Текст книги "Последний танец вдвоем"
Автор книги: Джудит Крэнц
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)
– Я не нахожу его замечательным, – серьезно ответила Джиджи. – И заведомо отклоняю твое приглашение.
– Неужели так сильно болит?
– Все еще болит, – пробормотала она настолько тихо, что он едва расслышал.
– Бедная, со мной ты бы никогда не пострадала.
– Конечно, все так говорят, но разве ты можешь за это поручиться? – рассудительно покачала головой Джиджи.
– Нет, пожалуй, – признал он. – Ведь горы… они по природе своей опасны. Можно сломать ногу, стоя в очереди на подъемник, если в тебя врежется какой-нибудь недотепа.
– Что ж, ты окончательно убедил меня никогда больше не кататься. Второй такой урок мне не нужен…
Что-то в голосе Джиджи заставило Спайдера посмотреть на нее в упор. Несмотря на броское обаяние остроумной сердцеедки, несмотря на заносчивый, почти дерзкий изгиб губ, Джиджи на самом деле была очень замкнута, и ему иногда казалось, что он совсем ее не понимает. А это Спайдеру не нравилось, ничуть не нравилось. Не в его натуре было позволять девочке, с которой он знаком уже долгие годы, жить какой-то своей, загадочной, недоступной ему жизнью. Внезапно он почувствовал, что его страшно тянет к ней.
– Джиджи, – произнес Спайдер, беря ее за плечи, – милая моя Джиджи… Если ты не захочешь, чтобы я тебя поцеловал, ума не приложу, как я это переживу.
Джиджи смотрела на него во все глаза. Он не пытался привлечь ее к себе, он едва касался ее плеч своими большими сильными руками. Будто она могла отказать в поцелуе, одном-единственном поцелуе тому, кто стал ее героем после первой же их встречи! Будто она не грезила найти утешение в его объятиях после постигшего ее жестокого разочарования, после утраты любви, которую она оплакивала много месяцев…
Джиджи подалась вперед совсем чуть-чуть, на каких-нибудь два дюйма, но ему было этого достаточно, чтобы крепко прижать ее к себе и найти ее губы.
Стоило Спайдеру обнять ее, и Джиджи поразилась силе заговорившего в ней желания. Он целовал ее снова и снова, сначала осторожно, а когда она стала ему отвечать – все более и более страстно, пока наконец ее не захлестнула волна восторга. Он склонялся над ней, а она лежала у него на руках, и его губы были для нее центром вселенной – его жадные, ненасытные, пылкие губы. Она чувствовала его нетерпение, дрожь его рук, обнимавших ее так жарко, что ей казалось, он никогда ее больше не отпустит. «Целовать его так всегда, вечно, ощущать вкус его губ, запах его тела – мне больше ничего не надо от жизни», – полубессознательно твердила про себя Джиджи, купаясь в океане целительных поцелуев и обнимая шею Спайдера, точно он спасал ее после кораблекрушения. Ей казалось, что ее куда-то уносит, и она старалась всецело предаться ему, несмотря на смутно роившиеся в мозгу беспокойные мысли, которые было не так-то легко отогнать.
Внезапно Джиджи почувствовала руку Спайдера у себя на груди. У нее перехватило дыхание, состояние полузабытья покинуло ее. Впервые с того мгновения, как он начал ее целовать, она попыталась отстраниться.
– Нет-нет, крошка, не пугайся, – ласково сказал Спайдер. – Я никогда не причиню тебе боли.
– Спайдер, отпусти меня!
– Но… но… Джиджи, милая, почему?
– Это неправильно!
В голосе ее было столько непреклонности, что Спайдер, хоть и нехотя, отодвинулся, позволив ей сесть.
– Джиджи, как это может быть неправильно? Разве ты меня не хочешь?
– Конечно, хочу… да и кто бы не хотел? – просто ответила она. – Но это неправильно, и не спрашивай меня почему – просто поверь, и все.
– Ого… – с сомнением протянул Спайдер. – Ты многого хочешь.
– Я знаю.
– Но у меня нет выбора, правда? – грустно улыбнулся он.
– Спасибо, Спайдер.
– Господи! «Спасибо, Спайдер»… Ты лучше пообещай, что мы навсегда останемся добрыми друзьями – раз уж я тебя так легко отпустил.
Не удержавшись, он усмехнулся – таким взволнованным, умоляющим, виноватым и в то же время дерзким и непокорным было ее лицо.
– Для меня все это не так легко, – пробормотала Джиджи.
– А теперь моя очередь сказать: «Я знаю». И, вероятно, ощутить своего рода удовлетворение. Лучше, чем ничего, так ведь? Спокойной ночи, дитя мое. Не забудь завтра утром, когда придешь на работу, отметить время. И спасибо за исключительный обед. Обед с Джиджи – это так прекрасно и так рискованно, словно самый крутой альпийский спуск на горных лыжах!
IX
– У него глаз дергается, – тихо сказала Саша Билли, когда Джо Джонс, только что нанятый директор по маркетингу, вошел в кабинет Билли, где собрались все, кто работал над каталогом. Среди них были и четыре Сашиных новых ассистенточки – они сидели рядом, выжидательно разглядывая всех во всеоружии честолюбивой юной женственности.
«У тебя бы тоже задергался, если бы ты была на его месте», – подумала Билли. Чтобы переманить от Л.Л. Бина одного из волшебников маркетинга, ей пришлось предложить ему вчетверо большее жалованье – по числу времен года. Для человека, который так много работает, Джо Джонс, как выяснилось, весьма ценил радости досуга. Она долго и терпеливо выслушивала, как прелестен листопад осенью, как приятно ступать по свежевыпавшему снегу зимой, как волшебно пробуждается лес весной, какое счастье выплыть на лодке из Кэмден Харбор летом – и всего этого он лишится, перебравшись в Калифорнию. Согласившись на такое жалованье, она согласилась также оплатить годовую аренду дома в Лос-Анжелесе и подписала контракт на пять лет, по которому, вне зависимости от того, как пойдет дело, аренда будет непременно продлеваться. Джонс Принс был просто слабак в сравнении с этим похожим на гномика джентльменом с Востока! Но чем более Джо усложнял задачу, тем больше Билли его уважала, ибо он оставлял прекрасную работу в преуспевающей компании ради ее каталога, и она восхищалась тем, как он всегда мог заставить двигаться самое безнадежное дело. Именно такой человек был ей нужен.
Вместе с Джо ей удалось переманить к себе его брата Хэнка – того самого, кто прокручивал финансовые операции для больших людей из «Шпигеля». Даже мысль об этих операциях заставляла Билли содрогаться. Она не хотела о них знать; они были системой жизнеобеспечения каталожного бизнеса, где такими словами, как «прибыль», швырялись с легкостью, бросавшей в дрожь чувствительные души. «Пусть только «Новый Магазин Грез» встанет на ноги, – молилась она, – тогда я и узнаю, что это были за операции… но не раньше. За это Хэнку и платят».
– Вы уже знакомы с Джо, – сказала Билли, когда все расселись. – Я хочу дать ему слово – пусть скажет сам за себя.
– Спасибо, Билли. – Розовые щечки, круглое лицо и очки придавали ему такой невинный, успокаивающий вид, словно он понятия не имел, что такое бизнес. – Друзья, возможно, вы знаете, что около 99 процентов новых издателей каталогов разоряются месяцев за семь, – начал Джо. – Это плохие новости. А вот хорошие новости: в случае успеха можно ожидать, что разоришься только через два-три года. То есть мы говорим о бизнесе, требующем крупных вложений капитала, и я весьма удовлетворен тем, что здесь достаточный капитал, чтобы продержаться до переломного момента. Моя главная задача состоит в том, чтобы найти клиентов, которые обеспечат достижение этого переломного момента и возможность идти дальше. Гораздо дальше. – Он судорожно моргнул, оглядывая переполненный кабинет. – Распространение – вот как называется эта игра! Если ваш каталог не придет к кому надо, совершенно неважно, насколько хороши ваши товары. Я знаю, к каким людям он должен прийти, и знаю, как часто нужно бомбардировать этих людей все новыми и новыми каталогами, чтобы войти в контакт с ними и остаться с ними в контакте. Повторение, повторение и еще раз повторение! Мы ударим по ним пятью или шестью рассылками каталога осень-зима, и то же самое весна-лето. Плюс рождественский выпуск, разумеется. Каждый каталог – в новой обложке, в каждом – процент новых продаж. Мы будем постоянно отбрасывать то, что не работает, но главное – мы будем повторять в различных комбинациях, по-разному сфотографированные, самые ходовые товары. Повторение, ребята, без этого никуда!
Саша одобрительно кивнула: Джо Джонс мыслил на одной частоте с ней.
– Сейчас ваш бизнес требует расходов на две вещи. Во-первых, на запас товаров: невозможно рассылать никакой каталог, не имея в наличии соответствующих товаров на складе. Количество этого запаса – дело сугубо гадательное. Тут можно совершить две ошибки, – благожелательно сообщил он, оглядывая их встревоженные лица. – Не угадать и переборщить, а слишком большой запас товара по большей части всех и губит. А можно совершить другую ошибку – недобрать и, значит, не суметь выполнить все заказы. Если вы не угадаете дважды – потеряете клиента, – заявил он с гордостью фокусника, вытянувшего из шляпы вереницу кроликов. – Так или иначе, трудно ожидать, что вы будете угадывать правильно, не имея опыта работы за плечами, но даже если опыт есть, это все равно – рулетка.
«И на том спасибо, – думала Билли, не решаясь поднять глаза. – Почему бы ему было не сказать мне все это раньше?»
– Простите, Джо, но чему вы так радуетесь? – робко поинтересовалась Джиджи.
– Я люблю азартные игры, дитя мое! Вот, например, покер… Что здесь смешного?
– Сыграем в покер, в субботу, у меня? – предложила Джиджи.
– Отлично! Только я вас предупреждаю – моя жена считается очень хорошим игроком. Эти долгие зимние вечера на Востоке выявили наши скрытые таланты. Теперь другая статья расходов – собственно выпуск каталога. Расходы на бумагу, почтовые расходы, фотография – все это просто убивает. Обо всем этом вместе со мной будет заботиться Спайдер. Так, Спайдер?
– Так, Джо.
Билли украдкой взглянула на Спайдера – ей хотелось узнать, как он переносит Джо Джонса в деле. Спайдер сидел рядом с Джиджи, и они постоянно обменивались многозначительными веселыми взглядами с некоторой даже интимностью. «Может быть, им тоже нравятся азартные игры?» – подумала Билли. Казалось, и тот и другая чувствуют себя гораздо лучше, нежели она. В сущности, вот уже несколько недель – после тогo, как она вернулась из поездки в Нью-Йорк, убедившись, что Принс делает эскизы и находит фабрики со всей возможной быстротой, – она замечала, что между Спайдером и Джиджи вдруг возникла некая особая симпатия.
«Это естественно, – утешала себя Билли, – они ведь работают вместе, особенно с тех пор как Спайдер и Томми Тетер, молодой художественный директор, которого он переманил у Ральфа Лорена, начали экспериментировать с оформлением каталога. Оба ориентировались на лучшие из существующих реклам, и Спайдер решил, что «Новые Грезы» должен обладать не меньшей визуальной привлекательностью, чем модный журнал, и совершенно отказался от существующей манеры издавать каталоги. Джиджи работала с ними, стараясь приспособить свои очень индивидуальные материалы к тому, что им нужно. «Совместная работа всегда ведет к приятельству, -мудро размышляла Билли, слушая разглагольствования Джо о том, что он именовал «коэффицентом продаж» и уже объяснял ей несколько раз, впрочем, без особого успеха. – Совместная работа сближает».
Сближает… Нет, это невозможно, абсолютно невозможно! Спайдер слишком стар для Джиджи. Джиджи совсем еще ребенок… ну, почти ребенок! Впрочем, она сама была не старше, когда повстречалась с шестидесятилетним Эллисом Айкхорном. А Слайдеру только тридцать восемь… Нет, все равно этого не может быть!
– И только через два месяца после первой рассылки вы узнаете, что у вас получилось, – говорил Джо Джонс, заканчивая свою речь. – В среднем отдача в этом бизнесе составляет два процента. Если вы их не достигнете, забудьте о нем навсегда. Если достигнете большего – нет предела вашему совершенству. Когда мой брат Хэнк вернется из Виргинии, он объяснит вам все относительно нового склада, работы на телефонах и организации службы упаковки и отправки. И возвратов. Он сделает это лучше, чем я. У кого-нибудь есть вопросы?
– Я не поняла про Виргинию, – пожаловалась Саша. – Я вообще не могу понять, почему мы хотим делать каталог здесь, разрабатывать отдельные коллекции в Нью-Йорке, производить товары на фабриках по всей стране и потом свозить это все в Виргинию и там хранить.
– Если вы строите склад площадью в полмиллиона квадратных футов, вам вряд ли захочется покупать землю в Калифорнии, Саша. Если вы хотите, чтобы ваши телефонистки были терпеливы, доброжелательны и компетентны, иными словами, чтобы они вели себя как идеальные продавцы, то есть хотите нанять славных девушек с приятными голосами, – вам следует обосноваться где-нибудь на Юге, где существует мощная, более или менее непрерывная традиция приветливости и хороших манер. И при этом более низкая заработная плата. А что, вы не хотите больше работать в Нью-Йорке?
– Действительно, не хочу, – смеясь, согласилась Саша.
Она с удовольствием оставалась вместо Билли в Лос-Анджелесе, пока та с реактивной скоростью носилась по всей Америке, то взбадривая Принса, то соблазняя и переманивая из других компаний нужных людей, – этакая Лорелея с открытой чековой книжкой. Саша вместе с Джиджи и ее старой подругой Мэйзи Голдсмит разрабатывала коллекцию старинного белья, а также раздел каталога «Для нестандартных миниатюрных женщин» и коллекцию одежды для полных – никто не мог пока придумать ей достойного названия. Все четыре ее ассистентки оказались весьма опытными и энергичными, и это было очень важно, ибо подготовка к свадьбе отнимала у Саши по нескольку часов каждый день и она отнюдь не могла компенсировать эти часы ночью – ночью был Джош. Саша понимала, что лучше ей все же заняться делом, потому что, в конце концов, если бы не она, то вся эта штука вообще не раскрутилась бы. Или все началось с Джиджи? Неважно… Беда в том, что, когда она думала о Джоше, ум ее затуманивался и погружался в сладкие мечты о будущем… По-видимому, то же происходило и с ним, и ему пришлось передать большую часть своей работы Страсбергеру и Липкину – по той же причине.
– Я думаю, все так и есть, – сказала Билли, когда Джо закончил. – Спасибо, Джо, вы нас просветили.
– Ребята, запомните одну вещь – это все вовсе не так сложно, как я вам только что изложил, – заключил Джо, и в глазах у него неожиданно запрыгали чертики. – Это во много раз хуже!
– Билли, тебя так долго здесь не было, что я уже думала – ты никогда не вернешься из Парижа, – сказала Долли Мун, когда они вдвоем устроились под апрельским солнышком у плавательного бассейна Долли, рядом с клумбой цветущих тюльпанов.
– О, Долли, знаю. И Венди так быстро растет… Бедняжка, я никуда не годная крестная мать! Ей уже почти пять, а я все еще ничего не сделала для ее религиозного воспитания. Ведь это именно то, за что, кажется, отвечает крестная мать?
– Об этом ты не беспокойся, у нее весьма богобоязненная бабушка. Но вот я тебя едва дождалась. Ты только посмотри на меня! Это мне следовало бы быть богобоязненной – тогда бы я, может быть, наконец села на диету! Преподай мне урок этой старой доброй религии – с адом, адским пламенем, запахом серы и сковородками для грешников. Билли, последняя надежда на тебя! – жалобно умоляла Долли. – За шесть недель мне нужно сбросить десять килограммов. В июне начнутся съемки – мы с Дастином делаем продолжение фильма, в котором снимались вместе, а я сейчас, мне кажется, вешу ровно вдвое больше его. Он просто не сможет достать мои губы в поцелуе, а если я сяду к нему на колени, то, кажется, расплющу его. Я страшно люблю Дастина, но почему он такой хилый?
– Долли, ты прекрасно знаешь, что я больше ничем не могу тебе помочь, – твердо сказала
Билли. – Тебе нужно ходить в какую-нибудь такую группу… Ну, там, «Следим за весом», или «Анонимные обжоры», или еще что-нибудь в этом! духе. Я тысячу раз тебе говорила, чтобы ты нашла себе других таких же диетиков, чтобы было кому позвонить и поговорить, когда у тебя разыграется аппетит. Мне звонить бесполезно: для меня оставаться худой – закон жизни, поэтому для меня это легко.
– Но у тебя же должны быть какие-то маленькие секреты, какие-то приемы… Или тебе никогда и ничего не хочется съесть?
– Конечно, хочется. Я всего лишь человек. Возьмем шоколад. Ты знаешь, я его обожаю.
– Да, но ты к нему не притрагиваешься. Ты никогда не съедаешь ни кусочка шоколадного торта за ленчем. И как тебе это удается?
– Ну… – заколебалась Билли, – на самом деле с шоколадом легко. Шоколад похож на какашку… на самую настоящую какашку. В конце концов, он того же цвета. Так что, когда я вижу шоколад, я говорю себе, что это – плитка говна. Треугольный кусочек говна, круг говна, квадрат говна, соус из измельченного говна…
– Отлично! Я беру это на вооружение! Как мне это нравится! Я больше в рот не возьму ничего шоколадного! Но, Билли, а как быть с белой едой? Картофельное пюре, ванильное мороженое, белый хлеб с маслом…
– С маслом?! Я просто ушам своим не верю! Долли, боюсь, что ты безнадежна. Группа и только группа! Десять килограммов на шесть недель? Это значит по полтора килограмма в неделю. – Билли обескураженно покачала головой. – Лучше всего немедленно пойти к хорошему диетологу, чтобы выбрать самый быстрый и безопасный способ. И перестань доедать за детьми! Ты знаешь, что это основная твоя беда. Скажи себе, что каждый раз, когда ты это делаешь, ты отнимаешь еду у них, вырываешь последний кусочек из их маленьких ротиков…
– Но я же знаю, что это неправда! И они никогда не доедают до конца. У них плохой аппетит, – жалобно сказала Долли.
– Ах, Долли, при всем при том ты совершенно замечательно выглядишь, – заметила Билли, и это была чистая правда. – Самое страшное то, что быть пухленькой тебе идет, а тщеславия у тебя так мало, что просто не существует побудительного мотива поддерживать вес между съемками.
– Я знаю, – кивнула Долли. – Я завернула сотни подходящих сценариев, потому что мне просто хотелось побыть с детьми и Лестером.
– Пожалуй, я тебя понимаю. Что за радость быть одной из крупнейших звезд мирового кино, если для этого нужно отказаться от семьи? Но если бы ты не была работающей актрисой, то о весе можно было бы вообще не думать. У Саши Невски – помнишь ее? – три тетушки, каждая вдвое толще тебя, причем они всю жизнь такими были, и они вполне счастливы, здоровы и любимы. Кстати, мы разрабатываем целую коллекцию действительно прекрасной одежды для таких, как они, в нашем «Новом Магазине Грез». Пока она называется «Для пышечек» – мы еще не нашли настоящего названия.
– И на что это похоже? – мрачно спросила Долли. – Я имею в виду одежду, а не тетушек.
– В ее основе – эластичные пояса. В отличие от тебя большинство полных женщин не имеет талии, так что им приходится покупать веши, просторные вверху и все более и более расширяющиеся книзу. А пользуясь эластичным поясом и слегка увеличенными плечами, мы создаем иллюзию талии и делаем интересные драпировки.
– Назовите эту коллекцию «Долли Мун», – вздохнула Долли. – Хорошо звучит, правда?
– Не надо так шутить. Черт побери, почему ты хочешь, чтобы на одежде для полных красовалось твое имя? – недоверчиво спросила Билли.
– Чтобы никогда ее не надевать! Билли, вот оно! Я не хочу дойти до такого состояния, чтобы носить твои «Долли Мун», я хочу носить божественные платья от Нолана Миллера. Вот тебе мой побудительный мотив! О, Билли, я знала, что ты мне поможешь! Ты должна назвать их «Долли Мун», и они будут работать на меня. О, Билли, спасибо! Ты спасла мне жизнь!
– Может быть, рассудок, но жизнь вряд ли, – ответила Билли, смеясь. – Если ты серьезно, то для нас это просто сенсационная реклама. Но ты лучше сначала спроси Лестера, подумай вместе с ним. И поговори со своим агентом и с адвокатом – им эта идея может не понравиться, а я не хочу на тебя давить.
– Билли, радость моя, никто и никогда не сможет меня задавить, – сказала Долли таким тоном, что Билли привстала от удивления. – Не думаешь же ты, что я позволю своему агенту принимать за меня решения насчет моих профессиональных проблем?
– Пожалуй, думала… раньше, – медленно произнесла Билли, вдруг осознав, какая незаурядная деловая сметливость замаскирована потрясающим роскошеством ренуаровского облика ее старой подруги. Так надежно замаскирована, что даже она, Билли, купилась и Долли явно недооценила.
– Когда я начала делать карьеру, я поклялась, что ни один мужчина никогда не будет указывать, как мне жить, даже Лестер, – сказала Долли; ее всегда такие наивные голубые глаза теперь были очень серьезными. – В этом бизнесе женщина должна сама о себе думать иначе она окажется в плену – у менеджера, у агента – а эти ребята могут преподать урок-другой даже ЦРУ и мафии, – по крайней мере у трех различных адвокатов и плюс у мужа, если он есть. Целая куча мужиков, которые уверены, будто они знают ответы на все вопросы. Ха! Не на такую напали! Я вполне доверяю своей собственной способности принимать решения, Билли. «Оскар» дал мне право занять такое положение, и я уж его не упущу! Я многим обязана Вито, если ты помнишь.
– Никогда не забывала. В самом деле, пока ты не снялась в «Зеркалах», никто не принимал тебя всерьез – они же не могут разглядеть актрисы за аппетитной попкой.
– Не говори таких слов! На какую-то минуту я забыла об этом… Хорошо, хорошо, завтра же отдамся в руки диетолога. Женского диетолога. Ладно? Теперь ты довольна?
– Сегодня, – сказала Билли мрачно.
– Сегодня. Обещаю. У-уф! Я чувствую, что уже похудела! А теперь расскажи мне про Джиджи. Как она?
– Блистательно! Она написала самый оригинальный на свете проект каталога, кроме того, они с Мэйзи охотятся за старинным бельем по всему Лос-Анджелесу и Сан-Франциско. Потом она сделает к фотографиям этих моделей свои подписи. Они очаровательны, забавны… ну, ты видела одну, ту, что она послала тебе на Рождество, так что ты понимаешь. Одно грустно: видеться нам приходится только на работе.
– Ты без нее скучаешь?
– Разумеется, скучаю, но что поделаешь? Она уже слишком взрослая, чтобы жить вместе со мной. Боюсь, что это было бы… все равно что жить с собственной матерью.
– Это смешно! Я бы просто прыгала от радости, будь у меня возможность жить вместе с тобой!
– Тебе легко так говорить: мы с тобой подруги, мы на равных. А с Джиджи мы… в общем, родственники. Конечно, не мать и дочь, но… что-то в этом роде.
Билли давно уже пыталась сформулировать, кем они с Джиджи друг другу приходятся теперь, когда она уже не является ее законным опекуном, а Джиджи уже больше не неприкаянный подросток, которого она когда-то взяла под свое крыло. Формально Джиджи была ее падчерицей, но в сущности их отношения были совсем другими.
– Ладно, надеюсь, она извлекает из своей обособленности соответствующую пользу, – сказала Долли, нахмурившись.
– В том-то и дело, что извлекает! Во всяком случае, она так считает. А для меня ее обособленность вылилась в то, что я о ней ничего не знаю. У меня даже возникла безумная мысль…
– Хмм?…
– Нет, этого не может быть! Как говорят в Бостоне, выкинь это из головы.
– Билли, – Долли предостерегающе подняла брови, – нечего было начинать, если не собираешься все выкладывать. И не пытайся уйти от разговора. Ты же знаешь, я не позволю тебе так со мной поступить.
– Нет, это слишком глупо. Собственно, и говорить-то не о чем. Просто мне кажется… что-то возникло между Джиджи и Слайдером.
– Что возникло?
– Ну, какие-то отношения, ничего более определенного. Во всяком случае, я ничего не знаю. Впечатление такое, будто они… связаны чем-то, о чем никто не знает, кроме них. Ох, Долли, должно быть, я сошла с ума, пора вызывать санитаров и надевать смирительную рубашку, раз я нахожу это достойным упоминания. Больше того – это вообще не мое собачье дело!
– Ты рассуждаешь уж очень сложно, а я взгляну попроще, – заявила Долли; щеки ее раскраснелись, глаза горели от неподдельного интереса – казалось, она чуть ли не подпрыгивает на стуле. – Джиджи и Спайдер? Не понимаю, что здесь невозможного. Он – мужчина, она – женщина; вот им уже и есть чем заняться.
– Долли, ты отвратительна.
– Я реалистична, а реальность часто отвратительна. Только здесь я ничего отвратительного не вижу. Он свободен, она свободна, она – женщина его типа, он – мечта каждой женщины…
– Что ты имеешь в виду, говоря, что она женщина его типа?
– Рыжие волосы, зеленые глаза, тонкая кость, слегка не от мира сего, полна прелестной дерзости… Совсем как Вэлентайн!
– Но Джиджи красит волосы! – оскорбленно воскликнула Билли.
– Ну и что же? Я ведь тоже не натуральная блондинка и тем не менее смею считаться одной из самых роскошных блондинок всех времен и народов.
– Как Вэлентайн… – медленно повторила Билли. – Это не приходило мне в голову. Нет, Вэлентайн была уникальна – вся такая француженка…
– Между прочим, полуирландка – как, впрочем, и Джиджи. А ирландские гены – страшно сильная штука.
– Долли! Ты действительно видишь сходство?
– Достаточное, чтобы на подсознательном уровне он попался, – ответила Долли.
– Опять эта проклятая подсознательная чушь! – раздраженно воскликнула Билли. – Я никогда ничего в ней не понимала. По-моему, она придумана специально – для того, чтобы не давать мне жить спокойно. Никто толком не знает ни что это такое, ни как оно работает… Эту штуку вообще надо отменить!
– Билли, радость моя, даже ты ничего не сможешь поделать с этой штукой.
– Ладно, я уже сказала: это не мое дело.
– Конечно, – согласилась Долли. – Нельзя же только потому, что Джиджи в каком-то смысле – твой ребенок, а Спайдер твой компаньон и вообще твой лучший друг мужского пола…
– Долли, хватит! Ты уже высказала свое мнение.
– Хорошо, – покорно согласилась Долли, подумав про себя, что мнения своего пока отнюдь не высказала. Даже близко к нему еще не подошла. Да, в этих делах с подсознанием Билли разбирается, пожалуй, хуже, чем ей самой кажется…
«Слушает ли меня отец вообще? – думала Джиджи. – Или он отвечает автоматически, в соответствии со своими представлениями о том, как должен вести себя отец со своей дочерью?» В течение всего обеда реплики Вито были вполне уместны – она рассказывала ему о тонкостях своей работы и о том, какой стремительный прогресс был достигнут в создании каталога, – но ни разу она не заметила в его глазах искорки истинного интереса и понимания. В конце концов Джиджи решила, что скорее все-таки слушает, но вполуха и, безусловно, думает при этом о чем-то своем. А о чем еще он мог думать, как не об очередном фильме?
Они впервые обедали вдвоем с тех пор, как оба вновь вернулись в Калифорнию; впрочем, Вито, казалось, лишь наполовину был здесь. «Он умело ведет разговор, – думала Джиджи, попивая кофе и внимательно наблюдая за ним, – и вообще неплохо держится». Отец сохранил присущую ему властность, эту мощную ауру главнокомандующего, которую она так хорошо помнила по редким встречам с ним в детстве. И сейчас, если бы он вел деловую беседу, наверняка никто бы не заметил его тревоги и рассеянности. Но Джиджи, рассказывая ему о матримониальных планах Саши, усыпила его внимание, и он расслабился настолько, что стало понятно: у него все не так уж хорошо.
«Забавно, но я отношусь к собственному отцу несколько покровительственно, – поняла вдруг Джиджи, наблюдая его озабоченность. – Хотя он этого, черт побери, безусловно, не заслужил». Она говорила себе, что нет никакого резона питать какие бы то ни было чувства к человеку, который почти не проявлял интереса к ее жизни, и тем не менее ей хотелось помочь ему в том, что его тревожит. Но когда она задала вопрос, он принялся уверять, что работа над «Честной игрой» в павильоне – это просто скучный этап, совершенно обязательный при съемках любого фильма, и он проходил его во всех фильмах, которые когда-либо снял.
Видя Вито в столь не присущем ему состоянии одиночества и слабости, Джиджи вдруг испытала непреодолимое желание поговорить с ним о Заке Невски – с единственным человеком, который Заком, безусловно, заинтересуется. С Сашей они избегали этой темы по обоюдному молчаливому соглашению, а Билли вообще ничего о нем не знала. Но разговаривать с Вито сейчас было все равно что разговаривать с эхом.
– В Нью-Йорке я познакомилась с кое-какими театральными людьми, – сказала она как бы между прочим, когда тема Сашиной свадьбы была исчерпана.
– С кем-то, кого я знаю?
– Ну, например, с Ником де Сальво.
– Он не театральный человек, он киноактер. Судя по тому, в скольких фильмах я его видел, он работает постоянно, – сказал Вито.
– Ник оказался в Нью-Йорке, потому что играл Гамлета во внебродвейском театре у Зака Невски, Сашиного брата.
Произнося имя Зака, Джиджи ощутила легкую дрожь, словно ступила в запретную зону, на опасную тропу, которая ни к чему хорошему не могла привести. И в то же время она испытала огромное облегчение, поддавшись желанию произнести его имя вслух; она не могла сопротивляться этому желанию вопреки всему, что Зак сделал с ней.
– Я читал отзывы. Поразительно мощный резонанс в прессе для такого практически не приносящего дохода предприятия, как этот театр. Я думаю, именно Ник де Сальво – причина столь грандиозного успеха, – вынес Вито свое компетентное суждение. – Как тебя угораздило спутаться с этими розовыми идеалистами? Через Сашу?
– Конечно. Ты действительно думаешь, что они всего лишь наивные идеалисты? Разве будущее не за такими режиссерами, как Зак? Каждая статья упрочивает его репутацию – в каждой его называют выдающимся, в каждой пишут о его проницательности, смелости, даре предвидения. – Джиджи старалась говорить бесстрастно, несмотря на то, что сердце ее колотилось. – Все сходятся на том, что Зак далеко обогнал всех наиболее интересных молодых театральных режиссеров – по крайней мере, так пишут, я не могу судить сама.
– Послушай, Джиджи, этот Зак Невски может обладать всеми перечисленными достоинствами и даже гораздо большими, но что это ему дает? Ну, подумай сама. С финансовой точки зрения, это дело безнадежно и с каждым годом становится все безнадежнее. Если он не будет снимать кино, он никогда не завоюет признания у достаточно большой аудитории.
– А вдруг Зак окажется вторым Джозефом Паппом? Саша так и считает: в один прекрасный день Зак Невски станет для театра значить столько же, сколько Джозеф Папп.
– Место Паппа занято Паппом! – провозгласил Вито. – Ну и ты счастлива, что познакомилась с Ником де Сальво?
– Не то чтобы счастлива, но он ужасно мил. Мы познакомились в тот самый уик-энд, когда я сломала ногу. Он старый друг Зака.
– Если он ему друг, пусть скажет: «Зак Невски, бросай театр, приезжай сюда, и ты поймешь разницу между работой в павильоне и на натуре», – безразлично сказал Вито, не обратив внимания на внезапный тяжелый вздох Джиджи.
