Текст книги "Жесткая игра"

Автор книги: Джозеф Файндер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

– Но узнают ли они, где это случилось?

– Конечно. Наша служба безопасности может раскопать место регистрации айпи-адреса.

– А Рассел не догадается, что мы подняли тревогу? – спросил я.

– Ни в коем случае. Он увидит ложный положительный ответ. И будет думать, что трансакция прошла успешно.

– До тех пор, пока не проверит баланс своего счета.

– Правильно. Но это неизбежно.

– Так что когда он поймет, что платеж не прошел, мы скажем, что, вероятно, он был перехвачен по дороге. Но к тому времени уже будет известно, что мы попали в беду.

– Именно.

– Может, и сработает, – сказал я. – На этот момент это все, что мы имеем.

ГЛАВА 10

Райан Фечер, сын управляющего, подполз ко мне поближе.

– Я узнал двух этих типов, – сказал он тихо.

– Где вы их видели?

– Здесь. На прошлой неделе у нас не было корпоративных групп, только частные вечеринки. Вот этот, вожак. И тот, что сторожит нас, ходит туда-сюда. Я думаю, они братья.

– Что они здесь делали?

– Они держались особняком, на рыбалку не ходили, в основном слонялись вокруг дома и фотографировали. Они назвались архитекторами, хотели знать, много ли здесь обслуживающего персонала. И какие у нас телефоны: кабельные или спутниковые. Есть ли Интернет. Как нам доставляют еду и прочее. Я сначала отвечал на все их вопросы, но мне нужно было работать, и я сказал им, чтобы сами смотрели.

– Они вам не показались подозрительными?

– Ну, это ведь действительно памятник архитектуры, один из самых старых охотничьих домов в Канаде.

Если они приезжали сюда на разведку, значит, кто-то дал им наводку.

– Они знали, что высшее руководство «Хаммонд аэроспейс» прибудет сюда, – сказал я управляющему. – У них был источник информации. Возможно, это кто-то из ваших сотрудников.

– Ерунда, – возмутился он. – Предварительным бронированием занимаемся только мы с сыном.

– А кто заказывает провизию?

– Я заказываю. Раз в три дня самолет доставляет продукты.

– Когда следующий самолет?

– В субботу.

Я кивнул. Интересно, знает ли об этом Рассел, учел ли он это в своем раскладе времени?

– Как вы думаете, как они сюда добирались? Лесом?

Он покачал головой:

– В лесу все дороги заросли. Скорее на лодке.

– Но должны же быть какие-то старые охотничьи тропы?

– Тоже заросли. Здесь уже много лет никто не охотится.

– С тех пор как здесь устроили заповедник?

– Даже еще раньше. Да и не на кого охотиться. Оленей мало. Давным-давно охотились на гризли. Но это было сто лет назад.

– А где ближайший охотничий дом?

– В бухте Килбелла. Это через залив.

– Так что они взяли лодку или гидроплан.

– Должно быть, так. Но в этот раз я не слышал звука мотора.

– Может, они шли на веслах?

– Может быть. Или сначала на моторной лодке, а потом выключили двигатель и остаток пути гребли.

– Значит, они, скорее всего, оставили лодку на берегу?

Он пожал плечами. И, помолчав с минуту, сказал:

– Я слышал выстрел.

– Мы все слышали.

– В связи с этим – я давно не видел Хосе, мексиканца. Я велел ему вымыть две лодки, но…

Я начал отползать, но он меня остановил.

– Понимаете, этот охотничий дом для меня – вся жизнь.

Я кивнул, стал слушать. Хочет говорить – пусть говорит.

– Сто лет назад какой-то богач оказался в этих краях, и здесь не было ничего, ну разве что пара рыбзаводов. И он решил построить этот прекрасный коттедж. – Он печально улыбнулся. – Я даже не владелец. Владелец в Австралии, приезжает сюда, только когда мы принимаем кинозвезд. – Он закрыл глаза. – Жена меня бросила. Не выдержала уединенности. А теперь и сын тоже хочет уехать отсюда.

– Неправда, папа, – вмешался Райан.

– Сейчас не время хитрить, – ответил Пол сыну и продолжал, обращаясь ко мне: – Когда он получит выкуп… Нас ведь не выпустят отсюда живыми, да?

Я не ответил.

Он закрыл глаза:

– Боже милосердный.

– Но это не значит, что мы не попытаемся что-нибудь сделать.

Мне пришла в голову одна мысль, и я подвинулся к Данцигеру.

– Если у нас есть страховка на случай похищения и выкупа, может, есть и договор с какой-нибудь фирмой, которая специализируется на освобождении заложников?

– Это только в кино. В реальной жизни почти нет компаний по риск-менеджменту, которые занимались бы освобождением. Они ведут переговоры, добиваются соглашения о выплатах. Но наша ситуация – это не выкуп. Похоже, Рассел слишком много знает о том, как все это делается.

– Вы тоже.

– Это моя обязанность. В «Хаммонде» ревизор одновременно и риск-менеджер. Это значит, что я вместе с Роном Слеттери и Джеффом Латимером разрабатываю специальные страховки для всех возможных рисков. Я же сказал, что вы уснете, если начну подробно рассказывать, чем занимаюсь. – Он обратился к Грогану: – Откуда он знает про «К» и «Р» страховки, как думаешь?

– Меня это тоже удивляет, – ответил Гроган. – Помнишь, Латимер говорил про одну охранную фирму в Калифорнии, с которой мы могли бы заключить договор? Которую основал какой-то его соученик по юридической школе?

– Точно! – сказал Данцигер. – Которая как раз занималась не только переговорами о выкупе, но и возвращением заложников. Одного из их сотрудников арестовали в Южной Америке, когда он работал по одному такому делу о возвращении ребенка, и привлекли за похищение – в соответствии с международными соглашениями. Он отсидел два года в американской тюрьме. Это меня сильно охладило насчет той фирмы.

– Вы думаете, этот тип и есть Рассел? – спросил я.

– Как еще объяснить, почему Рассел так много знает?

– О чем я так много знаю? – Голос с наждачным скрипом.

Я отвел взгляд, уставился в бревенчатую стену.

– Я действительно много знаю, – сказал Рассел. – Например, что раньше вы находились вон там. Думаю, Джейк, нам с вами нужно поговорить. Не откладывая.

Когда я отсидел в Гленвью несколько месяцев, маме разрешили меня посетить. Она словно постарела лет на двадцать. Я сказал, что она хорошо выглядит. Мы сидели на пластмассовых стульях в комнате для посетителей, глядя на экран телевизора. Она плакала. Я был спокоен.

– Мам, – сказал я, когда она уходила, – я не хочу, чтобы ты сюда приезжала.

– Почему? – удрученно спросила она.

– Не хочу, чтобы ты видела меня здесь. Пройдет год, и я вернусь домой.

Она сказала, что понимает. Через месяц она умерла от инсульта.

На застекленной террасе было свежо и прохладно. В окна лился серебристый лунный свет.

– Прошу в мой кабинет, – сказал Рассел. Он снял камуфляжную куртку и надел грязную белую бейсболку с надписью «Дайтона-500 чемпион 2004».

Он показал на мягкое удобное кресло, я сел. Он сел рядом в такое же. Нас можно было принять за двух друзей, коротающих вечер за пивом. Если бы не его оловянно-серые глаза: была в них какая-то жуткая отрешенность. Такие глаза я видел и раньше – в Гленвью. Он из тех, кто способен на все.

– Рассказывай, что ты там делал? – заговорил он.

– Я пошел по просьбе генеральной директорши. Сказать этим ребятам, чтобы не нарывались. Чтобы точно исполняли все, что вы скажете, и тогда мы все уйдем отсюда живыми.

– Она приказала тебе пойти туда, чтобы сказать им это?

– Она бы предпочла электронную почту, но здесь ее нет.

– Почему она послала именно тебя?

– Остальные не столь безумны.

– И если я спрошу Данцигера и Грогана, о чем вы говорили, они ответят мне то же самое?

– Как вы хорошо запоминаете имена, а?

– Я подготовился.

– Впечатляет. Как долго вы это планировали?

Я уловил какой-то сдвиг в языке его тела, как бы внезапный перепад температуры.

– С тобой будут проблемы? – спросил он.

– Я хочу просто вернуться домой.

– Тогда не строй из себя героя.

– Для этих? – Я скривил губы. – Они мне совсем не нравятся.

Он засмеялся, вытянул ноги, зевнул.

Я показал на его кепку:

– Я смотрел эти гонки.

– А? – Он несколько секунд вспоминал, что на нем кепка с надписью «Дайтона».

– Дейл Эрнхардт-младший, – продолжал я. – Он пересек финишную черту на долю секунды раньше, чем Тони Стюарт. Семь или восемь машин – всмятку.

Он искоса взглянул на меня.

– Я там был, парень, – сказал он.

Я покачал головой:

– Безумный спорт. И мне кажется, многих в нем привлекают именно аварии. Типа, повезет увидеть, как кто-нибудь погибнет.

Он долго смотрел на меня, похоже, не понимая, что со мной делать. Может, я один из сопливых богатеньких боссов и интересуюсь гонками НАСКАР?

– Не то что в старые добрые времена, – сказал он. – НАСКАР – это были гонки столкновений.

– Это мне напоминает слова из одного фильма, – подхватил я. – «Гонки – значит всмятку».

– «Дни грома»! – Внезапно он расцвел почти ребяческой улыбкой. – Мой любимый фильм. Как там, еще раз? «Он в тебя не врезался, не ударил, не толкнул – он разбил тебя всмятку. Разбить всмятку, сынок, – это и есть настоящие гонки». Вот так, парень.

– Вот так, – поддакнул я. Надо закрепить контакт с ним. – Тогда гонщик просто выбивал конкурента. Не то что сейчас.

– Теперь, стоит поехать чуть жестче, штрафуют.

– Обабился НАСКАР.

Он снова посмотрел на меня с недоумением:

– Как так вышло, что ты моложе остальных?

– Я только выгляжу моложе. Правильно питаюсь.

– Ты чей-то помощник?

– Нет. На самом деле я здесь не по праву. Замещаю другого.

– Так вот почему тебя нет в изначальном списке гостей!

Значит, у него есть список гостей. От кого-то из обслуги? Нет, источник информации внутри «Хаммонда», иначе откуда он столько знает про частную жизнь Рона Слеттери?

– Меня включили в последнюю минуту.

– Вместо Майкла Зорна?

Интересно, подумал я. Он и это знает.

– Именно.

– А что случилось с Зорном?

Значит, у него сведения по меньшей мере двухдневной давности. Что еще интересно: он знает очень много об отмывании денег и об офшорных банках, но о «Хаммонде» он знает далеко не все.

– Майку пришлось вылететь в Индию на встречу с клиентами, – ответил я.

– А почему выбрали тебя?

– Понятия не имею. Вероятно, потому, что я хорошо знаю наш новейший самолет.

– Н-880. Ты инженер?

– Нет. Что-то вроде регулировщика.

– То, что ты регулируешь, включает денежные вопросы? Что ты знаешь о платежной системе, о том, как деньги приходят в компанию и уходят из нее?

– Знаю, что каждые две недели моя зарплата приходит на мой банковский счет. Вот и все. Я здесь – самая нижняя часть тотемного столба.

– Но нижняя часть тотемного столба на самом деле самая важная, потому что именно на нее большинство и смотрит.

– Спасибо, – сказал я. – Мне полегчало.

– Но, конечно, остальные про тотемный столб не понимают. И относятся к тебе как к грязи.

– Да нет. Хотя немного раздражает, когда они заводятся насчет того, как много у них денег. Шикарные рестораны, членство в гольф-клубах и все такое.

– Что ж, совершенно очевидно, что ты на них не похож. Они все слабаки и трусы.

Он тоже со мной заигрывает, но зачем?

– Да нет. Некоторые – весьма серьезные ребята.

Он подался вперед, поднял палец и назидательно проговорил:

– Величайшая трагедия нашего века в том, что мужчина может прожить всю жизнь, так и не узнав, трус он или нет. Видел когда-нибудь брачные игры лосей?

– Не имел удовольствия.

– Каждую осень лоси-самцы дерутся за самок. Набрасываются друг на друга, сцепляются рогами, ревут. Потом один уступает, и победитель получает даму.

– Я наблюдал очень похожие драки в барах.

– А самки видят, какой из них самый достойный. И отдаются победителям. Иначе возобладают гены слабаков и лоси вымрут. Вот как это устроено в природе.

– Или в корпоративном мире.

– Нет. Тут ты не прав. – Он опять строго поднял палец. – Я считаю, у людей теперь не так. Все перевернулось с ног на голову. Женщины теперь не отдаются достойнейшим, а выходят замуж за богатых.

– Может, богатые теперь и есть достойнейшие.

– Как будто бы закон Дарвина отменили. Господствуют слабые. Я имею в виду, посмотри на этих типов. – Он взмахом руки указал на стену, за которой томились заложники. – Эта страна создавалась такими парнями, как Кит Карсон, которые убивали индейцев ножами. Отважные были мужчины! А теперь какие-то дегенераты, сидя за компьютером, могут послать тысячи ракет и уничтожить миллионы людей. Миром правит горстка толстозадых зануд. Подумать только, их награждают «Пурпурным сердцем»! За то, что палец бумагой порезали!

В дверь постучали, вошел Верн.

– Теперь гости ноют, что не могут спать на голом полу, – ухмыльнулся он.

– Объясни, что здесь им не «Савой». Ладно, подожди. Я хочу, чтобы они уснули. Так за ними легче следить. За главным залом есть комната с большим ковром. С оленьими головами на стене. Отведи их всех туда.

– Есть, – сказал Верн и исчез.

Рассел откинулся на спинку кресла.

– Это ты сказал Верну, что выбьешь ему здоровый глаз, если он дотронется до твоей подружки?

– Она мне не подружка. Просто мне не понравилось, как он с ней разговаривает.

– А откуда ты знаешь про «Глок-18»?

– После школы год прослужил в Национальной гвардии. – Когда меня не принимали ни в один колледж.

– Помешан на оружии?

– Нет. Вот мой отец – да. У него были даже игрушки со счищенными номерами.

– Ты хорошо стреляешь?

– Неплохо.

– Я думаю, ты очень приличный стрелок. Такие не любят хвастаться. Итак, у тебя есть выбор. Или ты станешь моим другом и помощником, или мне придется тебя убить.

– Позвольте мне подумать.

– Подозреваю, что ты все-таки будешь геройствовать. – Он покачал он головой. – Не советую.

– Не буду.

– И не думай, что меня можно одурачить. Кого-то сегодня ночью придется пристрелить первым, чтобы преподать урок остальным. И возможно, это будешь как раз ты.

Если он рассчитывал меня запугать, ему это удалось. Хотя я и не хотел этого показывать. Я помолчал секунду-другую.

– Вы так говорите, но я уверен, вы этого не сделаете.

– Почему?

– Потому что я единственный, кому вы можете доверять. Среди всех, кто здесь есть, я один нанятый работник. Я не получаю бонуса. Я не получаю процентов с капитала. Мне действительно наплевать, сколько денег вы возьмете у компании. Миллион, миллиард – мне без разницы. Я даже не хотел сюда ехать.

– Ты говоришь, что тебе наплевать, если с любым из них что-нибудь случится? А если что-то случится с твоей подружкой?

– Она просто друг, не подружка. Да, на нее мне не наплевать. Но я же готов к сотрудничеству. Я хочу попасть домой.

Его оловянные глаза стали тусклыми и непроницаемыми.

– Похоже на то, что мы по одну сторону баррикад.

Понятно, он так не думал, и я не спешил соглашаться.

– Насчет этого не знаю, – сказал я. – Но насколько я понял, вы не шутите.

– Именно это я и хотел услышать.

– А что вы будете делать с полумиллиардом долларов? Это же черт знает сколько денег.

– Не волнуйся, что-нибудь придумаю.

– Знаете, что сделал бы я? На вашем месте?

– Ну что?

– Я бы свалил в страну, которая не имеет соглашения об экстрадиции с Соединенными Штатами.

– В какую? В Намибию? На Северный Кипр? В Йемен? Спасибо, нет.

Значит, он об этом думал.

– Есть и другие места, – сказал я.

– Например?

Он все еще меня прощупывает или действительно хочет знать?

– Коста-Рика.

– Забудь. Это все равно что попробовать скрыться в Беверли-Хиллз.

– Есть такое место в Центральной Америке, между Панамой и Колумбией, где вообще нет правительства. Десять тысяч квадратных миль вне закона. Как Дикий Запад в прежние дни.

– Ты говоришь про Дарьенский разрыв, – кивнул он. – Никаких дорог, сплошные джунгли, полно пчел. Ненавижу пчел.

– Должны же быть в мире достойные страны, не подписавшие договора об экстрадиции…

– Одно дело – договор об экстрадиции, и совсем другое – его соблюдение. Разумеется, в мире множество достойных мест. Можно затеряться в Белизе, Панаме.

– Вы хорошо подготовились.

Он лишь улыбнулся и ничего не сказал.

– Надеюсь, вы приняли меры предосторожности, чтобы скрыть путь этих денег, – продолжал я. – Когда уводишь полмиллиарда у крупнейшей в мире корпорации, понятно, что чертова уйма людей станет отслеживать, куда они ушли.

– Пусть себе отслеживают. Как только они попадут в офшор, они исчезнут.

– Знаете, наш банк вряд ли авторизует трансфер пятисот миллионов долларов на какие-нибудь Каймановы острова.

– Я-то имел в виду Казахстан.

– Казахстан? Это еще более подозрительно.

– Конечно. Если только не знать, как часто «Хаммонд» переводит деньги одной компании в Казахстане. Это все есть в Интернете. Кажется, «Боинг» покупает титан у России, а вы – у Казахстана.

Может, он все это выдумал?

– У «Хаммонда» контракт на десять лет с какой-то компанией в Казахстане, – пояснил он. – И каждый год вы переводите Национальному банку Казахстана сотни миллионов долларов.

– Мы переводим деньги в Казахстан?!

– Не прямо. Через их банк в Нью-Йорке – «Дойче банк».

– Откуда вы все это знаете?

– Я хорошо подготовился. Итак, скажем, я учреждаю компанию где-нибудь на Бермудах или на Виргинских островах и называю именем титанового экспортера из Казахстана. Ваш банк переводит деньги этой фальшивой компании, имеющей счет в «Дойче банке», – и никто ничего не узнает.

– А разве немцы не сотрудничают со Штатами в том, что касается отмывания денег?

– Конечно, сотрудничают. Только в «Дойче банке» денежки пробудут не дольше одной-двух секунд, а потом пойдут в Банк международных расчетов в Базеле. А оттуда – ну, я уже рассказал. Я сам все это вычислил.

– Я потрясен.

– Не стоит недооценивать меня, дружок. А теперь несколько вопросов к тебе. Эту даму, генерального директора, остальные по большей части не любят, да?

– Не любят, – подтвердил я.

– Почему? Потому что она стерва?

– Видимо, им неловко, что ими руководит женщина.

Он покачал головой:

– Я думаю, это потому, что они не хотят никаких расследований. Боятся, что она обнаружит что-нибудь. Например, взятки.

– Это для меня новость. – Неужели Слеттери рассказал ему о внутреннем расследовании? – Впрочем, меня это не удивляет. Она страшная придира. Поборница морали и правил.

– Они хотят от нее избавиться.

– Ну, некоторые хотят. Но совет директоров выбрал ее, а не их.

– И у нее нет полномочий уволить кого-нибудь из них, правда?

– Я об этом не слышал.

– Я много чего знаю про вашу компанию.

– Я вижу. – Вот только интересно откуда?

– Она не хочет пойти мне навстречу.

– Такая у нее работа. Но в итоге куда она денется?

– А может, она мне не нужна?

– А может, и нужна. Тут такая штука, Рассел. Лучше подумать как следует. Вам может понадобиться любой, у кого есть право подписи. Для вас ведь главное – получить деньги.

– Но у нее ведь нет права подписи, да?

– Это вам Слеттери сказал?

– У меня свои источники, – подмигнул он. – Я хочу понять, кого нужно оставить в живых.

– Никогда не узнаешь, кто может понадобиться.

– Только кто-то один.

Я покачал головой:

– Не факт. Банк может затребовать подтверждения от двух директоров корпорации. Это значит: идентификатор пользователя, пароль и кто знает что еще.

– Как только я получу идентификаторы пользователей и пароли, мне больше никто не будет нужен.

– Рассел, – сказал я. – Давайте честно. Вы ведь не знаете, чьи имена в банковском списке. Что, если банк будет настаивать на телефонном разговоре, подтверждающем трансакцию?

– Вряд ли. Все ведь делается через Интернет.

– Правильно, но взгляните на дело с другой стороны. С какого-то компьютера за пределами страны приходит запрос на полмиллиарда долларов – естественно, у банка возникают вопросы.

– Не возникают, если мы вводим верный код авторизации.

– Может быть, – сказал я. – А может быть, нет. Скажем, электронный запрос приходит к какой-нибудь младшей служащей банка. Она, в соответствии с должностной инструкцией, звонит в «Хаммонд», но ни у кого в штаб-квартире «Хаммонда» не зарегистрировано никаких запросов о переводе денег.

– Но все начальство здесь, – сказал он. Мне показалось, что уверенности у него поубавилось.

– Так, значит, в штаб-квартире кто-то отвечает: ага, я об этом ничего не знаю, но вот вам номер телефона курорта, где сейчас находится все руководство. Добросовестная банковская девушка звонит сюда. Здесь один-единственный телефон – спутниковый телефон управляющего. Может быть, вы сами и возьмете трубку. Но она захочет поговорить с теми, чьи имена в ее списке.

– Она с ними поговорит, я тебя уверяю.

– А может быть, по протоколу она должна говорить с двумя высшими руководителями. И вот вам нужно иметь под рукой по крайней мере двоих, чтобы сказать: да, пожалуйста.

– Бак может назваться Роном Слеттери, если что.

– А вдруг у них есть опознаватель голоса?

Он посмотрел за окно. В ночи порхали мотыльки, и какое-то крупное насекомое – может быть, жук – колотилось о стекло. Я видел блики лунного света на воде, на прибрежных валунах.

– Ты все это только что сочинил? – сказал наконец он.

– Конечно.

Он кивнул, улыбнулся.

– Однако это не значит, что ты не прав.

– И еще вот что. Одному из заложников нужен инсулин.

– Этому Латимеру?

– Он может впасть в кому. И умереть. Он генеральный юрисконсульт, вполне возможно, что и у него есть право подписи.

– С чего это ты так стараешься помочь?

– Я же сказал, я просто хочу вернуться домой.

Несколько секунд мы смотрели друг другу в глаза. Эти секунды показались мне вечностью.

– Будешь хорошо себя вести, – сказал наконец он, – уйдешь отсюда живым. Но если попробуешь рыпнуться…

– Понял.

– Ничего ты не понял, – проговорил Рассел. – Тебе кажется, ты знаешь, что здесь происходит, а ты даже и не представляешь.

Когда Тревис уводил меня с террасы и мы шли через большой зал, эти слова Рассела эхом отдавались у меня в голове. «Тебе кажется, ты знаешь, что здесь происходит, а ты даже и не представляешь».

Тревис привел меня в комнату, которой я еще не видел, – то ли малая гостиная, то ли комната для чтения, на стенах развешаны оленьи рога. Пол покрывал большой восточный ковер. На нем спали заложники – кто-то вытянувшись, кто-то скорчившись, – а те, что не спали, сидели группками и тихо разговаривали.

На столике у двери стоял фонарь. В конусе зеленоватого света, устроившись в креслах, шептались два стража на посту: Бак – черноволосый с козлиной бородкой и Верн – наркоман-уголовник с вытатуированными слезами.

Дверь только одна, отметил я. Есть окна, но они закрыты.

Тревис толкнул меня на пол, затем выкликнул Джеффа Латимера. Латимер лежал на боку, бледный и измученный.

– Вам повезло, – сказал Тревис, помогая Латимеру подняться с предупредительностью, которой я от него не ожидал.

– Слава Богу, – сказал Латимер.

Тревис с Латимером вышли из комнаты.

Хэнк Бодин, Аптон Барлоу и Кевин Бросс, три мушкетера, о чем-то толковали в углу. С ними был и Рон Слеттери. Остальные спали, утомленные пережитым.

– Лэндри.

Эли сидела рядом с Шерил, Полом Фечером и его сыном Райаном. Я оглянулся на сторожей – они по-прежнему о чем-то шептались – и пополз по ковру.

– Мы за тебя беспокоились, – сказала Эли.

– Что хотел узнать Рассел? – спросила Шерил.

– В основном он меня прощупывал. Спрашивал о вас и… – Я заговорил тише, хотя больше никого из «Хаммонда» рядом не было. – Он знает о расследовании.

– Как, откуда?!

– Я больше чем уверен, что у него есть источник информации в «Хаммонде».

Она кивнула:

– Он знает слишком много, это точно. Данцигер считает, что он профессионал в вопросах «К» и «Р».

Она оглянулась через плечо. Джон Данцигер лежал на боку у стены и спал.

– Он нам вкратце рассказал о коде принуждения.

– Это куда лучше моей изначальной идеи, – заметил я.

– Во всяком случае, у вас был хоть какой-то план, – сказала она. – Я должна извиниться перед вами.

– За что?

– Я все это неверно толковала. А вы их раскусили. И то, как вы за меня вступились, – я этого не забуду.

Открылась дверь, Тревис ввел Латимера и выкликнул имя Данцигера. Латимер сел рядом с нами. Ему явно стало лучше – кризис миновал.

Вдруг в комнате вспыхнул свет, так же внезапно, как и погас. Многие проснулись, сели, стали оглядываться.

– Наверное, генератор починили, – сказал Латимер. – Знаете, за то, что вы сделали – пробрались поговорить с Гроганом и Данцигером, – вас могли убить. Вы смельчак, Джейк.

– Просто хочу выжить.

В дверях послышался шум: вошли Уэйн и Питер, помощник управляющего. Питер был мокрый от пота. Уэйн пошептался со стражами и отвел Питера в правый угол комнаты.

Примерно через минуту вошли Рассел с братом, ведя впереди Данцигера. Казалось, тот обезумел от страха.

Рассел откашлялся.

– Леди и джентльмены, – провозгласил он. – Нам надо уладить одно маленькое дельце. – Он вынул из кобуры свой «глок». – Некоторые из вас, по-видимому, решили, что они очень умные. Решили подбросить песочка в двигатель. Испортить все для остальных. Словно я ничего не узнаю. – Он выщелкнул из «глока» магазин и поднял, словно желая убедиться, что он полон. – Когда-то один человек произнес замечательную фразу: «Будем ли мы держаться вместе – или по отдельности?» Кажется, Джордж Вашингтон.

– Бенджамин Франклин, – произнес Хьюго Ламмис.

Рассел посмотрел на толстого лоббиста.

– Спасибо, Хьюго, – кивнул он. – Немногие имеют мужество поправить человека с заряженным пистолетом.

– Я не поправлял, я просто…

– Все в порядке, Хьюго. Я люблю обучаться. Однако не все это любят. Вот почему вы сейчас получите маленький урок. Семинар. Это не займет много времени.

С негромким щелчком он вставил магазин в пистолет.

– Джон, – тихо сказал он, – пожалуйста, станьте на колени вот здесь. Да, здесь. Не на ковер, на доски. Хорошо.

– Пожалуйста, не надо, – проговорил Данцигер.

– А теперь, Джон, мы с вами должны преподать вашим коллегам урок, которого они никогда не забудут.

– Пожалуйста, – повторил Данцигер. Он стоял на коленях лицом к нам. Его рубашка намокла от пота.

Держа «глок» в правой руке, Рассел шагнул к Данцигеру – так учитель подходит к доске. Голос Рассела был спокоен.

– Итак, Джон, – сказал он, – что такое код принуждения?