Текст книги "Мясо"

Автор книги: Джозеф Д’Лейси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

Глава 21

Майя Шанти оказалась не во вкусе Магнуса – излишне уступчива. Он предпочитал женщин, которые сопротивлялись. Женщин, которые боролись и кричали, прежде чем отдаться ему. Проблема была в том, что она очень хотела этого секса. Похоже, муж пренебрегал ею слишком долго.

Сейчас она спала, обнаженная, рядом с ним в его гигантской постели. Магнус не мог уснуть. Одного секса ему было недостаточно, голова была занята и другими мыслями. Шанти до сих пор не появился. Почему он не пришел? Неужели ему было плевать на семью? Бесспорно, жена его не волновала, судя по ее готовности предать его. Но как же с близнецами? Разве его не беспокоила судьба таких очаровательных девочек? При мысли об этом у него кровь прилила к промежности и напрягся член.

Он потянул за шнур, чтобы вызвать горничных. Где-то вдалеке прозвенел звонок.

Он встал с постели, постаравшись не разбудить Майю. Ему хотелось преподнести ей сюрприз. Он осторожно вышел из спальни, затворил за собой дверь и стал ждать горничных. Пришли две горничные, потирая сонные глаза. Впрочем, они привыкли к прихотям хозяина и были готовы оказывать услуги в любое время дня и ночи. Это была их обязанность.

Магнус показал большим пальцем на дверь спальни, сказав:

– Идите и свяжите ее. Засуньте в рот кляп и завяжите глаза. Делайте с ней все, что захотите. Развлекайтесь. Когда она устанет веселиться, позовете меня. Тогда уж мы порезвимся все вместе. Чувствую, сил мне хватит до утра. А завтра начнем обрабатывать близняшек.

Он пошел в уборную, спустил пижамные штаны, сел на стульчак и закурил сигару. Запах дыма не смог заглушить зловоние его испражнений.

– Какая мерзкая вонь, – пробормотал Мясной Барон.

Она молча обходила завод. Сейчас, когда она смотрела в лицо собственной смерти, он казался ей замком ужасов.

В доильном зале дояры отчаянно пытались доить коров. Поскольку автоматика бездействовала, коровам требовались дополнительные стреноживающие устройства. Когда молоко не шло, дояры жестоко издевались над животными. Раньше такое обращение с Избранными сочли бы тяжким преступлением. Сейчас, похоже, это никого не волновало. Даже ее присутствие в цехах нисколько не смущало скотников. Она вспомнила те времена, когда рабочие свято соблюдали религиозные заповеди «Велфэр», предписывающие правила обращения с Избранными.

В телятнике беспомощных телят тащили волоком, а не несли на носилках. Помещение было наполнено пульсирующей дробью пальцев и судорожными вздохами. Забойщики перерезали глотки живым телятам, даже не оглушая их. Когда она возмутилась, кто-то из них небрежно заметил:

– Да они все равно практически дохлые.

– Но вы нарушаете кодекс Псалтыри живота.

Рабочий пожал плечами.

– Городу нужно что-то есть. Мы должны обеспечить людей мясом. Нельзя снижать производительность, а теперь, без электричества, нам приходится обходить некоторые операции. Но поверьте мне, проповедник, все это делается во благо людей.

Она молча отошла в сторону, не в силах смотреть на этот кошмар.

В главной скотобойне дела обстояли лучше, но не намного. Загоны были по-прежнему переполнены животными, которые ожидали своей очереди на убой. Только вот оборудование, которое прежде выстраивало их в очередь и распределяло по боксам, простаивало.

Теперь Избранных сразу из загонов вели на станцию обескровливания и подвешивания. Им предстояло собственными глазами увидеть то кровавое месиво, в которое превращались тела соплеменников. Это было неслыханно. Рабочие вшестером держали каждого Избранного, а двое закрепляли тисками болт, служивший отныне пневматическим пистолетом. Некоторые операции соответствовали прежним нормам. Скотники укладывали животное ступнями к западу – в сторону захода солнца, – и человек с молотком произносил заклинание:

– Бог превыше всего. Плоть священна.

После чего вгонял болт в лоб животного.

Непривычный к такому незамысловатому оборудованию, забойщик часто промахивался при ударе кувалдой, и болт удавалось вбить иногда только с четвертой попытки. Она видела, как одно бедное животное получило три последовательных удара кувалдой, прежде чем болт сделал свое дело. Атмосфера в предубойных загонах отличалась от той, что она наблюдала раньше. Избранные теснились и пихались, напоминая негодующую толпу. Казалось, они были одновременно напуганы и возмущены тем, что их ожидало. В прошлом она видела этих созданий только пассивными и смиренными. Создавалось впечатление, будто они тоже утратили веру в надежность рук хозяина. Они чувствовали гораздо больше, нежели примитивное ухудшение условий содержания. Они чувствовали сбой в отлаженном механизме, некогда управлявшем ими.

Изнемогая от слабости, она направилась к загонам для быков, подальше от бойни. В прошлом ей доставляло удовольствие наблюдать за тем, как эти огромные самцы бродят по Своим стойлам, или спят на соломе, или с жадностью поглощают пищу, как будто голодали целый месяц. В коровнике оказался только один скотник. С виду молодой и нервный. Многие стойла пустовали, чего раньше никогда не наблюдалось.

– А где остальные быки? – спросила она, думая, что животных вывели на пастбище или готовили к спариванию.

Застенчивый скотник смутился еще больше. Очевидно, он знал, что его ответ прозвучит кощунственно.

– Их увели на бойню.

– Что? Всех?

– Да. То есть не всех сразу, но в течение нескольких ближайших дней уведут всех.

Она заглянула в щель, что была в перегородке, и увидела быка с клеймом СИНИЙ-792. Этот бык считался королем стада. Его потомство было лучшим, а об его производительности было известно далеко за пределами мясного завода Магнуса.

– Даже этого?

– Да. Даже СИНЕГО-792. Трудно поверить.

– Но почему, ради всего святого? Откуда же возьмутся следующие поколения?

– Торранс все продумал. Мы сейчас сворачиваемся, потому что уже никогда не сможем перерабатывать столько скота. Стадо слишком разрослось. Мы будем выращивать новое поколение быков из имеющегося запаса, но не в таких количествах, как раньше. Если газовая станция когда-нибудь снова заработает, мы всегда сможем увеличить поголовье. Но пока мы вынуждены остановить воспроизводство или, по крайней мере, замедлить его темпы.

Проповедница посмотрела на быка, и тот ответил ей взглядом. Это было что-то новое. Ни один Избранный – будь то бык, телка или дойная корова – никогда еще не смотрел ей в глаза. Бык отвернулся. Она поняла, что визуальный контакт был плодом ее воображения. Да, она действительно придумала этот взгляд недоверия и ненависть, отразившуюся на лице животного, к которому всегда хорошо относились – лучше, чем к кому-либо из Избранных за всю историю города. И было в этом взгляде не только недоверие, но что-то еще. Возмущение. Нет, это было невозможно, и она выбросила из головы свои фантазии.

На улице стемнело и похолодало, но она больше не могла оставаться в коровнике. Закутавшись в красную мантию, она прошла через двор и направилась к полям и пастбищам, где большинство Избранных проводили ночи. Мэри Симонсон почему-то казалось, что среди них ей будет уютнее, чем среди других, себе подобных.

Глава 22

Проник свет, но через такое маленькое оконце, что в него не пролез бы человек, даже такой худой, как Ричард Шанти.

Он сидел привалившись спиной к стене, и, по мере того как серый свет набирал силу, становилось заметно, что все стены белые. Грязно-белые. На них были и пятна; ржавые потеки и брызги, легко узнаваемые. Комната была абсолютно голая. Ни стула, ни кровати, ни раковины. На деревянной двери в форме стрельчатой арки с внутренней стороны ручки не было – лишь старая металлическая пластина, на которой крепился замок.

Он мог думать только о Геме и Гарше и о том, что с ними делает Магнус. Что уже мог сделать. Ричард Шанти испытывал непреодолимое желание уничтожить этого человека, лишить его статуса жизни одним ударом ножа. Шанти самого ужасала ненависть, что кипела в нем, но она была и желанна. Во всяком случае, она придавала ему сил для борьбы.

Его пока не били по-настоящему. Правда, задержание было грубым, ему на голову надели мешок, прежде чем швырнуть в кузов грузовика. Должно быть, для них было важно привезти его как можно быстрее, чтобы сэкономить топливо. Он мог только догадываться о том, что им уже было известно и что еще они хотели узнать. Но лучше было об этом не думать. Злость в любом случае была сильнее страха – и именно это чувство он хотел сохранить в себе.

За дверью послышались шаги. Звякнули ключи в связке. Щелкнул замок.

Дверь распахнулась.

На пороге стоял человек в бархатном одеянии. У него была длинная тощая седая борода, на голове виднелись редкие волосы. Пальцы были унизаны золотыми кольцами с крупными драгоценными камнями. Шанти попытался скрыть свое изумление.

– Ты меня знаешь? – спросил мужчина.

– Конечно… Ваша светлость.

– Тогда тебе известно, почему ты здесь.

Шанти огляделся по сторонам. Ничего не приходило на ум. Он покачал головой.

– Подумай. Почему такой примерный человек, как Ричард Шанти, Ледяной Рик, оказался в застенках Главного собора?

– Я не знаю.

– Что ж, все очень просто. – Великий епископ зашел в камеру. За ним стояли два проповедника и стражник со связкой ключей. Проповедники вошли следом. Стражник захлопнул дверь и снова запер ее на замок. – И в то же время очень сложно.

Шанти не встал, когда дверь открылась, и теперь у него появилось сильное желание это сделать. Но при виде двух широкоплечих проповедников, которые казались крепкими мужчинами, он предпочел остаться в сидячем положении. Не стоило их расстраивать. К тому же он почувствовал, что, возможно, опасность не так велика, как он себе представлял.

– К тебе приходила с инспекцией проповедник Мэри Симонсон, не так ли?

– Да.

– У нее были некоторые сомнения относительно того, как ты заботишься о своих дочерях.

– Я думаю, нам удалось развеять эти сомнения.

– Возможно. Однако ты вызвал другие.

Великий епископ ждал ответа. Шанти медлил. Ему было необходимо выяснить, что им известно. Наконец он спросил:

– Какие именно?

– Ты слишком хорош,Шанти. Ты не типичный горожанин. Проповедник Мэри Симонсон сочла необходимым узнать о тебе как можно больше. Узнать, что у тебя за семья, откуда ты родом. Твоя родословная восходит к временам основания города. Ты об этом знал?

– Кажется, я упоминал об этом в разговоре с ней. Род Шанти древний.

Великий епископ бросил взгляд на окно. Казалось, он был взволнован, чего-то ждал. Он обернулся и в упор посмотрел на Шанти.

– Ты не тот, кем тебя считают.

Шанти не смог сдержать улыбки. Неужели они принимали его за шпиона?

– И кто же я в таком случае?

– Вот это мы и хотим выяснить.

Шанти быстро оценил ситуацию. Он решил, что они толком ничего о нем не знают. Да и вообще мало что знали. И теперь обвиняли его в какой-то лжи. А тем временем его семья – его дочери – находилась в руках самого опасного человека Эбирна. Он должен был действовать, и немедленно.

– Когда ваши люди пришли за мной вчера вечером, я как раз читал записку, оставленную на моем столе. Несомненно, вы заметили, как тихо было в моем доме. Магнус забрал мою семью, Ваша светлость, и он хочет причинить им зло. Он угрожал погубить их, если я не приду на встречу с ним.

– Так твоя жена и твои дочери сейчас у Магнуса?

– Да. Я принял ваших проповедников за людей Магнуса. Я решил, что нахожусь в его поместье.

На лице Великого епископа любопытство сменилось злостью.

– Магнус хочет видеть тебя в своем доме?

– Так было сказано в записке.

– Зачем? О чем он хочет говорить с тобой?

– Если бы я знал. Меня волнует только судьба моих дочерей. Ему нельзя доверять.

Великий епископ хмыкнул и сказал:

– Это точно.

После чего потрогал свою бороду и отвернулся. Шанти понял, что ему представляется шанс. Магнус был врагом Великого епископа, и, значит, он, Ричард Шанти, вполне мог стать другом Великого епископа.

– Позвольте мне пойти к ним, – сказал он. – Позвольте мне выяснить, чего хочет Магнус. Я найду способ передать вам эту информацию. Сейчас для меня главное – вызволить свою семью. Обещайте мне, что возьмете их под свою защиту, а я дам слово выведать все, что смогу. Я согласен стать заложником Магнуса, лишь бы они были в безопасности.

– Я больше никому не могу гарантировать безопасность в этом городе. Ситуация зашла слишком далеко. И выпустить тебя отсюда не могу. Ты можешь оказаться куда опаснее для меня, нежели Магнус, пусть даже ты сочтешь мои слова нелепостью. Факт остается фактом: мы должны выяснить, кто ты на самом деле. Потому что в одном я абсолютно уверен. Ты не Ричард Шанти. Ричард Шанти умер двадцать восемь лет назад.

Когда Мясной Барон вконец обессилел, горничные увели Майю. Забрали простыни, густо перепачканные ее кровью и рвотой, постелили новые, чтобы хозяин мог поспать. Они вымыли его в ванне, и он дрожал, как будто в испуге, хотя они знали, что он ничего не боялся. Они уложили его в чистую постель и накрыли одеялом, но даже во сне он трясся, и его голова дергалась на подушках.

– Что тебе известно о Джоне Коллинзе?

– Только то, что я слышал. Люди говорят, что он вроде мессии.

– Ты встречался с ним?

– Нет.

– Я думаю, ты лжешь.

Шанти не умел врать и знал об этом. Великий епископ, в свою очередь, был хорошим психологом, повидав на своем веку немало грешников и заблудших душ. Не было смысла утаивать что-то от Великого епископа, потому что его глаза улавливали тайные сигналы, которые невольно посылало тело Шанти. Но и сказать сейчас правду он не мог. Если только под пыткой.

Они прибегли бык пытке, это был вопрос времени. Он сломался бы и рассказал все, что знал. Он не был сильным человеком, не стоило даже притворяться. Он мог терпеть, но до определенной степени боли.

– Я его не знаю.

Великий епископ подошел к маленькому окну и устремил взор наружу, как будто увидел там нечто более примечательное, чем лоскут затянутого облаками неба.

– Я заметил, что ты… как бы это сказать… мужчина хрупкой комплекции. Но ты не бедняк. И не можешь сказать, что у тебя нет средств на покупку мяса, которое посылает Господь.

– Я бегаю. Пробегаю каждый день несколько миль. Благодаря этому нахожусь в форме.

– Я бы сказал, в истощенной форме.

Шанти промолчал. Великий епископ продолжил:

– Я слышал о том, будто Джон Коллинз такой же худой. Ты полагаешь, это простое совпадение?

– В городе много худых людей;

– Но ни у кого из них нет такой работы, как у тебя, Шанти. Или такой, какая была у Коллинза, прежде чем он откололся от нас. Поэтому я снова спрашиваю тебя, почему ты и он… почему вы такие недокормленные?

– Про себя могу сказать одно: каждый день я сжигаю жир бегом. За Коллинза ответить не могу.

Великий епископ бросил взгляд в сторону своих проповедников и вздохнул.

– Очень скоро у меня иссякнет терпение и желание мило беседовать.

– Очень скоро Рори Магнус расчленит мою семью. Может, он уже это сделал. Мне плевать на Коллинза и ваши вопросы. Мне все равно, что вы там думаете насчет моего происхождения. Меня волнуют только мои близкие. Помогите мне спасти их, и я сделаю все, говорю вам, все, что вы захотите. Но не сию минуту. Позвольте мне пойти к ним. Дайте мне шанс спасти их, умоляю вас.

– Если я тебя отпущу, Магнус задаст тебе те же самые вопросы и по тем же самым причинам. Он сделает с твоей женой и дочерьми все, что захочет, независимо от того, удовлетворят его твои ответы или нет. Покинув эти стены, ты все равно не спасешь ни себя, ни их.

– Может, и не спасу, но хотя бы попытаюсь. И они будут знать, что в самый трудный момент я их не бросил. Ради Бога, проявите милосердие.

– Скажи мне, где скрываются Коллинз и его сторонники, и я тебя отпущу.

– Я не могу этого сделать.

– Тогда твоя семья пропала. Мне очень жаль.

От отчаяния и горя Шанти уронил голову на руки. Он был загнан в угол. Когда он поднял голову, его лицо было мокрым от слез, глаза – красными.

– Он в Заброшенном квартале…

– Шанти, рассказывай мне то, чего я не знаю, иначе я сам убью твоих дочерей!

– Позвольте мне закончить. Это долгий путь. Может, пару миль. Там, где кончается квартал, земля обрывается. На склоне этого обрыва, ближе к середине, есть проход. Он ведет в подземные туннели. Там они скрываются. Я не видел, куда они меня вели. Только знаю, что это очень глубоко – примерно на уровне третьего подземного этажа.

Великий епископ, казалось, был потрясен. И не оттого, что Джон Коллинз и его сподвижники прятались именно в туннелях. Шанти пришло в голову, что Великого епископа шокировало то обстоятельство, что в Эбирне были места, о которых он ничего не знал, территории, на которые не распространялась его власть.

– И сколько их там?

Шанти завершил свое предательство, ответив:

– Человек двадцать пять – тридцать, не больше. Среди них есть и женщины.

Великий епископ расхохотался.

– Тридцать? Джон Коллинз всерьез считает, что может взять под контроль Эбирн силами тридцати голодных пещерных жителей? Мне не терпится поскорее увидеть, как мои проповедники навсегда заткнут ему рот. – Он кивнул своим помощникам. – Берите лучшие силы и покончите с этим сейчас же. Коллинза доставьте ко мне живым.

– А с этим что делать? – осведомился один из них.

– Мы отпустим его к Магнусу. Теперь он не опасен. К тому времени, как Магнус выбьет из него эту информацию, с Коллинзом будет покончено. Мы покажем городу, что происходит с богохульниками. Думаю, пришло время вернуть «Велфэр» власть над Избранными и снова сделать их жертвы священными.

Проповедники ушли.

Великий епископ посмотрел в глаза Шанти.

– Если ты останешься в живых – независимо от того, спасешь ты свою семью или нет, – я все-таки выясню правду насчет тебя, Ричард Шанти. Чего бы мне это ни стоило. Уж тебе я не позволю сбежать в Заброшенный квартал и дожить там свой век. Я найду тебя, где бы ты ни был. – Он сделал паузу, отошел от окна и добавил: – А теперь поднимайся и иди! Приноси свою жертву. Но будь готов предстать передо мной, когда закончишь.

Не обремененный тяжкой ношей, Шанти побежал во всю прыть.

Он летел.

Проповедников было около сотни. Они разбрелись по Заброшенному кварталу, похожие на монахов в одеждах цвета крови. Вскоре полы их мантий стали серыми от пыли. Каждый из них сжимал в правой руке отполированную бедренную кость с выгравированной на ней заповедью из Книги даров. Это были идеальные дубинки – легкие, но прочные и немного сгибавшиеся. Надколенник служил естественной рукояткой, благодаря которой кость не выскальзывала из руки. Головка бедренной кости была и ударной частью, и тупым крюком. Проповедники ловко управлялись с этим оружием. На поимку Коллинза были брошены лучшие силы.

Они крались осторожно, крутили головой во все стороны, цепляясь взглядами за любую мелочь. Заброшенный квартал был местом, которое проповедники ненавидели и которого боялись. Здесь заканчивался Эбирн и начиналась бесхозная земля, куда стекались беглецы, чтобы дожить в голоде и лишениях остаток своих дней. То, что было законным, безопасным и благочестивым в городе, здесь становилось диким и непредсказуемым. Заброшенный квартал был неправильным местом. И проповедники всем нутром чувствовали его порочность.

Время от времени кто-то из них спотыкался о беспощадные булыжники. Внезапный звук заставлял всех останавливаться и оборачиваться на шум. Нервная дрожь охватывала тела. Влажные ладони обтирались о бархатные одежды.

Проповедник Джеймс Джессап был самым молодым и, бесспорно, самым сильным из них. Помимо страха, он испытывал непреодолимое желание наказать безбожников, которых им предстояло найти. Только Коллинза следовало привести обратно живым. С остальными можно было делать все что угодно. От возбуждения он ощущал во рту привкус железа и смаковал его. Это было железо Господа, что текло в его крови, разливалось в слюне. В нем была его сила, и с ее помощью он собирался навсегда покончить со злоумышленниками.

Джессап шел во главе группы, поэтому то, что остальные проповедники подверглись нападению, он осознал одним из последних. Когда он обернулся, его братья-проповедники уже падали на землю, словно красные осенние листья. Между ними двигались тени, напоминавшие худых мужчин и женщин. Они были одеты в лохмотья; рукава и брюки были порваны в клочья острыми углами и зазубринами на строительных обломках.

Проповедники, следовавшие за Джессапом, развернулись, подняли свои дубинки-кости и принялись размахивать ими наискось сверху вниз, справа налево и обратно. Но ни один из ударов не достиг цели. Мантии вздымались, когда проповедники оседали на раненую землю.

Его остановили на пути к входной двери. Мужчины в длинных пальто выскочили из кустов, росших по обе стороны подъездной аллеи, и скрутили его. Хотя в этом не было необходимости – он даже не пытался сопротивляться.

– Я – Ричард Шанти, – сказал он. – Магнус хотел видеть меня.

Пока его вели в дом, держа за руки, Шанти сумел восстановить дыхание. Только сердце никак не хотело вернуться к привычному медленному ритму, но не потому, что он был не в форме. Ричард Шанти волновался за судьбу дочерей.

Охранники провели его наверх в кабинет, но там никого не оказалось. Они стали ждать.

Где-то в доме послышались крики и плач. Шанти узнал голоса.

Нет, нет, нет.

– Где Магнус, черт возьми? – прокричал он в лицо охраннику, что стоял слева.

– Занят, – ответил тот, плотоядно улыбаясь.

– Мне необходимо встретиться с ним. Ему необходимо встретиться со мной. Сейчас же.

– Когда освободится, тогда и придет, – сказал охранник и добавил: – Может быть.

Какого черта Магнус задумал? Это чудовище было сейчас с его девочками. Что он уже успел натворить?

– Послушайте. Скажите ему, что я знаю, где искать Джона Коллинза. Скажите ему, что я знаю, где скрывается пророк Джон и его люди.

– Скажешь сам, когда он придет.

– Нет. Вы должны сказать ему об этом сейчас же. Поверьте, он очень ждет эту информацию. Нельзя терять ни минуты.

– Я уже сказал: сообщишь сам.

– Отлично. – Шанти набрал в легкие как можно больше воздуха и прокричал во всю мочь: – Магнус! МАГНУС! Я знаю, где Коллинз. Я могу провести тебя к нему сейчас же.

Охранники крепче сжали его руки.

– Угомонись, Шанти, – угрожающе произнес тот, с которым Шанти разговаривал.

Он закричал еще громче:

– МАГНУС! ТЫ МЕНЯ СЛЫШИШЬ? Я ЗНАЮ, ГДЕ ОН. Я ПРОВЕДУ ТЕБЯ К НЕМУ.

Охранники толкнули Шанти, и он ударился об стену. Висевшая на стене картина в раме со стеклом упала на пол; стекло разбилось, и осколки рассыпались по половицам и ковру. Шанти почувствовал, как к его шее прикоснулось лезвие ножа. Он сглотнул, и кончик лезвия проколол кожу.

– А теперь ты заткнешься, мистер Ледяной Рик, или я нарисую тебе новую улыбку, – проговорил охранник.

Выбора не было.

В коридоре послышались тяжелые шаги, и дверь в кабинет с шумом распахнулась.

– Что за чертовщина? – Магнус был в халате, и тонкая ткань не скрывала того, насколько он был сексуально возбужден. Он взглядом оценил обстановку. – Кто разбил картину?

Охранники переглянулись.

– Это он, мистер Магнус, – сказал один, а второй добавил: – Плохо себя ведет.

– Кто ему позволил это сделать, интересно?

Охранники молчали.

– Я правильно расслышал тебя, Шанти? Ты сказал, что сможешь провести нас к убежищу Коллинза?

– Да. Прямо сейчас.

– Почему бы тебе просто не рассказать нам о месте, и мы сами туда отправимся?

– Я мог бы это сделать, но я сам был там всего один раз. Думаю, было бы вернее, если бы я шел первым, вспоминая дорогу.

– Как хороший скотник чует запах коровьего дерьма, так я чую ложь. Ты мне врешь.

– Нет. Я не лгу. Если вы хотите, чтобы я указал вам путь, я это сделаю. Но лучшие проповедники Великого епископа уже отправились на поиски. Если вы хотите, чтобы ваши люди опередили их, тогда возьмите меня с собой.

– Черт! Черт! – вскричал Мясной Барон. – Ты грязный обманщик… откуда им известно, где он?

Шанти пожал плечами. Он заметил, как дрожит тело Магнуса. И не только от злости. Дергалась даже его голова.

– Я им сказал, – ответил он.

– Не верю ушам своим. Ты сказал Великому епископу, где скрывается этот худосочный шизофреник со своими ублюдками?!

– У меня не было выбора.

– Смерть – это слишком легкое наказание для твоей жены и твоих дочерей, Шанти. Слишком легкое.

– Если бы я не сказал им, то меня бы здесь не было, и я не смог бы передать вам эту информацию, мистер Магнус. Я не указал им самый короткий путь. Есть вероятность, что они немного поплутают. Я выгадал для вас время, а вы здесь стоите и тратите его впустую. Вы хотите взять Коллинза или нет?

– Никто не смеет разговаривать со мной в таком тоне, Шанти.

– Я проведу ваших людей к убежищу, и вы возьмете Коллинза, но мне нужны ваши гарантии, что моя семья не пострадает.

Магнус осклабился.

– Ты даже себе не представляешь, как она пострадает.

– Мистер Магнус, если вы хотите по-прежнему контролировать город, торопитесь. Время не ждет. Обещайте, что не причините вреда моей семье.

– Мое приглашение заслуживало особого внимания, Шанти. Ты опоздал. Очень сильно опоздал. А я не люблю, когда меня не уважают.

– Что вы с ними сделали?

– О, я еще не начал ничего делать. Я имею в виду, по-настоящему. Пока не начал.

Шанти вспомнил про плач и эрекцию, которая все еще была заметна под халатом Магнуса.

– Позвольте мне их увидеть.

– Нет!.. Хотя вот что я тебе скажу. Твоя жена наставила тебе рога. Она готова на все ради своей семьи. Ты должен ею гордиться.

– Мои девочки. Что с ними?

– Ах, девочки. С ними, конечно, все обстоит иначе. Это подлинное откровение для меня. Никогда прежде не получал такого удовольствия от близняшек, хотя и повидал их немало и такого же возраста. Были, впрочем, и моложе. Скажу так: я очень нежно подвел их к исполнению женских обязанностей.

Шанти почувствовал тошноту и закипающую ярость. Он с каждой секундой терял последние крохи самообладания.

– Пожалуйста. Позвольте мне их увидеть.

– Нет! – отрезал Магнус и, пристально глядя на Шанти, продолжил: – Но вот что я тебе скажу. Если ты и мои люди придете обратно вместе с Джоном Коллинзом, прежде чем его схватят проповедники, даю слово: я больше не прикоснусь к твоей семье. Но ты должен вернуться вместе с Коллинзом, иначе я буду делать с ними все, что захочу. И продлится это не дни и недели, а годы. Это будет удовольствие для меня и спасение для них. Понимаешь, Шанти? Ты приведешь его ко мне. Приведешь Джона Коллинза живым. А потом – и только потом! – твоя семья снова будет в безопасности. – Эрекция у него спала. Он запахнул халат и оправил его на животе. – Надо признаться, я несколько разочарован тем, что меня прервали, – он широко развел руки, – но бизнес прежде всего, не так ли? Вот что отличает победителей от неудачников.

Магнус подошел к открытой двери кабинета, сделал шаг в коридор и крикнул:

– Бруно! Собирай всех, и отправляйтесь в Заброшенный квартал. Шанти проведет вас к нашему старому другу. Проследи, чтобы оба вернулись живыми. Если наткнешься на проповедников… – он на мгновение задумался, – …мочи их. Всех!

Он вернулся в кабинет.

– Кажется, ты говорил, что время не ждет, Шанти.

И вот Шанти снова бежал. За ним, путаясь в полах длинных черных пальто, мчались охранники Магнуса.

Для проповедника Джеймса Джессапа прошла целая вечность – хотя на самом деле всего минуло несколько секунд, – прежде чем он бросился в самую гущу схватки. Его братья с трудом пытались прийти в себя после нападения. Они были совершенно дезориентированы.

– Ко мне! – закричал он.

Услышав его призыв, проповедники, казалось, очнулись и осознали всю степень опасности. Они бросились к нему; их ряды сгустились и обрели силу. Теперь проповедники вспомнили свои бойцовские навыки и стали сообща наносить удары по атакующим безбожникам, – проповедник Джеймс Джессап мог только предполагать, что это были сторонники Коллинза и что сам Коллинз был среди них, – которые их преследовали.

Атака не прекратилась, но замедлилась. Проповедники перестали падать часто, но возглавлявший их Джеймс Джессап подсчитал, что они уже потеряли тридцать человек. Значит, их оставалось семьдесят, и противостояли они тридцати оппозиционерам. Теоретически задача несложная, но на самом деле все обстояло иначе. Он сдвинулся к краю ряда, занял место упавшего товарища. Было непонятно, от чего тот рухнул. На одеждах не проступало темного пятна, что могло бы указать на рану. На голове и лице не было следов удара. Но проповеднику Джеймсу Джессапу доводилось видеть, как падали люди, и сейчас он был уверен, что его брат-проповедник мертв. Почти уверен.

Джессап оказался перед лицом безбожников, которые убивали не задумываясь.

Он со злостью занес над головой руку с дубинкой и резко опустил. Его удар был быстрым и тяжелым, и он должен был расколоть голову женщины. Но, когда дубинка уже была у цели, женщины перед ним не оказалось. Он даже не заметил, как она успела увернуться. Решив, что не рассчитал дистанцию, он рубанул воздух в противоположном направлении. В этот раз он увидел, что женщина отскочила не в момент приближения его оружия, а чуть раньше, когда он только об этом подумал. Теперь следовало ждать ее атаки, а он тратил силы, напрасно размахивая дубинкой во все стороны, совсем как подвыпивший гуляка в «Динос» в конце субботнего вечера.

Он сделал ложный выпад. Женщина увернулась, и он, зная точно, куда она сейчас двинется, взмахнул дубинкой. Удар должен был прийтись ей в солнечное сплетение – именно так Джессап и планировал. Но в последний момент она успела отклониться, и он не обрушил на нее ту мощь, на которую рассчитывал. Когда он обрел равновесие, она снова оказалась прямо перед ним, и он смог увидеть ликование на ее лице. Твердую уверенность в своей цели и полное отсутствие страха. И именно это, а вовсе не ее ловкость и сноровка, заставило пошатнуться его веру.

У него за спиной раздавались яростные крики проповедников, которые сталкивались с такой же одержимостью противника, и Джеймс Джессап понял, что он и его братья-проповедники умрут.

Все будут уничтожены.

Быстро.

Безжалостно.

Но и без злого умысла.

Это заставило его задуматься об Избранных.