Текст книги "Рассказы Ведьмака: Ведьмы (ЛП)"

Автор книги: Джозеф Дилейни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

Констебль казался разочарованным и мне не верил, но сам тоже ничего сделать не мог: еще ни один человек не решался пройти через сад Ведьмака из-за боязни встретиться там с темными существами. Он ушел, так ничего и не получив, а с этого дня я обязан был держать Мэг как можно дальше от деревни и ее жителей. Она противилась, мы часто ссорились, но самое худшее еще было впереди.

Констебль, подстегиваемый своей сестрой, самолично отправился в Кастер и подал официальную жалобу, на которую те отреагировали почти сразу же и отправили одного из своих срочно арестовать Мэг, но я, к счастью, уже был готов.

Мой покойный учитель завещал мне еще один свой дом далеко на севере – на болотах Англзарк. О нем я знал мало, да и бывал там всего пару раз, и теперь он мог мне пригодиться.

В глубокую темную ночь поздней осенью мы с Мэг отправились в Англзарк, надеясь найти там наш новый дом.

Он был самым мрачным местом, которое мне довелось только видеть. Зима на верещатнике выдалась тяжелой, снег и лед долгие месяцы правили бал, пресекая каждую мою попытку сунуть нос на улицу. Сада там не было, дом находился в небольшом овраге, закрытый большую часть дня высоким скалистым утесом, но зато тот оказался на удивление большим, правда, столь же сырым и холодным, так что хранить там книги я не решился.

Тем не менее, вместе мы снова были счастливы. До тех пор, пока еще одно событие не осложнило мне жизнь.

Втайне от меня Мэг написала письмо своей сестре и указала в нем наш новый адрес, по которому та сможет нас найти. Когда же пришел ответ, она заволновалась. Я нашел ее на кухне, она ходила туда-сюда и крепко прижимала скомканный листок бумаги, исписанный чернилами, к груди.

– Что случилось? – потребовал я.

– Моя сестра, Марсия… – призналась она наконец. – Если мы ей не поможем, то она умрет. Может, она переедет сюда, к нам?

Я мысленно застонал. Сестра? Еще одна ламия?!

– А где она сейчас?

– Далеко на севере, за пределами Графства. Она скрывается, но у нее мало времени. Ее преследует Квизитор, и он почти до нее добрался! Пожалуйста, скажи мне, что она может пожить у нас, – умоляла Мэг. – Пожалуйста, Джон, она единственный родной мне человек во всем мире!..

Квизитор работал на церковь и занимался тем, что сжигал ведьм. К таким людям я не питал абсолютно никакой любви. Ведьмаков они, кстати, сжигают с еще большей радостью, если только получат свой шанс, и нередко используют власть для собственной выгоды: Квизитор казнит ни в чем не виновных женщин и конфискует их ферму, чаще набивая свой собственный карман.

– Она может переждать опасность здесь, пока та не уйдет, – смягчившись, кивнул я. Я был слишком влюблен в Мэг, чтобы отказать ей хоть в чем-то.

Ответ пришел на той же неделе. Ее сестра направлялась в Англзарк и попросила встретить ее в Болтоне на дороге, шедшей через болота.

– Она придет ночью, – сказала Мэг. – Так безопаснее…

Глава 3. Как котёнок

Уже несколько часов мы ждали ее сестру на перекрестке, дрожа от холода. Снег на земле еще не растаял, но и не шел уже три дня, так что дорога была полностью открыта и видна. Наконец, вдалеке мы заметили движение – к нам быстро приближалась упряжка из шести лошадей, чье дыхание серым паром выделялось в холодном ночном воздухе.

Я ждал, когда выйдет Марсия, но вместо этого кучер и его помощник соскочили с повозки и стали развязывать толстые плетеные веревки, с помощью которых к крыше крепилось нечто большое, длинное и тяжелое. Справившись с узлами, они стащили его вниз и оставили у наших ног. Это был огромный черный гроб…

Не проронив больше ни единого слова, двое мужчин взобрались обратно на повозку, а затем кучер взмахнул кнутом, и повозка развернулась и исчезла в той стороне, откуда и появилась.

По моей спине пробежали ледяные мурашки.

– Только не говори мне о том, о чем я думаю… – тихо сказал я.

– Моя сестра внутри. Как еще она могла попасть сюда незамеченной?

– Она ведь дикая, да?

Мэг кивнула.

– Почему ты не сказала мне?

– Потому что тогда ты бы не позволил ей сюда прийти!

Бормоча под нос проклятия, я помог Мэг перетащить гроб вверх по склону – к нашему дому.

Хоть она и была красивой, но все-таки оставалась невероятно сильной, и даже ничуть не устала. Как только мы пересекли порог, она, не теряя времени, открыла массивную деревянную крышку голыми руками.

Я стоял позади, держа на всякий случай в руках посох.

– Ты можешь ее контролировать?

– Она как котёнок, – улыбнулась Мэг, отходя в сторону.

Так я впервые увидел ламию в ее дикой форме. Учитель много раз описывал мне их, и я не раз читал о подобных ведьмах в Бестиарии, но на деле же все оказалось намного ужаснее.

Марсия была невероятно далека от человеческого облика. Она двигалась на четвереньках, ее крючковатые костлявые пальцы заканчивались острыми твердыми когтями, а по спине, покрытой зелеными и желтыми треугольными чешуйками, струились грязные засаленные волосы, волочась по земле. Лицо же ее, от которого у меня душа уходила в пятки, больше напоминало искаженную морду какого-то кошмарного зверя с круглыми глубоко посаженными глазами и толстыми густыми бровями над ними.

Ламия выбрала своим излюбленным местом чердак и там и поселилась, и первые несколько недель это казалось мне лучшей ее идеей. Как выяснилось, дикие ведьмы-ламии могут зазывать к себе птиц, и те послушно летят на этот зов, не в силах вырваться из-под ее чар, пока та полностью не выпивает их кровь. Каждую ночь я слышал, как они летают по чердаку, громко хлопая крыльями, а затем истошно кричат, сгорая в агонии, едва ли поняв, что стали ужином для ведьмы.

Потом настала очередь крыс – она могла призывать и их. Опять же, я отлично слышал шорканье их мелких лап по полу, а затем дикий визг, когда после недолгих преследований до них добиралась Марсия, на мои же вопросительные взгляды Мэг отвечала теплой улыбкой.

– Она любит сочных крыс, – объясняла она, – но иногда погоня за добычей намного лучше, чем она сама!

Каждую неделю Мэг приносила Марсии сырое мясо из местной лавки мясника, чтобы хоть как-то скрасить ее рацион. Она внимательно присматривала за сестрой, и каждый раз убиралась на чердаке, разгребая завалы из окровавленных перьев и смердящих крысиных шкурок. Я был против, но что я мог сделать? Я не хотел потерять Мэг и, в конце концов, дошел до того, что пусть уж лучше дикая ламия живет у меня на чердаке, а не свободно гуляет по Графству, убивая невинных людей.

Однако, как я уже говорил, ничто не длиться вечно, и вскоре нашему шаткому спокойствию настал конец.

Одной безлунной ночью Марсия выбралась через дыру на чердаке и вырезала несколько десятков овец, мирно пасущихся на болотах. Мало того, она перетащила их мертвые туши к нашему дому, и за ней тянулся огромный красный след из крови и внутренностей, ведущий прямо к нам. К счастью, утренний снегопад мигом скрыл все следы, да и фермер не стал особо разбираться, скинув всю вину на волков или голодающих в зимнюю пору собак, что нередко бродили по Англзарку в поисках пропитания.

Мэг сделала сестре хороший выговор и сказала мне, что та обещает больше никогда не совершать ничего подобного.

Несколько недель спустя Марсия спустилась вниз…

Я сидел рядом с Мэг перед огнем, когда внезапно услышал странные леденящие душу звуки, которые едва ли напоминали шорканье по полу обычной человеческой обуви. Я обернулся. Марсия внимательно смотрела на нас, выглядывая из-за двери. Она выглядела так, будто зверя впервые одели в одежду и вывели в люди: она дышала глубоко и шумно, горбилась и не могла правильно стоять на задних лапах.

– Иди сюда, сестренка, посиди рядом с нами, – пригласила ее Мэг.

Я чуть не проглотил язык, когда увидел ее целиком при свете огня.

Ламии обращались медленно, и Марсия жила в доме меньше месяца, находясь в компании только свой сестры, но даже так она значительно изменилась. На ней была одета пара остроносых туфель, подол одного из платьев Мэг доходил до колен, а само оно едва прикрывало плечи, и я заметил, что теперь грани различия между ее руками и ногами стали более четкими, явными. Ее подстриженные волосы выглядели аккуратнее, и лицо почти полностью походило на человеческое, только с тем же диким, необузданным блеском. Пожалуй, о ее звериной натуре напоминали сейчас только длинные острые когти вместо обыкновенных ногтей.

Марсия уселась рядом с Мэг и исподлобья пробежалась по мне оценивающим взглядом, а затем оскалилась – кажется, это была улыбка.

– Может, мы разделим его, сестра? Этого мужчину, что сидит между нами? Почему бы и нет?

– Он мой! – ответила ей Мэг. – И я не разделю его ни с кем – даже со своей сестрой!

Но все же власть Мэг над Марсией была далеко не безгранична. Она разбудила меня посреди ночи, она выглядела испуганной и ужасно обеспокоенной.

– На чердаке нет Марсии! – задыхаясь от волнения, сказала она мне. – Она ушла на болота!

– Еще одна овца? – простонал я, переваливаясь через край кровати и натягивая на ноги сапоги. Да, Марсия сильно изменилась, стала почти похожей на человека, но оставалась внутри той же дикой ламией, жаждущей крови.

– Нет, хуже. Намного хуже… Ребенок, она наблюдала за ним на ферме, когда утаскивала овец!

– Когда она ушла?

– Несколько минут назад. Я слышала шорох на чердаке и поднялась проверить, что там случилось. Ее не было.

Следы Марсии ярко выделялись на фоне чистого белого снега, и я шел за ней, а рядом брела Мэг, вызвавшаяся помочь, чем сможет.

– Если она убьет ребенка, то они ее найдут, и мы должны будем уйти, – жаловалась она.

– Это плохо, но прежде всего надо беспокоиться за ребенка и его семью! – сердито прервал ее я, прибавляя шаг. Мое сердце замерло, когда я представил, что будет, если мы опоздаем.

Следы ее ног привели нас к ферме, а затем уходили за хлипкий деревянный забор. Мы пригляделись. Марсия, сидя на корточках в тени дома, осторожно заглядывала в темное окно – не сомневаюсь, она наблюдала за своей добычей.

Я с облечением вздохнул: еще не все потеряно.

– Нет, сестра, ты забралась слишком далеко! – позвала ее Мэг тихим шепотом, чтобы не потревожить хозяев. – Вернись, сейчас же!

Но жажда крови Марсии разом перечеркивала все ее старания.

Ламия зашипела на нас, а затем снова перевела взгляд на окно детской спальни. Внезапно она одним движением скинула остроносые туфли и запрыгнула прямо на стену – ее острые когти глубоко впивались в камень.

Она легко разбила кулаком стекло. Схватившись за прямоугольную деревянную раму, она рванула ее на себя и полностью сорвала ее с окна, порождая тучу стеклянных брызг, с треском серебрящихся в свете бледной луны.

Ребенок громко закричал от страха: Марсия пробралась внутрь.

Не успел я сделать и шага, как дикая ламия тут же выскочила из спальни, стискивая в лапах свою жертву, и приземлилась прямо напротив меня.

– Отдай мне его, Марсия! – приказал я, сжимая левой рукой свой посох, а правой потянулся к малышу.

Она колебалась, но уже собиралась повиноваться, как разбуженный криком своего чада фермер выскочил на крыльцо с огромной дубинкой в руках, а его жена стояла рядом и верещала так громко, что у меня заложило уши.

Фермер направился прямиком к Марсии, но ламия опередила его и располосовала ему голову своими когтями, сдирая кожу с черепа.

Он упал на колени. Его супруга в ужасе закричала еще громче.

Не упуская своего шанса, Марсия помчалась на скотный двор, и я тут же бросился следом. Она стала стремительно подниматься вверх на холм, и хотя я бежал так быстро, как мог, все равно едва за ней поспевал.

Я оглянулся. Мэг меня уже догоняла.

– Если твоя сестра убьет невинное дитя, я проткну ее сердце клинком! Сделай что-нибудь, иначе она будет мертва! – предупредил я ее, тщательно расставляя ударения на каждом слове.

Внезапно передо мной с грохотом пронеслась черная тень. Я занес руку для удара, но Мэг закрыла сестру, и они вместе покатились вниз по холму. Я потерял их из виду и кинулся следом, пытаясь отыскать пропавшего ребенка, но ничего не выходило.

Когда я вновь их увидел, то понял, что они боролись. Леденящие душу вопли разносились по болотам, кровь хлестала из открытых ран и лужами заливала чисто-белый снег, но где же ребенок?

И тогда я его заметил. Он лежал рядом и по-прежнему громко плакал. Первой моей мыслью было схватить его и бежать как можно дальше, чтобы спасти и его, и себя, но как только я сделал шаг по направлению к нему, то краем глаза заметил, как ведьмы на секунду разминулись.

Боясь не успеть, я одним мимолетным движением запястья набросил серебряную цепь учителя на Марсию, и та ничком свалилась на землю.

Мэг вытерла кровь с лица и подошла к малышке, что-то успокоительно шепча ему на ухо. Я не знаю, что она ему сказала, но результат последовал тут же: он перестал плакать и прижался головой к ее шее.

Я закинул связанную ламию на плечо и направился обратно к ферме.

Когда мы вернулись, его мать рыдала еще громче, но теперь на ее щеках проступили слезы радости.

– Спасибо! Спасибо! Я думала, что никогда больше не увижу мою девочку снова! – пролепетала она сквозь плач. – Мой бедный муж, теперь у него будут шрамы на всю жизнь!

Я мысленно ужаснулся. Как она могла меня благодарить, если знала, что я укрывал ведьму, которая чуть не убила ее ребенка, в своем доме? Но вопросов задавать не стал, и мы с Мэг в полном молчании отправились обратно.

– Внизу в подвале осталось еще много ям, подготовленных для ведьм и домовых, – признался я. – И все они пустые.

Мой учитель, Генри Хоррокс, всегда тщательно готовился к работе, но после того, как провел здесь несколько месяцев, признался, что больше не сможет жить в этом доме, и он больше никогда не использовался.

– Нет, пожалуйста, Джон, только не в яму! Не делай этого!..

– Есть только один способ ей избежать ямы – клетки в том же подвале. Она может выбрать любую, какую захочет, и железные ворота и ступени навсегда ее там закроют, Графство будет в безопасности.

Да, ламии могли дольше сопротивляться железу, но я был уверен, что ворота выдержат.

Итак, Марсия была в безопасности, а Мэг настояла на ежедневных встречах с сестрой, и я не мог ей этого запретить. Они часто запирались в подвале и разговаривали о своем, и Мэг каждый раз приносила ей свежее мясо: находясь в клетке, дикая ламия не могла зазывать ни птиц, ни крыс.

Приближалась зима, дни становились все длиннее и длиннее. Я несколько раз выезжал из дому на дело, и однажды ко мне пришла весть из Чипендена, где стал бесчинствовать домовой. Я понял, что должен отправиться туда, но мог ли оставить здесь Мэг одну?

Выбора у меня не было, пришлось довериться случаю.

Проблемы начались, главным образом, из-за произошедшего в Чипендене: про Мэг проговорились несколько женщин, и об этом прознал констебль. По правде говоря, пылу он поубавил – в Адлингтоне люди часто держались друг друга и своих не выдавали, опасаясь чужого вмешательства в их жизни.

Мэг все еще любила ходить по лавкам, и я попросил местного рабочего, Билла Баттерсбая, приносить за нее особо тяжелые сумки, чтобы избавить ее от лишних неприятностей. Именно он предупредил меня о надвигающейся «буре».

Сначала все шло более-менее хорошо: пустые обвинения в использовании черной магии (какая-то женщина, страдающая кошмарами, внезапно увидела в них проклятие), боязнь выходить на улицу из-за страха и прочая ересь, но затем появилось кое-что новое.

– Она уводит из семьи мужа! Они больше не будут этого терпеть, твоя Мэг зашла слишком далеко!

– Что ты имеешь в виду? – потребовал я, ощущая, как из-за его слов мое сердце разрывается на части.

– Она приглянулась Дэну Крамблхолму. Его жена, Долли, застала их вместе, а еще поговаривают, будто их видели вместе за лавкой кожевника. Люди не будут за нее заступаться, они думают, что она колдовством вскружила ему голову. Если это случится еще раз…

Я прервал его и отослал прочь, больше не в силах слышать его горькие слова. Я не верил, что Мэг предаст меня и выберет другого мужчину, но сам замечал, что она часто возвращается из Адлингтона слишком поздно…

На следующий день я решил последовать за ней.

Я заметил, что она надела свои остроносые туфли, которые купила на прошлой неделе. В первый раз, когда она их примерила, я помню, как удивился красоте ее ног, и теперь мне стало только хуже.

Я старался держать расстояние, но знал, что могу попасться в любой момент. Седьмые сыновья седьмых сыновей имеют иммунитет против дальнего нюха ведьм, но Мэг была исключительно могущественной ламией, и мне надо быть бдительным.

Мэг просто ходила по лавкам и в каждой ждала, пока не станет последней посетительницей, и мне полегчало. Может, она просто старается не сталкиваться с другими женщинами? Да, именно так…

Но я ошибался. Последним магазином, который она посетила, была лавка кожевника, но вместо того, чтобы постучаться в итак закрытую деревянную дверь, она обошла ее и последовала к заднему ходу.

Меня долго ждать не пришлось. Я последовал за ней и как только завернул за угол, то тут же натолкнулся на Мэг, выходящую из лавки.

– Что ты делаешь, Мэг? – спросил я.

– Ничего! – запротестовала она. – Я просто хотела купить немного хорошей кожи, чтобы сшить себе новую сумочку, вот и все. Магазин был закрыт, поэтому я постучала в дверь, и Дэн просто продал мне товар, даже несмотря на то, что его магазин давно закрыт!

Я ей не верил. Она казалась мне растерянной, и этим совсем не походила на Мэг, которую я знал и любил. Мы поссорились, и после этого весь холод, что теперь царил между нами, мог соперничать с самой студеной зимой болот Англзарка.

А спустя три дня, несмотря на все мои протесты, Мэг снова отправилась за покупками…

На этот раз люди больше не стали терпеть ее рядом с собой. Больше десятка деревенских женщин схватили ее на рыночной площади и стали избивать. Позже Билл Баттерсби рассказал мне, что она дралась с ними кулаками и когтями, как кошка, и почти сделала слепой одну из них, но потом они оглушили ее тяжелым булыжником и сбросили в прорубь, связанную веревками.

Только серебряная цепь может остановить сильную ведьму, но они не только оставили ее тонуть в ледяной воде, а начали потом закидывать ее сверху камнями, ожидая, всплывет она или нет: если бы Мэг оказалась жива, то они бы признали ее виновной в колдовстве и потащили на костер.

Но она не очнулась, поэтому они оставили ее гнить в воде, довольные, что она погибла.

Билл вытащил ее оттуда, думая, что она мертва, но Мэг выжила. К его удивлению, она почти в ту же секунду пришла в себя и закашлялась, отхаркивая залившуюся в легкие воду. Он привез ее обратно в мой дом на своем осле. Мое сердце обливалось кровью при одном взгляде на нее, но вскоре она почти полностью восстановилась и сразу же стала строить свои планы, желая отомстить.

Я долго думал, что я мог для нее сделать. Не раз я хотел просто оставить ее, уйти, и дело с концом, но каждый раз при этой мысли моя душа будто погибала. В конце концов, это не вина Мэг: конечно, она невероятно красивая женщина, и рано или поздно она должна была привлечь к себе лишние взгляды…

Ответ пришел сам собой, когда я вспомнил рецепт одного особо чая, с помощью которого можно было усыпить ведьму на долгие-долгие месяцы. Если уменьшить дозу, то она сможет ходить и говорить – правда, ее память ухудшается, и она начинает забывать большую часть своих знаний темных искусств. Итак, я решился.

Очень трудно сделать такое лекарство, но еще труднее было видеть такой послушной и мягкой, а ее вспыльчивый огненный дух, который я так сильно любил, бесследно исчез. Она изменилась настолько, что порой я видел в ней совершенно другого человека, и я понимал, что мне придется ее оставить одну на несколько месяцев: я должен вернуться на лето в Чипенден, чтобы ее не нашел Квизитор. Я запер ее в одной из клеток в подвале, погрузив с помощью трав в сон настолько, что она едва дышала.

– Прощай, Мэг, – прошептал я ей на ухо. – И пусть тебе снится наш сад, где мы были так счастливы. Увидимся осенью.

Что касается Марсии, то, несмотря на мое обещание, я решился связать ее в яме – другого выбора у меня попросту не было. Без человеческого общения она быстро становилась полностью дикой ламией, и я боялся, что железные ворота ее не остановят. К счастью, голодной она тоже не останется: здесь крысы никогда не кончались.

Я оставил Англзарк с тяжестью на сердце. Я долго старался подобрать правильную дозу, но все еще боялся, что Мэг может очнуться там одна до моего возвращения или наоборот погибнет, так что наше расставание оказалось полностью пропитано печалью и тревогой.

Вернулся на болота я поздней осенью, когда Мэг только-только начинала шевелиться. Да, для нее все это было невероятно трудно, но она, по крайней мере, сейчас не висит в Кастере, а Графство находится в полной безопасности от ламий.

Однако мои ученики должны получить из этой истории свой главный урок. Ведьмак никогда не должен любить ведьму. Такие чувства всегда ставят под угрозу непоколебимую уверенность в нашем деле и зачастую заставляют все больше склоняться к тьме. Я много лет исправно служу ведьмаком в Графстве и не раз совершал серьезные ошибки, но отношения с Мэг Скелтон все еще остаются главной из них.

Эта история должна быть рассказана, и я счастлив, что смогу донести ее до всех вас…

Всегда остерегайся женщин в остроносых туфлях!

Грязная Дора

Меня зовут Грязная Дора Дин, и я мертвая ведьма.

Некоторые называют меня Грязной, потому что я сплевываю слюну, чтобы пометить свою территорию. Но я плохая, а не сумасшедшая; у меня есть на то причины. Я всегда могу унюхать свою слюну и понять, что я в безопасности, в своей лощине. Даже в темноте, когда я приползаю на четвереньках.

Хотя я мертва и лежу под листьями в Ведьмовской Лощине, у меня еще достаточно сил, чтобы поведать вам мою историю. Большинство ночей я охочусь на людей, пытаясь выпить их крови, но один или два раза в неделю я возвращаюсь в наш уютный дом, где живет моя сестра Агни. Мы вместе болтаем о старых, добрых временам, а моя одежда высыхает возле огня. Затем Агни расчесывает мне волосы, выбирая из них жуков, а я трачу некоторое время на то, чтобы записать свои воспоминания. Это не всегда легко, потому что бывает трудно вспомнить о том, что со мной произошло, но я хочу записать это прежде чем окончательно забуду как писать, или забуду все что помнила. Что случится раньше, не знаю. Я никогда не разговаривала с другими мертвыми ведьмами. Иногда наш разум пропадает полностью. Как сейчас. Мои руки дрожат до такой степени, что я не могу удержать перо в руках. Много мертвых ведьм ползает по лощине в поисках своих частей тела. У одной даже нету головы!

Сейчас я помню только три вещи. Три кусочка из памяти еще целы – вот и все. Остальное уже пропало.

Глава 1. Мой шабаш

Я начну свой рассказ со своих праздников – тех славных днях, когда я еще была молодой девушкой и наслаждалась своей жизнью.

У нас, ведьм, есть четыре главных праздника: Сретение, Вальпургиева ночь, Ламмас и Хэллоуин. В эти ночи ведьмы Пендла встречаются вместе на одном холме, но каждый клан располагается отдельно, каждый в своей стороне. Мы, Дины, обычно собирались на окраине нашей деревни и разводили большой костер. Тринадцать членов главного шабаша образовывали у костра круг и согревали руки. Другие ведьмы клана стояли поодаль в соответствие их возрасту и могуществу.

Сначала мы приносили в жертву ягненка – перерезали ему горло и покрывали руки и лица свежей горячей кровью. После того, как мертвую тушу бросали в огонь, мы кричали в небо проклятия, чтобы они неслись к нашим врагам и разъедали их душу и тело. Это был так захватывающе! Вот что я любила больше всего, когда еще была молода.

Но Хэллоуин всегда оставался моим самым любимым праздником. Почему? Потому что только в этот день лишь раз в году нас посещал сам Дьявол. Да, у него много имен. Некоторые предпочитают называть его Старым Ником, а обычные люди, как правило, произносят его имя как дьявол.

Он не оставался долго на нашей земле, но, по крайней мере, пребывал достаточно, чтобы большинство из нас видели его и боялись. Большинство ведьм жаждут встретиться с ним хотя бы раз в жизни.

Он очень большой, с хвостом и копытами и с прекрасной серебрящейся шерстью на всем теле. А какой прекрасный от него шел запах!

Дьявол появлялся прямо посреди пламени, колоссальный и величественный, и ведьмы шабаша тянули к нему руки, чтобы прикоснуться к своему повелителю, и даже не заботились о кусачем жарком пламени.

Но в ту ночь все пошло не так.

Никто не видел нападавшего. Никто не учуял его. Дьявол только появился в огне, и все наши взоры были обращены к нему, а не на угрозу, шедшую к нам из тьмы.

Я помню ту дикую грозную женщину. Ее волосы развевались по ветру, когда она бежала, как настоящие лоскутки ночи. Она была вооружена тремя ножами – по одному в каждой руке, и еще один был зажат у нее в зубах.

Она ворвалась в наш строй, и прежде чем кто-то из нас успел ее остановить, метнула нож прямо в Дьявола. Я слышала, как он кричит, и один этот звук заставлял саму землю дрожать в страхе, а с неба стали сыпаться молнии, расщепляя камни в прах.

Но она не остановилась. Наоборот, она бросила в него еще два ножа.

Я не видела, что случилось, и только потом мне рассказали, что все три ее атаки достигли цели: первый клинок застрял в груди, второй угодил прямо в горло, а третий по рукоять погрузился в его левую щеку. Могу поспорить, последний бы стал для него смертельным, но Дьявол успел увернуться в последний момент.

Почему он не убил ее на месте, никто не знает, – по крайней мере мы, Дины, уж точно. Дьявол просто исчез, и огонь после его ухода потух в одно мгновение, погружая всех нас во тьму. Все выглядело так, будто он просто сбежал от этой спятившей женщины с ножами.

Позже мы вытащили каждый из трех ножей из потухших углей костра. Каждый из них имел необычный наконечник из серебра. Мы использовали наших лучших провидиц, но так и не смогли выяснить, кто была та женщина, или куда она потом ушла. Она окружила себя поистине мощной магией, которую мы попросту не смогли преодолеть.

Мы посылали за ней убийц, но ни один из них так и не вернулся, а затем следы остыли, и даже лучшие ищейки в мире не смогли бы ее отыскать.

После этого Дьявол не являлся нам долгие пять лет. Плохое время. Действительно ужасное.

Наша магия почти иссякла и стала настолько слаба, что большая часть заклинаний перестала работать, и многие из шабаша погибли из-за глупых болезней. Они говорили, что Дьявол нам мстит, потому что мы не смогли его защитить.

Почему она это сделала, никто не знает. Или кто-то знает, но нам не говорит. Я едва могла вспомнить ее лицо, когда она пробегала мимо меня к костру.

Она была молода, совсем еще девушка… Я чувствовала, что знала ее. Пыталась вспомнить, и ее имя все время вертелось на языке, но назвать его я так и не смогла.

Для меня те ужасные времена продолжаются до сих пор. Я скучаю по нашим шабашам на Пендле, но больше всего мое сердце тоскует по проклятиям и Дьяволу. Кто знает, может, если бы я прожила достаточно долго, то смогла бы присоединиться к шабашу и получить возможность прикоснуться к самому Дьяволу. Но все закончилось слишком рано. Эта сумасшедшая девчонка уничтожила все, чем я так дорожила.

Ах, и конечно кое-что еще. Я умерла.

Глава 2. Моя гибель

Мы все обречены. Мы все смертны. То, что предначертано нам с рождения, обязательно сбудется. Мы, ведьмы, можем увидеть будущее, учуять, когда приближается опасность, но мало кто из нас может узнать, когда придет наша собственная гибель. И, конечно же, я была не в их числе…

Больше семидесяти лет назад, еще до того, как родилась моя мама, квизитор Уилкинсон прибыл на Пендл. Он хотел покончить с ведьмовскими кланами раз и навсегда, поэтому привез с собой священников, надзирателей и три десятка специально обученных констеблей. Все они были вооружены до зубов и шли только с одной целью – убивать ведьм.

Они остановились в Даунхеме, и как только они это сделали, квизитор сразу же начал арестовывать всех подозреваемых на роль ведьм из деревень всех трех кланов: Голдшоу Бут, Роули и Бейли. Не все из них по-настоящему были ведьмами, и хоть он пытался узнать правду с помощью самых разных и ужасных испытаний, но на самом деле у него ничего так и не получилось.

Сначала он утопил десять женщин. Три утонули, одна умерла от смертельной лихорадки чуть позже, а еще три едва не погибли, но их успели вытащить из воды. Пять, которые смогли выбраться, он судил и признал виновными в колдовстве – их повесили в Кастере. Среди всех них живой ведьмой была только одна. Не то чтобы это так уж беспокоило Уилкинсона. Он был отвратительным и жадным человеком и хватался за любую возможность отобрать у людей их дома и заработать больше денег.

Но потом ему все чаще стали попадаться ведьмы – в основном это, конечно же, были Малкины. Он придумал для них новое испытание: он пронзал их тела острым кинжалом до тех пор, пока не находил так называемую «метку Дьявола», место, где они уже не чувствовали боли. Мы понимали, что это полный бред, но глупые людишки ему верили, а квизитор продолжал наслаждаться своей работой.

Однако кланы не собирались все так оставлять. О, нет, только не они.

Все три ведьмовских клана объединились и заключили временное перемирие. Для борьбы с квизитором и его приспешниками они решили использовать даже мертвых, похороненных в Ведьмовской Лощине.

Каким-то образом люди Уилкинсона все время проходили через это гиблое место. Не помню, как… Никто не знал.

Они ехали обратно в Даунхем. Мертвые ведьмы лежали в засаде, отчаянно желая отведать свежей крови.

К сожалению, Уилкинсон выжил, но больше половины его войска так и остались лежать там, в лощине. Их тела обнаружили позже, уже при свете дня – все они были обескровлены и лишены фаланг больших пальцев.

Квизитор ужасно боялся за свою жизнь и поспешно ретировался, но ведьмы с ним еще не закончили. Малкины использовали свое самое мощное проклятие, и каждый живой потомок Уилкинсона погиб в течение тридцати месяцев – каждый по разной причине.

Некоторые умерли в результате несчастного случая, другие просто без вести пропали, наверное, оказавшись в лапах ведьм-убийц, а собственная смерть квизитора оказалось намного ужаснее. Его нос и пальцы почернели и отсохли. Напуганный до ужаса подобной смертью, он не выдержал и попытался повеситься, но веревка под его весом попросту лопнула.

Под конец обезумев от боли, от утопился в местном пруду. Так месть кланов была завершена. Не думаю, что когда-нибудь кто-то вновь осмелится пойти по его стопам.