Текст книги "Поцелуй аспида (СИ)"
Автор книги: Джулия Рокко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)
Наши взгляды схлестнулись – его испытующий с моим решительным. И в это мгновение я очень четко поняла одну простую истину: если мне придется принять законы и мораль другого мира, то и Безымянному придется научиться искать разные решения для возникающих проблем. А не использовать одно универсальное – убийство. Должно быть, сид очень понравился бы товарищу Сталину, ведь похоже, они оба исповедовали один и тот же постулат: «Нет человека – нет проблемы».
Для меня же подобное не годилось. Поэтому я упрямо смотрела на фейца, пока его лицо не прорезала короткая вспышка белозубой хищной ухмылки. Верная примета, что сид что-то для себя решил.
– Всё с ним будет в порядке, – наконец сообщил он. – По крайней мере, физически. За разум не поручусь, ты же так мило ворковала над ним.
Его голос сочился показным сарказмом. Мне вдруг почудилось, что он просто неприкрыто ревнует. На фоне происходящего промелькнула мысль, что мечты многих девочек о популярности и толпах поклонников вовсе и не мечты, а скорее сценарий к фильму ужасов.
Сид уложил Женю на парковую скамейку, под мое недовольное сопение сгрузив его небрежно, даже как-то брезгливо. Я, было, заволновалась, что его кто-то обнаружит и, например, ограбит, но сид заверил меня, что накинул на парня отводящие чары.
Скрепя сердце, я позволила увести себя домой. Утром забежала к соседке и позвонила. Когда Женя поднял трубку и хриплым ото сна голосом сказала «Да?», у меня наконец-то получилось успокоиться.
VII глава: Железный орёл
Мой утренний визит к соседке Безымянный воспринял с неудовольствием. Он был против моего контакта, как он изволил выразиться, с «хилыми смертными», заметив, что воздействие флёра сказывается на всех. Просто по-разному. Последнее зависит от сексуальных предпочтений его хозяина. Для тех, кого флёр считает потенциально привлекательным, он словно сильнейший приворот. У остальных может вызывать беспричинную неприязнь или же агрессию. В самом общем смысле, все зависит от пола. В моем случае, мужчины сходили с ума от вожделения, а женщины… Про женщин всё становилось понятно, стоило вспомнить, как стремительно я растеряла всех подруг.
– Что же получается, у меня никогда больше не будет подружки?
Казалось бы, не такая уж и большая потеря, но я расстроилась.
– Нет, отчего же? В Инмире ты вполне сможешь с кем-то подружиться. Впрочем, я бы тебя от этого предостерег. Настоящая дружба в мире Высоких Холмов большая редкость.
Наконец-то сид нарушил свое молчание. С самого утра и почти до вечера он не проронил ни слова, лишь осуждающе смотрел, как надменный сфинкс на туриста.
– А с человеческой девушкой?
– Только после того, как твои изменения закончатся и ты научишься самоконтролю.
– И что не так с моим самоконтролем?
Мы оба понимали, что незаметно разговор о моем «неуправляемом флёре» коснулся совсем другой проблемы.
Мужчина секунду молчал, словно решал для себя, быть откровенным или снова замкнуться. А затем все же сказал:
– Вчера ночью ты кинулась мне наперерез. Я на многие столетия старше тебя и на бесконечность сильнее и быстрее. Ты не пострадала только потому, что я ожидал чего-то подобного и просто замедлился. Никогда больше так не делай.
Безымянный сжал мои плечи и по телу будто заструился невидимый ток. Сид не пытался причинить боль или испугать, он словно открылся мне, убрал все заслоны и сила его потекла в меня, как река в море. Высший просто хотел чтобы я поняла, как глупо вставать на пути этой первобытной мощи.
Я повела плечами, давая понять, чтобы он отпустил меня. То, что собралась сказать ему, было важным, а столь близкий контакт делал серьезный разговор невозможным. Нас по-прежнему притягивало друг к другу, как две разно заряженные частицы.
Он с неохотой разжал руки, скрестив их на широкой груди. Крупные рельефные мышцы красиво напряглись, и я чуть не растеряла все свои мысли. Пришлось отойти подальше, к окну и уставиться на редких, куда-то спешащих прохожих.
– Если ты знал, что я наверняка вмешаюсь, так отчего не предупредил о своих намерениях? Разве это сложно – разговаривать? Почему всё нужно обязательно решать силой? Женя не посторонний мне человек, мы знакомы много лет. Он отличный парень и я испугалась, что ты убьёшь его. А по-твоему выходит, что я просто должна была стоять в сторонке и не мешать?! Мне всё-равно, насколько ты сильный и крутой. Мы связаны, а значит чинимое тобой зло напрямую касается и меня.
Я перевела дыхание и, отвернувшись от окна, посмотрела на сида. Его лицо напоминало безупречно вылепленную маску, по которой было совершенно невозможно понять, как он относится к услышанному.
– Ты просил доверять тебе. Но доверие – это не то, что можно положить в коробочку, завязать бантом и подарить. Я так мало знаю о тебе, о том как ты рассуждаешь, о том как привык поступать. Даже мне в свои восемнадцать лет понятно: для доверия нужно время. И тебе оно, кстати, тоже нужно. Ведь доверие должно быть взаимным.
В какой-то момент я ощутила спокойную уверенность, что всё делаю правильно. Сид стоял в центре большой комнаты, как всегда прекрасный и обманчиво равнодушный, но я откуда-то знала, что он впитывает каждое мое слово с какой-то ненасытной потребностью.
– А пока давай просто договоримся, – попросила я фейца, – избегать радикальных действий. По крайней мере, не обсудив их друг с другом.
В ответ Безымянный долго молчал. Он вновь сверлил меня взглядом, словно проверяя на прочность. А в итоге снова удивил. Проведя рукой по голове, вдруг засмеялся и, сократив разделявшие нас пару метров, опять опустился на колено. Взявшись за подол моего домашнего платья, он поднес его к губам и со словами: «Как прикажет моя госпожа» шутливо поцеловал.
Почти сверкая трусами, я кое-как вывернулась и устремилась к дивану.
– Извращенец! – фыркнула себе под нос и прошла мимо. Уселась, взяла пульт и с внезапным интересом спросила: – Ты когда ни будь смотрел кино?
Кино Безымянный никогда не смотрел. Полная невзгод и опасностей жизнь сделала его вечно настороженным и готовым в любой момент сорваться в движение. Он или отвык, или же никогда не знал, что такое расслабленная праздность, когда можно подолгу валяться в постели, читать интересную книжку или же бесцельно пялиться в телевизор.
Я долго щелкала по каналам прежде чем наткнулась на фильм, заинтересовавший его. «Знакомьтесь, Джо Блэк» – значилось в программе телепередач на месте названия. Мы не попали на начало, но общий смысл улавливался легко. Смерть, решивший познать, что же такое любовь и вселившийся для этого в тело недавно погибшего мужчины. Я уже смотрела этот фильм прежде. Он нравился мне, но несмотря на как бы счастливый финал, концовка всегда вызывала у меня чувство глубокого разочарования.
С гораздо большим интересом я наблюдала за Безымянным. Мы сидели в разных концах дивана и я хорошо видела его лицо, в какой-то момент утратившее привычную невозмутимость. Теперь на нем легко читались чувства. Когда сид сопереживал героям, он замирал, немного подавшись вперед. Когда происходящее на экране казалось ему притянутым за уши, он ехидно хмыкал или же даже откровенно веселился. А в момент близости героев так посмотрел на меня, что я почувствовала как внизу живота все скручивается в узел сладостного томления.
Фильм шел долго, в комнате горел только напольный торшер и, видимо, полумрак комнаты меня убаюкал. Проснулась я от дикого нестерпимого возбуждения.
Моя голова, как на подушке, удобно лежала на теплой мужской груди. Под ухом тяжело и быстро билось сердце коварного сида. Вероятно, он специально пересел ближе, когда я начала дремать. Теперь же он обнимал меня левой рукой, собрав в кулак платье, а правой медленно поглаживал по шее, все время проделывая один и тоже путь: от уха, вниз по ключице и в ложбинку между полушариями… Я практически полулежала на нём. И совершенно ничего не соображала.
Очень быстро мы оказались без одежды. Он потянул меня вверх и я вынужденно раздвинула ноги, почти оседлав его. Не мелькнуло даже мысли остановить Безымянного или же остановиться самой. Все исчезло, утратило значение. Все заботы, страхи, миры. Осталась только жажда, беспощадная нужда в прикосновениях.
Жадно огладив потрясающий торс, я прижалась и заскользила влажным лоном по покрытому испариной мужскому телу. Ягодицы то и дело упирались в угрожающе крупный ствол, отчего челюсть фейца напряглась, будто он сильнее сжимал зубы, уговаривая себя не спешить.
Голова кружилась от потрясающих, упоительных ощущений.
Долгое противостояние постоянно нарастающему меж нами желанию вознесло нас на самую вершину вожделения. Теперь мы наконец-то уступили влечению и нас охватила неистовая чувственная дрожь. Пронзительное, незнакомое прежде удовольствие буквально от каждого, даже самого легкого прикосновения друг к другу.
Широкими грубоватыми ладонями сид обхватил меня за талию, рождая поразительный контраст силы и хрупкости. Я чувствовала себя в его руках приятно уязвимой, до невозможности изящной и желанной.
Глаза его, как набегающая волна прилива, заполнял голодный мрак. Он словно тоже хотел увидеть меня, прикоснуться, познать. Я не испытывала страха. Лишь встречное предвкушение.
– Иди сюда, – низким охрипшим голосом приказал мужчина.
Он подтянул меня еще выше, и едва остался доволен новым положением, втянул в рот сначала один мой сосок, уделив ему самое тщательное внимание, а затем повторил то же самое со вторым. Он терзал нежную плоть долго, исступленно, чередуя глубокие поцелуи с легкими укусами. А затем я, вновь послушная его рукам, переместилась, оказавшись центром своего желания над его сложившимся в порочную улыбку ртом.
Едва зашкаливающая непристойность нового положения дошла до меня, как я, сгорая от смущения, порывисто дернулась в тщетной пытке отдалиться. Но сид властно удержал меня. Надавил на поясницу, побуждая прогнуться и стать ближе.
Первое же прикосновение к набухшему клитору извлекло из меня громкий протяжный стон. Забыв про всякий стыд, я прижалась к нему еще теснее, инстинктивно двигая бедрами, словно объезжая его лицо. Мужская хватка на моей заднице стала жестче.
Лишив меня возможности двигаться, Безымянный усилил чувственный натиск своего рта. Всепоглощающее предчувствие оргазма затопило разум.
В какой-то момент рот сменили пальцы. Они проникли в меня, поглаживая и растягивая…
– Кончай.
Приказ ракетой ввинтился в мой мозг, и я в ту же секунду так бурно кончила, что под закрытыми веками замелькали световые пятна.
Задыхаясь, я в изнеможении сползла с фейца куда-то вбок, совсем забыв, что на узком неразложенном диване мало места. Испуганно взвизгнув, я стала падать. Безымянный ловко перехватил меня, и мы вместе свалились на пол, по счастью, покрытый толстым шерстяным ковром.
Мужчина осторожно уложил меня на спину, нависнув сверху. Мы оба смеялись, неожиданно счастливые и свободные. Постепенно смех стих и возбуждение сново накрыло нас.
Легкие приглашающие поцелуи сменились исступленными. Я обхватила его бедра ногами, потираясь влажными складочками о внушительный член. На самом деле, я не до конца понимала насколько он большой, пока сид не сдался жестокой потребности и не начал осторожно толкаться в меня.
После первой и единственной в моей жизни близости уже прошло довольно много времени. Одурманенная ударной дозой фейских Чар, я помнила те события нечетко. Сам момент проникновения запечатлелся ощущениями распирающей наполненности, потребностью большего и болью, густо замешанной на удовольствии.
Сейчас все было иначе. Я знала, что навсегда, в мельчайших подробностях запомню этот момент. Как играют блики теплого света на смуглых плечах сида, как перекатываются при движениях крупные мышцы, как Безымянный смотрит на меня, больше не скрывая своей яростной, неудержимой потребности владеть. Как не таит своей уязвимости, порожденной данной нуждой. Словно мы соединялись не только телами, но и каким-то иными, гораздо более тонкими оболочками.
– Подожди, – выдохнула я, когда медленными толчками он вошел лишь наполовину.
Голова туманилась от ощущений. В груди не хватало воздуха и я делала отрывистые длинные вдохи, сжимаясь вокруг мужской плоти тугим влажным коконом. Мне вторило хриплое дыхание сида. Я разомкнула отяжелевшие веки и посмотрела на своего любовника. Мелкие капельки пота покрывала его виски, а знакомое колдовское сияние повторяло контуры наших сплетенных тел.
– Наверное, ты… Слишком большой для меня… – сказала я, опасаясь его размера и при этом испытывая иррациональную потребность получить всё до самого последнего сантиметра.
Безымянный замер и тяжело сглотнул. Было видно, с каким трудом он удерживает себя от решительного рывка.
Вместо ответа феец взял мою руку и положил её так, чтобы ощущалось место нашего соединения. Я приподнялась, чтобы это увидеть, и замерла, потрясенная открывшейся картиной. Поощряя мой интерес, сид полностью вышел из меня, и я облизала вмиг пересохшие губы, впервые имея возможность разглядеть его так близко.
Крупная, потемневшая от притока крови головка переходила в более светлый, увитый венами массивный ствол, который, к тому же, немного расширялся у самого основания. Я не очень понимала, как этот монстр мог бы поместиться в меня, но само по себе зрелище оказалось столь великолепным, что я не удержалась и, обхватив член пальцами, направила его в себя, в самый центр убивающей меня пустоты.
Выдержка Безымянного закончилась. Его хватило лишь на пару-тройку осторожных поступательных движений, а затем он, то ли со стоном, то ли с рыком, навалился на меня и одним резким толчком вошел на всю впечатляющую длину.
Я закричала, цепляясь за его плечи, оставляя на них глубокие лунки от ногтей. Сердце моё билось где-то в горле, а тело все больше захватывал незнакомый лихорадочный жар.
Когда мужчина задвигался, я снова громко застонала, принимая его на пределе своих возможностей. Теперь в моем арсенале не было ни дурманящих, ни обезболивающих средств. Никто не поил меня соком черной бузины, никто не кусал, впрыскивая в кровь исцеляющий, как по волшебству, яд. Остались лишь только я и он, такие, как мы есть, и опаляющая обнаженная истина между нами.
Встав на колени и подхватив меня под ягодицы, Безымянный взял мощный размеренный ритм. Я упиралась плечами в пол, а бедра словно парили, встречая глубокие толчки на полпути. Затем я снова оказалась сверху, только теперь уже в положении сидя, крепко обнимая сида за шею и целуясь как ненормальная. В порыве страсти, я укусила его за губу, захватила её в плен и жадно пососала. Это завело Безымянного так, что он сжал мою талию почти до синяков и с силой насадил на себя. Я выгнулась дугой, словно прошитая током.
В предверии кульминации, напряженное древко мужской плоти внутри меня словно увеличилось в размерах. Я практически заскулила от едва переносимых ощущений, и чуть сид стал изливаться в меня в обильном и продолжительном освобождении, как я беспомощно забилась в беспощадном экстазе, накрывшем меня многотонной лавиной удовольствия.
Мы лежали, крепко сплетясь телами, потные, обновленные наслаждением. Внутри приятно тянуло, тело приходило в себя после любовного марафона. Сильные шероховатые ладони сида ласково поглаживали мои плечи, а его нежные губы то и дело оставляли метки-поцелуи. И все бы было просто замечательно – эйфория и легкокрылое счастье уже парили над нами невидимыми ангелами – если бы только не одно существенное «но». Как и в случае с «Джо Блэком», несмотря на фееричную развязку, на губах оставило горький привкус разочарование.
– Знаешь, – изрядно осипшим от громких стонов голосом, обратилась я к Безымянному. – Нам нужно что-то с этим делать. Я не могу больше не иметь возможности позвать тебя по имени.
Сид попытался что-то возразить, но я приложила к его губам палец.
– Давай опустим за скобки все ваши фейские заморочки. Пойдем простым человеческим путём. Скажи, примешь ли ты от меня в подарок новое Имя? Правда, я его пока ещё не придумала, но…
– Я приму от тебя даже смерть, – оставив очередной поцелуй в центре моей ладони, без колебаний ответил сид.
– Не надо смерть. – Я покачала головой. – Честное слово, ты как мальчишка. Откуда такая любовь к крайностям? Слушай меня внимательно – я запрещаю смерть!
Мы улыбнулись друг другу, скрепив мой «приказ» поцелуем.
***
На следующий день, ближе к полудню, я проснулась с адской головной болью и настойчивым заунывным гудением в ушах. Вспомнилось, что этот странный навязчивый звук неоднократно будил меня и ночью. Больше всего он напоминал сломанный дребезжащий дверной звонок. Только звонили не в дверь, а в мои мозги.
Я резко села на кровати и сжала виски. Из ванной доносился шум воды, и я решила, что феец принимает душ. Да уж, душ не повредил бы и мне. В комнате стоял характерный, не неприятный, но все же хорошо узнаваемый запах отменного секса.
Гул в ушах усилился. Я даже стала различать какие-то бормотания. Логичнее всего было решить, что звук доносится из-за стенки соседней квартиры, но теперь я четко понимала: звучит он только у меня в голове.
К горлу подкатила сильная тошнота и в памяти всплыли слова Мунка: «Слушай песню».
Я услышала, как дверь ванной с шумом распахнулась, и в комнату торопливо вошел Безымянный, прикрытый одним полотенцем.
– Что происходит?
Избегая лишних движений, я осторожна легла набок. Шум в голове нарастал.
– Не знаю. Мне плохо, и такое чувство, что кто-то проигрывает в моей голове старую исцарапанную пластинку.
Мужчина опустился на пол рядом с диваном и убрал от моего лица прядь спутанных волос. Боже, я должно быть жутко выгляжу.
– Вокруг тебя снова собираются Чары. Похоже, ты призываешь магию и сама же ей противишься.
– Прекрасно. Просто прекрасно. И что же мне теперь делать? Анальгин, я так понимаю, против Чар бессилен?
– Не знаю, что такое анальгин, но попробуй дышать глубже и попытайся не заглушать этот звук, а сделать его громче.
Открыв глаза, я осуждающе посмотрела на Безымянного.
– Ага, – сказала я и не удержалась от иронии: – «Дерни за веревочку – голова и отвалится».
Сомневаюсь, что феец был знаком с человеческими сказками, но думаю, общий смысл моего послания он понял. Вдруг боль в висках стала такой острой, что из глаз брызнули слезы.
– Просто попробуй сделать как я сказал, – проявил настойчивость сид, нежно отирая соленую влагу с моего лица.
– Хорошо.
Вновь опустив веки, я сделала глубокий вдох и на медленном выдохе попыталась расслабиться, одновременно сосредоточенно вслушиваясь в нарастающий гул. Потекли минуты, полные агонии. Гул раскрывался как веер, раскладываясь на составляющие, умножаясь и окрашиваясь мистическими переливами. А затем в моей бедной голове кто-то ударил в гонг и тут же, послушная этому невидимому дирижеру, вся вакханалия стихла. Вместо неё зазвучала красивая, щемящая сердце песня.
Он все отдал – и честь, и тлен,
Любовь и долг, и светлый день.
Набат души пропел: «Лаэрн!»,
Но той души он только тень.
Ему ты снова возврати,
И свет, и долг, и честь, и тлен.
И крылья Силы за спиной,
Чтоб птицей реял над тобой.
В краю, где Проклятым ходил -
Орель железный воспарил.
Постепенно песня становилась всё тише, все неразличимее. Мне привиделись темноволосые девушки в длинных и струящихся серых, как клочки грозовых туч, платьях. Они шли парами, взявшись за руки, а в распущенных волосах прятались соцветия полевых цветов. Это их чарующие голоса филигранно выводили каждую ноту, рождая и песню, и мелодию, услышать которые предначертано было лишь мне.
Открыв глаза, я убедилась, что голова больше не болит. В воздухе легкой дымкой прямо надо мной извивались какие-то радужные завихрения. Оказывается, так для всех Высших фейцев выглядят активные Чары, но я-то, упрямая, ещё долго считала подобное мистическое явление чем-то вроде галлюцинаций. Проморгавшись и убедившись, что непонятные переливы исчезли, я села на постели, тут же обнаружив сторожащего мой покой Безымянного.
Повинуясь какой-то неизвестной могущественной силе, властно толкающей меня изнутри, я крепко обняла мужчину. Потянулась к его уху и не своим голосом прошептала:
– Нарекаю тебя Лаэрн Фериус Аккилиас – Железный орел нового дня!
От этих слов мужские руки, бережно обнявшие меня в ответ, внезапно напряглись, сжали сильнее. Я настороженно отстранилась, насколько это позволяли тесные объятия, пытливо заглядывая фейцу в лицо. Увиденное сбивало с толку и безмерно удивляло.
Из-под плотно сомкнутых век сида голубыми молниями разбегались световые линии. Они закручивались в причудливые узоры, постепенно захватывая все большее и большее пространство на коже.
Феец осторожно, словно боясь споткнуться, поднялся с пола и отошел от меня на несколько шагов. Остановившись, наконец распахнула глаза, и я увидела, как уже хорошо знакомый мрак вытесняет яркое бирюзовые пламя. Мужчина сжал кулаки, и все мелкие предметы в комнате затряслись, то падая, то подпрыгивая на разнообразных поверхностях. Звук, похожий на едва различимый хлопок, пронесся по квартире, и я с изумлением увидела, как за спиной Высшего расправляются могучие световые крылья.
– Всплеск Чар слишком сильный, – выталкивая слова сквозь стиснутые зубы, сообщил сид. – Я должен ненадолго уйти. Иначе этот дом может развалиться на кирпичи.
Почти снеся плохо слушающимся крыльями дверной косяк, сид куда-то удалился. А я, обескураженная, снова осталась одна, лихорадочно соображая, как буду объяснять очередную потерю в интерьере. Наша, всегда такая аккуратная и чистая квартирка, стремительно превращалась в развалины.
– Мама меня убьет! – простонала я, при этом мыслями то и дело возвращаясь к потрясающей фигуре Лаэрна, прикрытой одним коротким полотенцем.
Меня навязчиво мучили два вопроса. Куда это он в таком виде отправился? И почему полотенце так и не упало?
Что-то прилетело в окно.
Я сидела в своей комнате, забравшись в любимое кресло с ногами, и сочиняла стихи. Подобная потребность просыпалась во мне не так чтобы часто, да и результат вряд ли мог считаться высокой поэзией, но в минуты сильного душевного волнения рифмы сами складывались в голове и просились на бумагу. Причем, написав очередной стишок, я особенно любила попытаться его пропеть, и иногда оказывалось, что в подобранных словах скрывается чудесная мелодия.
Когда что-то ударилось о стекло вновь, я вздрогнула и повернулась на звук. Часы показывали семь вечера и я снова провела целый день в четырех стенах, ожидая возвращения Лаэрна. Его отсутствие затягивалось и тревога моя нарастала.
– Лаэрн, – я перекатывала на языке его новое имя, наслаждаясь красотой звучания.
Перед глазами тут же вставала картина высокого крылатого воина в темной броне, чьи крылья в свете утренней зари отливали холодным стальным блеском.
Переодически на меня накатывал страх, что имянаречение прошло как-то не так, и теперь, возможно, сид нуждался в помощи.
От беспокойства я в который уже раз за сегодня потерла связывающую нас браслет-татуировку. Вот только разлившееся вослед по запястью успокаивающее тепло стало для меня полной неожиданностью. Ничего подобного раньше не происходило. Может, если доверять моим ощущениям, данное поведение узсы говорит о том, что с Лаэрном всё в порядке?
Тук. И я опять вздрогнула. Да что там такое?!
Подходить к окну не хотелось. Вдруг это очередной монстр решил устроить себе бизнес-ланч? После недавних событий, я боялась лишний раз показываться на люди. Но кто-то с улицы настойчиво продолжал выманивать меня, бросая в окно… сосновые шишки. Наконец-то мне удалось разглядеть эти «снаряды». Я сдалась и выглянула, в душе надеясь, что с такого расстояния флёр не сумеет причинить никому серьезного вреда.
Под окнами стоял Женька, а чуть поодаль – несколько парней из его команды со своими девушками. Моё появление вызвало оживление. Парни смотрели с интересом, а девчонки с раздражением. Я удрученно вздохнула и открыла окно.
– Юля, пойдем гулять, – как-то неестественно бодро позвал Женя, едва убедился, что я могу его слышать.
Выглядел он неважно. Сам бледный, в глазах лихорадочный блеск, на щеках румянец, точно от высокой температуры. Обычно такой спокойный и даже вальяжный, сейчас Женька дергано переступал с ноги на ногу и будто бы не знал, куда деть руки.
– Женя, ну ты что, забыл? Я не могу… – избегая обидных слов, максимально завуалированно для посторонних ушей ответила ему я.
– Да, я забыл, – с готовностью подхватил парень. – И забыл, и простил. И никогда тебе не вспомню. Просто, пожалуйста, выходи. Погуляем. Я так соскучился.
Сердце сдавило как под раскаленным прессом. Острая жалость пронзила грудь и я даже не сразу поняла, что заплакала. Никогда бы, – никогда! – гордый смелый Женька не сказал бы таких слов. Я знала его достаточно, чтобы понимать: измена для него – поступок, через который он бы просто не смог переступить. А значит флёр сделал свое черное дело.
Добрыми карими глазами Жени мне в лицо смотрела фатальная истина – я погубила ещё одного человека.
Ничего ему не ответив, я лишь покачала головой, закрыла окно и, пятясь, отошла вглубь комнаты.
Женя что-то еще кричал, звал меня, кидал шишки, но я запретила себе откликаться.
На живот приятной тяжестью легла широкая мужская ладонь, и к спине прижалась знакомая каждой впадинкой сильная грудь. Лаэрн развернул меня к себе и большими пальцами вытер соленые дорожки со щек. Похоже, для нас это уже превращалось в маленький интимный ритуал.
– Не плачь.
Не знаю, как такое возможно, но голос его звучал одновременно и мягко, и твердо. Он словно и сожалел о случившемся, и в то же время приказывал собраться и отбросить в сторону всякие сантименты. Но я не могла. Всю жизнь я стремилась быть честным, разумным, преданным человеком. Никогда не зарилась на чужое и всегда отдавала ровно столько, сколько брала. Жизнь моя была упорядоченной и счастливой. А теперь? Что же теперь? Не по своей воле я столкнулась с чудовищами, и в какой-то момент сама стала одной из них.
Уткнувшись носом в кожаные доспехи, я зарыдала.
– Неужели, – чередуя слова всхлипами, спрашивала я Лаэрна, – неужели, нет никакого способа как-то ему помочь? Заклинание или, может быть, отворот?
Я подняла лицо и впилась заплаканным взглядом в спокойного, как сытая анаконда, фейца.
– Ему, конечно, нехорошо, но, по-моему, не так чтобы слишком. Возможно, процесс ещё обратим. Я прошу тебя, мы должны найти выход!
Едва прозвучала просьба, как Лаэрн нахмурился и потер шею, словно ему стало труднее дышать.
– Что с тобой? – всполошилась я, на мгновение забыв обо всем на свете.
– Скажем так, клемм напоминает о моем долге.
– И почему вдруг именно сейчас? Он тебя что – душит?
– Душит, – с поразительным легкомыслием подтвердил сид. – Ты просишь за этого мальчишку так, словно это твоя собственная жизнь стоит на кону. Чары реагируют соответственно и наказывают меня за бездействие.
– Так, – сказала я, громко шмыгая носом. В висках обезумевший птицей билась в окошко разума то ли обреченность, то ли злость. – Мне срочно нужно напиться и во всем разобраться. Я отказываюсь сидеть, смирно свесив лапки. Ты вообще как, выпиваешь?
В доме, с прошлого Восьмого марта хранились бутылка дешевого шампанского и хорошего коньяка.
– Я падшая женщина. – В ход пошел третий бокал игристого.
Предыдущие два вполне исправно послужили моим целям. Учитывая крайнюю степень нервного напряжения, в котором я пребывала после визита Жени, пара бокалов шипучки подействовали не хуже какого-нибудь галоперидола.
В сумраке комнаты белозубая улыбка Лаэрна практически ослепляла. Я прикрыла глаза рукой.
– Прекрати. Кто научил тебя так улыбаться? Это же просто сексуальное преступление. А у нас, между прочим, серьезное совещание.
Феец продолжал улыбаться и посмеиваться.
– Да-да, и не надо смеяться. Лучше скажи, у тебя есть идеи, как избавить Женю от воздействия флёра?
– Вообще-то есть. – Сид сделал глоток благородного напитка пятилетней выдержки.
Лаэрн пил коньяк, точно в бокале была обыкновенна вода. То ли на фейцев спиртное действовало как-то иначе, то ли у этого конкретного Высшего был богатый опыт употребления горячительного.
Услышав намек на хорошие новости, я вся подобралась.
– Думаю, ты уже сопоставила кое-какие факты и заметила, что сид, утративший свое изначальное имя, со временем неизбежно теряет и способность творить чары. У наиболее древних и могущественных это угасание происходит медленно, но все равно неотвратимо. Сегодня, благодаря тебе, я вновь обрел Имя. Вместе с ним ко мне вернулась и моя сила. Теперь, если состояние твоего поклонника небезнадежно, я могу попробовать погрузить его в «паучий сон». Это древние сложные чары, и в Инмире не так много Высших, сохранивших способность их накладывать.
– И по счастливому совпадению, ты как раз из тех, кто это делать умеет? – окрыленная надеждой, спросила я.
– Умел когда-то.
– А сейчас?
– А сейчас попытаюсь снова. – Лаэрн опустошил свой бокал и поставил его на журнальный столик.
– И что этот «паучий сон» нам даст? – План требовал деталей и я с пристрастием выпытывала их у Высшего.
– Он успокоит его разум, изменит воспоминания. Физически парень уснет недели на две. Но есть одно непременное условие, без которого даже такие сложные чары не сработают.
Я сделала глоток и, мысленно готовясь к худшему, вопросительно посмотрела на мужчину.
– Тебе нужно будет покинуть свой дом и отправиться со мной в Инмир.
Пол под моими ногами закачался, и виной тому был вовсе не алкоголь. Как-то резко закружилась голова и я на ощупь отставила фужер в сторону, едва не расплескав все его содержимое по пути.
– Как я уйду? – На глаза снова набежали слезы. – Мама с бабушкой этого просто не переживут. И я… Я тоже не переживу. Они моя семья!
– Колокольчик, разве ты еще не поняла? Всякий сид для человека – зло. Вне зависимости от наших чувств или намерений. Мы несовместимы с людьми. Дружба, любовь с фейцем для человека фатальны. И хотя ты даже не полукровка, вне всяких сомнений – также угроза для своей семьи. И если редкие визиты, при условии стабильности твоих пока до конца не известных способностей, ещё возможны, то длительный контакт погубит всех.
Каждое честное слово Лаэрна для меня звучало как удары молотка, которым он приколачивал крышку гроба, где лежали все мои наивные, отчасти детские, надежды. Я цеплялась за них до последнего как за источник внутренней силы, как за тайную опору, благодаря которой все ещё стояла на ногах, а не разрушилась под гнётом навалившихся злоключений.
