Текст книги "Объяснение без слов"

Автор книги: Джулия Тиммон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Джулия Тиммон
Объяснение без слов

1

На полотне коричневеют несколько кривых волнистых линий, пятно, похожее на кляксу, и мелкие разноцветные брызги. Мелисса, в вымазанном краской рабочем комбинезоне, с небрежно затянутыми в пучок волосами, сосредоточенно и страстно выводит валиком в самом низу перекошенную бледно-ржавую восьмерку.

Смотрю на пестроту перепачканного пола, коробок и разнокалиберных баночек, отчаянно пытаясь отвлечься на художественный кавардак, но мысли упрямо возвращаются во вчерашний вечер. Нет, не случилось ничего из ряда вон выходящего. Мы с Уилфредом, оба уставшие, премило поужинали дома и устроились в гостиной перед телевизором. Что по нему шло – убей, не помню. На столь несущественных мелочах я не заостряла внимания. Засело в моей памяти единственное. По сути, тоже пустяк…

Уилфред, глядя в экран, взял меня за руку. Его пальцы нежно прошлись по моим и вдруг сжались вокруг того из них, на котором носят кольцо невесты. У меня екнуло сердце. Уилфред медленно повернул голову и многозначительно посмотрел мне в глаза.

В приступе дурацкого волнения я густо покраснела и, ясно представив себе, что Уилфред вот-вот достанет из кармана коробочку, пустилась суматошно придумывать, что я отвечу.

Нет, разумеется, я сказала бы «да». Но ведь этого, наверное, мало? Нужно не просто принять кольцо, а еще и объяснить, почему оно тебе дорого. Подобрать пусть всего несколько, но очень искренних, важных для будущего слов…

Глупая! Какая же я глупая! Ну сколько можно думать об одном и том же?! Разве не убедилась я еще, что истории с кольцами меня совершенно не касаются? Да-да, представьте себе…

Заметив мое смятение, Уилфред сдвинул брови.

– Тебе нехорошо? – заботливо спросил он, отпуская мой палец и проводя рукой по моей щеке.

– Гм… нехорошо? – От растерянности и гадкого унизительного чувства я идиотски хихикнула. – С чего ты взял?

– Ты странно выглядишь. – Уилфред вновь заглянул мне в глаза. – Наверное, устала?

Я пожала плечами, усмехнулась, вскочила с дивана в порыве убежать, но осознала, что веду себя нелепо, остановилась и прижала руки к горящим щекам.

– Идем спать, – ласково пробормотал Уилфред, тоже вставая.

Господи! Почему даже сейчас, в сотый раз проигрывая в воображении ничем не приметную сценку, я чувствую себя до того неуютно? Почему опять краснею и взволнованно тереблю прядь своих длинных каштановых волос?

– Эй? Что это с тобой? – вклинивается в мою тягостную задумчивость голос Мелиссы.

Вздрагиваю от неожиданности. Обычно моя подруга, корпя над своими творениями, не замечает никого и ничего вокруг.

– Что со мной? – произношу, отпуская несчастную прядь и складывая руки на коленях. – Ничего. А почему ты спрашиваешь?

– Ты сама не своя.

Пожимаю плечами и вымучиваю улыбку.

– А мне кажется, наоборот… просто я… – Нет, врать бессмысленно. Чуткую Мел не проведешь. Она знает меня как облупленную. Если я пушусь хитрить и скрытничать, то надуется и у меня на душе от чувства вины станет еще отвратительнее. Нервно усмехаюсь. – Да, со мной не все в порядке… то есть вроде бы ничего страшного не приключилось и все идет своим чередом, но… – Качаю головой. – Долго объяснять. Да и не очень это важно…

Мел опускает валик в пластмассовое ведро, вытирает руки тряпкой и с прищуром в меня всматривается.

– Я давно замечаю, что тебя что-то гнетет. Значит, это еще и как важно…

Улыбаюсь благодарно-несчастной улыбкой и ничего не отвечаю. Мел бросает тряпку в многоцветье кистей и бутылочек.

– Пошли, покурим.

– Я не курю, – говорю я, не поднимаясь с кресла.

– Зато я курю.

– У тебя же рабочий день, – неизвестно зачем сопротивляюсь я, – а разговор может затянуться.

– Сегодня я не в духе, – говорит Мел, глядя на свое незавершенное произведение тем загадочным взглядом, который меня всегда завораживает. Увы, сегодня даже этот взгляд не в состоянии переключить на себя мое внимание. Я думаю и думаю все об одном. – Сегодня мой рабочий день сокращенный. Недостает вдохновения… – бормочет Мел, прикладывая руку к груди и морщась.

– Ты же сама говорила, что успех художника зависит далеко не только от таланта и далеко не только от вдохновения, – тараторю я, часто моргая, – что в любом деле крайне важна работоспособность, умение организовать себя и…

– Сегодня я сделаю исключение, – перебивает меня Мел, кивая каким-то своим мыслям об изображении на полотне, наконец отводя от него взгляд и направляясь прочь из зала-студии.

Поднимаюсь с кресла и со смешанным чувством облегчения и протеста плетусь следом за подругой.

У Мел удивительный дом. Его купил еще ее отец, тоже художник, когда только начал свой творческий путь. Стены здесь всюду светлые, каменные, везде арки и колонны, а окна огромные и большей частью овальные. Тут и там висят картины. Десятки картин во всевозможных рамах. Отец и мать Мелиссы познакомились в школе художеств и поженились почти детьми – лет в девятнадцать. Отношения их, судя по рассказам Мел, были сложные, порой взрывоопасные, – еще бы, два художника под одной крышей! – но после гибели мужа ее мать потеряла почву под ногами, забросила кисти и краски и уехала из Нью-Йорка в какое-то захолустье, в Орегон, к фермерше-сестре.

Мел варит кофе, и мы выходим с чашками в руках на задний двор, где стоит столик и стулья, а по высокой ограде изумрудным занавесом вьется плющ.

Мел садится на стул, кладет на уголок стола ногу в перепачканной штанине, делает глоток кофе, отставляет чашку и закуривает.

– Ну, рассказывай.

Набираю полную грудь воздуха, но не знаю, с чего начать. Мне вдруг кажется, что завести подобный разговор с попутчиком, которого не повстречаешь больше никогда в жизни, было бы куда проще, чем с лучшей подругой. Смотрю на огонек ее длинной сигареты и складываю руки на груди.

– Бросай курить.

Мелисса изгибает шоколадную бровь, с удовольствием затягивается и выдыхает дым.

– Значит, вот о чем ты все это время раздумываешь? О моих дурных привычках? Неужто я настолько тебе дорога?

Вздыхаю, качая головой.

– О твоем курении я раздумываю не потому, что ты мне бесконечно дорога, а потому что и мне приходится дышать этой гадостью. Говорят, пассивные курильщики страдают больше, чем активные.

– Серьезно? – с наигранным изумлением спрашивает Мел. – А о пассивных наркоманах что говорят?

Нахмуриваюсь.

– О пассивных наркоманах?

– Ну, о тех, кто видит перед собой кокаинистов-марихуанистов, кто поневоле вдыхает дым травки? – Мел делает замысловатый жест рукой, в которой держит сигарету.

– Про марихуану и кокаин я, по счастью, ничего не знаю! – восклицаю я, выходя из себя. – При чем здесь наркоманы?

– А курение? – пристально на меня глядя, спрашивает Мел. – По-моему, я спросила тебя совсем о другом, а ты резко сменила тему. Не хочешь со мной откровенничать – так и скажи.

– Да нет, дело не в том… – бормочу я.

– В чем же? Нет настроения разговаривать?

– Гм… – Задумываюсь. Открыть кому-нибудь душу, пожалуй, стоит. Даже необходимо. Ведь вчерашняя маленькая неприятность, как ни совестно признаваться, отнюдь неспроста так меня потрясла. Сомнения и неудовлетворенность не дают мне покоя, как верно подметила Мел, довольно долгое время. Но я никому не говорила об этом ни слова и чувствую, что скоро не выдержу…

– Дымить я буду в сторону, – говорит Мел примирительным тоном, – чтобы не отравлять тебя. И ветер как раз туда дует. – Она делает затяжку, до предела поворачивает голову и старательно выпускает дымовую ленту так, чтобы та улетела, не коснувшись меня. – Пойдет?

Печально смеюсь. Мел бывает грубоватой и вспыльчивой, мы вообще во многом совершенно разные, но я прекрасно знаю, что душа у нее тонкая, горячая и способная сострадать. За это я Мел и ценю. Мы дружим сотню лет.

– Пойдет? – настойчивее и с шутливой грозностью еще раз спрашивает она.

Киваю.

– Пойдет.

С моих губ слетает тяжкий вздох. Делаю глоток горького кофе, который у Мел, как обычно, отвратительный, поднимаюсь со стула и начинаю расхаживать взад и вперед по блестящей на солнце, будто золоченой траве. Мел внимательно за мной наблюдает, куря, как и пообещала, строго в сторону.

– Что, все настолько плохо? – спрашивает она, туша сигарету в керамической пепельнице.

Останавливаюсь, беспомощно смотрю на нее и всплескиваю руками.

– Не то чтобы… – Возвращаюсь на место, опускаю голову и закрываю лицо руками. – Я больше так не могу, Мел!..

Она наклоняется над столом и успокоительно хлопает меня по плечу, еще даже не подозревая, в чем моя беда. Гадаю, как она воспримет мое признание, и горячо надеюсь, что не слишком удивится и все верно поймет.

– Опять Мортон вредничает? – предполагает Мел.

Я не сразу вспоминаю, что Мортон – это мой научный руководитель, с которым в прошлом месяце у нас вышел небольшой конфликт. Медленно опускаю руки и смотрю на Мел, растерянно моргая.

– Гм… Мортон? Нет! Ты что! С Мортоном мы благополучно пришли к согласию. И не общались уже недели две… – У меня даже отпадает желание делиться с подругой своими безрадостными думами. Наверное, я в некотором роде эгоистка. Хочу, чтобы все угадывали мои желания, читали мои мысли. Но ведь это невозможно.

Мел озадаченно хмурится.

– Тогда в чем же дело? Матери нездоровится?

Качаю головой.

– Нет. И с мамой, слава богу, порядок. – Собираюсь с духом. – Дело в… Уилфреде.

– В Уилфреде? – Мел усмехается от неожиданности. – Вот так новости! Он что, перестал мыть за собой кофейные чашки? Или стал слишком много внимания уделять своей физике?

Ее голос звучит чуть насмешливо и чересчур беспечно, что меня немного коробит.

– Нет, загружать грязную посуду в посудомоечную машину, он, к счастью, еще не разучился!

– Эй!.. – Выражение лица у Мел резко меняется. Теперь в ее взгляде нет ни капли веселости. Он исполнен тревоги. – Уилфред что… влюбился в какую-нибудь студенточку?

Устало качаю головой.

– Насколько я знаю – нет… Но наши отношения… зашли в тупик, Мел.

– Чего?! – вскрикивает она, резко опуская ногу со стола и подаваясь вперед. – Скажи, что я ослышалась!

– Ты не ослышалась, – жалобно произношу я.

– Подожди, подожди… – Мел смотрит на меня так, будто ей на миг показалось, что я сошла с ума. – Такого не может быть!..

Грустно улыбаюсь и сжимаю дрогнувшие губы.

– А вот и может.

– Но ведь у вас все так здорово складывалось! – громко и пылко произносит Мел. – Я твердила всем подряд: если не верите, что серьезные и прочные отношения бывают, тогда посмотрите на мою подругу и ее парня! Да ведь ты сама говорила, что Уилфред твой идеал, что никто другой тебе не нужен и в жизни не понадобится!.. – задыхаясь от избытка чувств, выпаливает она.

Чуть ссутуливаю плечи, чувствуя себя виноватой и бесконечно несчастной.

– Да, правильно. Я именно так и говорила…

– Что же изменилось? – пытливо заглядывая мне в глаза, требует ответа Мел.

– Ничего, – шепотом отвечаю я, смахивая со щеки прохладную слезинку. – В том-то и дело, что ничего, совершенно ничего не меняется. А я, как ни смешно, так не могу. Мне этого… мало.

Внутри звонит телефон. Замечаю, как у Мел вспыхивают глаза, и ловлю себя на том, что отчасти завидую ей. У нее новая любовь и буря чувств, а мне свои приходится прятать.

Мел, вся сияя, резко приподнимается со стула, взглядывает на меня, замирает, виновато улыбается уголком губ, снова садится и взмахивает рукой.

– Ай! Не стану отвечать.

– Ответь, – прошу я.

Она мешкает, явно рвясь к телефону всей своей художнической сущностью. Звонки не прекращаются.

– У нас с тобой такой важный разговор… А он перезвонит. Который час? – торопливо спрашивает Мел.

Достаю из кармана сотовый и смотрю на экранчик.

– Без четверти три.

Мел взволнованно кивает.

– Какой пунктуальный, – говорит она, пряча улыбку, но ее глаза так и светятся. И слегка дрожат губы.

– Беги! – тверже произношу я.

Мел вновь подскакивает со стула, будто не вставала лишь потому, что я не давала ей команды.

– А ты не обидишься? – заискивающе спрашивает она, уже делая первый шаг к двери.

– Нет! Не обижусь! – восклицаю я.

Мел срывается с места, стрелой влетает в дом, и несколько мгновений спустя изнутри раздается ее кокетливый щебет. Я вновь погружаюсь в раздумья. Не стоит ли, пока не поздно, прекратить этот разговор? Раз Мел так сильно удивлена, стало быть, мне до сих пор вполне неплохо удавалось играть роль весьма довольной своей участью женщины. А что дальше? – звенит в сознании голосок. Надолго ли хватит твоих актерских талантов?

Качаю головой. Нет, пора ставить точку. Начать надежнее всего с доверительной беседы с близкой подругой. Она, может, даст дельный совет. Или подскажет, в чем я не права.

Мел возвращается раньше, чем я ожидала, садится на прежнее место и вновь пытается скрыть радость. При мысли, что я омрачу ее настроение, мне делается неловко.

– Кто это был?

– Гордон, – с деланым пренебрежением взмахивая рукой, отвечает она.

– Тот самый? Гитарист? – уточняю я. У Мел друзей видимо-невидимо. И романов было столько, что даже я в них запуталась.

Она кивает и сосредоточенно нахмуривает брови.

– Ну, так на чем мы остановились?

– Может, договорим в другой раз? – великодушно предлагаю я.

– Это еще почему?

Повожу плечом.

– Ну… вы наверняка условились встретиться. Тебе надо собраться и лучше бы не портить себе настроение.

Мел опаляет меня укоризненным взглядом.

– Во-первых, до нашей встречи с Гордоном еще целых шесть часов. А во-вторых, ты же прекрасно знаешь, что выпроводить тебя и выбросить из головы твои проблемы я просто не в состоянии.

Грустно улыбаюсь.

– Знаю.

– А насчет моего настроения можешь не беспокоиться. Оно в любом случае прыгает через каждые пару часов. – Мел вскидывает руку с поднятым указательным пальцем. – Гордоны и все прочие должны принимать меня такой, какая я есть. В противном случае пусть ищут себе уравновешенных и предсказуемых.

Смеюсь. У Мел и вправду расположение духа может резко меняться по несколько раз в день. Но, несмотря на это, с ней по некой загадочной причине всегда чувствуешь себя спокойно. Она упирает локти в колени, кладет подбородок на основания ладоней и замирает в ожидании.

– Понимаешь, Уилфред при всей своей ласковости и заботливости, – на удивление легко, но глядя в сторону, объясняю я, – ни разу не заговаривал о чем-то более… серьезном.

Мел, я чувствую, смотрит на меня немигающим взглядом, будто заметила, что на моем лбу прорезается третий глаз, и не может в это поверить.

– В каком смысле? – негромко спрашивает она. – Вы живете вместе, он, по-моему, совершенно непритворно дорожит тобой… И ты им. Чего же тебе еще?

Тайные переживания, сомнения, потуги найти достойный выход, так долго изводившие меня, вдруг превращаются в неудержимый фонтан страдания. Крепко прижимаю руки к лицу и вдруг начинаю тихо, вся содрогаясь, по-глупому реветь. Мел подскакивает ко мне, обнимает меня за плечи, начинает гладить по волосам, бережно расправляя каждую прядь, и утешительно негромким голосом приговаривать:

– Бедная ты, бедная… И ведь все это время молчала. Я думала, что знаю тебя как свои пять пальцев, но – представляешь? – даже не догадывалась… Ну-ну… Давай, успокаивайся. От слез появляются морщины. Пусть плачут другие, а мы будем вечно молодыми…

Ее почти родной, убаюкивающий голос и напоминание о том, что вытье сказывается на наружности, мало-помалу заставляют меня успокоиться. Всхлипываю в последний раз, шмыгаю носом и умолкаю. Мел наклоняет голову и изучает мое покрасневшее лицо.

– Все? – ласково спрашивает она.

Киваю.

– Ага.

Подруга чуть крепче меня обнимает, в последний раз проводит рукой по моей голове и возвращается на место. Я смотрю на свои пальцы с покрытыми прозрачным лаком ногтями и собираюсь с мыслями. Мел терпеливо ждет, допивая холодный кофе.

– Понимаешь, мне вдруг пришло в голову, что если Уилфред не заговаривает о… чувствах и если не решается позвать меня замуж… значит, наверное, не настолько и дорожит мной…

– Как понять «не заговаривает о чувствах»? – озадаченно спрашивает Мел.

Тяжело вздыхаю.

– Так. Нет, он, конечно, скучает по мне, когда мы в разлуке, может отвесить комплимент или назвать меня каким-нибудь оригинально нежным словом. А как помогает в учебе, как в меня верит!

– И какой умеет быть сиделкой! Помнишь, когда ты в феврале лежала с ангиной?.. Кто бы так терпеливо и с такой любовью сносил все твои капризы?

Слово «любовь» вонзается в мое сердце острым шипом.

– Я что, капризничала? – произношу глухим убитым голосом. – Ничего не помню… У меня была температура под сорок. – Поднимаю глаза.

Мел скрещивает на груди руки и, кривя рот, кивает.

– Зато я все помню. Уилфред от тебя не отходил. Готов был заказать самое дорогое блюдо в любом нью-йоркском ресторане, лишь бы ты хоть немного ела и набиралась сил. А ты от всего отказывалась…

Киваю, вновь чувствуя себя кругом виноватой.

– Да, Уилфред – исключительный человек. Я за многое его уважаю и… люблю. А вот он меня… – Поджимаю губы.

– Джуди, это же смешно! – Мел энергично потрясает в воздухе своими выпачканными краской руками. – Естественно, он любит тебя! Это же ясно как белый день!

– Почему тогда ни разу в жизни не объяснялся мне в любви? – спрашиваю я, глядя ей прямо в глаза. – Во всяком случае, по-настоящему?

Мел слегка прищуривается.

– Что значит «по-настоящему»?

– Ну… – Развожу руками. – Сказать «люблю» в шутку или между делом – это да, он может. Но чтобы заговорить о любви всерьез, сделать на этом акцент… Или намекнуть на то, что мы всегда должны быть вместе… Ничего подобного я, по-моему, не дождусь, – понуривая голову, говорю я.

Мел какое-то время молчит, потом медленно поднимает руку и указывает на меня пальцем.

– Ты же сама кричала, что свадьба и законный брак для тебя – не главное, – произносит она таким тоном, будто изобличает меня во лжи.

Я лишь соплю в ответ.

– Наверняка ты и Уилфреду об этом говорила! – с напором восклицает Мел. – Ну, признавайся! Говорила?

Прочищаю горло.

– Может, и говорила… Но то было еще тогда, когда мы только-только начинали встречаться. И, естественно, не жили вместе.

Мел вскакивает с места, вскидывает руки и торжествующе объявляет:

– В этом-то и загвоздка! Уилфред уяснил себе, что выше слов и формальностей ты ценишь настоящее – сами отношения, взаимопонимание, желание друг другу помогать! Поэтому и не отвлекается на все эти глупости!

– Нет же, нет, нет! – почти выкрикиваю я.

Мел медленно опускает руки и снова садится.

– Поначалу я тоже так думала, – намного более тихим, извиняющимся голосом произношу я. – Все пыталась убедить себя – ты сама во всем виновата. А потом после долгих-долгих мучительных раздумий поняла, что это не так. Если мужчина готов разделить с тобой жизнь, тем более если хочет, чтобы ты родила ему детей, то обязательно заговорит о браке, невзирая на любые твои давние заявления. Так уж заведено… – Печально улыбаюсь. – Смешно, да? Я – и несу такой бред?

Мел смотрит на меня в глубокой задумчивости.

– Сама не знаю, что вдруг со мной произошло… – говорю я, придвигая к себе кофейную чашку и начиная постукивать ею по столу. – Я ведь не просто так заявляла, что мне не нужна свадьба и все такое прочее, а действительно верила, что подобные глупости лишь осложняют отношения. И вдруг… – В приступе злости на свою непоследовательность резко отодвигаю от себя чашку, расплескивая на скатерть холодный кофе. Мелисса будто ничего не замечает. – Все это глупо, нелогично – знаю! Но ничего не могу с собой поделать, Мел.

На дворе стоит солнечный апрельский день, а мне ни с того ни с сего становится зябко. Поеживаюсь. Мел какое-то время молчит, потом решительно качает головой.

– Послушай, но ведь не все такие болтуны, как, например, я. Порой громкие признания срываются с моих губ еще до того, как я осознаю, что собралась их сделать.

Криво улыбаюсь. Бывает, опьяненная новой влюбленностью, Мел напрочь забывает об ответственности и становится детски порывистой, даже легкомысленной. Впрочем, это, наверное, неудивительно. Таковы все художники и вообще творческие натуры.

– Может, Уилфред в этом смысле – моя прямая противоположность? – с неподдельной надеждой в голосе спрашивает Мел. – Может, любовь у него глубоко в сердце и он считает, что… – В поисках нужных слов она складывает вместе подушечки большого, указательного и среднего пальца и потрясает перед собою рукой. – Считает, что если заговоришь о ней вслух – значит опошлишь ее, умалишь! – с чувством заключает она, распрямляя пальцы и поднимая руку выше.

На миг задумываюсь и медленно качаю головой.

– Не знаю… Мне кажется, дело совсем в другом.

Мел чуть наклоняет голову набок, ожидая пояснений:

– По-моему, даже самые немногословные и самые застенчивые рано или поздно осознают, что партнеру нужна определенность, собираются с духом и заводят главный разговор. Я не нуждаюсь в стихах и море роз! – торопливо добавляю я. – И мне ни к чему какие-либо обещания, смертные клятвы! Я прекрасно понимаю, что в любовных делах глупо требовать каких-то гарантий. И знаю, что далеко не все, кто свободно и часто говорят о любви, в самом деле по-настоящему любят. Но… – Облизываю пересохшие от волнения губы. – Совсем без слов нельзя… Я ведь, хоть мне и кажется, что я знаю Уилфреда лучше, чем его родная мать, не в состоянии читать его мысли… – Снова качаю головой, на сей раз увереннее и с отчаянием. – Нет, Мел. Он просто до сих пор не готов стать моим мужем. Или терзается сомнениями, или… – На мгновение умолкаю, пугаясь пришедшей на ум мысли. И договариваю почти шепотом: – Или надеется, что повстречает кого-то еще. Другую женщину, на которой захочет жениться…

Глаза Мелиссы возмущенно сверкают.

– Что за ерунда!

– Это не ерунда, Мел! – плаксиво возражаю я. – Других объяснений нет!

– Если бы ему нужна была другая, – с нотками необъяснимой злобы произносит Мел, – то он давно выбрал бы себе кого-нибудь из студенток, женщин-ученых, аспиранток, лаборанток… Их вокруг него сотни!

Развожу руками.

– Может, он ищет идеальную?

– Таких не бывает! – восклицает Мелисса, распуская золотистые волосы и встряхивая ими. – Искать идеал может только дурак, а Уилфреду ума не занимать!

Потупляюсь.

– Все равно…

Мел наклоняется вперед, и ее локоны свешиваются вниз пшеничным водопадом.

– Может, попробуешь сама с ним поговорить?

Вскидываю голову.

– Мел, я хоть и за равноправие, но не могу себе представить, что не Уилфред, а я заговариваю первая о свадьбе! По-моему, это противоестественно. Меня такое предложение, будь я мужчиной, честное слово, отпугнуло бы!

– Никто не заставляет тебя делать Уилфреду предложение. Просто спокойно объясни ему, что хотела бы обзавестись настоящей семьей.

– Это после того, как утверждала обратное, – ворчу я.

– Скажи, что у тебя наступил новый жизненный этап, что твои взгляды изменились, – говорит Мел.

В нерешительности молчу.

– И сделай это побыстрее, не то и впрямь зайдешь в тупик, а там, глядишь, потеряешь такого парня!

Представляю себе жизнь без Уилфреда, и у меня холодеют руки.

– Да, ты права. Надо сделать все возможное, чтобы сберечь наши с ним отношения. – Киваю. – Я попробую, поразмыслю… Если же это не поможет… – Задумываюсь о том, что просто не смогу жить в вечном ожидании, и тяжело вздыхаю. – Тогда нам придется расстаться.