Текст книги "Рекорд приключений"

Автор книги: Э Оппенгейм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

Я почувствовала, как ее пальцы внезапно сжали мою руку. Она прочла телеграмму из-за моего плеча.

– Скорее ключ, скорее! – прошептала она.

– Какой ключ? Я не понимаю, о чем вы говорите.

В конце концов она, вероятно, все-таки поверила мне, так как поспешила к двери.

– Обождите минутку, – сказала она, вырвав у меня из рук телеграмму.

Пароход начало качать, и я рада была возможности улечься в постель. Она скоро вернулась. Ее щеки горели. Она вернула мне телеграмму. Под словами она написала правильное их значение:

– Опасность 97 должна быть сейчас же ликвидирована Луиза. Я посмотрела на нее, качая головой.

– Вероятно, я очень глупа, – сказала я, – так как не понимаю ни слова.

– Вы, действительно, глупы. Нет ничего удивительного в том, что Микель не доверил вам шифра. Это значит, что человек, представляющий собой опасность для Микеля, едет в каюте №97, и должен быть тотчас же устранен с дороги мной, Луизой, – понятно?

– Но откуда Микель узнал, что я на пароходе, и почему он телеграфировал мне, а не вам?

– Полицейскому управлению в Марселе телеграфом сообщаются списки всех пассажиров, едущих из Лондона в Марсель. Микель имеет друга в управлении. Возможно, что за мной следят. Он очень верно предположил, что я разыщу вас, и что я больше вас подхожу для выполнения поручения. Так, а теперь остается узнать, кто едет в каюте №97.

Она окликнула проходившего мимо стюарда. Он открыл дверь и заглянул в каюту.

– Стюард, не знаете ли вы имени пассажира каюты №97?

Он отрицательно покачал головой. Она протянула ему кредитку.

– Пожалуйста, постарайтесь узнать. Через минуту он вернулся.

– Мистер Поупл, мадам, – американец.

Стюард не успел кончить, как мы услышали знакомый громкий голос.

– Я получил заказ обуви на 140 000 долларов и с тех пор дела мои пошли в гору.

Мистер Поупл прошел мимо двери.

– Он показался мне подозрительным с первого взгляда, – прошептала Луиза, – это должно быть не кто иной, как Биль Лунд из Чикаго.

– Что же вы теперь собираетесь делать?

– Исполнить приказание Микеля.

На следующее утро мистер Поупл снова подошел ко мне. Он с самого начала был очень внимателен, но говорил всегда о незначительных вещах. В это утро он заговорил о дамских полусапожках, но внезапно переменил тон.

– Вы, значит, подружились с женщиной, которая смотрела на вас так, словно хотела вас сожрать?

– Этого я не сказала бы.

– Но она была вчера вечером в вашей каюте.

– Минутку. Что же из этого?

Он задумчиво глядел на дымок своей сигары.

– Я надеюсь, что вы достаточно умны, чтобы последовать доброму совету, держитесь подальше от этой истории.

– От какой?

Он пожал плечами.

– Я вижу несколько китов под водой. Я никогда прежде не видел таких больших китов в этой части моря.

– Другими словами?

– Довольно об этом. Возможно, я и так сказал слишком много.

Его предупреждение не рассердило меня.

За последние дни со мной произошла удивительная перемена. Я сама себя не узнавала, не понимала мыслей, овладевших мной за последние дни. Я не находила больше никакого очарования во всем том, что прежде делало для меня совместную жизнь с Микелем столь привлекательной. В эти дни жадный город с его погоней за весельем и роскошью был забыт. Освобожденная от ежедневных забот, я вбирала в себя море и небо, и звезды. Моя душа выздоравливала.

Другими словами, связь с Микелем стала для меня невыносимой. Я испытывала страстное желание начать новую жизнь.

Хотя и точно знала теперь, что мистер Поупл был сыщиком, я ничего не сказала об этом Луизе; все же меня несколько удивило, когда я заметила, как быстро они сдружились. Она часами сидели вместе, и прекрасные глаза Луизы кидали все более и более выразительные взгляды. Она, без сомнения, желала привлечь его к себе, и ей это, по-видимому, удавалось.

Я гуляла по палубе с пароходным врачом, и мы, пройдя мимо, слышали отрывки их беседы. Они назначили встречу в Марселе на завтрашний вечер. Мистер Поупл предложил ей это, и она согласилась с робким, но многообещающим взглядом. После обеда они пили на палубе кофе. Их головы соприкасались, они тихонько разговаривали. Проходившие мимо люди улыбались. Было ясно, что здесь началась любовная история. Тем более я вдруг удивилась, когда Поупл вдруг подозвал врача, который двумя минутами раньше присоединился ко мне.

– Пожалуйста, подойдите сюда на минутку, доктор.

Мы тотчас же остановились. Мистер Поупл с трудом поднялся.

– Мне кажется, я болен, доктор. Пожалуйста, пойдемте на минуту в мою каюту.

Мистер Поупл внезапно побледнел, покачнулся и сжал руку врача. Мне показалось, что он сейчас упадет. Она покачала головой и казалась такой же пораженной, как мы.

– Мы только что выпили наш кофе, – объяснила она, – мистер Поупл что-то рассказывал мне и вдруг замолчал. У него заболела голова. Я заметила, что он как-то странно выглядел. Потом он позвал врача. Это все, что я знаю.

Посторонние поспешно разошлись. Я опустилась в кресло, которое оставил мистер Поупл. Когда мы остались вдвоем, она лукаво посмотрела на меня. Ее полузакрытые глаза радостно сверкали.

– С ним покончено. Не думаю, что он сможет шпионить за мной в Марселе.

– Вы отравили его? – спросила я, задыхаясь.

Она поглядела на меня со странной улыбкой.

– Некоторые предпочитают стрелять. Я нахожу яд более верным средством.

Теперь я знала, что Микель рассказывал ей обо мне. В это мгновение вся моя любовь к нему обратилась в ненависть.

На следующее утро мы прибыли в Марсель. Солнце сверкало. Здесь, где не было больше освежающего морского ветра, стояла невыносимая жара. Это был странный день. Я помню все – запах гнилой рыбы в гавани, запах свежей смолы; от одного грузового парохода несло луком, и из корзин уличных цветочниц струился пряный аромат. Пароход остановился. Мы стояли на палубе и ждали, пока нас спустят вниз. Внезапно меня охватил ужас. Несмотря на то, что солнце жгло, я почувствовала ледяной холод. Опершись о деревянные перила, стоял человек, на загоревшем лице которого, застыло выражение голода и звериной жадности. Он был одет даже для рабочего слишком оборванно. На нем был коричневый сюртук, порванные синие брюки, ботинки без шнурков и грязная шапка. Это было больше, чем маскарад, – это было перерождение, – и все же я узнала Микеля. Он больше не смотрел в мою сторону, но я тотчас же поняла, что он меня видел. Я поступила, принимая во внимание обстоятельства, очень неосторожно. Я подошла к Луизе и тронула ее за руку.

– Поглядите туда, – сказала я и указала ей на ожидающего человека.

Секунды две она равнодушно смотрела на него. Потом выражение ее лица внезапно изменилось. Ее рот раскрылся, краска сбежала со щек, и в глазах появился страх. Она прижалась ко мне.

– Что-то случилось, – прошептала она. – Он должен был бежать. Ах, неделя, которую мы вместе рассчитывали провести!

Сейчас же после этого начали спускать пассажиров. Я покинула пароход вместе с другими и подождала, пока замученный и пахнущий чесноком чиновник сделал таинственную пометку мелом на моем чемодане. Носильщик поднял его.

– Такси, к отелю "Сплендид", – приказала я.

Внезапно возле меня очутилась Луиза Мартин.

– Он непременно хочет вас видеть. Где вы остановитесь?

– В отеле "Сплендид", – сказала я, неприятно пораженная.

– В 6 часов я заеду за вами?

– Зачем я нужна Микелю?

– Микелю не задают вопросов – ему повинуются. Вам должно было это быть известно давно.

У меня было такое чувство, точно отвратительная туча омрачила мое путешествие. Я почувствовала тревогу. В 6 часов Луиза зашла за мной, и мы отправились в один из самых ужасных портовых кварталов. Впоследствии я узнала, что это было самое ужасное место не только в Марселе, но и во всей Европе, вонючее и грязное. В каждом доме была таверна, на каждом шагу попадались густо накрашенные женщины и пьяный мужчины. Я испугалась.

– Куда мы едем? – спросила я.

– К единственному месту, где Микель в безопасности. Даже марсельская полиция не смеет искать его там.

– Неподходящая обстановка для нас, – сказала я, оглядывая улицу.

Луиза презрительно посмотрела на меня.

– Я вижу, вы никогда не были подходящей женой для Микеля.

Мы остановились, наконец, перед узким и темным входом в такое отвратительное и жуткое место, что я медлила выйти из экипажа. Но Луиза повлекла меня в тесный проход между двумя каменными стенами, об одну из которых с шумом ударялись волны моря. В конце прохода она открыла маленькую дверь, и мы очутились в трактире самого низкого пошиба, с земляным полом и покрытыми жестью столиками. За стойкой находилась толстая женщина с хитрым лицом и, если я хочу представить себе что-либо отвратительное, я вспоминаю коварные и развратные лица мужчин, с любопытством глядевших на нас. Их рожи ухмыльнулись.

Луиза направилась к сидевшей за стойкой женщине и прошептала ей на ухо что-то. Женщина с достоинством кивнула и улыбнулась, обнаруживая желтые, испорченные зубы. Она осторожно оглядела помещение, чтобы убедиться, нет ли среди ее гостей посторонних. Потом она сделала знак толстым, украшенным кольцами пальцем следовать за ней и повела нас по нескольким ступеням через коридор в темную, отвратительно выглядевшую и безвкусно меблированную комнату. На каминной доске стояло разбитое зеркало, закопченные стены были влажны от сырости, несколько невероятно грязных кресел стояло вокруг шаткого стола. В углу находилась кровать. На ней сидел Микель. Он все еще был одет, как французский рабочий, но на его лицо было совсем новое выражение – безнадежное отчаяние затравленного и окруженного врагами зверя. Когда женщина, злорадно хихикая, вышла, я прочла в глазах Микеля нечто, от чего кровь застыла в моих жилах. Я поняла, что попала в западню.

– Чертовка! – медленно и угрожающе произнес он, обращаясь ко мне. – Ты привела сюда своего любовника, эту полицейскую собаку!

– Неправда! Я приехала в Марсель отдохнуть.

– Отдохнуть! – горько произнес Микель.

– Отдохнуть! – проскрежетала Луиза. – Послушай ее. Я никогда в жизни не видела ничего подобного. Но теперь – теперь она узнает, что значит обманывать меня и Микеля!

***

В конце марта, объехав Египет и Алжир, я приехал в Монте-Карло, где нашел телеграмму Римингтона, просившего меня немедленно приехать в Марсель. Я тотчас же понял причину этого и менее чем через 12 часов встретился с Римингтоном и Демейлем, шефом марсельской полиции. Мы отыскали маленькую виллу в одном из предместий Марселя, в которой совершилось преступление, увеличивавшее и без того дурную славу этого квартала.

Я не говорил с Римингтоном и не понимал, зачем понадобилась моя помощь в этом деле, казавшемся таким несложным. Обитатель виллы, семидесятилетний старик, 24 часа назад был найден тяжело раненным в голову. Он истекал кровью и находился в бессознательном состоянии. Его поместили в соседний госпиталь, но врачи подавали мало надежд на его выздоровление. Установлено было, что у него украли большую сумму денег, обладанием которой он имел глупость хвастаться в одном кафе. Несомненно, что преступление было совершено теми же преступниками, которые с некоторого времени являлись грозой этого квартала. Мы осмотрели место преступления и осведомились у полиции о подробностях. После этого отправились к Демейлю, и в его кабинете Римингтон приступил, наконец, к изложению дела.

– Вы, конечно, знаете, Грэй, зачем я вызвал вас сюда?

– Ради Микеля, вероятно!

Римингтон кивнул. По сосредоточенному выражению его холодных, серых глаз я понял, что он считает Микеля почти пойманным.

– Следы привели нас в Париж, – сказал он, – потом сюда. Непосредственно за этим, как вам подтвердит и Демейль, увеличилось число преступлений в этой местности, и стало ясно, что за всем этим стоит какой-то дерзкий преступник. Демейль рассказывает, что за последние два месяца ворам удалось похитить ценностей на два миллиона франков.

– Как обстоят дела в данный момент? – спросил я.

– Восемь дней тому назад, – начал Римингтон, внимательно взглянув на меня, – Дженет Соул выехала из Тильсбюри в Марсель. Женщина, путешествующая под именем Луизы К. Мартин и бывшая в Нью-Йорке подругой Микеля, выехала из Америки в Гавр и там села на тот же пароход, которым ехала Дженет Соул. Вероятно, она сделала это, чтобы отвлечь от себя подозрение. Обе женщины находятся по дороге в Марсель – их пароход должен сегодня прибыть – за ними установлен строжайший надзор. Кроме того, Демейль покажет вам нечто интересное.

Демейль положил передо мной книгу в кожаном переплете и показал запись.

Я быстро прочел следующее:

"Генри Гай из французских колоний, 5 футов 6 вершков росту, седые волосы, седая борода, живет в вилле Виолет в Бандоле. Ведет обширную корреспонденцию, подписывается на английские газеты, между прочим, на "Гольф Иллюстрейтед". Имеет маленький автомобиль и часто играет на гольф-плацу в Гьере".

– Дальше? – спросил я.

– Этот человек, – сказал Демейль, – разменял вчера в казино в Бандоле тысячефранковую кредитку, украденную в вилле, которую мы сегодня осматривали.

Я поглядел на свои часы.

– Как далеко отсюда до Бандоля?

– Семьдесят четыре километра. Мы были бы уже там, если мой друг Римингтон не настоял на том, чтобы мы подождали вас.

– Вы говорили, что Дженет Соул прибыла пароходом, – обратился я к Римингтону по пути в Бандоль. – Но это ее девичье имя. Римингтон утвердительно кивнул.

– По какой-то причине она снова начала называться этим именем. Может быть, она узнала о Микеле нечто, давно уже известное мне.

Я овладел своим голосом, насколько это было в моих силах. Я не хотел дать заметить Римингтону, как близко я принимал к сердцу все, что имело отношение к Дженет.

– Что вы хотите этим сказать?

– Я полагаю, что Микель уже много лет женат на Луизе Мартин. Дженет Соул, вероятно, узнала об этом. Возможно, она приехала сюда, чтобы узнать правду. Нам известно, что она уже в течение нескольких месяцев не поддерживала с Микелем никаких отношений.

Шеф полиции задумчиво поглядел в окно.

– Интересно, – заметил он, – что величайшие преступники современности ускоряют свою погибель тем, что возбуждают против себя ревность женщин. Теперь на пути к Марселю находятся две женщины, желающие посетить Микеля. Американский сыщик, который уже несколько лет разыскивает его, выехал следом за Луизой из Нью-Йорка. Поездка Дженет Соул в Марсель укрепила в Римингтоне подозрение, что Микель находится именно там. Мой предшественник обыкновенно говорил: "Если хотите поймать мужчину, не упускайте из виду женщин".

Мы прибыли в Бандоль еще до наступления сумерек и подъехали к вилле Виолет, расположенной за городом. Это был очень красивый дом, построенный между двух скал у самой бухты. Мы оставили машину и поднялись пешком по дороге, ведущей к главному входу. На наш звонок тотчас же показалась полная, добродушного вида француженка, которая с сожалением покачала головой, когда мы спросили, дома ли Гай.

– Господин уехал в своем авто, – сказала она.

– Я жду его с минуты на минуту, но он может вернуться и очень поздно. Я не знаю определенно. Не оставите ли вы записки?

– Мы войдем и подождем его, – предложил Демейль.

Но женщина ни на шаг не отступила от порога.

– Это невозможно, – заявила она. – Мой господин редко принимает гостей и не разрешает впускать в дом никого во время своего отсутствия.

Демейль положил руку на ее плечо и пытливо поглядел ей в глаза.

– Мадам, – сказал он, – я шеф марсельской полиции и иду, куда считаю нужным. Но, впрочем, ваше лицо кажется мне очень знакомым. Она отпрянула назад. Ее глаза злобно сверкнули.

– Шеф полиции!.. Но что случилось?

Мы обыскали салон и столовую Генри Гая и не нашли ничего, что могло бы принадлежать французскому колонисту, приобретшему состояние на сахарных плантациях. Но в шкафу его спальни я нашел палки, которыми Стэнфилд играл со мной в гольф в Вокинге. Я взял из футляра палку, которой он сделал решивший победу удар; даже в этот момент триумфа я восхищался его изумительной игрой в гольф.

– Наш обыск не закончен, пока мы не найдем его самого, – сказал Римингтон.

– Наш обыск закончен, – сказал я.

Мы оставались на вилле около получаса и тщательно обыскали ее. Маленький гараж был пуст, и Римингтон указал на шесть или восемь пустых жестянок, которые только недавно были опорожнены.

– Не думаю, чтобы мы сегодня увидели этого человека.

Мы решили уйти. Экономка теперь настаивала на том, что ее хозяин, вероятно, скоро вернется и пыталась, по мере возможности, задержать нас.

Демейль резко прервал ее.

– Мадам, я объявляю вас под надзором полиции. Один полицейский останется здесь, в доме. Завтра вас допросят. Лучше не пытайтесь завязывать отношения с вашими сообщниками до этого времени.

Женщина осыпала нас градом ругательств и обвинений на жаргоне французских воров, который был мне совершенно непонятен. Демейль некоторое время спокойно выслушивал ее.

Потом обратился к полицейскому, который сопровождал нас из Марселя.

– Не спускайте глаз с этой женщины. Она из портового квартала, где теперь прячется ее хозяин.

Полицейский сделал под козырек и опустил свою тяжелую руку на плечо женщины. Внезапно она рассмеялась и указала на улицу.

– Мой хозяин возвращается. Что вы ему скажете теперь, после того, как вы обыскали все комнаты и весь дом перевернули вверх дном?

Мы стояли у входа и должен признаться, я растерялся. Пожилой господин въехал на автомобиле и вежливо снял шляпу.

– Добрый вечер, господа! Вы, как я вижу, хотите навестить меня?

– Вы господин Гай? – спросил Демейль.

– Да, это мое имя.

– И это ваш дом?

– Я арендую его.

Он вышел из автомобиля, вопросительно поглядывая то на одного, то на другого из нас. Я отлично знал, каким мастером грима был Микель, – но стоящий перед нами человек не был им. Глаза Римингтона встретились с моими. У нас обоих мелькнула одна и та же мысль.

– Мое имя Демейль, – представился шеф. – Я начальник марсельской полиции. Будьте любезны ответить на несколько вопросов.

– Шеф полиции, – повторил Гай, и, если его изумление было притворным, оно было замечательно хорошо разыграно.

– Вот именно. С каких пор вы живете на этой вилле?

– Десять месяцев.

– Вы разменяли вчера в казино тысячефранковую кредитку?

– Да.

– Откуда вы ее взяли?

– Из ящика моего письменного стола. Она лежала там несколько недель.

Я решил на собственную ответственность поставить вопрос.

– У вас только одно авто?

– Понятно, – тотчас же ответил он, – в моем гараже недостаточно места для двух машин.

Я извинился, вышел на минутку и вернулся с палками для гольфа.

– Не принадлежат ли они вам? Он отрицательно покачал головой.

– Их оставил прежний квартирант. Я не играю в гольф.

Я пошел в гараж и выкатил оттуда шину, которая стояла у стены.

– Если у вас нет другого авто, чем же объясняется, что все находящиеся в вашем гараже шины на два номера больше колес автомобиля, на котором вы приехали?

Он молча посмотрел в сторону. Он понял, что мы его перехитрили. Полицейский вернулся с маленьким толстым человечком без сюртука, от которого сильно несло чесноком.

– Ему принадлежит кафе на углу улицы, – доложил полицейский, – он хорошо знает Гая.

– Это господин Гай? – спросил Демейль.

– Да нет же, Господи! Я отлично знаком с мосье Гаем. Это кто-то другой. Господин Гай уехал сегодня утром на своей машине. Демейль обратился к человеку, выдававшему себя за Гая.

– Что вы на это скажете?

– Я сделал лишь то, за что мне уплатил и. Я в вашем распоряжении, господа!

– Заприте дом, – приказал Демейль полицейскому, – и отвезите мужчину и женщину в Марсель. Нам здесь больше нечего делать, – обратился он ко мне и Римингтону, – теперь нам остается только подождать в Марселе прибытия парохода. Одна из женщин, если только не обе, приведут нас к человеку, которого мы ищем.

В этот вечер Римингтон и я ужинали в большом ресторане, где нам очень внимательно прислуживали, чем мы были обязаны Демейлю, который лично заказал по телефону угловой столик. Он обещал прийти к кофе, но, к нашему удивлению, он появился, едва мы заняли наши места. Демейль подошел к нам в сопровождении высокого бородатого мужчины. Шеф полиции был человеком непоколебимого самообладания, но теперь он казался взволнованным.

– Господа, случилось нечто весьма серьезное. Постараюсь быть кратким: мой секретарь, молодой человек, служивший мне в течение 5 лет, уличен в связи с крупной бандой преступников. Это несомненно он, и никто другой, предупредил Микеля. Мало того, он неправильно информировал меня о прибытии парохода "Карлтон". Он сказал мне, что пароход прибудет только вечером, на самом же деле он прибыл утром, и наш план проследить двух женщин рухнул.

Внезапно меня охватил страх за судьбу Дженет. Я почувствовал, что она в опасности. Я не думал, что она приехала в Марсель, чтобы вернуться к Микелю. Я хотел подняться, но Демейль остановил меня.

– Выслушайте меня. Нам известно, что англичанка остановилась в отеле "Сплендид". В 6 часов за ней зашла вторая женщина и обе уехали в экипаже. За ними последовал американский сыщик Лунд, не упускавший Луизы из виду во время путешествия. Он рассказывает, что вчера было совершено покушение на его жизнь. У Мартин дурное прошлое. В молодости она два раза сидела в тюрьме в Париже. А несколько лет тому назад она, вследствие павшего на нее подозрения в убийстве, находилась в предварительном заключении. Она невероятно жестока, но в то же время очень смела. Лунд сообщает, что обе женщины ненавидят друг друга. Он убежден, что англичанка, называвшаяся на пароходе Дженет Соул, попала в ловушку, где ее поджидает Микель.

– Где мистер Лунд? – спросил я.

– Он следовал за ними в самый подозрительный квартал Марселя, но, как только установил место, где они остановились, вернулся сюда за помощью. Они находятся в квартале, которым полиции еще не удалось овладеть. Мы не решались произвести там основательного обыска, но сегодня нас ничто не остановит.

– Отправимся сейчас же, – сказал я. Мы пошли к выходу.

– Мне очень жаль, – сказал Демейль, – но я не могу сопровождать вас. Если я покажусь в этом районе, я непременно навлеку на вас подозрения. Господин Сантель, – добавил он, обращаясь к своему спутнику, – возьмет на себя командование полицейским отрядом. Лунд ожидает в своей машине. Сыщики заняли посты на протяжении всего квартала. Желаю успеха!

В поджидавшем нас авто мы проехали широкие красивые улицы города и добрались, наконец, до местности, которая становилась все отвратительней и грязней. Мужчины и женщины, сидевшие у окон, имели отталкивающий вид. В то время, как в городе стоял веселый шум, здесь царило мрачное, угнетающее молчание. В маленьких кафе не слышно было музыки, на губах женщин не было улыбки. Их голодные, испитые, грубо раскрашенные лица выражали только одно чувство – жадность. Завистливые взгляды преследовали наш автомобиль, бывший для них символом роскоши. Трудно было себе представить, что находишься в культурном городе.

– Кажется, для этой местности не существует законов, – сказал я.

Наш спутник пожал плечами.

– В больших портовых городах всегда собираются человеческие отбросы всего мира. Мы их не трогали по мере возможности. Здесь их последний приют. Если мы бываем вынуждены выступить против них, мы идем, как сегодня, целыми отрядами.

Я понял его, когда мы несколько минут спустя вышли из автомобиля. На каждом углу кривых узеньких улиц, через которые мы проходили, человек, похожий на злодея, шептал что-то на ухо Сантелю. Наконец, добравшись до конца мрачной улицы, упиравшейся в огромную железную дверь пароходной верфи, наш начальник остановился и сказал нам:

– Тише, господа, мы у цели.

Мы сошли вниз по нескольким каменным ступеням, прошли через узкий коридор и очутились в кафе. Более грязного и запущенного помещения я никогда в жизни не видел. Около дюжины человек сидели за столами и пили. Одни из них были пьяны, другие спали, уронив голову на стол. Какой-то человек закрыл лицо обеими руками. Женщина у стойки поглядела на нас. Лохмотья, казалось, спадали с ее отвратительного тела. Над ее верхней губой чернели густые усы.

– Именем закона, – прошептал Сантель ей на ухо.

– Як вашим услугам, – ответила она.

– Мы не ищем никого из ваших обычных кандидатов на виселицу. Отступите в сторону.

Женщина скорчила отвратительную гримасу, пожала плечами и пробормотала:

– Вы никого не найдете. Он был здесь, но его уже нет.

Мы прошли за стойку и очутились в сырой, вонючей и совершенно темной комнате. Четыре человека как тени следовали за нами, у каждого в руках был фонарь. Некоторые из комнат, через которые мы проходили, служили спальнями, другие, вероятно, для попоек. Все комнаты были пусты. В одной из них мы нашли ведущие наверх ступени и остановились. Трое из наших людей тщательно осмотрели пол и стены. Вдруг неожиданно открылась потайная дверь, которая вела, казалось, в черную, непроглядную пропасть. Один из наших людей, шедших впереди, спустил веревочную лестницу. Мы спустились по ней один за другим и попали в большой погреб. Из одного конца падала полоса света, и мы услышали плач женщины, при звуке которого я почувствовал, что мной овладевает безумие. Я ринулся вперед, но Сантель удержал меня за руку.

– Осторожно, – прошептал он, – если он там и если он увидит вас, то вы будете убиты. Предоставьте другим поймать его.

Я почти не слышал его слов. Нас было семеро и каждый горел желанием поймать этого человека, но каменные стены словно издевались над нами.

Лунд нащупал дверную щель, но не находил замка. Вдруг я услышал голос Микеля. Несмотря на то, что он находился в отчаянном положении, его голос звучал холодно и сдержанно, как всегда.

– В последний раз, Дженет, говори правду! Где деньги, которые ты получила за драгоценности? Зачем ты последовала за мной в Марсель?

На мгновение воцарилась тишина. Голос Дженет звучал до ужаса слабо.

– Никто не давал мне денег. Я сама зарабатывала для себя с тех пор, как ты уехал.

В ответ раздался громкий хохот, и я понял, что с ними была другая женщина.

– Лгунья! – крикнула Луиза. – Говори, зачем ты приехала в Марсель, и почему английский детектив Римингтон следовал за тобой. Говори, зачем ты вызвала из Монте-Карло Нормана Грэя, твоего любовника?

– Я ничего не знаю. Мой дядя оставил мне наследство в 250 фунтов Соул, садовник, который когда-то работал у тебя, Микель. Я приехала в Марсель немного отдохнуть.

Снова раздался саркастический смех Луизы Мартин. Вдруг тихо раздался электрический звонок, и Микель разразился проклятиями. Послышались поспешные шаги, звук открываемой двери. Голос Микеля. Казалось, страх овладел им.

– Тебе нет спасения, – сказал он. – Я предоставляю тебя Луизе. Голос Дженет поднялся до крика.

– Не оставляй меня одну с ней, Микель! Я так боюсь ее!

Мной овладело бешенство. Я изо всех сил навалился на дверь и мы ворвались в комнату. Никогда представшая перед моим взором сцена не изгладится из моей памяти. На земле лежала побелевшая от страха Дженет, связанная по рукам и ногам. Луиза Мартин, как фурия, склонилась над ней, глядя сверкающими ненавистью глазами. Микель успел уже наполовину проскользнуть в запасную дверь. Он поднял руку одновременно со мной. Раздалось два выстрела. Дверь со стуком упала. Я почувствовал острую бель в плече, – и мне показалось, что я схожу с ума. Я развязал веревки, стягивающие Дженет, причем бормотал что-то бессвязное. Я пробовал побороть овладевшую мною слабость. Потом все поплыло перед моими глазами, пол ускользнул из-под моих ног. Последнее, что я запомнил, был смех Луизы Мартин.

Через 6 недель меня посетил в госпитале Демейль. Словно извиняясь, он сказал:

– Я чрезвычайно сожалею, что этот человек скрылся, сэр Норман.

– Как это ему удалось?

– Он вышел через запасную дверь, которую запер за собой, и спустился по веревочной лестнице в узкий канал, ведущий прямо к гавани. Там сел в ожидавшую его моторную лодку и пересек гавань. Лодку нашли на следующее утро у берега и полагают, что его смыло тяжелой волной за борт. Во всяком случае, с тех пор о нем ничего не слышно.

– А что с Луизой Мартин?

– Семь лет тюрьмы!

– А англичанка?

Демейль со странной усмешкой посмотрел на цветы, стоявшие в воде у моей кровати.

– Некоторое время она оставалась в Марселе. Я не знаю, где она живет теперь.

Едва мой посетитель покинул меня, я позвонил сестре.

– От кого эти цветы?

Она улыбнулась, как улыбается француженка, подозревая любовную историю.

– Все время, пока вы находились в опасности, сюда каждый день приходила очень опасная англичанка. Неделю тому назад она уехала обратно в Англию, но перед отъездом поручила цветочному магазину присылать вам каждое утро свежие розы.

– Не оставила ли она письмо?

– Нет.

– Когда мне можно будет вернуться в Англию? Сестра посмотрела на меня с упреком.

– Через две недели, если будете хорошо вести себя. Но если вы будете неспокойны, лихорадка вернется, и в этом случае вы, может быть, никогда не увидите Англии.

– Сестра, вы любили когда-нибудь?

– Пациент не должен задавать таких вопросов, – ответила она, и ее глаза засветились нежностью, а губы дрогнули.

– Я нуждаюсь в сочувствии; но если вы не желаете со мной раз

говаривать, я усну.

– Чем больше вы будете спать, тем скорее вы вернетесь в Англию.

Итак, я заснул.

Глава 9

После удачного побега из кафе мадам Помпадур в портовом квартале Марселя я вел несколько месяцев жизнь бесприютной собаки в лесах Гьера. Мы жили в хижине, трое дровосеков – Пьер, Жак и я. Оба моих случайных товарища походили после своей двадцатилетней монотонной работы на деревья, ветви которых мы обрубали, а стволы доставляли в горы, откуда их на грузовиках отправляли в Ниццу. Насколько я мог судить об этих двух людях, они отнюдь не были святошами. Они мошенничали за картами – у них была ободранная колода карт, которая служила им за год до моего появления, – много пили, если имели достаточно денег, чтобы купить себе вина или водки, – и, я убежден, убили бы любого человека из-за нескольких франков, будь они уверены, что это пройдет им безнаказанно. Их лица загорели и обветрились, и мое скоро стало таким же. Они были очень недалеки, не старились, не знали страсти, за исключением тех минут, когда в их крови бушевал алкоголь. Я не открывал им ни своих мыслей, ни своего кошелька.

Я не представляю себе большего одиночества, чем то, в котором мы жили. Я начал ненавидеть все, что с первого взгляда пришлось мне по душе: бодрящий, острый запах только что срубленных деревьев; аромат, пропитывавший землю до и после виноградной жатвы; свежевспаханные поля; залитые солнцем поляны, над которыми носился осенний запах винограда. Все это скоро перестало радовать меня. Я определил свой исчезавший интерес к природе, как признак слабости, как предвестник наступающей старости. Я всегда отдавал себе отчет в своих переживаниях и в положении, которое занимал на свете.