Текст книги "Водный Мир"

Автор книги: Джулия Бертанья

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

Небесный город

И начался долгий путь на юг. Дни и ночи сменяют друг друга, и Маре уже начинает казаться, что они никогда не доберутся до места.

Вокруг бушует страшный безжалостный океан, но Алексу каким-то чудом удается удерживать лодку на огромных постоянно накатывающих валах. Мара боится каждой новой волны; ей страшно, когда лодка соскальзывает с ее гребня в глубокий сумрачный провал и когда она снова взлетает на вершину очередной пенистой горы. Деревянное суденышко жалобно скрипит и стонет, шпангоуты напряжены до предела. Мара сжимает холодные борта лодки с такой силой, что немеют пальцы, в желудке у нее все переворачивается от страха и качки, но она не отводит взгляда от волнующегося черного колодца океана. В лицо ей летят ледяные брызги, соль ест глаза, но она продолжает упрямо смотреть вперед, не в силах отвернуться. Прошло уже несколько дней с тех пор, как они потеряли из виду остальные лодки. Мара с трудом скрывает свой ужас; она знает, что Джеми, ведущий лодку, в которой плывет ее семья, гораздо менее опытный моряк, чем Алекс. Жизнь ее родных в руках Джеми.

Ей хочется опустить голову и крепко заснуть, а проснувшись, увидеть за бортом дивные башни Нового Мира, но это совершенно невозможно, когда сидишь в скачущей по волнам лодке, стиснутая со всех сторон другими беженцами. Не верится, что их путешествие когда-нибудь закончится, смолкнет детский плач, уймется тошнота, а под ногами снова окажется твердая почва.

В лодке такая давка, что места для пищи и воды практически не осталось. Вчера закончилась еда, воды очень мало – попить дают только самым маленьким. Люди молят бога, чтобы путешествие закончилось сегодня. Оно должно закончиться сегодня. Только сейчас стало понятно, насколько все ослабели еще на Винге, за долгие месяцы штормов, питаясь одной капустой. Их силы на исходе. А тут еще эта ужасная качка.

У Мары кружится голова, ее мутит от слабости, бессонницы, голода и жажды; временами она проваливается в забытье. Вплотную к ней сидит Гейл. Их тела так тесно соприкасаются, что каждый приступ тошноты, боль, страх, отчаяние подруги кажутся Маре продолжением ее собственных чувств. Роуэн, который поначалу держался молодцом и был готов без конца развлекать девочек сказками и историями, сидит, прижавшись к сестре с другой стороны, с остекленевшим взглядом, с пересохшими губами; он не в силах больше говорить.

На рассвете следующего дня Мара неожиданно приходит в себя.

– Смотрите! Смотрите! – кричит Алекс.

Люди вокруг Мары начиняют просыпаться, вскидывают головы, испуганно вскрикивают. Мара тоже приподнимается, но не видит ничего, кроме воды.

– Вон там! – сипло кричит Гейл. Вся дрожа, она хватает Мару за руку и указывает вдаль.

Прямо посреди океана из тумана выступает чудовищная конструкция.

Мара пытается сглотнуть, – голос куда-то пропал, пересохшее горло словно забито камнями.

Из дымки вырастают гигантские башни. Они настолько высокие и широкие, что в это трудно поверить. Лодка подплывает ближе, и становится видно переплетение воздушных туннелей, соединяющих башни между собой, – бесконечные блестящие нити, словно паутина, обвивают породивших их исполинов. Встающее солнце окрашивает небо в малиновый цвет. Когда его лучи падают на башни, вся конструкция ослепительно вспыхивает – рядом с ней даже солнце кажется бледным и невзрачным.

– Это оно! – хрипит Мара. – Нью-Мунго!

Люди в лодке испуганно перешептываются, кто-то плачет. Одна лишь Мара при виде этого грандиозного зрелища не испытывает ровным счетом ничего. Изумительный небесный город не вызывает у нее никаких эмоций. Она хочет только одного – выбраться из лодки на твердую землю, размять затекшие руки и ноги и, главное, найти свою семью.

Лодка продвигается еще немного, и туман окончательно рассеивается. У Мары падает сердце; она видит то, о чём раньше лишь смутно догадывалась, – огромную стену, поднимающуюся из воды.

Здесь нет ни гавани, ни единого клочка суши. Лишь бурлящая, шевелящаяся, волнующаяся грязно-серая масса, широким кольцом окружающая город. В воздухе висит отвратительный запах нечистот. Приглядевшись, Мара громко ахает: это люди! Жуткое столпотворение разномастных лодок, переполненных беженцами, огромным наростом опоясывает стену, преграждающую им путь.

Мара лихорадочно всматривается в сбившиеся кучей лодки, пытаясь отыскать своих родителей. Зачем только она упиралась?! Почему не поплыла с ними?!

– Где они, Гейл? – испуганно спрашивает Мара. – Они уже должны были доплыть…

Она замечает, как переглядываются Гейл и Роуэн. Мама наверное, сейчас тоже всматривается в толпу, прижимая к себе Кори, и ищет, ищет, ищет взглядом дочь. А папа, как всегда, проклинает Марино упрямство, не желая допустить и мысли, что они ее потеряли.

Алекс подводит лодку к кольцу беженцев. Люди жмутся друг к другу, ощущая себя потерянными и бесприютными. Теперь у них только один дом – их лодка.

– Пригнитесь! – внезапно кричит Алекс.

Из-под опор высоченного моста, который начинается от стены и обрывается прямо над океаном, вылетает черная, пузатая, разбойничьего вида моторная лодка, на борту которой сверкают слова «морская полиция». В моторке полно вооруженных полицейских в оранжевой форме. Громко завывает сирена. Над ветровым стеклом появляется дуло пулемета; оно нацелено на лодку Мары, которую тем временем окружают оранжевые водяные мотоциклы.

Они окружены.

– Назад! Поворачивайте назад! – раздается тысячекратно усиленный мегафоном голос.

Алекс ошеломлен, но продолжает упрямо вести лодку вперед – им некуда возвращаться. Он не сбивается с курса даже тогда, когда мотоциклисты открывают предупредительную стрельбу.

– Ложитесь! – неожиданно кричит он.

Маре не видно, что происходит, она только слышит стремительно приближающийся свист, а затем чувствует, как что-то с силой ударяется о воду. И тут же лодка начинает бешено плясать на волнах, – это неподалеку от них разорвался снаряд.

В лодке вспыхивает паника. Мара бьется, пытаясь высвободиться от стискивающих ее людей, выпрыгнуть за борт. Но выбраться отсюда невозможно. Тогда она вцепляется в борт и крепко зажмуривается.

– Мама! Папа! Помогите! – кричит она, но голос ее тонет в общем вопле.

И вдруг наступает странная тишина. Лодка покачивается на волнах. Мара ждет следующею удара. Время останавливается – всё вокруг замирает, становится темно, пусто и тихо. Я уже умерла, думает Мара. Всё уже случилось. Всё кончено. Она открывает глаза. Она по-прежнему в лодке. Не слышно воя снарядов, нет ударов о воду, ничего…

– Они уезжают! – с облегчением кричит Алекс.

И это правда. Морская полиция разворачивается и направляется в другую сторону. Мара видит – их отвлекла более крупная мишень. С южной стороны приближается целая кавалькада новых лодок, и полицейские спешно ринулись наперерез. Пользуясь моментом, Алекс подводит лодку к самой границе плавучего лагеря, кольцом опоясывающего город.

– Что они хотели сделать? Убить нас? – шепчет Роуэн. Лицо у него серое, глаза круглые от пережитого ужаса.

И ужас их только растет, когда они заплывают на территорию лагеря.

– Мне здесь не нравится, не нравится, – торопливо, как маленькая, бормочет Гейл. – Мама, я хочу домой. Пожалуйста, давайте вернемся домой.

Вокруг них – рыбачьи лодки, паромы, ржавые военные катера, прогулочные яхты, связанные вручную плоты с парусами из тряпья; на них толпятся богатые и бедные, дети и старики, люди всех цветов кожи. Все они сбились в одну огромную человеческую массу. Восходящее солнце окрашивает море в багровый цвет, от воды поднимается пар; шум и вонь стоят невыносимые.

Это всё не по правде, думает Мара. Это же ад на Земле.

– Откуда они? – спрашивает она шепотом.

– Кто знает… – Роуэн пожимает плечами.

Алекс направляет лодку в самую гущу.

– Двигайтесь дальше! Это наше место и, вообще здесь и так слишком тесно! – раздается грубый голос. – Для вас места нет!

Хозяйка голоса – толстая тетка, стоящая на носу того, что когда-то было роскошной яхтой. Теперь это грязная разбитая посудина, палуба покрыта навесом, кое-как сшитым из пластиковых пакетов и рваного брезента. Черты теткиного лица жесткие и грубые, в них намертво въелась сажа.

– Куда же нам двигаться? – негодующе спрашивает одна из подруг Розмари, Бренна. – Места нет нигде!

– Значит, надо было раньше приезжать, – фыркает тетка. – Сами виноваты.

Со всех плавучих домов на новичков смотрят неприветливые, недружелюбные глаза; раздаются недовольные возгласы. Кто-то выкрикивает оскорбления, кто-то швыряется в них отбросами. Сжав зубы, Алекс упрямо продвигает лодку в глубь лагеря. А что ему еще остается? Только повернуть назад, в открытый океан…

Мара роняет голову на подтянутые к груди колени. Она крепко зажмуривается и зажимает ладонями уши, только чтобы не видеть и не слышать окружающих ее ужасов. Но это невозможно. К тому же едкий, выворачивающий наизнанку запах грязи, пота и болезней просто оглушает.

Несмотря на очевидную неприязнь окружающих, слабая и измученная путешествием Гейл всё же ухитряется завязать разговор с мальчиком в соседней хлипкой лодчонке. При желании Гейл сумеет разговорить даже камень. Привычный звук ее голоса немного успокаивает Мару, и она отрывает голову от колен, чтобы осмотреться. Этот страшный, шумный, беспорядочный мир – теперь и ее мир тоже. И она должна смотреть, говорит себе Мара, должна смотреть очень внимательно, до тех пор, пока не найдет свою семью.

– Спроси его про еду и свежую воду, – кричит Бренна, которая с трудом справляется с голодной оравой собственных ребятишек. – Где достать еду и воду?

Через несколько минут Гейл оборачивается. Судя по ее бледному и испуганному лицу, переговоры не увенчались успехом.

– Это безнадежно. – Она опускается на дно лодки. Остальные смотрят на неприступную стену Нью-Мунго.

– Должна же быть какая-то помощь от города, – взрывается Роуэн. – Не могут же они морить нас голодом и жаждой!

– Еще как могут! – бормочет Бренна, укачивая ослабевшего малыша. – Им-то что?! Лучше бы мы остались у себя на острове, со стариками, все вместе. Всё равно мы умрем в этом гнилом море.

Я тоже жалею, что мы не остались на острове, – мысленно соглашается с ней Мара. Люди вокруг нее охвачены ужасом и гневом. Всё что угодно, только не это!

* * *

На море опускается белая ночь, и Ныо-Мунго окутывается туманом. Гигантская мрачная тень ложится на плавучий лагерь, угрожающе сверкают огни, и люди в лодках затихают. Беженцы кутаются в изъеденное молью тряпье, обрывки клеенки, старые одеяла. Одна только Мара перебегает с лодки на лодку, отчаянно зовет родителей, мучительно всматривается в полумрак, надеясь увидеть прибытие новых лодок.

Город поблескивает под огромным, усыпанным звездами небом. Он потрясающе, невозможно красив, и Мара разглядывает его, дивясь на множество странных спиральных устройств, приделанных к верхушкам башен и соединяющим их туннелям. Устройства крутятся на ветру, наполняя воздух призрачными стонами и вздохами. Мара чувствует, как в ней пробуждается прежнее любопытство. Что за люди могли всё это построить?

Кто бы они ни были, киберлис – один из них.

Где ты, лис? Ты и правда там, наверху? И как мне туда попасть? А если попаду, то как мне найти тебя?

* * *

Посреди ночи всех будит ужасный грохот: такое впечатление, что действительно начался конец света.

Мара испуганно выглядывает из-под одеяла. Мимо, рассекая скопление лодок, оттесняя их в стороны, проносится целая туча полицейских катеров и мотоциклов. Вспыхивают огни, воют сирены. Все смотрят куда-то в море, и Мара тоже оборачивается. К городу подплывает огромный белый корабль. Когда он приближается, полицейские открывают стрельбу. Все пригибаются, но Мара успевает увидеть, как в казавшейся монолитной стене появляется и начинает медленно расширяться трещина. Проход все увеличивается, и Мара не выдерживает – она встает, чтобы лучше видеть.

– Ложись! – кричит Роуэн, но Мара продолжает стоять как вкопанная. Она хочет понять, что происходит.

От корабля разбегаются волны. Их лодка с силой ударяется о соседнюю, и Маре приходится ухватиться за борт, чтобы не упасть. Как только проход в стене раскрывается, в лагере поднимается страшная суматоха. Несколько лодок пытаются проскользнуть в ворота вслед за белым кораблем, окруженным эскортом черно-оранжевых катеров, и полицейские снова начинают стрелять. Лодки врезаются в стену, друг в друга; те, что оказались слишком близко к кораблю, попросту раздавлены о его борта

– Почему они не пускают нас к себе? – жалобно стонет Гейл. – Я хочу есть. Я хочу пить. Неужели им на нас наплевать?!

– Может быть, они даже не знают, что мы здесь, – хмуро говорит Роуэн.

– Как они могут не знать? – в отчаянии спрашивает Мара. – Нужно просто посмотреть вниз, чтобы увидеть. Почему они ничего не предпринимают?

Но, может, Роуэн прав? Может, жители небесного города настолько ослеплены его сияющим великолепием, что просто не замечают гибели других людей под своими стенами. Неужели они действительно не догадываются о том, что здесь происходит? Но кто-то же знает – тот, кто построил эту стену…

– Смотрите! – кричит Мара.

В самый последний момент крошечная лодчонка, полускрытая поднятой кораблем пеной, проскальзывает в начавшие уже закрываться ворота. Значит, это всё-таки возможно?! Если тебя не расстреляют в упор полицейские, не расплющит о борт грузового судна, ты, быть может, сумеешь проникнуть в город…

Беда

Время медленно тянется к полудню. Люди задыхаются в горячем влажном воздухе, их тела покрыты липким потом, одежда пропиталась идущими от воды испарениями.

– Мама, меня опять тошнит, – стонет Гейл.

Это из-за рыбы. Все винят себя за то, что не помешали Гейл съесть маленькую, запекшуюся на солнце рыбешку, которую мальчик с соседней лодки выловил в грязной, полной ядовитых отходов воде. Рыба пахла отвратительно, но есть хотелось до безумия, и Мара готова была сделать то же самое, что и Гейл: заткнуть нос и вгрызться в рыбешку, проглотить ее целиком: с головой, глазами, костями и всем остальным.

Всю ночь Гейл промучилась от ужасных болей в желудке и тошноты. На соседней лодке все, кто поел отравленной рыбы, страдали точно так же.

Ближе к рассвету Гейл начала болтать, и люди вздохнули с облегчением, решив, что дело пошло на поправку. Но вскоре болтовня перешла в горячечный бред. Вот и сейчас она что-то бормочет, но голос ее стал тонким, как у ребенка, а тело – холодным и неподвижным. Но больше всего Мару пугает отрешенный взгляд подруги.

– Нужно было мне подстричься перед отъездом, – бормочет Гейл, дергая себя за челку. Кейт беспомощно гладит дочку по руке. – А ногти! – сокрушается Гейл. – Такие грязные! Я вся такая неаккуратная…

Мара больше не в силах смотреть, как мечется в бреду ее подруга. Она снова обращает взгляд на море: к лагерю приближаются новые лодки. С самого рассвета Мара безостановочно вглядывается то в горизонт, то в скопление лодок, пытаясь отыскать своих родителей.

– Я пойду поищу маму с папой, – шепчет она Роуэну. – И попробую раздобыть какую-нибудь безопасную еду.

– Я с тобой, – хмуро отвечает Роуэн. Ему тоже невыносимо смотреть на больную сестру.

Всю ночь напролет он рассказывал Гейл истории из разных книг, которые он прочел на Винге. Он не умолкал даже тогда, когда девочка забывалась тяжелым сном, и Мара, лежа под одеялом и прислушиваясь к его хриплому голосу, понимала: Роуэн пытается убедить себя в том, что, пока он говорит, его сестра не умрет.

Иногда с проходящих мимо грузовых судов беженцам швыряют немного пищи, но этого слишком мало, и людям приходится есть всё, что удается выловить в ядовитых водах, окружающих лагерь: рыбу, водоросли, моллюсков… От этого беженцы постоянно болеют. Те же, кто пробуют ловить рыбу в стороне от лагеря, рискуют потерять свое место или быть убитыми морской полицией, которая старается сохранять размеры поселения в определенных пределах и не подпускает новых беженцев.

Кое-кто мастерит копья и стрелы из выловленных в воде деревяшек; время от времени им удается сбить пролетающую чайку. Когда идет дождь, в ход пускается вся имеющаяся в наличии посуда: чтобы собрать хоть немного пресной воды, на палубах расставляется всё до последней чашки. Но дождя не было уже очень давно…

Гейл всегда была такой худенькой, что люди шутили: дунь – и полетит. Теперь ее, действительно, может сдуть легчайший ветерок. Только его нет, так же как и дождя, – лишь тяжкая влажная духота, несущая болезни.

– Что это? – спрашивает Мара, заметив небольшой тючок из одеял, который передают с лодки на лодку.

– Кто-то умер, – равнодушно отвечает Роуэн. – Их сжигают в море.

Мара с ужасом смотрит на тючок размером с маленького ребенка. Только сейчас до нее доходит, что это за огни периодически вспыхивают на море вокруг лагеря.

– Поищи воды, Роуэн, – умоляет Кейт. – Гейл нужна вода. Отец пытался найти, но у него уже нет сил.

Роуэн и Мара отправляются в путь; они перебираются с лодки на лодку, постоянно выкрикивая имена родителей Мары. Они пытаются составить план лагеря, но это невозможно – он слишком велик. Мара убеждает себя, что родители ищут ее так же упорно. Раньше или позже они найдут друг друга…

В конце концов голод и жажда становятся невыносимыми. Мара роется в рюкзачке, соображая, что можно выменять на воду. Вот кибервиз в пластиковом пакете, но с ним она ни за что не расстанется. Да и кому он здесь нужен? Какая от него польза? Тут нужны только вода и пища. Мара бросает взгляд на город. Сквозь дымку ей по-прежнему видны странные спирали, которые, поблескивая, лениво вращаются в почти неподвижном воздухе. И снова она вспоминает киберлиса. Он где-то там, за стеной. Как же ей хочется туда, в чистый воздух, подальше от этого адского места.

Пожалуй, кибервиз ей еще пригодится. С его помощью Мара, возможно, сумеет найти того, кто ей так нужен, – лиса. Так что кибервиз лучше убрать подальше. А вот часы говорят только о том, как медленно тянется время. Мара срывает часы с руки и после долгих уговоров все же ухитряется обменять их на пластиковую флягу с дождевой водой. Она честно собирается спрятать флягу в рюкзак и отнести к лодке, но жажда так велика, что девочка, не выдержав, отвинчивает крышку и жадно пьет огромными глотками; струйки драгоценной влаги стекают по подбородку и шее. Наконец она с трудом отрывается от фляжки, оставляя немного для Гейл.

Роуэн отдает за две бутылки воды свой перочинный ножик. Мара виновато смотрит, как мальчик делает один-единственный глоток, затем закрывает бутылку – остальное он отнесет сестре и родителям.

В лодке их встречают как героев: еще бы, они принесли свежей воды! Алекс и другие мужчины отламывают от лодки куски древесины и мастерят гарпуны, чтобы набить чаек, по мнению Алекса, это куда безопаснее, чем рыбная ловля. Гейл с трудом делает несколько крошечных глотков, и Маре снова становится стыдно за то, что она так жадно пила, забыв обо всех и обо всём на свете. Неожиданно ее охватывает страх, смешанный с ужасным чувством вины. Если бы она не заставила людей поверить в Новый Мир, ничего этого сейчас бы не было. Вина давит невыносимо, и Мара, съежившись под одеялом, проваливается в глубокий сон.

Проснувшись спустя несколько часов, она внезапно понимает, что видит всё вокруг себя с необычайной отчетливостью, а голова у нее такая ясная, будто сделана из прозрачного хрусталя.

– Наверное, это от голода, – предполагает Роуэн. – Голод, знаешь ли, прочищает мозги…

Надо пользоваться этой ясностью, решает Мара. Достав из кармана сухую веточку розмарина, она вдыхает его свежий, проясняющий сознание аромат, осматривается и замечает странные всплески под мощными опорами нависающего над океаном моста.

– Они как водяные крысы, – говорит Роуэн, проследив Марин взгляд. – Человеческие крысы. Я наблюдаю за ними с тех пор, как мы здесь.

– Гейл, смотри! – Мара мягко тормошит подругу. Но Гейл не шевелится. Кейт качает головой, останавливая Мару. Прикусив губу, девочка шепчет: «Извините», и Кейт одаривает ее недобрым взглядом.

Испуганная этим взглядом, Мара поспешно отворачивается. Она следит за кучкой ребятишек, резвящихся под опорами моста. Они плавают на металлических крышках, шинах, старых дверях, в тазах – на любом мусоре, способном держаться на воде. Едва раздается вой полицейской сирены, они стремительно притягиваются к опорам, словно металлическая стружка к магниту, и исчезают.

– Эти опоры, они что, пустые? – недоумевает Мара.

– Наверное, – отвечает Роуэн. – Или же эти пацаны – волшебники.

Мара почти улыбается – впервые с тех пор, как покинула тонущий остров. Какая дикость – толпа водяных детей, живущих в полых опорах моста. Но кто они такие? Где их родители? Нет у этой шпаны никаких родителей, понимает она. Это беспризорные сироты, жертвы погибшего мира.

По волнам проносится мальчишка на крышке из-под мусорного бака. Он похож на замурзанного ангела в жестяной банке, думает Мара и невольно улыбается, глядя, как «замурзанный ангел» крутится и взлетает на волнах, ловко закладывая виражи. Вот он потерял равновесие и со смехом полетел в воду. Мара тоже смеется.

– Никакие они не крысы, – говорит она Роуэну. – Маленькая водяная шпана, вот они кто.

Безжалостное солнце пылает над небесным городом, и в душе у Мары вдруг снова вспыхивает надежда. Она ясно представляет себе замечательную жизнь в Нью-Мунго, где нет ни голода, ни грязи, ни болезней. Я не останусь в этом кошмаре, думает она. Я должна действовать. Я найду свою семью, а потом – как-нибудь – киберлиса. Он поможет нам попасть в город, и мы заживем в Новом Мире.

– Нам надо выбираться отсюда, Роуэн, – говорит Мара. – Мы все умрем, если останемся здесь.

– Туфли, – едва слышно вскрикивает Гейл, с ног до головы, словно в кокон, укутанная в одеяло, – мне нужны приличные туфли. Я не могу ехать в Новый Мир в этих дурацких башмаках!

Кейт со слезами на глазах смотрит на дочь. Роуэн неожиданно всхлипывает. Потянувшись, Мара касается рукой лба подруги – он пылает. Мара оглядывается и вдруг замечает, как все они изменились. Кейт постарела лет на двадцать; лицо ее посерело и покрылось морщинами, которых не было на Винге. Алекс, ее муж, превратился в усталого, сломленного жизнью старца. Роуэн покрыт таким слоем грязи, что кажется дочерна загорелым. Мара проводит рукой по собственным спутанным волосам, по лицу и ощущает под пальцами мерзкую липкую грязь. Неужели они покинули остров всего неделю назад?

– Ну же, Гейл, проснись! – Мара трясет подругу за плечо. Гейл тает на глазах, а она ничего не может поделать. Но она обязана хотя бы попытаться. – Просыпайся! Нам надо выбираться отсюда.

Но Гейл только глубже зарывается в одеяло, хриплым шепотом бормоча о том, что сделает, когда они вернутся домой.

– Не трогай ее. Нам отсюда не выбраться, – тихо говорит Кейт. В голосе ее слышится отвращение. Кейт не хотела покидать Винг, и вот теперь они застряли здесь, в плавучем лагере, с больной Гейл, и всё из-за Мары, которая уверяла, что в Новом Мире их ждет спасение. Мара тщетно пытается сдержать слезы.

Городские ворота снова распахиваются, пропуская полицейские катера. Смахнув слезу, Мара как зачарованная наблюдает, как толпа водяной шпаны, словно по мановению волшебной палочки вывалившись откуда-то из опор разрушенного моста, мчится вслед за полицией. Большинство налетает на стену, пятеро или шестеро застрелены на месте. И только один, может быть, двое проскочили внутрь. Шансов мало, но это всё равно лучше, чем жалкое существование в лодочном лагере.

Обернувшись, она внезапно понимает, что в лодке стоит странная тишина. Алекс и Кейт склонились над умолкшей Гейл. Роуэн с ужасом смотрит на одеяло, скрывающее его сестру.

– Что? Что случилось?! – Мара хватает Роуэна за руку.

Алекс выпрямляется. Его рыжие волосы и борода пылают на солнце. Молча, не в силах произнести ни слова, он поднимает руку и, сжав кулак, показывает его небесному городу.

Солнце прячется за облако. На соседних лодках тоже тихо. Все затаили дыхание, словно ждут чего-то, только легкий ветерок гонит рябь по поверхности отравленного моря.

Рванувшись вперед, Мара обхватывает Гейл за шею, изо всех сил прижимает ее к себе.

– Не умирай, – молит она девочку, с которой дружит столько, сколько помнит себя. Она успевает уловить слова, которые вылетают изо рта Гейл перед тем, как ветерок уносит ее с собой:

– Иди и не останавливайся.