Текст книги "Водный Мир"

Автор книги: Джулия Бертанья

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

Горбалс

Всё-таки это человек. На Мару рухнул высокий стройный мальчик с бледным-пребледным лицом, похожими на солому волосами и в очень драной одежде. Теперь он катается по траве, схватившись за ногу – именно этой ногой он зацепился за обломок надгробной плиты перед тем, как упасть.

Мальчик яростно трёт ушибленный палец ноги, а потом засовывает его в рот, чтобы унять боль. И тут только замечает Мару. Он садится, уставившись на нее округлившимися от удивления глазами и даже забыв вынуть ногу изо рта. Мара начинает смеяться.

Мальчик изумляется ещё больше. Он окидывает её быстрым, настороженным взглядом – волосы, одежду, ботинки и и конце концов лицо. У него такие огромные круглые глаза, что Маре становится немножко не по себе. Но она отважно отвечает взглядом на взгляд. Так они и молчат, уставившись друг на друга. Наконец мальчик вынимает палец ноги изо рта.

– Ты что, с неба свалилась? – он бросает взгляд куда-то вверх.

– С неба? – Мара качает головой.

– Из небесного города? – раздраженно спрашивает мальчик. – Ты из небесных людей?

– Нет, что ты, – отвечает Мара.

Одежда мальчика сделана из разноцветных пластиковых пакетов, скрепленных между собой и обмотанных, обвязанных вокруг его тела. Многие пакеты порвались, узлы ослабли, и от этого мальчик кажется похожим на ободранное огородное пугало.

Мальчик облегченно вздыхает.

– А кто же ты тогда? – интересуется он с дружелюбным любопытством.

– Мара, – отвечает Мара.

– Это где? – спрашивает мальчик.

– Что где? – не понимает она.

– Где Мара?

Может, он сумасшедший? Вид у него достаточно странный. Мара поднимается на ноги.

– Я здесь, – отвечает она. И я ухожу, добавляет она мысленно.

– Погоди, – окликает паренек и спешит следом. – Не будь такой странной. Я просто хотел узнать, откуда ты.

– Никакая я не странная. Я называю свое имя, стоя тут, перед тобой, а ты спрашиваешь, где я. Вот это считается странным там, откуда я приехала.

– Странным? Я просто спросил, где находится Мара. Где находится место, в честь которого тебя назвали? Разве там, откуда ты приехала, об этом не спрашивают? – настаивает паренек. Он делает шаг вперед, громко шурша своими пакетами. – Меня вот зовут Горбалс[3]3
  Горбалс (Gorbals) – район трущоб и многоквартирных домов в городе Глазго на южном берегу реки Клайд.


[Закрыть]. Место, в честь которого я был назван, находится вон там. – Он машет рукой в сторону затонувшего города. – Во время отлива там до сих пор видны верхушки домов. В старом городе Горбалс считался районом высоких башен, в которых жило много-много людей. Одна из этих башен легла в основание небесного города. – Лицо паренька суровеет, но потом он встряхивает головой. – Но я всё равно горжусь своим именем.

– Теперь понятно, – говорит Мара. – Но меня назвали не в честь места, а в честь моей бабушки Мэри и моей мамы Розмари. Кажется, Мара означает «горечь» или «горькая», – неохотно добавляет она.

– Как некрасиво! – Горбалс морщит нос.

– Но так меня зовут, – говорит Мара потихоньку отступая. Мальчик не вызывает у нее доверия. И всё же она не убегает. Он хоть говорить умеет, в отличие от Винга.

– А где твое гнездо? – спрашивает он, и его совиные глаза округляются еще больше, словно внезапно его поразила какая-то необычная мысль.

Всё-таки сумасшедший, решает Мара и поворачивается, чтобы уйти. Но тут она видит огромное сумрачное озеро Нижнего Мира и вспоминает, что осталась совсем одна в этом незнакомом месте. Она представления не имеет о том, что делать и куда идти. Винг где-то вместе с остальной шпаной – вся орава высыпала из собора и теперь, хохоча и веселясь, носится среди могильных плит. Неожиданно Мара начинает плакать. Слезы льются ручьем.

Ободранный мальчик подбегает к ней и неловко, но ласково берёт за руку.

– Не уходи, – просит он. – Пойдём, я познакомлю тебя со своими.

* * *

– Опять я опоздал! – причитает Горбалс.

Миновав рощицу острых шпилей, они сходят с шаткого деревянного плота на берег другого острова – он очень большой и расположен дальше всех остальных от ворот Нью-Мунго. Остров зарос купами деревьев.

– Куда ты опоздал? – спрашивает Мара, восторженно разглядывая высокие стройные стволы, окружающие руины здания, которое когда-то стояло в центре острова.

– На Восход. Я должен был его вести.

Мальчик торопливо поднимается вверх по холму, мимо небольшого садика, в котором растут чахлые яблони, к роще, темнеющей в верхней части острова. Мара спешит следом, но, как только они оказываются под сенью густых ветвей, замирает, пораженная величием древних деревьев.

– Они такие прекрасные, – шепчет она, вдыхая живительный аромат зелени и осторожно поглаживая прохладную, но живую колонну – древесный ствол.

Горбалса уже не видно, но всё еще слышно, и Мара идет на шуршание его пакетов. Потом она слышит, как он извиняется перед кем-то, а сделав еще несколько шагов, видит, что он стоит, окруженный какими-то людьми. Очевидно, до прихода мальчика люди эти – числом около двадцати – сидели вокруг дымящегося, уже прогоревшего костерка, разложенного посреди маленькой полянки. Как и Горбалс, они одеты в обрывки пластиковых пакетов – все, кроме одной очень старой женщины, оставшейся сидеть у костра. Похоже, что ее одежда сплетена из мхов, листьев и трав.

– Да погодите же! – взывает Горбалс к собеседникам, которые уже начинают растворяться между деревьями. – Я всю ночь работал над солнечной поэмой! Я так углубился в поиски слов, что забыл о времени, а потом заснул на траве и проспал. Останьтесь и послушайте, ну пожалуйста! А потом, у меня для вас есть кое-что еще. Смотрите, что я нашел!

– Некогда, Горбалс, оставь это до Заката, – смеется симпатичная девушка с сонным младенцем, висящем в большом пакете у нее за спиной. В следующее мгновение девушка видит Мару и изумленно застывает на месте.

– Бессмысленно оставлять ее до Заката, – возражает Горбалс. – Это поэма для Восхода!

– Бессмысленно не это, мальчик, – сухо говорит старуха в наряде из трав. Она такая же иссохшая, как старая яблоня, и лицо у нее бледное как луна. – Бессмысленны твои опоздания. Нам нужен такой поэт, на которого можно положиться. Ты же вечно опаздываешь, опаздываешь, опаздываешь…

Тут и она замечает Мару, и тоже смотрит на нее удивленно, настороженно.

– Кто это?!

– Я больше не буду опаздывать, – суетливо бормочет Горбалс. – Обещаю. Просто, когда я ухожу в слова, я забываю обо всем на свете. И где я, и…

– Кто? Этот? Человек? – сурово вопрошает старуха. Её немигающий взгляд пугает Мару.

Остальные люди, громко шурша пакетами, возвращаются на поляну.

– Да, я нашёл человека! – восклицает Горбалс. – И это другая причина, по которой я опоздал.

Шуршащие люди окружают Мару. У них, как и у Горбалса, большие круглые глаза и мертвенно-бледные лица.

Они напряженно замирают вокруг, окутанные полумраком и похожие на духов Нижнего Мира.

– Это Мара Горькая, – сообщает Горбалс. – И это не место. И она не из небесных жителей. Я так и не понял, откуда она…

– Мара Бэлл, – поправляет его Мара.

– Бэлл? – удивленно переспрашивает старуха.

Девушка с младенцем подходит поближе, чтобы рассмотреть Марину куртку. В полумраке ее глаза, аккуратные темно-русые косы и даже кожа кажутся зеленоватыми, под стать траве и листьям.

Она робко дотрагивается до рукава куртки.

– Она такая нежная и мягкая, как пух, и блестит как лунный свет. – В круглых глазах девушки вспыхивает жгучее любопытство. – Из чего она сделана?

– Кажется, из нейлона, – говорит Мара. Ее куртка, да и все остальные вещички тоже – старые, потрепанные, ношеные-переношеные. Все они были изготовлены задолго до того, как изменился мир.

– Нейлон? – девушка морщит лоб.

Мара пытается вспомнить, что Тэйн рассказывал ей о материалах погибшего мира.

– Это материал, который люди изготавливали давным-давно, так же, как и вашу пластиковую одежду.

Девушка трогает свой пакетный наряд, который, в отличии от лохмотьев Гор6алса, аккуратно облегает её ладную фигурку.

– Мы находим одежду на деревьях, среди развалин и в воде, – говорит она. – В ней хорошо, когда идёт дождь, но плохо в жару. А где ты нашла это?

– В шкафу у себя дома, – улыбается Мара. – Это бабушкина куртка. Она очень старая.

– Я же объясняла тебе, Бруми-ло[4]4
  Брумило (Broomielaw) – один из районов Глазго.


[Закрыть], – скрипит старуха в одежде из трав. – Я ведь рассказывала тебе и про нейлон, и про пластик, и про все остальные искусственные мерзости. Но ты не слушаешь меня, не слушаешь глупую старуху, которая, по-твоему, ничего не смыслит в окружающем мире. А я говорю, что надо пользоваться натуральными дарами Земли.

Старуха одаривает ее недовольным взглядом, и Бруми-ло заливается краской.

– Но… но все вокруг – это дары Земли, – настаивает она, не отрывая глаз от Мары и ее одежды. – Ведь все эти вещи берутся не из пустоты.

Старуха сердито фыркает и продолжает сосредоточенно рассматривать Мару. Неожиданно, встретившись с девочкой взглядом, она громко ахает.

– Да хватит тебе, Бруми-ло, – говорит Горбалс. – Мара не такая, как мы. Она странная.

– Я не странная! – возмущается Мара.

– Для нас странная, – улыбается Горбалс. – Даже очень. Мы никогда ничего подобного не видали. – Он касается ее носа. – Коричневое лицо с рыжими пятнышками на носу.

– Пятнышками? – Мара ощупывает свой нос, но ничего не чувствует. – Это ты про веснушки?

Бледнолицые люди разражаются смехом. «Веснушки, веснушки!» – повторяют они на разные лады.

– А что такое веснушки? – со смехом спрашивает Горбалс. – Веснушки, веснушки… Какое тёплое, весёлое слово.

– Они появляются от солнца. – Неожиданно Мара понимает, почему у этих людей такие совиные глаза и бледные лица. Им попросту не хватает солнечного света. – Веснушки – это маленькие солнечные пятнышки.

Люди взволнованно переговариваются, шуршат пакетами. Старуха поднимается со своего места у костра.

– Так ты из внешнего мира? – резко спрашивает она. – Из солнечного мира?

Мара кивает.

– С острова на севере отсюда.

– С острова за пределами стены?! – Старуха вся дрожит.

– Да. С острова под названием Винг, в Атлантическом океане.

Все громко ахают.

– Мы думали, что в мире не осталось таких мест, кроме нашего, – объясняет Горбалс, бросая взгляд на городскую стену. – Раньше, давным-давно, наши люди пытались пробраться за пределы большой стены, чтобы посмотреть, что там. Некоторых схватили небесные жители, ну а те, кто выбрался – те уже не вернулись.

– Думаю, теперь там действительно больше ничего нет, – тихо говорит Мара. – Мой остров ушел под воду…

В глазах окруживших её людей читается жалость.

– Много лет никто уже не проникал за ворота, кроме крысоедов, – вставляет женщина с длинными-предлинными темными волосами. Они заплетены в толстую косу, свисающую чуть ли не до земли.

– Крысо…? – Мара морщит лоб. – Вы имеете в виду водяную шпану? Одичавших детей?

Старуха делает шаг вперёд и медленно протягивает Маре свою скрюченную руку. Мара берется за нее – рука теплая и крепкая, хотя и дрожит немного.

– Добро пожаловать, Мара Бэлл с острова Винг в Атлантическом океане. Добро пожаловать на Голубиный Холм, родной остров древогнездов. Я – старуха Кэндлриггс[5]5
  Кэндлриггс (Candleriggs) – улица в Глазго.


[Закрыть]. Мы тебя давно ждем.

Мара испуганно отшатывается.

– Меня? Извините, но вы ошибаетесь. Я попала сюда совершенно случайно, просто чудом. Всё висело на волоске…

– На каком волоске? – спрашивает Горбалс, с интересом разглядывая ее волосы.

Старуха Кэндлриггс жестом велит Горбалсу умолкнуть. Она смотрит на Мару сияющими глазами, и голос ее дрожит от волнения.

– Камень предсказал, что ты однажды появишься. – Она поворачивается к остальным. – Вы только взгляните на нее! Видите?! Это же Лицо на Камне, та самая, которую мы ждали. Древогнезды, время пришло. Предсказание начинает сбываться!

Все древогнёзды, не отрываясь, смотрят на Мару. А Мара смотрит в древние совиные глаза Кэндлриггс и содрогается еще до того, как та произносит следующую фразу.

– Камень рассказал нам о тебе, Мара Бэлл. Теперь, когда ты здесь, предсказание сбудется.

Предсказание

Чтобы не встречаться с благоговейными взглядами древогнездов, Мара поворачивается к Горбалсу. – Что за предсказание? – тревожно спрашивает она.

Но Горбалс смотрит на нее не менее восхищенно, чем все остальные.

– Это ошибка, – говорит им Мара. – Я не та, за кого вы меня принимаете. Я потеряла дом, семью, всех людей, которых любила, и оказалась здесь только потому, что мне больше некуда было деваться. В мире за стеной у меня ничего не осталось.

– Извини что упал на тебя, – приглушенным голосом говори Горбалс. – Я же не знал, кто ты…

Мара отступает назад, мотая головой. Кэндлриггс мягко кладет руку ей на плечо.

– Мы не можем заставить тебя остаться, – говорит старуха. – Но, если хочешь, я покажу тебе Камень предсказаний, и ты узнаешь, кто ты такая.

Я и так знаю, кто я такая, думает Мара. И я не хочу быть той, про кого вы думаете.

И всё же ей чертовски интересно узнать про предсказание. Что может быть общего у нее, Мары, с этими странными жителями Нижнего Мира?!

И, сгорая от любопытства, Мара послушно идет за старухой.

* * *

Всей компанией они садятся на плоты и плывут по дымящейся воде мимо острых шпилей и островков, переходя из тени в пятна солнечного света и снова возвращаясь в тень, отбрасываемую воздушными туннелями Нью-Мунго. Они минуют развалины моста, которые кишмя кишат водяной шпаной. Мальчишки облепили ржавый остов древнего транспортного средства. – Мара знает, что оно называлось автобусом – и, как с вышки, хохоча и веселясь, прыгают с его крыши в глубокую мутную воду.

Становится жарко, и древогнезды скидывают большую часть своей пластиковой одежды. В воздухе – ни ветерка. Городская стена напоминает Маре стенки огромной кастрюли-скороварки, а ажурные конструкции Нью-Мунго – решетку гриля, под которой в полуденном жаре плавится Нижний Мир. Кажется, от духоты не страдает только Кэндлриггс в своем травяном наряде.

– Далеко еще? – Мара снимает куртку, изнемогая от жары, голода и жажды. – Я больше не могу!

Кэндлриггс лезет в глубокий карман, приделанный к ее балахону, и достает кожаную флягу. Затем, вытащив пробку, протягивает флягу Маре.

– Пей, – говорит она.

Мара жадно пьет. Густой ароматный напиток освежает пересохший рот; Маре кажется, что восхитительная жидкость растекается по нервам, щекоча кожу на затылке и веки, успокаивая, утешая. Она делает еще один глоток. Напиток сладкий, но крепкий. Как вкусно!

– Что это? – выдыхает Мара, с трудом отрываясь от фляги прежде, чем допьет ее содержимое одним, последним, глотком.

– Медвяный сидр, – говорит Кэндлриггс. – Мед, травы и сок диких яблок. Несколько капель успокоят тебя, еще несколько развеселят, а избыток – усыпит.

– Если только ты не Поллок, – вставляет Горбалс. – Потому что тогда ты выпьешь столько, что начнешь буянить и драться со всеми подряд, даже с утками.

Все смеются, кроме парня с недобрыми глазами, прикрытыми тяжелыми веками, который, видимо, и есть Поллок[6]6
  Поллок Хауз (Pollock House) – одна из основных достопримечательностей Глазго (построен примерно в 1752 году).


[Закрыть]. Он отвечает Горбалсу яростным взглядом.

Но Горбалс уже указывает куда-то вперед – из тумана выступает колдовская черная шляпа. Это шпиль центральной башни огромного, похожего на замок, здания. По-видимому, здание стояло на холме – оно почти полностью возвышается над водой. Напротив торчат полузатонувшие развалины обширного строения, увенчанного башнями и башенками; его стены испещрены многочисленным окнами и арками. Плоты древогнездов направляются к зданию с башенками.

– Что это за дома? – спрашивает Мара. Она не может оторвать глаз от черной шляпы волшебника, которая кажется ажурной, – настолько тонка и воздушна покрывающая ее каменная резьба.

– Это места предсказаний, – отвечает Горбалс. – Старинные места, где погибший мир оставил на камне особые знаки. А теперь посмотри вон туда: это статуя Тэнью.

Он указывает на одну из башенок. Там, в арке, сидит молодая женщина. В одной руке у нее молоток, в другой – маленькая лодка, а на коленях лежит открытая книга. Ноги женщины обвивают каменные корни деревьев, а глаза смотрят куда-то вдаль, поверх городской стены. Мара поднимает голову, и у нее перехватывает дыхание.

Это каменное лицо – её лицо.

* * *

– Это совпадение, – упорно твердит Мара. – Она просто немного похожа на меня.

Однако, несмотря на жару, ее пробирает дрожь. Хотя левую половину лица Тэнью рассекает уродливая трещина, Мара видит, что женщина действительно очень похожа на нее. Да чего уж там, статуя – ее зеркальное отражение в камне! Мара хочет отвернуться от статуи, но не может.

– Твое лицо изображено не только здесь, оно высечено повсюду в затонувшем городе.

Древогнёзды не отрываясь смотрят на Мару. Ей некуда спрятаться от этих круглых совиных глаз, которые таращатся на неё сквозь душную влажную дымку.

– Но как это могу быть я?! Это же невозможно! Этому зданию сотни лет. А мне всего пятнадцать…

Но они продолжают глазеть, будто ожидают, что она сейчас же, не сходя с места, сотворит какое-нибудь чудо.

– Чего вы от меня хотите?! Что вам от меня нужно?! – Маре становится страшно.

Старуха Кэндлриггс мягко трогает её за плечо.

– Если ты не знаешь, зачем ты здесь, мы поступим так, как велит Предсказание.

– Это как? – спрашивает Мара.

– Камень предсказывает: чему быть – того не миновать, – говорит Кэндлриггс. – Ты здесь. И то, что высечено в камне, станет реальностью.

Но что высечено в камне? Мара вопросительно смотрит на каменную женщину с ее, Мариным, лицом.

– Это всего лишь статуя, – повторяет она снова и снова, а сама не может отвести глаз от собственного изображения.

Кэндлриггс поднимает костлявую руку, указывает на резьбу в другой части здания:

– Посмотри на эту историю в камне. Она рассказывает о рыбе с кольцом, колоколе, птице и дереве. Их изображения есть повсюду, по всему городу. Мы живем верой в эту историю, в то, что в один прекрасный день все эти символы соединятся вместе. Когда это произойдет, свершится Предсказание Камня, и мы освободимся от этого гиблого места. Мы найдем себе новый дом во внешнем мире. И теперь, когда появилась ты, Предсказание начнет сбываться, потому что Тэнью – главная героиня истории. А ты – вылитая Тэнью.

– Но я – это не она! – горячо возражает Мара, однако тут же умолкает, и по спине у нее снова бегут мурашки страха, потому что древогнезды начинают декламировать хором, нараспев:

 
  Рыба с кольцом,
  Колокол, дерево, птица —
  Все воедино сойдутся,
  Тогда предсказанье свершится.
 

– И всё равно я не понимаю. Что именно предсказывает Камень? – спрашивает Мара. – Что это за рыба с кольцом и всё остальное?

– Мы узнаем это, когда придет время, – отвечает Горбалс. – Мы думали, что ты знаешь и расскажешь нам.

– Но я не знаю, – беспомощно восклицает Мара.

– Ты Лицо на Камне. Ты должна знать, – говорит Горбалс, и в голосе его слышатся обвиняющие нотки.

– Но я не знаю! – повторяет Мара. – Извините. Видимо, я все-таки не та, о ком вы думаете. Если бы это была я, я бы наверняка знала, о чём идет речь.

– Необязательно, – возражает Кэндлриггс. – Все мы странники в этой жизни. Никому не ведомо, что ожидает его в пути до тех пор, покуда это не произойдет. А наше путешествие к деревьям должно начаться сейчас, – добавляет она, обращаясь к остальным древогнездам и бросая взгляд на небо, мерцающее между воздушными туннелями Нью-Мунго. – Мне не нравится, как выглядит небо. Похоже на затишье перед бурей. Нам пора возвращаться.

Древогнезды повинуются беспрекословно. Уже с плота Мара бросает последний взгляд на каменное изваяние. Она вспоминает, что Тэйн тоже умел предсказывать бурю. Наверное, такая способность приходит с возрастом; у человека вырабатывается особое внутреннее чутье. Воздух тяжелеет, в нём разливается напряжение. Быть может, буря очистит его… Мара опускает руку в воду в надежде ощутить хоть какую-то прохладу. Ей уже не важно, заражена это вода или нет, слишком уж жарко вокруг. Вообще, вода над затопленным городом выглядит чище, чем в лодочном лагере, и не пахнет сточной канавой. И всё же в воздухе висит какой-то неприятный кисловатый запах, похожий на дурной запах изо рта. Мара морщится.

– Я расскажу Маре легенду про Тэнью. А вы тоже послушайте, – объявляет Кэндлриггс. Древогнезды поудобнее рассаживаются на плотах. – Давным-давно на одном острове жила-была девушка, – начинает Кэндлриггс...

Мара, холодея, слушает легенду про Тэнью, дочку древнего короля. Она ждала ребенка, а ее ни за что ни про что выгнали из дому, отправив в плавание по морям на утлом плоту. Ветер пригнал плот в тихую заводь в чужих краях, и там-то Тэнью и родила сына, который потом вырос и основал новый город.

– А звали его Мунго, – говорит Кэндлриггс. – А город. который он основал, лежит сейчас в воде у нас под ногами. Но имя его продолжает жить в названии небесного города[7]7
  Святой Мунго – одна из ключевых фигур христианства в Британии VI–VII вв. – считается основателем и покровителем города Глазго, символами которого по разным причинам являются дерево, птица, колокол и рыба с кольцом. Матерью св. Мунго была некая Тэнью, а история его рождения, известная по двум Житиям, в точности повторяет легенду, рассказанную Кэндлриггс. (Примеч. ред.)


[Закрыть].

Она поворачивается к Маре.

– Тэнью была матерью Мунго. И ее лицо, вырезанное в камне, встречается повсюду. Так же, как и изображение рыбы с кольцом, колокола, птицы и дерева. Вся история началась с Тэнью. Если бы не она, на этом месте никогда бы не был основан старый город. А ты новая Тэнью, Мара. С тебя начнется наша новая история. Ты наша спасительница.

– И не только! – восклицает Горбалс. – Она еще и колокол! Мара Бэлл! Ведь Бэлл означает «колокол».

– Колокол, звон которого предвещает начало нового дня, – задумчиво кивает Кэндлриггс.

Мара отворачивается, не в силах выдержать исполненные надежды взгляды древогнездов, и склоняется к воде. Она просто не знает, что и думать. Всё это слишком странно, слишком неожиданно; просто слишком. Тут она замечает, что по воде что-то плывет. Книга! Еще несколько взмахов веслами, и до нее можно будет дотянуться. Как только плот делает очередной рывок вперед, она нагибается и пытается выловить книгу, но та настолько пропиталась водой, что разваливается у нее в руках. В результате Маре удается поймать лишь несколько разрозненных страниц.

– Смотрите! – кричит она остальным. – Книга!

– Их здесь полно, – застенчиво говорит Бруми-ло. Они почти не разговаривали с момента первой встречи. После того, как Кэндлриггс во всеуслышание объявила, что Мара – это Лицо на Камне, древогнезды обращаются с ней так, словно она какая-то необыкновенная – сошедший на Землю ангел, никак не меньше.

– Книги плывут из дурного места, – Бруми-ло кивает на высокое черное здание, увенчанное шляпой волшебника. – Они загрязняют воду. Мы их сушим, чтобы можно было подбрасывать в костер.

– Подбрасывать в костер! – ахает Мара. – Но в них же полно всяких историй, и картинок, и разной полезной информации.

Вот бы Роуэн ужаснулся, если бы узнал, думает Мара. И тут же ужасается сама, вспомнив, в каком состоянии оставила своего друга. Жив ли он? Только бы он не умер до того, как она, Мара, придумает, как ему помочь. Если бы она могла перенести его через стену! Прямо сейчас!

– Нам не нужны книги, – голос Кэндлриггс звучит сурово, но Мара благодарна старухе за то, что та прервала ее страшные мысли. – У нас достаточно своих историй, и прекрасная память, и, если потребуется, мы сможем сочинить кучу новых. А Горбалс слагает нам стихи…

– Может быть, книги нужны Горбалсу, – хмыкает Поллок, парень с недобрым взглядом. Пристроившись рядом с Бруми-ло, он играет с ее малышом. – У него даже память такая же нескладная, как и он сам.

– Мне не нужны книги, мне нужны слова! – вспыхивает Горбалс. Он пытается повернуться к Поллоку, но от его резкого движения плот начинает опасно качаться на воде. – Не смей меня оскорблять! Ты, вообще, только и делаешь, что ползаешь по кустам, словно крысоед.

– Я охотник! А вот ты – не поэт, – цедит Поллок, краснея от обиды, что его обозвали крысоедом. – Ты просто бесполезный и неуклюжий увалень, который играется со словами, потому что ему не по плечу настоящая мужская работа!

– Чтобы стать поэтом, требуется целая жизнь, – взрывается Горбалс. – А научиться охотиться можно за день. Ты, может, и охотник, но и вор к тому же…

– Что имею, то мое, – презрительно сплевывает Поллок.

– Поллок, прекрати, – шепчет Бруми-ло. Ее голова низко опущена, и Мара с удивлением замечает, что девушка расстроена чуть ли не до слез.

– Поллок Полхорош, постарайся вести себя соответственно своему имени, – сурово приказывает Кэндлриггс. – А иначе я переименую тебя в Нехорош. Попридержи свой длинный язык. Или ты хочешь подраться прямо здесь, на плоту, и опрокинуть нас всех в воду? И своего ребенка тоже? – Она оборачивается к Горбалсу. – А ты угомонись и сиди спокойно. Поэт должен тратить силу на слова, а не на рыцарские поединки. И вообще, ты намерен участвовать в Закате, или нам опять придется делать всё самим, как сегодня утром?

Горбалс молчит, сгорая от стыда, и Поллок держит язык за зубами, но оба продолжают испепелять друг друга ненавидящими взглядами до тех пор, пока плот не врезается в пологий берег острова древогнездов.

– Хочешь посмотреть книжку, когда я ее высушу? – спрашивает Мара у Горбалса, пока они поднимаются мимо яблоневого сада к деревьям, растущим на вершине Голубиного Холма.

Но Горбалс даже не смотрит на пропитанные водой страницы. Он продолжает сверлить взглядом спину идущего впереди Поллока.

– Гиблая крыса! – яростно цедит он сквозь зубы.

– Горбалс! – Бруми-ло приходит в ужас. – К тебе обращается Лицо на Камне! – Впрочем, сама она косится на книгу так, словно из влажных страниц, того и гляди, выползет ядовитая змея.

– Пожалуйста, не зови меня так! – Мара натянуто улыбается. – Я не Лицо на Камне, честное слово. Зови меня Мара.

– Мара… – Бруми-ло нерешительно покусывает губу. – Мы сейчас будем готовить еду. Ты останешься с нами?

Они входят в рощу на вершине Голубиного Холма. Наклонившись, девушка достает из глиняного горшка, стоящего меж корней дуба, несколько картофелин и морковок.

– Похоже, будет сильная буря, – замечает она. – Кэндлриггс спрашивает, не хочешь ли ты остаться на ночь и перегнездовать у нас? Здесь ты будешь в безопасности.

Перегнездовать?! О чём это она? Мара смотрит на деревья. А ведь и Горбалс спрашивал, где ее гнездо… И тут она их видит, – огромные, в человеческий рост, гнезда, свитые среди ветвей. Изумлению ее нет предела.

Но очень скоро внимание ее привлекает запах съестного. При виде Бруми-ло и остальных, готовящих еду, Мара чувствует, как ноет и урчит пустой желудок. Когда же она ела в последний раз? Единственная пища, которую она может вспомнить, это сидр, которым ее угостила Кэндлриггс. Неожиданно Мара понимает, что совсем обессилела; она буквально дрожит от голода. Листья на деревьях тоже дрожат – погода меняется; по воде пробегает рябь. В кронах деревьев тревожно перекликаются дикие голуби. Теперь и она видит, что надвигается буря. Мара чувствует, как вибрирует воздух, ощущает странный железистый запах, который приносит ветер.

И снова она вспоминает про Роуэна и других обитателей лодочного лагеря. Что с ними будет во время шторма? Она-то в безопасности, но как помочь остальным? Завтра она обязательно подумает об этом. Но сегодня ей нужно отыскать кое-кого здесь, в Нижнем Мире, – Винга, маленького «замурзанного ангела».

– Я должна найти ребенка, который привез меня сюда, – говорит она Бруми-ло. – Он поранился, и я хочу убедиться, что с ним всё в порядке.

Мара была так поглощена общением с древогнездами, что за весь день ни разу не вспомнила о Винге.

– Это малыш с твоего острова? – обеспокоенно спрашивает Бруми-ло.

– Нет, это один из брошенных детей, которые живут в соборе. Их там целая толпа.

– Крысоеды? – Бруми-ло морщит нос. – Держись подальше от этих грязных зверьков. Они очень опасны, и от них можно заразиться болезнями, которые они подхватывают, когда плещутся в отравленной воде и играют с крысами среди развалин. Они размножаются, едва выйдя из детского возраста, но, к счастью, умирают, не успев стать взрослыми. Или их забирают. Я их и близко не подпущу к своему малышу!

Тут Бруми-ло вспоминает, что разговаривает с Лицом на Камне, и, вспыхнув, прикусывает язычок.

Мара хмурится.

– Винг не крысоед, он просто несчастный ребенок, о котором некому было позаботиться. И я не допущу, чтобы он умер, я буду за ним ухаживать! Я уже поняла, что это странные дети, но вы для меня все странные. Вы не такие, как те люди, среди которых я жила раньше.

– Они ужасные существа, – настаивает Бруми-ло. – Пожалуйста, расскажи нам о своем народе, – горячо просит она, нарезая овощи каменным ножом. – Сейчас нам еще нужно многое успеть сделать, но на Закате, пожалуйста, расскажи нам свою историю.

– Возможно, сегодня Заката не будет, – предупреждает Горбалс, нюхая воздух и всматриваясь в быстро темнеющее небо, маячащее между переходами Нью-Мунго. – Может, сегодня придется сразу же отправляться в гнездо.

– Тогда мне срочно нужно найти Винга, – восклицает Мара. – Я хочу убедиться, что он в безопасности. – Неожиданно ей в голову приходит мысль. – Послушай, Бруми-ло, если Лицо на Камне попросит древогнездов пустить к себе ребенка, который привез ее к вам, вы ведь не сможете отказать?

Бруми-ло в смущении опускает глаза.

– Нет, конечно, – говорит она наконец. – Будь осторожна! – кричит она вслед Маре, которая уже мчится к плотам.

Вспышка молнии распарывает небо, гремит гром. Нью-Мунго содрогается от грохота. Мара вспоминает лицо, вырезанное в камне и так похожее на ее собственное, и ее охватывает волнение.

Это просто буря на меня так действует, успокаивает она себя. Но что, если всё это правда, и я действительно та самая, за которую они меня принимают?

Кем бы она ни была, но впервые с того дня, как она покинула свой родной остров, Мара вновь чувствует себя живой.