Текст книги "Объяснение без слов"

Автор книги: Джулия Тиммон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

4

Провожаю его взглядом, едва удерживаясь, чтобы не кинуться ему вдогонку. В эту минуту я как никогда горячо люблю его и вместе с тем пылаю к нему ненавистью. Кажется, что до вечера мне не дотянуть. И что теперь в любом случае все пойдет не так.

Слегка дрожащей рукой разыскиваю в недрах сумки сотовый и набираю номер Мел. Гудок, второй, третий… Вслушиваюсь в них, моля: ну, возьми же трубку – хоть и знаю, что Мелисса сейчас работает и не слышит ни звука. Разве только те, что порождает ее художественное воображение.

Убираю телефон, выбегаю из ресторана и еду к подруге. Ее рабочий день заканчивается в четыре, а сейчас еще нет и двух, но парадную она днем часто не запирает, поэтому я могу запросто явиться к ней в студию и тихонько усесться в кресло.

Так и есть – дверь не закрыта. На цыпочках пересекаю просторный холл и вхожу в мастерскую. Мел здесь нет.

Возвращаюсь назад, выглядываю на задний двор, смотрю на балкон, белеющий над дверью, – хозяйки будто вовсе нет дома. Неужто она куда-нибудь ушла? Может, выбежала в ближайший магазин?

Решаю подождать ее в мастерской. Иду через холл и вдруг слышу доносящийся сверху странный визг. Мне живо представляется, что Мел в спальне и кто-то ей угрожает. Может, какой-нибудь фанатик, поклонник ее творчества. Или грабитель, прознавший, что проникнуть в этот удивительный дом не составит труда, и теперь требующий у нее денег и драгоценностей. Охваченная ужасом, за несколько секунд взбегаю по лестнице на второй этаж. Справимся ли мы, две женщины, с бандитом, я не знаю, но можно будет хотя бы припугнуть его, сбить с толку. А Мел, пока он будет соображать, кто я такая, позвонит в полицию. Нет, лучше подстраховаться и приготовиться вызвать копов самой.

Холодной рукой достаю из сумки сотовый и, уже нажимая на первую кнопку, со всей силы бью ногой в дверь спальни. Она распахивается, и моему взгляду представляется невообразимая картина. Сначала я не понимаю, что передо мной. А когда до меня доходит в чем дело, мне делается до того неловко, что хочется провалиться сквозь пол и выскочить вон.

Мел в задранном до середины груди прозрачном платьице лежит на полу, головой к окну. Над нею склонился худой длинноволосый блондин… Он в чем мать родила, если не считать носков.

Если бы у него была нормальная мужская прическа, я куда быстрее сообразила бы, что к чему. Но из-за золотистых, почти таких же, как у Мел, волос мне в первые мгновения кажется, что это не мужчина, а женщина, поэтому я и столбенею.

Парень поворачивает голову, издает сдавленный крик и отпрыгивает в сторону. Мел рывком садится и верещит от неожиданности.

– Простите, – лепечу я, пятясь назад. – Ради бога… простите.

Захлопываю дверь, прижимаю руки к груди и мгновение-другое стою ни жива ни мертва. Надо ж было так оплошать! Поделом мне!..

Из спальни сначала не раздается ни звука, потом что-то стукает и Мел покатывается со смеху. Вздрагиваю и спешу сойти вниз, крепко держась за перила, чтобы не упасть – ноги почти не сгибаются.

Надо сейчас же исчезнуть, говорю себе, уже направляясь к парадной. Но тут мне на ум приходит другая мысль: нет, так нельзя. Сбегать, как последний трус? Чтобы не смотреть в глаза тем, кому невольно насолила? Лучше посижу на улице, дождусь Мелиссу… Надо еще раз извиниться перед ней и объяснить: так, мол, и так… решила, что тебе грозит опасность и что я обязана помочь.

Плетусь на задний двор и, чувствуя себя последней неудачницей, опускаюсь на стул. Ждать долго не приходится. Буквально через пару минут на лестнице стучат шаги и слышится оживленный голос Мел.

Вся сжимаюсь, готовясь к неприятному объяснению. Шаги удаляются, потом снова звучат громче и приближаются к выходу во дворик.

– А, вот ты где!

Мелисса, уже в рубашке с короткими рукавами и джинсовых шортах, выходит, ведя за собой кавалера. На нем футболка неопределенного цвета и джинсы с нашивками в виде американского флага.

– Знакомьтесь, – смеясь, говорит Мелисса. – Гордон. Джуди.

Парень, красный как рак, кивает и, видимо, от смущения не протягивает руку. Мне и самой до жути неуютно. Не стыдится, по-моему, одна Мелисса.

– Выпьем за знакомство? – спрашивает она.

Гордон качает головой.

– У меня… гм… репетиция. А вечером концерт. – Он гуще краснеет, а на меня почти не смотрит. Я уже подумываю, не зря ли осталась.

– Тогда кофе? – спрашивает Мелисса.

Гордон качает головой, и его локоны кружат светлым водоворотом. Останавливаю взгляд на его лице. Оно нежное, как у девушки.

– Ты что, уезжаешь прямо сейчас? – Мелисса игриво дергает ухажера за вытянутый рукав.

– Угу, – отвечает он.

– Ну пошли, я тебя провожу, – говорит она.

Гордон, уже поворачиваясь к двери, что-то бурчит себе под нос.

– Пока, – отвечаю я, решая, что он произносит слова прощания.

Мел возвращается минут через пять. Я удрученно вздыхаю.

– Ты уж прости… Я подумала…

Объясняю, что побежала ей на выручку. Мел хохочет. Я качаю головой.

– Не вижу ничего смешного. Чувствую себя круглой дурой. И парня до смерти перепугала.

– А знаешь, – произносит Мелисса, садясь на стул и закидывая ногу на стол, – я увидела его таким растерянным и уязвимым и, кажется, еще больше в него влюбилась.

Усмехаюсь.

– Влюбилась? Он же совсем ребенок.

– Ну, не ребенок. Ему двадцать один год. Жениться уже можно.

– На восемь лет моложе тебя. По-твоему… это нормально?

Мел пожимает плечами.

– Я давно перестала понимать, что нормально, что нет. И устала от тридцатилетних-сорокалетних, которые ненавидят жизнь и давно разучились выражать чувства. У этого же… – Ее глаза вспыхивают. – Каждая эмоция на лице.

Кривлю губы.

– Тебя это восхищает?

– Разумеется.

– Говоришь, он гитарист? А какую играет музыку? Рок? Рокеры не бывают такими стеснительными…

– Да, они играют рок, но все их тексты – христианские, – охотно объясняет Мелисса. – Они сами пишут стихи, много репетируют, выступают.

– Ого! – восклицаю я. – Значит, твой Гордон глубоко верующий?

Мел кивает, счастливо улыбаясь.

– Но ведь сама ты… убежденная атеистка? – несмело напоминаю я.

Она вздыхает. С ее губ не сходит мечтательная улыбка.

– Была атеисткой. А теперь… сама не знаю, кто я. Понимаешь, мне кажется, что Гордон оказывает на меня сильное благотворное влияние, – тараторит она. – По-моему, в моей жизни начинается новый серьезный этап, и такое чувство, что он будет во всех смыслах очень плодотворным.

Смотрю на нее недоверчиво. Мел вечно кажется, что с новой влюбленностью к ней являются грандиозные перемены.

– А ты не?.. – осторожно начинаю я.

– Нет-нет, – перебивает меня Мел, энергично крутя головой. – На этот раз все на самом деле совершенно иначе! – Ее глаза по-особому сверкают.

Криво улыбаюсь.

– Что же в Гордоне такого… особенного?

– Скорее всего, я у него первая, – сообщает Мел. – Черт знает почему, но эта мысль меня окрыляет, побуждает стремиться к чистоте, ко всяческим улучшениям.

– Скорее всего? – озадаченно переспрашиваю я.

Мел пожимает плечами.

– Ну, он так говорит.

– А ты в этом сомневаешься?

– Исключительно потому, что для наших времен это огромная редкость, – взволнованно объясняет Мел. – Но причин не верить ему у меня нет. Он… необыкновенно честный и, гм… невинный. Это сводит меня с ума!

Покачиваю головой.

– А что, если твое сумасшествие возьмет и исчезнет? Вспомни, как ты охала-ахала из-за Питера, Дага, Эшли, Скотта… Теперь все они в прошлом и не значат для тебя ровным счетом ничего.

Мел воинственно подбоченивается.

– Во-первых, каждый из них по сей день для меня что-то да значит. Думаешь, чувства могут исчезать бесследно? В моем сердце для любого бывшего любимого есть крошечный уголок. Так будет всегда.

С трудом сдерживаюсь, чтобы не засмеяться, хоть и, ей-богу, с тех пор как мы расстались с Уилфредом, меня ни на минуту не покидает желание пустить слезу.

– Во-вторых, ни один из моих бывших парней не походил на Гордона, – обиженно добавляет Мел.

Прижимаю руку к груди.

– Я в этом не сомневаюсь. Но знаю тебя как свои пять пальцев и могу предположить, что рано или поздно тебе, натуре творческой и впечатлительной, потребуется взрыв совершенно других чувств. Для Гордона, если уж он настолько непорочен, это может стать ударом…

Мел смотрит на меня, чуть приподняв голову и поджав губы. Теперь она точно надулась. Проклятье! Сегодня я без конца даю маху. А впереди еще разговор с Уилом. Может, умышленно где-нибудь упасть, вывихнуть ногу и загреметь в больницу? Чтобы прервать вереницу ошибок и объясниться с любимым в другой, более удачный день?

– По-твоему, я не способна по-настоящему кого-нибудь полюбить? – после продолжительного молчания спрашивает Мел. – А что, если все это время я искала настоящее, заблуждалась, совершала ошибки, а теперь вдруг нашла, что мне нужно?

Пожимаю плечами, уже боясь что-либо говорить.

– Не исключено…

Губы Мел растягиваются в торжествующей улыбке.

– Если хочешь знать… – Она вдруг срывается с места, вбегает в дом, возвращается через несколько минут, подставляет к моему лицу кулак и разжимает его. На ее ладони поблескивает удивительно изящное старинное колечко с аккуратным бриллиантом, окаймленным тонкими золотыми лепестками. – Вот! – выпаливает она.

Не верю своим глазам. Возникает чувство, что все женщины вокруг желанны и драгоценны. Не дорожат только мной.

– Он что?.. – произношу, глотая комок горечи.

– Да, представь себе! – немного с хвастовством, немного с самодовольством восклицает Мелисса. – У нас все настолько серьезно, что Гордон уже преподнес мне кольцо, а я без раздумий приняла его.

– Ну и ну. – Я не свожу глаз с восхитительной вещицы и старательно борюсь с завистью. – Но ведь вы… совсем недавно познакомились… и еще плохо друг друга знаете…

Мел неторопливо садится и не закидывает, как обычно, ногу на стол, а целомудренно сжимает колени и складывает на них руки. Ее лицо делается мечтательно серьезным.

– Знаешь, бывает, люди делают все по правилам: год-два встречаются, празднуют помолвку, играют свадьбу. А потом всю жизнь мучаются или вообще тут же разбегаются. – Она внезапно смеется. – Да и кто выдумал все эти правила? Кто сказал, что мы обязаны неукоснительно им следовать? Да, я не могу гарантировать, что не разлюблю Гордона. Но ведь не исключено и то, что лет через пять он сам наплюет на свою религию, вконец испортится, ударится в разгул и бросит меня.

Улыбаюсь уголком губ, удивляясь, что подруга так запросто рассуждает о подобных вещах. Колечко она положила на стол. Глазик-бриллиант переливается на солнце, будто дразня меня.

– Но сейчас мы по уши друг в друга влюблены, я черпаю в нем вдохновение, мечтаю стать выше и благороднее, чтобы нравиться ему и соответствовать. Разве этого мало? – спрашивает Мелисса.

Без слов качаю головой. Она улыбается.

– К чему что-либо усложнять?

Вздыхаю.

– Ни к чему.

– Вот и я так думаю! – Улыбка внезапно сбегает с ее губ, брови сдвигаются. – А у тебя-то как дела? Без изменений?

– Почти, – говорю я, глядя на траву. – Кое-что изменилось, но… в худшую сторону.

Мел прищелкивает языком.

– Дура я, дура! Не стоило хвастать перед тобой нашей с Гордоном помолвкой! Сыпать соль на рану.

Уже оттого, что она понимает меня, мне становится немного легче. Вяло улыбаюсь.

– Брось. У тебя своя история, у меня своя. – Заводить речь о нашей с Уилфредом ссоре при виде колечка ужасно не хочется. Кивком указываю на вещицу. – А почему ты его не носишь?

– Оно мне маловато. Это кольцо его бабки. То есть он не выбирал его специально по размеру, а просто взял дома. Надо съездить к ювелиру, немного его расширить.

Нахмуриваюсь.

– А когда Гордон тебе его подарил?

– Сегодня, – просто отвечает Мел.

Всплескиваю руками.

– О господи! Значит, я испортила вам один из самых важных в жизни дней!

Она смеется.

– Не бери в голову.

– Да уж!..

Мел вскидывает руку с поднятым указательным пальцем.

– Благодаря твоему появлению этот день стал особенным и никогда не сотрется у нас из памяти.

Мрачно усмехаюсь.

– Еще поблагодари меня!

– И поблагодарю!

– Бедный мальчик чуть не умер от смущения.

– Но каким был в эти минуты хорошеньким! – протяжно произносит Мелисса, складывая руки перед грудью.

Смеюсь, на мгновение-другое совершенно забывая о своих горестях.

– Ты неподражаема, Мел!

– Как и положено быть настоящему художнику! – весело отвечает она. Ее лицо опять серьезнеет. – Ну, так ты разговаривала с Уилфредом?

Мел дает мне дельный совет: немедленно взбодриться, чтобы не являться домой подавленной и взвинченной и не дать Уилфреду повод думать, что я, не успев стать ему женой, уже превращаюсь в сварливую стерву. Сначала я нахожу ее идею неосуществимой, но она пускается описывать летние платья, которые видела накануне в «Блумингдейлс», и говорит, что мне непременно стоит приобрести парочку, чтобы поднять себе настроение. И мое расположение духа, особенно когда мы выходим из такси и направляемся к магазину, само собой улучшается.

Время в примерочных и между вешалок с всевозможной одеждой пролетает незаметно. После «Блумингдейлса» мы едем перекусить, выпиваем по бокальчику вина (от которого делается еще спокойнее), потом Мел зовет меня на концерт Гордона.

В нерешительности смотрю на часы. До возвращения Уила с ипподрома остается полчаса.

– Как-то нехорошо получится… – говорю я. – Выпила, нарядилась во все новое, еще и опоздаю.

Мел хватает меня за руку и тянет к такси.

– А по-моему, наоборот! Уилфред не ожидает ничего подобного. Полагает, что ты полдня сидишь как на иголках, прокручиваешь в голове колкости, которые ему выдашь, и встретишь его с перекошенным от злости лицом. Поверь, он и сам опоздает – кому охота продолжать скандал? А ты удиви его. Явись немного навеселе, красивая, с улыбочкой. Еще и позже, чем договаривались. Пусть призадумается, чем это ты занималась и с кем проводила время. – Она почти силой запихивает меня в такси, садится рядом и называет адрес. Машина трогается с места. – Никто не заставляет тебя торчать на концерте до конца. Только посмотришь, какой Гордон на сцене лапочка, и мчи к своему ненаглядному.

– Мне еще надо будет забрать машину, – ворчу я, раздумывая о том, что слова Мел не лишены смысла.

Она предпочитает ездить на такси и меня таскает за собой. По ее мнению, автомобиль очень ограничивает свободу (нельзя лишнего выпить, то и дело заправляйся). Без машины, как Мел без конца повторяет, человек гораздо счастливее.

Она пожимает плечами.

– Взглянешь на Гордона, заберешь свою железку – и дуй к Уилфреду. – Она резко поворачивается и грозит мне пальцем. – Только имей в виду: Гордон мой. Чур не влюбляться!

Прихожу домой с легким чувством вины, но совсем в другом настроении. Гордон, с утянутыми в хвостик волосами, в рубашке и темных брюках, смотрелся на сцене и впрямь как юный бог. И потрясающе играл. Но больше всего меня поразило то, что в нем не было ни капли стеснительности. Он настоящий артист и, выступая, преображается. Нет, влюбиться в него я не влюбилась, но отчасти поняла восторги Мелиссы. А по пути домой раздумывала об их отношениях, поэтому, слава богу, отвлеклась мыслями от нас с Уилфредом.

Он выходит в прихожую со скрещенными на груди руками и изумленно смотрит на мой пакет с покупками.

– Привет! – восклицаю я.

Уил обводит меня удивленным взглядом. Я не в привычных джинсах, а в новом платье. Самой странно, но оно, хоть и не сшито по фигуре, очень удобное.

– Привет, привет, – задумчиво произносит Уил. – Ты это откуда?

Пожимаю плечами.

– Ты же сам посоветовал: погуляй, развейся, остынь. Вот я и…

Он хмыкает.

– По-моему, ты увлеклась.

– Тебе не угодить, – со вздохом говорю я, тайно радуясь, что наш с Мелиссой план действует. – Не нравится платье? – Ставлю пакет на пол и походкой модели иду до конца прихожей, демонстрируя Уилу обнову.

Он напряженно улыбается.

– Нет, почему же. Очень… эффектно. Даже странно…

– Странно? – Приостанавливаюсь у двери в гостиную и иду обратно, уже не стараясь вилять бедрами. – Что тут странного?

– Что после такого неприятного разговора ты преспокойно помчалась по магазинам.

Останавливаюсь и повожу плечом.

– Я была не только в магазине. Еще в гостях у Мел, в одном изысканном французском ресторанчике и гм… на концерте.

– На концерте? – Уил резко наклоняет вперед голову и сильно хмурится. – Ты что, шутишь?

– Вовсе нет.

– Значит, вот почему ты не отвечала на звонки. Все твое внимание было приковано к музыке!

К моим щекам приливает краска.

– Ты мне звонил?

– Раз десять! – рявкает Уил.

Растерянно моргаю. Честное слово, таким раздраженным я вижу его впервые в жизни. Облизываю пересохшие от волнения и вина губы и снимаю с плеча дамскую сумочку.

– Я не слышала звонков. Музыка грохотала… Гордон играет на гитаре…

– Гордон? – беспардонно перебивает меня Уил. Его лицо перекашивается от гнева. – Что еще за Гордон?

Он задает вопрос таким тоном, что мне кажется, я получила затрещину. Прежде чем ответить, несколько секунд соображаю, что происходит. Может, последнее время тайно мучаюсь не только я? Может, наши отношения вообще заходят в тупик, а мы оба лишь притворялись, что все идет, как надо? При этой мысли у меня по спине пробегает морозец.

– Гордон – это будущий муж Мелиссы, – медленно произношу я.

Уил усмехается.

– Муж? Который по счету?

– Второй, – говорю я, с трудом сохраняя спокойствие.

– Второй – официальный, – с ехидцей уточняет Уил. – Плюс дюжина гражданских.

– Она далеко не со всеми своими бойфрендами жила гражданским браком! – вступаюсь я за подругу. – С большинством просто встречалась! – Рассеянным движением достаю из сумки телефон и смотрю на экранчик со значком непринятого вызова.

Уил фыркает.

– Знаешь, я никогда не говорил тебе, но сейчас, пожалуй, скажу: меня всегда немного смущала эта твоя дружба неразлейвода с девицей столь… – он машет перед собой рукою, подбирая не очень обидное слово, – столь свободных взглядов.

Меня охватывает ужас. Начинает казаться, что я по ошибке забрела в чужой дом и разговариваю с чужим мужчиной. По тому, как Уилфред на меня смотрит, догадываюсь, что он испытывает примерно такие же чувства.

– По-твоему, неординарный взгляд на жизнь – порок? – выпаливаю в приступе досады.

Уил вскидывает руки.

– Нет-нет, вовсе нет. Сама знаешь, что я терпеть не могу шаблоны и банальности.

– Да! – восклицаю я. – Это-то меня в тебе и привлекало!

– Привлекало? – сильно сощуривая глаза, спрашивает Уил. – А теперь, значит, больше не привлекает?

– Боже мой! – Крепко сжимаю в руке телефон, чуть не ломая его. – Давай не будем цепляться к словам! Точнее, к формам слов.

– А больше ничего? Больше ничего тебя во мне не привлекает? – требовательно спрашивает он.

Чувствую, что если сию секунду не придумаю, как разрядить обстановку, то нам уже будет не вырулить на верную дорожку. Глубоко вздыхаю и произношу на удивление спокойным голосом:

– Может, перейдем в комнату или на кухню? Чудно выяснять отношения в прихожке. Кажется, что ты не у себя дома. – Изображаю на лице улыбку.

Уил резко разворачивается и идет на кухню, бросая через плечо:

– Отличная мысль. Заодно выпьем кофе. Лично мне он поможет успокоить нервы.

Плетусь за ним следом, так и держа в одной руке телефон, в другой – сумку. Уил вместо кофе наливает себе треть стакана виски, выпивает его и приподнимает бутылку.

– Будешь?

На мгновение задумываюсь и качаю головой.

– Нет, спасибо. Не хочу смешивать.

Лицо Уила на миг каменеет. Он смотрит на меня так, будто не поверил собственным ушам.

– Что, прости?

Устало опускаюсь на стул, предчувствуя нечто страшное и внутренне вся сжимаясь.

– Я говорю: не хочу смешивать. Виски с вином.

– Значит, ты еще и пила?

Нервно усмехаюсь, старательно убеждая себя в том, что я ни в чем не виновата, а Уил просто-напросто раздувает из мухи слона.

– Это не называется «пила», – отвечаю как можно более спокойно, чтобы он не подумал, будто я в чем-то раскаиваюсь. – Выпила всего лишь бокальчик.

Уил, очевидно, принимает мое спокойствие за наглость или безразличие. И сильнее взвинчивается.

– Всего лишь бокальчик? Это притом, что обычно ты отказываешься от спиртного даже в праздники? Замечательно! – Он театрально хлопает в ладоши. Я моргаю. – И кто же, позволь узнать, составлял тебе компанию? Мелисса, Гордон и?.. Тебе они женишка случайно не подыскали?

– Замолчи! – вскрикиваю я.

Уил с неестественной улыбочкой вытягивает вперед руки.

– Прости. Не хотел тебя обижать. Просто подумал: раз в тебе вдруг произошло столько перемен, может, ты и в личную жизнь решила внести разнообразие? Новое платье, новые увлечения, новый поклонник… – с ернической мечтательностью протягивает он.

Я громко соплю, не веря, что все это безобразие происходит со мной.

– Или ты обошлась без помощи Мелиссы? – в том же издевательском тоне продолжает Уил. – Ах да! Ты же ездила в гости к матери! А у нее есть чудо-сосед Виктор!

Какого черта он вспомнил именно о Викторе? – мелькает в моей гудящей голове. Чувствую, что краснею, и, чтобы не выдать себя, молчу.

– Не зря он каждый раз передает тебе приветы! – Уил хитро подмигивает мне, будто старуха-сводница. Мне снова кажется, что я его почти не знаю. – Виктор, Виктор… Ну что? Я угадал?

– Прекрати, слышишь? – выпаливаю я, задыхаясь от ярости. – Я ведь не спрашиваю тебя, клеилась ли к тебе сегодня Селена!

Уил какое-то время молчит, глядя на меня чуть исподлобья и сдвинув брови. Я пытаюсь усмирить вспышку злобы и гадаю, почему настолько сложно разговаривать о простейших вещах с самым близким на свете человеком. Или нам лишь кажется, что мы прекрасно друг друга знаем? Эта мысль повергает меня в ужас.

Уил скрещивает руки на груди.

– С Селеной я сегодня не виделся, – намного тише произносит он, что меня пугает сильнее, чем насмешливый тон и повышенный голос.

– А что с ней? Заболела? – Вообще-то я на его поклонницу плевать хотела. И никогда не ревновала его к ней, потому что, если честно, он не давал для этого повода. Но и я не делала ничего такого, из-за чего меня можно было бы обвинить в неверности. Вновь вспоминаю про Виктора, опять удивляюсь, что именно сегодня Уил попрекнул меня им (оказывается, он прекрасно помнит обо всех Викторовых приветах!), рассеянно смотрю на телефон и кладу его на стол.

– Я не виделся ни с Селеной, ни с кем бы то ни было, даже с Красавцем, – мрачно сообщает Уил. – Потому что опять не ездил на ипподром.

Вот это да! От встреч с вороным любимцем он отказывается лишь в крайних случаях.

– До сих пор болит спина? – спрашиваю я, вспоминая о том, что во время ланча я ни разу не справилась о его здоровье, и коря себя.

– Нет, – жестко говорит Уил. – Сегодня я вполне нормально себя чувствую. – Он на несколько мгновений умолкает, и это непродолжительное молчание кажется мне пыткой. – Но решил пораньше приехать домой, чтобы быстрее вернуться к нашему разговору.

Мне делается до того стыдно, что становится трудно дышать. Опять пытаюсь уверить себя в том, что я ни в чем не виновата, однако все доводы кажутся не слишком убедительными.

– Да, но… мы ведь так не договаривались?.. Я и подумать не могла… – Качаю головой и растерянно хихикаю. – Ты меняешь свои планы, только если случается что-нибудь из ряда вон…

Уил бледнеет. Его лицо напрягается, будто ему нанесли серьезное оскорбление.

– По-твоему, наша сегодняшняя ссора – не причина для того, чтобы поменять планы? – требовательно спрашивает он.

Молчу. Я уже совсем не понимаю, в каком направлении движется наша беседа, и не могу даже предположить, что последует дальше.

– Я места себе не находил, не знаю, как дотянул до конца рабочего дня! – неожиданно вскрикивает Уил. – По дороге домой чуть не угодил в аварию – несся на всех парусах и размышлял только о тебе! А ты!..

Господи! Что за день! На концерте Гордона мне в какую-то минуту подумалось, что сегодняшние злоключения остались в прошлом. Оказывается, самое страшное только-только набирает обороты.

– Я был уверен, что ты ждешь меня, что тоже тяжело переживаешь нашу размолвку! – с мольбой и упреком говорит Уил.

Я могла бы перебить его и попытаться объяснить, что и я не находила себе места. Но поверит ли он?..

– Дома тебя не оказалось, и мне в голову полезли чудовищные мысли, – продолжает Уил. – Я подумал, что ты расплакалась, поехала куда глаза глядят… – Он в отчаянии взмахивает рукой. – Ты не отвечала на звонки. Я пытался связаться с Мелиссой, но и она не брала трубку…

– Мел часто оставляет телефон дома, – объясняю я, хоть было бы умнее умолчать об этом. – Специально… это что-то вроде протеста…

– Нет, это не протест! – гремит Уил, пугая меня пуще прежнего. – Не протест! А знаешь что?

Моргаю, вдавливаясь в спинку стула.

– Безответственность! – кричит он, краснея и ударяя кулаком по рабочему столу. – Ей просто на все наплевать, она живет в свое удовольствие! Воображает себя творческой личностью, которой позволительно все!

– Она и есть творческая личность, – несмело возражаю я, презирая себя за гадкую робость.

– Распущенность и наплевательское отношение ко всем и вся не красят даже художников! – расходится Уил. – Никакой это не протест! – повторяет он. – Твоя Мелисса закоренелая эгоистка, вот в чем дело! А ты – ее лучшая подруга! – Он в приступе гнева указывает на меня пальцем. – И уподобляешься ей. Концерты, вино! В такой ужасный день! Про телефон забыла, не соизволила взглянуть на него даже по дороге домой! За руль села в нетрезвом виде! Интересно, что Ты выкинешь завтра?

Садясь в машину, я совершенно не чувствовала хмеля, к тому же ехать пришлось всего-то минут пятнадцать. Словом, обвинения Уила напрасны, но он на таком взводе, что лучше ему не перечить.

– Не зря говорят: с кем поведешься, от того и наберешься! – гремит он, пронзая воздух обвинительно смотрящим на меня указательным пальцем.

Я совершенно не согласна с ним и уверена, что в нем большей частью говорит злоба. Но не произношу ни слова. Какое-то время молчит и он. Мне вдруг делается неуютно в показавшемся таким удобным платье. Хочется стянуть его с себя, скинуть с ног новые босоножки, уйти в ванную и долго-долго стоять под душем. А потом забраться в постель, накрыться с головой одеялом и проспать до послезавтрашнего утра, чтобы встать и ничего не помнить ни о сегодняшнем ланче, ни об этом скандале.