Текст книги "Рекорд приключений"

Автор книги: Э Оппенгейм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

– Против кого?

– Против человека, которого мы знаем под именем Стэнфилда.

Она презрительно рассмеялась.

– Против этого смешного типа, вечно торчащего в зале. С таким же успехом я могла бы заподозрить в воровстве вас самого, сэр Норман! Я получила свой жемчуг, и все остальное меня не интересует, – заключила она.

Директор покинул нас, по-видимому, очень довольный. Мадам де Мендоза попросила меня зайти к ней. Когда мы вошли в гостиную, она заперла дверь на ключ. Обернувшись ко мне, она взглянула на меня, как тигрица. Никогда не встречал я такой смелой женщины.

– И эпилог, – спросила она.

– Боюсь, что эпилог придется отложить на неопределенное время, ответил я. – Лишь сегодня на гольф-плацу в Вокинге я правильно понял разыгравшуюся там восемнадцать месяцев тому назад маленькую сцену. Я нашел объяснение убийству, которое казалось бессмысленным. Я открыл, кем и почему был застрелен Ледбрук.

– И вы позволили убийце скрыться? – воскликнула она.

– Если бы я час тому назад предполагал, что ему удастся ускользнуть, медленно произнес я, – я задушил бы его собственными руками. Но он перехитрил меня. Но вы должны подумать и о том, что круг, в котором такой человек может жить, не будучи уличенным, очень тесен.

– Что же будет со мной? – спросила она. – Когда я узнала, что он отправился с вами один, я предвидела, что это случится. Но все же я не боялась. Я вас ждала.

Я посмотрел на жемчуг и пожал плечами.

– Трудно отказаться от 100 000 фунтов, и вы еще не подозревали, что игра проиграна. Никто в отеле не имеет ни малейшего представления о том, что жемчуг, с той минуты, как его нашли, хранился в сейфе директора. Все же у вас оказалось достаточно смелости остаться и ждать дальнейшего.

Она подошла немного ближе ко мне. Зеленые огни в ее глазах засветились мягче. Я почувствовал, что от нее исходит обаяние, которое было ее оружием.

– Когда дело идет о моей любви, – сказала она, – я не знаю страха. Моя любовь знает все страсти, когда-либо придуманные дьяволом, вплоть до постоянства. Не боитесь ли вы меня, сэр Норман, потому, что я убила человека, который...

– Признание, – пробормотал я.

Она рассмеялась.

– Без свидетелей! Впрочем, вы как-то сказали, что убийство – самое легкое из преступлений. То, что знаете вы и я, никогда не приведет меня на скамью подсудимых. Или вы все-таки упрятали бы меня в тюрьму, будь у вас возможность, мой враг?

Я поспешил отойти от нее. Ее дыхание почти касалось моих щек, ее губы призывно улыбались.

– Я ни на мгновение не поколебался бы сделать это, – ответил я. – Вы хладнокровно убили человека, чтобы спасти преступника и убийцу. Рука правосудия медлительна, особенно при недостатке улик, но, в конце концов, она настигнет свою жертву.

Она презрительно расхохоталась.

– Вы рассуждаете, как мальчик. Но давайте будем друзьями, по крайней мере хоть до того момента, когда вы отправите меня на виселицу. Я убила его правой рукой. – И она протянула мне пальцы левой.

Я прикоснулся к ним губами.

– Поцелуй Иуды! – предупредил я ее.

– Я думаю, вы немного утонченный Иуда, – возразила она мне.

Глава 3

Прошли месяцы, прежде чем я получил нужную мне информацию и сделал соответствующие приготовления. Наконец, все было готово. Однажды в пятницу утром, в сорок минут двенадцатого, я вышел из своего запыленного "форда", около колониального магазина Бейля, на углу Мэнвуд-стрит, расположенной в одной из северных предместий Лидса. Убогие дома. Скверная мостовая. Когда кончается работа на соседних фабриках, на улицах полно народу – мужчин и женщин; но до 12 часов, пока дети в школах, а мужчины, так же, как и большая часть женщин, заняты на работе, улицы почти пустынны. Красивый серый автомобиль, "даймлер", в котором сидели какой-то господин и дама, остановился на другом углу, в тени огромного плаката. Шофер занялся накачиванием бензина. Тщательно осмотревшись кругом, я убедился, что больше не было ни души.

Почти никем незамеченный я прошел по раскаленному асфальту улицы, так называемому бульвару. Налево от меня находился пустырь, куда даже дети не приходили играть. Черный и вонючий, заваленный отбросами и пустыми коробками из-под консервов и различными бутылками. Направо стояло несколько недостроенных домов, оставленных под лесами вследствие забастовки каменщиков, оказавшейся как раз мне на руку. Единственным обитаемым здесь зданием был дом, который я собирался почтить своим визитом. Медная доска на дверях указывала, что здесь находится отделение банка Броуна, открытое ради удобства фабрик, расположенных в этой местности. Сжав ручку вращающихся дверей, я осмотрелся кругом. Мне несомненно везло, так как не видно было ни души. Внутри за решеткой заведующий отделением банка и кассир заняты были отсчитыванием денег. Когда я вошел, они вопросительно посмотрели на меня. Чужие, вероятно, приходят сюда очень редко. Незнакомец вроде меня, во всяком случае, был редким гостем, которого они едва ли могли рассчитывать встретить снова.

Мой план был разработан до мельчайших подробностей. Я не стал терять время на излишние театральные жесты, вроде "руки вверх!". И хотя все произошло с молниеносной быстротой, мой мозг зарегистрировал каждую мелочь. Я увидел, как постепенно поблекла деловая любезная улыбка на губах заведующего отделением, увидел, как его взгляд принял недоверчивое выражение, как испуг отразился на его лице, которое исказилось болью, когда я прострелил ему правое плечо. Кассир был труслив, как заяц. Он стоял передо мной, подняв вверх руки, бледный, как смерть, и умолял о пощаде. Я уверен, что если бы даже я ему ничего не сделал, он бы в следующие пять секунд и так умер от страха. Но для большей безопасности я дал ему удар под подбородок. Он покатился без сознания на пол. После этого я разрешил себе взять семь с лишним тысяч фунтов государственными ассигнациями и приблизительно через полторы минуты после того, как я вошел в отделение банка, я медленно возвращался обратно по той же дороге, по которой пришел.

На углу я оглянулся. Вокруг банка все было спокойно. У строящихся домов играли дети, и за окнами, мимо которых я проходил, видны были занятые работой женщины. У двери одного дома стояла женщина, бранившая своего ребенка. Она не обратила на меня почти никакого внимания. Моя шляпа была нахлобучена на глаза, что не могло привлечь ничьего внимания, так как солнце жгло немилосердно. У поднятого верха моего "форда", который я оставил на углу, стоял какой-то человек. Не оглядываясь на него, я прошел прямо к серому "даймлеру". Мотор тихонько жужжал, шофер сидел у руля, готовый ехать. Я опустился возле Дженет, лицо которой было спрятано под вуалью. Мы отправились к северу. Когда мы мчались по широкому проспекту, незаметно было ничего подозрительного. Подымаясь на Чейплтоун Хилл, мы увеличили скорость и поехали дальше в Шотландию.

Вскоре после того, как мы оставили за собой предместья, Дженет протянула мне серебряный флакон. Я покачал головой.

– Ты знаешь, что я обычно ничего не беру в рот до часу дня, зачем же мне пить раньше положенного времени.

Сквозь вуаль я увидел ее взгляд, устремленный на меня, полный благоговейной преданности – преданности, завоевавшей мое безграничное доверие.

– Против нервов, – сказала она.

– У меня нет нервов, и мне незнакомо чувство страха. Тебе пора уж знать об этом.

– Все шло гладко? – спросила она.

– По программе. Единственной помехой мог бы быть какой-нибудь посетитель банка, но их обыкновенно не бывает в это время.

– Как ты действовал?

– Я прострелил заведующему плечо, – сообщил я. – Возможно, что разумнее было бы прострелить ему сердце, но в этом не было необходимости, так как вследствие сильной жары шторы были спущены, а моя панама скрывала мое лицо не хуже маски. Кассир помертвел от страха прежде, чем я его коснулся. Потратить на него пулю оказалось совершенно лишним.

– Сколько? – спросила она.

– Немногим больше 7000 фунтов. Слишком малое вознаграждение за труд, сопряженный с такой опасностью. Но что-нибудь должно было быть предпринято.

Мы проезжали через равнину, где нечего было опасаться взглядов любопытных. В течение 10 минут мы с Дженет разделили деньги на три пачки. Потом она поглядела на карту.

– Следующая деревня Артингтон, – сказала она.

Мы подымались на крутую гору. Достигнув середины, мы натолкнулись на маленькое авто с поднятым верхом. Владелец его был, как видно, занят починкой мотора. Когда мы подъехали, он обернулся к нам. Я протянул ему черный портфель, который был при мне во время посещения банка и в котором теперь находились моя панама и одна из пачек с деньгами. Он небрежно приподнял шапку.

– Все в порядке? – спросил он.

– В отличном, – ответил я.

Двадцатью милями дальше повторилось то же самое. Человек, сидящий на краю дороги у своей машины, при нашем приближении встал. Я передал ему вторую пачку.

– Все в порядке?

– В полном порядке.

Через 10 секунд мы мчались дальше. В третий раз мы остановились после того, как съели взятый нами в дорогу завтрак, достигнув вершины, в 40 милях к северу. В большом автомобиле, стоящем против нас, неподвижно сидел человек. Когда мы подъехали, он протянул руки и взглянул на часы.

– Изумительно, – пробормотал он. – Вы подоспели на минуты раньше условленного времени.

Я отдал ему третий пакет. Он кивнул нам, прощаясь, и пустил машину. Мы поехали дальше и скоро потеряли его из виду. Я откинулся на сиденье и зажег папиросу.

– Теперь меня заботит только одно, – сказал я.

– Что именно? – быстро спросила Дженет.

– Я опасаюсь, что в Кимбрее трава недостаточно густа. В прошлом году я встретил знакомого, который сказал мне, что луга там совершенно выжжены.

Она улыбнулась.

– За последний месяц было много дождей, – сказала она, – я думала, тебя беспокоит наш друг. Я покачал головой.

– Норман Грэй в Норвегии, – сообщил я ей. – Право, – продолжал я медленно, – иногда мне кажется, что я сожалею об этом.

– Почему?

Я смотрел на поросшую вереском равнину, на ней повсюду виднелись желтые цветы. Над землей носилась голубая пыль. Стояла великолепная погода, и местность, через которую мы проезжали, была очень красива.

– В течение нескольких лет Норман Грэй делал нашу жизнь очень тяжелой, – сказал я. – Один из наших способнейших товарищей был вынужден тратить свое драгоценное время на то, чтобы беспрерывно следить за ним. Нам приходилось избегать места, которые я охотно посещал бы. Он обладает неприятной способностью – она была свойственна ему всегда – ставить определенных людей в связь с определенными событиями. Вследствие этого мы должны были почти прекратить нашу деятельность, проводя время в полнейшей праздности, пока наши средства не иссякли. После того, как мы покроем расходы последнего предприятия и уплатили нашим помощникам, нам едва ли останется настолько, чтобы до Рождества свести концы с концами. Если бы мы могли избавиться от Нормана Грэя, арена нашей деятельности значительно расширилась бы.

– Почему же нет? – равнодушно спросила она. – Он такой же человек, как и все другие.

Я притворился глубоко погруженным в размышления – в действительности же я наблюдал за Дженет, но я воспринимаю многие вещи чисто инстинктивно и редко ошибаюсь. Я знаю, она чрезвычайно страстная и непосредственная натура. До сих пор героем ее жизни был я. Но порой мне казалось, что на моем месте с таким же успехом мог бы быть Норман Грэй.

Прежде чем мы достигли места ночлега, нам пришлось пережить еще несколько тревожных минут.

Мы проезжали маленький городок, и наш молчаливый шофер собирался увеличить скорость, как вдруг мы очутились в положении, не предвещавшем ничего хорошего. На дороге показались двое мужчин на велосипедах. Сойдя, они протянули руки, делая нам знак остановиться. Несмотря на расстояние, можно было разглядеть сверкавшие на солнце металлические пуговицы мундиров: это были полицейские. Шофер обернулся ко мне:

– Что делать? – спросила Дженет.

– Ничего, – ответил я, – кроме того, что полагается. Все предосторожности на этот случай приняты, Оливер, – прибавил я, наклоняясь вперед, – по-видимому, эти полицейские хотят поговорить с нами остановитесь.

На расстоянии нескольких метров от них мы остановились. Полицейский повыше, одетый в мундир сержанта, мрачно приблизился к нам.

– Добрый день, сержант, – приветствовал я его, – надеюсь, мы ни в чем не провинились?

Он смерил меня взглядом, каким посмотрел бы, вероятно, на убийцу своего лучшего друга.

– Все дело в номере вашего автомобиля, сударь, – заявил он. – Нам телефонировали из Рипона с приказом задержать вашу машину и сделать вам замечание.

– Что такое с номером моего автомобиля? – спросил я.

– Вы проезжали через местности, где улицы были политы, вероятно, чересчур обильно, и номер вашего автомобиля совершенно забрызган грязью. Невозможно разобрать ни одной цифры.

Я почувствовал, как холодные пальчики Дженет сжали мою руку. Это мгновение врезалось в мою память, не по своей важности, а по тому впечатлению, которое оно произвело на мою спутницу. Шофер, сержант и я деловито осмотрели дощечку с номером, и первый почистил ее тряпкой, которую вынул из своего ящика для инструментов.

– Теперь все в порядке, сержант? – спросил я.

– Да, сударь, – ответил он, снимая каску и оттирая пот со лба.

– Ездить на велосипеде в такую жарищу – небольшое удовольствие.

Глаза полицейского радостно сверкнули, когда я опустил в его руку несколько серебряных монет.

– Сожалею, что причинил вам столько труда, – сказал я. – Всем известно, что мы, туристы, обращаем, к сожалению, слишком мало внимания на дощечку с номером машины. Я думаю, вы не откажетесь выпить за мое здоровье.

– Охотно, сударь, особенно в эту жару, – обещал сержант. Сделал мне, потом Дженет под козырек.

– Идем, Джек, – прибавил он, – на обратном пути мы нанесем маленький визит вдове Мак-Джил.

Мы снова помчались к северу. Мой шофер был пожилым человеком, перенесшим со мной много опасностей, но следующие две мили он ехал с большой осторожностью. Я заметил также, что достаточно было пустяка, чтобы Дженет, которая внешне казалась совершенно спокойной, разразилась истерикой. Я уселся поудобнее в моем углу, поправил роговые очки и вынул из кармана новую книгу под названием "Как стать хорошим игроком в гольф", написанную, очевидно, не профаном. После продолжительной езды мы достигли, наконец, отеля, в котором провели ночь, и к вечеру следующего дня приехали к цели нашего путешествия: белой вилле, ворота которой раскрыл нам рослый парень. На расстоянии многих миль кругом расстилалась равнина, а внизу было море. Я с удовольствием оглянулся.

– Вы Сэнди Мак-Лейн, и служите сторожем? – спросил я.

Он ответил что-то по-шотландски, что должно было, верно, означать да.

– Где расположен гольф-плац?

Он указал мне длинным волосатым пальцем.

– Там клуб, а здесь, сразу же на той стороне улицы – пятнадцатое поле.

Я облегченно вздохнул.

– Идем в дом, – позвал я, – после чая я хочу немного поиграть в гольф.

***

В вечер, когда мы вернулись из Норвегии, меня посетил мой друг Римингтон. Он неодобрительно поглядывал на мои разбросанные с дороги вещи.

– Итак, вы снова отправляетесь путешествовать? – сказал он.

– Напротив, я только что вернулся, – успокоил я его. – Погода стояла отвратительная. Мне вообще не следовало уезжать, я избежал бы многих разочарований.

– Рад, что вы снова здесь, – заявил он, опускаясь в кресло. Собственно, мало удовольствия в том, чтобы жариться в Лондоне весь август.

– Что случилось в Лидсе? – спросил я. – Судя по газетам, это происшествие причинило вам много хлопот.

Римингтон нахмурился. Несколько минут он молчал, и, взглянув на него, я заметил, что он был бледен и как будто смущен.

– Вы отлично знаете, что я с величайшим удовольствием сделаю для вас все возможное, – обещал я ему.

– Вы, вероятно, отчасти знакомы с этим делом по газетам, – начал он, два заслуживающих доверия свидетеля показывают, что видели человека в серой фланели и низко надвинутой на лоб панаме, подъехавшего на форде к колониальному магазину Бейля; после этого он вышел из автомобиля и направился к бульвару, где находится отделение банка. Это произошло во время грабежа. Три женщины и двое детей видели его через 2 минуты возвращающимся по улице и входившим в лавку Бейля. Приказчик, отпустивший ему мармелад, чай и сало, видел, как он снова сел в форд и уехал. Этого человека в лавке знали под именем Ральфа Робертсона. Нет никакого сомнения в том, что авто принадлежит ему. Через полчаса после нападения он был арестован у себя на квартире. Его застали за чисткой автомобиля, хоть он и переменил платье, но его светло-серый сюртук, бывший на нем раньше, нашли в спальне, а панама, еще влажная от пота, лежала в шкафу. Он пояснил, что переменил платье на более поношенное, чтобы удобнее было чистить автомобиль, и утверждал, что поехал непосредственно к лавке Бейля за покупками и оттуда вернулся прямо домой. Двое свидетелей готовы дать показания под присягой, что видели, как он, выйдя из машины, направился к банку; прислуживавший же ему приказчик утверждает, что он успел побывать только в лавке и, выйдя оттуда, тотчас же уехал.

– Что за человек этот Робертсон? – спросил я.

– Человек с дурным прошлым, – гласил быстрый ответ. – Прежде он был букмекером, но совершенно обанкротился. Он был привлечен к ответственности за нечестное ведение дела, и теперь против него снова выплывает около дюжины подобных обвинений. Небольшая сумма денег, которую он теперь зарабатывает, составляется, очевидно, из взяток на скачках. Он отлично знает местность и однажды сделал подозрительное замечание насчет того, что банк расположен на слишком пустынной местности. Он является во всех отношениях человеком, способным совершить преступление, и все же показания свидетелей слишком противоречивы. Кроме того, при нем нашли не больше шиллинга, и он утверждает, что в этот день собирался продать свою машину, чтобы получить немного денег.

– Мне кажется, – прервал я его, – вы слишком спешите осудить его.

– Того же мнения придерживались сегодня в суде, – сухо ответил Римингтон, – и этим утром его освободили из-под ареста.

– Если приказчик говорит правду, – сказал я, – Робертсон едва ли совершил нападение. Кстати, что вам известно об этом приказчике?

– Он очень честный и интеллигентный молодой человек, – ответил Римингтон, – он не отступает от своих показаний.

– Тем лучше для мистера Ральфа Робертсона, – сказал я, – и кто еще кроме него находится под подозрением?

– Тут-то собака и зарыта, – ответил Римингтон, – что мы не знаем, в каком направлении искать. Единственные два человека, которых там в это время видели, были мужчина и женщина, которые направлялись в большом "даймлере" в Шотландию. Они остановились за покупками у лавки Бейля, но ни один из них не вышел из автомобиля.

– Имеете ли вы указания на то, как выглядел мужчина? – спросил я.

– Да, приказчик, вышедший из магазина, чтобы принять заказ, говорит, что это был спортсмен в коричневом дорожном пальто и сером шлеме. В этой одежде человек не мог бы покинуть автомобиль и пройти по улице незамеченным.

– Имеете ли вы описание женщины? Римингтон покачал головой.

– Говоря правду, – признался он, – я об этом и не расспрашивал. На верху автомобиля находились охотничьи ружья, патронташи и палки для гольфа. По-видимому, они направлялись в какое-нибудь имение в Шотландии.

Трудно было, поверхностно размышляя, найти какую-нибудь связь между ограблением банка и этими туристами. Но мысль об этих двух людях упрямо засела в моем мозгу. Мужчина и женщина, ограбление банка и то обстоятельство, что мое пребывание в Норвегии было всем известно. Я попробовал сопоставить отдельные части моих догадок.

– Вы, по-видимому, сделали все возможное, Римингтон, – сказал я наконец. – Но так как моя поездка в Норвегию оказалась неудачной, мне хотелось бы съездить на две недели в Шотландию. Какого вы мнения о том, чтобы я отправился в Лидс и снова проверил дело?

– Об этом я и хотел вас просить, – сказал он радостно. – Я так долго копался в этом происшествии, что потерял всякую перспективу. Шеф даст вам письмо к местной полиции в Лидсе. Разрешите ли вы мне сопровождать вас?

– Это не годится, – ответил я, – лучше, если я отправлюсь один и инкогнито.

В ту же ночь я отправился в Лидс.

Описание места происшествия, данное Римингтоном, оказалось совершенно точным. Я прошел от колониальной лавки к отделению банка, определил требующееся для этого время и закупил в лавке разных мелочей. Местность казалась густо населенной, несколько домов стояли еще под лесами, но часто попадались пустыри. Участок земли, расположенный напротив колониальной лавки, был уже огорожен, но постройка еще не была начата. Немного позже я набрел на Робертсона в его излюбленном трактире и заговорил с ним.

– Не тот ли вы человек, которого полиция, по глупости своей, заподозрила в ограблении банка? – спросил я.

– А вам какое дело? – грубо ответил он, но я не сомневался, что мне удастся расположить его к себе.

– Никакого, – ответил я. – Но я сотрудничаю в одном иллюстрированном журнале и с удовольствием заплатил бы вам 5 фунтов за разрешение нарисовать ваш портрет.

Он сразу же стал любезнее.

– Ведь вы не станете меня выспрашивать?

– И не думаю, – успокоил я его, вынул эскизную тетрадь, которую приготовил для этой цели в своем кармане, и начал его зарисовывать. – Я читал об этой истории в газете, всякий идиот способен был бы понять, что вы не имеете с ней ничего общего.

Он поставил свой стакан и с любопытством посмотрел на меня.

– Если бы я служил в полиции, – продолжал я, – я скорее заинтересовался бы теми двумя туристами, которые направлялись в Шотландию.

– Тогда вы оказались бы таким же глупым, как полиция, – произнес он резко. – Они не причастны к этому. Они только взяли бензин, и ни один из них не покинул автомобиля.

Я улыбнулся с видом превосходства и продолжал рисовать.

Он посмотрел на меня с плохо скрываемым беспокойством.

– Это были знатные господа, которые направлялись куда-нибудь ради собственного удовольствия.

– Может быть, – ответил я. – Во всяком случае, они, по-видимому, не торопились.

– Что вы хотите этим сказать?

– Я не понимаю, чего ради они провели две ночи в гостинице "Королева".

– Откуда вы взяли это? – спросил он. – Они только раз переночевали там, этого им было вполне достаточно.

– Вам это откуда известно? – спросил я и взглянул на него.

– Я говорил с шофером, – неохотно ответил он, – шофер обратил мое внимание на то, что мой бак дал течь.

Я переменил тему, закончил свой никуда негодный рисунок и дал ему 5 фунтов. В ту же ночь я отправился экспрессом в Шотландию.

Мне понадобилось меньше недели, чтобы получить сведения о месте жительства мужчины и женщины, выдававших себя за мистера и миссис Гарольд Гровер. В день моего приезда в этот заброшенный уголок Шотландии, где они поселились, я допустил маленькую неосторожность. Я надел спортивный костюм и отправился погулять. Я только что взобрался на небольшую скалу, с которой открылся вид на море, как внезапно очутился лицом к лицу с маленьким обществом, поднявшимся по противоположному склону. Оно состояло из человека, которого я знал под именем Стэнфилда, его жены, подозрительно выглядевшего парня и двух собак. Это было странное и тревожное мгновение, которое могло легко принять трагический характер, если бы не оказалось таким смешным. Я видел, как мужчина резко схватился за оружие, видел, как рука женщины остановила его, и расслышал слово, которое она прошептала ему. Я снял шапку и поклонился. Он последовал моему примеру. Оружие небрежно лежало в его руке. Моя рука, лежавшая в боковом кармане, сжимала металлический предмет.

– Какая странная встреча! – воскликнула Дженет и томно улыбнулась. Значит, вы тоже иногда даете себе отдых, сэр Норман?

– Разве вы не знаете, что посторонним не разрешено ходить по этой земле? – угрюмо заметил парень.

– Это неважно, – вмешалась Дженет, – мы как раз охотимся за стаей птиц, которая должна находиться где-то поблизости.

– Я их не видал, – ответил я.

– Они где-то здесь, совсем близко, – сказал парень, – надо тщательно поискать кругом.

– Как долго вы собираетесь пробыть здесь, сэр Норман? – спросил Стэнфилд.

– Около недели, если гольф-плац хорош, – ответил я.

– Я живу там, в той вилле, – указал он вдаль, – посетите нас, прежде чем уедете.

– Не хотите ли прийти сегодня поужинать с нами? – пригласила меня Дженет, и ее глаза вызывающе поглядели на меня.

Я медлил. С одной стороны приглашение было мне на руку, но в то же время оно мне было очень неприятно. Стэнфилд наблюдал за мной, как бы желая проникнуть в мои мысли.

– Это приглашение вас ни к чему не обязывает, – хмуро сказал он.

– Визит не доставит мне ничего, кроме удовольствия, – уверил я. – Я приду приблизительно к восьми часам, если вам удобно.

– Пожалуйста, не приблизительно, – серьезно сказала Дженет, – Сэнди собирается наловить сегодня форелей, и я должна знать, когда подавать их к столу. Итак, ровно в три четверти восьмого, если вы ничего не имеете против.

– Обещаю быть точным.

После обеда я прогуливался по лугу, осмотрел гольф-плац и имел несколько телефонных разговоров. Ровно в сорок восемь минут восьмого я подымался по широким ступеням входа и потянул за звонок. Тотчас же появился безукоризненно одетый слуга и впустил меня. В прохладном белом вестибюле меня встретила Дженет. Почти в то же время прозвенел гонг, и через несколько минут мы уже сидели за столом в старомодной восьмиугольной комнате со сводчатым потолком из украшенных художественной резьбой дубовых досок. Отличный ужин подал тот же слуга, который впустил меня. Шампанское было всемирно известной марки. После ужина Дженет повела нас на украшенную цветами террасу, где был сервирован десерт и кофе. Мы опустились в клубные кресла и посмотрели на расстилавшееся кругом море. Солнце уже зашло. Воздух был полон живительной прохлады.

– Вы очень смелы, сэр Норман, – заметила Дженет непосредственно.

– Из чего вы это заключаете?

– Вы знаете – только вы один, – что я когда-то убила человека, хоть вы и не знаете, почему я это сделала, – любезно продолжала она. – Вы не можете быть уверенным в том, что я не являюсь современной Лукрецией. Я много читала о ядах – могу сказать даже, что я ревностно их изучала, а вы, вы доверились мне.

– Зачем вам отравлять меня? – сказал спокойно я. – Я убежден, что ни вы, ни ваш муж не питаете ко мне никакой злобы. Месть – безрассудство. Что же касается вашего конфликта со страховым обществом, я, вероятно, послужил помехой тому, чтобы вы получили 100 000 фунтов за якобы украденный жемчуг, но я исполнил только взятое на себя обязательство. Мне уплатили, за что я использовал свой рассудок против вашего. Никто не заинтересован в том, чтобы возбудить против кого-нибудь обвинение из-за этой маленькой неудачной спекуляции.

Мой хозяин пристально и испытующе посмотрел на меня.

– Но в прошлом за мной числятся и другие преступления, – сказал он.

Я кивнул.

– Да, но что касается этого, я нахожусь в таком же положении, как и полиция Скотланд-Ярда, – пояснил я ему. – Я мог бы арестовать вас только за то, что вы ранили инспектора. В остальном я вас, действительно, подозреваю, но не имею улик.

– В чем же вы меня подозреваете? – спросил он.

– Даже моя откровенность имеет границы, – ответил я уклончиво, но приветливо.

– Согласитесь, что я сказал уже более чем достаточно. Теперь я ваш гость и говорю о вашем прошлом, как говорил бы любой на вашем месте. Мои старые подозрения предпочитаю оставить при себе. Я ваш враг, вы это знаете, и, если вам будет выгодно, вы, не задумываясь, убьете меня.

– Дженет бросит меня, если я это сделаю, – сказал он с натянутой улыбкой. – Она находит эти маленькие беседы с вами чрезвычайно интересными.

Она взглянула на меня и очаровательно улыбнулась. Она стояла за колонной. Муж не мог видеть ее лица.

– Мне не нравится, что вы считаете нас врагами, – произнесла она. – Я сказала бы, что мы скорее солдаты, случайно сражающиеся во вражеских станах. Мы воюем, исполняя наш долг. Следовательно, мы враги только в силу долга. Но это не должно влиять на наши личные отношения.

– Собственно, это верно, – откровенно сказал я, – никогда в жизни я не мог бы испытывать настоящей вражды к человеку, играющему в гольф так прекрасно, как ваш муж.

– А как обстоит дело со мной? – спросила она, стараясь казаться наивной.

– Вы вынуждаете меня быть откровенным, – ответил я, – никто не смог бы серьезно ненавидеть такую прекрасную женщину.

Она тихонько рассмеялась.

– Вы льстец, сэр Норман; ваши комплименты ударяют в голову, как аромат роз и бенедиктина. Я начинаю подозревать в вас змея, который угрожает нашему утопическому раю.

– Возвращаясь к вашему замечанию относительно гольфа, – прервал ее муж, – хотите завтра утром сыграть партию?

– Охотно, – сказал я.

– В десять.

– Буду ждать вас в клубе.

– Мы здесь обычно рано ложимся спать, – заметил он вскользь.

Я поднялся: в смысле этих слов трудно было ошибиться. Я распрощался и ушел. Бледный свет луны отбрасывал от деревьев расплывчатые тени. Казалось, везде притаились призраки.

На следующее утро я наблюдал за тем, как мистер Джемс Стэнфилд без пяти минут 10 появился на плацу и спокойно направился в клуб. Я кивнул ему и вошел в помещение. Здесь ждало 4 человека в костюмах для игры в гольф. Через 5 минут вошел мой партнер, и через 5 секунд на его руках были наручники, а один из одетых в костюм для гольфа людей сказал ему:

– Вы обвиняетесь в нападении, совершенном на Вильяма Хармеля и Джона Ситока, кассира отделения банка на Менвуд-стрит в Мусе, и в краже 7000 фунтов. Я посоветовал бы вам спокойно последовать за нами и все, что вы хотите сказать, отложить на ближайшее будущее.

Я смотрел на своего врага, небрежно прислонившегося к стенке шкафа с принадлежностями для гольфа, но не мог заметить в выражении его лица никакого изменения. Не обращая ни малейшего внимания на окружающих, он обратился прямо ко мне:

– Этим я обязан вам?

– Исключительно мне одному, – уверил я его.

– Вы уже вчера вечером знали о том, что должно произойти сегодня?

– Вы сами предупредили, что ваше приглашение ни к чему не обязывает.

– Эта партия – ваша, – произнес он. – Я готов, господа.

Он спокойно направился к поджидавшему автомобилю, сопровождаемый с обеих сторон рослыми полицейскими; какой-то воображающий себя важной персоной офицер шел за ним следом. Римингтон и я остались поиграть в гольф. Время от времени я бросал взгляд на виллу, которую занимал Стэнфилд. Но там не было заметно ничего подозрительного.