Текст книги "Обнаженный рыбак (ЛП)"
Автор книги: Джуэл Э. Энн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)
Глава 27
К тому времени, когда мы с Роуз вышли из ванной, Фишер уже ушел, как я полагаю, наверх. Роуз предложила ей и Тиффани уйти. Я не знала, что она собирается сказать Тиффани, но была уверена, что это может быть речь в стиле «Фишер – шлюха, ты заслуживаешь лучшего».
– Спокойной ночи, милая. – Рори заглянула в мою спальню чуть раньше десяти, когда я реорганизовывала свои головоломки после того, как Фишер порылся в них, разгадывая самые трудные.
После того как дверь спальни Рори захлопнулась, я написала Фишеру сообщение.
Риз: Привет. Роуз не скажет ни Рори, никому-либо еще.
Фишер: Выезжаем в шесть утра.
Я сдулась от его холодного ответа.
Риз: С тобой все нормально?
Я ждала ответа более пятнадцати минут.
Ничего.
Тогда я решила лечь спать. Утром все наладиться.
Или я так думала.
Когда на следующее утро я подошла к подъездной дорожке, Фишер уже ждал меня, а ведь еще не было шести.
– Доброе утро, – улыбнулась я, запрыгивая в машину и закидывая сумку на заднее сиденье.
– Доброе утро. – Он наигранно улыбнулся мне меньше чем на секунду и включил передачу.
Я дала ему время. Пять минут. Десять минут.
Он ничего не сказал и включил музыку, и накрутил звук почти на максимум.
– Как у тебя обстоят дела с машиной? – Он нарушил молчание.
– Дела с машиной?
– Ты разговаривала с бабушкой и дедушкой?
– Да. – Я обратила внимание на стоп-сигналы перед нами, когда мы остановились на светофоре.
– И что?
– И они не собираются давать мне деньги на Porsche, что глупо, потому что это мои чертовы деньги.
– Значит, ты возьмешь Forester?
Я пожала одним плечом и вздохнула.
– Наверное, да.
– Отлично. Пусть переведут деньги на твой счет, и мы поедем за машиной завтра, если она еще там. Или ты можешь поехать с Рори или Брендоном. Мне все равно.
Ему действительно было все равно. Именно это я и хотела услышать. Роуз была права. Фишер разобьет мое сердце. Пока мы ждали, когда сменится цвет светофора, мое сердце унеслось прочь. Убежало.
Подальше от голого рыбака.
Я не знала, что побудило меня сделать следующий шаг. Я не помню, чтобы мой мозг принимал какое-то грандиозное решение. Это был инстинкт. Импульс. Выживание.
Схватив рюкзак с заднего сиденья и отстегнув ремень безопасности, я выпрыгнула из машины.
– Риз!
Пробираясь через три полосы остановившегося транспорта, я спринтерским бегом преодолела крутой спуск в кювет, и мои ботинки заплескались в небольшой луже стоячей воды.
Вниз по менее оживленной улице.
Через парк.
Через чей-то задний двор.
По другой жилой улице.
Остановившись на автобусной остановке.
Наклонившись, я уперлась руками в колени и несколько секунд пыталась перевести дыхание, прежде чем рухнуть на скамейку позади себя.
В боковом кармане сумки завибрировал телефон. Я проигнорировала его.
Как я оказалась здесь? Менее чем двадцатью четырьмя часами ранее я лежала на кровати Фишера. Мы смеялись.
Прикасались.
Целовались.
Существовали, только друг для друга.
Он вселял в меня надежду.
Мой телефон продолжал вибрировать, и я вытащила его из кармана, чтобы отключить.
Это был Фишер.
И от него уже пришла целая череда сообщений.
Где ты?
Ответь на свой телефон.
Мне очень жаль.
Пожалуйста, возьми трубку.
Не заставляй меня звонить Рори.
Или в полицию.
Мне было восемнадцать. Он не позвонит в полицию. И я не верила, что он позвонит Рори. Не сразу.
Когда автобус остановился, я села в него. И следующие три часа я провела на различных автобусных маршрутах по Денверу.
В наушниках.
Играла музыка.
Мой мозг все перебирал.
Мне просто нужно было время.
После смерти отца родные бросились утешать меня. Кормить меня ложными речами. Лечить мое разбитое сердце. Поэтому я убежала на двенадцать часов, потому что мне нужно было время. В тот день я тоже каталась на автобусе. Такая поездка не решила всех проблем, но она принесла мне облегчение. Километры. Пассажиры, выходящие и заходящие. Время, чтобы представить, что моя жизнь ничуть не хуже, чем жизнь других людей.
Перекусив сэндвичем, я вышла на ближайшей к офису автобусной остановке и прошла остаток пути пешком.
– Эй! – Хейли вскочила со своего кресла. – Где ты была? Фишер сказал, что ты сбежала сегодня утром. Он просил меня никому не говорить, но я так волновалась. – Она обняла меня, когда я замерла в ее объятиях.
– Прости. Не хотела, чтобы кто-то волновался из-за меня.
Кроме Фишера.
Я хотела заставить его волноваться. Я хотела, чтобы он почувствовал хоть немного моей боли. Моего разочарования.
– Где ты была? – Она отпустила меня.
Я поставила свой рюкзак на стол Фишера.
– Мне просто нужно было время, чтобы все обдумать.
– Риз… – Она протянула мне стакан с водой. От ходьбы по жаре с рюкзаком у меня на лбу и по спине выступило изрядное количество пота.
– Мы можем не говорить об этом? – Я бросила на нее умоляющий взгляд.
С беспокойством на лице она погладила меня по щеке и медленно кивнула.
– Хорошо. Но, если ты захочешь поговорить, ты можешь говорить со мной абсолютно обо всем. Хорошо?
Опустившись в кресло Фишера, я кивнула.
Хейли дала мне несколько простых указаний, после чего взяла свою сумочку.
– Тебя подвезут. Мне нужно уйти пораньше. Помни, я всегда здесь.
Меня поразило, что Фишер приехал только через час.
– Спасибо, – пробормотала я, когда Фишер открыл дверь, а Хейли протиснулась мимо него, бросив на него недовольный взгляд.
– Ты уволена.
Я перевела взгляд на Фишера. Я не была удивлена, но все же… была.
– Магазин плитки, где я делаю большую часть своих заказов, хочет нанять кого-нибудь, чтобы отвечать на звонки. Я устроил тебе собеседование. Это просто формальность. Они предложат тебе работу. Я скажу Рори, что нашел тебе новую работу, потому что не хотел, чтобы ты была на стройке, где можешь пострадать. А Хейли в большинстве случаев не нуждается в твоей помощи.
Я сглотнула комок эмоций в горле.
– Это из-за вчерашнего происшествия? Или утреннего? – Мне удалось произнести это не дрожащим голосом.
– Да, – ответил он ровно, так же ровно, каким было его выражение лица.
– Роуз обещала не говорить Рори, – сказала я.
– Она солгала. Роуз обязательно расскажет Рори, если мы не покончим с этим.
У меня на языке вертелись все эти «что и если».
Что, если бы мы сначала рассказали Рори?
Что, если бы мы были более осторожны?
Что, если бы мирное существование рухнуло?
Что случилось с жизнью в данный момент? Жить лучшей жизнью? Любить того, с кем ты рядом? Это было все, что я делала. Рори бросила меня, и я влюбилась в Фишера, потому что он был единственным, с кем я была. Это действительно была вина Рори.
– Завтра Рори возьмет отгул, чтобы помочь тебе купить машину. Собеседование в магазине плитки состоится следующим утром. Ты сможешь доехать туда самостоятельно.
– Ты злишься на меня? – прошептала я.
В ответ он слегка поморщился, потом ущипнул себя за переносицу и выдохнул.
– Нет. Я злюсь на себя.
Единственное, что может быть больнее отказа – это сожаление. Фишер начал свою игру. Один жестокий удар за другим.
Глупая, эгоистичная, нечаянная слеза пробилась по моей щеке, и я быстро отвела взгляд, чтобы вытереть ее.
– Черт… – пробормотал он. – Вот чего я хотел избежать. Рори – мой друг. Роуз – мой друг. Я не хотел быть злодеем. Парнем, который разбил сердце дочери Рори.
Я встала и взяла свой рюкзак, не желая смотреть на него, пока шла мимо к двери.
– Ты такой высокомерный засранец.
Да, я это сказала. Не жалею.
– А ты – самая красивая и раздражающая женщина, которую я когда-либо встречал.
Я остановилась перед дверью, словно это была стена, появившаяся из ниоткуда. Все друзья этой мятежной слезы явились, чтобы разрушить мой тщательно выстроенный фасад, открыв ворота наводнения.
– И в другое время… в другом месте нашей жизни я бы сказала Рори и всему остальному миру, чтобы они шли на хрен. Я бы доказал, что они все ошибаются. Мы бы доказали, что скептики ошибаются. Но… я не думаю, что они ошибаются. Не сейчас.
Фыркая и не обращая внимания на неудержимые слезы, я повернулась.
– Я красивая… – Я медленно кивнула. – Красивое лицо. Длинные ноги. Пышные сиськи. И я сосала твой член. Никакого высшего образования. Нет шикарной работы. Ничего… но я красивая. Молодая. Невинная. И, может быть, в совершенстве владею наивностью. Теперь все понятно. – Я рассмеялась сквозь слезы. Безумный смех. Смех на грани здравомыслия. – Глупая, глупая я. Думала, что мы – это волшебная вещь, которую невозможно описать. Мы не имели смысла, потому что магия, судьба и случайность не должны иметь смысла. На самом деле мне нравилось, что в нас не было смысла, но моя вселенная казалась идеальной, когда в ней были только мы. Наверное, слово из семи букв для этого – иллюзия. Ты играл со мной. Тебе нравилась погоня. Игра. А что может быть лучше, чем девственница с крестиком на шее?
Фишер медленно покачал головой.
– Ты не знаешь, о чем говоришь.
– Потому что мне восемнадцать?
– Потому что ты боишься.
– Чего?
– Неудачи. Слово из пятнадцати букв. Начинается с буквы «к».
Я не понимала, о чем он. Поэтому молчала. Я только моргала своими слезящимися ресницами.
– Какоррафиофобия. Аномальный страх перед неудачей. Вот почему ты здесь, а не гонишься за мечтой. Не учишься в колледже. Не строишь никаких планов на жизнь. Твой отец умер. Твоя мама попала в тюрьму. А тебе оставили Библию, которая готовит тебя к смерти и заставляет тебя стыдиться всего, что ты делаешь в этой жизни, чтобы жить по-настоящему.
Он открыл дверь, и я ждала большего, но он не дал мне больше ничего. Мы сели в его машину и отправились домой, или я так думала. Но до дома мы не доехали. Вместо этого мы заехали к его родителям.
– Пошли. – Он выпрыгнул.
А я нет.
Фишер подошел ко мне и открыл мою дверь. Я полагала, что мое недавнее увольнение позволило ему открыть мою дверь.
– Они уехали из города. Пошли.
Я вылезла из грузовика и последовала за ним в дом. Он открыл дверь в кладовую и подсобное помещение, обшаривая стену из коробок и пластиковых контейнеров. Найдя то, что искал, он взял с полки коробку и вынес ее в гостиную.
– Садись. – Он кивнул на диван.
Я опустилась на него, наблюдая, как он, стоя на коленях на полу, открывает коробку. Я не могла видеть, что внутри. Он сделал паузу, разглядывая содержимое.
– Я же говорил, что занимался спортом. И мне нравилось строить. Но мой настоящий талант проявился в орфографических конкурсах. – Он достал стопку дощечек, сертификатов и трофеев. – Я занял первое место на национальном конкурсе. – На его лице отразилась гордость, когда он положил все к моим ногам. – Мне нравились слова. Разбирать их. Изучать их происхождение. Целый год изучал латынь. Мама говорила, что я никогда не найду женщину, которая по-настоящему оценит мою словоохотливую душу. И она так разочаровалась во мне, когда я позволил этой любви к словам умереть, когда обнаружил, что мои новые любимые слова, такие как… – он ухмыльнулся, – …ну, большинство из них были и остаются словами из четырех букв. Иногда простота лучше всего. Я тяготел к «блядь», «ублюдок» и «пошел на хер». Это помогло мне вписаться в коллектив.
Его взгляд, казалось, был устремлен в прошлое или, может быть, на то, что все еще находилось в коробке.
– Кто бы мог подумать, что в мою жизнь ворвется девушка… молодая женщина на десять лет моложе меня. Красивая? Да. Причудливая? Безусловно. Невинная? Болезненно. Но еще и христианка. – Покачав головой, заглянув в коробку и иронично скривив губы, он достал планшеты и тетради, бросив их к моим ногам вместе с наградами за участие в конкурсе орфографии.
Я нагнулась и подняла одну. Внутри он был заполнен нарисованными от руки кроссвордами.
– Крестоцветные… – прошептала я, наклоняя голову из стороны в сторону. Он сделал вид, что не знает значение слова «крестоцветные». Фишер играл со мной, но не так, как я думала.
– Восемнадцатилетняя христианка. Действительно, каковы были шансы?
– Почему ты мне не рассказал? – Я подняла на него глаза.
Он провел рукой по волосам и выдохнул.
– Не знаю. Думаю, я был в шоке. И, может быть, немного благоговения. Удушающая доза растерянности. Немного злости на время, на твой возраст. На то, что ты – дочь Рори.
Я пролистала еще несколько страниц его блокнота.
– Ты любишь меня, Фишер? – Мой взгляд не отрывался от блокнота, голос был ровным, почти пассивным, как будто я спрашивала его о погоде или о том, как прошел день.
– Риз, это не имеет значения.
Моя голова покачивалась из стороны в сторону.
– Ты имеешь в виду, что это ничего не меняет. И, возможно, ты прав. Но… – Я подняла взгляд. – Это имеет значение.
Он поднялся на ноги и направился к окнам, выходящим на задний двор. Руки в передних карманах джинсов.
– Думаю, я любил тебя еще до встречи с тобой. Но мы не всегда получаем то, что хотим. Я отпустил свои кроссворды и одержимость словами, потому что это больше не вписывалось в мою жизнь. Дело в том, что… Я не знаю, как ты вписываешься в мою жизнь. И знаю, я знаю, что тебе не нравится, что твой возраст имеет значение, но это так. Я не буду причиной того, что ты не рискуешь в жизни. Не делай брак и секс целью своей жизни. Если Рори узнает, она захочет понять, почему. Зачем мне связываться с восемнадцатилетней девушкой? И я не думаю, что это сработает. Может быть, если бы наша разница в возрасте в десять лет была больше похожа на двадцать пять и тридцать пять, я мог бы привести доводы в пользу словесных чудаков и кисмета (Судьба́ – совокупность всех событий и обстоятельств, которые предопределены и в первую очередь влияют на бытие человека, народа и т. п.; предопределённость событий, поступков).
Он повернулся ко мне лицом, каждая унция его уязвимости была выставлена на всеобщее обозрение. Никаких стен. Никаких преград, никакой лжи. Только суровая правда.
– Любить тебя – мое любимое занятие. Это происходит автоматически и без усилий. И ты права, это важно. Но…
– Это ничего не меняет, – прошептала я, положив блокнот на диван, встала и прижала руки к ногам. Глядя в потолок, я сделала глубокий вдох, закрыла глаза и выдохнула одним большим толчком. – Голый рыбак, ты неисправим. Угрюмый. Смелый. Непредсказуемый. Дерзкий… и еще миллион вещей, которые мне не подходят. И все же мне показалось, что ты был первым человеком в моей жизни, который просто… подходил. Та версия себя, которую я боялась… та версия, которую я винила в твоем плохом поведении, стала мне нравиться. Она стала казаться мне моей настоящей кожей. Мне было приятно улыбаться без того, чтобы что-то в моем мозгу говорило мне, что я должна улыбаться. Ты придал моим дням яркие краски, и я не знаю, что увижу, когда тебя не станет… – Я сделала дрожащий вдох, когда эмоции захлестнули мои глаза —…когда ты не будешь моим.
Его руки скользнули по моей талии, его грудь прижалась к моей спине, его лицо склонилось к моему плечу. И я задрожала, эмоции охватили мое тело, как землетрясение. Разбушевавшиеся эмоции требовали выхода. Горе душило мои легкие. Реальность разрывала мое сердце.
Фишер повернул меня в своих объятиях и прижал щекой к своей груди. Он успокаивал меня мягкими поцелуями в макушку и нежными поглаживаниями другой руки по моей спине.
Я так устала от несправедливости в своей жизни. От молитв без ответа. Испытания моей веры.
Мой отец умер, и это не имело смысла. И я не хотела, чтобы кто-то, даже сам Бог, пытался убедить меня в обратном.
Решения Рори тоже не имели для меня смысла. Как будто в один день она была моей мамой, моим миром, а в другой – незнакомкой, которую приговорили к пяти годам лишения свободы.
Был ли у меня неестественный страх перед неудачей? Да. Успех казался мифом. Счастье… недостижимой целью.
А любовь… ну, это было что-то размытое и постоянно меняющее формы в моей жизни. Я гналась за любовью.
Любовью отца.
Любовью Бога.
Любовью Рори.
Но она всегда казалась недосягаемой. Пока не появился Фишер. С ним я прикоснулась к любви. Я держала ее в руках, как будто добиралась до конца радуги или натягивала лассо на луну.
Глава 28
У меня был Forester и работа в магазине плитки. И я скучала по Фишеру. Иногда я видела его подстригающим газон или работающим в гараже, когда возвращалась с вечерней прогулки или пробежки. Иногда я видела его в магазине плитки, когда он что-то забирал.
Мы учились вежливости.
Мы совершенствовали наши отношения с Рори.
Но в основном я проводила время, молясь о том, чтобы кратер в моем сердце затянулся, и… скучая по нему.
Было бы легче, если бы я продолжала злиться на него, если бы я не знала всего, если бы не чувствовала его любви.
– Я улетаю в Техас на выходные, – объявила я Рори, Роуз и Фишеру, когда мы ели пиццу и торт в среду вечером, чтобы отпраздновать день рождения Рори.
– О? – Рори недоверчиво смотрела на меня со своего любимого кресла-качалки на крыльце.
– Решение было принято в последний момент. У бабушки и дедушки пятидесятая годовщина свадьбы, и их церковь устраивает для них вечеринку. Они пригласили меня. Оплатили мой авиабилет. И они встретят меня в аэропорту в пятницу вечером, когда я приземлюсь. Просто недолгая поездка. Я вернусь домой в воскресенье вечером, потому что в понедельник мне нужно будет идти на работу.
– Ну, передай им от меня поздравления с годовщиной. – Рори сморщила нос. – Не то чтобы их это волновало. Я уже не самая любимая невестка.
– Тебя отвезти в аэропорт? – спросил Фишер. Это был редкий момент, когда мы общались напрямую, а не концентрировали внимание на Рори или Роуз, как обычно.
– Нет. Я оставлю машину в аэропорту, так как прилечу в воскресенье поздно вечером. Не хочу, чтобы кто-то беспокоился о том, как меня встретить. – Поговорив со своей тарелкой, потому что я все еще не могла смотреть ему в глаза, я сделала невозможное – на долю секунды подняла взгляд на него.
– Хорошо. – Намек на улыбку коснулся его губ. Это была улыбка Фишера, которую я успела полюбить.
– Как продвигается твоя новая работа? – спросила Роуз.
– Нормально. Немного однообразно, но люди, с которыми я работаю, хорошие.
Взгляд Роуз скользнул к Фишеру. Он отвернулся от всех нас.
– Я не имею в виду, что моя последняя работа была плохой или что люди, были нехорошими. – Мне следовало держать язык за зубами.
Фишер фыркнул от смеха, глядя вдаль.
– Это более безопасная работа, – добавила Рори.
Фишер уволил меня, потому что не хотел находиться рядом со мной после разрыва. Возможно, это был не совсем разрыв. Мы не были вместе в традиционном смысле этого слова. Тем не менее, разрыв, реальный или нет, был плотным и удушливым в воздухе между нами.
– Это так… – Я медленно кивнула.
– Ты разговаривала с Брендоном в последнее время? – Отличная смена темы разговора с Рори. Не то чтобы я хотела говорить о Брендоне в присутствии Фишера.
– Я вижу его в церкви. А в прошлую среду я видела его на библейском уроке.
– Никаких свиданий?
Я покачала головой.
– Он был занят учебой, а я… – С полуулыбкой я пожала плечом. – Не думаю о свиданиях.
Роуз продолжала наблюдать за мной и Фишером. Если она не видела расстояния между нами, эмоционального расстояния между нами, то она была слепа.
– Ну, помни, что я сказала. Сначала нужно развивать дружбу.
Никаких вихревых любовных романов.
Ничего запретного.
Никакой страсти.
Разве такой жизни я хотела?
Я бросила быстрый взгляд на Фишера, на его ссутуленные плечи, спокойную манеру поведения и отрешенный взгляд. Неважно, чего я хотела.
Мне было восемнадцать лет, и мне нужно было что-то делать, например… понять, что делать.
– Как насчет тебя, Фишер? – Рори смахнула с куска торта капельку глазури и слизала ее с пальца. – Роуз сказала, что у нас с Тиффани все разладилось. Есть еще перспективы? Или ты все еще довольствуешься сексом на одну ночь и крепко держишься за свою холостяцкую жизнь?
У него были отношения на одну ночь? После того, как он столько времени посвятил девственнице Терезе, он заслуживал нормального сексуального контакта, включающего… секс.
– Пойду возьму еще мороженого. – Я взяла свою тарелку и направилась в дом.
– Соберись, – прошептала я себе, ставя тарелку на стойку и упираясь руками в край, низко опустив голову.
– Я подумала, что мне тоже не помешает мороженое.
Я подняла голову, когда Роуз закрыла за собой дверь.
Прочистив горло, я улыбнулась.
– Да. Конечно. – Повернувшись, я открыла морозильную камеру.
– Думаю, мы обе знаем, что ты не хочешь больше мороженого. И я тоже.
Я закрыла дверцу морозильника и прислонилась к ней.
– Если тебя беспокоит, что мы с Фишером…
– Вы прекратили… что бы вы ни делали. – Она забралась на барный стул. – Я это вижу. В последнее время он был довольно подавленным. Я придумывала для него оправдания, потому что Рори тоже это видит. На самом деле, тебе лучше удается это скрывать. Молодец.
Она радуется за меня?
Я рассмеялась.
– Ну, это не очень приятно.
– Я знаю. – Она грустно улыбнулась мне.
– Правда? Знаешь ли ты, каково это – испытывать чувства к кому-то, а он испытывает чувства к тебе, но вы не можете быть вместе, потому что время в жизни неудачное? Это просто… – Я сжала губы и покачала головой. – Отстой.
– Я однажды влюбилась. И все было не вовремя. Но любви все равно. Твое сердце не понимает. И самое страшное, что ты хочешь верить, что когда-нибудь все получится, но ты не знаешь. Просто не знаешь. Будет ли вознаграждено терпение? Ответит ли Бог на твои молитвы теми ответами, которые ты хочешь получить? Ты говоришь себе, что, если это должно случиться… значит, так и будет. – Она выдохнула через нос и слабо улыбнулась. – И иногда ответ бывает положительным. Но иногда ответ – нет. Поэтому самое большее, что ты можешь сделать – это найти любовь и жизнь в каждом дне. Единственное, что я могу тебе обещать – это то, что жизнь редко идет в том направлении, в котором мы ее себе представляем. И это не всегда плохо. Иногда это самый удивительный сюрприз.
Мой взгляд был прикован к Фишеру на крыльце. Он был самым удивительным сюрпризом.
– Я хочу поговорить об этом с мамой. За последние пять лет было так много моментов, когда я думала: «Мне нужна моя мама». А теперь она здесь, но я не могу с ней поговорить. И я ненавижу это, потому что он не воспользовался мной. Все было совсем не так. И я помню твои слова о том, что он был шлюхой, но со мной он был не таким.
Роуз посмотрела на меня так, будто не совсем мне поверила. Или, может быть, она верила, что я верю в то, что говорю, но это было всего лишь мое глупое сердце, мой наивный восемнадцатилетний мозг, ослепленный моей первой настоящей влюбленностью.
– Что ж, я рада, что с тобой он был не таким. Это, по крайней мере, показывает, что он хоть немного уважал Рори, но этого недостаточно, чтобы она не замечала очевидного. Ему двадцать восемь, а тебе восемнадцать. Он должен был знать лучше. Он должен был иметь самоконтроль.
Я покачала головой.
– Ответственен не только он. Несмотря на то, что все думают, у меня есть способность принимать взрослые решения. Может быть, это я его преследовала.
Роуз подняла две остроконечные брови.
– Правда?
От разочарования и вновь вспыхнувшего гнева я покачала головой.
– Я… я не знаю. Просто… так получилось.
– Я знаю, что это не то же самое, но я здесь, если ты хочешь поговорить еще.
– Все… хорошо. Я в порядке. – Я была полной противоположностью порядка. И все же я не могла поверить, как быстро все перевернулось. В одну минуту он рвал на мне одежду и кусал мои соски, а в другую… мы были в подвале его родителей, где он объяснял мне, почему мы идеально подходим друг другу.
В одну минуту мама заплетала мне волосы, а в другую ее уводили в наручниках.
В одну минуту мой отец ел со мной пасту в нашем любимом ресторане, а в другую он был мертв.
Я действительно не доверяла жизни.
