Текст книги "Тайны сирен"

Автор книги: Джулия Голдинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

Доктор Брок тихо сказал:

– Ты плохо выглядишь, Конни, что-то случилось?

Конни попыталась объяснить свое смятение, но голос застрял у нее в горле: она захлебывалась в потоке энергии, исходящей от мифических созданий, горела в огне и тонула в вихре ощущений.

Доктор Брок шагнул в кольцо света.

– Советники, я вынужден просить вас не посылать свои мысли этой юной девочке. Четыре настолько мощных сознания одновременно – это больше, чем способен вынести человек.

Четверо людей-посредников удивленно посмотрели на своих мифических друзей: никто из них не знал, что их существа вступили в контакт с кем-то еще, пока они сидели в ожидании. Потом Конни почувствовала, как энергия отступила, как отступает вода во время отлива, и она снова была способна мыслить ясно.

Мистер Коддрингтон внимательно наблюдал за ней все это время и, выбрав момент, шагнул вперед. Его присутствие в центре крута этих созданий показалось Конни совершенно неуместным.

– Досточтимые Советники, дадите ли вы мне слово? – Кинга кивнула. – Вот что я выявил, когда оценивал эту девочку: смятение и хаос, – сказал мистер Коддрингтон, пренебрежительно выплевывая слова. – Может, у нее и необычные способности, но я тверд в своем суждении о том, что они беспорядочны и неопределенны. Как для нее, так и для мифических существ было только благом вынесенное мною решение. Уже, вероятно, слишком поздно изгонять ее из Общества, когда она узнала столько наших секретов, однако я настоятельно рекомендую ограничить ее деятельность общением только с одним видом.

Конни, стоя по другую сторону светового кольца, с тревогой смотрела на Советников: согласятся ли они с чиновником? В глубине души она верила, что когда-нибудь сможет контролировать свою реакцию и научится сосредоточиваться на каждом из мифических существ, но если Айвор Коддрингтон добьется своего, у нее никогда не будет шанса даже попытаться это сделать.

Кинга оглядела присутствующих.

– У нас с Морджиком есть определенные соображения на этот счет, но, может быть, сначала захотят высказаться другие?

Орленок поднял руку, бахрома на его куртке легонько раскачивалась от ветра, как трава в прерии.

– Мы бы хотели выслушать саму Конни, – тихо сказал он.

Посредник драконов жестом подозвала Конни к ним.

– Добро пожаловать, дитя, на наше собрание. Мы знаем, что тебе может быть трудно говорить перед незнакомыми, но, если ты наберешься храбрости, скажи, чего ты сама для себя хочешь?

Резкий глубокий голос – голос горного гнома – донесся с северной стороны круга:

– Не нужно мучиться беспокойством: для нас нет сомнения в том, что ты обладаешь универсальным даром, пусть еще сырым и неиспытанным.

Чувствуя, как у нее дрожат коленки, Конни вышла в центр круга, сменив мистера Коддрингтона; она инстинктивно искала точку, где энергия, исходящая от всех четырех созданий, приходила в равновесие. Она нашла ее и остановилась там и сразу же перестала чувствовать себя беззащитной и одинокой, она установила связь со всеми созданиями, подобно втулке в центре колеса. Как будто услышав зов, Морджик поднял голову, выпустив язык пламени, Ветер-Жеребенок заржала, Громовая Птица расправила крылья, сверкая острыми иглами белого пламени, а Гард ударил молотком по земле так, что она загудела, как колокол.

– Я бы хотела развить мой дар, если возможно. Я уверена… по крайней мере, я так думаю… что смогу научиться контролировать его, – добавила она, взглянув на мистера Коддрингтона.

– Она права, – раздалось резкое рычание.

Конни сперва не догадалась, кто это говорит, но потом осознала, что этот голос принадлежит Морджику. Казалось, остальные были удивлены не меньше ее, что он вмешался в разговор: речь – редкость среди драконов.

Кайра Окона добавила свое мнение к общему обсуждению; ее мягкий голос, как запах сладкого горячего шоколада, растекался в воздухе.

– Ветер-Жеребенок и я согласны, чтобы Конни попробовала. Ни у кого не бывает полностью сформированного дара: каждому из нас приходится учиться его использовать. Перед ней стоит похожая задача, только гораздо более сложная.

Громовая Птица громко закаркала, и Орленок сказал:

– Позвольте птенцу научиться летать – не привязывайте ее к ветке.

– Значит, решено, – объявила Кинга. – Мы благодарны мистеру Коддрингтону за заботу о благосостоянии Общества, но в данном случае мы считаем такие предосторожности неправильными. Членство Конни в Обществе защиты мифических животных утверждается; результат ее предыдущего испытания считается недействительным. Обучение ей следует начать немедленно.

Конни чувствовала, как внутри ее загорается радость. Она и не осознавала, как много значило для нее членство в Обществе, пока не услышала эти слова. Подтверждение того, что сирены были правы и она универсал, было, наверное, лучше всего. Этот дар казался таким чудесным! Доктор Брок подошел пожать ей руку, явно довольный результатом; Айвор Коддрингтон улизнул в тень, бормоча, что возвращается к своей машине. Никто не обратил особого внимания на его раздосадованное бегство, потому что единорог заржал и затряс гривой, рассыпая серебряные искры.

– Ветер-Жеребенок хочет познакомиться с Конни, – сказала Кайра. – Она хочет узнать, что у нее на сердце.

– Что я должна делать? – спросила Кайру Конни, когда доктор Брок мягко подтолкнул ее вперед.

– Просто жди: сама узнаешь, – сказала Кайра с веселой улыбкой.

Единорог рысью подбежал к ней и остановился, глядя на нее сверху. Она почувствовала его сладкое дыхание и заглянула в черные как ночь глаза. Ветер-Жеребенок склонилась к девочке, накрыв ее пахнущей пряностями гривой. Осторожно Конни протянула руку и дотронулась До носа единорога, потом прислонилась лбом к его бархатной щеке и тихо прошептала свое имя на ухо Ветру-Жеребенку. Спокойствие охватило ее, на этот раз не смешанное с другими ощущениями. Конни исполнилась покоя, погрузившись, как в теплую ванну, в ласковую природу единорога, и веки ее отяжелели.

Кайра сказала остальным:

– Ветер-Жеребенок напоминает нам, что Конни всего лишь ребенок и ей нужно спать. Нам с вами сегодня нужно еще кое-что обсудить, но Конни сейчас пусть отдыхает. Позже Ветер-Жеребенок отвезет ее, чтобы избавить от утомительной обратной дороги.

– Хорошо, – сказала Кинга. – Когда мы закончим наши дела, мы с Морджиком отнесем Фрэнсиса как можно ближе к дороге.

Лежа рядом с единорогом, Конни только смутно представляла себе, что за разговор ведется над ее головой. Она слышала, как часто повторяют ее имя и имя этого существа, Каллерво, но во сне, который наслала на нее Ветер-Жеребенок, было нечто опьяняющее, так что все это казалось ей совершенно неважным. Все, что ей хотелось сделать, – это завернуться в одеяло, которое принес ей Орленок, и плыть в своих снах, наполненных сверкающими под солнцем ручьями, зелеными лужайками и смеющимися голосами.

11
Мэгз

Конни смутно помнила дорогу домой – после того как ее осторожно сняли со спины Ветра-Жеребенка и пересадили в коляску мотоцикла. На следующее утро она проснулась в своей спальне и некоторое время лежала, наблюдая, как кружатся пылинки в луче света, пробивающегося сквозь шторы. Бодрый голос синьора Антонелли всплыл в тишине, как шары с гелием, выпущенные в небо во время праздника.

– Nessun dorma! – пел он у нее под окном. – Nessun dorma! Tu pure, o Principessa… [21]21
  «Пусть никто не спит! Пусть никто не спит! Даже ты, о принцесса…» ( ит.) – ария Калафа из оперы Джакомо Пуччини «Турандот».


[Закрыть]

Окончательно проснувшись, Конни спросила себя, не приснилась ли ей прошлая ночь. Неужели она в самом деле ездила верхом на единороге и встречалась со всеми этими необыкновенными существами? Поездка в Дартмур была наяву, это ясно: на стуле лежала ее заляпанная грязью одежда. Она вспомнила, как поздно ночью Эвелина помогала ей раздеться, а потом она, спотыкаясь, брела к кровати.

Диссонанс внесла грохнувшая крышка мусорного ящика дома номер пять.

– Заткнитесь! – орал мистер Лукас. – Вы что, думаете, что вы Паваротти?

Синьор Антонелли, очевидно, решил, что это предположение – в самую точку, ибо заключительную ноту он пропел с особым вызовом. Когда он закончил, Конни мысленно поаплодировала ему: эта песня как нельзя больше соответствовала ее довольному настроению. С наслаждением потягиваясь под теплым пуховым одеялом, Конни вдруг вспомнила самую важную вещь, которая была сказана накануне: ее дар подтвержден. Она должна сказать об этом тете. Отбросив одеяло, она влезла в чистую одежду и ринулась вниз по лестнице. Тетя ждала ее в кухне и, к изумлению Конни, крепко ее обняла.

– Доктор Брок все мне рассказал! – воскликнула Эвелина дрожащим от волнения голосом. – Универсальный посредник в моей собственной семье! Я так горжусь тобой!

Конни оторвалась от нее и увидела на глазах у Эвелины слезы. Она уже знала от доктора Брока, что ее дар – нечто уникальное, но, видя, какое впечатление это произвело на ее тетю, она в полной мере осознала важность того, что с ней произошло.

– Ты знаешь, ведь мы уже и надеяться перестали, – продолжала Эвелина. – Думали, что мифический мир гибнет. Но ты – свидетельство того, что еще не все потеряно.

Конни, которая еще не отошла от сна, обескуражила новость о том, что от нее так много ждут.

– Но я не знаю, что я могу сделать, чтобы все исправить, – сказала она.

– Разумеется не знаешь, – сказала Эвелина несколько вызывающе. – Но все мы обязаны что-то делать, чтобы спасти наших мифических друзей. Когда я думаю, что люди поставили на грань вымирания столько видов животных и испортили столько прекрасных мест на земле – а кое-что и вовсе уничтожили, – да, от этого у меня кровь закипает в жилах!

Конни увидела, как ярость полыхнула в зеленых глазах ее тетки.

– Но теперь, когда нам будешь помогать ты, мы сможем начать исправлять положение. И может быть, появятся и другие универсальные посредники. Будем считать это добрым знаком и держаться за эту надежду, – заключила она и закружила Конни за руки по кухне, так что все вокруг вертелось у нее перед глазами все быстрее и быстрее.

Конни завизжала и засмеялась чудному настроению тети. Эвелина разжала руки, и Конни с кружащейся головой врезалась в синьора Антонелли, как раз входившего в кухню со стороны сада.

– Tranquillamente! [22]22
  Спокойно! ( ит.).


[Закрыть]– улыбнулся он ей, поймав на лету. – Мы должны беречь нашего universale [23]23
  Универсальный ( ит.).


[Закрыть], верно?

Когда Кол открыл дверь, он увидел на пороге Конни, сияющую от возбуждения.

– Как все прошло вчера? – спросил он. – Они приняли тебя как посредника для сирен?

– Можно мне войти? Мне так много нужно тебе рассказать.

Конни жаждала поделиться новостями, убежденная, что Кол поймет, как это потрясающе. И конечно, он будет рад, что теперь она сможет разделить его чувства к пегасам.

– Конечно, – ответил он, пропуская ее в дом. – Бабушка в церкви, но она тоже захочет услышать все об этом, когда вернется. Пойдем в сад. И правда, тебе давно пора познакомиться с моим пони.

Кол показал дорогу в сад, удивляясь, почему Конни до сих пор не ответила на его вопрос. Она выглядела такой счастливой: ну конечно, они должны были принять ее.

Сад был полон поздних цветов – воспоминание о лете еще не развеялось здесь, это был настоящий рай для пчел и бабочек. Стрекозы плясали над прудом, их голубые крылья отражались в водной глади. Конни была очарована кувшинками, чьи чашеобразные бутоны цвета снятого молока безмятежно плавали на поверхности пруда. Все этим утром казалось Конни особенно прекрасным и значительным. До нее доносился и шум камыша, шелестящего на ветру, и звенящая музыка родника, играющего на солнце. Она хотела было задержаться здесь, но Кол повел ее к маленькому ручейку, который стекал к меже в дальнем конце сада. Он перепрыгнул через него, Конни последовала за ним, и они пошли дальше – по полю, которое лежало внизу. Там, среди бобовых грядок, был огороженный участок – что-то вроде загона. Там ждал их приближения маленький красивый каштановый пони.

– Это Мэгз, – гордо сказал Кол, перемахивая через изгородь. – Пусть тебя не обманывает его милый вид, он кусается.

Мэгз кроткой рысью подбежал к Колу и ущипнул его губами за ухо. Кол залез в карман и вытащил пакетик мятных конфет. Ему нравилось демонстрировать друзьям свои необыкновенные взаимоотношения с пони. Он всегда считал, что это подчеркивает его исключительность, поскольку это признак его связи с пегасами. После своего первого знакомства с ними Кол начал считать, что все остальные союзы людей и мифических существ недотягивают до того, что есть у него.

– Его любимые, – сказал он, протягивая конфетку пони. – Но мне приходится выдавать ему их очень осторожно, иначе он слопает весь пакет.

Конни перелезла через забор и вытянула руку. Мэгз тут же оставил Кола и леденцы и подошел к ней. Она положила руку ему на шею и прошептала на ухо слова приветствия. Наблюдая за этим представлением, Кол почувствовал, что его раздирают противоречивые чувства – удивления и ревности. В его присутствии Мэгз никогда не выказывал симпатии ни к кому другому – так сильна была связь между ними, – но теперь он тыкался носом в Конни, как в старого друга. Что происходит?

– Так Совет принял тебя? – несколько резко вклинился Кол в приватную беседу Конни и Мэгза, утверждаясь в своем превосходстве над ней по положению в Обществе.

Конни обернулась к нему, лицо ее сияло от восторга. Настало время рассказать ему.

– Они действительно приняли меня: не посмотрели на неудачное тестирование. И я могу начать свое обучение.

– Это здорово, – сказал Кол, пытаясь заявить свои права на Мэгза, взяв его под уздцы.

– Но у меня есть еще кое-какие новости для тебя, Кол. Они сказали, что я универсальный посредник. Так говорили и сирены, и Совет это подтвердил.

У Кола перехватило дыхание от удивления.

– Кто-кто?

– Универсальный посредник, понимаешь, тот, кто может наладить контакт с любым…

– Я знаю, что это значит, – резко сказал он. – И ты одна из них?

– Единственная на сегодняшний момент.

Кол знал, что ему следовало бы прийти в восторг, услышав такую потрясающую новость, знал, что ему следует радоваться за Конни и гордиться ею, но вместо этого он почувствовал зависть. Ведь главным юным членом Чартмутского отделения Общества был он, а не она. Чувство обиды и несправедливости захлестнуло его, и, не думая, он ляпнул первое, что смог изобрести, чтобы в чем-то обвинить ее.

– А почему ты не рассказала мне об этом раньше? Я-то думал, что мы друзья!

Слышать такое от него было забавно: он-то сам неделями держал ее в неведении относительно Общества!

– Я бы рассказала, но доктор Брок велел мне держать это в тайне, пока мы не будем знать наверняка.

– Но по крайней мере мне ты могла сказать!

Кол, не слишком довольный и своим пони, на прощание небрежно потрепал его по холке и направился к дому. Конни побежала за ним и схватила за руку.

– В чем дело, Кол? Что я тебе сделала? Я думала, что ты будешь рад за меня!

Он ничего не сказал, просто вырвался и быстро пошел к ручью, Конни тащилась за ним следом. Он начал жалеть о том, что отреагировал так некрасиво, но теперь, когда он набросился на нее, было вдвойне труднее признаться, что он был не прав.

– Смотри, твоя бабушка вернулась, – сказала Конни, показывая на прислоненный к стене велосипед.

– Отлично, теперь ты можешь пойти и сама рассказать ей свои новости, – угрюмо ответил он. – Я ухожу на встречу с товарищами. Сегодня утром мы играем в футбол с Джастином.

Распахнув ногой калитку сада, Кол побежал по улице к дому своего приятеля, зная, что только что солгал Конни. Он вовсе не договаривался играть с Джастином в футбол, но не мог заставить себя присутствовать при том, как она станет рассказывать свою историю бабушке. Он знал, что бабушка отреагирует бурно, может быть, даже заплачет и устроит ужасную шумиху вокруг Конни. Его собственный дар померк рядом с ее дарованием: кому он будет интересен, если Конни сейчас начнет встречаться с существами направо и налево? Раньше ему хотелось разделить с кем-нибудь из товарищей по школе секрет об истинной сути Общества, но он даже представить себе не мог, что это будет как-то иначе, чем на равных условиях.

Все оказалось еще хуже, чем опасался Кол. Не только его бабушка без умолку трещала о Конни целый день, но и все остальные, казалось, просто на этом помешались. Даже доктор Брок, которым Кол очень восхищался, заразился этой истерией вокруг универсала и решился на необычный жест: созвал в тот вечер Чартмутское отделение на особое собрание в дом к Клэмворси. Кол уныло сидел в углу, счищая грязь со своих футбольных бутсов, и готовился к школьным занятиям. Он поздоровался со всеми настолько сдержанно, насколько мог себе позволить, не показавшись откровенно грубым. Его бабушка, напротив, была полна воодушевления и облила своих гостей шампанским, с шумом откупорив бутылку, которую приберегала для особого случая. Его отец наклонился, взъерошил ему волосы ободряющим жестом и тут же присоединился к своей матери в качестве виночерпия. Кол нахмурился и пригладил волосы обратно.

Когда вошли Эвелина и синьор Антонелли – Эвелина выглядела непривычно счастливой, а итальянец весело перецеловал руки всем присутствующим дамам, – доктор Брок немедленно вскочил и спросил:

– А где Конни? Кто-нибудь с ней остался? Ее нельзя оставлять одну.

– Не волнуйтесь, Фрэнсис, – сказала Эвелина, принимая от Мака бокал шампанского с лучезарной улыбкой. – Я оставила ее со школьной подружкой – дочерью Бенедиктов. Вы знаете эту семью, они живут в новом районе.

Доктор Брок кивнул:

– Ну да, семья ученого из «Аксойла». Тогда с ней все будет в порядке.

Кол, сердито выковыривавший засохшую между двумя шипами грязь, с трудом извлек кусок, похожий на кусок серого швейцарского сыра. Итак, теперь они намерены давать поминутные сводки всех действий универсала и текстовые сообщения о том, что она ела на завтрак!

– Что ж, я созвал сегодня это совещание не только для того, чтобы поделиться прекрасной новостью, касающейся Конни. На самом деле я по вашим лицам вижу, что это было бы совершенно излишним, потому что все вы, кажется, уже об этом знаете. Кое-кто в конце месяца получит огромный счет за телефонные услуги. – Доктор Брок бросил веселый взгляд в сторону миссис Клэмворси.

– Ну, Фрэнсис, не каждый день мне выпадает возможность распространить такую великолепную новость, – оправдываясь, ответила она.

– Действительно. Но в таком случае мне осталась только неприятная задача – поделиться с вами плохими новостями. Вот почему Конни сейчас не здесь и не участвует в празднестве. Мне нужно было поговорить с вами без нее, и я буду признателен, если вы будете держать в тайне от нее все, что я скажу, по причинам, которые вам скоро станут ясны. – Кол навострил уши. – Каллерво, существо, меняющее свое обличье, прослышал о даре Конни. По сути, он узнал о ней даже раньше нас – и сирены говорят, что он придет за ней.

Каллерво! Кола все еще трясло от упоминания имени мифического существа, которое, как говорили, могло принимать любую форму, какую пожелает. С тех пор как он себя помнил, в его семье это существо упоминалось с трепетом и страхом. Он знал, что во время последней мировой войны Каллерво воспользовался хаосом, созданным людьми, и под прикрытием войны пошел в атаку на Общество с севера. Он истребил почти целое поколение членов Общества, приказав своим последователям обрушиться на людей. Существа, верные Обществу, в конце концов смогли остановить его войска у самого Полярного круга. К счастью, Обществу удалось спрятать от него двоих уцелевших универсалов, которые требовались Каллерво, чтобы высвободить свою собственную чудовищную силу. Однако угроза так никогда и не исчезла окончательно – она была, как описала ее бабушка Кола, «обуздана, но не побеждена», – а уж бабушка-то знала, что говорит, потому что была как раз из того поколения, которое спасло универсалов. Остановив Каллерво, она потеряла в той битве многих друзей.

Счастье сползло с лица Эвелины, сменившись бледностью и выражением страха.

– Так вот почему вы просили меня хорошенько приглядывать за ней, пока она не встретится с Советом, – выдохнула Эвелина. – А я-то думала, это для того, чтобы помешать ей снова встретиться с сиренами.

– И это тоже. Мы не можем рисковать, подпустив универсала хоть на милю к сторонникам Каллерво. Вряд ли мне нужно разъяснять вам, какую опасность он обрушит на наш мир, если сумеет убедить универсала принять свою сторону. Его сила заперта в мифическом мире, в настоящий момент он делает грязную работу чужими руками, но если на его сторону перейдет универсал, эта дверь распахнется, и человечеству придется туго: оно может не пережить его бешеной атаки. Это будет сродни падению метеорита, который принес гибель динозаврам.

Кол отложил бутсы, его внимание теперь было приковано к серьезному лицу доктора Брока. А он еще завидовал Конни! Теперь он понял, что ему следовало бы за нее испугаться.

– Есть одна причина, почему универсалы всегда представляли такой интерес для Общества. Они – это благословение, но когда они сбиваются с пути, они могут стать нашим проклятием.

– Но la signorina [24]24
  Барышня ( ит.).


[Закрыть], она-то не собьется с пути! – запротестовал синьор Антонелли. – Она gentila [25]25
  Благородна ( ит.).


[Закрыть].

Доктор Брок кивнул в знак согласия:

– Конечно, Лучано, я боюсь не ее: я боюсь за нее. Она так юна и совсем недавно попала в Общество. Она просто не может быть готова услышать все о своем предназначении. Вот почему Совет решил, что Конни следует постепенно сообщать то, что ей нужно знать – так со временем она сможет принять всю правду. Сейчас ей известно только то, что для нее опасна встреча с Каллерво. Следовательно, нам придется найти его прежде, чем он найдет Конни. Мы также должны проследить, чтобы у него не было ни малейшей возможности встретиться с ней – по крайней мере, пока она не будет полностью готова противостоять ему.

Миссис Клэмворси выглядела встревоженной; как будто из ее играющего, как шампанское, настроения улетучились все пузырьки.

– Но как мы это сможем сделать? Кроме Конни, больше не осталось универсалов. Никто из нас не знает их секретов.

– Каждый из нас знает что-то о своем собственном даре. Конни многому может у нас научиться. Таким образом, в свое время она получит ключ к глубинным знаниям каждой из групп.

Эвелина, которая долго молчала, внезапно поднялась:

– Я должна поехать за ней. Что, если на нее нападают прямо сейчас?

– Нет, Эвелина! – резко сказал доктор Брок. Мак, прислонившийся к задней двери, преградил ей путь, за что был награжден ее стальным взглядом. – Ты не должна поддаваться панике. Совет совершенно ясно дал понять, что мы должны позволить Конни жить нормальной жизнью – насколько только возможно для универсала жить нормальной жизнью. Подумай, Эвелина, Каллерво не нападет на нее, пока она находится среди других людей, – это не его тактика. Он будет искать возможность добраться до нее, когда она будет одна и беззащитна. Вот этого мы не должны допустить. Вот почему мы распределим между собой задачи. Эвелина, ты, очевидно, будешь обеспечивать безопасность Конни дома. Кол (Кол, вздрогнув, выпрямился; он подумал было, что про него совсем забыли), ты будешь присматривать за Конни в школе. Синьор Антонелли, если вы пожелаете остаться еще на некоторое время, мы бы хотели, чтобы вы возглавили специальную группу по решению вопроса с сиренами. Мы не можем рисковать, позволив Конни опять пойти к ним, особенно теперь, когда мы знаем, что они уже переметнулись к Каллерво, но нам все равно придется что-то делать с угрозой, которую они представляют для завода и судов.

– Certo [26]26
  Конечно ( ит.).


[Закрыть], – согласился синьор Антонелли с глубоким поклоном.

– Остальные должны принять участие в охоте за Каллерво. Помните: мы все должны относиться к Конни как обычно. Похоже, что у нас только пара месяцев, чтобы подготовить ее и подготовиться самим: сирены сказали, что Каллерво придет с зимними штормами. Мы должны по максимуму использовать время, которое у нас есть. У кого есть ко мне вопросы?

У Кола в голове жужжало множество вопросов. Что он должен делать, чтобы защитить ее? Он вовсе не подходил на роль няньки, а казалось, что доктор Брок ожидал, что он станет ходить за ней по пятам. И что он сможет сделать, если Каллерво вдруг появится на игровой площадке? Как он вообще узнает этого оборотня?

– Э-э-э… Доктор Брок? – произнес он, поднимая руку.

– Да, Кол.

– Что конкретно я должен делать – в школе, я имею в виду? Я ведь даже не знаю, как этот Каллерво выглядит.

– Как я сказал, относись к Конни как обычно, только обращай внимание на все неожиданное и подозрительное, что происходит вокруг нее. Убедись, что она не остается одна.

По крайней мере с последним было просто: он никогда не видел, чтобы Конни оставалась без компании Аннины и Джейн.

– Ладно, – сказал он, пожимая плечами, пряча внутреннее смятение под своим обычным поведением. Он не хотел признаваться всем, что он очень нехорошо начал – поссорился с универсалом при первой же возможности.

– Вот и хорошо, – сказал доктор Брок, вглядываясь в серьезные лица присутствующих. – Если мы все направим наши усилия на достижение цели, я уверен, нам нечего будет бояться. Помните: все-таки это великий день для Гескомба – первый универсал в этом столетии, первый – в новом тысячелетии.

Когда Кол в понедельник пришел в школу, он почти принял решение извиниться. Несмотря на то что ему пришлось выносить бесконечные обсуждения гескомбского универсального посредника, он чувствовал, что лучшая сторона его натуры берет верх, и решил преодолеть свою зависть. Было очень хорошо, что универсальный дар снова вернулся; это просто невезение, что он достался его подружке, а не ему самому. Но у него теперь важная задача – обеспечить ей защиту; он не должен тратить время на мелкие ссоры, особенно сейчас, когда он знает, что лежит на весах.

С такими мыслями Кол искал возможности как можно скорее попросить прощения. Его решимость усиливалась оттого, что Конни выглядела совершенно несчастной, когда зашла в класс, старательно избегая его взгляда. Однако прежде чем он успел с ней заговорить, влетела Аннина и опередила его. Она быстро развеселила Конни потоком историй о семейном празднике, который был у них в выходные. Ее сестра Рупа, к всеобщей радости, объявила о своей помолвке.

Мистер Джонсон вошел с классным журналом в руках, и гул голосов замер. Всегда внимательная к чувствам других, Конни заметила, что сегодня утром у учителя обеспокоенное выражение лица. После переклички он достал лист бумаги и откашлялся, прежде чем заговорить.

– Миссис Хартли просила всех учителей сделать объявление в своих классах. У нас хорошие новости. – Он произнес эти слова таким унылым голосом, что Конни удивилась. – События развиваются довольно неожиданно. Кажется, посещение «Аксойла» четверыми учениками нашего класса пробудило у мистера Квика, управляющего, счастливые воспоминания о гескомбской начальной школе. Он обратился к миссис Хартли с весьма щедрым предложением – оплатить реконструкцию нашей игровой площадки и установку современного игрового оборудования.

По классу пробежал взволнованный шепот.

– Миссис Хартли надеется, что это станет первым шагом к счастливой дружбе между школой и местной деловой общественностью. – Джейн взглянула на Конни и подняла брови. Ясное дело, что миссис Хартли надеется, а как насчет мистера Джонсона? – Каждому классу предлагается присылать идеи обустройства площадки, которая будет построена за рождественские каникулы. Мистер Квик сам появится здесь, чтобы объявить результаты конкурса на собрании в конце семестра. Мистер Джонсон быстро глянул на класс поверх очков, прежде чем сделать следующее объявление: – Это все, что я должен был сказать, но на перемене я попрошу подойти ко мне Аннину, Джейн, Конни и Кола.

Первую половину утра эти четверо провели, гадая, почему мистер Джонсон хочет их видеть. Не нужно было быть гением, чтобы понять, что это имеет какое-то отношение к мистеру Квику, но Кол не мог представить себе какое. Он тупо уставился в учебник математики, цифры плыли у него перед глазами, он вспомнил, что говорил его отец об «Аксойле»: эта контора не любит играть честно. Строительство новой игровой площадки, казалось, говорило о том, что «Аксойл» изменился. Конечно, этой акцией компания не сильно поправит свою репутацию в глазах местного населения – навряд ли этот жест будет иметь для жителей Гескомба действительно большое значение. Но с другой стороны, «Аксойлу» сейчас нужна любая история, рисующая их в положительном свете, ведь рассказ Рупы о смерти Уильяма О’Нилла был напечатан на всю первую полосу местной газеты. Когда Кол припоминал холодный взгляд мистера Квика, он не мог так просто принять на веру слова о том, что управляющего «Аксойла» побудили к строительству площадки «счастливые воспоминания». Кол готов был съесть свой летный шлем, очки и всю экипировку, если это на самом деле проистекало из великодушия мистера Квика.

Послышался звонок на перемену, и класс быстро опустел: ребята помчались на улицу, чтобы начать проектировать новую площадку. Кол задержался, стоя в сторонке, пока три девочки собрались вокруг стола мистера Джонсона.

– Хорошо, – сказал учитель. – Я хочу переговорить с вами по поводу выставки в конце семестра.

Он подождал, пока до ребят дошел смысл его слов. Все в классе работали над своими стендами, которые планировалось выставить в холле школы, чтобы продемонстрировать, над какими проектами они работали в течение семестра. Они четверо собирали материалы о полемике вокруг нефтеперерабатывающего завода «Аксойл», для чего даже самостоятельно посетили компанию.

Аннина мгновенно заподозрила неладное.

– Вы же не собираетесь просить нас бросить эту работу, сэр?

Мистер Джонсон покачал головой, однако выглядел сконфуженным.

– Нет, конечно, это было бы совсем прискорбно. Нет, миссис Хартли только просила меня убедиться в том, что вы не будете отходить от своей темы о влиянии завода на местную окружающую среду. Она хотела, чтобы я успокоил ее тем, что вы найдете правильную точку зрения. Вы должны понимать, что она беспокоится, как бы мистер Квик, придя на собрание, не почувствовал себя оскорбленным, если увидит что-нибудь о недавних трагических событиях или то, что будет показывать его компанию в чересчур негативном свете.

Кол ушам своим не верил. Не то чтобы он намеревался позволять Аннине привлекать еще больше внимания к предмету, который, он считал, надо вообще оставить в покое, но…

– Он же не собирается обращать внимание на то, что говорится о его компании на каком-то классном стенде! – взорвался Кол.

– Напротив, похоже, что именно собирается. Статья, вышедшая после вашего визита, не прошла незамеченной в деловой прессе. Боюсь, что он считает, что вы… э-э-э… несколько усложнили ему жизнь. Вот почему вручение банковского чека и объявление победителей конкурса будет происходить перед местной прессой.