Текст книги "Глаз Паутины"

Автор книги: Джулия Чернеда

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 28 страниц)

ГЛАВА 15
УТРО НА ГРУЗОВОМ КОРАБЛЕ

Я позволила себе ненадолго задремать, но меня разбудила странная вибрация, которая не совпадала по ритму с движением воздуха в вентиляционной трубе. Я прогнала панику – у эйспанов есть склонность в случае возникновения даже намека на опасность спасаться бегством – и попыталась понять, что происходит.

"Наконец-то буксир направляется в сторону взлетного поля", – почти сразу сообразила я, почувствовав, как меня начало резко бросать из стороны в сторону.

Видимо, наступило утро, но у меня не было возможности это проверить, поскольку моя голова и все глаза находились внутри вентиляционной шахты. Воздух, который проносился надо мной, был таким же чистым, как на Ригеле II, впрочем, он им и был. Я ждала подходящего момента, чтобы двигаться дальше.

Все вышло иначе. Позже, когда нашлись время и возможность подумать, я осознала, в какой последовательности происходили события, и догадалась, что на самом деле корабль вовсе не отрастил зубы, которые вонзились в пять задних сегментов моего тела, а затем засосал меня внутрь во время наполненного жаром и болью взрыва. Но, повторяю, осознание этого пришло позже.

Я услышала шорох, потом грохот. Какая боль! Я вошла в другой цикл автоматически и так быстро, что опалила всю внутреннюю поверхность шахты. Из-за ускорения, которое мне придал выброс собственной энергии, я, обретя форму Паутины, устремилась вперед, оставив позади часть своего тела – она застряла в вентиляционном отверстии. Эта часть была такой маленькой, что не могла существовать самостоятельно и теперь умирала. А я ничего не могла сделать, чтобы ее спасти.

Впрочем, тому, что осталось, хватало своих проблем. Я ударилась о вентилятор за мгновение до того, как он отключился. Моей скорости хватило (так я решила потом, когда смогла рассуждать здраво), чтобы уничтожить большую часть лопастей и получить возможность двигаться дальше более или менее в целости и сохранности.

"Менее", – напомнила я себе.

Бух!

Если существует могущественное космическое нечто, играющее жизнью и судьбой разумных существ, оно, по-видимому, решило вмешаться – или перестало развлекаться со мной и занялось издевательством над кем-то другим. Я свалилась в резервуар с кретенгами – такими прекрасными, сочными и вполне созревшими. Иными словами, абсолютно пригодными для еды. Мне понадобилось одно короткое мгновение, чтобы проглотить пару дюжин и восстановить свою первоначальную массу.

Затем я распласталась по всему свободному пространству дна резервуара, надеясь, что команда решит, будто вода пролилась на палубу из-за резкого толчка буксира, а причина, по которой кретенги испуганно жмутся к поверхности, состоит в том, что они просто ничего не соображают.

Как я и предполагала, команда занималась подготовкой корабля к старту, я же осталась в полном одиночестве и получила столь необходимые мне время и свободу, чтобы залечить свои раны. Когда корабль покидает порт, у его команды всегда прибавляется работы, а после празднования Рождества ее эффективность наверняка оставляла желать лучшего. Разумеется, эти утверждения касаются опытного экипажа, хорошо справляющегося со своими обязанностями в обычных обстоятельствах. Судя по моим наблюдениям, данная команда заслуживала лестных отзывов. Кретенги решили, что опасность стать частью массы Паутины предпочтительнее риска оказаться выплеснутыми с водой на палубу, и потому некоторые из них настолько осмелели, что спустились на дно. Я постаралась съесть не слишком много – в конце концов, они спасли мне жизнь.

Воспоминание о боли, причем смешанной с потерей, которую не восполнит никакая новая масса, пронзило все мое существо. Я чувствовала себя целой, однако у меня не было возможности отсортировать свою массу за короткие секунды, в которые произошла катастрофа, и потому я не могла позаботиться о сохранности своих воспоминаний – себя – в полном объеме. Природа нашего вида такова, что я никогда не узнаю, каких воспоминаний лишилась. Они исчезли навсегда. Будь у меня время перед стартом – и достаточно храбрости, наверное, я могла бы вернуться назад к вентиляционной шахте и спасти застрявшую часть.

Я вздрогнула, и стая кретенгов тут же решила, что поверхность воды все же безопаснее. Что случилось, то случилось. Еще одно любимое высказывание Эрш, смысл которого наконец стал мне понятен.

Находясь в своей естественной форме, я еще ни разу не переживала момент старта с планеты. Внутренняя гравитация корабля изменила меня на мгновение, окутав мое тело, соединив с глубокими пульсирующими тонами сердца Ригеля П. Уничтожение и создание заново атомов внутри корабельных двигателей потрясли меня изысканностью процессов освобождения и захвата энергии. Если бы я умела петь, то непременно бы запела.

Постепенно мой восторг начал проходить. Планета отпускала нас неохотно, и до некоторой степени я разделяла ее чувства: ведь там осталось нечто, чему мне никогда не удастся найти замену. И некто тоже. Пришлось отправить все воспоминания о Рэджеме в самые дальние уголки памяти.

Я сделала достаточно с точки зрения нарушения законов Паутины; пора начинать вести себя подобающим образом. Тем более что скоро кто-нибудь заявится с намерением проверить состояние резервуаров и другого груза.

Сначала мне было необходимо выбрать вид существа, в облике которого я смогу успешно прятаться до следующего приземления, поскольку мне совсем не хотелось общаться с людьми. Образ ланиварианки, любимый мной, поскольку я в нем родилась, не обсуждался – я уже достаточно натерпелась во время предыдущего полета, да к тому же рисковала быть узнанной в обличье исчезнувшего гостя Кирна.

Прежде всего надо было собраться с силами и покинуть резервуар. Наверное, кретенги дружно и с облегчением вздохнули – я не обратила на них внимания.

Несмотря на недавнюю смену воздуха, в помещении было темно, сыро и снова начало вонять тухлыми фруктами. Я внимательно изучила запах и решила сравнить его со своими воспоминаниями, с этой целью сосредоточилась на более сложных следах, атомах, соединенных в беспорядочных протеиновых завихрениях, едва различимых на фоне "аромата" фруктов, но определенно мне знакомых. Недолго думая я вернулась в резервуар, превратила еще некоторое количество кретенгов в собственную массу и вошла в цикл.

Когда я превратилась в гантора, темнота вокруг меня словно сгустилась, однако это не имело никакого значения. Тонкое обоняние помогло определить, что я была не одна. С едва сдерживаемым воплем радости я промчалась мимо ящиков со спелыми котилдынями – деликатес, который обожают ганторы, – и прижала нос к силовому барьеру, перекрывавшему треть склада. С точки зрения людей и их сенсорных приборов этот барьер выглядел как стена. Мне же с моим более чувствительным носом он не казался серьезной преградой.

За барьером столпились мои соплеменники. Запахи, которые испускали их тела, говорили о здоровье и умиротворении, а также о скуке. Почему они здесь? И с какой целью их скрывают от посторонних глаз?

Я осторожно отступила и спряталась за ящик, надеясь, что они, в свою очередь, не почуяли меня. Мне страстно хотелось подойти к ним поближе ганторы обладают на удивление сильным стадным инстинктом. Представители других цивилизаций обожают шутить по поводу проблем, которые возникают у гантора, когда он вдруг оказывается один в толпе чужаков. Приняв обличье гантора, я тут же испытала это чувство: меня так неудержимо тянуло к сородичам, что я едва с собой справлялась.

"Ты же не имеешь к ним никакого отношения", – уговаривала я себя, понимая, что реагирую на стремление оказаться в группе, которое охватило меня, как ответ на собственный страх и инстинкт, присущий ганторам.

Оказалось, что, спрятавшись, я поступила весьма разумно. В помещении неожиданно вспыхнул свет, и мне пришлось прикрыть свои крошечные глазки от его яркого сияния; затем открылась маленькая дверь в стене, расположенной напротив резервуара с кретенгами. Я осторожно выглянула в щель между ящиком, за которым пряталась, и соседним. Они не слишком старательно сложили груз, что меня вполне устраивало.

Голова с массой вьющихся каштановых волос, которые лишь частично удерживала сетка, просунулась в дверь, а тело осталось по другую сторону, словно человек сомневался, стоит ли заходить внутрь. Я почти сразу поняла, что это женщина. Судя по выражению ее лица, она была возмущена состоянием помещения – сначала посмотрела на воду, разлитую на полу, а потом подняла голову и принялась разглядывать искореженный вентилятор. Послышалось громкое ругательство, и голова исчезла.

Даже сквозь закрывшуюся за женщиной дверь я услышала ее голос.

– Ларс! Смайзерс! Эй вы, идиоты, идите сюда и приведите все в порядок!

Так я и знала. Даже самые легкомысленные путешественники по космическому пространству, прежде чем вывести корабль на транссветовую скорость, стараются закрепить все предметы, имеющиеся на борту. Тенденция таких предметов сохранять инерцию и направление движения в случае непредвиденных неприятностей – штука опасная, в особенности если вы хотите сохранить целостность корабля и продолжать дышать. Судя по состоянию этого судна, капитан не слишком заботился о порядке на борту, пока они не выходили в космос. С другой стороны, вероятность проблем на такой развалине была весьма высока.

Ганторы не отличаются безрассудной храбростью, но и трусами их не назовешь. Такой подход к жизни в настоящий момент меня вполне устраивал и даже вселял спокойствие. Инстинкты, причины, заставляющие действовать разумные существа так или иначе, и прочие поведенческие штучки входят в систему биологических ограничений, меня учили их распознавать и действовать в соответствии со своим знанием, но как можно осторожнее. Другие существа наделены счастливым неведением относительно собственной внутренней природы или, по крайней мере, принимают ее как должное. Со мной дело обстояло иначе. Чувство, заставившее меня искать место, чтобы спрятаться, было чуждо моей натуре не меньше, чем ужас, пережитый в обличье эйспана.

Впрочем, я все равно собиралась спрятаться, а благодаря Ански умела делать это очень неплохо. Я осторожно прошла вдоль ящиков, пытаясь отыскать подходящее место. Мои ноги и руки имели копыта, и я могла передвигаться на всех четырех конечностях, совсем как на Краосе. Однако копыта на руках могли превращаться в два очень полезных пальца, расположенных напротив третьего, который отходил от внешней части запястья. Внутренняя поверхность каждого пальца была губчатой и очень чувствительной, в отличие от костяного панциря, прикрывавшего копыто снаружи. Очень симпатичная и невероятно сильная рука. Идеально подходит для ударных инструментов, вспомнила я и постучала по ближайшему ящику. Впрочем, я довольно быстро сообразила, что делаю что-то не то. И чем только занята моя голова?

Я встряхнулась – в прямом смысле слова – и почувствовала, как тяжелая шкура и складки жира перекатываются от плеч к бедрам. Стоит ли рискнуть и устроиться с удобствами в ящике с восхитительными котилдынями, понимая, что они, возможно, понадобятся в любой момент, поскольку другой еды, которую любят ганторы, здесь не было.

Кроме того, сами ганторы сильно мне мешали. Если я решу сохранить эту надежную, успокаивающую форму, мне придется постоянно противостоять желанию находиться как можно ближе к ним, чтобы почувствовать себя в безопасности, которую дает стадо. Сейчас нас разделяло пять-шесть метров – не такое большое расстояние, чтобы испытывать сильное беспокойство. Разумеется, я могла бы спрятаться среди них. Большинство людей никогда в жизни не отличит одного гантора от другого. Хотя Рэджем смог бы, но я уже поняла, что он обладает поразительной восприимчивостью к окружающему миру.

Конечно же, не следует забывать и самих ганторов. В зависимости от стабильности иерархии среди именно этого стада, меня могли принять без вопросов или затоптать до смерти. Да, они разумны и живут в технологически развитом мире, но тот, кто имел дело с этими существами (включая и самих ганторов), знает, что лучше соблюдать осторожность.

"Все сделано правильно", – рассуждая таким образом, я продолжала искать место, где меня не найдут те, кто явится сюда наводить порядок.

Пока их не было – наверное, женщина не могла разбудить членов экипажа после бурной рождественской ночи. Впрочем, до момента, когда корабль перейдет на транссветовую скорость, осталось совсем немного – если, конечно, они хотят куда-нибудь попасть.

Подняв голову, я заметила, что вдоль стен идут два ряда полок, причем нижние располагались довольно высоко, примерно два человеческих роста от палубы. В большинстве случаев грузы укладывали на эти полки при помощи серволифта. Интересно, где он? Может быть, он находится в другом складском помещении, но у меня было сильное подозрение, что на этом корабле больше рассчитывают на более примитивные механизмы. Кстати, вот еще одно преимущество плохой организации: груда пластиковых мешков, брошенных в углу под полками, на которых смогу расположиться.

Я набрала побольше котилдынь, сунула самую спелую в рот и поспешила забраться на эту кучу. Команда, очевидно, предпочитала заполнять все свободное пространство в грузовом отсеке, прежде чем использовать полки; они оказались полупустыми. Я проверила, прикреплены ли к стенам сети, которые могут – и должны – быть натянуты на контейнеры, хранящиеся на полках. Меня они тоже удержат на месте, если возникнут какие-нибудь проблемы.

По моему подбородку стекал сок, собрался на щетине, залил круглый живот, где остановился в одной из первых складок. Ладно, приведу себя в порядок позже. Я обнаружила неплохое убежище – расстояние между рядом ящиков и стеной вполне меня устраивало. Пока все складывалось лучше, чем я ожидала.

– Я же тебе говорил, что нужна крышка, но нет, господин "специалист по рыбам", ты лучше всех все знаешь.

Голос, человеческий, мужской, слегка плаксивый, был слышен отлично. Потом раздался грохот, и я поняла, что они пришли, вооружившись соответствующим образом для того, чтобы справиться с огромной лужей на полу.

Затем раздался второй голос, тоже мужской, более глубокий.

– Помоги засунуть их назад, Ларс, – нетерпеливо проговорил он. – Этот тип, что их разводит, утверждает, будто они стоят кредит за штуку...

Поскольку я уже давно не слышала громких шлепков, означавших попытки кретенгов вернуться в резервуар, оставалось сделать только один вывод: их хозяин вряд ли сумеет хоть что-нибудь на них заработать.

Мягкие подушечки лап гантора позволяли мне передвигаться почти бесшумно; впрочем, в этом не было никакой необходимости, поскольку внизу стояли страшный крик и ругань. Я протиснулась за ящиком, который оказался больше остальных, понимая, что не смогу устроиться за ним со всеми удобствами, прошмыгнула через открытый участок и нырнула в следующее укрытие.

Неожиданно я споткнулась, словно неровная поверхность полки вдруг ожила у меня под ногами. Неужели мы перешли на транссветовую скорость? Тогда нет никаких сомнений, что на этой развалюхе меня караулит бесславная гибель. По инерции я сделала два шага вперед, вцепилась в грязную сетку и остановилась.

Запах, а также неожиданное ощущение счастья, наполнившее мое сердце, подсказали мне, что произошло. Я преодолела силовое поле и теперь находилась над пленными ганторами.

Судя по новым запахам, окутавшим меня, они тоже это поняли.

ГДЕ-ТО ТАМ

Блокада Тлаем сельскохозяйственных колоний Инхавена, названная Инхавеном и Гарсоном главной причиной войны с их бывшим союзником, вызвала лишь разговоры на оптовых рынках и неудобства для транспортного сообщения. Вполне возможно, что Тлай относился к появлению колоний как к бессовестному захвату своих территорий, но патриотизм не мешал купцам Тлая приобретать свежие продукты, в особенности инхавенский хмель, отличавшийся превосходным качеством, по ценам, которые колонисты считали вполне приемлемыми. Так или иначе, блокада носила достаточно цивилизованный характер, скорее являясь способом занять делом тех капитанов судов, у кого были особенно развиты милитаристские наклонности, но без дорогостоящих последствий.

Вот почему неожиданное и совершенно необъяснимое молчание пяти кораблей, охранявших подходы к сельхозколонии-162, которую местные жители называли "Виноградник", потрясло всех участников блокады. На все запросы, требования подкрепления и прочее последовал приказ – сначала стрелять и лишь потом пытаться выяснить, с кем ты имеешь дело. Колонии приготовились к настоящей блокаде, а все грузовые и торговые суда, отправлявшиеся в тот сектор, просто ждали нападения.

Смерть приблизилась к своей следующей жертве с гораздо меньшей осторожностью, чем раньше, она больше не старалась прятаться за астероидами или планетами. Стрелок на тлайском корабле уловила сигнал на своих сканерах и без колебаний выстрелила.

Боль!

Смерть помчалась дальше, и ее бегство сопровождалось выбросом энергии, который указывал на неизвестный источник, что очень сильно озадачило стрелка... Но это означало, что охотник найдет другую жертву, которая окажется не столь осторожной.

ГЛАВА 16
НОЧЬ И ДЕНЬ НА ГРУЗОВОМ КОРАБЛЕ

Несмотря на то что ганторы не обладали способностью к голосовой коммуникации без имплантата, вживленного хирургическим путем, – операция, которую стоически переносили переводчики, дипломаты, а иногда и главари преступных группировок, – это обстоятельство не препятствовало общению между собой другими способами. Самым предпочтительным при первой встрече двух ганторов считался физический контакт, как правило довольно жесткий, в результате которого нередко оставались синяки. Поскольку я не собиралась прыгать вниз с полки, а они не могли забраться наверх, воспользоваться этим способом установления взаимного статуса и личности мы не могли.

Вторым по эффективности являлся непреднамеренный химический сигнал. Не вдаваясь в физиологические подробности, скажу только, что по запаху, поднимавшемуся снизу, я поняла, что ганторы перешли от состояния тревоги к угрозе, потом удивлению и, наконец, страху. Мои собственные сигналы, возможно, несли в себе тревогу с легким ароматом стремления оказаться в стаде, поскольку я не слишком разбиралась в противоречивой природе запахов.

Способом, который больше всего отвечал представлениям людей о коммуникации и абстрактному мышлению, являлось щелканье. Гибкие пальцы ганторов с жесткими внешними поверхностями делали их идеальным инструментом для необычного перкуссионного языка. Надо отметить, что щелканье в качестве исключительно удобного способа подавать сигналы является довольно распространенным способом, но никому не удалось овладеть им с такой виртуозностью, как ганторам. Для демонстрации ярости и вместо крика ганторы топают копытами. Пока до этого еще не дошло.

Не из стада! – защелкала вожак, и я уловила не слишком четкий запах угрозы, который, видимо, исходил от нее. – Шпион! – в ход пошло копыто.

Не из стада! Не из стада! – повторили вслед за ней остальные.

Мне нужно к вам в стадо, – ответила я, расстроенная тем, что меня не желают принимать, и, очевидно, продемонстрировав это своим запахом. – За мной погоня.

Стадо в опасности!

"Надо было выбрать другие слова", – поморщилась я от шума, доносившегося снизу.

К тому же тревожный запах, который они испускали, тоже не способствовал сохранению душевного равновесия.

Вне всякого сомнения, люди в другом конце помещения слышали поднявшийся шум. Отсутствие какой-либо реакции свидетельствовало о том, что ганторам предоставили возможность самим разбираться со своими проблемами. А вот это уже интересно.

Я выбралась из своего укрытия и подошла к краю полки, чтобы посмотреть вниз на стадо.

"Неудивительно, что их взволновало мое присутствие, – сказала я самой себе. – Наемникам свойственно бурно реагировать на происходящее даже в самой обычной ситуации".

Шестнадцать взрослых ганторов разглядывали меня, подняв вверх подергивающиеся от возбуждения носы, причем большинство из них целилось в меня из бластеров. Правые руки были подняты на уровень груди – стандартная поза, предупреждавшая о физической реакции на ситуацию. К счастью, они не могли меня достать. Зато их оружие вызвало у меня тревогу: ганторы не отличаются высоким уровнем интеллекта, и даже одного выстрела хватило бы, чтобы проделать серьезную дыру в обшивке корабля. Я надеялась, что они догадываются о неприятном побочном эффекте, который могут вызвать их действия по устранению опасности в моем лице.

Самое крупное существо внизу – матриарх, а следовательно, вожак данного стада – опустила бластер и показала мне, что я должна спуститься.

К нам! – позвала она меня. – Назови опасность для стада. – Ее нос, когда-то очень красивый, а сейчас испещренный многочисленными шрамами, раздувался и источал мускусный запах – она пыталась разгадать мой аромат. Немедленно! – защелкала она и топнула копытом.

Опасность для меня, – ответила я, не слишком надеясь на то, что настроение стада, привыкшего себя защищать, изменится так быстро. – Не для стада.

Иди сюда. В стаде безопасно.

Ее предложение было вполне искренним, так как запах изменился: стал более мирным, насыщенным сразу несколькими эмоциями: любопытством, настороженностью, гостеприимством. Если бы не высота, на которой находилась полка, и явная неспособность ганторов летать, я бы, наверное, спрыгнула вниз, чтобы оказаться среди них. Вместо этого я сосредоточила все свои силы на осторожности, надеясь, что они почувствуют мое настроение сквозь водоворот своих ароматов.

Защищаю стадо, – защелкала я в ответ. – Спрячьте меня здесь, наверху.

Мысль о том, что представитель их народа может остаться один, снова вызвала напряжение. Два самца, обладавшие не самым высоким статусом, до такой степени возбудились, что начали толкать друг друга, в результате чего третий отлетел в сторону. Самка не обратила на них никакого внимания.

Умна не по годам, – заявила она, и я услышала одобрение в ее словах. Защищает стадо!

После этих слов ганторы потеряли интерес к разговору и занялись делами, прерванными моим неожиданным появлением, но я видела, что новичок вывел их из состояния равновесия: они демонстративно игнорировали некоторых соплеменников, тем самым подтверждая свой статус, который могло изменить прибытие нового члена. Несчастная троица, занимавшая, похоже, самое низкое положение, выступила в роли козлов отпущения; правда, они совершенно спокойно отнеслись к происходящему. Это здорово – быть членом стада, даже если ты стоишь на самой низшей ступени социальной лестницы.

В то время как часть моего сознания, принадлежавшая гантору, все понимала и завидовала, другой стадо не нравилось. Между тем матриарх и оба ее адъютанта склонили головы над картами, разложенными на перевернутом ящике, превращенном в подобие стола, и о чем-то тихо переговаривались. Остальные занялись самыми разными делами – одни разбирали какое-то артиллерийское оружие и складывали детали в рюкзаки, другие вернулись к инвентаризации припасов и энергических плиток.

Наемники. Паутина считает, что война является частью культуры – а в некоторых случаях внутренней сущности – множества в остальных отношениях разумных существ. Понимание отнюдь не означает, что мы это одобряем. Наша цель, суть нашей жизни заключается в сохранении достижений интеллекта, а война очень часто приводит к прямо противоположному результату.

"Однако из ганторов получаются отличные пехотинцы", – напомнила я себе.

На поле боя им помогает стадный инстинкт, заставляя демонстрировать храбрость и совершать подвиги, на которые большинство других существ способны только после дозы определенных наркотиков. Отдельные стада, вроде этого, нанимаются по контракту на службу к другим видам – сами ганторы разрешают свои конфликты на личностном уровне. Интересно, с кем данный отряд заключил контракт?

На память сразу пришла потрепанная обшивка корабля. Куда он направляется?

И главное: где я окажусь?

Некоторое время спустя в помещении погас свет – кроме того угла, где находились ганторы. Рабочие закончили уборку и ушли, по крайней мере, на какое-то время, а я собралась с духом и постаралась привлечь внимание матриарха. Она толкнула в плечо адъютанта, стоявшего ближе к ней, и этот достойный поднял голову и посмотрел на меня. Итак, стадо определило мне место – выше самых низших его представителей, хотя я была настолько ниже их вожака, что не стоила ее внимания.

Говори, – велел он.

Это был немолодой самец, покрытый шрамами, как и большинство членов стада, участник множества военных конфликтов под далекими солнцами ради абсолютно чуждых ему целей. Я испытала одновременно уважение и отвращение эмоции, которые он проигнорировал, наморщив нос.

Куда летит корабль? – спросила я, добавив цветистое окончание, стремясь продемонстрировать, что мне понятно, какой высокий пост он занимает.

На войну.

Запах, который испустили все члены стада, говорил об удовлетворении.

Плохие новости. Остановка судна на Ригеле II наверняка была последней в их путешествии.

Куда? – повторила я.

Система Тлай.

Граница! И система, расположенная достаточно близко к тому сектору космоса, который я могла бы назвать домом. Я даже не предполагала, что так удачно сложится, когда решила пробраться на борт этого корабля, – несмотря на очень высокую цену. Я вздрогнула от болезненных воспоминаний. И мои чувства тут же потекли волной запаха вниз, заставив ганторов заволноваться. Некоторые оторвались от своих занятий.

Успокойся! – Матриарх топнула копытом и наградила меня сердитым взглядом. – Спрячешься здесь. Подождешь здесь. Стадо вернется.

Подобное мне и в голову не приходило: участвовать в их сражении! Однако не стоит открывать стаду свои мысли. Значит, я смогу остаться на борту, когда они покинут корабль? Проявив особую вежливость, я дала согласие и устроилась на полке отдыхать. Чтобы немного успокоиться, я откусывала маленькие кусочки от припасенной котилдыни. Итак, нужно придумать способ заставить корабль изменить маршрут.

Короткий сон дал мне возможность немного отдохнуть, но не приблизил к решению проблемы. Разумеется, я не собиралась ждать на борту, пока ганторы закончат свою "войну" и, предположительно, останутся в живых. По моему мнению, матриарх страдала безнадежной наивностью. Неужели она думает, что капитан такой посудины останется внутри системы? Вне всякого сомнения, он не станет дожидаться их возвращения в зоне потенциального конфликта, который может угрожать благополучию корабля. Скорее всего, он пообещает вернуться в указанное время. И даже может сдержать слово, если ему предложили хорошую плату за услуги.

И куда же он в таком случае направится? На меня накатила страшная волна одиночества, так что надо было срочно принять какие-то меры, чтобы внизу ее не почувствовали. Я принялась слизывать сок со шкуры, мой цепкий язык был как нельзя лучше приспособлен для подобных упражнений.

Следующие несколько дней я провела, обследуя складское помещение, хотя мне становилось все труднее находиться на каком-либо расстоянии от ганторов. Они начинали взволнованно щелкать всякий раз, когда я покидала свое убежище, – и это несмотря на мое предупреждение о том, чтобы они не беспокоились, перестав чувствовать мой запах. Внимание? Забота? Конечно, нет, с точки зрения, например, Рэджема, но мне все равно было приятно оттого, что кому-то есть до меня дело.

Ларс и Смайзерс убирали только около входа для команды, правильно рассудив, что никто не станет заходить внутрь, чтобы проверить, как они выполняют свою работу. Тем более что запах спелых котилдынь доставлял удовольствие только ганторам и еще парочке мелких насекомых.

Однако капитан корабля "Счастливая случайность", зарегистрированного на Омикроне (если верить пластиковой табличке на корпусе), заявлялась каждый день после того, как мы покинули Ригель. Ее звали Сереан Кройке, и приходила она, чтобы побеседовать со своими пассажирами, которые не слишком охотно вступали с ней в переговоры.

Последний визит Кройке ничем не отличался от остальных. Один из адъютантов матриарха имел имплантат и мог говорить вполне понятно на комонспике, хотя и с сильным акцентом. Он переводил со скоростью улитки, я видела это по выражению ее лица, которое человек воспринял бы как оскорбление. Ну как мне объяснить несчастному гантору, что он напрасно пытается понять по запаху значение ее слов? Лично я ощущала лишь розовое масло и, кроме того, смогла определить, что она не слишком хорошо питается. Акцент Кройке ставил меня в тупик. Я слушала ее и все больше убеждалась в том, что она получила хорошее образование и выросла в нормальных условиях, но сознательно отказалась от прежней жизни.

– Не могли бы вы спросить у своего командира, нет ли новостей с корабля посредника?

Ответ матриарха с легкой интонацией раздражения был отрицательным. Ее щелканье переводилось так: "Свяжитесь с ними сами".

Кройке оглядела помещение, заметила разгруженные ящики и полные рюкзаки.

– У "Случайности" нет двухсторонней транссветовой связи. А у вас наверняка есть. Переводчик гантор ждал, не предполагая, что ему задали вопрос, который следует передать командиру. Капитан сообразила, что совершила ошибку, и добавила:

– Не могли бы вы попросить вашего командира связаться с кораблем? Напомните командиру, что по условиям контракта я должна доставить вас к оговоренному месту встречи, мы не намерены приближаться к линии блокады Тлая.

Гантор начал щелкать, и по его запаху я поняла, что он гордится своей способностью таким образом служить стаду. Капитан перебила его, заявив:

– Я не намерена ждать. Скажите это вашему командиру.

Кройке развернулась и вышла, не дожидаясь ответа. Ее грубость вызвала возмущенный топот копыт и шум, хотя члены стада и предприняли некоторые меры предосторожности. Силовое поле было восстановлено, и сердитый адъютант перевел слова капитана.

"Надо же, – подумала я. – Ему удалось довольно точно передать ультиматум Кройке".

Матриарха ее слова тоже не оставили равнодушной, и она тут же приказала отправить сообщение, которое полностью согласовывалось с моими выводами о том, что Кройке намерена высадить их на какой-нибудь не слишком гостеприимной планете и о неспособности ее корабля преодолеть военную блокаду. Кроме того, я получила дополнительную информацию относительно финансирования наемников. Оборудование, имевшееся в их распоряжении, стоило недешево.

Я устроилась в своем углу с единственной целью – взять собственные эмоции под контроль. Мне совсем не хотелось разделить боевой пыл стада, с нетерпением ждущего возможности принять участие в сражении. Судя по реакциям и уровню готовности, корабль-посредник должен доставить их прямо на поле военных действий.