Текст книги "Ретт Батлер"
Автор книги: Джулия Хилпатрик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 37 страниц)
– Все хорошо, дорогая… Мы вместе, и ты моя самая любимая. – Ретт коснулся ее лица и поцеловал.
Но тревога и растерянность в глазах Скарлетт не исчезли.
– Никогда не оставляй меня, Ретт… никогда… я не вынесу этого. – И причина ее просьбы была не в бриллиантах и жемчуге, подаренных Реттом, а в том, что он всегда все понимал, всегда все знал, всегда был рядом. Скарлетт знала, что всегда может положиться на мужа, рассчитывать на него. Ужасающей, сводящей с ума была мысль о том, что его в один прекрасный день не будет с ней. Эта мысль была невыносима. А что, если в один прекрасный день он разлюбит ее? Или оставит беспомощной и одинокой, как это случалось уже в их жизни не однажды?.. Глядя на Скарлетт, Ретт понял причину боли, возникшей в ее глазах.
– Я всегда буду с тобой, любимая. Я никогда не оставлю тебя. Никогда.
Затем они спустились вниз, Ретт крепко обнимал жену за плечи. Через несколько мгновений прозвенел звонок входной двери, пришли первые гости. Гостям помогал бармен, два дополнительно нанятых на этот вечер дворецких и несколько слуг. Сегодня Скарлетт не делала абсолютно ничего. Все организовывал сам Ретт, и Скарлетт оставалось только отдыхать и веселиться.
Она стояла в ослепительном царственном блеске рядом с Реттом, держа в руке бокал шампанского, оглядывая свои владения, где она была женщиной, влюбленной, женой.
В театре уже царила суета, повсюду сновали люди, начали подъезжать звезды. Кэт заметила Бэна, который шел вдоль задней сцены, одетый в серые брюки и черный глухой свитер.
– А, Кэтти! – он был единственным из труппы, упорно называющий ее уменьшительным именем.
– Привет, Бэн. Как дела?
– Полное безумство. Они хотят еще что-то изменить, – пьеса была новой и ожидали новых изменений в ней, написанных в последнюю минуту, хотя нельзя было сказать, что Бэн так уж сильно был возмущен этим.
– Я хотел позвать тебя после пообедать, но не смог найти.
Кэт непринужденно улыбнулась.
– Я принесла из дома бутерброды.
– Мама приготовила? – Кэтти рассмеялась, но она не могла сказать, что бутерброды – дело рук не мамы, а кухарки.
– Тогда приходи ко мне пить кофе немного позже.
– Извини, но не сегодня, – Кэтти должна была быстрей вернуться домой. Отец последнее время заинтересовался, где она бывает и чем занимается. Поэтому она не могла долго задерживаться в театре. Только раз или два за все время работы в театре Кэт ушла домой поздно, вместе со всей труппой. Но теперь она не могла себе этого позволить.
Бэн посмотрел на Кэт разочарованным взглядом и удалился. Она не видела его до окончания спектакля. А потом он сам нашел ее, когда она, прежде чем уйти домой, выключала свет и проверяла, все ли в порядке.
– Как тебе нравятся изменения в пьесе, Кэтти, – Бэн с интересом посмотрел на девушку, присев на стул, а Кэт задумалась, прежде, чем ответить, сузила глаза, вспоминая суть изменений, освежая пьесу в памяти.
– Совсем не нравятся. Я думаю, в них не было необходимости.
– Согласен. Слабо сделано. Я уже говорил тебе, сценаристы-шизофреники.
Кэт снова улыбнулась Бэну.
– Да. Может быть.
– Пойдем, выпьем кофе? – Но Кэтти отказалась.
– В другой раз, Бэн. Извини, не могу.
– Машина ждет? – слова Бэна звучали немного нагло, и Кэт прямо посмотрела ему в глаза.
– Надеюсь, что да, – Бэн выглядел раздраженным, и Кэтти, надевая пальто, рассердилась на него. У него не было права злиться, что она отказалась идти с ним, Абсолютно никакого права. Кэт была очень недовольна, что ее отказ вызвал его раздражение, но неожиданно она поймала себя на мысли, что боится, если Бэн не позовет ее снова. Тем не менее Кэт достала сумочку, надела шляпу и вышла. «Прочь Бэн Брэдли. Ты ничего не значишь в моей жизни!»
Кэт стремительно прошла вдоль улицы до угла, ощущая резкий пронизывающий ветер, поторопилась к ожидающему ее автомобилю, рывком открыла дверь, и только собиралась сесть в него, как услышала сзади себя голос. Девушка в изумлении повернулась. За ней стоял Бэн, с поднятым воротником пальто.
– Не могла бы подвезти меня?
Несмотря на холод, Кэт вспыхнула от смущения. Бэн был первым человеком, заметившим, что за ней приходит машина. И она ничего не могла произнести, кроме удивленного: «Ах!»
– Заходи, заходи, красавица, я уже замерз. А такси нет. – Бэн уже видел ее, так какая разница? Мгновение Кэт оценивала ситуацию, затем отрывисто ответила:
– Ну, хорошо, – девушка забралась в машину, Бэн сел рядом с ней. Кэт повернулась к нему, рассерженная его бесцеремонностью.
– Где тебя высадить? – Бэн, казалось, не замечает смущения, в которое ввел девушку. Названный им адрес находился в Сохо.
– Там у меня комнатушка. Может быть, зайдешь в гости? – Кэт совсем рассердилась его настойчивости.
– Спасибо, нет.
– Почему такая сердитая? – улыбаясь, Бэн посмотрел на девушку с восхищением. – Мне кажется, тебе понравится.
Кэт вспыхнула от гнева, она резко подняла стекло, отделяющее заднее сиденье от водителя, и с жаром набросилась на Бэна.
– Хочу напомнить, что я не давала повода.
– Какая разница? Я же не предложил тебе ничего из рук вон непристойного. Не собираюсь стаскивать с тебя платье. Я же не целую тебя за спиной водителя. Только попросил подвезти меня. Чем я так тебя обидел? Твой старик так ревнив?
– Я не собираюсь перед тобой отчитываться, кем бы мне этот старик не приходился. – Кэт отвернулась и сидела в напряженном молчании, пока они ехали до дома Бэна. Когда машина остановилась, Бэн дружелюбно протянул руку.
– Прости, если расстроил тебя, Кэтти, – голос мужчины был мягким, почти мальчишеским, – я, в самом деле, не хотел этого, – и, опустив голову, добавил, – я бы хотел быть твоим другом.
Кэт посмотрела на Бэна и что-то шевельнулось в ее душе.
– Прости, Бэн… не считай меня такой грубой… я так неудобно чувствовала себя по поводу этой машины… не сердись на меня. Ты не виноват.
Бэн бережно поцеловал Кэт в щеку – дружеский поцелуй.
– Спасибо за это, – и чуть поколебавшись Бэн добавил, – ты не рассердишься на меня, если я снова приглашу тебя на чашку кофе? – он казался искренним и взволнованным, Кэт не могла сказать ему «нет». Но ей так хотелось домой, к отцу. Хотя… она была слишком резка с этим актером-англичанином.
Кэт вздохнула, кивнув головой.
– Хорошо. Но только не надолго. – Она сказала водителю, чтобы он ждал внизу, а сама пошла за Бэном по бесконечной, узкой лестнице. Наконец, когда Кэт начала подумывать, что скоро они, наверняка, достигнут поднебесья, Бэн остановился и распахнул тяжелую стальную дверь, а за ней девушке открылась наполненная очарованием комната. Бэн нарисовал на потолке облака, в углах росли удивительные деревья, комната была наполнена экзотическими восточными вещами: соломенными циновками, небольшими вазами, огромные удобные кресла были застелены нежно-голубыми покрывалами. Это оказалась не просто квартира, а рай, зеленый сад, над которым плыли по светло-голубому летнему небу причудливые облака.
– Ах, Бэн, это восхитительно, – глаза Кэт округлились от удивления и восторга, когда она осматривалась по сторонам.
– Тебе нравится? – невинным голосом спросил Бэн, и оба рассмеялись.
– Я в восторге. Как тебе удалось собрать все это у себя? Неужели ты привез все это из Лондона?
– Кое-что привез, кое-что наспех собрал здесь. – Но по всему было видно, что вещи собраны не наспех. Все было замечательно.
– Сливки или сахар?
– Спасибо, ни то, ни другое. Черный.
– Так вот почему ты такая худая. – Бэн оценивающе оглядел ее хрупкую, изящную, как у балерины фигуру, а Кэт опустилась в одно из голубых кресел.
Бэн вернулся через несколько минут с чашками дымящего кофе, тарелкой с сыром и фруктами.
Было 1-30 ночи, когда Кэт в панике устремилась вниз по лестнице к ожидавшей ее машине. Что скажет отец? Девушка стала молить Бога, чтобы родителей не оказалось дома, или, чтобы они уже спали. Молитвы, наверное, были услышаны. Никто не ждал ее в гостиной, и Кэт, потихоньку пробираясь по полуосвещенной лестнице, почувствовала себя виноватой, а потом подумала: «А почему?» Она позволила себе просто выпить чашку кофе с одним из своих коллег. Почему это считается неприличным?
Уже вечерело, когда Ретт подъехал к клубу, где не был, пожалуй, со времени приезда Скарлетт. Как быстро идет время. Кажется, это было совсем недавно. Чем она, интересно сейчас занимается? Наверное, как всегда, ездила с Кэтти по магазинам, а теперь раздумывает, куда бы отправиться вечером…
Впервые за долгие годы разлуки с семьей Ретт был вполне доволен своей жизнью. Все недоразумения, к счастью, остались позади. Скарлетт счастлива, во всяком случае, так ему кажется. Дочь – умница. Ретт ласково усмехнулся, вспоминая свою прелестную Кэтти. Нежная, доверчивая девочка, он постарается, чтобы у нее и дальше все было хорошо.
Ретт прошел мимо знакомого швейцара, приветствуя его поднятой рукой.
– Добрый вечер, мистер Батлер. Давно вы у нас не были.
– Дела, Джим. Мистер Морланд уже здесь?
– Да, мистер Батлер. Он, как всегда, в зеленом кабинете. Ждет вас.
– О-кей, Джим, спасибо.
Барт сидел в кресле и просматривал захваченный с собой вечерний выпуск своей газеты, которую как раз сейчас разбирают разносчики, и она с минуты на минуту появится на городских улицах.
– Привет, Барт. Что-то новенькое раскопали? О чем пишут твои газетчики? – Ретт подошел к другу, заглядывая через плечо на газетную полосу.
– Есть кое-что. Привет! Что будем заказывать? Барт отложил газету и, откинувшись в кресле, вытянул вперед свои длинные ноги.
– Что-нибудь полегче. Я ненадолго. Поедешь со мной к нам?
– В следующий раз. Сегодня занят…
– Ну, конечно, – Ретт рассмеялся, хлопнул друга по плечу. – Я и забыл, что у старых холостяков никогда не бывает свободного времени по вечерам… Тем более у таких, как ты… Богат, красив… – Он оглядел Джона и громко засмеялся, заметив смущение друга. Джон Морланд и в самом деле был очень привлекательным мужчиной. Высокий, длинноногий, как говорила Кэтти, «самый длинноногий мужчина, которых она когда-либо встречала в своей жизни». Облик Джона Морланда дополняла роскошная грива седых волос над мужественным лицом с ясными голубыми глазами.
Удивительно было, как он сумел со своим покладистым и спокойным характером так удачно вписаться в жесткий мир бизнеса и остаться в нем после того, как много лет назад Ретт ввел его туда. С тех пор Джон Морланд очень крепко стоял на ногах и сумел сделать себе имя в газетном мире.
Ретт умел ладить с людьми, везде у него были знакомые, приятели, люди, которые считали себя его друзьями, но не он сам. Он был очень разборчив в выборе друзей и за всю свою жизнь имел их не так уж и много. Джон Морланд, Барт, как они его называли между собой, был одним из этих немногих друзей Ретта. Самое главное, он доверял ему. А это с Реттом бывало не так уж и часто.
– У тебя есть какие-нибудь сведения о том, что там в Лидвилле с этой забастовкой?
– Ты имеешь в виду китайцев?
– Да. Я на днях еду туда. Генри Шмидт волнуется, приехал за мной.
– Остерегись, Ретт. Я получил сведения, что твой компаньон собирается использовать против рабочих ополченческие войска. Газеты пока об этом не сообщали, но у меня есть такие сведения. Это может стать крупной ошибкой.
– Меня это тоже волнует. Я бы не хотел действовать таким образом, но Генри я доверяю. Значит, у него нет другого выхода, а впрочем, приеду, разберусь…
Вдруг Ретта как будто взорвало изнутри. Он резко встал с дивана, прошелся по комнате, засунув руки глубоко в карманы брюк, подошел к окну, из которого открывался чудесный вид на покрытые первой нежной зеленью деревья Центрального парка. Джон молчал, следя за ним спокойным сочувствующим взглядом добрых голубых глаз. Оба молчали. Наконец Ретт повернулся к Джону и отрывисто засмеялся.
– И ты представляешь, Барт, Скарлетт сердится, настаивает, чтобы я ее ввел в дело. Неужели ей не хватило Баллихары?
– Придумай ей какое-нибудь другое занятие. А впрочем, она и сама найдет, ты только разреши. Ведь у вас что-то еще есть в Атланте…
– Но ты же лучше других знаешь, что сейчас везде неспокойно.
– Знаю, но все равно ты не сможешь совсем спрятать ее и отгородить от жизни. Она у тебя как птица в клетке, путь и золотой. Да и Кэтти тоже…
– А что Кэтти!? Опять ты за свое. Она счастлива и всем довольна. У нее обширный круг общения, знакомств. По вечерам ее теперь редко и дома увидишь, носится по приемам, вечеринкам…
Джон усмехнулся, представив себе «вечеринки» Кэтти, ослепительные софиты, закулисную суету… и снова с интересом взглянул на ее ничего не подозревающего отца. А Ретт, как будто не замечая его усмешки, продолжал изредка поглядывая на Джона.
– Кэтти – спокойная, послушная девочка. Она меня не беспокоит. Но вот Скарлетт… Она счастлива со мной, я это вижу. И в то же время чувствую, что она как вулкан. Черт его знает, чего ей не хватает!?
– Я поражаюсь тебе, Ретт. Столько лет жить со своей женой, наблюдать ее каждый день и совершенно не знать ее. – Джон сочувственно смотрел на друга, не желая обидеть его, но не в силах больше видеть кажущуюся безмятежность его жизни со Скарлетт.
– Может быть, я знаю ее меньше, но наблюдал ее жизнь, когда тебя не было рядом с ней. Иная женщина может годами быть счастлива с мужем, занимаясь только домом и семьей. Такова Джейн. Такой будет Салли. Есть женщины, самодостаточные, которые живут только своим духом: читают, размышляют. И если им создают для этого условия, большего они не требуют. Но Скарлетт – не такая. Ведь ты сам знаешь, что она деятельная, активная натура, с сильным практичным умом и бешеной жаждой жизни. Размышления – не ее стихия, она сначала должна сделать что-то, потрогать своими руками, и только потом подумать – можно или нельзя, хорошо или плохо… А Кэтти – нечто среднее между этим. Она много размышляет, но хочет и действовать. Твоя дочь – самостоятельный независимый человек.
Ретт, нахмурившись, постукивал кончиками пальцев по краю стола. Где-то в душе он понимал, что Джон прав, но он понимал и то, что как только Скарлетт займется делами, у нее начнется своя жизнь, появится свой круг знакомых, она отдалится от него. А он не хотел этого… Но, наверное, что-то все-таки придется делать. Он, пожалуй, придумает ей занятие достойное ее, с которым она справится с блеском.
– Ладно, Барт, – решительно поднялся Ретт, заканчивая неприятный для него разговор. – Что-нибудь придумаем. Пора домой. Мы еще повидаемся до моего отъезда, Скарлетт собирает вечер…
ГЛАВА 49
– Тебя не побили? – дразнился Бэн.
– Конечно, нет. Отец никогда не делает этого. Он замечательный и все понимает.
– Ну и хорошо. Тогда давай в другой раз снова выпьем кофе. Кстати, как насчет совместного ужина сегодня?
– Посмотрим. – Кэт специально не давала точного ответа. Она не могла разобраться в своих чувствах к Бэну. Он ей нравился, но она не могла бы сказать, что влюблена в него, хотя, когда она каждый вечер наблюдала за ним из глубины кулис и переживала вместе с ним придуманные жизни придуманных героев, придуманные чувства, которые он мог передавать, как никто из занятых в спектакле звезд, ей казалось, что она все-таки влюблена в него. И тогда ей было приятно, что он выделяет ее из всех. Но ведь и Крис Боксли ее выделял… Только сейчас девушка поняла, что ей некому даже рассказать о том, что с ней происходит. С матерью она не может поделиться своими переживаниями, она сразу же заподозрит плохое и запретит ей работать в театре. Отец… о нем и речи быть не может, и потом он так занят своими делами и так увлечен матерью… Впрочем, это даже лучше для Кэт, он хоть и не замечает ее отсутствия… Вот только, если Барт… но нет, с Бартом об этом говорить неловко… А, может, не стоит забивать себе голову разными глупостями, ведь они с Бэном просто друзья, он от нее ничего не требует и ни разу еще не объяснился с ней серьезно. А то, что он шутит… не надо просто обращать на это внимание и все.
На лице девушки отражались все разноречивые чувства, которые будоражили ее душу, и Бэн улыбнулся, мягко повторяя свое предложение:
– Могу ли я настаивать на ужине, Кэтти?
Девушка была готова ответить «нет», но под взглядом его просящих голубых глаз сказала: – Конечно.
Они шли бесцельно в поисках места для ужина, разговаривая о пьесе. А затем Бэн перевел разговор на Кэт. Ему хотелось знать о ней все, кто ее родители, где они жили раньше, в какую школу она ходила в детстве. И Кэт неожиданно для себя стала рассказывать Бэну об отце, о том, что произошло с их семьей, о своих братьях и сестрах, и о том, что она тоже играла в спектакле у своего кузена Бо Уилкса.
Бэн был потрясен удивительной судьбой девушки. Он догадывался, что она не так проста, как казалось поначалу. Но то, как девушка вела себя, как одевалась, уже выделяло ее из театрального люда. А когда он узнал, что за ней приходит машина, его догадки подтвердились, и ему захотелось приоткрыть окружающую Кэтти тайну.
После ужина Бэн проводил Кэтти к машине, но на этот раз не просил подвезти его. Он поцеловал девушке руку, и Кэтти видела, что он еще долго стоял на холодном ветру, провожая ее глазами.
Дружба с Бэном продолжалась. Кэт и Бэн вместе пили кофе у него в гримерной или дома. Несколько раз в неделю Бэн приносил маленькие букеты цветов, но преподносились они совершенно случайно, между делом, как будто не значили ничего больше, чем просто дружеский жест.
– Как тебе вечер, дорогая? – Ретт с улыбкой посмотрел на свою жену сверху вниз, когда они кружились в последнем танце. Скарлетт удовлетворенно кивнула, взглянув на мужа. Но Ретт заметил, что выглядела она утомленной и озабоченной, несмотря на великолепный внешний вид, удивительно элегантное зеленое с золотом платье в стиле сари и новые изумрудные серьги в комплекте с таким же перстнем. Ретт подарил жене эти серьги и перстень не так давно. Повернувшись, чтобы пойти к своему столу, Скарлетт и Ретт обнаружили, что все гости стоят и аплодируют им.
– Что с тобой? Чем ты так озабочена? – Ретт сверху заглянул в чуть раскосые и по-прежнему мятежные глаза жены.
– Почему ты так решил?
– Нет ничего проще, дорогая. Ты даже не обратила внимания на аплодисменты, которыми нас наградили, поэтому одно из двух: или тебе ужасно надоели восторги в свой адрес, что совершенно исключено, или ты чем-то очень сильно озабочена. Вот я и спрашиваю, чем?
Скарлетт надула губки и оттолкнула его руку.
– Когда ты перестанешь издеваться надо мной?
– Но, милая, разве я посмею издеваться над такой женщиной, как ты. Просто я занимаюсь утверждением истины. – Ретт рассмеялся, откинув голову, и Скарлетт невольно залюбовалась им: Ретт по-прежнему оставался широкоплечим, узкобедрым, с тонкой талией и небрежной, какой-то звериной грацией в движениях. И Ретт, как всегда, был непоколебимо уверен в себе.
Скарлетт решила, что ей не стоит дуться на него, тем более, что Ретт завтра уезжает, и целых две недели, пока его не будет, покажутся ей вечностью.
В толпе гостей промелькнула высокая подтянутая фигура Бо, он легко вел Кэтти в танце, и они о чем-то говорили и весело смеялись. Джейн танцевала с Джоном Морландом, и это тоже была очень привлекательная пара.
Ретт оставил Скарлетт за столиком с четой их друзей Уинфильдов, а сам направился к стоявшему в одиночестве Генри Шмидту, своему другу и компаньону. Он, как и Ретт, был высоким и мускулистым, только толще его, поэтому казался особенно большим. Его обветренное, привыкшее к ветрам и зною лицо, вся его огромная, крепко сбитая фигура казалась не на месте в этом роскошном убранном зале. Но, похоже, он не ощущал этого и не чувствовал никакого дискомфорта. С бокалом в руке он, улыбнувшись Ретту, подтолкнул его плечом.
– Все о'кей, я в порядке. Только вот, извини, танцевать не могу. Боюсь отдавить ножки дамам…
– Но, я думаю, они согласились бы потерпеть такое малое неудобство из-за удовольствия оказаться в твоих руках, ты не считаешь? Я вижу, ты пользуешься успехом. Дамы не сводят с тебя глаз, даже моя жена хотела бы познакомиться с тобой поближе. Пойдем, она жаждет поговорить с тобой. – И Ретт, подхватив друга под руку, повел его, пробираясь между разряженных пар к Скарлетт, которая, заметив их, поднялась и уже шла навстречу.
– Мистер Шмидт, наконец-то. Нельзя же весь вечер провести в одиночестве. Почему вы не танцуете? – Скарлетт оживилась при виде этого симпатичного гиганта, а он, оценивающе взглянув на нее, повернулся к Ретту.
– Если ты не возражаешь?.. – Ретт насмешливо кивнул, и Генри, неожиданно легко склонившись, предложил руку Скарлетт. Она взглянула на Ретта и положила свою руку на мощное плечо Генри, для этого ей пришлось даже чуть приподняться на носочки.
Скарлетт танцевала, чувствуя себя легкой пушинкой в объятиях Генри. Она вскинула глаза и увидела направленный на себя все тот же оценивающий взгляд серых, как будто стальных глаз.
– Оказывается, вы прекрасно танцуете, мистер Шмидт, – почему-то растерявшись, проговорила она, чтобы только не молчать. Он не ответил, все так же сверху вниз глядя на Скарлетт. «Вот нахал! – мелькнуло у нее в голове. – Что он себе позволяет, надо сказать Ретту».
Она немного повернула голову и увидела, что Ретт разговаривает с Бартом, а сам, слегка наклонив голову, наблюдает за ними. Он заметил ее взгляд и, улыбнувшись, кивнул ей в ответ.
Ретту было забавно следить, как Скарлетт танцует с Генри. Она так отчаянно кокетничала с ним, что это сразу же бросалось в глаза. «Неисправима… до какой же степени она неисправима», – он даже головой покрутил от изумления.
– Ты не согласен, – озадаченно спросил Барт, который в этот момент развивал перед ним какую-то новую идею. Ретт, погруженный в свои мысли, не уловил ее сути, но кивал головой, не прерывая друга.
– Нет, ты как всегда прав, но я так, извини, отвлекся. – Он снова глянул на танцующую пару и, перехватив взгляд Скарлетт, с улыбкой наклонил голову. «Жизнь колотит ее, сминает, и только все образуется, она как ни в чем не бывало принимается за свое».
– Непостижимая женщина!
– Это ты о своей жене? – услышал он голос Барта и понял, что заговорил вслух. Танец закончился, и Ретт увидел, как Скарлетт с пылающим от возбуждения лицом направляется к нему под руку с Генри.
– Мистер Шмидт, – заговорила она, беря Ретта за руку, – я сегодня весь вечер сокрушаюсь, что вы увозите моего мужа, а я остаюсь одна. Можно и мне с вами поехать? Я хотя бы одним глазком взгляну, что это за «Дикий Запад», о котором так много говорят.
Генри не поддержал ее шутливого тона, и Ретт услышал, как он отрывисто сказал ей.
– «Дикий Запад» не для женщин, миссис Батлер.
– И что же, там нет ни одной женщины? – лукаво заговорила Скарлетт, кокетливо поглядывая на него.
– Почему же, есть. Но там и женщины особые. Вам лучше оставаться дома.
– И вы туда же… – недовольно проговорила она, и Ретт понял, что ее рассердило не столько то, что Генри не поддержал ее идеи относительно поездки с ними, сколько то, и она это естественно почувствовала, что Генри остался холоден к ее чарам. Он ее оценил и не признал достойной своего внимания, что может быть обиднее для женщины, особенно такой, как Скарлетт.
