Текст книги "Поцелуй аспида (СИ)"
Автор книги: Джулия Рокко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)
I глава: Выпускница
Раз в триста лет, в ночь, когда плачет черным соком священная Бузина,
владычица теней – королева Фреймстета, отменяет свой запрет и
хранящие ее покой верные Аспиды, покидают Двор, дабы насытиться…
На рубеже второго тысячелетия, в год, который человечество громко нарекло Миллениум, я заканчивала школу. Данное событие, вполне обыденное и совершенно незаметное в масштабах мировой истории, для меня, тем не менее, имело большое значение, так что к предстоящему выпускному я готовилась с немалым трепетом. Собственно, в этом я не слишком отличалась от большинства своих сверстниц, вплотную подступивших к совершеннолетию и активно планирующих встретить грядущие перемены роскошным нарядом, пьянкой и первым сексом.
Секс в мои планы не входил, хотя я и успела обзавестись парнем из параллельного класса, вполне симпатичным и явно рассчитывающим на нечто большее, чем просто прогулки за ручку и поцелуи украдкой. Однако, я сама, изрядно утомленная многолетней повинностью под названием «школа», предвкушала вовсе не игру во взрослые отношения, а настоящую свободу, которая, как мне казалось, поджидала меня сразу за школьным порогом, разве что не перевязанная подарочным бантом.
Дюны, город в котором я родилась и прожила первые восемнадцать лет, в середине шестидесятых представлял собой небольшой рабочий поселок, где практически каждый житель был задействован в стройке крупнейшего в области оборонного предприятия. К концу девяностых поселок превратился в современный процветающий город, своим обликом напоминающий провинциальные города северной Европы. Живописный административный центр, обширный частный сектор – здесь было красиво, дождливо и спокойно. Иногда это тягучее, монотонное спокойствие пробуждало во мне какую-то странную тревогу, предчувствие роковых перемен, непонятно с чем связанное и неизвестно что предрекающее.
И вот однажды, под утро, накануне долгожданного выпускного, я увидела сон. Древний валун, по рассказам наших краеведов лежащий на берегу местного реликтового озера Талое еще со времен какого-то там неолита, раскололся, и из камня под звуки печальной, пронзительно-прекрасной мелодии, выползли три лоснящихся, черных змея. Едва аспиды коснулись бледного золота чистейшего прибрежного песка, их окутало лёгкое мерцающее марево. Вдруг на месте извивающихся тварей возникли мужчины, все, как один, облаченные в богатую, старомодную одежду. Один из них – будто это был вовсе и не сон, и я на самом деле находилась неподалеку – обернулся и посмотрел на меня. Я невольно задержала дыхание, настолько он был красив.
Обычно во снах детали расплывчаты, и ты скорее просто чувствуешь сущность сотканных неявью образов, нежели на самом деле различаешь их, но в этот раз все выглядело столь реально и ярко, что я без малейшего труда могла рассмотреть каждую морщинку, если бы они, конечно, присутствовали на безупречном лице мужчины. Волосы его, собранные в слегка растрепанный хвост, казались сияющими перламутровыми нитями, брови, резко взмывающие к вискам – хищными дикими птицами, губы… при взгляде на его губы, у меня пересохло во рту, а в висках запульсировала мысль, что я умру, если немедленно не почувствую их прикосновения.
Безумная мысль напугала меня, и я поспешила избавиться от оков губительного наваждения. И все же, мужчина, как и те что стояли за его спиной, вызывал желание, столь сильное, что это даже пугало. И тем глубже становилась моя тревога, чем яснее я понимала – они первые, кто пробудили во мне подобные чувства.
Я зажмурилась, благоразумно сопротивляясь этой невиданной разновидности гипноза, но даже в темноте передо мной все еще стояли его невероятные глаза, и я снова смотрела, упорно пытаясь разгадать их странный цвет. Таких глаз не бывает у людей, а уж у змей тем более. Темно-синие, словно черника, вокруг зрачка и насыщенно-фиолетовые с редкими вкраплениями серебра по краю, они, на первый взгляд, казались просто чернильными кляксами и лишь когда я присмотрелась, стало очевидным, что все три цвета его радужки словно движутся, непрерывно перетекают друг в друга. От удивления, я проснулась.
– Юля, вставай! – прокричала, практически пропела, с кухни мама.
Я натянула повыше одеяло, не желая расставаться с фантастическими картинками сна. Теперь, когда в нос бил сдобный аромат пекущихся на кухне блинов, а уютное дыхание дремоты безжалостно развеивали звуки громыхающей в мойке посуды, чувство досадной потери захлестнуло меня.
– Приди, приди, приди… – зарывшись носом в подушку, прошептала я.
Не то чтобы я верила в действенность своего «заклинания», но произнести его сейчас казалось вполне логичным поступком.
– Уже полдень. Сколько можно спать?! – возмутилась возникшая в комнате мама и потянула за одеяло. – Иди поешь, да начинай собираться. Я пошла в парикмахерскую, потом зайду к тете Маше, а оттуда сразу в школу. Встретимся там. Во сколько девочки обещались зайти за тобой?
– В половину шестого, – свесив ноги с кровати, ответила я и, позевывая, поплелась в кухню.
– Хорошо, главное не опаздывайте. – Вполне довольная услышанным, мама подхватила лежащую в коридоре сумку, повесила ее на плечо и стала отпирать входную дверь. – Может, все же пойдешь со мной? Марина сделает тебе какую-нибудь красивую прическу.
– Вот уж нет уж, – запихивая в рот сдобренный сгущенным молоком блин, отказалась я от предложения.
Марина, являвшаяся на протяжении последних лет пяти бессменным маминым парикмахером, была известна большим пристрастием к начесам. А мне как-то не улыбалось щеголять на собственном выпускном тяжеловесной конструкцией на голове. К тому же учитывая, какой лихорадочный ажиотаж сие событие вызвало в рядах будущих выпускниц, не только моих непосредственных одноклассниц, но и девочек из параллельных классов, я уже заранее предвкушала безумный винегрет из нелепых ультрасовременных нарядов и неудобных вечерних платьев в пол.
Традиционно, торжественная линейка и следующий за нею праздничный ужин, заканчивались небольшой дискотекой и ночными гуляньями вдоль берега соленого озера, того самого, приснившегося мне в это утро. О данной традиции почему-то наши школьные модницы неизменно забывали, вынужденные в итоге, по окончании официальной части, бежать сломя голову домой, дабы переодеться. Парням в этом смысле было гораздо проще – пиджаки и галстуки легко снимались, а рубашки и брюки мало чем отличались по части удобства от более привычных джинсов и футболок.
По этой причине, выбирая себе наряд для выпускного, я решила обойтись простым коротким платьем бледно-голубого цвета, удачно оттеняющим мои глаза, скорее серые, чем голубые, причудливо меняющие оттенок в зависимости от цвета одежды. Волосы я решила оставить распущенными, тем более, что они живописно вились от природы и отличались богатым каштановым цветом, унаследованным мною от бабушки. Женщины в нашем роду всегда славились если не красотой, то миловидностью. И хотя я пошла скорее в отца, с его высоким ростом и тонкими чертами лица, внешность моя также могла считаться вполне приятной.
Выпускной начинался вечером ровно в шесть часов. Как всегда, я долго провозилась, наводя лоск, отчего звонок в дверь и приглушенное хихиканье подружек застали меня врасплох.
– Юлька! – сказала блондинистая Светка Голубева, обряженная в похожее на балетную пачку платье благородного цвета шампань с кошмарными розочками и искусственными жемчужинами на юбке. – Ритка Моргунова и Томка Брынза привели с собой такого парня, закачаешься! Мы только что их видели у школы!
– Пошли скорее, мы хотим его разглядеть! – подхватила восторженный шквал Инка Костомарова в модном льняном комбинезоне, не слишком деликатно вваливаясь в квартиру и сканируя полку с обувью на предмет моих праздничных туфель. – Надеюсь, ты уже готова?
Честно говоря, я не слишком-то рвалась шпионить за своими одноклассницами, имея в наличии собственного ухажера, спортсмена и отличника Женьку Орлова из одиннадцатого Б, который на протяжении минувшего года любезно решал все мои контрольные по математике. Женька был парнем видным, высоченным и сильным, точно былинный богатырь, ну, по крайней мере, мне так казалось, когда я в порыве девичьей влюбленности разглядывала его здоровенные кулаки. Однако по характеру Женька оказался мягким и покладистым. На зависть своим одноклассницам я вертела им как хотела.
Сейчас Женька терпеливо дожидался меня в школе, в компании одноклассников, ибо я планировала своим эффектным появлением разжечь в его сердце еще большее обожание. Чужие поклонники меня интересовали мало, поэтому, игнорируя понукания, я неспешно накрасила губы, собрала сумочку, прихватив на случай ночной прогулки к озеру удобные балетки, и в полном согласии с собой покинула квартиру.
– Вот он! – громким шепотом воскликнула Светка и кивнула в сторону прогуливающейся вокруг школы парочки.
Ритка вышагивала под ручку с неизвестным красавцем, высоко задрав нос. Она вообще была докой по всевозможным способам задирания этой курносой части своей физиономии. В детстве с нее можно было писать портреты глазастых смугленьких ангелочков – такой прехорошенькой она была. Эта детская красота сыграла с ней злую шутку. Уже к средней школе черты ее нежного лица вдруг укрупнились, вытянулись и подурнели: нос выделялся слишком выразительными ноздрями, смуглость – не красила, а лицо по форме относилось к тому самому, которое в народе нелестно назвали бы «лошадиным». Лишь глаза, все такие же яркие, жгуче черные, продолжали приковывать к себе внимание. От былого ангелочка осталась лишь тень, да умильные детские фотографии. Однако Ритка, единственная дочь обеспеченных родителей, как и прежде, продолжала считать себя совершенным пупом земли, отказываясь осознавать произошедшие метаморфозы.
Зато шедший подле нее парень и вправду стоил всяческих охов и ахов. Такой же смуглый и черноволосый, как и сама Ритка, он мог похвастаться лепными чертами породистого лица, высоким ростом, широкими плечами и такой улыбкой, что захваченная её сиянием Моргунова, разве что слюни не пускала.
Таких красавцев я раньше видела разве что в голливудских мелодрамах. Может при других обстоятельствах я бы и не отказала себе в удовольствии поглазеть на сей выдающийся мужской экземпляр – все же подобные «небожители» не часто заглядывали в стены нашей затрапезной альма-матер – но всеобщее безумие в рядах моих одноклассниц вызывало у меня отторжение. Посему практически весь вечер я старательно игнорировала незнакомца.
Торжественная прощальная линейка в актовом зале прошла под шум нестройных аплодисментов и тихое шмыганье носов «королев бала», решивших всплакнуть перед расставанием с родными пенатами. Я же, напротив, не могла скрыть внутренного ликования.
Обведя сияющим взглядом всхлипывающих девиц, изрядно перемудрившими с обилием лака для волос, косметики и дешёвой бижутерии в своем стремлении быть красивыми, я в очередной раз порадовалась верной простоте своего выбора. Как никогда полно ощущая прелесть собственной молодости, которая при грамотном обрамлении, по сути, не нуждалась в дополнительных украшениях.
Именно в это мгновение, когда радость и предвкушение, как пузырьки шампанского, окончательно опьянили меня, я встретилась взглядом с Риткиным «трофеем». Хотя, вернее было бы сказать, что трофеем оказалась сама Моргунова в комплекте с Томкой, намертво вцепившиеся в парня. Глядя на это трио, нетрудно было представить, что к концу вечера закадычные подружки передерутся, словно ревнивые кошки. Интересно, как все-таки его зовут?
Я склонила голову набок и задумалась. Красавчик все еще разглядывал меня. Самое удивительное, что его пристальное внимание нисколько не смущало, проносясь по позвоночнику приятной дрожью предвкушения. Мы смотрели друг на друга словно давние заговорщики, связанные общей тайной, и улыбались друг другу. Парень интриговал и чем-то неуловимо напоминал мужчин из моего сна. «Глазами», – вдруг решила я, пытаясь угадать их цвет. Кажется, зеленые, хотя из-за разделявшего нас расстояния определить точно было трудно.
За спиной, приобняв меня за талию, стоял Женька и сокрушался по части дурацкого решения их класса отправиться на турбазу, где планировалось продолжить начатый в школе банкет в уже более расслабленной обстановке. Он даже попытался уговорить меня поехать вмести с ним, но быстро сдулся, понимая, что мама ни за что не одобрит подобный сценарий.
– Что это Риткин мажор пялится на тебя? – пробурчал он мне на ухо и по-хозяйски придвинулся ближе.
Я разулыбалась еще больше. Его ревность была приятна и добавляла пикантности нашим с «мажором» переглядываниям. Впрочем, не следовало баловать красавчика вниманием. «Легкий трофей – дешевый трофей», – как любила повторять моя бабушка. Мудрая, между прочим, женщина. Она пять раз была замужем и каждый раз по любви. Баба Шура учила меня доверять своим инстинктам, не стремиться сливаться с толпой, никогда не унывать и, не мешкая, давать сдачи обидчикам. Я свято чтила все её заповеди и очень сожалела, что по причине слабого здоровья она не смогла приехать на торжество.
Меж тем, официальная часть с праздничным ужином остались позади. Женька, украв у меня парочку жарких, но довольно неловких поцелуев, отбыл на турбазу, а родители разошлись по домам. Наступило время танцев.
Я знала, что он пригласит меня. Оставит вцепившихся в него на манер клещей Моргунову и Брынзу и подойдет, улыбаясь своими красивыми глазами.
– Пойдем? – сказал приятным бархатным голосом парень и протянул мне руку.
Я сделала вид, что раздумываю над его предложением, хотя на самом деле уже изнывала от желания нарушить затянувшуюся дистанцию.
– Пойдем, – ответила я и вложила свою ладонь.
Его кожа, сухая и горячая, произвела на меня какой-то магнетический эффект.
Мы вышли в центр затемненного зала с россыпью светящихся звездочек светомузыки на полу и встали друг к другу так близко, как это только было возможно.
– Юля, – представилась я, врубая все свое очарование на полную мощность.
– Артур, – обжигая взглядом, назвался он и неожиданно закружил меня словно в вальсе.
Казалось, я лечу! Восторженный смех заполнил мои легкие и я запрокинула голову, наслаждаясь игрой воздушного потока в распущенных волосах.
– Ты диво как хороша. Я весь вечер не могу отвести от тебя глаз.
Его комплимент, несмотря на некоторую нелепость, прозвучал галантно и даже изысканно. Я внимательно посмотрела на Артура.
– Сколько тебе лет? – спросила я.
Странное дело – чем дольше я пребывала в его руках, тем глубже во мне коренилось ощущение, что разговариваю не со своим ровесником, или тем, кто года на два-три старше, а с человеком несравнимо более взрослым, если не сказать древним.
В ответ на мой, казалось бы, самый обычный вопрос, что-то между нами изменилось.
– В августе исполнится двадцать, – несмотря на возникшее напряжение, всячески демонстрируя расслабленность, сообщил он. – А почему ты вдруг об этом спросила?
Я задумалась, одновременно испытывая и опасение, и настойчивое желание сказать правду и посмотреть на реакцию.
– Просто твои глаза… их выражение… они не кажутся глазами молодого человека, – рискуя прослыть девушкой с чудинкой, все-таки призналась я.
Артур ничем не выказал своего удивления. Его выдала не реакция на мои слова, а ее полное отсутствие. Он столь совершенно владел собой, что я сразу поняла: несмотря на всю фантастичность данного предположения, мои впечатления верны.
– Еще никто не заглядывал под мою личину так быстро, – на полном серьезе сказал он, поглаживая мою поясницу в задумчивости.
На некоторое время нашего медленного покачивания, мы оба замолчали, а затем его плечи под моими ладонями словно закаменели и все изменилось…
– Жаль, что ты так проницательна, – прошептал Артур, и густая зелень его глаз вдруг обернулась непроглядным мраком.
Я отшатнулась. Вернее, мне показалось, что я отшатнулась, на самом же деле, он лишь сильнее прижал меня к своему напряженному телу, и я снова поразилась несоответствию возникающих ощущений. Он словно был не только старше, но и значительно крупнее. Будто зеленые глаза и юношеская худощавость служили завесой опасному и крайне коварному созданию с куда более могучим телосложением, нежели являла видимость.
– Кто ты? – испуганно выдохнула я, впервые в жизни ощутив всепоглощающую иррациональную панику.
– Кто я? – задумчиво переспросил он. А затем склонился к самому уху и прошептал: – Ты была права, Колокольчик, я так стар, что почти безумен. Я так голоден, что жажда в моих венах подобна кислоте. Прости, Колокольчик, но ценой данной откровенности будет смерть. Твоя смерть.
Я тяжело сглотнула, испытывая две взаимоисключающие потребности – посмотреть ему в глаза и не смотреть ни в коем случае, словно этот обыденный поступок навсегда отрежет мне путь к спасению.
Я сделала неправильный выбор. Я посмотрела на него. Скользнула взглядом по смуглой шее, резким скулам, вдоль изогнутых в легкой улыбке губ и, наконец, достигла своей цели… Аквамарин и янтарь, точно захваченные слиянием небесные светила, смотрели на меня из-под его тяжелых век. Вновь я ощутила уже знакомое головокружение. В такие глаза было просто невозможно смотреть, не испытывая трепета или дискомфорта.
– Иногда, – сказал Артур, впрочем, я уже сомневалась в том, что его звали так на самом деле, – нас можно увидеть, если смотреть не прямо, а словно вскользь…
Я последовала подсказке, и юношеская личина стала сползать с него, подобно коже на обожженной плоти. Он словно стал выше и шире в плечах. Гораздо старше обозначенных двадцати лет. Волосы безупречно гладкие, смолянистые, длинной по плечи. Виски выбриты. Кожа еще более темная, напоминающая по цвету модный оттенок мокко. Одежда странная и явно нездешняя, вызывающая ассоциации с фильмами про средневековье или фэнтезийными мирами с их охотниками на драконов. Ее кожаные и тканевые элементы перемежались с тонкого плетения кольчугой, а темно-красные полоски перевязи вокруг груди и бедер, держали ножны с клинками. От банальных светлых брюк и бледно-голубой рубашки не осталось и следа. Исчезли легкомысленность и мальчишеская смазливость, стоящий передо мной мужчина являлся красочным образчиком крайне опасного создания.
Сказать, что я удивилась, это значит не сказать ничего. Даже паника, побуждающая к немедленному бегству, притупилась под натиском поразительного открытия. Происходящее в стенах моей собственной старой непритязательной общеобразовательной средней школы номер десять, казалось совершенно невозможным, нереальным бредом! Да и как подобное могло быть правдой?!
Мы стояли друг напротив друга практически в полной тишине. Музыка и другие звуки зала, где по-прежнему шла праздничная дискотека, словно по волшебству обтекали нас, лишь едва ощутимым гулом вторгаясь в тот незримый кокон, в котором мы вели свою более чем странную беседу.
– Это какая-то магия? – оглядываясь по сторонам в надежде, что кто-нибудь из одноклассников заметит происходящее со мной, спросила я мужчину.
– Глэмор, – кратко пояснил он, и вновь притянул к себе.
– Что это за хрень такая? – решив хотя бы попытаться сопротивляться, потребовала я пояснений и уперлась руками в его грудь.
В конце концов, если сегодняшняя ночь станет для меня последней, я имею право знать правду.
– Первая заповедь моего мира гласит: «Любопытство наказуемо», – усмехаясь сказал он, будто и не замечая моих потуг дать ему отпор.
– В таком случае твой мир обречен, – зло выпалила я, имея в виду общеизвестную аксиому, что двигателем прогресса являются лень и любопытство. А без прогресса любая цивилизация обречена на медленное угасание.
Странное дело, но эти слова неожиданно поколебали окружавший мужчину ореол насмешливой невозмутимости. Он нахмурился и с силой сжал мои предплечья.
– Довольно разговоров. Нам пора…
– Куда это нам пора? – запаниковала я и раскрыла рот в намерении заорать на манер пожарной сирены, но, к своему ужасу, не смогла выдавить из себя ни звука!
– Оставь сопротивление. Теперь, когда ты способна видеть нас…
– Нас – это кого?! – в отчаянии воскликнула я, растерянная и испуганная до икоты.
– Сидов, – увлекая меня из зала, ответил Артур, и я, конечно же, снова ничего не поняла.
Он вел меня сквозь веселящуюся толпу мимо знавших меня с первого класса учителей; мимо бессменной вахтерши бабы Любы, изредка подкармливающей своих любимчиков слоеными пирожками с маком; мимо глядящей с завистливой ненавистью Ритки Моргуновой… Мимо всех тех, кто мог бы остановить это безумие, если бы только видел то, что могла видеть я. По щекам покатились слезы.
– Не надо, – взмолилась я, пытаясь освободить из его хватки свою руку. – Пожалуйста, отпусти меня.
Перед глазами стояли лица мамы и бабушки. Что станет с ними, если под утро я не вернусь домой?
– Мне очень жаль, Колокольчик, но ты нарушила слишком много правил, дабы я мог отпустить тебя, просто затуманив разум. Ты открыла свое истинное имя, ты разоблачила свою способность видеть. Более того, от тебя пахнет страхом. Запомни: нас нельзя бояться, страх делает тебя еще притягательней. Поэтому законы Инмира вынуждают меня либо забрать тебя с собой, либо убить. И поверь, смерть в данном случае куда предпочтительнее. Обещаю, она будет приятной.
Я даже плакать перестала, настолько абсурдным и возмутительным было его обещание.
– Приятной? Ты, должно быть, шутишь?! Или предполагается, что я умру от многократного оргазма?! – Последнее я брякнула не подумав, но, встретившись взглядом с мужчиной, потрясенно замерла. – Так ты еще и изнасиловать меня собираешься?
– Только если ты предпочитаешь грубость.
– Я вообще ничего не предпочитаю! Что-бы что-то предпочитать, нужно для начала хоть что-нибудь попробовать, – намекая на свою невинность, заявила я.
В душе трепыхалась слабая надежда, что моя девственность может показаться ему слишком обременительной.
В этот момент мы как раз достигли парадной двери, за порогом которой начиналось просторное школьное крыльцо. Мужчина распахнул ее и вывел меня в сгустившиеся сумерки.
Вот только за порогом оказался вовсе не привычный пейзаж с подпирающими навес простенькими колоннами, да чередой убегающих вниз бетонных ступенек. Мы очутились посреди смешанного леса. Легкий ветерок приятно шумел в древесных кронах. Ощутимо пахло морем. Нетрудно было догадаться, что где-то поблизости находится наше соленое озеро Талое.
– Как ты это сделал?
– Для той, кому осталось жить так не долго, ты задаешь слишком много вопросов.
– Почему у меня сейчас такое ощущение, что все далеко не так как ты рассказываешь?
Я цепко следила за его реакцией.
– Потому, что так оно и есть, – внезапно ответил незнакомый мужской голос.
Я даже подпрыгнула от неожиданности.
– Аспиды… – прошипел Артур, наполняясь, как воздушный шар гелием – агрессией и явственной угрозой. Он медленно отодвинул меня в сторону жестом, очень похожим на защитный, и с напускной ленцой полюбопытствовал: – Зачем пожаловали?
Я узнала его мгновенно, мужчину из моего сна. Он стоял окутанный тенями, отбрасываемыми на землю раскидистой елью. Такой же высокий и ослепительно прекрасный, как и мой похититель.
– Ты посмел посягнуть на Предназначенную нам. Мы пришли за ней, ведомые Чарами.
– Найдите себе другую, – явно издеваясь, ответил ему Артур. – Ночь только началась.
– Ты, верно, оглох, Безымянный.
От резкости внезапного прозвучавшего из тьмы уже принадлежавшего кому-то другому голоса, я вздрогнула. Из плотной тени леса, под скупой свет луны, выступил еще один мужчина, такой же светловолосый, как и первый, лишь с той разницей, что его волосы, схваченные витым обручем, отливали не холодом, а теплым цветом пшеничных полей.
– Предназначенная видела наше явление, а значит, только она сможет утолить терзающий нас голод.
– Боже, и эти туда же… – всплеснув свободной рукой, застонала я, попутно похоронив мечту на чудесное спасение.
– Если вы собираетесь меня сожрать, то я выбираю смерть от оргазма.
Терять мне уже было нечего, к тому же змей я с детства недолюбливала.
– Никто не собирается тебя есть, – подал голос последний из привидевшейся мне во сне троицы.
Он отличался более коренастой фигурой, не такой рослой и изящной, как у первых двух. Свои темные волосы неразличимого в густых сумерках цвета, мужчина убрал в тугую косу. В ушах незнакомца тускло мерцали светлые кристаллы, а над левым плечом торчало зловещее лезвие. Кажется, боевого топора.
– Умереть же от оргазма, если на самом деле таково твое желание, ты можешь и с нами.
По всей видимости, этот Аспид был настроен пошутить, что в сочетании с внушительной мышечной массой и здоровенным тесаком за плечами, вызывало у меня стремление забиться в какую-нибудь нору поглубже.
– Теперь понятно, почему она так легко проникла под завесу морока, – игнорируя очевидную угрозу со стороны превосходящего его численностью и мощью противника, изрек Артур. – Что ж, Колокольчик, скажи этим павлинам «спасибо» за наше драматическое знакомство.
– Что значит «Предназначенная»? – спросила я его.
Безымянный откинул голову и засмеялся.
– Вы уверены, что хотите получить ее? Вот увидите, она замучает вас вопросами.
Послышался лязг обнажаемого оружия.
– Уверены. Мы не так свободны в своих желаниях, как ты, Грач, а времени у нас еще меньше чем свободы, так что или сражайся, или ступай прочь.
Артур, он же Грач, он же Безымянный – что-то многовато имен для того, у кого его нет, – окинул меня печальным взглядом.
– Очень жаль, Колокольчик, но придется откланяться. Мой король будет недоволен, если Темный двор не досчитается своего капитана и парочки гвардейцев.
– Что… что они намерены сделать со мной? – неожиданно для самой себя я вцепилась в его руку, четко понимая, что злу неизвестному, я предпочту то, с которым уже слегка знакома.
– Если ты переживешь их страсть? – Артур сделал вид, что задумался. – Ты превратишься в раболепную, жаждущую ласк сидов подстилку. Ты будешь сгорать в огне своей похоти, утратив всякий стыд, а каждый низший фейри будет считать тебя своею законной добычей. Они станут являться к тебе… Самые ужасные из них… До тех пор, пока желание окончательно не иссушит твои тело и разум. Я не лгал тебе, девочка, когда сказал, что смерть предпочтительнее. Мир фейри беспощаден даже по отношению к самым могущественным из нас, а для смертной человечки, он сравни аду.
Фейри… Наконец-то мой ум нашел за что зацепиться в этом водовороте бесконечных, лишенных всякого смысла слов. Теперь, я, кажется, стала кое-что понимать. Однако радоваться пришлось недолго. Нарисованная перспектива пугала не меньше, чем жестокая расправа.
– Я предупреждал тебя, Колокольчик. – В словах Безымянного звучало искреннее сожаление. – Жаль, что Предназначение настигло тебя раньше… Прощай, уверен, я буду тебя помнить, – склонившись ко мне, зашептал он и что-то вложил в ладонь.
Это «что-то» пронзило кожу, точно смазанная солью игла, но боль длилась так недолго, что я даже не успела вскрикнуть.
– Позови меня, если обманешь смерть и тебе понадобиться помощь, – сбивая с толку противоречивыми речами, напоследок сказал мужчина.
А затем ночь наполнили странные шорохи, и Безымянный исчез.
II глава: Отравленные
Там, где черная вода стоит недвижима. Где каменные вороны
охраняют покой священного древа, не лей слез на зеркало мглы.
Вместе с ними ты оставишь на том берегу своё сердце.
Итак, я осталась одна в компании решительно настроенных мужчин загадочного происхождения, вполне прозрачно демонстрирующих свои возмутительные намеренья. С исчезновением Безымянного на лес опустилась оглушительная тишина, в которой отчетливо звучало мое тяжелое дыхание. Впору было сравнивать себя с дичью, загнанной волчьей стаей, вот только у моих преследователей вместо когтей и клыков оказалась хищная, дурманящая разум красота.
Чтобы ни означало пресловутое «Предназначение», оно явно работало, протягивая между мной и мужчинами из сна странные, наполненные неодолимым притяжением и пронзающей сердце тоской, невидимые, но почти осязаемые нити. Я помотала головой, удивляясь разгорающемуся влечению, ведь по здравому рассуждению мне следовало их бояться, а не желать. Я и боялась, но то было несколько мгновений назад, а сейчас страх отступал, побуждая к опрометчивым поступкам. Борясь с собой, я попятилась.
Мужчины молча разглядывали меня, и их невыразимо прекрасные лица выражали довольство, а еще темную, смертоносную потребность. Этот нечеловеческий больной взгляд немного отрезвил меня.
Шажок, еще один. Не то чтобы я всерьез рассчитывала от них убежать, просто ноги сами несли меня прочь. Возможно, перспектива разнузданной оргии в качестве первого сексуального опыта не так уж сильно и испугала бы меня, тем более, что альтернативой была смерть, но обещанное вслед за ней превращение в окончательно спятившую нимфоманку, мягко говоря, нервировало.
В воображении рисовались картины одна кошмарнее другой: вот мама с посеревшим от тревог лицом; вот меня везут в психушку, пытаясь излечить от последствий группового изнасилования; вот я лежу на продавленной кровати в смирительной рубашке, и мой огромный живот до предела натягивает грязно-серую ткань. Ужас! Ведь я и в самом деле могу залететь!
– А презервативы у вас есть? – испытывая жуткое смущение, выпалила я.
В ответ мужчина, тот который был с топором, засмеялся.
– Они нам ни к чему, – ответил весельчак.
– Как это ни к чему? – возмутилась я. – От подобных "упражнений", между прочим, бывают дети!
– Не сегодня, – ответил мужчина, бывший, если судить по каким-то незначительным жестам его спутников, главным. Отчего-то, к нему меня тянуло особенно сильно. Стоило упомянутому заговорить, как в кончиках моих пальцев возникало приятное покалывание, а тело охватывал жар.
– Сегодня, разумеется, нет, а вот месяцев через девять, очень может быть, – чувствуя, каким ватным становится язык, сообщила я.
– Ты очень забавная, – сказал любитель посмеяться и, сняв с себя топор, положил на землю. – Но мы ждали этой ночи триста лет, так что предлагаю приступить к делу.
Последнее он произнес, обращаясь к предводителю. «Капитан», – всплыл в голове обозначенный Артуром статус.
– Постойте, в каком смысле – триста лет? Вы не занимались любовь с женщиной триста лет? – поразилась я, не забывая при этом пятиться.
– Мы не трахались с женщиной триста лет, – поправил меня капитан сидов.
– А любовью мы не занимались еще дольше, – добавил мужчина с витым обручем на голове, который по всякому должен был придавать ему глупый вид, но отчего-то лишь украшал, ни на грамм не лишая природной мужественности.
