Текст книги "В блеске огней (ЛП)"

Автор книги: Эбби Глайнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

ГЛАВА 21

Гуннер

Твою мать. Возможно, она и была спокойна, когда произносила эти слова, но я по глазам видел, что каждое слово она будто вырывает из своей груди. Её боль была настолько заметна, что её голубые глаза потемнели, став почти черными, оттого, как её зрачки расширились настолько, что невольно можно было представить, какая темнота в них таилась, когда она говорила.

– Мне жаль, – сказал я искренне. Если бы я знал ответы, я бы никогда её не просил об этом. Я не понимал, как может быть настолько плохой жизнь, что кто-то захочет с ней покончить. Бывают отстойные моменты, но они проходят и в конце концов, все нормализуется. Ты просто должен пройти через это в какой-то момент. Но мне не хотелось высказывать свои мысли Уилле. Я не знал таких людей, которые кончали жизнь самоубийством. Я не знал, каково это.

Судя по глубине её печали, отражавшейся на её лице и в её глазах, я и не хотел знать этого. И черт подери, я уверен, что больше не буду её спрашивать об этом. Мне было интересно, был ли я первым, кому она рассказала эту историю? Потому ли она покинула Арканзас? Убежала от реальности. Если бы кто-то из моих друзей покончил с собой, наверное, я бы тоже сбежал. Но я даже не уверен, куда бы пошел. У Уиллы было прошлое, куда она могла вернуться. А я знал только Лоутон.

Тот факт, что она поделилась этим со мной, было важно для неё. Я мог слышать это в её голосе. Она доверяла мне. Как в детстве. Она знала, что я сохраню её секрет в тайне. После её возвращения я почувствовал себя менее одиноким. Брэди изменился. А Уилле я всегда доверял больше всего.

– Она не чувствовала, что у нее есть другой выбор. Я понимаю, даже если и скорблю каждый день о потери подруги.

Я понял, что это все, что она хотела сказать. Она рассказала все, что собиралась и, я задавался вопросом, почему она мне столько дала, если ей так больно об этом говорить.

Мы сидели в тишине несколько минут. Оба, погрузившиеся в свои мысли, отдавая дань уважения такому короткому отрезку жизни. Безо всяких причин.

– Вот, что стоит у меня перед глазами, – наконец-то сказала она, – А что у тебя?

Что меня преследует? И что она под этим имела ввиду? Никто никогда не спрашивал меня о моих секретах. Да я и не собирался рассказывать. По крайней мере, раньше.

– Я не знаю, о чем ты, – ответил я, даже если мои слова звучали не совсем правдиво, как мне хотелось бы.

Она недолго изучала меня, от её мрачного выражение лица мне стало не по себе.

Как будто она читала мои мысли и слова нам были не нужны.

– Ну, раз ты так хочешь, – сказала она просто.

Раздосадованный нашим запутанным разговором, я пытался сдержаться, чтобы не нагрубить ей. Она же только что рассказала мне, что её лучшая подруга покончила с собой. Оставаясь хладнокровным, я ей ответил:

– Что ты имела ввиду под «если я так хочу»?

– Мне знакома боль, и я могу распознать её в других. Твои глаза говорят за тебя. Если ты не хочешь говорить об этом, я пойму.

Что же, твою мать я не мог больше смотреть на неё, или я выдам сейчас все, что никогда не хотел ни перед кем открывать. Я сконцентрировался на виде из окна, смотрел через её правое плечо, потому что мне так было проще. Мне нужно собраться с мыслями и все обдумать. Рассказать кому-то о том, что делает меня уязвимым. Даже если это будет Уилла. Но, как ни странно, я хотел этого. Нужно это рассказать и больше не было человека на земле, кому я мог бы довериться. Ведь это должно что-то значить.

Это была всего лишь дружба? Я хотел того же, что было, между нами, в детстве? Или я чувствовал что-то большее?

У меня перехватило горло, в то время как давление в груди начало ослабевать.

– Мой отец, не мой отец. Я не совсем Лоутон.

Слова вырвались из меня, будто у них был свой разум, и они хотели сбежать.

На лице Уиллы не было шока или ужаса, когда я снова посмотрел на неё. Там не было и сожаления. Меньше всего мне хотелось сожаления.

– В этом есть смысл. Ты не бессердечный мерзавец.

Будничный тон, которым она это произнесла, заставил меня слегка улыбнуться. Я только что рассказал этой девчонке мою темную тайну, а она заставила меня просто улыбнуться.

– Как ты узнал? – спросила она, как будто уже знала ответ.

– Когда мне было двенадцать, я подслушал ссору родителей. Это случилось вскоре, как ты уехала. С тех пор, как Ретт немного подрос, у моего отца не было эрекции. У него диагностировали рак предстательной железы, и, хотя операция помогла ему, простаты у него уже не было.

Она позволила этой информации перевариться, потом ответила. Это дало мне возможность принять тот факт, что мой секрет увидел свет. Он больше не был под замком Лоутонов. Я поделился им. Я только что поставил своё будущее под удар. Да и черт с ним, зато я почувствовал облегчение.

– Ты знаешь, кто твой отец? – спросила она меня. Любопытство в её взгляде было забавным. Ей нравилась идея, что я не Лоутон. Да и мой отец ей никогда не нравился.

Я покачал головой.

– Нет. Он не знает, что я знаю. Я никому не говорил об этом до настоящего момента. Зато есть смысл в том, что они оба больше любят Ретта. Он настоящий наследник всего этого дерьма, и он не является постоянным напоминанием того, что у моей матери был роман и её разоблачили.

Уилла сморщила нос.

– Ты более симпатичный сын. Я никогда не понимала того, обаяния, которое в них вызывал Ретт. До сих пор не понимаю. Даже если он и Лоутон. Они мало что сделали, чтобы гордиться этим именем.

Я согласился с ней. Уилла была честна и прямолинейна, как в детстве. Она говорила то, что думала, и тебе не приходилось самому додумывать за нее. Хотя иногда хотелось, чтобы она свои мысли держала при себе.

– Я прошу прощения за то, что не предупредила тебя вчера о своем уходе. Я повздорила с Брэди из-за глупости и мне не хотелось возвращаться к толпе в одиночку. Я должна была дождаться и сказать тебе.

Со всеми этими откровениями в домике на дереве, я забыл об истинной причине поисков Уиллы. Она не думала об этом. Она знала, зачем я здесь.

– Что он натворил? – спросил я, подумав о самом плохом. Придурок. Это еще одна причина, по которой он не должен был позволить ей сбежать.

Она пожала плечами.

– Это глупость, правда. Мы просто не сошлись во мнениях, по поводу его обращения с Айви. Он сказал, что это не мое дело и был прав. Я не должна была в это лезть.

Встретившись с ней взглядом, я понял, что она чего-то недоговаривает. Она рассказала мне, что ее лучшая подруга покончила с собой, но она не может сказать мне, что мой лучший друг сделал, чтобы она так быстро убежала с вечеринки. Я, конечно, не стал настаивать. Я просто сам в этом разберусь. Мы уже и так слишком открылись друг другу.

– Все в порядке, – заверил я её. Я хотел предупредить её, чтобы она держалась подальше от Райли Янг, но тогда у нее возникнут вопросы по этому поводу. Мне не хотелось сейчас говорить о Райли. Мне нужно было побыть одному и разобраться в своих мыслях.

Это не просто хорошо, это отлично

ГЛАВА 22

БРЭДИ

Я не уезжал до тех пор, пока Уилла не открыла двери своего дома. Коттедж, в котором она жила был маленьким. Две спальни, одна ванная комната, крошечная кухня со столом и гостиная. Когда кто-то входил в дом, вы могли слышать его, несмотря на то, в какой части дома вы находились.

Уилла любила свою бабушку. В детстве точно. Да и я не был с ней знаком настолько хорошо, чтобы знать, правда это или нет. Возможно, в Арканзасе она жила уединенно в большом доме и пропустила эту жизнь.

– Нонна скоро вернется. Ей не понравится, что ты здесь. У меня плохая репутация, а ты хороший мальчик.

Почти такого приветствия я и ожидал. И уж точно не думал, что она будет рада меня видеть. Особенно после вчерашней ночи.

– Я ненадолго. Если мисс Эймс вернется, я скажу, что я тут по своей вине и, ты меня не склоняла ни к чему плохому и не вводила в заблуждение.

Уилла должно быть сделала, что-то очень серьезное, что, по мнению мисс Эймс было неправильным, если она так волновалась о моей безопасности, когда я находился рядом с её обожаемой внучкой. Надо будет узнать, что же именно, но это в другой раз. Сейчас у меня в голове только мысли и нашем поцелуе. Я пришел извиниться и надеюсь, что мы сможем пережить это. Я хотела проверить Уиллу. И проверка была великолепной. Этот поцелуй невозможно было забыть. Она была для меня больше, чем воспоминание из детства. Она стоила того, чтобы её узнать. Я хотел этого.

Она скрестила руки на груди и нахмурилась. Ей тоже не нравилось, что я был здесь. Она не готова была говорить о вчерашнем поцелуе. Слишком плохо.

Мы должны разобраться с этим до завтрашнего дня перед тем, как оба столкнемся с Гуннером. Ранее он написал мне, что хочет встретиться со мной. Я проигнорировал его сообщение, потому что не был уверен, о чем Уилла сегодня с ним разговаривала.

– Ты разговаривала сегодня с Гуннером? – спросил я её, переходя прямо к делу.

Она кивнула.

Дерьмо.

– Ты рассказала ему, почему ты вчера сбежала? – я не смог заставить себя упомянуть наш поцелуй.

Она покачала головой.

– Нет.

Фуф. Теперь у меня было время, чтобы изменить это и не ссориться из-за бессмыслицы.

– Мне жаль... нет, вообще-то мне совсем не жаль. Я хотел тебя поцеловать, и ты ответила на поцелуй. Он был классным. Не просто хорошим, а отличным. Это был чертовски офигенный поцелуй.

Всю поездку до её дома я пытался придумать что же я ей скажу, и этого варианта не было. Откуда во мне взялось столько откровения и честности? Встретившись с ней лицом к лицу, мне захотелось, чтобы она признала, что она тоже что-то почувствовала. Потому что я знал, что она чувствует. Эти чувства испытывал не только я.

Её щеки порозовели и, мне захотелось улыбнуться, потому что я почувствовал удовольствие оттого, что это я заставил её покраснеть. Однако я себя контролировал и ждал, что она скажет. Все будет хорошо, начиная с настоящего момента.

Глубоко вздохнув, она прикрыла глаза, а потом покачала головой. Я забыл, какой драматичной может быть Уилла.

– Мы не должны были целоваться. Может быть, нам просто стало любопытно, из-за нашего прошлого. Мне точно было любопытно, но у тебя есть девушка, которую ты не торопишься назвать своей девушкой, но она что-то для тебя значит. Мне нужно многое пережить и доказать. Я не могу целоваться с парнями.

– Я не предлагал тебе целоваться с другими парнями. Только со мной.

И честность продолжала извергаться из меня, как лава из вулкана. Да к черту это. Я должен заткнуться.

Её симпатичный ротик скривился. Я старался не думать о вкусе её губ и, как мне снова хотелось исследовать его и ощутить этот вкус.

– Ты знаешь, что я имею ввиду. Я здесь не для этого. Я здесь для... я не хочу этого. Я просто хочу ходить в школу и делать так, чтобы моя бабуля мной гордилась.

Судя по всему, сегодня мы результатов не добьемся, потому что Уилла не хочет больше объясняться. Я мог бы надавить, но она заткнет меня. Стена между нами становилась выше и выше с каждой минутой, но я этого не хотел. Не с Уиллой.

– Хорошо, ладно. Я понял. Я не хотел, чтобы ты убегала. Я сожалею об этом. Я не должен был терять тебя. Я должен был убедиться, что ты в безопасности. И я уверен, что Райли Янг не очень безопасный вариант с кем можно покататься.

Мне показалось, она растерялась, а потом нахмурилась.

– Откуда ты знаешь, что меня подвезла Райли Янг?

Я пожал плечами, не делая из этого секрет.

– Гуннер сказал мне.

Она еще сильнее нахмурилась.

– Я не говорила Гуннеру о Райли. Он не спрашивал.

Теперь понятно, почему Гуннер не хотел объяснять свое недовольство Райли. Не могу сказать, что я винил его. Если бы она практически засадила моего брата за решетку за ложное обвинение, я бы тоже ее невзлюбил. Теперь и я её ненавидел.

Ретт был мне как старший брат или самый близкий человек, который всегда дома, когда ты возвращаешься. Райли почти сломала его футбольную карьеру, чуть не лишила его футбольной стипендии и будущего в SEC*.

*(SEC – The United States Securities and Exchange Commission – Комиссия по ценным бумагам и биржам – агентство правительства США является главным органом, осуществляющим функции надзора и регулирования американского рынка ценных бумаг)

Ретт был старшим братом для нас всех. Он был классным страшим братом, которого мы только знали, он брал нас на вечеринки в поле еще до того, как нам было позволено там появляться. Мы все тогда были за него и, Райли стала не только его врагом, но и нашим общим.

– Гуннер столкнулся с ней, когда она выезжала с их лужайки, он искал тебя, когда ты убежала. У меня возникли проблемы, потому что я недоглядел за тобой, у Гуннера испортилось настроение и, он совершенно не готов был столкнуться с Райли. Он, конечно, обрадовался, что ты дома и в безопасности, но ему была ненавистна сама мысль, что ты была рядом с этой сучкой.

Уилла шагнула вперед и посмотрела на меня раздраженно.

– Райли хорошая, она не сделала и не сказала тебе ничего плохого. Мне она понравилась.

Я решил дать ей совет и убедился, что она поняла меня четко и ясно.

– Никогда не говори такое в присутствии Гуннера. На этой планете нет более ненавистного для Гуннера человека, чем Райли.

– Его отец, – ответила она.

Я потряс головой.

– Неа. Только не он.

– Нонна уже возвращается. Она тебя заметит. Пожалуйста, уходи сейчас же, чтобы она не разозлилась на меня.

Я не мог с этим спорить, хотя хотел остаться и поговорить. Но я не думал, что мы достигнем взаимопонимания. Если у нее будут проблемы с бабушкой, это не принесет мне никакой пользы. Но мне хотелось услышать от неё, что она тоже что-то почувствовала. Что она тоже хочет, чего-то большего со мной, так же, как и я с ней. Если у нас был шанс на большее, я хотел услышать это.

Я кивнул.

– Ладно, но я бы с радостью поговорил об этом снова. Мне хотелось бы с тобой больше, чем дружить, Уилла. Если это все, что ты можешь мне дать, я приму это, но знай, что тот поцелуй со вчерашнего вечера не выходит у меня из головы.

Я не хотел дожидаться её ответа. Я развернулся и пошел к своему грузовику, помахав мисс Эймс, надеясь, что это поможет Уилле.

Я не думал, что курица и пельмени могут исцелить

ГЛАВА 23

УИЛЛА

Столкнувшись с Нонной лицом к лицу, и увидев её предупреждающий взгляд, я поняла, что нужно оставить Брэди в покое. Справиться с этим можно было лишь в одном случае – покончив с этим навсегда. Это было не справедливо, потому что не я просила его приехать, но я должна была попросить его уйти.

Я вернулась на кухню и стала убирать за собой остатки позднего ужина. Нонна принесла кое-какой еды из большого дома Лоутонов. Она делала это по воскресеньям с тех пор, как Лоутоны уезжали на весь день, а Гуннер участие в этом ритуале не принимал.

Задняя дверь открылась, когда я приготовилась нарезать грушу, я глубоко вздохнула, чтобы успокоиться перед предстоящей нравоучительной лекцией.

– Зачем приезжал Брэди Хиггинс? Мне кажется, я сказала тебе держаться от этого мальчишки подальше.

«Ну вот, приехали» – пробормотала я у себя в голове, взяв банку с арахисовым маслом, чтобы намазать его на грушу

– Да, говорила и я повиновалась. Я не контролирую действия Брэди. Это он сюда пришел, а сказала ему уйти. Он даже до задней двери не дошел.

Нонна молчала, а я не поворачивалась, чтобы на неё посмотреть. Я намазывала арахисовое масло на грушу так, будто это было самым важным делом, которое я сделала за день.

– Что же, ты не была груба с ним, не так ли?

Она что серьезно спрашивает меня о том, была ли я грубой? Господи Иисусе, чтобы же она от меня ждала?

–Я попросила его уйти. Если это грубость, то да, я полагаю, что я была груба с ним, – я все еще не смотрела на нее. Я подошла к холодильнику и достала оттуда охлажденную для молока кружку.

– Зачем он приходил?

– Потому, что я ушла вчера с вечеринки не попрощавшись, а он беспокоился, что мог обидеть меня своими разговорами.

Я не любила врать. Но иногда это было необходимо. Моя бабушка не справилась бы с правдой. Он поцеловал меня, а я убежала от него, как от огня, нет, такая правда, не вариант.

Нонна издала звук, похожий на «хмпф» который она совершенствовала годами.

– Ну, это очень мило с его стороны. Он действительно хороший мальчик. Не надо грубить, когда он заходит.

Мне хотелось рычать от разочарования. Я сделала еще один глубокий вдох, чтобы успокоиться и наконец-то посмотрела на неё. С тарелкой и кружкой в руках я повернулась к ней и встретила оценивающий взгляд.

– Я приняла его извинения и сказала ему, что в этом нет необходимости, а затем попросила его уйти. Я оказываю плохое влияние, и ты это не одобряешь.

Моя мать не выдержала бы такого комментария и начала бы кричать на меня. Но Нонна просто вздохнула и посмотрела на меня так, будто ничего не могла со мной поделать, покачала головой:

– Всегда такая прямолинейная и резкая, – пробормотала она.

Да, я такой и была. И по большей части я была честна. Кроме тех моментов, где мне приходилось врать о поцелуе с Брэди Хиггинсом.

Она погрозила мне пальцем.

– Я не считаю, что ты оказываешь плохое влияние. Ты просто должна исцелиться от того, чего этот парень никогда не видел. Он не из тех, кто поймет.

Несмотря на то, что она указывала на меня пальцем, как на наказанного школьника слова её, скорее были мне в помощь. Я поняла, что она не считает, что я слишком ужасна, чтобы быть рядом с золотым мальчиком Брэди. Эта причина беспокоила меня.

Не он. Она беспокоилась обо мне.

На душе стало легче, а раздражение улетучилось.

– Я знаю. Он хороший парень, но мои демоны слишком страшны для него.

Нонна смотрела на меня с грустью. Лучше бы я этого не говорила. Не все, о чем я думала, получалось.

Она подошла ко мне взяла из рук кружку и тарелку, поставила их на небольшой столик, который стоял посередине кухни рядом с желтым стулом, они были родом из шестидесятых, потом повернулась ко мне и резко обняла.

– Я люблю тебя моя Уилла. Ты совершила ошибки и страдаешь из-за этого. Однако я здесь, чтобы помочь тебе пережить это. Ты никогда не останешься одна.

Такие слова ребенок ждет от своей матери. Слова, которые моя мать никогда не говорила мне, пока была жива. Слова, которые убедили меня, что меня любят. Моя бабушка была моим безопасным местом. И всегда им останется.

– Спасибо, – прошептала я ей в плечо, сдерживая слезы. Мне не нужно больше плакать. Я делала это слишком часто.

– Почему бы нам не разделить твою закуску. Я приготовлю нам миску с курицей и пельменями, как ты любишь.

Когда я была ребенком и вещи были сложны к понимаю или меня что-то расстраивало, бабушка всегда готовила мне курицу и пельмени. Предполагая, что это количество еды заставит меня почувствовать себя хорошо и все образуется. Это всегда срабатывало. Однако тогда в моей жизни не случилась трагедия.

Я не думала, что курица и пельмени смогут излечить.

– Звучит хорошо, – сказала я ей избегая правды.

Она похлопала меня по плечу в знак успокоения.

– Твоя мама не знает, как любить. Не знаю почему, потому что Господь знает, что я люблю её, а также ее отца. Но в ней нет правильных ориентиров. Она всегда ставила себя превыше других. И я сожалею об этом, моя девочка, моя Уилла. Мне очень жаль.

Мне немного полегчало, когда я услышала то, что я уже знаю. Эти слова успокоили меня. Меня успокоило то, что это не я была уродливой, а моя мать, которая просто не умела меня любить. Я кивнула, и бабушка поцеловала меня в висок, потом отступила и посмотрела мне в глаза.

– Ты особенная девочка. Я горжусь тобой. Не позволяй жизни отнять это у тебя. Борись за это и побеждай.

Я не совсем была уверена, что она имела ввиду этими словами, но все равно они звучали, как помощь. Это звучало так, будто она верит в меня. А мне нужен кто-то, кто в меня верил бы.

– Я так и сделаю, Нонна, – пообещала я ей.

Поздно вечером, когда я лежала в постели и смотрела в потолок, я поняла, что часть меня, с нетерпением ждет следующего дня в школе. Но когда я попыталась понять, что больше всего мне нравилось в школе, я не смогла понять, что именно.

Идея увидеть Гуннера утром и ехать с ним до школы или снова встретить Брэди и слушать его оправдания, что он не должен был так со мной поступать. Обе ситуации казались жалкими, и мне нужно было прекращать думать, что у меня может такое быть.

Улыбка Брэди делала моё сердце глупым еще с тех пор, когда мы были детьми. Он был таким хорошим и надежным. Ты можешь довериться ему и знать, что он тебя не подведет.

А еще у него была девушка, на которую он особо не претендовал, и играл против самого себя. Я не была уверена, что именно я почувствовала в поцелуе.

Гуннер был другим. Он разочаровывал меня и успокаивал постоянно. Я не сомневалась в его мотивах, я понимала их. Он не старался быть добрым изо всех сил и со всеми, однако он и не встречался ни с кем из девушек.

Он был предельно честен. С ним мне было комфортно, как не было уже очень давно. Какая-то часть меня действительно в нем нуждалась.

У меня был шанс стать нормальным подростком, но я его упускала. Но подходящее слово – уничтожала. Мой выбор порождал кошмары.

Закрыв глаза, я снова подумала о днях, после той ночи, когда я пыталась пробудиться от живого ужаса, хотелось бы, чтобы он был лишь ночным кошмаром. Как бы я хотела проснуться, а Куинн и Поппи были бы живы.

Если бы второй шанс был реальностью. Но этого не произойдет. Никогда. Ни для меня, ни для Поппи.

Мой мобильный телефон был спрятан в старинном кленовом комоде, который стоял напротив моей кровати. Он был там. Я знала, что он был там. Но я не могла прикоснуться к нему или включить его. Моя мать, скорее всего, отключила все сервисы. Но я не была в этом уверена. Я просто знала, что я больше никогда им не воспользуюсь.

Этот маленький плоский смартфон сохранил память о последнем звонке, который я приняла. Звонок от матери Поппи. Я никогда ей больше не перезванивала. Я не могла столкнуться с смс или звонками, когда все, на самом деле, пытались узнать подробности, а не высказать сочувствие. Это было хуже всего. Любопытный способ, которым люди пытались выудить информацию.

Там были воспоминания из Снапчата и сообщения, которыми мы каждый день обменивались с Поппи. На телефоне было слишком много того, чего видеть я не могла. Я думала, что всегда буду страдать. Исцелится ли сердце от этого?

Ты не оделась в стиле 90—х