

– Я догадываюсь, что тебе наговорил лейтенант Аш. В каком-то смысле он прав – если мы опасаемся войны в будущем, то сейчас действительно надо строить хорошие бомбоубежища. Но вообще-то говоря лучше хоть как-то готовится к войне, чем совсем никак. Ну, Марти, ты же прекрасно понимаешь, зачем я этим занимаюсь – чтобы хоть немножко почувствовать себя в шкуре полицейского.

– Ты все ещё распутываешь грандиозное мясо-колбасное дело?

– Да. И уверен, что кое-что нарыл. Об этом я и пришел тебе рассказать. Я ходил посмотреть, как живет Ланде. Похоже, недавно он сильно разбогател. Дворник их дома оказался разговорчивым малым. Так вот, он мне рассказал, что миссис Ланде недавно разжилась норковым палантином и собственным "кадиллаком". Все обновки – за последний месяц. А до того, по словам этого дворника, им по нескольку раз приходилось напоминать о просроченной плате за квартиру.

– Глупыш! Вот дворник настучит Ланде, что ты им интересовался, Ланде нажалуется в полицию и у тебя значок отнимут, а может быть, даже арестуют за незаконное ношение полицейской формы.

Лоуренс хитро улыбнулся.

– Марти, я же учусь на адвоката и закон знаю. Я представился дворнику страховым агентом, сказал, что провожу обычное обследование возможной клиентуры, и попросил его держать язык за зубами. Но суть в том, что, как видишь, этим все теперь подтверждается.

– Ничего я не вижу.

– Это говорит о том, что его вполне могли обчистить на пятьдесят "кусков"!

– Ага, и что двое придурков, которые отняли у него эти пятьдесят "кусков", через несколько часов вернули ему деньги с письменным извинением?

Лоуренс посмотрел на меня так, словно я был ребенком-дебилом.

– Раз мы установили возможность того, что у него были такие деньги, подтверждается достоверность его первоначальных показаний – что он был ограблен. Кстати, ты не читал в вечерних газетах, что сегодня утром два молодых хулигана с Вест-Сайда были застрелены при попытке ограбить бензоколонку в окрестностях Ньюарка?

– Я об этом не читал, мистр Шерлок Холмс. Честно говоря, я ещё не видел вечерних газет. Но что это доказывает?

– Пока не знаю. Меня смутило одно совпадение: оба были убиты выстрелом в сердце. У того и другого по одной пуле. Знаешь, если такое могло произойти в перестрелке во время их налета, то стрелок должен был быть прямо-таки снайпером. И ещё одна странность – ни одного свидетеля нет.

– Ну, ранним утром какие же свидетели? Да и когда, по-твоему, грабители устраивают налеты – когда на бензоколонке полно клиентов?

– Это только предположение, – серьезно продолжал Лоуренс. – Двое молодых хулиганов грабят мясника и потом возвращают деньги – пятьдесят тысяч. А два часа спустя двое молодых хулиганов убиты на бензоколонке. Мне представляется, они вернули деньги только потому, что их припугнули припугнул кто-то очень опасный, от кого можно было ждать чего угодно! И вот теперь он их убил. Если верить газетам – а я их все читаю – описание одного из убитых в точности совпадает с описанием одного из грабителей, о котором мне рассказал Ланде. Конечно, описание довольно приблизительное. Я попросил полицейских Ньюарка разрешить мне осмотреть трупы – но они не позволили. Да, кстати, владелец бензоколонки имеет судимость – несколько лет назад он сидел за вооруженное нападение. Однако у него есть разрешение на ношение оружия...

– Ты бы лучше прекратил эти игры, малыш, а то ты теперь все преступления, совершенные в стране, будешь увязывать с ограблением в мясной лавке, которого не было. Я так понимаю, ты уже виделся со своим полоумным-мясником и просил его опознать трупы.

Лоуренс вспыхнул.

– Вообще-то, да, я ему предложил... Я заходил к нему довольно поздно, после того, как прочитал об этих убийствах на бензоколонке. Помнишь, я говорил, что вчера он ужасно нервничал? Ну вот, а сегодня он улыбался, шутил и был в прекрасном настроении. Хотел даже дать мне вот такой бифштекс. Но когда я попросил его исполнить свой гражданский долг – помочь правосудию – и поехать со мной в Ньюарк опознать трупы, он как с цепи сорвался. Стал орать, что я хочу больного человека в гроб вогнать и посто меня взашей вытолкнул...

– "Исполнить гражданский долг и помочь правосудию"? Боже ты мой, Лоуренс, да тебе самое место в детских комиксах!

– Да что же тут смешного? Если он на самом деле заинтерсован в том, чтобы помочь...

– Лоуренс, первым делом, запомни: никто никогда по своей воле не захочет глазеть на два трупа. Тем более ехать для этого на другой конец города. Второе, раз мясник отрицает факт ограбления, зачем ему ехать смотреть на каких-то двух застреленных хулиганов?

– У каждой медали есть две стороны. Так вот оборотная сторона этой медали – то, что Ланде ужасно напуган: и он прекрасно знает, что двое застреленных на бензоколонке юнцов и есть те самые ребята, которые его гробанули. Можешь смеяться надо мной сколько хочешь, но это мое твердое мнение. Я считаю, что тут дело нечисто. И завтра я собираюсь переговорить с водителем мясного фургона Ланде.

– Надеюсь, ты не пересказываешь все эти сказки Биллу Ашу?

– Он слишком занят расследованием убийства Андерсона и не принимает меня. – Лоуренс встал. – Мама была рада, что мы с тобой встретились.

– Правда? Она сильно изменилась?

– Нет. По крайней мере, мне так кажется. – Тут он заметил на комоде мой револьвер: я совсем забыл убрать эту штуку. – Зачем он тебе замышляешь кого-то убить?

– Если я скажу "да" – ты меня тоже пришьешь к делу мясного короля? Револьверы ведь и нужны для того, чтобы в основном пугать, а иногда и убивать – если ты на это способен.

Он подошел к комоду, взял револьвер и взвесил его на руке.

– Давай-ка поговорим о более приятном, – предложил я. – Расскажи мне про маму.

– Она все такая же. Оружия у нас в доме нет. Марти, это твой старый револьвер?

– Да.

– Наверняка побывал во многих переделках. Марти, а где твои благодарности?

– Не знаю. Где-нибудь да хранятся. А ты мечтатешь о наградах?

Он выдвинул ящик и положил туда револьвер.

– Марти, сделай одолжение, перестань разговаивать со мной как с деревенским недоумком! Я же хочу стать хорошим полицейским – если не убьют. Если я выясню что-то интересное у водителя Ланде, я к тебе завра вечерком забегу. Ты не против?

– Лоуренс, я не против. Но толкьо держись подальше от этого мясника. Занимайся своим делом.

– У нас с тобой разные мнения относительно того, что является моим делом. Но я буду осторожен.

Я передернул плечами.

– Ну как знаешь. Если вдруг этот шутник снова предложит тебе биштекс, тащи его сюда, коли сам не захочешь его навернуть.

– Мелкие взятки – сущее наказание для работников правоохранительных органов! – сказал он, поддразнивая меня.

– Это верно – бери только по-крупному! – Я подошел к письменному столу – удостовериться, что написанная мной предсмертная записка для Фло не красуется на самом видном месте. – Выпить не хочешь?

– Нет. Мне надо домой. Завтра занятия с утра.

Я проводил его до двери и, прощаясь, он мне сказал:

– Оставь бутылку в покое, Марти. Поспи лучше.

– Ты считаешь себя достаточно взрослым, чтобы давать мне советы, малыш?

– Не обязательно быть взрослым, чтобы видеть, как ты вымотался. Пока!

Он ушел. На душе у меня было противно. Лоуренс, конечно, чудак, но чудак милый – серьезный, а не безмозглый, каким он мог бы показаться со стороны. Только такие наивные чудаки и страдают в жизни не меньше самых отъявленнх сорвиголов. Просто бред какой-то – мой единственный сын приходит ко мне раз в кои то веки и единственное, о чем мы с ним можем поговорить, так это об убийствах и ограблениях. Надо бы потолковать с ним побольше – но о чем? Он мне почти совсем чужой. Это просто какое-то проклятие моей жизни – все свои пятьдесят с лишком лет я прожил среди чужих мне людей.

Я проголодался. Желудок свело. В тихой пустой комнате я начал видеть галлюцинации. Мне вдруг стало одиноко. Я включил радиоприемник, послушал какой-то джаз, но легче от этого мне не стало. Я позвонил Дьюи и попросил его прислать ко мне Барбару.

– Не рановато ли?

– Пришли её и не рассуждай! – Я отпер свою кладовку и достал непочатую бутылку. В кладовке у меня хранилось четыре ящика виски: поздно ночью, когда постояльца внезапно одолевала отчаянная нужда в выпивке, пинта виски могла принести от пяти до десятки долларов чистого дохода. Впрочем, я никогда не зарабатывал на торговле спиртным, потому что сам был своим постоянным клиентом.

Я откупорил бутылку, помыл два стакана, закурил. После трех затяжек во рту появился мерзкий вкус, я выбросил сигарету и взял пососать пару мятных таблеток.

Пришла Барбара и спросила, что случилось.

– Ничего, – ответил я.

– Так уж и ничего? – перспросила она, нахмурившись.

– Ничего. Хочешь выпить?

– Чуть-чуть. Я слышала, ты что-то приболел.

– Бессонница. – Я плеснул ей в стакан.

– Все проклятая жара – Она залпом осушила стакан и села на кровать. Подойди, мальчик. Я тебя приголублю.

– Прекрати. Давай лучше поболтаем. Какие у тебя планы? Ты же сама прекрасно понимаешь, что тебе в этом бизнесе тусоваться ещё от силы несколько лет, а потом что?

Она вскочила с кровати.

– Это ещё что за разговор?

– Дружеский. Мы-то с тобой не будем друг дружку дурачить. Давай тогда поговорим о другом. Ты откуда родом – с фермы?

– Ты что совсем ку-ку? Сейчас лучшее время для ночной работы. Не могу я тут с тобой рассиживаться и лясы точить, пока другие девочки работают в поте лица. Мне же надо...

– Слушай, ничего не случится, если твой сутенер купит себе новый кадиллак на неделю позже! – крикнул я и дал Барбаре оплеуху. Я не сильно ударил, но её левая щека тотчас побелела, потом побагровела . Она упала на кровать и разрыдалась.

Я сел рядом и обнял её.

– Извини, милая. Я не хотел.

– Что это на тебя нашло, Марти? – спросила она, всхлипывая и уткунвшись лицом в мою грудь поросшую седыми волосами. – Что с тобой такое происходит?

– Я на пределе, заснуть не могу... Слушай, мне честно очень жаль. Ты же знаешь, мы с тобой друзья. Я с другими шлюхами не могу, а с тобой...

– Не называй меня так!

– А что? Ты же шлюха, а я бывший легавый, ставший сутенером... Перестань причитать. Я же извинился. Не знаю, что на меня нашло. – Приятно было вот так держать её у своей груди и слышать, как она плачет. Почему-то от этого ощущения я словно ожил.

Она вырвалась из моих объятий и вытерла лицо простыней.

– Терпеть не могу, когда меня мужики бьют, а ты...

Я прикрыл ей рот ладонью. Лицо у неё было изможденным, худым, увядшим.

– Барбара, сколько раз мне тебе повторять, я не хотел тебя ударить! Я сунул руку в карман брюк и нащупал там банкноту. К счастью, это оказалась всего лишь пятерка. – Если я тебе дам эту пятерку, купишь себе духов, чулки или ещё что-нибудь. Гарольду не отдавай!

– Я не могу скрывать от него заработки. Ты же сам знаешь, как он к этому болезненно относится. И тебе незачем мне платить...

– Я не плачу. Это подарок.

– Тогда сам купи мне духи – дай мне флакон, а не деньги.

– Договорились.

Она встала с кровати и посмотрела на себя в зеркале.

– Пойду, надо подремонтировать лицо.

Я проводил её и, оставшись один, выпил – уже не было мочи терпеть. По радио передавали только сообщения, связанные с убийством Андерсона. Я выключил применик и стал ходить по комнате, приводя в порядок свои мысли. Выдвинул ящик, стал смотреть на револьвер. И понял, что не смогу. Просто смех – в городе полным-полно шпаны, которая только и мечтает всадить в меня обойму, им только намекни, да как скажешь бандюге, что, мол, мне хочется, чтобы он меня пристрелил? Как же это можно сделать? Что сказать?

Дверь открылась, и я с грохотом захлопнул ящик. Это вернулась Барбара.

– Вот я нашла тебе снотворное. Двух таблеток хватит, чтобы свалить быка.

– Я никогда не баловался этим зельем.

– Они совершнно безвредны – зато спать будешь как младенец. – сказала она, наполнив стакан водой.

Я выпил две таблетки.

– Когда они начнут действовать?

– Через несколько минут, если не будешь сопротивляться. Ложись и расслабься.

Я сел и подумал: может быть, это выход. Принять упаковку этих колес и отправиться на тот свет. Да только в "Гровере" наверняка найдется какой-нибудь идиот, который придет будить меня. Можно взять упаковку таблеток и отправиться с ней в другой отель...

– Засыпаешь?

– Нет еще. И перестань пялиться на меня, точно ты ждешь, что я сейчас взорвусь или растаю!

– Да ты вытянись, раслабься! – Она одарила меня лукавой улыбкой. – Ты совсем чокнутый, Марти. Боишься поцеловать меня...

– Ничего я не боюсь!

Я крепко обнял её и поцеловал, радуясь, что недавно сжевал мятные таблетки. Она коснулась языком кончика моего носа и сказала кокетливо:

– Так приятно было, Марти! – и поцеловала меня взасос. Отппрянув от меня, произнесла с улыбкой. – А мы похожи. Я тоже занимаюсь ремеслом для одиноких – имею дело с одинокими мужкиами, которые, сделав дело, стремятся избавиться от меня поскорее. И полицейский такой же – никто о нем никогда не вспоминает кроме тех кратких мгновений, когда он позарез нужен. Раньше я, зная, что ты бывший полицейский, робела перед тобой.

– Что это ты сегодня вдруг ударилась в философию?

– Иногда ты мне нравишься, даже очень. Теперь марш спать!

Я вытянулся на кровати, а Барбара помахала мне от двери.

– Защелкни за собой замок! – попросил я.

Она таК и сделала, снова махнув мне на прощанье. Я распустил ремень на брюках и потушил свет. И стал ждать, размышляя, присниться ли мне снова миссис Да Коста. Потом я стал думать о Лоуренсе.

Можно было поболтать с мальчишкой о рыбалке. Однажды я взял его с собой на ночную рыбалку в отлив. Ему страшно понравилось, но, просидев всю ночь на пляже, он сильно простудился. Я даже разрешил ему глотнуть виски. Помню, я тогда поймал здоровенного окуня фунтов на шестнадцать. Пришлось побороться с ним – еле вытащил. Лоуренс был в полном восторге. Утром, перед тем как отправиться домой, я срезал с окуня мясо, а кости бросил. Мльчик мне сказал тогда: "Напрасно ты так – красивая была рыба". – "Не повезу же я в поезде шестнадцатифунтовую вонючку!" Лоуренс тогда бы кожа да кости и на вид слабак. "Но бросить её вот так на пляже с искромсанным брюхом это же нечестно!" – захныкал он. "Нечестно? Но рыба же сдохла! И что знает рыба о том, что честно, а что нет?"

Мальчонка начал плаать и чихать, а дома Дот устроила мне выволочку за наше путешествие. Странный мальчуган – то его заботила дохлая рыба, то теперь вот жулик-мясник...

Очнувшись, я понял, что сижу в кровати, а за окном сияет солнце. Радио работало на полную громкость – начались трехчасовые новости. Тут я вспомнил о деньках ушедшей юности, когда я мог давить подушку часов двендцать без просыпу.

Во рту у меня персохло, желудок ныл. Я себя чувстовал не отдохнувшим, а пришибленным. День был жаркий и душный. Холодный душ немного меня взбодрил. Я побрился, дважды почистил зубы – на них точно запеклась какая-то корка – нашел чистую рубашку. Потом сжевал целый пакетик резинки.

Дьюи уже восседал за стойкой: красные опухщие глаза, вздувшиеся голубые прожилки на большом носу.

– Как самочувствие, Марти? – поинтересовался он.

– Голоден, как церковная крыса. Чего это ты так рано?

– Лоусон попросил на пару часов пораньше его сменить. Идет в картинную галерею. А тут ещё эта чертова жара. Да одна горничная не пришла позвонила, говорит, заболела.

– Это которая – Лили?

Он кивнул.

– Дьюи, какой номер вчера в лотерею выиграл?

– Так, сейчас посмотрим... Кажется, в начале была шестерка... Я играю только на однозначные... А ну да, вспомнил, выграл 605! А ты поставил что-нибудь?

– Похоже, да. – Я пошел к себе в кабинет и нашел домашний адрес Лили.

Когда я вернулся, Дьюи мне сказал:

– Знаешь, Марти, мы с тобой ладим потому, что мы никогда не суем нос в чужие дела, так что если я что-нибудь не то начну говорить, ты мне сразу скажи! Я тебе должен заметить, ты себя странно ведешь.

– Что значит странно?

– Ты мне зубы не заговаривай, Марти. Мистер Кинг кипит просто, хотел с тобой поговорить – так он себе всю ладонь отшиб, когда стучал тебе в дверь

– Передай мистеру Кингу – у меня, возможно, скоро появится высокая цель в жизни – раскроить его лисью харю!

Водянистые глазки Дьюи заморгали.

– Нашел другую работу?

– Нет.

– Я тебе скажу, Марти, у нас в отеле дела идут очень неплохо – я бы не советовал тебе терять такое место. Они ведь тут же наймут другого. Счастье твое, что вчера все закончилоь хорошо. Да, и еще, тебе звонил доктор Дюпре – три раза за последний час. Должен сказать, он на тебя сердит.

– Слушай, пока у меня такой замечательный кореш, как ты, Дьюи, о чем мне ещё беспокоиться! – бросил я, выходя на улицу.

В кафе на углу я съел два сэндвича с пастрами и выпил апельсинового сока. Мой желудок наконец-то успокоился, и я повеселел. Какой же я был осел, что не подумал раньше о снотворных таблетках. Надо было просто снять комнату в отеле на окраине, где меня никто не знает. Повешу на дверь табличку "Просьба не беспокоить". Проваляюсь там пятнадцть часов кряду – и цель достигнута.

Я себя чувствовал так хорошо, что даже посмеялся над скабрезным анекдотом официантки – она мне его рассказывала каждый день на протяжении уже многих недель – и чуть не довел её до сердечного приступа, дав целых полдоллара на чай.

У меня было без малого три тысячи в банковском депозитарии и ещё примерно тысчонка на счету. Надо было кому-то оставить эти деньги. Завещать их Лоуренсу было бессмысленно: парню не суждено было научится правильному отношению к "зеленым". С Фло случилась бы истерика от любой оставленной ей суммы. Вот кому нужны были бабки – так это Барбаре, но в любом случае они пошли бы Гарольду-сутенеру на покупку нового автомобиля. И все же стоило составить какое-ниакое завещаие – чтобы мои сбережения не прикарманили какие-нибудь мерзкие кузины из Атлантик-Сити, если они ещё живы. В последний раз я видел их, когда мне исполнился двадцать один год – они мне тогда подарили каку-то говенную булавку для галстука.

Я долго бродил по улицам, пока не нашел машинописное бюро с прыщавой девичцей-машинисткой. Я продиктовал краткое завещание, согласно которому Лоуренс получал все мои деньги с условием, что он купит Дьюи баррель дешевого вина. Я спросил у девицы, не является ли она по совместительству и нотариусом, но она мне сказала, что завещания не обязательно заверять у нотариуса – достаточно иметь двух свидетелей.